Текст книги "Принцип каратэ (сборник)"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

Глава пятая

Специальная рота отрабатывала операцию «Тайфун». По третьему варианту: захват вооруженных преступников, скрывающихся в отдельном здании.

Макет здания – обшарпанная двухэтажка из красного некондиционного кирпича располагалась на краю полигона. Внешне она практически не отличалась от большинства домов центральной части города и могла легко вписаться в унылый ряд построек старого фонда на любой улице: Трудовой, Социалистической, Красногвардейской. Даже поклеванный пулями фасад жилищно-коммунальные власти привычно объяснили бы боями за освобождение Тиходонска в грозном 1942-м да недостатком средств на текущий и восстановительный ремонты во все последующие годы.

Сейчас видавшая виды стена не брызгала острыми фонтанчиками красного крошева и не отбрасывала зло свистящих в рикошете пуль: вместо обычных дистанционно управляемых фанерных фигур преступников изображали добровольцы из первого взвода, поэтому стреляли холостыми.

Несмотря на это, все были в бронежилетах под маскировочными комбинезонами и в касках, обтянутых камуфляжной тканью, – как при настоящей боевой операции. Только командир спецроты майор Лесков остался в лихо заломленном черном берете. Он стоял на рубеже атаки за кирпичным, по грудь бруствером, наблюдал, как члены группы захвата, прикрывая бронещитами головы и старательно прижимаясь к земле, смыкали кольцо вокруг осажденного дома, как группа прикрытия меняла позиции на более выгодные, как рассредоточивалась в ожидании команды группа резерва.

Время от времени он прикладывался к биноклю и рассматривал забаррикадированные деревянными щитами, досками и всяким хламом оконные проемы, из которых глухо дудукали короткие очереди.

– Поймал наконец? – азартно скривил рот майор, не отрываясь от бинокля. Сидящий на скомканном масккомбинезоне Сизов увидел, как тускло блеснули пластмасса и сталь коронки, и вспомнил, при каких обстоятельствах Лесков потерял три зуба.

– Нет ни черта! – отозвался снайпер, стоявший на колене справа от командира, там, где кирпичный бруствер уступом снижался до метровой высоты. Тонкий ствол малокалиберного карабина с оптическим прицелом напоминал комариное жало.

– Два окна слева и крайнее правое, по очереди. Они меняют друг друга.

Смотри внимательней, это тебе не мишени на веревочках!

Негромко пропел зуммер вызова.

– Первый, я третий, их двое, прием.

Майор Лесков поднял с кирпичной стенки изящный, как игрушка, датский приемопередатчик с короткой обтянутой резиной антенной. Кроме спецроты, таких купленных на валюту штучек ни в одном подразделении не было.

– Дома подсчитаешь. Доложи готовность, прием.

– Готовность три минуты. Через минуту – «Черемуха», через две – ДШШ и сразу – собак. У меня все.

– Пятый, ко мне, – скомандовал Лесков в микрофон. – Седьмой, готовьте Диану и Креза, после взрыва пускайте!

– Есть. Вас понял, – разными голосами ответила рация. Почти сразу сзади подбежал еще один снайпер и плюхнулся рядом со своим коллегой.

– Приготовиться, – сказал ему Лесков, следя за секундной стрелкой. – Верхний этаж – крайние окна слева и справа. И нижний – в середину, на всякий случай.

Второй снайпер изготовился. Ствол специального карабина по толщине напоминал полуторадюймовую водопроводную трубу.

– Огонь! – резко скомандовал Лесков.

Карабин грохнул, как охотничье ружье, снайпер левой рукой передернул скользящее цевье – вылетела картонная, опять же словно охотничья, гильза. Снова грохот выстрела, снова рывок цевья, дымящая гильза шлепнулась рядом с Сизовым, и он поспешно отшвырнул ее в сторону. Ударил третий выстрел.

– Верхние зарядил оба, а в нижние смазал. – Командир роты опустил бинокль и снова смотрел на часы.

Из верхних окон валили клубы слезоточивого газа.

– Они просто щит подставили, смазать я не мог… – пытался объяснить второй снайпер, но Лесков не слушал.

– Внимание всем, беречь глаза, – сказал майор в рацию и присел за бруствер.

Возле осаждаемого дома раздался резкий взрыв и, как знал отвернувшийся в сторону Сизов, сверкнула ослепляющая вспышка. Тут же ударили автоматы группы прикрытия.

Операция вступила в завершающую фазу, и, хотя облако дымовой завесы скрывало сцену штурма, Сизов хорошо знал, что там происходит.

Вскоре из начавшего редеть дыма бойцы группы захвата выволокли трех закованных в наручники «преступников» и, аккуратно уложив их в ряд на траву, с облегчением сбрасывали противогазы.

– Я его два раза через окно достал.

– Диана за штанину схватила, хорошо, успел ногу отдернуть…

– Надо было без «Черемухи», и так никуда бы не делись…

Возбужденно гомонили победители, недовольно бубнили что-то под резиновыми масками задержанные. Наконец с них сняли противогазы, освободили от наручников.

– Колька голову прикрыл, а зад выставил, думает – туда пуля не достанет…

– С оцеплением затянули, мы могли через заднюю дверь уйти…

– Петька, гад, в следующий раз будешь бандитом, я тебе тоже так руку выкручу…

– А вообще ничего, нормально сработали.

Кинолог нейтрализующим раствором промывал глаза повизгивающим собакам.

– Товарищ майор, зачем животных в «Черемуху» загонять? – недовольно обратился он к Лескову. – Думаете, им не больно? Ну если по необходимости, а сейчас-то?

– Ладно, не бурчи, – хлопнул его по плечу командир. – Бывает, и людей не получается жалеть. А на псах твоих все вмиг заживет! Лучше скажи, Шмелева не видел?

– Здесь я! – вынырнул откуда-то сбоку юркий крепыш с перепачканным сажей лицом.

– Ну, посчитал? – насмешливо спросил майор. – Сколько же их – двое или трое?

– Так они хитрили – один не стрелял! – Крепыш рукавом комбинезона вытер подбородок и щеки. – А когда взяли, ошибка и поправилась!

Он довольно засмеялся и подмигнул Сизову.

– Что скажете, Игнат Филиппыч? По-моему, норма!

– Учитывая, что объекты специально подготовлены… Опять же – противогазы… – Сизов кивнул.

– А что на третий вариант твой снайпер малокалиберку взял вместо СВД тоже норма? – наседал Лесков.

– Не трамбуй меня, командир! По мелочам накопить всегда можно, но в главном-то порядок! А снайпера будем воспитывать.

– Ладно, разбор потом проведем, – по-прежнему казенно сказал Лесков.

– Строй людей. – И, повернувшись к Сизову, вздохнул:

– Вот такого разгильдяя я сделал своим заместителем!

Тон, которым эта фраза была произнесена, перечеркивал предыдущую суровость и придирчивость командира к подчиненному. Напротив, выдавал, что между ними существуют давние неофициальные отношения. Впрочем, Сизов и так знал: Витька Лесков и Юрка Шмелев дружат с детства.

Пятнистые комбинезоны выстроились в шеренгу, майор Лесков представил Сизова и передал ему командование. Тот поставил бойцов полукругом лицом к дому, взял у комроты и его зама пистолеты, приказал выставить мишень в окне второго этажа.

– При штурме здания, любого другого укрытия, чтобы подавить огонь объектов задержания, деморализовать их, делаем так… – Старик зажал в каждой руке взведенный пистолет. – Левой ведем отвлекающий огонь: можно вверх, можно над головами, можно и сторону противника, но не сосредоточиваясь на прицельности, и двигаемся вперед, а правую держим для стрельбы на поражение. Показываю…

С неожиданной быстротой Старик бросился к зданию, подняв левую руку и разряжая обойму в чистое голубое небо. Когда затвор застрял в заднем положении, обнажив половину короткого ствола, он один раз выстрелил с правой, и мишень в проеме окна исчезла.

– Вот так, – скрывая одышку. Старик вернулся к строю. – Кто берется повторить?

Потом он показал такой же прием, но с автоматами, приклады которых зажимал под мышками. Зрелище было эффектным, но желающих повторить упражнение не нашлось.

– Управляться с ними сложновато, – согласился Старик, – но выучиться можно. Только на холостых надо долго работать, иначе сам искалечишься, да и других положишь. Смотрите, показываю еще раз…

Рота спецназначения восторженно гудела.

Старик продемонстрировал стрельбу из автомата от бедра, приемы ухода с линии выстрела противника, прицельную стрельбу из пистолета.

– То, что написано в наставлениях, годится для тира, но не для улицы.

Когда пуля летит параллельно земле на уровне груди, то о прицеливании по вертикали можно не думать. Остается горизонтальное отклонение. Если держать пистолет двумя руками, его убираешь быстрее и надежней.

Старик присел на широко расставленных ногах и, поддерживая левой рукой рукоять пээма, несколько раз выстрелил.

– На что похоже? На западный боевик? Верно, американские полицейские именно так и стреляют. Кстати, – обратился он к Лескову, – фанерные мишени не дают правильного восприятия цели. Мишень должна бытъ объемной.

Сделайте мешки с песком или опилкаками, тогда будет лучше ощущаться дистанция, да и пулю чувствуешь, можно контролировать промах, вносить поправки…

– Сделаем, Игнат Филиппович, – кивнул майор. – Чучела изготовим. В одежде, чтоб все натурально.

Он повернулся к бойцам.

– Нравится такая огневая?

– Класс! – отозвались пятнистые комбинезоны, а здоровый рыжий парень в десантной тельняшке, выглядывающей через распахнутый ворот, выкрикнул:

– Это наша работа, ей и учиться надо! А все эти лекции по международному положению… Пусть их замполиты слушают…

– Ты это брось, Борисов! Ты же не придаток к дубинке, бронежилету и автомату! Должен работать над собой, развиваться, повышать культурный и политический уровень, – скучным голосом произнес командир.

– На то есть газеты, радио и телевизор, – дерзко парировал рыжий.

– Смирно! – рявкнул Лесков. – На первый, второй рассчитайся! Первые номера два шага вперед, шаг влево, кругом! Свободный спарринг – десять минут. Приготовились!

Пятнистые комбинезоны, оказавшиеся в парах лицом друг к другу, привычно приняли боевые стойки.

– Начинай! – Майор рубанул рукой воздух.

– И-е-е-я!! – пронзительно разнеслось над степью, и пятнистые шеренги сомкнулись. Удар, блок, контратака, захват, бросок…

– И-е-е-я! – Пугающий крик должен деморализовать противника и поднять боевой дух атакующего. Рука, нога, перехват, кульбит с выходом в стойку, подсечка…

– Тигры, – довольно сказал Лесков, улыбаясь левой половиной рта, где были выбиты зубы. Вблизи отчетливо выделялся шрам, пересекающий губы и переходящий на подбородок, который придавал лицу командира зловещее выражение. – Их шпана боится куда больше, чем пэпээсников. На днях возле «Рака» окружили патрульную машину, чуть не перевернули, хотели задержанного отбить… А наши подъехали – разбежались кто куда. Потому что знают…

Командир роты оглянулся по сторонам и понизил голос:

– А Борисов в общем-то прав. Мы с Юрой увеличили объем служебной и боевой подготовки за счет политзанятий. Конечно, втайне от политотдела.

– Понятное дело, – отозвался Сизов. – Но если узнают, вдуют тебе по первое число.

– Наверное, так, – согласился майор. – А пока довольны. Как какая экскурсия, делегация – журналисты там, депутаты, иностранные гости, – всех к нам! Я уже составил вроде концертной программы: номер один – захват преступника, номер два – прием против ножа, номер три – против пистолета, номер четыре – прыжки через нескольких человек с выходом в стойку, номер пять – то же с поражением штыком деревянной мишени… Ну, в общем, все: работа с дубинками, скоростная стрельба. Теперь отработаем эту вашу штучку с автоматами – поставим гвоздем программы. А пока у нас «коронка» такая: кладем на подставки кирпичи, обливаем бензином и поджигаем. Человек пять по команде – бац! – голой рукой прямо в пламя – и кирпичи вдребезги, только горящие куски во все стороны! А потом Борисов, этот рыжий амбал, выходит с двумя бутылками и со зверскими криками разбивает их о собственную голову, одну за другой! И оскольчатыми горлышками ведет бой с тенью. Он служил в спецназе, там этим штукам и выучился.

А гости – в полном восторге.

Лесков взглянул на часы.

– Еще минута.

– Дач бы отбой. Они выкладываются изо всех сил. – Сизов тоже посмотрел время. – Мне нужно в город. Машина есть?

– Найдем, – майор кивнул. – А что до отбоя, то боец специальной роты не должен уставать. Наоборот, есть будут с большим аппетитом. Кстати, и вас без обеда не отпустим. Тем более сейчас везде начинается перерыв, так что спешить некуда.

Лесков еще раз взглянул на циферблат.

– Внимание! – рявкнул он. – Прекратить бой! Отдых – десять минут.

Решено раскрученное колесо рукопашной, схватки мгновенно остановилось. Фигуры в маскировочных комбинезонах опустились на траву. Чувствовалось, что лесковские тигры все-таки устали.

Только один боец остался на ногах и направился к командиру. Когда он подошел ближе, Сизов рассмотрел, что это Шмелев. Комбинезон замкомроты был расстегнут, на нем выступили мокрые пятна, и казалось, что от тела должен идти пар.

– Опять не удержался? – насмешливо спросил Лесков. – Ты же сейчас уже руководитель, твоя задача наблюдать, контролировать, поправлять. А ты по-прежнему ввязываешься в спарринги!

– Усложнял задачу, – улыбаясь, ответил Шмелев, и было видно, что он почти не запыхался. – Если кто слабее – становился на его сторону. Ну и сам попробовал против нескольких… Две пары держал…

Шмелев удовлетворенно облизнул пересохшие губы.

– Воды не взяли, жалко… Ну да сейчас подойдет автобус…

Вскоре привезли обед. Специальная рота, сидя потурецки, мгновенно выхлебала из алюминиевых мисок густой борщ, умяла котлеты с картофельным пюре и выдула несколько ведер компота.

Сизов пристроился на пустом ящике от взрывпакетов – на голую землю его не тянуло, да и ноги не складывались, как раньше, пожалуй, и в полулотос он бы уже не сел.

Рядом отдыхали Лесков и Шмелев. Глядя на их лица, Сизов подумал, что вряд ли какому-нибудь хулигану придет в голову даже спьяну пристать к Виктору или Юре. Да и припозднившийся прохожий в темном переулке не обрадуется, если кто-то из них попадется навстречу. Он усмехнулся.

– О чем вы, Филиппыч? – спросил Лесков.

Сизов помедлил с ответом.

– Да вот смотрю на, твоих парней. Знаешь, что это все мне напоминает?

– Сизов обвел рукой вокруг.

Пятнистые комбинезоны снова наполнились силой. Некоторые играли в ножички, некоторые устраивали шутливые схватки: кто-то выкручивал товарищу ногу, кто-то обозначил тычок растопыренными пальцами в глаза соседа, но был пойман за кисть и скручен в бараний рог, кто-то набивал о землю ребро ладони.

– Интересно, – сказал Лесков.

– Кизетериновский питомник, – еще раз усмехнулся Сизов и тут же добавил:

– Только без обид.

В Кизетериновке находилась школа служебно-розыскных собак.

– А чего обижаться, – комроты пожал плечами. – У каждой службы своя задача. У нас – гнаться, хватать, не пускать, драться, обезвреживать. И у овчарок примерно то же…

– Только они стрелять не умеют, – хохотнул Шмелев. – И противогаз никак не наденут. Да и вообще – наш парень с несколькими овчарками справится.

Реакция обоих была ненаигранной: обижаться они и не думали.

Рыжий Борисов принес из автобуса гитару, расчехлил ее. Пятнистые комбинезоны подсели ближе.

– У нас скоро бронетранспортер будет, – продолжал Лесков. – Сейчас можем у военных одалживать, но лучше свой иметь. И вертолет хочу свой.

– Чего играть-то? – подстраивая инструмент, спросил Борисов.

– «Чужие долги», «Реквием пехоте», «Про настоящих мужчин», – посыпалось со всех сторон.

– Давай «Песню обреченного десанта». – Голос Лескова перекрыл возникший гомон.

– Желание начальника, сами понимаете, закон для подчиненного. – Рыжий здоровяк сделал пробные аккорды. Шум стих.

Мы прыгаем ночью с гремящих небес В пустыню, на джунгли, на скалы, на лес.

Ножи, автоматы и боезапас – Завис над землею советский спецназ.

Жуем не резинку, а пластик взрывчатки, Деремся на равных один против трех.

В снегу без палатки – и в полном порядке, А выстрелить лучше не сможет и Бог…

Скажите про это «зеленым беретам» – Пусть знают они, с кем им дело иметь В ледовом просторе, в лесу или в поле – Везде, где со смертью встречается смерть.

– Припев – все! – Шмелев взмахнул рукой.

Пусть даже команду отдали в азарте – Сильней дипломатии ядерный страх.

А мы – острие синей стрелки на карте, Что нарисовали в далеких штабах.

После рева нескольких десятков молодых глоток голос Борисова, казалось, звучал тихо и печально:

Мы первые жертвы допущенной спешки И, задним числом, перемены ролей.

В военной стратегии мы – только пешки, Хотя и умеем взрывать королей!

И у генералов бывают помарки:

Вдруг синюю стрелку резинкой сотрут…

Но мы уже прыгнули, жизни на карте, А сданные карты назад не берут.

– Во дает! – Шмелев показал певцу большой палец. Тот никак не отреагировал, взгляд у него был отрешенный.

Министр покается: «Вышла ошибка, Виновных накажем. Посла отзовут».

Его самого поругают не шибко.

От нас же внизу извинений не ждут.

Борисов сделал паузу, побитые мощные пальцы осторожно перебирали струны, вдруг он резко взвинтил ритм.

Мы падаем молча, закрасив лицо, И лишь на ста метрах рванем за кольцо.

Мы знаем, что делать, задача ясна, Но ваши ошибки – не наша вина!

Специальная рота дружно подхватила припев.

– Ну как? – спросил Лесков. – Это ведь тоже политико-воспитательная работа.

– Хорошо, – кивнул Старик. – Только вряд ли политотдел будет от нее в восторге.

– Да нет, – вмешался Шмелев. – Там сейчас нормальные ребята. К тому же понимают нашу специфику.

– Мне пора. – Сизов встал, с неудовольствием ощущая, как затекли ноги.

Лесков со Шмелевым проводили его до автобуса.

– Довезешь товарища куда ему нужно, потом в роту, – приказал майор водителю.

– Мне в нарсуд Центрального района, – уточнил Сизов. – А вы здесь надолго?

– Часа на два, – ответил комроты. – Еще немного песен, потом штурмовая полоса. Через недельку повторим занятия?

Пожимая протянутые руки, Сизов кивнул. Автобус развернулся и покатил к выезду с полигона. Старик смотрел в окно. Специальная рота пока пела песни…

Глава шестая

В примыкающей к дежурной части комнате для допросов задержанных Центрального РОВД Фоменко «прессовал» Сивухина – хулигана из «Рыбы».

– Люди в ресторан отдохнуть ходят, а ты свое блатовство показать? – тихо, по-змеиному шипел Фоменко, и губы его зловеще кривились. – Кому хочу – в морду дам, кого захочу – отматерю… Так?!

Он замахнулся и, когда Сивухин отпрянул, грохнул кулаком по столу.

– Боишься, сука! А там не боялся? Там ты смелый был, на всех клал с прибором. – Опер пригнулся к столу, как зверь перед прыжком, и снизу гипнотизирующим взглядом впился в бегающие глаза допрашиваемого. – И думал всегда при таком счастье на свободе кейфовать… Да?!

Фоменко снова замахнулся. Он «заводил» сам себя, и сейчас бешенство его стало почти не наигранным, в дергающихся углах рта собралась пена, зрачки маниакально расширились.

– Да я тебя в порошок сотру, падаль поганая! Ты у меня будешь всю жизнь зубы в руке носить!

Он перегнулся через стол и ткнул-таки кулаком в физиономию хулигана, но тот снова отпрянул, и удар получился несильным.

– Ну чего вы, в натуре, – плачущим голосом заныл Сивухин и принялся усердно растирать скулу, демонстрируя, что ушибленное место нестерпимо болит. – Чего я сделал такого особенного? Ну чего? Скажите, я извинюсь…

– Вот и молодец! – Фоменко выпрямился, лицо его приняло обычное выражение, и он даже доброжелательно улыбнулся. – Я знал, что мы найдем общий язык. Ты парень-то неглупый. Раз попал – надо раскаяться и все рассказать. Закуривай…

Он любезно протянул распечатанную пачку «Примы», подождал, пока трясущиеся пальцы задержанного выловят сигарету, встал, обошел стол и чиркнул спичкой.

Настороженно косясь, Сивухин прикурил.

– Да чего рассказывать-то? – После нескольких затяжек он расслабился, и в голосе прорезалась обычная блатная наглеца. – Двое суток на нарах, а за что? Хоть бы пальцем кого тронул…

– Не помнишь, значит? – Фоменко присел на край стола, нависая над допрашиваемым, отчего тот должен был чувствовать себя неуютно. К тому же, когда держишь голову задранной, затекает и деревенеет шея, устает спина, очень хочется сменить позу.

– Ну так я тебе расскажу… – Фоменко тоже закурил, но из другой пачки: не дешевую «Приму», а фирменные «Тиходонск». – Двадцать шестого апреля ты нажрался в «Рыбе» до потери пульса, обругал матом гражданина Костенко, который находился при исполнении служебных обязанностей, приставал с циничными предложениями к гражданке Тимохиной и ударил ее по лицу.

Фоменко выпустил дым в лицо Сивухину.

– Вот тебе эпизод номер один. Злостное хулиганство. Статья двести шестая, часть два. До пяти лет.

– Да не было ничего этого! – Сивухин от возмущения сорвался на фальцет – Не знаю никакого Костенко и Тимохину эту в глаза не видел! Это кто-то чернуху прогнал. Какие, на хрен, служебные обязанности?

– А швейцара дядю Васю не помнишь? – вкрадчиво спросил Фоменко и снова целенаправленно пустил струю дыма.

– Хромого, что ли? – вскинулся задержанный. – Он меня из бара вытолкал и таких хренов насовал… И я его разок послал.

– Вот-вот. А человек на государственной службе!

Сивухин скривился.

– Знаем, знаем… Тридцатник за бутылку! А Тимохина – это небось Лидка? Это к ней я, выходит, приставал? Да ее все знают, у ней даже прозвище Щека! Трояка не было, а она выделывалась!

– Значит, первый эпизод признал полностью. – Фоменко удовлетворенно улыбнулся. – А всего их ровно восемь. Как раз под пятерик и выйдет!

Казалось, в маленьком кабинетике воздуха не осталось – только сизый, расплывшийся слоями табачный дым. Сквозь него слабо светила и без того тусклая лампочка под давно не беленным потолком. Ядовитогорький туман обволакивал человеческие фигуры – сидящую на привинченном к полу табурете и облокотившуюся на исцарапанный, перепачканный чернилами стол. Фигуры размывались, теряли четкость очертаний, казалось, и квадраты решетки на окне проступают не через матовое стекло, а сквозь вязкую белесую массу, заглушающую бормотание дежурного за фанерной перегородкой. Сгустившийся до ощутимой плотности дым забивал нос, горло, легкие, застилал глаза.

– Ты что, приход поймал? – Черная рука протянулась из табачного облака, вцепилась в рубаху на груди, несколько раз встряхнула.

Сивухин пришел в себя.

– Жидкий на расправу! – довольно сказал Фоменко. – Чуть придавлю, и расколешься до самой жопы.

– За что пятерик? – с трудом выговорил Сивухин. – Ведь все так делают! И хромого матерят, и друг с другом лаются, и Щеку колотят! Чего же вам от меня надо?

– Вот это молоток! – Фоменко наклонился совсем близко. – Отдай автомат – и все! Я тебе явку с повинной оформлю, гуляй на все четыре стороны.

Сивухин отквасил челюсть.

– Ка-ка-какой автомат?!

– Тот самый, из которого грозил перестрелять весь оркестр, – буднично пояснил Фоменко. – Наших позавчера на трассе покрошили, слыхал небось? А ты проболтался про свою машинку. Сам виноват! Теперь отдавай – подтвердится, что не из нее, – и порядок. А хранение, так и быть, я тебе прощу…

– Да нет у меня никакого автомата! – заверещал подследственный. – Мало чего по пьянке наболтаешь! Кастет был, сам отлил, финка дома есть…

– Ты туфту не гони! – рявкнул Фоменко. – Финка уже у нас! А где автомат? Говори, сука!!

Он с маху, но расчетливо, чтобы не оставить следов, отвесил хулигану затрещину.

– Не понимаешь, что за убитых сотрудников спуску не будет! Я у тебя его вместе с печенкой выну!

Ядовитый туман в комнате для допросов становился все гуще.

Автобус спецроты довез Сизова почти до Центрального райнарсуда. Он прошел полквартала, перешел улицу и нырнул в пропахший сыростью подъезд старого и безнадежно обветшавшего здания. Здесь был только один зал заседаний, потолки которого наглядно свидетельствовали, что канализационные трубы второго этажа тоже давно пришли в негодность. Небольшие дела приходилось слушать прямо в клетушках кабинетов, где судья и заседатели теснились за одним столом, прокурор и адвокат сидели плечом к плечу между сейфом и окном, секретарь вела протокол на подоконнике, подсудимый стоял в углу рядом с вешалкой, а свидетель мялся у двери и после допроса выкатывался в коридор, где под плакатом «Судьи независимы и подчиняются только закону» томились родственники подсудимого и другие свидетели.

Сизов протиснулся к обитой черным дерматином двери и, не обращая внимания на табличку с расписанием приемных часов, вошел в канцелярию. За деревянным отполированным животами и локтями просителей барьером сидели неприступные в осознании своей значимости молодые девушки. Сизова некоторые знали, поэтому суровые личики смягчились, и архивариус согласилась, несмотря на неурочное время, отыскать нужное дело.

– Только завизируйте запрос у Петра Ивановича, а то сейчас у нас с этим строго…

Запроса на выдачу дела у Сизова не было, он сел к длинному столу и на официальном бланке написал: «Председателю райнарсуда Центрального района г. Тиходонска т. Громакову П. И. В связи с оперативной необходимостью прошу выдать для ознакомления ст. о/у майору Сизову архивное уголовное дело по обвинению Батняцкого. Начальник отдела УУР УВД Тиходонского облисполкома Мишуев». Поставив перед словом «начальник» вертикальную черточку, означающую, что документ подписывается другим лицом, Сизов резко черкнул свою фамилию.

У двери председателя майор остановился, постучал, дождался ответа и лишь после этого вошел. Он знал, что районные начальники очень чувствительны к знакам признания их авторитета.

– Что у вас? – Громаков оторвался от бумаг.

Когда-то он работал следователем прокуратуры, пару раз они встречались на местах происшествий и знали друг друга в лицо. Но сейчас никаких признаков узнавания председатель не проявил.

– Надо посмотреть архивное дело. – Сизов протянул запрос.

– Давайте. – Громаков положил бумагу перед собой, занес ручку для резолюции, но задержал ее, пробегая глазами текст.

Пауза затянулась. Громаков отложил ручку и медленно перечитал документ еще раз.

– А зачем, собственно, вам копаться в архивных делах? – неожиданно спросил он, не отрываясь от запроса. – Для этого есть вышестоящий суд, прокуратура. При чем здесь уголовный розыск?

Майор с удивлением отметил, что Громакова озаботила именно та бумага, которую он только что, не задумываясь, собирался подписать.

– И что это за запрос? – все больше раздражаясь, продолжал председатель. – Кто его подписал? Что вообще это за закорючки да черточки?

– Что с вами? За последний квартал я раз шесть получал дела именно по таким запросам. Кстати, и в вашем суде, – спокойно сказал Сизов. О том, что иногда девочки вообще не требовали никаких бумаг, он решил не вспоминать.

– Мало ли что было раньше… – Громаков наконец поднял голову и посмотрел собеседнику в лицо. – Надо же когда-то наводить порядок! Вот и пусть каждый занимается своим делом – уголовный розыск ищет преступников, а прокуратура проверяет судебные дела!

Громаков рано начал полнеть и лысеть. У него были пухлые щечки, пухлые короткие пальчики, которые нервно барабанили по натуральному дереву столешницы, а если снять с него пиджак и рубашку, то наверняка обнаружится пухлый живот.

В тесном юридическом мире, где известно друг о друге больше, чем в какой-либо другой профессиональной среде, знали, что Громаков был послушным следователем. Именно это качество легло в основу его карьеры и обещало ему дальнейшее продвижение по службе. Ведь послушание – очень ценное качество в глазах тех, кто занимается расстановкой кадров. На аппаратном языке это свойство называется «зрелостью» и «умением ориентироваться в обстановке».

Сизов по-своему оценивал «послушных», но даже с учетом этого не понимал, что же так взбудоражило молодого и перспективного председателя райнарсуда, почему у него нервно подрагивают губы и плещется беспокойство во взгляде.

– А если понадобится что-то уголовному розыску, надо все по форме: письмо за подписью генерала, с печатью как положено, чтобы было видно – это никакая не самодеятельность, – поучающе говорил Громаков и помахивал злосчастным запросом, который держал за уголок двумя пальцами. – Филькина грамота нам не нужна…

– У генерала, говорите? – перебил Сизов. – Хорошо, подпишу у генерала. Хоть у своего, хоть у вашего – он поближе.

Сизов показал в окно на расположенное по соседству здание Дома правосудия.

– Вы пока распорядитесь, пусть девочки найдут дело, чтоб зря время не терять. А я сейчас вернусь.

Наклонившись, майор вынул из руки ошарашенного председателя свой запрос и быстро вышел.

Через четверть часа он вновь положил на стол документ с резолюцией председателя областного суда: «т. Громаков! Выдать. И не надо разводить бюрократию».

Лицо преднарсуда сморщилось в кислой гримасе.

– Зачем же вы меня так подставили? – жалобно протянул он, – Перед самим Иваном Федоровичем бюрократом выставили… Да что, я бы сам не решил вопрос?

Укоризненно причитая, Громаков подписал запрос с тем же безразличием, с каким был готов сделать это в первую минуту. То, что насторожило его в документе, мгновенно вытеснилось недовольством начальства, хотя оно и было выражено в самой легкой форме. Сизов пожалел подчиненных Громакова, а еще больше пожалел правосудие.

Через десять минут Старик раскрыл архивное дело. Как и любое следственное производство, оно начиналось с постановления о возбуждении уголовного дела.

«… Следователь прокуратуры Центрального района г. Тиходонска юрист 3-го класса Громаков, рассмотрев материалы по факту обнаружения трупа гр. Федосова с признаками насильственной смерти, постановил…»

Сизов заглянул в конец следственных материалов. Обвинительное заключение тоже составлял Громаков. Значит, он вел расследование от начала и до конца. А теперь опасается постороннего глаза. Интересно…

Сизов приготовил ручку, лист бумаги и перевернул первую страницу дела.

"Начальнику Центрального РОВД г. Тиходонска. Рапорт. По подозрению в совершении убийства гр. Федосова мною задержан ранее судимый Батняцкий.

Прошу Вашего разрешения содержать его в дежурной части до утра… Ст, о/у ОУР капитан Мишуев". Косая резолюция: «Деж. Содержать».

Сизов хмыкнул. Действительно, времена изменились! Сейчас такие штуки и в голову никому не придут. А тогда казалось – в порядке вещей…

Где-то здесь будет явка с повинной.

Он перевернул еще один лист. Точно!

«… Я, Батняцкий Е. Ф., хочу помочь следствию и чистосердечно признаться в случайном убийстве, которое совершил в нетрезвом виде».

Сизов сопоставил даты и сделал первую выписку.

Громаков недолго пребывал в расстроенных чувствах, он догадался по благовидному поводу позвонить председателю облсуда и не услышал замечания о насаждении бюрократизма. Иван Федорович разговаривал благосклонно и даже соизволил пошутить. Значит, суровая резолюция предназначалась для этого настырного милиционера.

«Чего ему все-таки надо?» – снова колыхнулась беспокойная мысль, и Громаков раскрыл служебный телефонный справочник.