Текст книги "Принцип каратэ (сборник)"

Автор книги: Данил Корецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 42 страниц)

– А у вас, я вижу, хорошие новости? Лезвин кивнул.

– С пятого участка два лесовоза прошли, и ребята свои рапорта забрали. Нормально!

Через час пожилой прапорщик вез тиходонского сыщика к поселку. На том месте, где вчера Лезвин тормознул перед сгнившим бревном, два лейтенанта ремонтировали лежневку. Выбравшись на бетонные плиты, «УАЗ» увеличил скорость. Стаи мошкары красно-черными брызгами залепляли ветровое стекло. Прапорщик, выругавшись, включил стеклоочистители.

Глава девятая

Тиходонск встретил Сизова обычными для лета пыльными бурями и новостями. Кружащиеся по асфальту окурки, сигаретные пачки, взлетающие у лотков выносной торговли обрывки газет, людей, защищающих глаза от порывов ветра, обильно насыщенных песком, – все это Сизов увидел, как только вышел из аэровокзала. Новости он узнал, когда прибыл в управление, сразу угодив на оперативное совещание отдела.

– Общительный, веселый, представился земляком сержанта, пирожками угостил, в общем, вошел в доверие. Дело к обеду, этот Саша зовет всех в вагон-ресторан. Двое пошли, третий – первогодок – остался, сидит на рундуке с оружием, стережет. – Веселовский докладывал обстоятельно и солидно. Он тоже успел слетать в командировку, и Сизов не сомневался, что результаты их поездок будут сопоставляться Мишуевым с особенной тщательностью. – Вдруг прибегает Саша, растрепанный, возбужденный. «Скорей, ребят бьют!» Ну и третий побежал. Никакой драки, товарищи спокойно борщ едят. Саша куда-то пропал. Вернулись – в рундуке пусто, и с боковой полки попутчик исчез. Видно, соучастник…

– Задешево отдали оружие, – нравоучительно сказал Мишуев. – И вот результат – сами под трибунал, десятки жизней под угрозой! Цена беспечности! Скажите, Александр Павлович, – подчеркнуто уважительно обратился он к Веселовскому, – удалось идентифицировать стволы?

– Тысячи гильз просеяли на стрельбище, нашли совпадающие с нашими.

Значит, по крайней мере один украденный автомат – у «сицилийцев».

– С достаточной долей вероятности можно сказать, что и второй у них.

Это уже не голые догадки. – Начальник отдела одобрительно покивал. – Что еще сделано?

– Ориентировки с приметами и фоторобот магаданские товарищи разослали по всей стране. Результатов пока нет, – скромно пояснил Веселовский. Он избегал смотреть на Старика. А тот, напротив, внимательно разглядывал капитана и пришел к выводу, что он напоминает Мишуева в молодости. Хотя внешне они не были похожи.

– Ясно… – сказал подполковник. – Теперь послушаем товарища Сизова.

Он не знал, что услышит, поэтому на мгновение утратил обычную невозмутимую вальяжность.

– Слушать особенно нечего, для протокола Батняцкий ничего не сказал.

Так, ориентирующая информация и личные впечатления.

Мишуев перевел дух.

– Подведем итоги. Сизов съездил за тридевять земель вхолостую, Губарев уперся в тупик. А Веселовский и под его руководством Фоменко заметно продвинули розыск! Я настоятельно рекомендую остальным брать с них пример.

Сизов раздраженно двинул стулом.

– Тем более что линия Сероштанова майором Сизовым до конца не отработана. Преступление совершено на восемнадцатом километре междугородной автотрассы. А мы так и не знаем, где и зачем потерпевший посадил «сицилийцев» в машину, куда вез, где и почему его убили.

– Чтобы это узнать, надо раскрыть преступление, – подал голос Старик.

– Что и является нашей прямой задачей! – парировал Мишуев. – А потому Сизов должен заняться частниками, промышляющими междугородным извозом.

Пройдите по местам их сбора – аэропорт, автовокзал, железнодорожный вокзал и постарайтесь выявить очевидцев. Тех, кто видел, как Сероштанов брал пассажиров. В помощь вам придается Губарев. Веселовский и Фоменко работают по своему плану. Вопросы есть? Нет. Все свободны.

Веселовский, Фоменко и Губарев вышли из кабинета, Сизов остался на месте.

– Что у вас? – недружелюбно спросил начальник.

– Отработка частников представляется мне бесперспективной.

– Объем работы большой, но делать ее надо. – Подполковник смотрел сурово и требовательно.

– Дело не только в объеме работы. Эта публика не любит попадать в свидетели. Даже если что-то знает – предпочитает молчать. К тому же, по моим данным, Сероштанов редко искал клиентов на вокзалах: возил по предварительной договоренности.

– Что вы предлагаете? – Мишуев раскрыл папку с бумагами и занялся своей работой, давая понять, что только чувство деликатности не позволяет ему выставить бывшего наставника в коридор.

– Покопаться в прошлом. Поискать хозяина ножа, который семь лет назад так и не нашли. – Майор явно не ценил доброе отношение начальника.

Мишуев резко отодвинул папку.

– Опять о Яблоневой даче? Вы настояли на поездке к Батняцкому, и что он вам сказал?

– Что взял чужое дело.

– Сволочь! – вырвалось у подполковника, но он тут же спохватился. – Они все так говорят, когда припечет. – И строго добавил:

– Почему не доложили на совещании?

– Сказано без протокола, а поскольку ситуация складывается щекотливая…

– Что за намеки? – перебил Мишуев. – Выражайтесь яснее и имейте в виду: я щекотки не боюсь!

– Пока мне ясно только одно: на «сицилийцев» надо выходить через старое дело. Прошу разрешить работать в этом направлении. Вокзалы и аэропорт могут отработать Губарев и райотделы по территориальности.

– Не вижу оснований изменять задание, – жестко сказал подполковник. – Приступайте к выполнению и каждый вечер докладывайте результаты!

– Вас понял, – не по-уставному сказал Сизов и вышел из кабинета.

В последующие дни майор Сизов отрабатывал вокзалы и аэропорт. Естественно, здешние «колдуны» не искали контактов с милицией и не горели желанием оказать помощь в розыске. Старик фиксировал их фамилии и номера автомашин, вызывая переполох и недовольство, которое, впрочем, проявлялось, когда он отходил на достаточное расстояние. Фамилии ему были нужны для рапортов о проделанной работе, которые он составлял очень подробно и аккуратно. Читая их, начальник мог быть уверен, что Сизов с утра до вечера выполняет порученное ему задание, которое формально отвечало плану поисковых мероприятий, но реально – и всякий мало-мальски смыслящий в розыске человек это прекрасно понимал – дать ничего не могло.

При таком объеме работы у майора не должно было оставаться времени на всякие глупости, связанные с делами прошлых лет. Его и не оставалось. Но Сыскная машина умела функционировать в режиме запредельных возможностей.

В восемь утра Сизов начинал прочесывать автовокзал. «Колдунов» в это время практически не было, и он говорил с водителями междугородных рейсов, диспетчерами, контролерами, уборщицами платформ. Через пару часов, примостившись на ступеньках идущего на запад «Икаруса», доезжал до железнодорожного вокзала, где менял декорации: отправляя Губарева на свое место, сам продолжал его работу – «трусил» дворников, носильщиков, кассиров и других работников, чьи окна выходили на привокзальную площадь. К середине дня появлялись промышляющие дальним извозом частники, он переключался на них, потом, захомутав одного, перебирался в аэропорт. Потолкавшись среди местных водил, опять заезжал на автовокзал и, направив Губарева в аэропорт, завершал официальную часть работы. Работая «в четыре руки», они плотно прикрывали все ворота города.

К вечеру список сыщиков пополнялся таким количеством фамилий, что их вполне можно было разбросать на три рапорта, высвободив себе пару дней, но при этом не исключались накладки: если, например, «колдун» попадет в аварию, а из рапорта выходит, что в этот день он как ни в чем не бывало беседовал с опером, «химия» мгновенно обнаружится. Хотя вероятность подобных состыковок была невелика, Сизов не хотел оставлять за спиной уязвимых моментов и включал все фамилии в один дневной рапорт.

Питался он, как обычно, в буфетах и столовках, иногда вспоминая фразу известного в былые годы деловика: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, как ты живешь». Тот деловик, если исходить из его собственного афоризма, жил отлично. Сизов был на обыске и помнил глубокий сухой подвал добротного дома, забитый развешанными на крюках ароматными копченостями, грудами деликатесных консервов, невиданными винами и коньяками и другим съестным дефицитом.

Если с той же меркой подойти к жизни майора Сизова, то символом ее стал бы огромный, плохо прожаренный пирожок и кастрюля жидкой бурды, именуемой в общепите «кофе». Плюс рентгенограмма желудка, на которой гастрит вот-вот грозил перейти в язву. Правда, бесплатные санаторные путевки пока позволяли отодвигать осуществление этой угрозы. А у деловика, которого Сизов через несколько лет встретил в Юрмале выходящим из пропитанной запахом очень крупных взяток шикарной гостиницы, язва уже была, что подтверждало мнение Старика о полной бессмысленности придуманного им афоризма.

Рапорт о проделанной за день работе Сизов передавал с Губаревым в управление, после чего нырял в Центральный райотдел, где изучал прекращенные дела и отказные материалы семи-, восьмилетней давности.

Архив после окончания рабочего дня закрывался, но знакомые опера затаскивали в пустующий кабинет связанные шпагатом пачки тонких папок в картонных или бумажных обложках, и Старик, оставшись один в привычной казенной обстановке, неторопливо развязывал тугие узлы, окунаясь в удивительный мир счастливых находок, неожиданных открытий и случайных совпадений.

Вот гражданин сообщает о сорванной с головы шапке, а через пару дней признается, что потерял ее по пьяному делу. Или заявляет об избиении, а вскоре пишет: «Телесные повреждения получил при падении в подвал». Сегодня озабочен кражей портфеля, а завтра находит портфель на лестнице.

Накануне требует привлечь обидчика к ответственности, а сейчас утверждает, что никаких претензий к нему не имеет. Ничего удивительного: раскрываемость преступлений в те годы была почти сто процентов.

Иногда потерпевшие упирались и не хотели «находить» пропавшее, исцелять побои или признаваться в «ошибке», но дела это не меняло. «… Учитывая, что гр-н Сомов оставил мотоцикл без присмотра на неохраняемой стоянке да еще не оборудовал его противоугонным устройством, он сам виновен в происшедшем угоне…» «… Заявление гр-ки Петровой о краже у нее пальто объективно ничем не подтверждается, а следовательно, оснований для возбуждения уголовного дела не имеется…» «… Поскольку телесные повреждения, по заключению су дебно-медицинской экспертизы, относятся к легким, повлекшим кратковременное расстройство здоровья, рекомендовать потерпевшей обратиться в народный суд в порядке частного обвинения…»

Майор быстро продирался сквозь горы исписанной корявыми почерками бумаги в поисках следов разбойной группы, о которой упомянул Батняцкий.

Иногда откладывал какой-нибудь материал в сторону, чтобы потом взглянуть свежим взглядом, но утром, поспав пару часов на сдвинутых стульях или брошенной на пол шинели, после дополнительного изучения возвращал папку на место.

Когда внизу начинали звенеть ведра исполнявших роль уборщиков пятнадцатисуточников, Сизов увязывал архивные материалы жестким шпагатом, запирал кабинет и, заехав в управление побриться, отправлялся на автовокзал.

На четвертый день такой жизни Губарев застал майора в кабинете около восьми утра. Тот делал выписки из мятой папки в синей бумажной обложке.

– Я уж и отвык видеть вас за столом, – сказал Губарев и кивнул на исписанный листок. – Зацепили что-нибудь?

– Похоже, – как всегда, не проявляя эмоций, ответил Старик и, откинувшись на спинку стула, с хрустом потянулся.

– И что же?

– Да особенного-то и ничего, – прищурился Старик. – Некий гражданин Калмыков заявил о попытке ограбления. Потом написал, что ошибся, перепутал, преувеличил.

– Бывает…

– Бывает-то всякое… – задумчиво проговорил Сизов. – Только произошло это на Яблоневой даче за десять дней до убийства Федосова.

– Интересно. А кто занимался?

Сизов глянул в глаза собеседнику.

– Наш начальник, тогда еще капитан, а ныне подполковник Мишуев.

– Вот так блин! – оторопело вымолвил Губарев. Фоменко бы сказал: «Я ничего не слышал!»

– А ты что скажешь? – Сизов не отводил взгляда.

– Как что? Надо беседовать с Калмыковым.

– Наши мнения совпадают. – Майор протянул напарнику свой листок. – Здесь его установочные данные. Проверь, не изменился ли адрес, и вызови на девятнадцать. А я пока сдвину стулья и вздремну пару часов. Ну этот автовокзал к чертовой матери!

В то время, как майор Сизов прикорнул в чуткой полудреме на разъезжающихся стульях, начальник отдела особо тяжких Мишуев объяснялся с Крутилиным.

– Люди работают, – стараясь быть убедительным, говорил он. – Линия автоматов повисла в воздухе: магаданцы давно разослали фоторобот – результата нет. Что может Веселовский? Переключился, пошел по новому кругу – от багажной веревки, которой был связан Сероштанов. Проверяет товарные станции, речной порт…

Выпуклые холодные глаза полковника выражали безмерную скуку. Он действительно отдал оперативникам персональную машину, ездил городским транспортом, вмешивался в уличные конфликты и лично доставил в Прибрежный райотдел двух хулиганов. Пожилые руководители считали его надменным выскочкой, ищущим дешевой популярности, молодые оперативники – «настоящим ментом» и правильным мужиком. В одном мнения сходились: человек он в общении неприятный.

– Как же вы не поймете, – ласково сказал Крутилин. – Веревка – это фигня! На ней можно только повеситься тому начальнику отдела, который не умеет организовать работу. Именных веревок не бывает, а потому на «сицилийцев» она никогда не выведет. По крайней мере напрямую. Пусть ею занимаются участковые райотделов.

Тон полковника и сочувственная участливость, с которой он растолковывал свою мысль, подошли бы для общения с умственно отсталым ребенком.

– …А вы доложите, как собираетесь поправить дело? И когда дадите результат? Задача уголовного розыска – произвести задержание. Значит, нужны конкретные данные: кто преступники и где находятся!

Мишуев растерянно молчал, остро ощущая собственную беспомощность. Если бы такие вопросы ставили перед ним с самого начала карьеры, он бы до сих пор был рядовым опером в районе. Дело в том, что Мишуев совершенно не владел логикой оперативного мышления.

Лишенный природных способностей шахматист может разыгрывать механически заученные партии, но ему никогда не стать мастером. Зато, выдвинувшись по организаторской линии, третьеразрядник сумеет вполне успешно командовать гроссмейстерами…

Поняв, что из миллионов пронизывающих жизнь линий причинно-следственных связей он не способен наверняка выбрать ту, которая соединяет место происшествия с преступником, начинающий оперативник Мишуев окунулся в общественную деятельность. Через год его хорошо знали в райкоме, он стал постоянным участником всевозможных активов и конференций, дежурным и довольно красноречивым оратором.

Волна успеха могла вынести его в сферу идеологической работы, но дальновидный Мишуев воспротивился, боясь затеряться среди стандартно-благообразных молодых людей с ловко подвешенными языками, обильно населяющих это поприще. Он рассудил, что общественная активность заметно выделит его именно на прежней службе, где вечно озабоченные, задерганные оперативники только радовались, если находился желающий выступить на собрании или поучаствовать в очередном мероприятии. Вместе с тем надо было «давать процент», что он тоже делал с помощью нехитрых приемов, распространенных в то время повсеместно.

В отличие от большинства замотанных делами коллег, он регулярно читал юридические журналы и специальные сборники. Наткнувшись на разработку моделей розыска убийцы, обусловленных спецификой места происшествия, Мишуев на совещании по обмену опытом представил недавно раскрытое преступление как результат использования последних достижений науки, чем привел в восторг генерала.

И все шло хорошо. Была поддержка, были составленные подчиненными розыскные планы, было умение показать себя, было доброе отношение начальства. Преступления либо раскрывались, либо нет. В первом случае это была заслуга Мишуева, во втором – неизбежные в любом деле издержки, не снижающие опять-таки оценки проделанной Мишуевым работы.

– Какие наиболее перспективные мероприятия вы планируете провести в первую очередь? – снова спросил Крутилин, лениво пролистывая розыскное дело.

От третьеразрядника требовали гроссмейстерской игры.

– Сизов и Губарев ищут свидетелей на автовокзале, – наугад сказал Мишуев.

Полковник захлопнул дело и бешено вытаращил глаза.

– Я не могу понять, как вы руководите отделом, – зло процедил он. – По-моему, вы ничего не смыслите в розыске!

У Мишуева захолодело внутри. Так оно и было. Но то, что Крутилин разгадал это, грозило катастрофой.

– У вас есть единственная козырная карта – отпечаток пальца. Надо разыгрывать ее в первую очередь!

– Там же ручной поиск, – почувствовав почву под ногами, Мишуев приободрился. – Министр приказал собрать двести экспертов со всей страны…

Сидят, перебирают…

– Двести экспертов?! А сколько из них приехало? Вы что, не знаете, как отпускают специалистов? Хорошо, если треть собрали! В общем, так!

Командируйте человека в центральную картотеку, пусть посмотрит, как выполняется приказ министра, если что не так – поднимает шум! Пусть мозолит глаза начальству, теребит всех, пока не получит ответ!

– Хорошо, я пошлю Веселовского. Он парень шустрый, с инициативой.

– Посылайте кого находите нужным, – мягко проговорил Крутилин. – А я на днях побеседую с Сизовым, подумаю… Может быть, в ближайшее время вы сдадите ему дела.

Калмыков оказался огромным парнем с красным лицом и лопатообразными руками. Клетчатая ковбойка не сходилась на мощной шее.

– Вот у меня повестка, – сообщил он от двери. – К Сизову. Это вы будете?

– Я, – майор показал на стул. – Садитесь.

– Спасибо, я уже сидел. – Свидетель оглушительно хохотнул и пояснил:

– Это такая шутка.

Попробовав стул рукой, здоровяк аккуратно уселся и осмотрелся по сторонам.

– Повестку принесли, думал – за аварию на Октябрьском шоссе, а оказалось, не в ГАИ, в угро. С чего бы это?

– Значит, жизнь идет по плану – автошколу успешно окончили, сели за баранку… – Сизов будто продолжал начатый разговор.

– Шофер первого класса! – довольно сообщил свидетель.

– Как и хотели – мощный самосвал?

– Рефрижератор… – Калмыков запнулся. – Постойте, а откуда знаете-то? Про планы, работу… Автошколу вспомнили – то ж когда было…

Считай, семь лет.

– Зачет по материальной части сдали на «отлично», решили отметить и пошли в кафе «Север». Вот с этого места расскажите подробно, по порядку.

– Ничего не пойму! – недоумевающе сказал водитель. – Я уж забыл про тот случай… А вы, выходит, все копаете? Чудеса! Мне почудилось, капитан хотел закрыть дело…

– По порядку. – Сизов был невозмутим. – Пришли в кафе… С кем?

– Один был. Хотел подзаправиться да принять сто граммов с прицепом. А тут подвернулась эта Тамара. – Он удивленно всплеснул руками. – Смотри, сколько лет прошло, а имя запомнил! Другой раз через неделю забуду наглухо, а здесь само выскочило!

– Как она подвернулась?

– Деньги подошла разменять, двадцатипятирублевку. В буфете, говорит, сдачи нет, а ей сигареты нужны. Пожалуйста, разменял, еще подумал: дурак, деваха красивая, чего растерялся… А она опять подходит – прикурить просит. Ну, тут я пригласил ее за столик, вина взял, конфет, и пошло-поехало: танцы, манцы, анекдоты… Дело к закрытию, я уже веселый, она тоже… Может, говорю, продолжим? Соглашается: мол, дача в Яблоневке пустая, там и выпивка есть, и закуска. Далековато, конечно…

Калмыков сделал выразительную паузу.

– Да уж больно заманчиво… И поехал на свою голову! Во двор зашли, по тропинке к дому, а навстречу мужик… «Привела?» – и ножик наставляет… А сзади из кустов – второй… – Здоровяк нервно засмеялся. – Мы так не договаривались – рванул обратно, сшиб этого второго, только меня и видели! Хорошо, что не растерялся, аж сейчас мороз по спине…

– В заявлении про нож ни слова – Почему?

– Капитан спрашивает: «Ты нож видел?» Нет – темно ведь, но щелкнуло, как финка выкидная, и вроде блеснуло… Что это, кроме кнопочного ножа?

А он опять: «Раз не видел, значит, догадки, а в протокол только факты нужны. Тебе ж показаться могло? Могло. То-то!»

– А дальше?

– Поехали с ним на дачи, искал я долго, еле нашел. Оказалось – хозяева в отъезде, дом забит, на калитке замок сломан – заходи кто хочет! Капитан поскучнел, говорит: «Ты этих мужиков опознать можешь?» Какой там – только тени видел. «А почему решил, что ограбить хотели?» А чего ж – премию выписать? А он сердится: «Опять догадки! Может, это твоей девчонки братья? Или муж с другом? Может, хотели отучить козла от чужих огородов?»

Калмыков вздохнул и развел руками.

– Разозлился я и написал, что ничего не было. Зачем в дураках ходить?

С тех пор милицию за квартал обхожу.

Свидетель обиженно замолк.

– Тамара эта как выглядела? – не проявляя видимого интереса, спросил оперативник. – Внешний вид, одежда, поведение?

– Симпатичная! Фигуристая, волосы черные до плеч. Одета… Вся в красном: платье, пояс такой широкий, как из клеенки, туфли, сумочка… А чулки черные! – Калмыков азартно хлопнул себя по колену. – Хороша, зараза! Но видно, что девка не правильная. Курила много… Да! – Он значительно поднял палец. – Когда от вина разомлела, сболтнула, что кабаки любит, в «Спутнике» чуть не каждый день бывает. Я еще подумал: на какие такие деньги? Или каждый день ухажеров меняет? Не понравилось мне это…

– Узнаете? – отрывисто бросил Сизов главный вопрос.

– Если в той же одежде… Баба приметная! Да зачем? Я никаких претензий не имею.

– Не имеете, значит… – Сыщик согласно покивал. – А если бы получили ножом в печень? Тогда бы имели?

– Ясное дело! Раз обошлось, чего вспоминать?

– А ведь гуляют они на свободе, и ножичек выкидной при них… Это у вас претензий не вызывает? Вдруг опять повстречаетесь?

– Вы на меня свои дела не перекладывайте! – досадливо сказал Калмыков. – Вам за одно деньги платят, мне – за другое. А оборонить себя сумею, не беспокойтесь!

Сизов составил объяснение, протянул водителю, тот внимательно прочитал и расписался.

– Можно уходить? Старик кивнул.

– Но еще понадобитесь. У нас к вашим знакомцам серьезные претензии имеются!

Водитель вышел в коридор и почти столкнулся лицом к лицу с Мишуевым.

– Здравствуйте, – буркнул он и, обойдя подполковника, начал спускаться по лестнице.

– Здравствуйте, – недоуменно ответил начальник отдела и, оглянувшись, проводил здоровяка задумчивым взглядом. Потом толкнул дверь семьдесят восьмого кабинета.

– Кто сейчас у вас был? – спросил он у Сизова. – Лицо очень знакомо.

– Шофер первого класса, который считает, что борьба с преступностью – дело милиции и его не касается, – обтекаемо ответил майор.

Мишуев отметил, что Сизов не встал и никак не обозначил почтения к вошедшему начальнику. «Может, ему уже известно о планах Крутилина?» – подумал подполковник, а вслух сказал:

– Вот народ! Никакой сознательности. Где же я видел эту физиономию?..

Он по-хозяйски сел на стул, достал сигареты, не предлагая Сизову, закурил.

– Значит, опрашиваете водителей, – миролюбиво констатировал Мишуев. – И каковы результаты?

Сизов пожал плечами.

– Каких и следует ожидать. Вы же поручили мне самую бесперспективную линию. Добыто полезной информации – ноль. И вывод – Старик выработался, пора отправлять на покой. Это и есть главный результат. По крайней мере вам кажется именно так.

– Нет бесперспективных линий, есть бесперспективные работники… – отозвался Мишуев после некоторой заминки. – Вот, например, Веселовский: инициативен, находчив! Надо сказать, что он оправдывает надежды.

– С помощью оправданных надежд «сицилийцев» в камеру не посадишь, – усмехнулся Сизов.

Не обратив внимания на реплику, подполковник бросил пробный шар:

– А вы, насколько мне известно, продолжаете свое подпольное расследование, в ущерб полученному заданию. Потому-то и нет положительных результатов.

Сизов опять усмехнулся.

– Задание я выполняю, и вы об этом знаете – каждый вечер получаете доклады. Что до остального… У меня есть своя версия, занимаюсь ею в личное время в соответствии с законом и служебной дисциплиной. Считаете возможным запретить?

Мишуев промолчал.

– Запретить можно многое, почти все. – Старик понизил голос. – Только черта с два кто-то помешает мне отыскать «сицилийцев» и вцепиться им в глотки!

– По-моему, вы переутомились, – сухо сказал Мишуев. – Неужели действительно считаете, что я препятствую розыску преступников?

Он встал и молча вышел из кабинета.

Придя к себе, Мишуев вызвал Веселовского, приказал лететь в Москву и без результата экспертизы пальцевого отпечатка не возвращаться.

– А какое задание определить Фоменко по работе с Сивухиным? – поинтересовался Веселовский.

– Да бросьте вы его к чертовой матери! – поморщился подполковник. – Отдайте все материалы в райотдел, пусть отвечает за хулиганство!

Веселовский чуть заметно улыбнулся, и Мишуев поспешил сгладить свою непоследовательность:

– На определенном этапе наш интерес к нему был оправдан, но сейчас ясно, что к «сицилийцам» он не подстегивается.

Веселовский подумал, что этот интерес обойдется Сивухину в три-четыре года отсидки – на острастку местной шпане и на пользу состоянию правопорядка в микрорайоне. Если подполковник предвидел такой результат с самого начала, значит, он мудрее, чем о нем думают.

– Да, вот еще… – Мишуев сосредоточенно сдвинул брови. – Как обстановка в отделе? Настроения, взаимоотношения?

– Нормально вроде… А там кто знает… В душу-то каждому не заглянешь… Я больше контактирую с Фоменко.

– А почему? – быстро спросил подполковник.

– Да так как-то… Он звезд с неба не хватает, но службу знает. И без всяких фантазий. Разрешите идти?

Мишуев кивнул. То, что подчиненный ничего не сказал о Сизове и Губареве, само по себе было ответом.

После разговора с Крутилиным Мишуев находился в растерянности. Не то чтобы он поверил в высказанную полковником угрозу – замена начальника отдела не такое простое дело и вряд ли по зубам этому Бульдогу, но ясная и прогнозируемая перспектива дальнейшей службы сейчас выглядела размытой и неопределенной. Поэтому особенно важна стабильность в отделе. Подполковник уже жалел, что начал подталкивать Сизова к почетной отставке.

Собственно, и визит в семьдесят восьмой кабинет имел целью не только зондаж настроения и намерений старейшего сотрудника, но и демонстрацию возможности примирения. Но где там! Старый упрямец настроен категорично… И черт бы с ним, если бы он не ковырялся в старых делах…

Мишуев похолодел. Он вдруг вспомнил, откуда знает здоровяка шофера, вышедшего из семьдесят восьмого кабинета.

А в семьдесят восьмом кабинете Губарев дописывал рапорт: "… Опрошено три диспетчера, восемь перронных контролеров, двенадцать водителей.

Положительных результатов получить не удалось…"

– Завтра опять по вокзалам? – обреченно спросил он, откладывая ручку.

– Нет. Завтра тебя ждут рестораны, бары и красивые женщины, – улыбаясь, сообщил Сизов.

Губарев чертыхнулся.

– Неужели опять бросают на антисанитарию? Отстреливать бродячих собак, разгребать мусорные свалки, заставлять домовладельцев красить заборы? Или еще что-то придумали?

Старик от души рассмеялся, что случалось крайне редко.

– Нет, на этот раз без обмана. Смотри!

Майор вынул из ящика увесистый альбом в потертом коленкоровом переплете, раскрыл наугад. На разноформатных нумерованных фотографиях были запечатлены молодые женщины, в конце альбома каждому номеру соответствовали фамилии, имена, адреса, у некоторых – клички.

– С утра покажешь этих птичек Калмыкову, если никого не опознает, отправишься в «Спутник» и поработаешь по приметам некой Тамары.

Сизов двинул по столу небольшой листок.

– Вредное производство, – ободренно сказал Губарев, просмотрев убористый текст. – Они же могут посягнуть на мою добродетель.

– Ерунда. Даром, что ли, в твоей аттестации написано «морально устойчив»! – Старик стер с лица улыбку. – И знаешь что… Работай аккуратно, без рекламы. Сейчас обстановка в управлении складывается так, что нужен козел отпущения. Похоже, что наш достойный руководитель готовит на эту роль меня. А я хочу уйти чистым. Возьму «сицилийцев» – подаю рапорт!