Текст книги "Свадьба"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)
– Он недели две не сможет навещать девочек, вот и собрался слетать сейчас.
– А что, все рейсы из Сан-Франциско в Лос-Анджелес отменены? Почему его милые крошки не могут сами навестить папочку?
– Потому что мамочка не разрешает.
– Ясно, и в результате ты осталась с носом, как я понимаю?
– Вот именно, поэтому я тебе и позвонила. Поможешь мне? – с надеждой спросила Аллегра.
Пойти с Аланом было бы просто здорово. Он никогда не надоедал Аллегре, с ним всегда было хорошо, вместе они шутили, смеялись, веселились от души, как будто снова становились детьми.
– Эго, конечно, будет большой жертвой с моей стороны, но если уж мне так необходимо пойти, так и быть, придется изменить планы, – сказал он со вздохом.
Аллегра рассмеялась:
– Ах ты трепач, спорим, нет у тебя никаких планов!
– Есть. Сказать по правде, я собирался пойти в боулинг– клуб.
– Ты? В боулинг-клуб? – Аллегра рассмеялась еще громче. – Не может быть! Да не пройдет и пяти минут, как вокруг тебя соберется толпа поклонниц!
– Если не веришь, я как-нибудь возьму тебя с собой.
– Ладно. Пойду с удовольствием.
Аллегра сияла. Как обычно, Алан выручил ее и сумел поднять настроение, ей не придется идти на церемонию награждения одной. Алан Карр – единственный друг, на которого она всегда могла положиться.
– Во сколько за тобой заехать, Золушка?
По голосу Алана чувствовалось, что он тоже доволен. Ему всегда нравилось появляться на людях с Аллегрой.
– Церемония начинается довольно рано. Можешь заехать в шесть?
– Могу.
– Спасибо тебе, Алан, – искренне сказала Аллегра. – Я тебе очень признательна.
– Ради Бога, не вздумай меня благодарить! Ты заслуживаешь кавалера получше, скажу даже, что ты заслуживаешь, чтобы с тобой пошел тот обормот – если уж тебе так хочется. Так что не благодари. Лучше думай о том, как мне повезло. Что тебе действительно необходимо, так это побольше нахальства. Как, скажи на милость, ты ухитрилась сделаться такой скромницей? Ты для него слишком умна. Эх, будь моя воля, я бы научил этого придурка уму-разуму. Он сам не понимает, как ему посчастливилось. В Сан-Франциско ему, видите ли, понадобилось…
Алан еще что-то пробормотал, и Аллегра снова расхохоталась. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше.
– Ну все, Алан, мне пора на работу. Увидимся в субботу. И сделай милость, попытайся не напиваться, ладно?
– Не будь такой занудой! Неудивительно, что ты осталась без кавалера.
Аллегра и Алан добродушно подтрунивали друг над другом. Алан любил выпить, но никогда не напивался пьяным и тем более не скандалил. Им просто нравилось пикироваться друг с другом. После разговора с Аланом Аллегра снова почувствовала себя человеком и поехала на работу в приподнятом настроении, совсем не таком подавленном, какое было с утра. Заряд оптимизма сохранился у нее на весь день. Она встретилась с двумя агентами, занимающимися турне Брэма, уточнила с охранной фирмой некоторые вопросы, касающиеся безопасности дома Кармен, затем побеседовала с одной клиенткой по поводу доверительного фонда на имя ее детей и к середине дня с удивлением обнаружила, что за все это время ни разу не вспомнила о Брэндоне. Она все еще не могла спокойно думать о том, что Брэндон отказался пойти с ней на вручение «Золотого глобуса», но по крайней мере теперь она уже не так переживала по этому поводу. Если задуматься, она вела себя глупо. В конце концов, Брэндон имеет право повидаться с детьми. Может быть, он прав и им обоим действительно нужно больше думать о карьере, исполнять свой долг, а встречаться – когда на это останется время. Возможно, такая жизнь кажется не слишком романтичной, но сейчас для другой у них просто нет возможности. Пожалуй, все еще не так плохо, просто она действительно слишком требовательна, как иногда сетует Брэндон.
– Вы правда так думаете? – спросила доктор Грин ближе к вечеру того же дня, когда Аллегра пришла к ней на очередной прием.
– Честно говоря, сама не знаю, что я думаю, – призналась Аллегра. – Мне кажется, что я знаю, чего хочу, а когда я поговорю с Брэндоном, мне начинает казаться, что я веду себя неразумно и жду от него слишком многого. Но так ли это? Может, я его просто пугаю?
– Интересное предположение, – бесстрастно заметила доктор Грин. – Почему вам кажется, что вы его пугаете?
– Потому что он не готов вкладывать в отношения столько, сколько я от него жду, или столько, сколько я сама готова ему отдать.
– Думаете, вы готовы на большее? Почему? – оживилась доктор Грин.
– Мне кажется, я бы хотела жить с ним под одной крышей, а его такая перспектива, по-моему, здорово пугает.
– Почему вы так решили? – Доктор Грин стала подумывать, что Аллегра делает успехи.
– Мне так кажется, потому что он каждый раз торопится вернуться на ночь в свою квартиру. Он старается не оставаться в моем доме, когда есть возможность вернуться к себе.
– Все дело в территории? Он хочет, чтобы вы поехали с ним?
– Нет. – Аллегра медленно покачала головой. – По его словам, ему нужно пространство. Как-то раз он признался, что когда мы просыпаемся вместе, он чувствует себя женатым, а он уже был женат и весьма неудачно, чтобы повторять эксперимент еще раз.
– Ему либо придется над этим поработать, либо он останется один до конца дней. Выбор за ним, но что бы он ни выбрал, это повлияет на вашу совместную жизнь.
– Я знаю, но мне не хочется его торопить.
– Какая уж тут спешка, два года – достаточно большой срок, – заметила доктор Грин с оттенком неодобрения. – Ему пора принять какое-то решение и, возможно, что-то изменить. Если, конечно, вы не хотите и дальше сохранять статус-кво. – Она всегда давала Аллегре возможность выбора. – Но если вы хотите именно этого, то и жаловаться не на что, не так ли?
– Не знаю. Не думаю, – медленно сказала Аллегра, начиная нервничать. – Пожалуй, я хочу большего. Мне не нравится, когда он закрывается от меня в своем собственном мирке. Мне даже неприятно, когда он ездит без меня в Сан-Франциско. – Затем Аллегра сделала признание, от которого почувствовала себя дурочкой. – Иногда меня беспокоит его бывшая жена, я боюсь, как бы она не вернула его себе. Они до сих пор не разведены, и она во всем от него зависит. Мне кажется, отчасти поэтому Брэндон так боится брать на себя обязательства.
– Что ж, ему стоит наконец избавиться от своих страхов, как вы думаете?
– Наверное, – осторожно ответила Аллегра. – Но думаю, с моей стороны было бы ошибкой предъявлять ему ультиматум.
– А почему бы и нет? – В голосе психоаналитика послышался вызов.
– Потому что ему это не понравится.
– И что из этого? – Доктор Грин становилась все настойчивее – такой же настойчивой, какой, по ее мнению, Аллегре следовало быть с Брэндоном.
– Если я стану слишком на него давить, он может порвать со мной.
– И что дальше? – не унималась доктор Грин.
– Не знаю.
Аллегра казалась несколько испуганной. Она считала себя сильной женщиной, однако ни с Брэндоном, ни с его двумя предшественниками она, похоже, не смогла проявить достаточную твердость. Наверное, просто боялась – вот почему она столько времени ходила на прием к доктору Грин.
– Если ваши отношения с Брэндоном закончатся, это освободит вас для встречи с другим мужчиной, возможно, с человеком, который с большей охотой возьмет на себя обязательства. Неужели это так ужасно?
– Наверное, нет, – Аллегра несмело улыбнулась, —
но все-таки страшновато.
– Конечно, но вы справитесь. Аллегра, сидеть и ждать до бесконечности, когда же Брэндон соизволит открыть створки своей раковины и подпустить вас ближе, для вас куда вреднее, чем немножко потерпеть ради встречи с человеком, который более открыт для вашей любви. По-моему, тут есть над чем подумать, как вы считаете? – Она всмотрелась в глаза Аллегры и улыбнулась со своей обычной теплотой. На этом сеанс закончился.
В каком-то смысле сеанс у психоаналитика напоминал визит к цыганке-предсказательнице. После сеанса Аллегра пыталась повторить в уме и осмыслить все, что сказала доктор Грин, но всякий раз Аллегре никак не удавалось восстановить в памяти, как она ни старалась, все подряд. Однако в целом эти беседы явно шли ей на пользу. За несколько лет доктор Грин вместе с Аллегрой проделала большую работу, анализируя ее склонность выбирать мужчин, которые или не хотят, или не способны ответить на ее любовь. Такой сценарий повторялся в ее жизни очень долго, и Аллегра не любила даже думать об этом, а тем более говорить.
После сеанса Аллегра вернулась в офис, закончила кое– какие дела и подготовилась к последней встрече, назначенной на этот день, – с новым клиентом, Мэлахи О’Донованом. Приятель другого ее клиента, знаменитого рок-певца Брэма Моррисона, О’Донован был не так знаменит, но все же достаточно известен. Он родился в Ливерпуле, но много лет назад женился на американке и принял американское гражданство. Его жену звали Рэйнбоу, а дочерей – Берд и Суоллоу. Аллегра привыкла к их необычным именам. В мире рок-звезд ее вообще мало что уже могло удивить.
У О’Донована было довольно пестрое прошлое – наркотики, несколько арестов, не раз против него выдвигали обвинение, и даже дело доходило до суда. Он провел некоторое время в тюрьме и гораздо больше – в обществе адвокатов. Аллегра его очень заинтересовала. Поначалу он проявил к ней интерес и в сексуальном плане, но она оставила без внимания его намеки, придерживаясь строго делового стиля общения, и он в конце концов угомонился. Вскоре между ними состоялся очень интересный разговор. О’Донован пытался организовать мировое турне, но столкнулся со множеством бюрократических препон, перед которыми терялся, и юридических сложностей, в которых просто не мог разобраться. Аллегра считала себя в состоянии ему помочь.
– Посмотрим, что можно сделать, Мэл. Я заберу твои бумаги от твоего нынешнего поверенного и свяжусь с тобой.
О’Донован пожал плечами и встал, собираясь уходить.
– Не трать время на моего бывшего адвоката, – посоветовал он и добавил с утрированным ирландским акцентом: – Он настоящая задница.
Аллегра дружелюбно улыбнулась:
– Но нам все равно понадобятся его записи. Как только что-нибудь узнаю, сразу позвоню.
О’Донован был доволен: молодец Моррисон, не зря направил его к этой Аллегре Стейнберг. Она оказалась очень толковой и деловой – перешла сразу к сути, без лишней болтовни. Вот это подход!
– Можешь звонить мне в любое время, когда тебе удобно, детка, – тихо сказал он, когда Рэйнбоу ушла вперед, к лифту. Аллегра сделала вид, что не услышала, и вернулась, чтобы запереть кабинет.
В конце концов получилось так, что в этот день она сама приехала домой поздно. Прочла несколько документов, уточнила некоторые пункты в одном из контрактов Брэма. Кроме того, Кармен недавно получила заманчивое предложение – сняться в фильме, который мог очень сильно повлиять на ее актерскую карьеру. Словом, Аллегре нравилась эта серьезная, ответственная работа, предъявляющая к ней большие требования.
Домой она вернулась в приподнятом настроении и только тогда, осознав, что за весь день Брэндон ни разу не позвонил, задумалась, не рассердился ли он на нее за утренний разговор.
Около девяти вечера Аллегра позвонила ему в офис. По голосу казалось, что Брэндон рад ее звонку. Он сказал, что уже тринадцать часов работает без перерыва и как раз собирался позвонить ей.
– Ты не голоден? – Аллегра уже жалела, что сердилась на него, и вопрос невольно прозвучал немного заискивающе. Но потом она вспомнила свой разговор с доктором Грин:
она вправе ожидать большего.
– Нам приносят бутерброды, правда, мы иногда забываем их съесть.
– Постарайся вернуться домой не слишком поздно, тебе нужно поспать, – напомнила она.
Аллегра подумала, что было бы замечательно, если бы он приехал к ней, но не стала говорить об этом вслух, а Брэндон сказал лишь только, что ему пора возвращаться к работе.
– Я тебе позвоню завтра перед отъездом в Сан-Франциско.
– В это время я буду у родителей – поеду к ним с работы, не заезжая домой.
– В таком случае я, наверное, не буду звонить.
Аллегре захотелось затопать ногами. Ну почему он чуждается всего, что для нее важно, что ей дорого, особенно ее семьи? Наверное, всему виной его панический страх потерять свободу.
– Я позвоню из Сан-Франциско, когда ты вернешься домой.
– Как хочешь, – спокойно ответила Аллегра, радуясь, что сегодня днем у нее была возможность обсудить их отношения с Джейн Грин. После встреч с психоаналитиком все казалось гораздо проще и понятнее, и она воспринимала ситуацию не так драматично. В самом деле, все просто: Брэндон не может любить ее свободно и открыто, как она его. Но сможет ли он вообще когда-либо измениться? Ей хотелось выйти за него замуж – если, конечно, он когда-нибудь разведется и наконец позволит себе любить ее по-настоящему. Аллегра считала, что он по-своему ее любит, но понимала и то, что на него очень сильно давят воспоминания о неудачном браке с Джоанной.
– Как насчет «Золотого глобуса»? Нашла, с кем пойти? – неожиданно спросил Брэндон. Аллегру удивило, что он вообще заговорил об этом.
– Да, все очень удачно устроилось, – небрежно ответила Аллегра, не желая показывать, что она до сих пор переживает из-за его отказа. – Я пойду с Аланом.
– С Аланом Карром? – Брэндон был явно потрясен. Он ожидал, что Аллегра пойдет одна, точнее, с родителями. – А я думал, ты пойдешь с родителями или с братом.
Аллегра улыбнулась его наивности. Церемония вручения «Золотого глобуса» – одно из самых заметных событий года и совсем не то мероприятие, на которое она могла бы пойти с младшим братом.
– Ну знаешь ли, для этого я уже несколько старовата. Но Алан – как раз тот спутник, который мне нужен. Он может смешить меня весь вечер и говорить непристойности о звездах, но они все его знают и любят.
– Я не ожидал, что ты так быстро найдешь мне замену, да еще такого красавчика. – В голосе Брэндона послышалась злая ревность, и Аллегра рассмеялась. Возможно, урок пойдет ему на пользу.
– Я с удовольствием пошла бы не с ним, а с тобой, – честно призналась она.
– Что ж, не забывай об этом. – По голосу чувствовалось, что Брэндон тоже улыбнулся. – Я воспринимаю это как комплимент, Элли. Всегда считал, что я и Алан Карр играем в разных лигах.
– Не стоит придавать моим словам большого значения, – поддразнила Аллегра.
Они проговорили еще несколько минут, но Брэндон так и не предложил приехать к ней переночевать и не пригласил ее к себе. Когда Аллегра повесила трубку, настроение у нее снова упало. Лежа в постели, она думала о своей жизни и своих отношениях с Брэндоном. Ей двадцать девять лет, и у нее есть любовник, которому больше нравится спать одному в собственной постели, чем быть с ней, и который отказался пойти с ней на очень важную для нее церемонию ради того, чтобы побыть со своими дочерьми и бывшей женой. Как ни приукрашивай правду, она все равно горька, все равно причиняет боль и заставляет ее чувствовать себя одинокой. Брэндон какой-то замкнутый и не слишком-то считается с интересами Аллегры.
Она вдруг словно наяву услышала голос психоаналитика: «Вы достойны лучшего» – и не могла вспомнить, то ли доктор. Грин в самом деле произнесла эти слова, то ли они выражали суть того, что она подразумевала. Засыпая, Аллегра видела перед собой твердый взгляд карих глаз Джейн Грин.
– Я заслуживаю лучшего, лучшего… – тихо прошептала
Аллегра. Но что это значит? Внезапно она отчетливо увидела перед собой смеющееся лицо Алана. Но над кем он смеется? Над ней? Над Брэндоном?..
Глава 3
Дом Стейнбергов в Бель-Эйр, большой и удобный, но отнюдь не роскошный, был одним из самых красивых в этой местности. Много лет назад, когда они переехали в него вскоре после рождения Скотта, Блэр сама его приводила в порядок. С тех пор обивка мебели много раз менялась, комнаты переделывались, что позволяло им всегда выглядеть свежо и современно – Блэр явно обладала способностями декоратора. Дети иногда шутили, что в их доме постоянно идет ремонт.
Но Блэр хотелось, чтобы дом всегда выглядел новым, и она часто использовала яркие, жизнерадостные цвета. Здесь царила атмосфера теплоты и непринужденной элегантности, это был дом, в котором людям нравилось бывать. С патио и из окон гостиной открывался великолепный вид. Блэр уже несколько месяцев говорила о том, что планирует сделать в кухне стеклянные стены, но пока была слишком занята, чтобы воплотить эту идею в жизнь.
Аллегра приехала к родителям прямо с работы. Как всегда, когда она попадала в родительский дом, ее сразу же окружала атмосфера теплоты и щедрости, присущей и семье, и, казалось, самому дому. Комната Аллегры была точно такой же, какой она оставила ее одиннадцать лет назад, уезжая на учебу в колледж. Затем здесь переклеили обои, сменили занавески на окнах и покрывало на кровати. Сейчас в ней преобладали нежно-персиковые тона. Аллегра по-прежнему иногда ночевала здесь, а порой и проводила выходные. Возвращение домой, в семью, всегда действовало на нее умиротворяюще. Ее комната находилась на том же этаже, что и комнаты родителей, точнее, их апартаменты, состоящие из спальни, двух гардеробных и двух рабочих кабинетов, которыми Саймон и Блэр пользовались, когда им нужно было поработать дома, что случалось нередко. На этом же этаже, находились две комнаты дня гостей. Выше размещались Сэм и Скотт, а между их комнатами – просторная гостиная. В общем пользовании брата и сестры имелись телевизор с огромным экраном домашний кинотеатр, бильярдный стол и потрясающая суперсовременная стереосистема, подаренная им на Рождество отцом. О таком богатстве мечтал каждый подросток, и в доме всегда околачивалось не меньше полудюжины приятельниц Сэм, звучали разговоры об учебе в школе, о планах на будущее, о мальчиках.
В пятницу вечером, когда Аллегра приехала с работы, Сэм находилась в кухне. Аллегра не могла не заметить, как похорошела сестра за последний год. Она и раньше была хорошенькой, но в семнадцать с половиной лет вдруг превратилась в ослепительную красавицу. Как говорили коллеги Саймона, в Сэм уже сейчас чувствуется звезда, а Блэр, слыша такие слова, всегда хмурилась, считая, что для Сэм главное – учеба. Блэр не возражала против того, что ее младшая дочь время от времени работает фотомоделью, но перспектива, что она станет актрисой, не вызывала у нее никакого энтузиазма. Наблюдая жизнь актрис изо дня в день, Блэр понимала, как тяжело им приходится, и все больше склонялась к мысли, что Сэм лучше держаться подальше от этой профессии. Но девочка уже сама прекрасно во всем разбиралась. Саманта вращалась в кинематографической среде с самого рождения и сейчас не хотела быть никем, кроме актрисы. Сэм послала запросы сразу в несколько университетов: в ЛАКУ, Северо-Западный, Йельский и Нью-Йоркский, интересуясь специальностями, связанными с театром. Сэм со своими высокими баллами в школе имела хорошие шансы поступить в любой из этих университетов. Но в отличие от Аллегры, решавшей тот же вопрос десять лет назад, Сэм не хотела ехать на восток. Она предпочитала остаться в Лос-Анджелесе, возможно, даже жить дома. Из всех университетов она выбрала ЛАКУ и была туда уже зачислена.
Когда Аллегра вошла на кухню, Сэм сидела там и грызла яблоко. Ее длинные белокурые волосы ниспадали по спине золотистым водопадом. Большие зеленые глаза были такого же цвета, как у старшей сестры. Аллегре всегда доставляло удовольствие видеть младшую сестренку.
– Привет, малыш, как жизнь?
Она подошла к Сэм, обняла за плечи и чмокнула в щеку.
– Неплохо. На этой неделе я снималась у английского фотографа. Он классный, мне вообще нравятся иностранцы, они такие милые, обходительные. В ноябре снималась для «Лос– Анджелес таймс» у одного француза, он останавливался в Лос– Анджелесе по пути в Токио. А еще видела предварительный вариант папиного нового фильма.
Как многие подростки, Сэм перескакивала с одной темы на другую, но Аллегра легко ее понимала.
– И как тебе папин фильм?
Она подцепила с тарелки несколько ломтиков искусно нарезанной моркови и обняла Элли, их бессменную кухарку в течение вот уже двадцати лет. Та поздоровалась с Аллегрой и выпроводила обеих сестер из кухни.
– Нормально. Пока трудно сказать. Некоторые сцены еще смонтированы не там, где нужно, но все равно смотрится классно.
«Как и сама Сэм», – подумалось Аллегре. Младшая сестра побежала вверх по лестнице. Провожая ее взглядом, Аллегра улыбнулась своим мыслям. Казалось, Сэм вся состояла из одних ног, рук и длинных волос, она походила на юного жеребенка, радостно скачущего на лугу. Она выглядела совсем юной и в то же время, казалось, выросшей в одночасье. Было трудно поверить, что она выросла так быстро, но теперь Аллегра увидела в сестре почти взрослую женщину. Одиннадцать лет назад, когда она отправлялась в Йельский университет, Сэм была шестилетней девчушкой, и в каком-то смысле родные и теперь по-прежнему смотрели на нее как на ребенка.
– Аллегра, это ты? – окликнула мать. Спускаясь по лестнице, она перегнулась через перила и посмотрела вниз. Аллегре показалось, что Блэр выглядит ненамного старше своих дочерей. Волосы приглушенного рыжего оттенка, зачесанные наверх, мягко обрамляли лицо. Из прически торчали две ручки и карандаш. Блэр была в джинсах, черной водолазке и высоких кроссовках, которые купили для Сэм, но та отказалась их носить. С первого взгляда Блэр можно было принять за простенькую девушку, и только присмотревшись, человек замечал, как она прекрасна, и видел, что годы очень мягко, но все же наложили свой отпечаток на ее совершенные черты. Она была такой же высокой и стройной, как ее дочери.
– Как поживаешь, дорогая? – спросила Блэр, целуя Аллегру в щеку.
В это время зазвонил телефон, и она поспешила снять трубку. Это был Саймон. Он предупредил, что на работе возникли кое-какие проблемы и он задержится, но к обеду будет дома.
Все эти годы именно близость друг к другу, а еще сознание, что у них замечательный брак и надежные тылы, оберегали их от стрессов, которых так много бывает в Голливуде. Блэр редко об этом вспоминала, но до встречи с Саймоном в ее жизни царила полная неразбериха. Было время, когда она приходила в отчаяние, но, казалось, все изменилось к лучшему, как только они поженились. Именно тогда ее карьера круто пошла вверх; у них скоро появились дети – они родились легко и были для родителей желанными. Блэр и Саймон любили своих детей, свой дом и друг друга. Им обоим было нечего больше желать, разве что еще детей. Когда родилась Сэм, младшая из троих, Блэр уже исполнилось тридцать семь, в те времена этот возраст считался довольно поздним для материнства, поэтому они с Саймоном решили на этом остановиться. Сейчас Блэр иногда жалела, что не завела еще хотя бы одного ребенка, но и те трое, что у них были, доставили им с Саймоном много радости, несмотря на случающиеся время от времени стычки с Самантой. Блэр понимала, что младшая дочь у них немного избалована, но при этом она оставалась хорошей девочкой. Сэм неплохо училась в школе, никогда не совершала понастоящему серьезных проступков, а если иногда и спорила с матерью, то это казалось вполне естественным для ее возраста и среды.
Закончив разговор по телефону, Блэр поднялась на второй этаж. Увидев, что дверь в спальню Аллегры открыта, а сама Аллегра стоит у окна и смотрит во двор, Блэр зашла поговорить с дочерью.
– Дорогая, ты же знаешь, что можешь приезжать домой, когда тебе захочется, – мягко сказала Блэр. Ее удивила тоска во взгляде Аллегры, хотелось узнать, в чем дело, но она не стала вмешиваться в дела взрослой дочери. Отношения Аллегры с Брэндоном всегда беспокоили Блэр, она подозревала, что ее дочь не получает от него достаточно тепла. Брэндон казался таким отстраненным, независимым, казалось, его мало интересуют чувства и потребности Аллегры. На протяжении двух лет Блэр честно пыталась проникнуться симпатией к другу дочери, но ей это так и не удалось.
– Спасибо, мама.
Аллегра улыбнулась и легла, раскинув руки, на высокую кровать с пологом. Иногда она была счастлива просто побыть зтесь, даже если ей удавалось вырваться всего на пару часов. Но иногда то, что родительский дом до сих пор имеет над ней власть, ее раздражало. Ей по-прежнему хотелось быть с родителями, и временами это пугало. Она слишком их любила и не смогла оборвать связи, которые другие оборвали давным-давно. В глубине души Блэр не очень понимала, зачем ей отрываться от родителей. Брэндон не раз придирался, что она к ним слишком привязана, он считал это неестественным. Но у нее до сих пор сохранялись прекрасные отношения с отцом и матерью, и они всегда поддерживали ее в трудные минуты. И что ей прикажете делать? Прекратить видеться с родителями только потому, что ей скоро исполнится тридцать?
– Где Брэндон? – поинтересовалась мать как бы невзначай. Она прослушала сообщение Аллегры на автоответчике и, признаться, испытала облегчение. Но конечно, не сказала об этом дочери. – Задержался на работе?
– Ему нужно навестить дочерей в Сан-Франциско, – ответила Аллегра, стараясь говорить так же непринужденно, как мать. Но обе знали, что это спокойствие и непринужденность лишь показные.
– К завтрашнему дню он, конечно же, вернется, – с улыбкой сказала Блэр. Ей было обидно за Аллегру, потому что этого Брэндона, казалось, никогда не было рядом в нужный момент. Но ответ дочери удивил и насторожил ее.
– Нет, не вернется. Он хочет провести с ними весь уик-энд. С понедельника у него начинается слушание дела в суде, и он не знает, когда сможет навестить их в следующий раз.
– Как, Брэндон не пойдет на церемонию награждения? – изумилась Блэр. «Как это понимать? – думала она. – Или это один из первых признаков приближающегося разрыва?» Не тая удивления, Блэр постаралась скрыть, что новость вселила в нее надежду.
– Нет, но это не важно, – солгала Аллегра, не желая говорить, как сильно Брэндон ее расстроил. Когда она признавалась матери в том, что у них с Брэндоном не все гладко, то начинала чувствовать себя очень уязвимой. У ее родителей никогда не было проблем друг с другом, их отношения были почти идеальными. – Я пойду с Аланом.
– Очень мило с его стороны, – сказала Блэр, поджимая губы.
Она устроилась в удобном мягком кресле возле кровати. Аллегра посмотрела на мать, понимая, что допрос еще не закончен. Почему Брэндон до сих пор не развелся? Почему он то и дело летает в Сан-Франциско к бывшей жене? Сознает ли он, что в ближайший день рождения его подруге исполнится тридцать? Аллегре и самой хотелось бы знать ответы на все эти вопросы.
– А тебя не беспокоит, что он уклоняется от участия в событиях, которые так важны для тебя?
Ясные голубые глаза матери проникали, казалось, в самую ее душу, но Аллегра попыталась не впустить их.
– Иногда беспокоит. Но, как говорит Брэндон, мы оба взрослые люди, у нас у обоих серьезная работа и определенные обязательства перед другими людьми. Иногда мы просто не можем быть вместе, и это надо понимать. Мама, не стоит делать из мухи слона. У Брэндона двое детей в другом городе, должен же он с ними видеться.
– А тебе не кажется, что время выбрано не очень удачно?
Слушая мать, Аллегра все больше злилась. Только этого ей
не хватало сегодня вечером – защищать Брэндона! Она сама расстроилась из-за его поведения, и у нее не было ни малейшего желания оправдывать его перед матерью. Женщины обменялись взглядами, и в это время в дверях появился высокий темноволосый молодой человек.
– Ну и кого вы разбираете по косточкам на этот раз? Полагаю, Брэндона. А может, на горизонте появился кто-то еще?
Скотт только что приехал из аэропорта. Широко улыбаясь, Аллегра села на кровати, Скотт в два шага пересек комнату, сел с ней рядом и обнял сестру.
– Го-осподи, похоже, ты еще больше вырос! – воскликнула Аллегра. Мать наблюдала за дочерыо и сыном с ласковой улыбкой. Скотт был копией своего отца, росту в нем сейчас было шесть футов пять дюймов, но, к счастью, он, кажется, перестал расти. В Стэнфорде он был членом баскетбольной команды.
– Какого же размера у тебя теперь нога? – поддразнила Аллегра. У нее самой была очень маленькая для ее роста ножка, Сэм носила девятый размер, а Скотт в последний раз, когда она его об этом спрашивала, – тринадцатый.
– Слава Богу, по-прежнему тринадцатый.
Скотт встал, подошел обнять мать, потом сел на пол, так, чтобы видеть обеих женщин.
– Где папа?
– Надеюсь, папа уже на пути домой. Он не так давно звоним из офиса. Сэм у себя наверху, обед будет через десять минут.
Умираю с голоду.
Скотт отлично выглядел, и по глазам матери было ясно, что она очень гордится сыном. Скоттом гордилась вся семья, и верили, что он станет хорошим врачом. Молодой человек повернулся к матери:
– Ну и какая нас ждет сенсация? Ты, как обычно, победишь или в кои-то веки опозоришь нас?
– Наверняка опозорю. – Блэр рассмеялась, стараясь не задумываться всерьез о «Золотом глобусе». Несмотря на то что она много лет писала сценарии и выпускала на экран хиты, ожидание церемонии награждения всегда заставляло ее нервничать. – Думаю, на этот раз мы все будем гордиться папой.
Блэр не стала развивать свою мысль, а через минуту на подъездной аллее показался автомобиль Саймона. Аллегра и Скотт поспешили вниз встречать отца, Блэр вышла на лестницу и крикнула Саманте, чтобы та отлипла от телефона и спускалась обедать.
Обстановка за обедом была самая оживленная. Женщины обсуждали последние сплетни и новости, говорили о предстоящем награждении, а Саймон и Скотт, перекрывая женские голоса, пытались вести серьезный разговор. Сэм засыпала сестру вопросами о Кармен – какая она, как одевается, с кем встречается. Блэр замолчала и слегка откинулась на спинку стула, с улыбкой поглядывая на своих детей и мужа, которого любила все эти годы. Мужчины были высокими (отец – чуть ниже сына), темноволосыми и красивыми. С годами Саймон почти не изменился, седина лишь слегка посеребрила его густые волосы на висках, возле глаз появились лучики морщинок, но они лишь прибавили ему привлекательности. Он выглядел так же великолепно, как раньше, и облик мужа волновал Блэр, как много лет назад. Но в последнее время, когда Блэр задумывалась о происходящих с ней переменах, к этому приятному волнению порой примешивалась тревога. Казалось, Саймон совсем не меняется с годами, а если и меняется, то только в лучшую сторону. Но она чувствует себя иначе, больше, чем когда-либо, беспокоится о нем, о детях,
освоей работе. Блэр пугало, что она стареет, что за последний год рейтинг ее сериала немного снизился, что Саманта вскоре окончит школу и поступит в университет. Что, если она все-таки решит учиться на востоке или останется в Лос-Анджелесе, но поселится в общежитии? Что будет делать Блэр, когда все дети разлетятся из гнезда? Что, если она станет никому не нужной… или сериал прекратит свое существование? Что станется с ней, когда все кончится? Вдруг их отношения с Саймоном когда-нибудь изменятся? Блэр понимала, что глупо заранее придумывать себе поводы для беспокойства, но ничего не могла с собой поделать.
