Текст книги "Свадьба"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

– Я ей сказала, что если она совсем поссорится с родителями, то может переехать и пожить со мной. Я тогда перееду обратно к себе на четыре месяца. – Подобное решение Аллегру не слишком радовало, но все же это была хоть какая-то помощь.

– Она может пожить здесь, с нами, – не раздумывая предложил Джефф. – У меня все равно скоро начнутся съемки, так что я буду целыми днями пропадать на съемочной площадке. Можно устроить ей спальню в моем кабинете.

Аллегра обняла его и поцеловала.

– Спасибо, Джефф, ты такой милый.

Они встали и пошли прогуляться по пляжу. Гуляли долго, а вернувшись домой, никак не могли наговориться.

На следующий день Аллегра, как и обещала, после работы поехала к родителям. Было только начало шестого, и им с Сэм пришлось ждать, когда родители вернутся с работы. Обычно отец с матерью возвращались около половины седьмого. Когда родители почти одновременно вошли в гостиную, сестры сидели как на иголках. И Саймон, и Блэр были в хорошем настроении, оба удивились и обрадовались, увидев Аллегру. Но, присмотревшись к дочерям, Блэр заволновалась. Не иначе как что-то случилось со Скоттом, была ее первая мысль. Наверное, попал в аварию, и врачи позвонили не ей, а старшей сестре. Уже почти не сомневаясь, что произошло несчастье, она с тревогой обратила взгляд на старшую дочь:

– Что случилось?

Аллегра, сразу догадавшись о подозрениях матери, поспешила ее успокоить:

– Ничего страшного, мама, никто не ранен, у всех все хорошо, мы просто хотели с тобой поговорить.

– Слава Богу!

Блэр села в кресло. Саймон с тревогой посмотрел на трех женщин. Даже он – а он не был таким паникером, как Блэр, – почувствовал, что происходит нечто серьезное, напряжение как будто витало в воздухе.

– Я испугалась, что Скотт ранен, – призналась Блэр, вспоминая Пэдди. Но, снова взглянув на серьезную, сосредоточенную Аллегру, спросила: – Речь пойдет о чем-то, связанном со свадьбой? – Сейчас Аллегра заявит, что они урезали количество приглашенных, но у Блэр уже не осталось сил спорить. – В чем дело?

– Мама, мне нужно с тобой поговорить, – начала Сэм дрожащим голосом.

Саймон, прищурившись, всмотрелся в лицо младшей дочери: он никогда еще не видел ее такой взволнованной.

– Какие-то неприятности?

– Вроде того, – тихо сказала Сэм и замолчала. Молчание затягивалось. В конце концов Сэм поняла, что не в силах сказать родителям, и со слезами на глазах посмотрела на Аллегру.

– Хочешь, я скажу? – негромко спросила Аллегра.

Младшая сестра кивнула. Тогда Аллегра посмотрела поочередно на обоих родителей. Пожалуй, никогда еще у нее не было такой трудной задачи, но лучше покончить с этим неприятным делом поскорее.

– Сэм на шестом месяце беременности, – сказала она очень спокойно.

Блэр стала белее полотна. Аллегра испугалась, что мать упадет в обморок. Саймон выглядел ненамного лучше.

– Что-о? – спросил он. На некоторое время в комнате воцарилась тягостная тишина. – Как такое может быть? Что случилось? Ее изнасиловали или… Почему вы нам сразу не сказали? – Очевидно, Саймон решил, что Аллегра тоже имеет к этому отношение, но Блэр так не думала. А пока она могла лишь молча смотреть на обеих дочерей.

– Папа, меня никто не изнасиловал, я просто совершила глупость. – Вконец уничтоженная Сэм размазывала по щекам слезы.

– Кто отец? Ты его любишь? – спросил Саймон, все еще пытаясь постичь смысл происшедшего.

– Нет. – Сэм решила быть честной до конца. – Тогда мне казалось, что я влюблена, но на самом деле мне просто льстило его внимание, не более того. Он меня очаровал, я на время потеряла голову, а потом он уехал.

Саймон начал приходить в себя, и потрясение стало понемногу сменяться возмущением.

– Кто он такой?

– Фотограф, я познакомилась с ним на съемках. Я догадываюсь, о чем ты думаешь, папа, но тебе не удастся засадить его за решетку, он уехал, я даже не могу его найти.

Аллегра в двух словах рассказала о фотографе. Блэр заплакала, глядя на младшую дочь.

– Сэм, я тебя не узнаю, как ты могла совершить такую глупость? Почему ты мне сразу не рассказала?

– Мама, я сама не знала, что беременна, я ни о чем не подозревала до прошлой недели, пока не сходила к врачу и он мне не сказал. А потом я ужасно испугалась, мне хотелось сбежать из дома, исчезнуть или вообще умереть, но сначала я решила посоветоваться с Аллегрой.

– Слава Богу.

Блэр с благодарностью посмотрела на старшую дочь, подошла к Сэм, села с ней рядом и обняла за плечи. Саймон с трудом сдерживал слезы. Видя это, Аллегра подошла к нему и обняла.

– Я тебя люблю, папа, – прошептала она.

Саймон обнял Аллегру и все-таки не выдержал, тоже заплакал. Да, случилось непоправимое, но по крайней мере они все вместе. Саймон высморкался и вместе с Аллегрой сел на диван напротив жены и Сэм.

– Что же нам делать?

– У нас нет особого выбора, – заключила Блэр. При взгляде на младшую дочь у нее разрывалось сердце. Она такая красивая, такая юная и еще так мало знает жизнь! Но первое столкновение с реальностью уже произошло, Сэм переживает первое серьезное жизненное испытание – или первую в жизни трагедию, это как посмотреть. Больнее всего Блэр было от мысли, что она ничем не может защитить своего ребенка. – Тебе придется рожать, Сэм, – мягко сказала она, – аборт делать уже поздно.

– Я знаю, мама.

Однако Сэм не представляла, что ждет ее дальше, что произойдет с ее телом и сердцем. До сих пор беременность протекала на удивление легко, ее не тошнило, все было как всегда, только очень усилился аппетит, но теперь она страшилась будущего. Все остальное оставалось для нее тайной, раскрыть которую придется ей самой, и идти к этому она будет четыре месяца. От этого ее никто не мог избавить.

– А потом придется отдать ребенка на усыновление, другого пути нет, если ты не хочешь испортить себе всю жизнь. В семнадцать лет слишком рано становиться матерью-одиночкой. Осенью ты поступишь в ЛАКУ. – К Блэр вернулась ее обычная деловитость, она уже просчитывала в уме различные варианты. – Когда должен родиться ребенок?

– В августе.

– Значит, ты успеешь родить, отказаться от родительских прав и вовремя успеть к началу занятий. Только, боюсь, тебе придется бросить школу и, конечно, не может быть и речи о выпускном вечере.

Против этого Сэм возражать не стала, она думала о своем.

– Мама, когда родится ребенок, мне будет уже восемнадцать. – День рождения у нее был в июле. – В этом возрасте многие женщины становятся матерями.

– Только большинство из них сначала выходят замуж, – уточнила Блэр. – Для тебя сейчас материнство равносильно катастрофе. Ты даже не знаешь толком, кто отец ребенка. Что это будет за ребенок, на кого он будет похож? Кем вырастет?

Глаза Сэм снова наполнились слезами.

– Мама, в этом младенце будет частичка меня, и тебя, и папы, и даже Скотта с Аллегрой. Мы не можем отдать его просто так, как старые ботинки в магазин подержанных вещей. – Саманте вдруг стало больно думать об этом. Аллегра испытала острую жалость к сестре, но ничем не могла ей помочь.

– Все верно, но мы можем отдать его людям, которые очень хотят иметь ребенка. Существует множество пар, которым не удалось завести своих собственных детей, для такой пары твой ребенок будет благословением, а не катастрофой, как для тебя, им он не испортит жизнь, а, наоборот, сделает счастливыми.

– А как же мы? Может, нам тоже нужен этот ребенок? – Древний, как мир, инстинкт побуждал Сэм бороться за жизнь своего будущего младенца. Она даже не сознавала, что действует под его влиянием, но Блэр, давшая в свое время жизнь четырем детям, все поняла.

– Ты хочешь сказать, что намерена оставить ребенка у себя? – спросила она почти с ужасом. – Сэм, ты практически

не знаешь, кто его отец, и собираешься воспитывать этого ребенка? Это даже не дитя любви, а так, ничто.

– Не «ничто», а ребенок! – всхлипывая, воскликнула Саманта. Обстановка накалялась, но Блэр была настроена решительно и не собиралась уступать младшей дочери.

– Сэм, тебе придется от него отказаться. Мы знаем, что так будет лучше для тебя, поверь. Если ты сейчас поддашься слабости, то потом будешь всю жизнь об этом жалеть. Тебе пока не время становиться матерью, – сказала она спокойно, пытаясь оставаться хладнокровной. Сейчас важно было убедить Сэм, что если она в своем юном возрасте обзаведется ребенком, это разрушит всю ее жизнь.

– Нельзя из-за этого отдавать ребенка чужим людям, – возразила Сэм.

В разговор вступила Аллегра. Она старалась быть до конца честной и с сестрой, и с самой собой.

– Это правда, Сэм, – тихо сказала Аллегра, – ты должна сама отказаться от ребенка. Тебе предстоит решить все самой, потому что с этим решением ты должна будешь жить всю жизнь. Для нас, конечно, тоже важно, что ты решишь, но для тебя важнее.

– Сэм, твоя сестра права, – поддержал Саймон. – Но при всем при том я согласен и с мамой. Ты слишком молода, чтобы брать на себя ответственность за ребенка. А мы слишком стары: если ребенка усыновим мы, это будет несправедливо по отношению к нему. От этого не станет лучше ни тебе, ни малышу. Для ребенка будет лучше всего, если ты отдашь его на усыновление хорошим людям.

Блэр посмотрела на мужа с благодарностью. Как всегда, он сказал именно то, что она сама хотела сказать, но у него получилось мягче и убедительнее.

– Откуда мы можем знать, что ему достанутся хорошие родители? – Сэм жалобно всхлипнула. – А вдруг они не будут его любить?

– Сэм, существуют адвокаты, которые специализируются как раз на усыновлении, – снова вмешалась Аллегра. – Тебе не придется обращаться в какую-то государственную структуру. Хорошо обеспеченные бездетные пары сами обращаются к адвокатам и платят им огромные гонорары, чтобы те находили девушек, оказавшихся в таком положении, как ты. Из нескольких потенциальных родителей ты сможешь выбрать ту пару, которая тебе больше понравится. Думаю, в этом смысле ты можешь быть спокойна. Конечно, отдавать ребенка чужим людям не самое радостное занятие, но, как верно заметил папа, есть люди, которым твой ребенок очень нужен и которые будут любить его как родного. У меня как раз есть знакомый адвокат, которая занимается исключительно делами об усыновлении, если хочешь, я могу позвонить ей хоть завтра. – Аллегра не стала уточнять, что сегодня утром уже позвонила знакомой и оставила сообщение на автоответчике.

Возникшая пауза показалась всем бесконечной. Наконец Сэм кивнула. У нее не было выхода, ей было некуда больше деваться, и она доверилась мнению родных. По их словам, она должна отказаться от ребенка ради его же блага, и она им поверила. Самое трудное заключалось в том, что ей было больше не с кем посоветоваться, не на кого больше положиться, некому поплакаться в жилетку. Своим школьным подругам она рассказывать не хотела, в данный момент у нее даже не было мальчика. У нее были только родители и Аллегра, а они в один голос твердили, что следует отказаться от малыша. Сэм понимала, что родные желают добра и ей, и будущему ребенку.

Аллегра пообещала завтра позвонить адвокату, и Сэм, усталая и разбитая, поднялась в свою комнату, чтобы прилечь. Когда младшая дочь ушла, Блэр перестала сдерживаться и разрыдалась. Аллегра села рядом, утешая мать. Саймон выглядел совершенно подавленным, на дом как будто спустились сумерки, даже свадьба была забыта.

– Бедняжка. – Саймон печально покачал головой. – Как ее угораздило совершить такую глупость?

– Убила бы мерзавца, который с ней это сделал! – в сердцах воскликнула Блэр. – Ему-то хорошо, улетел в Японию, небось морочит голову очередной дурочке, а у Сэм вся жизнь испорчена.

– Мама, это вовсе не обязательно, – возразила Аллегра, но ее мать была безутешна.

– Она никогда не забудет эту историю. Сэм всегда будет помнить, как вынашивала ребенка, произвела его на свет, держала на руках, а потом навсегда отдала другой женщине. – Блэр снова думала о Пэдди. Со дня его смерти прошло двадцать пять лет, но она все еще тосковала по сыну. Блэр знала, что так же, как она сама будет всю жизнь помнить о Пэдди, Сэм никогда не забудет своего первенца, которого отдала чужим людям. – У нее просто нет другого выхода.

– Мама, а ты не думаешь, что Сэм могла бы оста– 276 вить ребенка? – осторожно спросила Аллегра. Она сама

в глубине души до конца не верила, что отказ от родительских прав – лучший выход из положения. Как верно заметила Сэм, многие молодые люди обзаводятся детьми в восемнадцать лет, и ничего, живут. Из некоторых даже получаются вполне приличные родители.

– Нет, не думаю, – грустно сказала Блэр. – По-моему, оставить ребенка у себя означало бы только осложнить положение. А в наши дни, когда так часто встречается бесплодие, когда так много достойных людей страстно желают иметь ребенка, по-моему, было бы неразумно губить свою жизнь, одновременно лишая кого-то возможности стать родителями. Скажи на милость, как она будет о нем заботиться? Возьмет младенца с собой в студенческое общежитие? Оставит его со мной? И что мне прикажете делать с грудным ребенком, особенно сейчас? Мы слишком стары, чтобы растить ребенка, а Сэм слишком молода.

Аллегра печально улыбнулась:

– Видно, что ты не читаешь таблоиды. В твоем возрасте многие женщины становятся матерями при помощи донорской яйцеклетки, донорской спермы, оплодотворения в пробирке и еще бог знает какими способами. Ты вовсе не стара для ребенка.

Блэр даже передернулась.

– Может, некоторые женщины и проделывают все эти вещи, но только не я. Мне посчастливилось стать матерью четыре раза, но в моем теперешнем возрасте я не собираюсь выращивать еще одного младенца. Когда мне будет за семьдесят, он как раз дорастет до подросткового возраста – одного этого достаточно, чтобы свести меня в могилу.

Все трое грустно улыбнулись и сошлись во мнении, что отдать ребенка на усыновление будет лучше для всех, особенно для Саманты. Ей нужно поступать осенью в университет и продолжать жить дальше. Жаль только, что она не сможет присутствовать на торжественном вручении аттестатов. Блэр сказала, что ей придется пойти в школу, где учится Сэм, и в частной беседе обсудить сложившееся положение с директором. Это наверняка не первый подобный случай в школе, им должны пойти навстречу. Сэм – хорошая ученица, а учебный год почти закончился, по крайней мере в этом ей повезло.

– Я завтра позвоню Сьюзен Перлман – тому самому адвокату, о котором я говорила. Мы вместе учились на юридическом факультете, и я с ней время от времени встречаюсь. Она большой специалист в своем деле и очень придирчива к кандидатам на роль родителей. Вот уж не думала, что придется обращаться к ней по такому вопросу! Сегодня утром я уже оставила сообщение на автоответчике и завтра утром позвоню снова.

– Спасибо, Элли, – благодарно сказал Саймон. – Чем скорее мы решим эту проблему, тем лучше. Может, оно и к лучшему, что у Сэм такой большой срок. Еще четыре месяца – и все будет кончено, она сможет обо всем забыть.

«Если вообще когда-нибудь забудет», – с грустью подумала Аллегра, но промолчала.

Только в начале десятого Аллегра попрощалась с родителями и вернулась в Малибу. Джефф ждал ее с нетерпением. Он очень жалел Саманту, и когда Аллегра пересказывала ему события сегодняшнего вечера, слушал ее с искренним сочувствием.

– Бедняжке, наверное, кажется, что жизнь кончена. Да, начало не слишком хорошее. – Он покачал головой и вдруг признался: – Знаешь, однажды, когда я учился в колледже, одна девушка забеременела от меня. – Вспоминая случай пятнадцатилетней давности, он снова пережил давнее ощущение растерянности и отчаяния. – Это было ужасно. Она сделала аборт, но сколько было переживаний! Она была католичкой из Бостона, родители, конечно, ни о чем не узнали, но у нее чуть не случился нервный срыв. Нам обоим пришлось иметь дело с психологом, нашим отношениям пришел конец, но мы и сами едва не отдали концы. Может, у Саманты все будет лучше. Думаю, девушка из Бостона никогда не простила себя за тот шаг.

– Не знаю, по-моему, тут нет лучшего варианта, оба худшие.

Аллегра не могла не думать о том, что отказаться от ребенка – еще хуже, чем сделать аборт; и то и другое – слишком дорогая плата за ошибку. Как бы там ни было, Сэм всю жизнь предстоит расплачиваться за свое решение.

– Мне ее ужасно жаль, – сказала она, и Джефф сочувственно кивнул.

Позже Аллегра позвонила сестре. Настроение Сэм ей не понравилось. Младшая сестра сказала, что ее весь вечер тошнило, в кои-то веки она даже не ужинала. Аллегра велела ей беречь себя и постараться успокоиться. Блэр уже пообещала Саманте сходить с ней завтра к врачу, чтобы удостовериться, что беременность протекает нормально. Сэм уже не могла игнорировать свое состояние, теперь, когда правда открылась, ей больше не удастся забыть, что она носит ребенка. Она должна его выносить и отдать, сделать то, что все остальные считают для нее самым правильным. Ей казалось, будто она отдает им всем свою жизнь. Но им незачем об этом знать, ведь они желают ей только добра. Как-никак родители и старшая сестра проявили удивительное понимание, но от этого Саманте было не легче.

На следующее утро Аллегра позвонила Сьюзен. Адвокат согласилась встретиться с ней в девять, еще до начала рабочего дня Аллегры.

Когда Аллегра вошла в кабинет Сьюзен, та встретила ее словами удивления:

– Только не говори, что решила усыновить ребенка.

Аллегра не носила обручального кольца, и Сьюзен знала,

что она не замужем, но в жизни всякое бывает.

– Видишь ли, в некотором роде я представляю интересы противоположной стороны.

Аллегра посмотрела на старую знакомую, не зная, как начать. Миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой и дружелюбной улыбкой на миловидном лице, Сьюзен располагала к себе, все клиенты ее обожали. К тому же она очень умело защищала их интересы и достигала отличных результатов. Младенцы же, казалось, сами ее находили через врачей, других адвокатов или какими-то иными путями. Аллегра без предисловий перешла к делу:

– Моя семнадцатилетняя сестра беременна.

– О Господи… мне очень жаль. Ей предстоит принять нелегкое решение. А сделать аборт поздно?

– Очень поздно. Она на шестом месяце, а узнала о своей беременности только неделю назад.

Сьюзен усадила Аллегру на диван.

– Знаешь, это не такая уж редкость, как ты, наверное, думаешь, – сказала она. – Сейчас у девушек ее возраста часто бывают нерегулярные месячные, и они догадываются о своей беременности, увы, слишком поздно. А поскольку молодежь сейчас много занимается спортом, тело в хорошей форме, довольно долго ничего не заметно. Я встречала девочек, которые и на седьмом месяце не догадывались о своей беременности. Ну и конечно, каждая уверена, что с ней-то ничего такого случиться не может или что от одного раза ничего не будет, и не желает видеть правду. – Сьюзен вздохнула. Ее работа была сопряжена с человеческим горем и счастьем, а секрет успеха заключался в умении поддерживать правильный баланс между одним и другим. Адвокат спросила напрямик: – Она хочет отказаться от родительских прав?

– Вряд ли она ясно понимает, чего хочет, но вынуждена согласиться с нашими доводами, что в ее возрасте это самое правильное решение.

– Необязательно. Мне доводилось наблюдать, как семнадцатилетние девчонки превращаются в прекрасных матерей, и я встречала женщин нашего возраста, которые отказывались от детей только потому, что не могли или не хотели ни о ком заботиться. Чего она сама хочет? Это очень важно.

– Думаю, ей хочется оставить ребенка, и в то же время она понимает, что не сможет о нем заботиться. Она готова отдать его на усыновление.

– Готова, но хочет ли?

– А разве есть такие, кто хочет?

Сьюзен кивнула. Она хорошо знала свое дело, и Аллегра уважала ее профессиональное мастерство. Сьюзен ей всегда была симпатична.

– Есть и такие. У некоторых девушек и даже женщин напрочь отсутствует материнский инстинкт. У других инстинкт есть, но они принимают решение из практических соображений. Это трудный момент. Я хочу сама поговорить с твоей сестрой, убедиться, что она твердо решила отказаться от ребенка. Мне тут не нужны разбитые сердца и несбывшиеся надежды. Нельзя допустить, чтобы я пообещала ребенка какой-нибудь паре, которая лет десять безуспешно пытается завести своего собственного, отчаялась и решилась на усыновление, обнадежила бы их, а в последнюю минуту твоя сестра бы передумала. Порой и такое случается: никогда нельзя быть на сто процентов уверенным, как поведет себя женщина при виде собственного младенца, но в большинстве случаев удается заранее понять, насколько серьезно ее намерение отказаться от родительских прав.

– Я думаю, Сэм решила отдать ребенка. – Аллегра говорила искренне, ей казалось, что это единственно возможный выход.

– Тогда приведи ее ко мне.

Они договорились о встрече на следующей неделе, и Аллегра позвонила на работу матери. Блэр, поблагодарив Аллегру за помощь, напомнила, что ей нужно начинать готовиться к свадьбе, подумать о подвенечном платье и подружках невесты.

– Ах, мама, как ты можешь говорить сейчас о таких вещах?

– Мы должны о них говорить. Слава Богу, вопрос с ребенком решится до твоей свадьбы, но эти несколько месяцев будут похожи на кошмарный сон.

«Особенно для Сэм», – подумала Аллегра.

Блэр даже не сердилась на младшую дочь, она ее только очень жалела. Затем Аллегра сообщила матери о своем решении: она не желает видеть имя Чарлза Стэнтона на свадебных приглашениях. Если он захочет присутствовать на свадьбе, придется согласиться, но при оглашении его имя не будет упомянуто. Обеим женщинам такое решение показалось разумным компромиссом. Аллегра пообещала матери, что как только познакомит Сэм с адвокатом и этот вопрос будет улажен, она займется поисками свадебного платья.

Через несколько дней Аллегра и Сэм вместе отправились к адвокату. Блэр не смогла пойти с ними, у нее была назначена встреча на студии. Сьюзен очень понравилась Саманте. Представив женщин друг другу, Аллегра вышла в приемную, оставив сестру наедине с адвокатом. Сама она в это время сделала несколько деловых звонков по мобильнику. Через некоторое время Сьюзен пригласила Аллегру в кабинет и объявила, что Сэм решила отдать ребенка на усыновление. Она стала объяснять сестрам условия процедуры, их обязанности и чего от них могут ожидать потенциальные приемные родители. По словам адвоката, Сэм имела право сама выбрать семью для будущего ребенка. В данный момент среди клиентов Сьюзен ребенка для усыновления ожидали семь местных пар, одна пара из Флориды и одна – из Ныо-Йорка. Адвокат была уверена в своих клиентах и не сомневалась, что Стейнберги их одобрят. Но будущая мать совсем растерялась, слишком велика оказалась нагрузка на ее еще не окрепшую психику. Однако, как бы Сэм к этому ни относилась, у нее не было выбора. Казалось, она приняла для себя решение отказаться от ребенка и перестала задаваться вопросом о том, что будет, если она оставит его себе.

Попрощавшись со Сьюзен, сестры ушли. На обратном пути в машине Аллегры Сэм включила музыку на полную громкость, по-видимому, она сделала это специально, чтобы ничего больше не слышать, отрешиться от действительности. Она получила свою дозу реальности, и вынести больше ей было уже не по силам. Сэм перестала ходить на занятия в школу, теперь она самостоятельно изучала программу дома. Ей нужно было только представить документы и сдать экзамены в индивидуальном порядке. Однако рано или поздно все равно поймут, почему она бросила школу. О своем положении Саманта рассказала только двум самым близким подругам, взяв с них обещание хранить ее тайну. Но с тех пор никто не зашел ее навестить, никто даже не позвонил – за исключением Джимми Маццолери. С Джимми Сэм познакомилась еще в третьем классе, какое-то время они встречались, но сейчас были просто друзьями. Джимми звонил несколько раз, но Сэм не хотелось ни с кем разговаривать. И вот сейчас, подъезжая к дому после встречи с адвокатом, сестры удивились, заметив на подъездной дорожке Джимми. Юноша уже собрался уходить. Аллегра затормозила, чтобы высадить Саманту.

– Я тебе целую неделю названивал, – пожаловался Джимми, осторожно разглядывая Сэм, – у тебя осталась моя тетрадь с конспектами, а в школе сказали, что ты больше ие придешь на занятия.

Аллегра наблюдала за ними со стороны. Оба казались одинаково юными и невинными. Ужасно несправедливо, что на долю Сэм выпало так много всего совершенно неподходящего для молоденькой девочки. Аллегра помахала им рукой и поехала к дому. Ей вдруг подумалось, что Сэм и Джим напоминают ее саму и Алана в таком же возрасте. По-видимому, между молодыми людьми существуют примерно такие же дружеские отношения, которые у нее начинались шестнадцать лет назад.

Однако Сэм держалась с холодком.

– Я собиралась передать тебе тетрадь, – стала оправдываться она и вдруг смутилась, подумав, что Джимми может знать, почему она бросила школу. Он был милым парнишкой и нравился ей, но не рассказывать же ему о своей беременности.

– И что же случилось?

– Да ничего, просто я еще не собралась.

Сэм медленно двинулась к дому, Джимми последовал за ней.

– Я говорю не про тетрадь, а спрашиваю, почему ты больше не будешь ходить на занятия.

– По семейным обстоятельствам. – Удобный ответ и, главное, очень подходящий. – Мои родители разводятся, я по этому поводу очень переживала, у меня даже началась депрессия, мне стали давать успокоительное… ну знаешь, всякую дрянь вроде прозака. Мама испугалась, что я что-нибудь натворю, может, даже убью кого-нибудь в школе; она считает, что из-за лекарств я стала неуправляемой, и…

Джимми улыбнулся, и Сэм поняла, что слишком увлеклась своей выдумкой.

– Да брось, Сэм, не хочешь рассказывать – не надо, ты ведь не обязана.

Впрочем, все и так знали истинное положение вещей или по крайней мере догадывались. Беременность – чуть ли не единственная причина, по которой девушки бросали школу. Правда, случалось, что они попадали в реабилитационный центр, но Сэм никогда не была наркоманкой. Однако Джимми не стал высказывать свои подозрения вслух: по фигуре Сэм ничего не было заметно. Может, ребята в школе ошибаются. Джимми только хотел убедиться, что с ней не случилось ничего действительно страшного, например, она не заболела лейкемией. В прошлом году они потеряли одноклассницу, и когда Сэм вдруг перестала ходить на занятия, Джимми забеспокоился. У Марии все именно так и начиналось.

– Я только хотел узнать, как ты, – мягко сказал юноша. Он некоторое время встречался с другой девочкой, но всегда питал слабость к Сэм, и она это знала.

– Я в порядке, – бодро ответила Сэм, но Джимми заметил, что глаза у нее грустные.

– Ладно, держись, не вешай носа. Надеюсь, ты осенью пойдешь учиться в ЛАКУ?

Сэм кивнула. Джимми обрадовался, они собирались поступать в университет вместе, и ему было бы жаль, если бы Сэм передумала.

– Пойдем в дом, я верну тебе тетрадь.

Джимми прошел за ней и остался подождать на кухне, пока Сэм сходит за тетрадью в свою комнату. Кухню пока не сломали, Саймон все еще уговаривал Блэр отказаться от затеи с ремонтом, и теперь в нем затеплилась надежда, что она передумает.

Сэм вернулась через несколько минут. Когда она протягивала Джимми тетрадку, он взял ее за руку. Сэм взглянула на него и залилась краской. В последнее время она стала очень чувствительной, сама не зная почему. Ей и в голову не приходило, что это из-за беременности.

– Сэм… если тебе что-нибудь понадобится, все равно что, просто позвони мне, ладно? Может, мы как-нибудь прогуляемся или посидим в кафе. Знаешь, иногда становится легче, если просто с кем-то поболтать.

Сэм кивнула. Джимми скоро должно было исполниться восемнадцать, и он был довольно взрослым для своего возраста. Два года назад у него умер отец, и Джимми, как старший ребенок в семье, помогал матери растить трех сестер. Он был очень заботливый и на редкость ответственный для семнадцатилетнего мальчишки.

– Говорить особенно не о чем, – пробормотала Саманта, уставившись в пол. Потом снова посмотрела на Джимми и пожала плечами. Ей было трудно что-то добавить, и Джимми это понимал. Ни слова не говоря, он похлопал ее по плечу и вышел. Сэм смотрела в окно, как он идет по дорожке к своему «вольво». Джимми жил в Беверли-Хиллз, он был из приличной, но небогатой семьи. Маццолери до сих пор жили на деньги, выплаченные по страховке, и на то, что им оставил покойный глава семейства. Джимми подрабатывал по выходным, в ЛАКУ ему назначили стипендию. В будущем он хотел стать юристом, как покойный отец, и Сэм верила, что он осуществит свою мечту. Помимо прочих достоинств, Джимми обладал решительным и целеустремленным характером.

Когда он уехал, Сэм села на стул в кухне и уставилась в пространство. Ей нужно было еще об очень многом подумать, очень многое решить. Сьюзен Перлман подробно рассказала, в чем заключается процедура усыновления, и теперь ей предстояло выбрать новых родителей для своего будущего ребенка. Казалось бы, простое дело – но только не для Саманты.