Текст книги "Свадьба"
Автор книги: Даниэла Стил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)
– Я обязательно буду, – заверила Аллегра.
Она уже не была так уверена, что Брэндон пойдет с ней, но не стала говорить об этом матери, однако не избежала ее вопроса. Ни для кого из них не было секретом, что ни Блэр, ни Саймон не жалуют Брэндона. Родителей Аллегры беспокоило, что Брэндон встречается с их дочерью уже два года, но до сих пор не развелся с женой.
– А его высочество принц Брэндон почтит нас своим присутствием? – спросила Блэр.
Аллегра надолго замолчала, думая, как поступить. С одной стороны, ей не хотелось возражать матери, с другой – не нравилось, что сказала Блэр и каким тоном.
– Я пока не знаю точно, – наконец тихо ответила она.
Матери ее слова сказали о многом. Аллегра всегда защищала Брэндона, но в разговоре с Блэр старалась напрасно.
– Он готовится к судебному процессу. Возможно, ему придется работать и в выходные.
Блэр не обязательно знать, что Брэндон скорее-всего полетит в Сан-Франциско навестить детей.
– А тебе не кажется, что на один вечер он мог бы и вырваться? – скептически поинтересовалась мать. Ее тон подействовал на Аллегру, как скрип железа по стеклу.
– Ах, мама, оставь! Я уверена, что он сделает все от
него зависящее и, если сможет, присоединится к нам.
– Может, тебе стоило бы пригласить кого-то еще? Не очень-то приятно идти одной.
Мать очень раздражало, что всякий раз, когда у Брэндона бывали другие планы, или много работы, или просто не было настроения идти с Аллегрой, он ее просто бросал. Он всегда преследовал лишь собственные интересы. Аллегра обычно относилась к этому с пониманием и не сердилась, хотя Блэр не могла понять, почему она ему все прощает.
– Я могу пойти и одна, мне все равно, – небрежно ответила дочь и с гордостью за родителей добавила: – Главное, быть там и увидеть, как тебе и папе вручают премии.
– Не говори так, – суеверно испугалась Блэр, – еще сглазишь.
Но вряд ли кто-то мог бы сглазить Блэр Скотт или Саймона Стейнберга. Каждый из них уже несколько раз завоевывал престижную премию «Золотой глобус», а в последнее время стали поговаривать и о премии «Оскар», которая вручается в апреле. Вручение премии Киноакадемии – большое событие в Голливуде, и все Стейнберги ждали его с волнением и нетерпением.
– Ты победишь, мама, я знаю. Ты всегда побеждаешь, – убежденно сказала Аллегра.
Особенность премии «Золотой глобус» заключается в том, что ее присуждают как за работу на телевидении, так и в кино, а значит, это награда, которую могли завоевать оба Стейнберга – и Саймон, и Блэр – и завоевывали. Аллегра очень гордилась своими родителями.
– Ты мне льстишь. – Блэр улыбнулась. Она тоже гордилась дочерью. Аллегра – удивительная девушка, между ней и матерью существовала особая связь, особая духовная близость. – Так как насчет пятницы? Ты придешь на обед?
– Я тебе завтра скажу, когда буду знать точно.
Аллегре хотелось обсудить свои планы с Брэндоном и выяснить насчет поездки в Сан-Франциско. Если он останется в Лос-Анджелесе, то сможет пойти с ней на обед к родителям, но лучше отложить разговор до утра и обсудить все вопросы разом. Мать с дочерью еще несколько минут поговорили об отце, о Скотте и Сэм. Блэр собиралась ввести в сериал новое действующее лицо, и студия очень хорошо отнеслась к ее идее.
В свои пятьдесят четыре года Блэр была все еще красива и по-прежнему полна свежих идей. В последние девять лет она достигла невероятного успеха со своим сериалом под названием «Друзья-приятели». Однако в этом году рейтинг сериала пошатнулся, и все понимали, как кстати пришелся бы сейчас «Золотой глобус». Никогда еще Блэр так не хотела завоевать эту награду.
Аллегра унаследовала фигуру от матери, была высокой, стройной, похожей на манекенщицу. Волосы Блэр, от природы огненно-рыжие, почти без помощи химии давным-давно сменили цвет на более спокойный, пшеничный. В свое время она убрала морщины под глазами, позже улучшила контуры подбородка, но общую подтяжку лица не делала ни разу. На зависть всем подругам Блэр прекрасно сохранилась, и Аллегра, видя, как красиво стареет мать, смотрела в будущее с оптимизмом.
– Секрет в том, чтобы не переборщить, – бывало, говорила Блэр дочерям, когда заходила речь о пластической хирургии.
Но Аллегра, считая, что пытаться обмануть природу и скрыть возраст – пустая трата времени, заявляла, что никогда не ляжет под нож пластического хирурга.
– Посмотрим, что ты скажешь через несколько лет, – мудро замечала Блэр.
В молодости она была такой же бескомпромиссной, но в сорок три года все-таки сдалась. В результате сейчас, в свои пятьдесят четыре, Блэр выглядела максимум на сорок пять.
– Что толку, все равно все знают, сколько мне лет на самом деле, – притворно ворчала она.
В действительности Блэр вовсе не пыталась скрыть свой возраст, а всего лишь хотела оставаться привлекательной для Саймона. В свои шестьдесят он по-прежнему был красивым, обаятельным мужчиной. Блэр говорила, что если он изменился, то только в лучшую сторону и стал еще красивее, чем был, когда она выходила за него замуж.
В ответ Саймон обычно довольно усмехался и говорил:
– Не может быть, ты выдумываешь.
Аллегре очень нравилось проводить время с родителями: добрые, умные, счастливые, любящие друг друга, они умели сделать так, что рядом с ними всем было хорошо.
– Мне нужен такой мужчина, как папа, – сказала однажды Аллегра доктору Грин. Сказала и тут же испугалась, что психоаналитик начнет искать в ее словах фрейдистский подтекст.
На этот раз доктор Грин ее удивила:
– Судя по вашим рассказам о своих родителях, я бы сказала, что это правильное решение. Вы сможете привлечь такого мужчину?
– Разумеется, – небрежно ответила Аллегра, но обе знали, что она и сама в это не верит.
Пообещав матери позвонить насчет обеда сразу же, как только прояснятся планы, Аллегра повесила трубку. Некоторое время она раздумывала, не позвонить ли Николь, но потом решила, что Джоанне это не понравится. Поэтому достала из холодильника йогурт, съела несколько ложек и набрала номер Кармен.
Как всегда, когда в желтой прессе появлялась очередная статейка о ней, Кармен приходила в отчаяние. Но на этот раз статья была просто нелепа. Газетчики заявили, что она отправилась в Лас-Вегас со своим пластическим хирургом и участвовала там в оргии. Упомянутый хирург якобы вылепил ее заново – сделал новый нос, новый подбородок, силиконовую грудь и убрал жировые складки на животе.
– Как бы я могла все это сделать? – потрясенно восклицала Кармен. В некоторых вопросах она осталась на удивление наивной и всякий раз поражалась, до чего же людям нравится сочинять всякие небылицы о знаменитостях. Например, находилось немало желающих заявить, что они учились с ней в одном классе, дружили с ней с детства, путешествовали вместе с ней, а уж количество мужчин, утверждавших, что были ее любовниками, и вовсе исчислялось десятками. Более того, недавно о любовной связи с Кармен заявили даже две женщины, что довело ее до слез. Ей казалось страшно несправедливым, что люди ни за что ни про что рассказывают о ней всякие гадости.
«Такова цена успеха», – обычно говорила ей Аллегра. Порой ей с трудом верилось, что она лишь на шесть лет старше Кармен. Юная звезда во многом была такой наивной, так удивлялась, встретившись со злобой и подлостью, что рядом с ней Аллегра чувствовала себя умудренной опытом женщиной. Кармен до сих пор верила, что ее окружают сплошь друзья, все ее любят и никто не хочет причинить боль. Но по ночам ей, наоборот, начинало казаться, что у ее двери собралась половина Лос-Анджелеса и все стремятся ворваться к ней в дом, чтобы изнасиловать. В конце концов Аллегра наняла для Кармен экономку с проживанием и посоветовала актрисе не выключать на ночь свет в холле. Помимо всего прочего, Кармен до смерти боялась темноты.
– Послушай… – Аллегра попыталась развеять страхи Кармен по поводу статьи. – При всем желании ты не могла бы сделать все эти операции просто по возрасту.
– По-твоему, кто-нибудь до этого додумается? – жалобно сказала Кармен. – Мне всего лишь удалили родинку на лбу.
Вспоминая разговор с бабушкой, она снова захлюпала носом. Бабушка позвонила из Портленда только для того, чтобы сказать Кармен, что она их всех ужасно опозорила и Бог никогда се не простит.
– Ну конечно, все поймут, что это выдумки. Ты читала статью на следующей странице?
– Нет, а что? – Разговаривая с Аллегрой, Кармен вытянулась на диване.
– Кажется, на следующей странице говорится, что какая– то женщина родила пятерых близнецов на Марсе. А еще через две страницы – что другая родила обезьяну от инопланетянина. Если они пишут такой бред, то кто станет слушать их байки, что ты сделала подтяжку лица в двадцать три года? Пошли ты их всех к черту, Кармен. Тебе нужно быть немножко потверже, не то они тебя с ума сведут.
– Они и так уже свели, – жалобно сказала Кармен.
Они проговорили около часа. Наконец Аллегра повесила трубку и пошла принимать душ, а когда вышла из ванной, собираясь сушить волосы, на подъездной аллее показалась машина Брэндона.
Аллегра встретила его у дверей в пушистом махровом халате, умытое лицо – совсем без макияжа, влажные волосы струились по спине. Она выглядела чистой, естественной и, на взгляд Брэндона, особенно сексуальной, в каком-то смысле такой была даже красивее, чем при полном параде.
– Вот это да!
Он поцеловал Аллегру, вошел в дом, и она закрыла за ним дверь. Часы показывали десять, и у Брэндона был усталый вид. Поставив дипломат на пол в прихожей, он обнял Аллегру и привлек к себе.
– Ради этого стоило задержаться на работе, – пробормотал Брэндон, целуя ее и просовывая руки под махровой халат. Под ним на Аллегре ничего не было.
– Ты проголодался? – спросила она между поцелуями.
– Умираю с голоду, – ответил он, говоря не о еде.
– И что бы ты хотел на ужин? – смеясь, спросила Аллегра, игриво обхватывая его одной ногой и стаскивая с него пиджак.
– Ну… пожалуй, ножку… а может, лучше грудку… – хрипло произнес Брэндон, снова целуя ее.
Через минуту они уже сидели на кровати; Брэндон, без пиджака, в расстегнутой рубашке, смотрел на нее взглядом, полным желания. У него был долгий день, и он выглядел усталым, но усталость, казалось, нисколько не охладила его пыл. Брэндон не хотел даже разговаривать, ему хотелось только одного: насладиться ее телом.
Аллегра помогла ему снять рубашку, затем он быстро стянул с себя брюки и трусы, и через несколько минут они оба были обнажены и занимались любовью при свете ночника, который Аллегра не стала выключать. Брэндон был в восторге от Аллегры. Спустя час они оба лежали обессиленные и удовлетворенные. Аллегра начала засыпать, но почувствовала, что Брэндон встает с кровати.
– Куда это ты собрался? – спросила она, переворачиваясь на живот и открывая глаза, чтобы полюбоваться на него во всем его мужском великолепии. Оба высокие, светловолосые, они идеально подходили друг другу и даже походили друг на друга внешне, так что их иногда принимали за брата и сестру.
– Уже поздно, – ответил Брэндон извиняющимся тоном, медленно собирая свою одежду, разбросанную по полу спальни.
– Ты уходишь домой?
Аллегра села в постели и посмотрела на него с удивлением. Брэндон казался смущенным. Они даже не поговорили. С тех пор как он приехал, они только и делали, что занимались любовью, а потом чуть не уснули. Аллегре не хотелось, чтобы он уходил.
– Я подумал… Мне так рано вставать утром, и я не хотел тебя будить.
Было видно, что Брэндон чувствует себя неловко, но ему не терпится уйти, как это часто бывало. Его стремительное бегство задело Аллегру.
– Ну и что, что тебе рано вставать? Я тоже встаю рано. Чистые рубашки твои здесь есть, почему бы тебе не поехать на
работу прямо отсюда? Мне так нравится, когда мы спим вместе.
Аллегра знала, что Брэндону это тоже нравится, но знала и другое: что он любит возвращаться к себе домой. Ему нравится жить на своей собственной территории, в окружении своих вещей. За последние два года он не раз говорил ей, что любит просыпаться в своей постели, однако они очень редко занимались любовью в его квартире. Брэндон обычно приезжал к ней, но почти всегда потом возвращался к себе. Почему-то от этого у Аллегры порой возникало ощущение, будто ее использовали и выбросили за ненадобностью. После ухода Брэндона ей бывало особенно одиноко и тоскливо в собственном доме. По какой-то неведомой причине Аллегра чувствовала себя брошенной, как она призналась однажды своему психоаналитику. Но принуждать Брэндона, а тем более оказываться в положении просящей ей тоже не хотелось, и сейчас Аллегра решила не уговаривать Брэндона. Она просто не стала скрывать своего разочарования.
– Я бы хотела, чтобы ты остался, – тихо сказала Аллегра, но когда Брэндон в конце концов принял душ и вернулся в постель, она промолчала.
Брэндон же решил, что проще остаться на ночь, чем спорить.
Лежа с ним в постели, Аллегра улыбалась. Может, в их отношениях не все пока было гладко, оставались еще кое-какие нерешенные проблемы, например, его развод или это желание спать в одиночестве, но она любила его.
– Спасибо, что остался, – ласково сказала она, обнимая Брэндона. Он нежно погладил ее по щеке и поцеловал. А через несколько мгновений Аллегра услышала его храп.
Глава 2
На следующее утро Аллегра проснулась еще до звонка будильника, поставленного Брэндоном на шесть пятнадцать. Брэндон встал со звонком. Пока он умывался, чистил зубы и брился, Аллегра, не одеваясь, прошла на кухню, чтобы приготовить кофе.
В шесть сорок пять полностью одетый Брэндон уже сидел за кухонным столом. Аллегра поставила перед ним тарелку с двумя пончиками с черничной начинкой и чашку дымящегося кофе. Потом села напротив, все еще обнаженная.
– В вашем ресторане отличное обслуживание, – сказал Брэндон с довольным видом и, восхищенно оглядывая ее, добавил: – И мне очень нравятся костюмы официантов.
– Ты тоже отлично выглядишь.
На Брэндоне был безукоризненно сшитый темно-серый костюм. Он покупал себе одежду только от «Брукс бразерз», хотя Аллегра время от времени пыталась затащить его в бутик «Армани» на Родео-драйв, пытаясь убедить его одеваться менее официально. Но это было не в его духе, Брэндон олицетворял собой стиль Уолл-стрит.
– Я бы сказала, что для столь раннего часа ты выглядишь неправдоподобно хорошо. – Аллегра улыбнулась, подавив зевок, и налила себе кофе. Ей незачем появляться в офисе раньше половины десятого, так что торопиться было некуда. – Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?
Аллегра была приглашена на премьеру, но сомневалась, что Брэндон, занятый по горло, сможет ее сопровождать. Кроме того, ей и самой не очень хотелось идти.
– У меня полно работы, хватит развлекаться. Я сказал коллегам, что готов остаться с ними до полуночи.
При мысли о том, какая прорва работы предстоит, Брэндон нахмурился. С подготовкой к судебному процессу всегда так, поэтому Аллегра искренне радовалась, что ей не приходится непосредственно заниматься тяжбами, в их фирме судебными делами занимался специальный отдел. Она лишь сотрудничала с ним и предоставляла необходимую информацию. Во многих отношениях ее собственная работа была намного проще – достаточно творческая, но в то же время не предъявлявшая тех жестких требований, какие предъявляет к Брэндону его работа в федеральном суде.
– Может, приедешь, когда закончишь с делами? – спросила Аллегра, стараясь говорить как можно равнодушнее. Ей нравилось, когда Брэндон приезжал к ней домой, а ему не всегда этого хотелось, и она не желала вызвать у него ощущение, что его к чему-то принуждают.
– Я бы рад, – с сожалением сказал он, – но, честное слово,
не могу. Когда мы закончим с делами, я буду как выжатый лимон, да и дома надо хотя бы иногда бывать.
– Мои родители пригласили нас на обед в пятницу. – Аллегра на свой страх и риск приглашала Брэндона, зная, что в конце концов Блэр все равно уступит дочери, несмотря на свою неприязнь к нему.
– В пятницу вечером я собираюсь лететь в Сан-Франциско, к девочкам, – сообщил Брэндон как о само собой разумеющемся, невозмутимо приканчивая пончик. – Я же тебе говорил.
– Я не знала, что ты уже все решил, – удивилась Аллегра. – А как же «Золотой глобус»? – Она выжидательно смотрела на Брэндона. – Это очень важный вечер.
– Встретиться с дочерьми тоже важно, – твердо сказал Брэндон. – Я должен повидаться с ними до начала процесса.
– Но, Брэндон, я же еще больше месяца назад говорила тебе про «Золотой глобус»! Вручение премий – большое событие и для меня, и для моих родителей. Кстати, и Кармен Коннорс тоже выдвинута на премию. Не могу же я все бросить и помчаться в Сан-Франциско! – Аллегра пыталась говорить хладнокровно, хотя на душе у нее было скверно. Часы показывали лишь семь утра.
– Что ж, я пойму, если ты не сможешь поехать со мной. Я на это и не рассчитывал, – сказал Брэндон совершенно бесстрастно.
– Но я рассчитывала, что ты пойдешь со мной! – Несмотря на все старания, в голосе Аллегры все же послышалось раздражение. – Я хочу, чтобы ты там был.
– Аллегра, напрасно ты на меня рассчитывала. Я же тебе говорил, что не могу, и объяснил почему. Не вижу смысла обсуждать все это снова. Зачем переливать из пустого в порожнее?
– Но для меня это очень важно.
Аллегра глубоко вздохнула, подавляя обиду. Должен же быть какой-то выход.
– Послушай, может, сделаем так: ты останешься и пойдешь со мной на награждение, а в воскресенье мы на один день вместе слетаем в Сан-Франциско. Как тебе такой компромиссный вариант?
Радуясь, что нашла самое рациональное решение, Аллегра посмотрела на Брэндона с торжеством, но он покачал головой, допил кофе и встал.
– Прости, Аллегра, ничего не выйдет. Я не могу провести с ними всего один день.
– Почему?
Аллегра мысленно одернула себя. Не хватало еще расплакаться!
– Потому что им нужно больше времени, и не только поэтому. Честно говоря, мне самому нужно время, чтобы поговорить с Джоанной насчет квартиры в Скво. Кажется, она решила ее продать.
Аллегра все-таки не сдержалась:
– Но это же просто нелепо! Ты можешь поговорить с ней и по телефону! Черт возьми, Брэндон, последние два года ты только и делаешь, что разговариваешь с ней то насчет квартиры, то насчет дома, то насчет машины, то насчет собаки! Церемония награждения – большое событие для всех нас.
Речь идет о ее семье, но Брэндона это, по-видимому, не трогает. Он думает лишь о своей семье, то есть о двух дочерях и бывшей жене.
– Я не желаю уступать тебя Джоанне, – напрямик заявила Аллегра.
– Ты и не уступаешь. – Брэндон улыбнулся. Он не собирался скрывать, что не желает идти у нее на поводу. – А как насчет Стефани и Ники?
– Они все поймут, если ты им объяснишь.
– Вряд ли. К тому же этот вопрос не обсуждается.
Стоя возле стола, Брэндон смотрел на сидящую Аллегру сверху вниз. Она уставилась на него, все еще не веря, что он действительно собирается уехать в Сан-Франциско.
– Когда ты вернешься?
Аллегре не нравилось, что поведение Брэндона так задело ее. Она снова почувствовала себя брошенной, где-то внутри зародился леденящий страх, но она понимала, что не должна поддаваться. Брэндон едет в Сан-Франциско повидаться с детьми, и если он ее разочаровал или даже подвел, то не нарочно. Просто так вышло. И все же почему его решение так больно ее ранило?
Ответ как-то ускользал от нее, более того, она даже не могла решить, следует ли ей злиться из-за того, что Брэндон не идет с ней на церемонию награждения, или просто сожалеть об этом. Неужели это и вправду так важно? Вправе ли она вообще требовать этого от Брэндона? И почему, когда дело касается ее желаний или потребностей, он своими поступками приводит ее в замешательство? Не потому ли, что доктор Грин права и Аллегра просто не желает смотреть правде в глаза? Отталкивает ее Брэндон или поступает сообразно с обстоятельствами? И почему она никогда не может ответить на все эти вопросы?
– Я вернусь как обычно, последним вечерним самолетом в воскресенье. Самолет прибывает в десять пятнадцать, к одиннадцати я буду уже здесь, – ответил Брэндон, желая ее умиротворить.
Аллегра вдруг с болью в сердце поняла, что ее-то здесь не будет.
– Брэндон, но в воскресенье после обеда я улетаю в Нью– Йорк и пробуду там всю неделю, до пятницы.
– Значит, ты все равно не могла бы лететь со мной в Сан– Франциско, – невозмутимо констатировал Брэндон.
– Если хочешь, я могла бы вылететь в Нью-Йорк оттуда – то есть мы могли бы вместе полететь в Сан-Франциско в воскресенье.
Брэндон взял кейс и мгновенно отмел ее план:
– Это нелепо, Элли, у тебя есть работа, у меня тоже. В конце концов, мы должны вести себя как взрослые люди.
Брэндон улыбнулся, и в этот момент оба поняли, что не увидятся почти десять дней, до следующего уик-энда.
– Раз мы так долго не увидимся, может, приедешь с работы ко мне, переночуешь?
Аллегре очень этого хотелось, но Брэндон, как обычно, не собирался отступать от первоначального плана. Он вообще редко менял свои планы.
– Я правда не могу, Элли. К тому времени когда мы покончим с делами, я совсем выдохнусь, от меня будет мало толку. А ехать сюда, чтобы просто плюхнуться в постель, нет смысла, верно?
В этом пункте они расходились.
– Нет, не верно. Ты не обязан меня развлекать. – Аллегра встала, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Чмокнув ее в ответ, Брэндон равнодушно сказал:
– Увидимся на следующей неделе, детка. Я тебе позвоню сегодня вечером и завтра, перед тем как улететь в Сан-Франциско.
– А ты не хочешь перед отъездом пообедать у моих родителей в пятницу вечером? – на всякий случай спросила Аллегра, злясь на себя за то, что все-таки не выдержала и стала его упрашивать. Именно этого ей делать не стоило, но она не смогла с собой совладать. Уж очень хотелось побыть с Брэндоном.
– Боюсь, тогда я опоздаю на самолет, как в прошлый раз, и дети расстроятся.
– Дети? – Аллегра вскинула брови. Она мысленно приказала себе остановиться, но было поздно, слова уже слетели с языка. – Или Джоанна?
– Полно, Элли, будь хорошей девочкой. Ты же знаешь, что я ничего не могу изменить. Мне предстоит судебный процесс, тебе нужно лететь в Нью-Йорк, у меня дети в Сан-Франциско. У каждого из нас свои обязательства. Так займемся каждый своим делом, а когда закончим, тогда и встретимся спокойно.
В устах Брэндона все это звучало очень разумно, но все же его доводы почему-то вызывали у Аллегры внутренний протест – наверное, по той же причине, по которой она испытывала разочарование, когда Брэндон отказывался куда-то с ней пойти или когда возвращался от нее к себе домой. По крайней мере сегодня он остался ночевать у нее, подумала Аллегра, напоминая себе, что ей следует радоваться хотя бы этому и не пилить его из-за уик-энда.
– Я люблю тебя, – тихо сказала она.
Брэндон поцеловал ее в дверях, и Аллегра отступила в прихожую, чтобы никто не увидел ее голой.
– Я тебя тоже. – Брэндон улыбнулся. – Желаю приятной поездки в Нью-Йорк. Одевайся потеплее, «Таймс» прогнозирует на завтра снег.
– Великолепно, – пробурчала Аллегра.
Сев в машину, Брэндон оглянулся и помахал ей рукой. Провожая его взглядом, Аллегра чувствовала себя несчастной и жалкой. Она закрыла дверь, прошла в спальню и стала смотреть, как он дает задний ход по подъездной аллее. Аллегра не могла спокойно наблюдать, как Брэндон уезжает. Она чувствовала неладное, но не знала толком почему. Она пыталась разобраться в себе, понять, что беспокоит ее больше всего: то ли что Брэндон не захотел менять ради нее свои планы, то ли что он снова встретится с дочерьми, а значит, и с Джоанной, или сам факт, что ей придется идти на церемонию награждения одной да еще объяснять это родителям. Или ей просто не по себе от сознания, что они с Брэндоном увидятся только через десять дней?
Как бы то ни было, Аллегра чувствовала себя несчастной.
Она пошла в ванную и встала под душ. Долго простояла она так, думая о Брэндоне и спрашивая себя, изменится ли он когда– нибудь. Или ему всегда будет нравиться спать одному, он по– прежнему будет считать хлопотным заезжать к ней после работы и всю жизнь так и будет числиться мужем Джоанны?
Вода стекала по лицу, смешиваясь со слезами. Аллегра твердила себе, что глупо так расстраиваться, но ничего не могла с собой поделать.
Через полчаса, наконец выключив душ, Аллегра чувствовала себя не посвежевшей, а, наоборот, обессиленной. Брэндон к этому времени должен был быть уже в своем офисе. Как странно, что он в городе и пробудет там еще два дня, но они не увидятся. Он так и не смог понять ее чувства.
– Как вы думаете, почему? – всегда в таких случаях спрашивала доктор Грин.
– Откуда мне знать? – зачастую довольно резко отвечала Аллегра.
Но ее резкость не обескураживала доктора.
– Как вы думаете, может, это потому, что он недостаточно серьезно относится к вашим отношениям? Или вы для него не так важны, как он для вас? А может, он просто не способен на отношения такого уровня, какой нужен вам?
Всякий раз, когда доктор Грин принималась развивать эту тему, Аллегра начинала нервничать. Почему психоаналитик постоянно намекает, что мужчины в ее жизни всегда дают ей слишком мало? Почему она снова и снова возвращается к этому и пытается доказать, что подобные отношения вошли в привычку? Аллегру это очень раздражало.
Аллегра приготовила себе свежий кофе и стала одеваться. В половине девятого она была готова ехать на работу, но выезжать из дома было еше рано, и она могла себе позволить немного расслабиться, прежде чем с головой окунуться в бешеный ритм деловой жизни. Она посмотрела на часы и стала звонить матери. Блэр должна была уехать в студию еще в четыре часа утра, но Аллегра оставила сообщение на автоответчике, что придет на обед в пятницу и что будет одна. Когда мать прослушает сообщение, у нее найдется что сказать по этому поводу, особенно если она узнает, где Брэндон. Но по крайней мере до поры до времени Аллегре не придется выслушивать ее комментарии.
Затем Аллегра набрала номер в Беверли-Хиллз – чтобы заполучить его, половина женщин Америки охотно пожертвовали бы своей правой рукой. Алан Карр и Аллегра дружили с четырнадцати лет, недолгих полгода в выпускном классе средней школы, что называется, «встречались» и с тех пор по сей день остались лучшими друзьями. Алан снял трубку после второго гудка – как всегда, за исключением тех случаев, когда его не было дома или он бывал «занят». Услышав знакомый голос, который для всех, кроме нее, звучал неотразимо сексуально, Аллегра улыбнулась.
– Привет, Алан, не слишком радуйся, это всего лишь я.
Разговаривая с ним, Аллегра всегда улыбалась, такой уж он был человек.
– В такую рань? – с наигранным ужасом воскликнул Алан. Но Аллегра знала, что он встает спозаранку. После окончания съемок фильма в Бангкоке Алан был дома уже около трех недель. Аллегра знала и то, что у него недавно закончился роман с английской кинозвездой Фионой Харви – об этом ей рассказал агент Алана. – Что ты натворила ночью? Тебя арестовали и ты звонишь, чтобы я внес за тебя залог и вызволил из тюрьмы?
– Ты угадал. Я хочу, чтобы ты через двадцать минут заехал за мной в полицейский участок Беверли-Хиллз.
– Не дождешься. Всем адвокатам самое место – в тюрьме. Что до меня, можешь оставаться там навсегда.
Тридцатилетний Алан Карр обладал лицом и телом греческого бога, но кроме того, он был умным, интеллигентным и глубоко порядочным человеком. Из всех мужчин только его Аллегра решила пригласить на церемонию награждения. Подумать только, Алан Карр – запасной вариант! При этой мысли Аллегра чуть не расхохоталась. Да за одно свидание с ним большинство женщин Америки не пожалели бы жизни!
Сидя на высоком табурете, Аллегра болтала ногой, как ребенок. Стараясь не думать о Брэндоне и не расстраиваться, она напрямик спросила:
– Что ты делаешь в субботу вечером?
– Не твое дело, – ответил Алан, притворяясь, что страшно возмущен.
– У тебя назначено свидание?
– А что? Ты хочешь свести меня с очередной страхолюдиной из своих коллег? По-моему, последняя была страшна как смертный грех!
– Да ну тебя, трепач, в прошлый раз было не свидание, и ты это знаешь. Тебе нужен был специалист по перуанскому законодательству, она и есть такой специалист, и нечего болтать понапрасну. Кстати, я случайно узнала, что в тот вечер она совершенно бесплатно дала тебе совет стоимостью в три тысячи долларов, так что не скули.
– Кто здесь скулит? – чопорно возмутился Алан, притворяясь, будто шокирован ее языком.
– Ты. Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос.
– Ах эго… сегодня вечером у меня свидание с четырнадцатилетней девочкой, после которого меня, вероятно, посадят за совращение малолетних. А что?
– Мне нужна твоя помощь.
Аллегра могла рассказать Алану все без прикрас, не испытывая при этом смущения. Он стал ей кем-то вроде брата, и она любила его как родного брата.
– Ага. Что ж, ничего удивительного, тебе всегда нужна моя помощь. Кому на этот раз понадобился мой автограф?
– Никому, ни одной живой душе. Мне нужно твое тело.
– Да ну? Звучит интригующе! – За четырнадцать лет, прошедшие с их последней попытки завести роман, Алан не раз и не два говорил себе, что нужно попытаться еще раз, но Аллегра была ему как сестра, и он так и не смог на это решиться. Да, она прекрасна, умна, он хорошо ее знает, и она нравится ему больше любой другой женщины на этой планете, но, наверное, именно в этом и состоит проблема. – И что конкретно ты собираешься делать с этим старым, побитым и потрепанным телом?
– Боюсь, ничего хорошего. – Аллегра рассмеялась. – Шучу, на самом деле, все не так плохо. Думаю, тебе даже понравится. Мне нужен спутник, чтобы пойти на церемонию вручения «Золотого глобуса». На этот раз на премию выдвинуты и мама, и папа, а также трое моих клиентов, в том числе Кармен Коннорс. Мне обязательно нужно пойти на церемонию, но ужасно не хочется идти одной.
Аллегра, как всегда, была честна с Аланом, и это ему в ней тоже нравилось.
– А что случилось с твоим… как бишь его имя?
Алан прекрасно знал имя Эдвардса и не раз говорил Аллегре о своей к нему неприязни, считая Брэндона холодным и напыщенным. После того как Алан впервые так сказал, Аллегра обиделась и не разговаривала с ним несколько недель. По потом привыкла, потому что Алан никогда не упускал случая бросить камешек в огород Брэндона. Как ни странно, на этот раз он удержался.
– Ему нужно лететь в Сан-Франциско.
– Как мило с его стороны! Удачно выбрал время. Потрясный парень, Эл. И зачем он туда собрался? Повидаться с женой?
– Нет, дубина ты этакая, повидаться с детьми. С понедельника у него начинается судебный процесс.
– Что-то не улавливаю связи одного с другим, – холодно заметил Алан.
