Текст книги "Все могло быть иначе "

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

С другой стороны, для ускорения разрешения возникающих вопросов нельзя сидеть сложа руки и ждать у моря погоды.

Есть еще один деликатный вопрос – отсутствие «контакта» в отношениях между Викторией и Андреа. Если и есть выход из этого положения, то ему необходимо немедленно выехать на Ямайку и пожить там с Викторией.

Добраться из Кливленда до Монтего было совсем не просто. Дэвид прилетел уставшим и изможденным. Он был в состоянии делать только одно – хранить молчание в то время, пока они добирались из города на полуостров под аккомпанемент бесконечных упреков Виктории. Она сетовала на то, что была оставлена в одиночестве в столь роскошном прибежище.

Как обычно, исчерпав весь запас упреков, Виктория успокоилась. Можно было подумать, что ничего и не произошло. Она не любила обострять взаимоотношения, но считала, что иногда стоит дать волю своим чувствам. Виктория могла противиться несправедливости, обидам или оскорблениям, но всегда уступала логичным доводам.

Хотя Дэвид вынужден был признать, что их совместная жизнь с Кэрли невозможна, и он надеялся привыкнуть к этой мысли, все же время от времени в его воображении возникала картина их встречи на мельнице. Кэрли, даже отдав дочь новому отцу, не могла заставить себя покинуть Итена и своих сыновей. Дэвид должен был радоваться, что она еще любит его и доверяет ему, решившись отдать свою дочь.

Мягкие звуки шагов привлекли внимание Дэвида. Сзади к нему подошла Виктория, обхватила за талию и прижалась к нему. Легкий ветерок подхватил аромат ее экзотических духов «Пантера» и окутал Дэвида прозрачной вуалью. Виктория поцеловала мужа в спину, и он почувствовал, как энергия ее тела медленно передается ему.

– Мне тебя очень не хватало, – прошептала она между поцелуями, которыми осыпала его плечи. – Ты представляешь себе, как много времени прошло с тех пор, когда мы последний раз любили друг друга?

Странная мысль пронзила сознание Дэвида. Поведение Виктории заставляло его думать о себе, как о неверном муже. Боже милостивый, это же неправда! Моя жена – Виктория. Не надо так много думать об этом. Дэвид закрыл глаза и тут же понял, насколько сильно были напряжены его нервы.

– Это было давным-давно, – ответил наконец он, повернувшись и поглядев на жену.

Она была одета в платье, которое Дэвид подарил ей на день рождения. Оно было из тонкой розовой материи, украшенное жемчугом и кружевами на воротнике и рукавах.

Легкий бриз подхватил ткань и заставил платье обнять сексуально Викторию. Дэвид увидел освещенное солнечным светом молодое, свежее тело жены, ее крепкие груди, глубокую линию, разделяющую ноги снизу доверху и там расходящуюся надвое, к выпуклым бедрам.

Дэвида охватило острое желание. Он привлек Викторию к себе и поцеловал так страстно, как будто намеревался проглотить ее. Она ворошила пальцами его волосы, прижимая Дэвида к себе все плотнее и плотнее, пока их тела не слились в одно целое.

– Я думала, что сойду с ума, ожидая твоего приезда сюда, – прошептала Виктория, встав на носки и лаская языком его ухо. – О, все эти яркие мужчины на пляже и женщины, флиртующие с ними ...

Она подставила губы для нового поцелуя.

Дэвид пытался расстегнуть застежки, но ему это не удавалось. Тогда он разорвал платье и приник к открытой груди Виктории. Жемчужины посыпались на пол и раскатились во все стороны.

– Дэвид, ты только что выбросил триста фунтов, – шутя упрекнула Виктория, на миг задержав дыхание.

Он взял ее на руки, отнес в спальню и положил на кровать. Торопливо сняв одежду и бросив ее на пол, он присоединился к жене, затаившейся в сладкой истоме.

Виктория, раскинув ноги, обхватила рукой пенис Дэвида и направила его в себя. Она была влажная, теплая и страстно-жадная. Поднимая бедра навстречу движениям мужа, Виктория прерывисто дышала, вскрикивая от удовольствия. Дэвид закрыл глаза и плыл в розовом тумане невообразимо приятных ощущений.

Почувствовав приближение оргазма, он услышал голос прошептавший его имя. Какая-то боль прошла через все его тело, и он скорее ощутил, чем увидел Кэрли, вспомнил, как это происходило с ними, когда они целый день валялись в постели. Женщина, лежавшая под ним, превратилась в его воображении в Кэрли. Это имя было на губах Дэвида. Он в отчаянии стиснул губы, боясь произнести его случайно вслух.

Попав в собственную западню, Дэвид производил лишь механические движения, прислушиваясь к дыханию Виктории. Он ждал короткого вскрика, означавшего, что она приближается к финалу. После него он начинал целовать и ласкать ее до тех пор, пока она не кончала и не была готова начать новый раунд.

Дэвид подстраивался под движения и желания жены, а когда они закончили вместе, повел ее в бассейн, где они снова занялись любовью.

Виктория никогда не узнает, что мысли и сердце ее мужа находились далеко, за сотни миль от места их отдыха. Секрет Дэвида будет в безопасности. Но насколько долго?

ГЛАВА 11

Андреа перекладывала чемодан из одной руки в другую.

Они с мамой стояли в зале аэропорта и ожидали остальных. Вскоре должны были подойти отец и братья, искавшие свободное место на автостоянке. Девушка упросила домашних не делать из ее отъезда большого события, тем не менее вся семья прибыла в аэропорт проводить Андреа. Все, кроме дедушки Вэлли, который заболел и вынужден был остаться дома.

Когда Дэвид, спустя неделю, проведенную на Ямайке, возвратился в Бекстер, то обнаружил, что документы на выезд Андреа в Англию еще не готовы. Этот процесс никак невозможно было ускорить. Пришлось ему уехать, хотя и с большой неохотой, одному.

Дэвид предлагал девушке вернуться обратно, как только будут подготовлены все документы, чтобы отвезти ее в новый дом. Но Андреа отказалась, заявив, что в этом нет никакой необходимости, и она не маленькая девочка, которая может потеряться при пересадках.

Тот день стал днем всего «первого» – первый раз Андреа летела самолетом, первый раз она уезжает из дома, первый раз она не может найти тему для разговора с мамой. Кэрли сделала несколько робких попыток, но у нее ничего не получалось. Только банальные фразы: «ты уверена, что не забыла положить в чемодан туфли», «не хочешь ли ты взять с собой что-нибудь почитать в самолете» или «посмотри, как красиво лежит снег на ветках деревьев». Хотя на самом деле ей очень хотелось сказать дочери: «Зачем ты уезжаешь, покидая родных и друзей, к едва знакомому тебе человеку? Как мне уговорить тебя остаться?»

Кэрли просто исчерпала все возможности отговорить Андреа от этой поездки, устала выслушивать от дочери слова о том, что она презирает жизнь с людьми, которые лгали ей на протяжении стольких лет, и что ей лучше жить вместе с родным отцом.

Ночь. Андреа одна в своей комнате. В доме все затихло, только внизу тикают часы. Она размышляет о своем решении уехать из дома с человеком, которого она едва знает. Как она уживется с ним и с женщиной, незнакомой ей вовсе? Сердце болит и бьется так, что вот-вот вырвется из груди. Девушка вспоминает, как почти все так или иначе уговаривали ее отказаться от принятого ею решения. Все это было обидно до умопомрачения, иногда она не могла даже заплакать.

Некоторые из друзей наоборот советовали Андреа уехать, не сомневаясь, что в спокойной и благоустроенной Англии ее ждет много интересного.

Итен сказал, что, конечно, это отъезд не насовсем, всего лишь поездка в гости. Если ей там не понравится, она сразу же может вернуться обратно. Шон и Эрик избегали ее и вообще мало о чем говорили с Андреа, пока она прямо не спросила братьев, что они думают об ее отъезде. Разлука с сестрой совершенно не трогала их. Они злились на Андреа из-за того, что она считает своего нового отца, Дэвида, лучше чем тот, который был у нее все это время.

Казалось, никто не сожалеет об отъезде Андреа, кроме ее матери. Хотя и она не один раз говорила, что не случится ничего страшного, если девочка уедет к Дэвиду.

С другой стороны, Кэрли часто упрекала дочку за то, что она жестоко обижает отца, отворачиваясь от него, как тяжело Шону и Эрику мириться с тем, что она собралась покинуть семью. Андреа больше не верила всем этим словам, как не верила и в то, что мать, прибегая ко лжи, хочет защитить ее, Андреа. Что же заставляет мать поступать таким образом, – думала она? Ошибка? Желание спрятать мусор под ковром? Как назвать гермафродита: девочка или мальчик?

Нет, Андреа никогда не простит мать – даже через миллион лет!

– Андреа, ты в порядке? – спросила Кэрли, прервав их обоюдное молчание.

– Конечно, – ответила ей дочь. – А почему бы и нет?

– Ты выглядишь такой растерянной.

– Как всегда, ты выражаешься точно. Кто-нибудь другой сказал бы, что я выгляжу задумчивой. Я просто думала.

– О чем? – Кэрли хотела обнять ее за плечи, но Андреа отстранилась.

– О том, что, наверное, в Англии хорошо и приятно удастся встретить Рождество, – ответила девушка.

Она знала, что это обидит мать. Так и произошло, но, как ни странно, Андреа не получила ожидаемого удовлетворения.

Через плечо дочери Кэрли поискала взглядом Барбару, отправившуюся искать комнату отдыха.

– А у нас рождественский обед без тебя будет выглядеть не таким, как раньше.

– Конечно. Раз я уеду, тебе придется вымыть всю посуду самой.

Кэрли устало вздохнула.

– Ты добилась всего, чего хотела, девочка моя. Не стоит ли заключить перемирие?

Андреа вспыхнула от злости. Как мать может утверждать, что она получила все, что хотела? Ну уж нет! Она не была той, что спала с одним мужчиной, вышла замуж за другого, а потом лгала всему миру о том, кто зачал ее ребенка.

– Тебе хочется этого, не так ли?

Андреа произнесла эти слова так громко, что проходивший мимо мужчина приостановился, решив, что она обращается к нему. Девушка, заметив это, понизила голос.

– Ты разрушила мою жизнь и ждешь, что я...

Кэрли схватила ее за плечи и потянула подальше от движущегося потока пассажиров.

– Я уже наслушалась о том, как я испортила твою жизнь, – сказала она. – И вовсе не жду, что ты сможешь оценить все то, что мне пришлось пережить – от чего мне пришлось отказаться, чтобы вырастить тебя. Сейчас-то тебе, наверное, понятно, что у меня был выбор. Я ведь спокойно могла сделать аборт.

Андреа почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

– Аборты тогда были запрещены.

– Это не означает, что они были невозможны, – отрезала Кэрли.

– Тогда почему же ты его не сделала?

– Потому что ты была моей, и я не хотела позволять кому-либо отнять тебя у меня.

Андреа не успела ответить, к ним подошла Барбара.

– Я видела, что твой рейс уже появился на мониторе, – сказала она. – Может быть, надо идти на регистрацию?

Девушка высвободилась из рук матери.

– Еще не пришел папа, – ответила она, благодаря Бога за появление бабушки.

Андреа была испугана и смущена, всем сердцем желая проснуться от кошмара, в котором она жила.

– А вот и он, – заметила Итена Барбара.

Он остановился рядом с женой, ободряюще обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Все готово? – спросил он у Андреа.

Она кивнула и посмотрела на Шона:

– Я оставила тебе кое-что на моей кровати.

– Что? – спросил он.

Это было первое слово, которое он произнес после отъезда из дома.

– Увидишь, – ответила она, вымучивая из себя улыбку. Андреа повернулась к Эрику:

– Тебе я ничего специально не оставляла, но ты будешь жить в моей комнате, поэтому загляни под елку, там есть подарок и для тебя, Эрик.

– Мне не надо твоей комнаты.

– Но почему, она намного больше, чем твоя.

– Мне все равно.

– Мы оставим ее для тебя. Когда ты вернешься домой, твоя комната будет такой же, как сейчас, – вмешалась Кэрли.

На кончике языка Андреа уже вертелись слова о том, что она никогда не вернется домой, но девушка не смогла произнести их вслух. Бабушка Барбара однажды сказала, что когда двери закрывают очень плотно, то иногда невозможно их открыть. Что она будет делать, куда пойдет, если Дэвид неожиданно решит, что он не хочет, чтобы дочь жила вместе с ним?

– Пора идти, – сказала Кэрли ровным голосом.

Андреа опустила дорожную сумку на пол и обняла всех по очереди. Всех, кроме матери.

Кэрли разрешили сопровождать девушку до самого выхода к самолету. Она должна увериться, что все в полном порядке. Они прошли через контроль, а потом по длинному коридору до дверей, ведущих на взлетно-посадочную полосу.

Как будто переутомившись от усилий, затраченных на то, чтобы разговорить наконец-то Андреа, Кэрли оставалась спокойной все время, пока они ждали объявления о посадке на нужный самолет.

А вот и объявление. Сердце несчастной женщины забилось так, что, казалось, находится в горле.

Дочь посмотрела на мать сквозь слезы, выступившие на глазах.

– Передавай привет Мьюффи, – промолвила Андреа, не в силах повернуться и уйти ничего не сказав.

– Хорошо, – кивнула Кэрли.

– Скажи Шону и Эрику, чтобы писали мне. Они забудут, если не напомнить.

– Я договорюсь, чтобы они писали не реже одного раза в неделю.

Андреа достала из сумочки билет на случай, если он понадобится при входе в самолет.

– И папе, и бабушке, и дедушке тоже.

– Им не потребуются мои напоминания, – произнесла Кэрли с нежностью.

– Мне надо идти...

Кэрли схватила Андреа за рукав.

– Я люблю тебя! – вскрикнула она.

Девушка освободилась легким движением.

– Если ты действительно любишь меня, то нашла бы возможность оставить меня здесь.

ГЛАВА 12

Был почти уже полдень, когда Итен вырулил на подъездную дорожку их дома. Перед этим они завезли домой Барбару.

– Может быть, не стоит сегодня идти в школу? – спросил Эрик.

Итен обернулся и поглядел на сына.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, мы могли бы сходить в кино.

– Хорошо бы вы придумали что-нибудь менее заметное для посторонних, – сказала Кэрли. – Опасаюсь, как бы ваши преподаватели не проведали, что вы где-то болтались вместо занятий.

– Тогда поехали в Линдейл, – предложил Шон. – Мне очень нравится театр.

Итен посмотрел на Кэрли:

– Ты как считаешь?

– Для меня будет намного лучше, если вы все трое куда-нибудь исчезнете. Я хочу, чтобы дома какое-то время никого не было.

– А ты не поедешь с нами?

Она покачала головой.

– Если вы не возражаете, мне хотелось бы побыть немного одной.

Итен погладил ее по руке.

– У нее все будет хорошо, дорогая. Дэвид прекрасно о ней позаботится.

Кэрли попыталась улыбнуться, но безуспешно.

– Я очень устала, – тихо ответила она. – День такой длинный, а еще не прошло даже половины.

Шон вышел из машины и придержал дверь для мамы.

– Лучше бы она не уезжала, – сказал он мягко, когда Кэрли уже стояла рядом с ним.

– Нет, она не могла поступить иначе, – ответила Кэрли печально.

– Но почему она так быстро разлюбила нас? – спросил Шон.

Кэрли обняла его.

– Нет, конечно, она не перестала нас любить, – сказала она, прижимая сына еще крепче, и этим пытаясь сдержать нарастающую боль. – Она перестала любить сама себя. Мы должны дать ей время, и в один прекрасный день, она обязательно к нам вернется.

– Когда?

Шон прижался щекой к плечу матери. Кэрли почувствовала, как что-то больно кольнуло в груди.

– Если бы я знала, – прошептала она.

Итен обошел машину.

– А как насчет обеда? Может быть, мы сначала поедим?

Кэрли неохотно отпустила сына.

– В холодильнике осталась индейка. Я приготовлю бутерброды.

Накануне, вопреки возражениям Андреа, Кэрли приготовила роскошный рождественский обед.

Когда Итен открыл входную дверь, Мьюффи стоял на пороге, радостно приветствуя вернувшихся хозяев. Он крутился в их ногах, обнюхивая всех по очереди, и подолгу останавливаясь, чтобы потереться о чью-нибудь ногу. Когда этот ритуал закончился, Мьюффи сел на пол, склонив голову набок, и стал внимательно смотреть на закрытую дверь. Подождав несколько секунд, пес взглянул на хозяйку, тявкнул и опять повернулся к двери. Кэрли закусила губу, пытаясь физической болью заглушить другую боль.

– Пошли, Мьюффи, – сказала она, нагнулась и взяла собаку на руки. – Пошли на кухню, может, найдем тебе там что-нибудь вкусненькое.

Через час Кэрли опять стояла у входной двери. Она только что проводила Итена и детей, которые поехали в кино в Линдейл. Они уехали несколько минут назад, а она все еще стояла в проеме двери, ежась от холода.

Неужели прошло всего лишь семь недель с того времени, когда она открыла дверь и увидела на пороге Дэвида. Кажется, прошло полжизни.

Кэрли почувствовала, как что-то трется о ее ногу: внизу крутился Мьюффи и жалобно повизгивал. Кэрли нагнулась и взяла собаку на руки.

– Перестань, Мьюффи, – сказала она, прижавшись лицом к его мягкому свисающему уху. – Ты не мог так быстро соскучиться по Андреа.

Кэрли вошла в дом, опустила собаку на стул и вдруг заметила, что на рождественской елке кто-то включил разноцветные лампочки. Машинально она прошла через комнату, чтобы выключить эту иллюминацию. Под елкой лежало несколько коробочек. Вчера ночью этих подарков здесь еще не было. Удивляясь их неожиданному появлению, она нагнулась, чтобы получше рассмотреть их. Кэрли сразу же узнала руку дочери, даже не глядя на надписи. Она взяла маленькую коробку с именем Эрика на этикетке и провела пальцами по ленте бантика. Они с Андреа всегда ходили за рождественскими покупками вместе. Это была такая же традиция, как и рождественский венок на входной двери. В подготовке к Рождеству у каждого из их семьи была своя роль. Ее Собственные воспоминания об этом празднике омрачались упрямством отца, который в то время предпочитал ходить по гостям и сильно напиваться. Вместо того, чтобы почитать своей дочери святочную сказку, Франк Стронг каждый год терроризировал ее рассказами о Санте Клаусе, который только и поджидал, когда плохие маленькие девочки заснут, и тогда проникал к ним в комнату и отрезал косы. Отец не позволял себе ничего подобного только если мама была поблизости. Лишь спустя год после смерти отца Кэрли рассказала все матери. Барбара тогда даже всплакнула.

Кэрли положила на место подарок для Эрика и взяла другой. Она отогнула этикетку и увидела имя Шона, написанное решительным почерком Андреа. Очень осторожно Кэрли положила коробочку обратно под елку. Андреа поздравила всех – даже дедушку и бабушку Хэргроув – всех кроме нее. Пытаться намеренно обидеть кого-то – подобного никогда не замечалось в характере Андреа, и это казалось невероятным. Кэрли заплакала. Ее раздирали противоречивые чувства: облегчение, что дочка нашла хоть какой-то выход для собственного гнева, и отчаяние, что мишенью для этого явилась она.

Англия – это ведь не больше одного-двух месяцев в их жизни. Для Андреа – убежище, где она сможет разобраться с постигшим ее предательством, для Кэрли – время успокоиться, чтобы снова быть способной обратить все свои силы и внимание на Итена, Эрика и Шона, восстановив хотя бы видимость нормальной жизни.

Она положила последний подарок на место и пошла на кухню, где ее ждали немытые тарелки. Бросив взгляд на часы, Кэрли быстро подсчитала в уме. Прошло уже четыре часа, как самолет Андреа вылетел из аэропорта. Если предположить, что самолет из Нью-Йорка также вылетел вовремя, то девочка должна быть сейчас где-то над Атлантикой. Два перелета, одна посадка, впереди еще одно приземление, и дочь будет на земле, в безопасности.

Кэрли наполнила раковину мыльной водой, рассчитывая успокоиться за обыденной работой. Она убрала со стола и вымыла тарелки. Кэрли выходила из кухни, и вдруг наступил тот краткий миг, когда случайно оглянувшись назад, она вдруг поняла, что все не так трагично, как представлялось раньше. Сейчас она остро нуждалась в чем-то, чему могла бы поверить, неважно, насколько эта вера зыбка и бесперспективна.

Кэрли бесцельно бродила по пустому дому в поисках занятия. Наконец, ничего не придумав, она надела пальто и вышла на улицу. Пробродив наугад более часа, она вдруг обнаружила, что направляется к мельнице. Кэрли остановилась и посмотрела вдоль сельской, редко используемой дороги. Мельница показалась ей теплым, ярко освещенным местом, предлагающим уют, защиту и приятные воспоминания. Это было очень соблазнительно. Там Кэрли сможет на несколько часов уйти от реальности.

Но это ли ей нужно?

Может быть, будет лучше посмотреть на вещи проще? Может быть, настало время прекратить терзать себя в своем несчастье?

Кэрли повернулась и пошла обратно к городу. Проходя мимо «Синдиз-кафе», она посмотрела на часы. Успеет ли она выпить чашку кофе и прийти домой, опередив мужа и сыновей? Ей хотелось вернуться домой раньше них, чтобы избежать вопросов – где была, как провела время и прочее. Кэрли поколебалась некоторое время, потом, когда машин стало меньше, перебежала улицу. Она вошла в кафе, заказала кофе и яблочный пирог. Затем, оглядевшись, села за один из столиков. В зале тихо звучала грустная мелодия одной из песен Гарта Брукса.

Кэрли старалась не слушать музыку. Она обратила все внимание на официантку. Когда женщина в розовой униформе ушла на кухню за пирогом, внимание Кэрли переключилось на часы, висевшие над кассой. Со времени отъезда Андреа прошло около пяти с половиной часов. Не так уж и много, если сравнить со временем, которое она каждый день проводила в школе. Сейчас она только что пришла бы из школы.

С часов Кэрли перевела взгляд на различные надписи и картины, висевшие в зале. Под одной из них на стене был телефонный автомат. Казалось, прошла вечность, прежде чем ее взгляд остановился на телефоне. Без долгих раздумий Кэрли встала, подошла к телефону и набрала номер, который запомнила еще несколько недель назад. В последнюю минуту она догадалась набрать номер телефона матери для оплаты разговора.

Чтобы оградить себя от шума в зале да и самой не напрягать голос, Кэрли повернулась лицом к стене, вжимаясь поглубже под прозрачный пластиковый колпак, висевший над телефоном. Она пожалела, что поторопилась, лучше было бы позвонить из дома.

Дэвид отозвался после третьего гудка.

– Дэвид? Это Кэрли.

– Я знал, что ты позвонишь.

– Она в пути.

– Через пару часов я еду в аэропорт.

– Думаю, ты понимаешь, что она смущена и обижена, ищет виноватого за все происшедшее.

– Из того, что она мне говорила, полагаю, она уже нашла такового.

– Она так сердита на меня, – ее горло перехватило, и она запнулась.

– Мне очень жаль, – ответил Дэвид. – Как тебе помочь?

Кэрли глубоко вдохнула и задержала на несколько секунд воздух.

– Отправь ее обратно ко мне, – сказала она, пытаясь говорить ровно. – Она для меня все, Дэвид.

– Я это знаю.

Какое-то движение привлекло внимание Кэрли. Это была официантка, которая предупредила ее, что кофе и пирог уже на столе. Кэрли поблагодарила ее кивком головы.

– Обещай, что ты сделаешь все необходимое, чтобы она вернулась ко мне.

– Обещаю, – ответил Дэвид.

– Спасибо.

Кэрли собралась повесить трубку, но вспомнила еще кое-что.

– Пакеты прибыли?

Она тайком положила несколько маленьких рождественских подарков в чемодан Андреа, а другие, побольше, отправила заранее авиапочтой, почти три недели назад.

– Вчера, – ответил он.

– Я еще послала свитер, образец которого она видела в каталоге Эдди Бауэра, – сказала Кэрли, недоумевая, зачем она говорит об этом, но все равно продолжила. – Это было сразу после того, как я отправила все остальное. Посылка должна прибыть через пару дней.

– Я тоже подобрал пару подарков для нее и положил их под елку. Еще Виктория приготовила что-то от себя. В это Рождество, похоже, мы не успеем все организовать так, как привыкла Андреа, но сделаем все, что сможем.

Кэрли боролась с нарастающей ревностью, и это мешало ей говорить.

– Я пыталась позвонить Виктории несколько раз, – сказала она. – Хотела сказать ей, как ценю то, что она делает. Но, кажется, она редко бывает дома.

– У нее сейчас очень плохо со временем, – ответил Дэвид, не извинившись, ровным и приятным голосом. – Куча вечеринок и других дел. Это обычное явление перед Рождеством.

– Хорошо, но как бы не хватало времени, мы, например, всегда находим возможность ответить на телефонный звонок хотя бы на другой день или чуть позже.

– Кэрли, я не буду говорить Виктории, чтобы она позвонила тебе и объяснилась. Это слишком сложно и вряд ли ты поймешь.

Снова этот снобизм, что она уже отмечала и раньше.

– Ты мог бы удивиться тому, что и как я понимаю. Я не могу быть ...

– Я сказал не в прямом смысле, – отреагировал Дэвид на ее обиду. – Иногда говорят, что американцы и англичане разговаривают почти на одном и том же языке, но думают они совершенно по-разному.

– Богатые и бедные действительно разные люди, – сказала Кэрли.

– Нравится тебе или нет, но это так, – ответил Дэвид.

Кэрли ужаснулась. Она оказалась в ситуации, с которой никогда бы не захотела столкнуться.

– Я не хочу, чтобы моя дочь была поставлена в такие условия.

Прошло несколько секунд прежде, чем Дэвид ответил.

– Тебе надо было подумать об этом еще месяц назад. Не знаю, есть ли у тебя теперь какой-либо выбор.

– Будь ты проклят, Дэвид, – вскрикнула Кэрли, озлобленная тем, что он подчеркивает очевидное.

– Как ты можешь и благодарить, и проклинать меня в одном и том же разговоре?

Дэвид до сих пор разбирался в Кэрли почти так же хорошо, как в самом себе. В ее голосе он всегда различал робость, в то время, как другие думали, что слышат безмятежность. Он чувствовал ее отчаяние, тогда как все видели только благодушие.

– Я хочу, чтобы Андреа вернулась назад, Дэвид.

– Сделаю все, что смогу, – сказал он. – Как только замечу, что она согласна, в ту же минуту посажу девочку в самолет.

– Пусть два «спасибо» сотрут одно проклятье.

Дэвид добродушно засмеялся.

– Боже, как мне не хватает тебя, Кэрли.

Глубина его чувств, прозвучавшая в словах, смягчила ее настороженность.

– Мне тоже не хватает тебя, Дэвид, – выпалила она, прежде чем успела подумать и остановиться.

– Счастливого Рождества, – закончил разговор Дэвид и повесил трубку.

– Счастливого Рождества, – ответила Кэрли в ответ на короткие гудки.

Она некоторое время еще продолжала держать трубку в руке, потом со вздохом повесила.

Ее кофе к этому времени остыл, а мороженое на пироге растаяло. Кэрли захотелось продолжить одинокую прогулку в сторону дома. Она подошла к столу и посмотрела на пирог – есть не хотелось. Кэрли положила пять долларов на стол, смущенно улыбнулась официантке и ушла.

Падал снег. Большие с полдюйма величиной белые хлопья тихо и медленно слетали с серого неба на землю, когда Кэрли вернулась домой. Их машина стояла у дома, и кто-то снова включил огоньки на рождественской елке. Она на минуту остановилась, чтобы все обдумать. Для стороннего наблюдателя картина представилась бы идиллическая – благополучный дом, счастливая семья. Когда Кэрли шла по дорожке к крыльцу, свежевыпавший снег под ее ногами тихо и мягко скрипел. Она сняла вязаную шапочку, стряхнула с нее снежинки, вытерла ноги о лежащий у входа половичок. Не в силах дольше задерживаться, Кэрли открыла дверь.

– Я дома, – крикнула она.

Итен ответил ей из гостиной:

– Где же ты была?

– Пошла прогуляться, да потеряла счет времени.

Она подошла к шкафу и повесила пальто.

– Надеюсь, я не перепугала вас.

Итен подошел к ней сзади, отодвинул волосы и мягко поцеловал Кэрли в шею.

– Конечно, я уже начал волноваться, куда это ты пропала.

Кэрли закрыла дверцы шкафа и тихо высвободилась из его объятий.

– А где же дети?

– Я отвез их к твоей матери.

– Зачем?

– Подумал, что мы могли бы побыть немного одни.

Итен погладил Кэрли по плечу.

– Я соскучился по тебе.

Она не могла поверить тому, что услышала. Как Итен мог представить себе, что она сейчас будет думать о нем, когда только что утром посадила Андреа на самолет и отправила ее в неизвестность. Неужели он настолько слеп, что не может заметить, как она огорчена и расстроена?

– Я тоже соскучилась по тебе, Итен, – тем не менее не задумываясь ответила Кэрли, не желая сейчас вносить в их отношения ноту разлада.

– Я надеялся, что ты так ответишь.

– Мне многое пришлось обдумать за последнее время.

По выражению его глаз Кэрли поняла, что Итен не заметил иронии в ее словах.

Он обнял ее:

– Теперь все будет по-другому.

Итен касался губами ее волос.

– Не пойми меня неверно, Кэрли. Поскольку все уже позади, вопрос с Андреа разрешился, и мы можем теперь ...

Кэрли выпрямилась и отшатнулась от него.

– Будь осторожен, Итен, когда говоришь...

Он не отпускал ее, удерживая за руку и вынуждая смотреть на него.

– Да позволь же мне закончить.

– Я не хочу слышать ничего плохого об Андреа.

– Нет. Никогда и не услышишь.

– Ради Бога! Ведь она уехала. Разве этого недостаточно? Будем и дальше продолжать наши ссоры из-за нее?

– Я и хотел сказать об этом. Подожди, послушай. Теперь, когда Андреа с нами нет, мы можем наладить нашу жизнь. С самого начала девочка была клином между нами. Я не хочу сказать, что это ее вина, – быстро добавил Итен. – Она была такой же жертвой, как и мы.

Кэрли удивленно заморгала. Он совсем забыл, что если бы не Андреа, то Итен и Кэрли никогда не были бы вместе.

– Жертва? – спросила Кэрли.

– Обстоятельств.

Кэрли не могла спорить с ним. Андреа, может быть, и была клином между ними, но вначале она была тем самым «клеем», который соединил их.

– Теперь, когда Андреа уехала, мы будем более счастливы, так что ли?

– Пойми, Кэрли. Из-за девочки мы не были так близки, как могли бы. Она была постоянным, каждодневным напоминанием о Дэвиде и продолжающейся неопределенности твоего отношения к нему.

– Ты думаешь, что сейчас все изменилось?

– А разве нет? Ясно, он больше не любит тебя. И когда я наблюдал вас вдвоем, то понял, что и ты не испытываешь к нему никаких прежних чувств.

Итен поднял ее руки, положил их к себе на плечи и обнял ее.

– Теперь мы свободны и можем жить спокойно, как могли бы и раньше, если бы я не был безобразно слеп и хоть иногда прислушивался бы к тому, что ты пыталась мне объяснить.

Ком иронической усмешки застрял у Кэрли в горле. Итен на самом деле верил в то, что говорил. Все время, пока Дэвид находился в Бекстере, Кэрли постоянно боялась, как бы муж не догадался об их с Дэвидом взаимных чувствах. Иногда неосторожные взгляды Дэвида весьма красноречиво говорили о его любви и нежности к ней. Этого никогда не было между Итеном и Кэрли.

Как Итен не смог понять этого?

Первым ее желанием было уйти, найти укромное место, уединиться и обдумать все, что произошло за последние полтора месяца. Со временем все немыслимое становится обычным, а потому терпимым. Когда это произойдет, Кэрли снова, как и прежде, будет супругой и матерью, заботящейся обо всех и обо всем, будет терпеливо ждать, что дочь простит ее и вернется домой.

Но вместо этого она положила голову на плечо Итена и почувствовала себя еще более одиноко, чем это было в первую ночь после их свадьбы. Они прожили вместе шестнадцать лет, но по сути были чужими.