Текст книги "Все могло быть иначе "

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Итен – другое дело. Он не позволял себе скучать по Андреа. По крайней мере до тех пор, пока не понял, что отъезд девочки не стал шагом к семейному счастью, как рассчитывал он.

В дверь позвонили. Это напугало Кэрли и вернуло в действительность. Она пошла к двери, убирая за ухо непослушную прядь.

Ванда Стерлинг, соседка, приветствовала Кэрли белозубой улыбкой.

– С Рождеством, – сказала Кэрли, ежась от холодного ветра.

Она немного отошла от двери в глубь дома.

– Заходите, а то тут недолго и замерзнуть на смерть.

– Я не надолго, – сказала Ванда, отряхивая снег с сапог перед тем, как войти в дом.

– Я только хотела передать вам вот это.

Она отдала Кэрли пирожные домашнего приготовления, обернутые целлофаном и с зеленой еловой веточкой сверху.

– И это, – добавила Ванда, вынимая из-под пальто и передавая Кэрли большой пухлый конверт.

– Почтальон принес его нам вчера по ошибке, а Эдд расписался за него, даже не посмотрев кому оно адресовано, и сказал мне об этом только сегодня. Я надеюсь, письмо не очень срочное?

Сердце Кэрли учащенно забилось пока она клала пирожные на стол, чтобы освободить руки и взять конверт. Обратным адресом значился Лондон.

– Спасибо.

– От Андреа?

Кэрли утвердительно кивнула.

– Да, как это приятно, – Ванда снова улыбнулась. – Я могу поклясться, что Рождество без нее не было таким, как всегда. Очень жаль, что она не смогла подождать до окончания праздников, а потом уже уехать со своим новым отцом. Это типично для молодого поколения. Немедленное вознаграждение. Это главное, все остальное потом.

Кэрли немного нервничала, торопясь вскрыть конверт. После телефонного звонка из Лондона прошло две недели, а от Андреа не было никаких известий. Письмо было первым и долгожданным. Кэрли послала ей уже два письма – длинных, путанных послания – с рассказом о некоторых местных новостях и положением дел в семье. Кэрли начинала писать каждое из них в воскресенье, что-нибудь дописывала каждый день и отсылала только в следующую субботу.

– Не хотите ли кофе? – спросила Кэрли, мысленно молясь, чтобы Ванда отказалась.

– Спасибо. Мне надо успеть испечь еще два пирога.

– Я удивляюсь, как вам хватает времени на все это, – неудобно было так быстро заканчивать разговор и Кэрли продолжила: – Сыновья будут очень рады попробовать ваши пирожные. Я в этом году мало занималась выпечкой сладостей.

– И это Неудивительно. При всем том, что у вас творится, наверное, на душе.

Ванда пошла к двери, но обернулась, чтобы высказать последнюю мысль.

– Кэрли, если у вас возникнут проблемы или желание поговорить с кем-то о чем-нибудь, не стесняйтесь, я же рядом, живем почти дверь в дверь.

– Спасибо, я буду помнить.

– Счастливого Рождества.

– Я вам желаю того же, – ответила Кэрли, впервые поверив, что это все еще возможно.

Закрыв дверь за Вандой, Кэрли задумалась – подождать ли Итена и мальчиков или прочитать письмо прямо сейчас, наедине. Решение не заняло много времени. Направляясь в гостиную, она ощупывала конверт. В конверте вместе с письмом находился плоский и мягкий предмет в рождественской упаковке, перевязанный серебристой ленточкой.

Кэрли не заинтересовал подарок, она жадно рассматривала почерк Андреа на конверте. Она обратила внимание, что марки на конверте не были погашены. Осмотрев конверт, Кэрли поняла, что Андреа хотела отправить письмо просто по почте, но Дэвид, для ускорения доставки, отослал его заказной авиапочтой по отдельной накладной. Поэтому и не были погашены марки. Осторожно, боясь повредить хорошо сохранившиеся марки, Кэрли открыла конверт и вынула два листа хорошей мелованной бумаги, плотно исписанные округлым почерком Андреа.

«Дорогие мама, папа, Шон и Эрик.

Казалось, что самолет будет лететь бесконечно, но, наконец, я прибыла сюда и с тех пор все время в делах. Я в Лондоне всего девять дней, но уже побывала на трех приемах, видела лондонский Тауэр, Биг Бэн и Гарродский рынок. (Мы там ничего не покупали – Виктория считает, что здесь очень много туристов, но зато интересно все посмотреть. Он действительно огромен.) Дэвид сказал мне, что на приемах будет много людей из королевского окружения, но я пока не видела ни одного, а, может быть, и видела, но не признала. Кстати, мама, ты можешь за меня не беспокоиться. Виктория действительно очень добра ко мне. В первый же день она купила мне все необходимое и очень модное из одежды. Она боялась, что меня будут плохо воспринимать в ее кругах общества, если не буду одеваться так, как здесь принято. Это означает – нет джинсам и свитерам, да – по-настоящему дорогим вещам, таким как кожаная юбка и соответствующий жакет, шелковые блузки, пальто для поездок за город. Мне еще купили полный набор формы, в которой я буду ходить в школу. И даже, – вы не поверите, как это смешно выглядит, – соломенную шляпку.

Эрик и Шон, вы не можете представить, какая здесь школа. Ей не меньше тысячи лет, и учатся здесь одни девочки. Думаю, вам бы это понравилось, а мне нет. Дэвид сказал, что он объездил много школ и выбрал именно эту потому, что здесь учится больше всего американских детей и мне будет проще освоиться со школьной жизнью. Учеба в Англии отличается от нашей. В шестнадцать лет школьники сдают экзамены по всем предметам. И если кто-то не захочет учиться дальше, то может не учиться. (Виктория сказала, что принцесса Ди так и поступила. В общем, из школы никого не исключают и ничего подобного этому вообще не происходит.) Если же вы решили продолжить обучение, то надо выбрать только три предмета и учить их дальше. (Дэвид говорит, что можно взять еще и четвертый – словесность, если я справлюсь.) В восемнадцать лет вы заканчиваете учебу. В институте здесь учатся три года, конечно, если не решите учиться еще дальше – в докторате. Мне это очень нравится.»

Кэрли почувствовала себя так, будто кто-то провел ледяной рукой по ее голой спине. Письмо было веселое и светлое. Дух его находился в явном противоречии с теми превратностями, которые должны были переполнить жизнь Андреа. И потом, почему Дэвид так тщательно и долго подбирал школу для девочки, когда они договорились о ее скором возвращении.

«...Завтра у Дэвида день рождения. Виктория по этому поводу устраивает большой прием, на котором будет много знаменитостей. Как только закончится прием, мы уедем в Хэзорн. Мы – это я и Дэвид. Виктория в этом году проведет все праздники в Лондоне, потому что накануне Рождества у нее будут какие-то дела с родителями. Дэвид сказал, что хочет увезти меня в Хэзорн (по непонятной причине здесь домам дают имена собственные), так как там очень красиво, и он не думает, что я лучше провела бы время, оставшись в Лондоне. Мы поживем за городом несколько дней. Дэвид собирает в Хэзорне торжественный обед для своих лучших друзей. Все подарки мы возьмем с собой в деревню, так что у нас будет чем заняться и чему порадоваться утром в Рождество. Вы посмотрели бы как много подарков с моим именем. (Нашли ли вы подарки, которые я оставила дома под елкой?)

В этот раз мне не удастся попрактиковаться в вождении машины, потому что Гарольд останется в Лондоне для того, чтобы возить Викторию, а потом ему надо будет побыть со своей семьей. Но Дэвид сказал, что если Гарольд и в следующий раз не поедет с нами в деревню, то он сам поучит меня ездить на «мерседесе».»

Из камина выпала и покатилась к ногам Кэрли обгоревшая головешка. Она встала, чтобы положить ее обратно в камин и посмотреть, не просыпались ли горячие угли на пол через решетку.

Господи, что Шон и Эрик подумают, когда прочтут письмо сестры? Новая, модная одежда, загородный дом, вождение «мерседеса». Кэрли не могла решить, что в этом письме придумано, а что преувеличено. В любом случае, ей было трудно сдержать огорчение.

«...Папа, ты не поверишь, какие здесь улицы. Ты не любишь ездить по улицам Кливленда, а если бы ты проехал по улицам Лондона, то, наверное, сошел бы с ума. Названия улиц на всем протяжении меняются не один раз и не два, а несколько. Так что очень не просто определить, куда надо ехать. Дэвид, когда я училась водить, сказал, что ни за что не даст мне ездить на машине по Лондону. Он обещал научить меня пользоваться метро для того, чтобы я могла добираться до школы и обратно, если Гарольд не сможет подвезти меня на нашем «бентли».

Ну, все. Ядолжна уходить. Мы с Дэвидом едем на спектакль. Поскольку я собираюсь стать актрисой, он считает, что я должна смотреть лучшие спектакли и мюзиклы, которые идут сейчас в Лондоне. Потом театры с этими спектаклями уедут на гастроли в Штаты.

Большой привет Мьюффи, передай, что я очень соскучилась.

Андреа.»

Кэрли так расстроилась, что закрыла глаза. Свою любовь и преданность дочь посылала не кому-то из членов семьи, а любимой собаке.

Она сложила письмо и положила его в карман брюк, все еще не зная, как воспринимать его. На минуту Кэрли подумала, что все это выдумки дочери, но тут же проскользнула другая мысль: а вдруг это правда?

Кэрли решила не показывать сразу же письмо Итену. Он не сможет прочесть между строк и понять, что за внешней бравадой прячется одиночество и испуг девочки. Вместо этого он будет говорить, как счастливо и хорошо устроилась она в новом доме и как они хорошо поступили, разрешив ей уехать в Лондон.

Шон и Эрик будут ревновать и обижаться – больше ничего. Сама Кэрли вряд ли сможет сохранить бодрость духа, когда все ее существо проникнуто чувством тревоги.

Она встала, чтобы выбросить конверт в камин, но из него выпал сверток, перевязанный шелковой лентой с бантом, к которому была прикреплена этикетка. На этикетке очень мелкими печатными буквами было написано имя Кэрли так, чтобы невозможно было определить, кто сделал надпись. Она развязала ленту, и к ногам упал тонкий шелковый, ярко разукрашенный шарфик. Она похолодела, когда увидела на уголке шарфа метку фирмы-изготовителя. «Гермес».

«Это Дэвид.»

Подарок был делом его рук, а не Андреа. Разочарование тут же заглушило секунду внезапной радости. Теперь все встало на свои места. Андреа никогда не стала бы просить деньги у Дэвида на столь дорогой подарок, а таких больших своих денег у нее не было. Андреа не покупала подарок и не отправляла письмо специальной почтой, чтобы оно пришло как раз в Рождество. Все это сделал Дэвид.

Кэрли подняла шарф с пола и вместе с лентой и упаковкой положила обратно в конверт.

Наплевать на его внимание.

Наплевать на его заботу.

Но прежде всего наплевать на то, что он дает понять, будто Андреа ни на минуту не забывает ее после всего происшедшего.

Не в состоянии больше оставаться в неподвижности, Кэрли встала и подошла к окну. Теплое дыхание затуманило холодную поверхность стекла, изолировав ее от вида на улицу. Глубокая печаль нахлынула на Кэрли от осознания того, что Андреа не скучает по ней. Если бы это было не так, то она не смогла бы так долго задерживаться в Лондоне, тем более на праздники. Может быть, загвоздка в Дэвиде? Почему он так добр с Андреа? Он же обещал, что сделает все от него зависящее, чтобы девочка поскорее вернулась домой?

Сквозь бурю чувств прорезался голос разума, который чуть умерил паническое состояние Кэрли. Пытаясь успокоиться, она глубоко вздохнула. Если она хочет прожить несколько предстоящих месяцев, то должна спокойно исходить из фактического положения дел, а не тратить время и силы на представление различных ситуаций.

Кэрли услышала, как открылась входная дверь, и попыталась взять себя в руки. У нее еще куча дел, связанных с праздником. Времени для досужих размышлений будет достаточно и завтра.

– Мам? – позвал Эрик.

– Я здесь, – ответила Кэрли, пряча конверт и шарф на книжной полке за полное собрание сочинений Шекспира, где их, – она уверена, – никто не найдет. Через несколько секунд Эрик вошел в комнату, разматывая шарф, который подарила Андреа.

– Как вкусно пахнет индейкой.

– Она будет готова через пару часов.

Эрик сел на диван рядом с матерью.

– Чем ты сегодня занималась?

– Так, ничего особенного, по мелочам. Ты уже освоился с новыми лыжами?

Она откинула прядь волос со лба, затем, чувствуя нежность к сыну, обняла его за плечи.

– Папа и Шон хотят пойти кататься на лыжах на пруд. Мне не хочется идти туда.

– Очень хорошо. Я люблю, когда ты рядом.

Кэрли прижала его к себе.

– Не хочешь горячего шоколада?

Эрик прислонил голову к ее плечу.

– Нет, спасибо.

– А если я положу в него немного клюквы?

Эрик не ответил, но спустя несколько секунд спросил:

– Андреа не звонила?

Теперь Кэрли поняла причину столь раннего возвращения сына домой.

– Нет, – ответила она.

– А ты не против, если мы сами ей позвоним? – спросил Эрик с надеждой.

Не ведая того, сын подтолкнул мать к тому, чтобы отказаться от решения, которое она давно уже приняла: не звонить больше первой в Лондон.

– О, ты замечательно придумал! – воскликнула Кэрли. – Мне тоже не хочется сидеть и ждать, когда она позвонит.

Она встала и протянула руку сыну.

– Я наберу номер, и ты сможешь поговорить.

– А мы не подождем папу и Шона?

– Если они захотят поговорить с ней, то когда вернутся домой, мы снова ей позвоним.

Эрик улыбнулся.

– Спасибо, ма.

Кэрли крепко обняла его.

– Нет, Эрик, – сказала она, ласково целуя его, – это тебе спасибо.

ГЛАВА 16

Андреа с горечью смотрела на яркое розовое пятно на белой шелковой юбке от напитка, который пила. Если бы для Дэвида не было так важно, Андреа попыталась бы отговорить его идти на рождественский обед. День выдался тяжелым, тяжелее, чем она ожидала, хотя и предполагала, что он будет не из легких.

Всю ночь накануне Андреа смотрела на часы, высчитывая, который же час дома, и что они там делают... Она чуть не заплакала, когда, разбирая багаж, обнаружила свитер от Эдди Бауера, который Кэрли покупала для себя. Андреа точно помнила, что мама о свитере ей ничего не говорила. «Хорошо, что догадалась, – подумала девочка, – послать маме шелковый шарф, а то чувствовала бы себя еще более неблагодарной.» Она ждала, что мать, получив подарок, позвонит ей в Лондон.

В канун Рождества Андреа делала вид, что слушает передаваемое по радио пение хоралов Королевской Капеллой, а на самом деле она все время прислушивалась, не звонит ли телефон. В само Рождество она ожидала звонка до самого последнего момента, когда уже нельзя было больше задерживаться и нужно было ехать на праздничный обед.

Дэвид не знал, чем помочь ей. Когда он заметил, что почта тоже иногда опаздывает, девочка ничего не сказала в ответ.

Андреа окинула взглядом огромную гостиную, отыскивая Дэвида. Он разговаривал с седым мужчиной, который встречал их у входа, когда они приехали.

Когда Дэвид обещал устроить рождественский обед с друзьями, Андреа подумала, что это будет обычный праздничный обед с парой-другой соседей. Но она усомнилась в правильности своих предположений, когда увидела, как Дэвид спускается из своей комнаты по лестнице в смокинге. Такое, до приезда в Англию, Андреа видела только на свадьбах или при других особых случаях.

Она уже насчитала более тридцати человек, стоящих вокруг в ожидании обеда. Андреа не могла представить себе размеры стола, за который можно было бы усадить всех гостей, или количество индейки для того, чтобы накормить всех собравшихся.

Она решила, что пятно на юбке будет менее заметно, если сесть, выбрала огромное, с резными ручками, некрасивое кресло и опустилась на его сверхмягкие подушки. Напротив нее сидел молодой человек. До этого Дэвид представил его Андреа как Мердока Армстронга. Он разговаривал с дамой в зеленом туалете. Заметив девочку, они решили включить ее в свой разговор.

– Вы – дочка Дэвида, не так ли? – спросила дама в зеленом.

– Да, – ответила Андреа.

– Вы из Америки?

– Да.

– Извините, никак не могу вспомнить, из какого вы штата? – спросил Мердок.

– Огайо.

Дама задумчиво сдвинула брови.

– Я что-то не могу припомнить такого штата.

Андреа не удивилась. Со времени приезда в Англию она еще не встретила ни одного человека, кто знал бы, какие штаты находятся между Нью-Йорком и Сан-Франциско.

– Это напротив Канады через, озеро Эри.

Она подождала, чтобы посмотреть, достаточно ли этой информации для уяснения расположения ее штата. Когда стало ясно, что недостаточно, Андреа добавила:

– Пару сотен миль на юго-запад от Торонто.

– А-а-а, – произнесла дама.

Все вежливо улыбнулись, а Андреа подумала о том, что бы еще им сказать. Она решила обратиться к Мердоку.

– В какую школу вы ходите?

– Итон, – ответил он.

– Это недалеко? – спросила Андреа, рассчитывая, что Мердок будет польщен ее интересом, а в ответ получила едва прикрытый презрительный взгляд.

– Итон – это через речку от Виндзора, – раздался голос за спиной Андреа.

Молодой человек обошел кресло девушки и присел на край софы рядом с Мердоком.

– Мердок забывает, что не каждому дано понять его ответ при такой манере высказываться.

Он протянул Андреа руку.

– Я – Джеффри Армстронг, брат этого странного господина.

Андреа пожала его руку и улыбнулась. У Джеффри были замечательные глаза, она приказала себе не смотреть в них. Глаза были голубые в середине, а вокруг – почти синие. Цвет глаз был в полном контрасте с темными волосами и загорелым лицом.

– Андреа Хэргроув.

Джеффри оживился.

– Дочка Дэвида Монтгомери? Рад познакомиться.

Андреа кивнула.

– Я немало слышал о вас в эти дни, приятно узнать вас лично.

– Вы слышали обо мне?

Она даже не могла представить себе, что о ней говорили: бедный Дэвид, с дочкой на руках, о сосуществовании которой он даже не подозревал. И бедная, бедная Виктория. Она ни за что бы не согласилась выйти за Дэвида замуж, если бы знала об этом...

– И это неудивительно!

Мердок встал и расправил складки на брюках.

– Извините, но мне хотелось бы еще бокал коктейля.

Он слегка кивнул и спросил:

– Не хотели бы вы чего-нибудь?

– Нет, благодарю вас, – ответила Андреа.

Не хватало еще ей поставить второе пятно на платье – желтое от коктейля рядом с розовым от содовой.

– Я тоже покину вас, – грациозно откланявшись, сказала дама в зеленом.

После того, как они отошли, Джеффри обратил все внимание на Андреа.

– Мы остались вдвоем, – сказал он, улыбаясь. – Надеюсь, вы не возражаете?

Андреа привлекала его улыбка и выражение глаз.

– Совсем нет, – ответила она, придавая голосу небрежные интонации. – Можно я задам вам несколько вопросов?

– Давайте.

– Что такое Итен?

Джеффри приложил руку к сердцу и сделал устрашающее лицо.

– Произнося это слово, обычно склоняют голову и понижают голос.

Наклонившись поближе к Андреа, он прошептал:

– Это школа для сыновей очень богатых, очень влиятельных и с высоким общественным положением людей. Конечно, там есть и другие ученики, окончившие с отличием государственные школы, королевские стипендиаты, но их немного. В основном это подонки, от которых лучше держаться подальше.

– А вы? – спросила Андреа.

– Увы, я тоже отношусь к группе до невозможности испорченных молодых людей.

Он распахнул полы фрака и засунул руки в карманы брюк.

– Какой следующий вопрос?

Андреа откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу, совсем забыв о розовом пятне на юбке.

– Почему кажется, что большинство присутствующих здесь людей никогда не видели солнца, а вы выглядите так, как будто только что приехали с курорта, где провели не меньше месяца.

– Но другие это не заметили.

– Извините. Я не имею в виду...

Дэвид предупреждал ее, что здесь считается нетактичным задавать вопросы о чем-то личном.

Джеффри усмехнулся.

– Не извиняйтесь, Андреа. Я нисколько не обижен. Я до смерти хотел рассказать кому-нибудь, какую фантастическую неделю провел, катаясь на лыжах в Вербье, – он наклонился к девушке. – Но все, кого я знаю, до безобразия вежливы, чтобы спросить меня об этом.

Андреа кивнула головой.

– Здесь все не так, как у нас. У нас дома считалось бы невоспитанностью, если кто-то ездил в путешествие и его не спросили об этом.

Дэвид, оперевшись плечом о косяк двери в кабинет, наблюдал за девочкой. Он был рад, что Андреа и Джеффри нашли общий язык. Джеффри был необычайно развитым и чувственным для своих семнадцати лет – прекрасный приятель для Андреа на время ее пребывания в Англии.

Дэвид до сих пор не мог понять: либо Андреа так хорошо умеет скрывать свои чувства, либо она еще не достигла пика тоски по дому или мысли о доме у нее были на втором плане. Она была замечательной юной девушкой – веселой и любознательной, желающей все увидеть и узнать. Хотя Дэвид опаздывал на несколько месяцев с написанием новой книги и не нуждался особо в экскурсиях, ему было приятно ходить с девочкой по городу, показывать ей все памятники и закоулки и вновь открывать Лондон ее глазами. Ему будет очень не хватать ее, когда она уедет.

Мысли Дэвида как будто дошли до Андреа. Она обернулась и, посмотрев на него, широко и приветливо улыбнулась, вновь вернувшись к разговору с Джеффри.

Дэвид был поражен чувствами и воспоминаниями, возникшими при виде Андреа, сидящей в профиль к нему и разговаривающей с молодым человеком. Он увидел в этой юной девушке Кэрли. Дэвид выпрямился, расправил плечи и посмотрел по сторонам в поисках человека, с которым он мог бы поговорить, чтобы развеять нежданно возникшие воспоминания. Ничего не изменилось. Ничто не изменится. Верить во что-то другое – опасно.

На обратном пути Андреа была очень спокойна. Но когда они свернули на дорогу, ведущую к дому, она спросила:

– Как ты думаешь, мама получила подарок?

– Почему ты спрашиваешь?

Андреа заколебалась.

– Потому что она не звонит. Может быть, она думает, что я забыла ее...

– Боишься, что обидела ее?

Дэвид спрашивал осторожно, не зная как далеко можно зайти, чтобы Андреа не захлопнула дверь взаимопонимания между ними.

– Может быть, она увидела, когда вернулась из аэропорта домой, что под елкой ничего для нее нет? Она очень чувствительна к таким вещам... – предположил Дэвид.

Затаив дыхание, он ждал ответа. —

– Я действительно была очень рассержена, когда уезжала, – сказала Андреа.

– Думаю, ты была более чем обижена. Учитывая все происшедшее, тебя можно понять, – поддержал девочку Дэвид.

– Ты думаешь мама поняла?

– Я не знаю никого, кто может прощать, – особенно того, кого она любит, – легче, чем твоя мама. Она не может таить обиду долго, особенно против, тебя.

– Она почти никогда не бывает сердитой, хотя для этого было много причин.

– Например, какие? – спросил Дэвид.

Он подавлял в себе неловкость от того, что хочет и пытается узнать что-то из личной жизни Кэрли, хотя делать это, по его мнению, было непозволительно.

Андреа продолжала, не обратив внимания на вопрос.

– Мне надо было послать письмо раньше.

– Может быть, она звонила, когда нас не было дома.

Андреа повернулась и с нескрываемой надеждой посмотрела на Дэвида.

– А у вас телефон с автоответчиком?

Дэвид отрицательно покачал головой.

– Не здесь.

Андреа снова стала вяло-спокойной. Она не сказала ни слова пока не подъехали к дому.

– Если не возражаешь, я пойду спать. Я очень устала.

Когда они были уже в доме, Дэвид повесил пальто на вешалку и обнял Андреа.

– Милая, я хочу поблагодарить тебя. Ты сделала это Рождество таким счастливым для меня! У меня не было такого праздника уже многие годы.

Дэвид обнял Андреа. От ее волос веяло ароматом сиреневых духов.

– Мне очень жаль, что я не смог быть на твоем пятнадцатилетии, – добавил Дэвид.

Андреа откинула голову и, посмотрев на него, сказала:

– Если бы ты знал, то пришел бы?

– Ничто не удержало бы меня, – ответил он мягко.

Под влиянием того, что последние недели в его доме жила Андреа, в душе Дэвида сформировалась и все больше разрасталась тоска по Кэрли и собственным детям.

– Спокойной ночи, Дэвид, – сказала Андреа.

Она встала на цыпочки и коротко поцеловала его в щеку. Затем повернулась и медленно начала подниматься по лестнице в спальню. Дэвид не двигался, но когда девочка прошла уже больше половины лестницы, позвал ее.

– Андреа?

Она остановилась и посмотрела вниз.

– Что?

– Передай привет от меня маме.

Андреа несколько секунд молчала, не решаясь сказать, что она думает.

– А ты хотел бы, чтобы мама была с тобой, а не с папой?

– Я стараюсь не думать о таких вещах.

Ответ кажется удовлетворил ее.

– Увидимся утром, – сказала Андреа и поднялась по лестнице наверх.

Подождав пока хлопнет дверь в ее спальне, Дэвид пошел в кабинет и налил себе бокал виски.

ГЛАВА 17

Запах выпеченных сладостей сразу же достиг Кэрли, едва она переступила порог дома Барбары. Снимая пальто, она крикнула:

– Не ты ли два часа назад говорила, что садишься на диету?

– Это для Андреа... Которые я послала последний раз, похоже где-то затерялись, и она осталась, как говорится, «при хоккейной шайбе».

Барбара вышла из кухни, вытирая руки о полотенце.

– Чему я обязана этим визитом?

Кэрли засмеялась.

– Ты имеешь в виду, почему я так быстро вернулась?

Барбара огляделась кругом и, наконец, пристально посмотрела на дочь.

– Мне кажется, что за многие месяцы я в первый раз слышу твой смех. Не наступила ли весна, или ты что-то скрываешь от меня?

Кэрли и сама горела желанием поделиться радостными известиями.

– Когда я вернулась домой, меня ждало письмо от Андреа.

– И что?

– Я пока не очень вчитывалась, но, кажется, она вот-вот готова сдаться.

Барбара вздохнула несколько разочарованно.

– Сообщает что-нибудь конкретно?

– Оказывается, я была не права! Теперь все выглядит по-другому. Она сейчас больше, чем сразу после отъезда, пишет о доме. И еще – я не говорила тебе, что недавно я встретила подругу Андреа, Сюзанну Жилрой. Она считает, что Андреа должна вернуться еще до наступления лета. Может быть, Андреа прислала ей письмо? Ты так не думаешь?

– Наверное, ты права.

Барбара с грустью вздохнула.

– Я все же думаю, с Андреа что-то происходит... Мы были так уверены, что больше месяца она там не задержится, но...

На кухне зазвенел таймер. Барбара пошла туда, продолжая через плечо разговаривать с Кэрли.

– ...мы ошиблись.

Барбара только повторяла мысли Кэрли, которые преследовали ее с самого отъезда дочери. Она прошла вслед за матерью на кухню.

– Единственным объяснением может быть то, что Дэвид создал для нее комфортабельные условия, и поэтому она колеблется между ним и нами. Я знаю Андреа, она скорее всего опасается оскорбить чувства Дэвида. Она ведь действительно считает, что он ее отец. Я не говорила тебе, что к Рождеству он купил ей бриллиантовые серьги?

– Если и говорила, то я забыла.

Барбара надела на руку варежку, вынула из духовки готовые пирожки и поставила туда очередную партию.

– Я помню, он обещал тебе, что сделает все от него зависящее, чтобы наша девочка вернулась домой.

Кэрли взяла еще горячий пирожок и разломила его пополам. Пирожки, начиненные изюмом и арахисом, были очень вкусные. Когда такие же пирожки пекла она, Итен был недоволен. Он не любил орехи и презирал изюм.

Господи, она становится мелочной.

– Я тоже думала об этом. Но ведь Дэвид не мог сделать что-нибудь, что позволило бы Андреа думать, что пребывание ее в доме нежелательно. Такое не в его характере. Он не поступит так ни с кем, тем более с юной девушкой, которая верит в него и считает его своим родным отцом.

– Я не знаю другого человека, который сделал бы то, что сделал для тебя и для Андреа Дэвид. Он или преследует какие-то свои цели, или скоро станет святым.

Кэрли насторожилась.

– У тебя, мама, временами память имеет какой-то избирательный характер. Вспомни о том, что сделал Вэлли для тебя и твоей дочери, – сказала Кэрли.

Барбара бросила косой взгляд на нее.

– Хорошо, но нельзя резать дважды по одному и тому же месту.

– Вэлли рисковал всем в отличие от Дэвида.

– Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

В свое время Кэрли жаждала поговорить с матерью о том, что случилось с ними троими много лет назад. Но вопросы оставались без ответа.

– Не устроить ли нам вечеринку, когда Андреа вернется домой?

– Только надо, чтобы Шон и Эрик тоже присутствовали, – ответила Барбара спокойно, будто и не было только что эмоциональной вспышки. – Не надо, чтобы они чувствовали себя отстраненными.

Кэрли улыбнулась.

– А жирный козленок для возвратившейся заблудшей дочери найдется?

– Мне очень приятно видеть снова улыбку на твоем лице.

– Мне тоже это нравится.

Зазвонил телефон.

– Не подойдешь к телефону? – спросила Барбара, вытирая руки о полотенце.

Кэрли подождала второго звонка, доедая остаток пирожка.

– Алло, – сказала она неуверенным голосом, отражающим ее настроение.

– Слава Богу, – сказал Итен. – Я никак не могу найти тебя!

Сигнал тревоги прозвучал в ее голове.

– Почему? Что случилось?

– Два часа назад мне позвонили из госпиталя в Линдейле. Вначале они пытались дозвониться до тебя, но никого не было дома.

Как он любит, не сказав, что случилось, обвинять.

– Из госпиталя? – повторила Кэрли. – Из Линдейла?

– Шон попал в аварию.

Сердце ее сжалось.

– В какую аварию?

– В чем дело? – повторяла Барбара, шагая кругами по кухне.

– Мотоцикл, – ответил Итен.

Этого не могло случиться, здесь какая-то ошибка. Она не может потерять второго ребенка. Только не это. Милостивый Боже, сделай так, чтобы Итен ошибся.

– Итен, хватит играть в прятки, скажи, жив он или нет.

– Кто жив или нет? – повторила Барбара.

– Я не знаю, – ответил Итен срывающимся голосом. – Он все еще в операционной.

Кэрли обхватила голову руками и полуобернувшись прошептала матери имя Шона.

– Почему они держат его в операционной? – спросила Кэрли, пытаясь на что-нибудь опереться.

– Мне не известно.

Громкость голоса и его раздраженность нарастали. Кэрли поняла, что от мужа она ничего больше не добьется.

– Я сейчас приеду, но сначала дай мне поговорить с кем-нибудь из сестер.

– Это невозможно, – сказал Итен. – Весь персонал занят, они не смогут подойти к телефону.

Только понимание, что это ничего не даст, остановило Кэрли, и она не закричала.

– Знает ли Эрик? – спросила она.

– Он здесь, со мной.

– У тебя было время отыскать его, а не меня.

Она уже долгое время терла рукой лоб.

– Неважно. Не отвечай. Не показывай Эрику, как ты перепуган.

– Легко сказать.

– Я сейчас приеду, – повторила она, все еще не в состоянии повесить трубку.

Трубка была связью с Итеном, а значит и единственной связью с Шоном.

– Если операция закончится раньше, чем я приеду, скажи ему – я люблю его.

– Доктор сказал, что операция продлится не меньше двух часов. Мы ждем тебя в коридоре, около операционной, – сказал Итен и повесил трубку.

В комнату вошла Барбара со своим пальто и с пальто Кэрли в руках. На ходу одевая пальто, она подошла к духовке, выключила ее, вынула полуиспеченные пирожки и выложила их на стол.

– Я связалась по радио с Вэлли. Он будет здесь через пять минут.

– Я не могу так долго ждать, – сказала Кэрли, продевая руки в рукава пальто.