Текст книги "Галактический орден доблести"

Автор книги: Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Пьер прибыл немедленно.

– Я собираюсь сегодня улететь. Какой тут самый лучший ночной клуб?

– Осмелюсь предположить, господин полковник, что самый веселый – это «Ба-Та-Клан», – рассудительно ответил тот. – «Мулен Руж» – очень шикарный, да и варьете там самое лучшее. Есть еще «У Максима», тоже не хуже. Говорят, что и «Кот в сапогах» – место весьма оживленное.

– Оживленного ничего не надо, – решил Матерс. – В котором из них потише?

– Осмелюсь порекомендовать «Мулен Руж», господин полковник.

– Отлично. Дай мне выпить. От вина тут сдохнуть можно. Чего-нибудь покрепче, коньяка или виски с содовой.

Бокалы появились прежде, чем он успел принять ванну и одеться. Шотландское виски оказалось лучшим из всего, что он когда-либо пил. Конечно уж, это не какой-то там эрзац-напиток из тех, что все сейчас пьют. Ячмень для перегонки спирта уже давно не используют.

– Откуда это? – удивился Матерс.

– Сам президент прислал ящик из своих личных погребов, – объяснил Пьер.

– Ящик! – воскликнул Дон. – Он что, думает, я буду принимать ванну из виски?

– Не только виски, сэр. Он прислал еще и другие напитки.

Дон Матерс оделся.

– Хорошо. Как мне выйти из отеля, чтобы толпа зевак меня не заметила?

Пьер объяснил ему, как это сделать.

– А где находится этот «Мулен Руже», и как туда добраться? Мне вовсе не хочется останавливаться и спрашивать дорогу. Прошло уже несколько часов, как вся церемония закончилась, и хотя до последнего момента все держалось в секрете, мне кажется, что все журналисты Европы уже на пути в Женеву.

– Одну минуту, сэр, – слуга вышел и скоро вернулся с картой Женевы, которую разложил на столе.

– «Мулен Руже» находится здесь, на «1-й авеню дю Майль». – Он достал ручку и пометил это место на карте, затем быстро поставил несколько пометок и надписал каждую из них. – А это другие ночные клубы, господин полковник. – Пьер свернул карту и вручил ее Матерсу.

8

Покинуть «Интерконтиненталь» никак не замеченным оказалось делом совсем нетрудным. Очевидно, Дон Матерс вовсе не первый из знаменитостей, кому пришлось уходить из отеля через черный ход. Один из слуг подогнал ховеркарт к маленькой двери, выходившей прямо на аллею позади здания. Дон спустился на служебном лифте на первый этаж и оказался в безлюдном коротком коридоре, ведущим к выходу.

Усевшись в ховеркарт, Матерс вытащил карту и положил на сиденье рядом с собой.

Пока все шло как по маслу, если не считать одного незначительного происшествия, которое произошло с ним по пути. Дон всегда плохо разбирался в правилах движения, тем более в незнакомом городе, поэтому не было ничего удивительного, когда его остановил полисмен сурового вида в зеленой форме и кожаной фуражке женевской полиции.

Он начал что-то выговаривать нарушителю по-немецки, но потом, заметив его недоумение, перешел на французский.

– Извините, – заговорил Матерс по-английски, – я не знаю местных правил движения. Я – полковник Матерс, и…

Полицейский осекся, отпрянул назад, вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Затем он вновь сделал шаг вперед, и его рука потянулась к блокноту в кармане.

– Господин полковник, – произнес он, – могу ли я получить ваш автограф? Мой младший сын их коллекционирует, а получить ваш автограф – для него мечта.

Вздохнув, Матерс взял предложенную ему ручку и расписался на блокноте. На этот раз он не забыл, что он – полковник.

Теперь он, конечно, был свободен. Чем и не замедлил воспользоваться.

Уровень доходов Дона никогда не позволял ему слишком увлекаться ночными соблазнами, но он по достоинству оценил «Мулен Руж», великолепие которого превзошло его все ожидания.

Что его удивило – так это количество прислуги. В его родном Центр-Сити весь сервис был почти полностью автоматизирован и компьютеризирован, а на живых официантов смотрели неодобрительно, считая, что их долг, как и всякого человека, укреплять оборону Земли.

Но здесь все совсем по-другому и специальный человек, отвечающий за парковку машин, отогнал ховеркарт Дона на свободную площадку. Матерс подошел к дверям, у которых стояли два швейцара, разодетые, как румынские контр-адмиралы.

Они проворно распахнули двери, и он очутился перед метрдотелем, олицетворявшем саму любезность.

– Полковник Матерс! Какое удовольствие встретить вас сегодня у нас. Ваш столик ждет вас.

Три официанта из дежуривших сегодня четырех, увлекли гостя за собой. И почему только не все четверо?

– Откуда вы узнали, что я сюда приду? – спросил Дон.

– Позвонили из вашего отеля, господин полковник.

Никто не знал, куда он собирался, так что скорее всего это была работа Пьера. Конечно, если только его номер не прослушивался, но такое маловероятно.

– Но мы еще раньше приготовили для вас столик, господин полковник, – кланялся и улыбался метрдотель, – и думаю, что в других ресторанах сделали то же самое. Будьте любезны вот сюда…

Под музыку оркестра группа девушек развлекала посетителей танцами. При входе почетного гостя музыка оборвалась в самый разгар; счастье, что никто из танцовщиц не упала и не подвернула ногу от неожиданности. Жизнерадостно зазвучал Межпланетный Гимн.

Все две сотни сидевших за столиками мужчин и женщин встали, приветствуя Дона Матерса. Гром аплодисментов не прекращался, пока Дон в сопровождении официантов проходил через главный зал. Все попытки сохранить инкогнито и трюк с переодеванием оказались бесполезными.

Однако, аристократическая и изысканная публика «Мулен Руж» вела себя более сдержанно, и стоило Матерсу сесть за столик, как все заняли свои места, оставив его наедине с самим собой, и лишь изредка бросали в его сторону любопытные взгляды. Никто не пытался осчастливить себя рукопожатием или автографом героя.

Вновь заиграла танцевальная музыка и возобновилось веселье.

Столик Матерса стоял в удобном месте, чуть в стороне от других. Метрдотель достал бутылку из ведра со льдом.

– Думаю, господин полковник не будет иметь претензий, если узнает, что я предварительно охладил бутылку. Это «Винтаж Мюм», из личных запасов хозяина.

– «Винтаж Мюм»? – переспросил Дон. – Вы имеет ввиду шампанское?

Он никогда раньше не пробовал настоящего шампанского.

– Совершенно верно, господин полковник. Во всем мире осталось лишь несколько бутылок этого напитка. Очень жаль, конечно. Когда я был еще мальчишкой, оно пользовалось любовью знатоков. Впрочем, если вы не желаете…

– Нет, почему же, – поспешно перебил его Матерс, – я не против попробовать.

Метрдотель лично ухаживал за гостем, хотя рядом суетились два официанта. Он обмотал запотевшую бутылку салфеткой, ловко откупорил бутылку, наполнил половину бокала игристым напитком и взглянул на Дона в ожидании дальнейших распоряжений.

Подражая манере Демминга, Матерс пил маленькими глотками. Это был лучший напиток, который ему когда-либо приходилось пробовать.

– Восхитительно, – оценил он, покачав головой.

Лицо метрдотеля озарилось сияющей улыбкой, и он наполнил бокал еще на три четверти.

– Не желаете ли еще чего-нибудь, сэр? Может, пообедаете? Наш шеф-повар уже…

– Нет… Пока нет.

Вокруг царила атмосфера приятного возбуждения, и это ему нравилось. Это была та самая жизнь, о которой ему говорил Демминг и Ростофф.

– Может быть, чего-нибудь еще? – не переставал настаивать метрдотель.

– Если только с кем-нибудь пообщаться, – печально вздохнул Дон. – Но я в Женеве никого не знаю, кроме… Кроме президента Содружества Солнечной Системы и некоторых его помощников.

– Женское общество, господин полковник?

– Обожаю женское общество.

«Оказывается, даже в таком респектабельном заведении могут предложить девочек», – подумал Матерс.

– Какая из этих дам вам больше нравится? – поинтересовался метрдотель, делая жест рукой в сторону зала. Предполагая, что это всего лишь шутка, Дон ответил:

– Почти все. Никогда не видел такого великолепного женского общества. К сожалению…

– Но какая из них вам нравится больше всех? – Метрдотель налил ему полный бокал.

Матерс улыбнулся, вглядываясь в лица почти сотни женщин. Он решил, что метрдотель, познакомившись с его вкусом, приведет к нему какую-нибудь путану.

– Вон та, рыжеволосая, в белом вечернем платье. По моему, более очаровательной девушки я не видел даже в кино. Даже профессиональный косметолог не создаст такой красоты.

– Одну минуту, господин полковник.

Метрдотель устремился в глубину зала, оставив гостя в недоумении. Он подошел к столу, где она сидела с очень представительным мужчиной и, наклонившись, что-то сказал им. Мужчина на какой-то момент остолбенел, а девушка, бросив быстрый взгляд в сторону Дона, тут же отвела глаза.

Метрдотель отступил от них на несколько шагов, и девушка обменялась несколькими фразами со своим спутником. Затем она встала, и метрдотель повел ее в сторону изумленного Дона.

– Думаю, нет необходимости представлять полковника Донала Матерса. Полковник, это – графиня Грета Эмден-Гармиш.

Девушка посмотрела на Дона пленительным, отрешенным от окружающего мира взглядом.

Позади стоял ее спутник, с виду совершенный пруссак. Он щелкнул каблуками, поклонился, затем повернулся и пошел из зала широкими шагами, глядя прямо перед собой.

Девушка сияла поразительной красотой, которую Дону не часто приходилось встречать в своей жизни. Девушкой ее только и можно было назвать. Вблизи она казалась еще моложе, чем когда сидела в другом конце зала. Ее волосы отливали темно-золотым светом и по моде прошлых лет были собраны кверху. Точеные маленькие ушки могли воодушевить поэта, а ее формы выражали изящество, которое присуще только представителям нордической расы. Ее лицо украшали тонкий аристократический нос и утонченный ротик, хотя чувственно-алые губы были чуть полноваты. Дон не мог не заметить совершенства фигуры, которая напоминала быстро созревший прекрасный плод.

Подоспевшие официанты пододвинули стулья для Матерса и его новой знакомой.

Метрдотель движением фокусника откуда-то достал второй бокал, тут же наполнил его и, поставив бутылку в ведро, чудесным образом исчез.

Чувствуя легкое возбуждение, Дон произнес:

– Надеюсь, что ваш друг не был…

– Это вовсе не друг, – перебила она, – это мой муж. – Приятный, чуть вибрирующий голос полностью гармонировал с ее внешностью. Ее английский тоже был безупречен, впрочем, вероятно, в Женеве все говорили на этом языке.

Матерс замолчал, слегка озадаченный, но потом продолжил:

– А-а, я понял. Вы ни в чем друг другу не мешаете, и каждый волен делать, что хочет.

Она посмотрела на него широко раскрытыми серо-зелеными глазами.

– О, нет. У нас счастливый брак и, между прочим, у нас сейчас медовый месяц.

Дон ошалело уставился на нее, не зная, что сказать. Ее голос стал очень тихим, и она посмотрела на свое шампанское, которое еще даже не пригубила.

– Знаете ли, мы оба смотрели сегодня утром репортаж о церемонии вашего награждения. И мы оба плакали, а я ведь знаю Курта не один год и не помню, чтобы он когда-нибудь плакал. Может, вы не знаете, что все было записано на пленку, и весь мир видел сегодня, как вы отказались выполнять приказы. Вы сказали:«Я пошел за ним…»И взвели затвор этой самой, как объяснил мне муж, лучевой пушки. Комментаторы говорили, что у вас был один шанс из тысячи, чтобы выжить, не говоря уж об уничтожении их корабля.

У Матерса пересохло во рту, и он отхлебнул шампанского. Она не ошиблась, Дон и не догадывался, что все было записано на пленку.

Тем временем, она продолжала:

– Позже съемку продолжали с флагманского корабля, из тех, которые подошли к вам на помощь. Я видела громадный подбитый крейсер краденов и ваш маленький корабль-разведчик, пролетевший вслед за ним. На моей родине сложено много мифов и легенд, полковник. В них рыцари и прекрасные принцы сражаются с драконами, но нигде не найти такого маленького рыцаря, сражающегося с таким большим драконом.

– Почему ваш муж оставил вас со мной?

– Это для него большая честь, – просто ответила Грета. – Она отпила глоток шампанского и взглянула на Дона. – Так же, как и для меня. Быть удостоенной вашего внимания именно сегодня, когда вам вручили эту награду…

Подошедший официант наполнил их бокалы и, обнаружив, что бутылка уже пуста, ушел с ней.

На какой-то момент Дон впервые ощутил угрызения совести, впервые с тех пор, как принял решение, открывшее ему путь к богатству и славе. Но, отогнав эти чувства, он подумал, что Демминг и Ростофф были правы. В этой жизни человек человеку – волк, и каждый – сам за себя. Бери все, что можешь взять. Если не ты, то кто-нибудь другой.

Официант вернулся с новой бутылкой, поставил в ведерко и обернул ее горлышко салфеткой.

Дон пригласил Грету потанцевать. Как и следовало ожидать, ее движения были так же грациозны и совершенны, как и она сама.

Природа нечасто создает такое воплощение совершенства, может, раз в сотни лет.

– Что значит графиня?

Она улыбнулась и ответила:

– Вообще-то сейчас это уже ничего не значит. Те, у кого предки пару веков назад были аристократами, используют этот титул и сегодня, но он ничего не значит. По-немецки графиня, Graeffin, означает то же, что и контесс, comtesse: графиня – это жена графа. Мой муж – граф.

– Значит, если в Германии вновь когда-нибудь объявится кайзер, то ваш титул опять возымеет былую силу, – сделал вывод Матерс.

Грета вновь улыбнулась:

– Это слишком маловероятно.

Во время их танца другие пары отодвинулись, давая им больше места, и теперь они оказались как бы в центре круга. От этого Дон ощущал неловкость. Чувство неловкости усилилось, когда они, танцуя, оказались около пустого столика, за которым Грета со своим мужем отмечали медовый месяц.

– А что если нам уйти отсюда куда-нибудь еще? – неожиданно предложил он.

Как всегда, никто не подал счет, и они отправились посещать рекомендованные ему Пьером заведения. В «Ба-Та-Клане» они даже не только выпили, но и поели. Впрочем, здесь тоже не обошлось без вина – и снова из личных погребов хозяина, и опять бесплатно. Но Дон уже так увлекся, что перестал обращать на это внимание.

В один из моментов просветления от винного дурмана они вдруг обнаружили, что обзавелись друзьями – двумя офицерами Космической Службы в форме капитанов и их подружками.

Наконец, беззаботное веселье привело их в «Кота в сапогах».

Несмотря на обилие выпитого, оба капитана относились к Матерсу с должным почтением и не осмеливались заводить разговор ни о его поединке с краденами, ни о его награде. Возможно, потому что он был слишком пьян, а может, затрагивать эту тему они считали бестактностью и дурным тоном.

В общем, всем было очень весело.

Посетители за соседними столиками, улыбаясь, с симпатией смотрели в сторону развеселившегося новоявленного героя и всерьез считали, что в эту первую ночь его новой жизни пьянство – не грех.

Грета выпила меньше других и, взволнованно глядя на него, наконец, прошептала:

– Уже очень поздно. Давай выпьем по последней у… тебя или у меня.

Матерс одурело посмотрел на нее.

– У тебя в номере? А твой муж…

Опустив глаза, в своей обычной, чуть смущенной манере, она произнесла тихим голосом:

– Мой муж – благоразумный человек. Его там не будет.

Дон помолчал немного, в изумлении оценивая ситуацию, затем проговорил невнятным голосом:

– Наверное, лучше у тебя. Около моего отеля слишком много журналистов и охотников за автографами. Они заметят нас, и тогда твое имя будут склонять на каждом углу, а ведь вы с мужем, как мне кажется, известные люди.

– Хорошо, – согласилась Грета и взяла в руки свою сумку.

Они попрощались со своими приятелями и быстро ушли, как всегда ничего не заплатив.

Грета жила в отеле «Де Берг» на набережной Де Берг, прямо напротив островов Руссо. Этот отель был поменьше, чем «Интерконтиненталь», и в нем царила атмосфера особой изысканности, которая щедро оплачивалась постояльцами. Судя по всему, граф и графиня отнюдь не бедствовали.

Они быстро прошли через вестибюль, и Дон, наконец-то, впервые отметил, что его никто не узнал. Грета привела его в номер-люкс на последнем этаже, с балконом.

– Ты уверен, что хочешь еще выпить? – насмешливо спросила она.

Матерс опустился в кресло, улыбнулся ей и покачал головой:

– Нет, не уверен.

Ответ ее вполне удовлетворил.

– Подожди минуту, я сейчас приду к тебе… Дон.

Полет на открытом спортивном ховеркарте неплохо проветрил мозги победителя краденов, но до полной ясности рассудка было еще далеко.

Грета вернулась в черном ночном халате и босиком. Для того, чтобы купить такой халат, требовалось несколько месячных зарплат лейтенанта Космических Сил, если не больше.

Она стояла перед ним, опустив застенчиво глаза.

Дон Матерс был не в силах оторвать от нее взгляд, он вожделенно оглядывал ее с ног до головы. Почти прозрачная ткань халата совершенно не скрывали ее прелестей.

Когда Дон утолил свой плотский голод, он расслабленно вытянулся на спине и перевел дух. Грета первая нарушила молчание, заговорив с ним своим обычным тихим голосом:

– Я доставила тебе удовольствие?

– Да, – пробурчал он. Да и что он мог еще сказать?

– Я правда у тебя первая женщина после твоего сражения с краденами? – еле слышно спросила она.

– Да.

Графиня вздохнула, погружаясь в сон:

– Ну что ж, мне будет, что рассказать своим внукам.

9

Полковник Донал Матерс возвращался в Северную Америку на сверхзвуковом лайнере Космической Службы. Конечно, он мог сделать это быстрее на рейсовой ракете, но спешить было некуда. Ему составили компанию четыре или пять адмиралов и командоров, с которыми он продолжал кутить весь путь от Парижа до Бост-Ваша.

В последние восемь или десять дней Матерс утратил чувство времени; все слилось в один затянувшийся уикенд. Конечно, началось все еще в Женеве, но затем, однажды утром, он проснулся в Париже, в «Новом Ритце». Отель «Новый Ритц» располагался там же, где и старый, на Вандомской площади, где в центре по прежнему возвышается Наполеон I. Впрочем, подробные детали Дону не были известны – он никогда не был в Париже.

Итак, когда он однажды проснулся, – а было уже далеко не утро – он трясущейся рукой дотянулся до флакона с антиалкогольными таблетками на столике около кровати и вытряхнул две из них на ладонь, решив принять двойную дозу. Но стоящий на столике графин для воды оказался пустым, и Матерс, бормоча проклятия, нетвердой походкой направился в ванную. Естественно, там была питьевая вода. Наполнив стакан, он, стараясь не расплескать содержимое, поднес его ко рту и запил таблетки.

Чувствуя себя живым лишь наполовину, он принял душ и подошел к одному из окон. Оно выходило на площадь, которую он, понятное дело, не узнал, хотя и видел ее на репродукциях и фотографиях. Ему пришло в голову, что он где-то в Италии.

Как и должно было быть, таблетки оказались быстродействующими. Они особенно хороши, когда жертва возлияний уже на грани умопомрачения с похмелья.

Апартаменты, в которых оказался Дон Матерс, были обставлены в традициях эпохи Людовика XIV. Впрочем, его это мало заботило, а витиеватость стиля только угнетала его психику. Что-то подобное он видел в доме Демминга, на крыше Центра Межпланетных Сообщений. Короче говоря, почти такой же идиотский музей.

Он подошел к столу, где с удовлетворением увидел экран современного видеотелефона. Дон включил его и, увидев очень вежливое лицо молодого человека, не очень вежливо поинтересовался:

– Где я, черт возьми?

После секундного замешательства молодой человек дал исчерпывающий ответ:

– Вы в правительственном номере отеля «Новый Ритц», в Париже. Это в Европе, а эта местность раньше называлась Францией, мой полковник.

Дон Матерс закрыл глаза, голова была еще тяжелой после вчерашнего.

– В Париже?

– Да, мой полковник, – последовал ответ по-французски.

– Говорите по-английски, черт побери, – проворчал Матерс, хотя сказанное молодым человеком до него дошло.

– Да, господин полковник. Чем могу служить?

– Пришлите завтрак, и поплотнее. Да, и еще… В этом вашем идиотском отеле есть автоматический бар?

– Конечно, господин полковник. Он в буфете, справа от вас.

Матерс выключил связь и пошел к буфету. Так и есть, в верхней части буфета был искусно запрятан бар.

Дон Матерс решил попробовать «Кровавую Мэри» с двойной порцией водки и, слегка покачиваясь, подождал, пока бокал не наполнился розовым напитком. Взяв бокал, он вернулся к окну.

Итак, он в Париже. Всю свою жизнь он мечтал увидеть этот город. Но каким образом, собственно говоря, он здесь оказался? Этого он вспомнить не мог. Последнее, что его память сохранила в более или менее ясных очертаниях, – это прекрасное застолье. Но он даже не помнил, кто его устроил. Там присутствовало много журналистов, но, скорее, как просто собутыльников, а не по работе. Еще ему вспомнились офицеры Космической Службы в больших чинах и – он чуть не забыл – несколько богемных знаменитостей. Одна из них – знаменитый секс-символ музкомедии нынешнего сезона.

Матерс закрыл глаза и помотал головой, надеясь так заставить память работать получше. Теперь он вспомнил, что при употреблении ее в натуральном виде она оказалась не такой привлекательной, как в голографических фильмах. Однако, он не мог упустить такую возможность и, естественно, переспал с ней. Вот только когда – до вечера или после? К черту все, никак не вспомнить!

Но как же его занесло в Париж и зачем? Вторая часть вопроса, в конце концов, нашла свой ответ, но первая осталась без ответа.

Завтрак оказался именно плотным, как он и требовал. Не было никакой принятой здесь, в Европе, ерунды: булочек с маслом, мармелада и кофе. Зато ему представили все известные на Западе и Востоке виды завтраков. Здесь была ветчина, бекон, колбаса. Яйца подали в нескольких видах. Еще была каша, разнообразные тосты и сдоба. Почки, копченая селедка, пикша, – это все в британском стиле. Икра, копченый лосось, осетрина и другие закуски представляли русский стол. Сыры и холодное мясо наводили на мысль о датской кухне. Наконец, скандинавская кухня была представлена селедкой с чесноком, сметанным соусом, копченым угрем и копченым оленьим языком. Все это привезли на раздаточной тележке три официанта под руководством метрдотеля.

Или они думают, что в этом номере вместе с ним проживает целый взвод? Официанты принялись было хлопотать, но Дон отпустил их, подарив метрдотелю автограф. Столкнувшись с печальным фактом того, что его бокал уже опустел, он вернулся к бару и налил водки со льдом. Теперь он предусмотрительно наполнил сразу два бокала и вернулся к привезенным ему яствам.

За долгие годы карьеры постоянного клиента автоматического бара Матерс усвоил одну важную вещь: если предстоит пьянка – набей желудок поплотнее. Он и теперь не собирался пренебрегать кропотливо накопленным опытом.

День уже пошел на убыль, когда посвежевший кавалер Галактического ордена Почета закончил свой завтрак.

Он прошел в спальню, в которой спал, – а их было целых три в этом номере – и посмотрел по сторонам. Его одежда валялась на полу – накануне на нем была полковничья форма.

Черт с ней! Он вернулся в гостиную и, связавшись по передатчику с администрацией отеля, потребовал одежду.

Подобострастный голос заверил его, что представители магазина прибудут немедленно. Выключив экран, Матерс представил, что было бы, если кто-нибудь здесь предъявил бы ему счет? Вряд ли его средств могло хватить на оплату хотя бы десятой доли того, чем он здесь пользуется.

Черт возьми, ведь за такое отдают под суд. Вот было бы смешно! Как можно судить кавалера Галактического ордена Почета? Постепенно Матерс начинал понимать, что это такое.

Он принял ванну, побрился, оделся, налил еще рюмку и опять подошел к окну. Было уже темно. Но как же он попал в Париж?

Кое-что стало до него доходить.

Вспомнилась встреча с Гарри Аманродером, владельцем бара «Нуэво Мексико», разговор с ним о Колине Кейси.

После того, как доставленную одежду выгладили, Дон переоделся и, выйдя из номера, направился к лифту. К его удивлению, лифт обслуживался живым лифтером. Такое можно расценивать, как вызов в век полной автоматизации, охватившей Америку и не получившей такого распространения в Европе. Вероятно, лифтер по возрасту уже не годился для военной службы, но при желании он мог бы работать в областях, связанных с обороной. Впрочем, Матерса это мало беспокоило. Он сам работать больше не собирался. В конце концов, он свое дело сделал – на его боевом счету теперь есть уничтоженный крейсер краденов.

Матерс так и не вспомнил, как он оказался в Париже, но, проходя через вестибюль, отметил про себя, что журналисты и просто охотники за знаменитостями ничего не знают о его пребывании в городе. Похоже, персонал отеля «Новый Ритц» не отличался болтливостью. Они-то, конечно, знают, кто он, но не распространяются об этом.

Дон Матерс приказал швейцару вызвать такси, которое прибыло спустя несколько минут. Согласно европейским традициям это была не автоматизированная, хотя и престижная модель. Когда Дон сел на заднее сиденье, водитель обернулся, и его глаза расширились от удивления.

– Вы говорите по-английски? – спросил Матерс.

– Конечно, господин полковник. Куда прикажите, господин полковник?

Так. Наконец-то его узнали. Хотя, эка важность – быть узнанным водителем ховеркарта.

– Я слышал, что Париж славится на весь мир своими борделями. Где здесь самый экстравагантный?

– Бордели? – воскликнул шофер. – Но зачем же, мсье! К вашим услугам самые шикарные ночные клубы и бары в Париже, к тому же…

– Знаю, знаю, – нетерпеливо перебил Дон. – Но я много слышал о ваших борделях и хочу побывать там. Какой самый знаменитый?

– Несомненно «Черная кошка», господин полковник. – Это было мнение истинного француза.

– Тогда туда!

Следуя традициям парижских завсегдатаев злачных мест, они отправились в знаменитый бордель. Ховеркарт перелетел на левый берег Сены и промчался над Площадью Согласия с ее знаменитым обелиском. Лицо шофера отнюдь не выражало удовольствия по поводу сделанного Матерсом выбора. Они повернули налево и очутились над бульваром Сен-Жермен, затем направо и приземлились у довольно большого частного дома, вход которого тускло освещался.

– «Черная кошка», – объявил шофер. В его голосе звучали нотки неодобрения.

Дон достал кредитную карточку и спросил:

– Как мне расплатиться? Я никогда не был во Франции.

– Не в моем такси, господин полковник, – с чувством достоинства проговорил шофер. – Кавалер Галактического ордена Почета никогда не будет платить за мое такси. Я потерял сына, господин полковник, когда два года назад на орбите Сатурна взорвалась «Честь Франции».

– О-о, – протянул Дон, – прости, помню, что я об этом слышал. Вообще-то он ничего об этом не знал, но что-то нужно было сказать. – Спасибо, – поблагодарил он.

– C’est rien, – ответил таксист. – Не стоит. Но разумно ли находиться здесь одному, господин полковник?

– Мой друг, я начинаю подозревать, что для меня нигде не существует никакой опасности, – ответил Дон не совсем внятно – сказывалось количество выпитого.

Шофер оглянулся:

– Не стоит быть таким самоуверенным, господин полковник. Даже сам господь бог не знает, где может случиться беда. Всегда найдутся идиоты, способные причинить кучу неприятностей.

Позже Дон вспомнит его слова.

Но сейчас он вышел из ховеркарта, который тут же улетел, посмотрел на дверь и ухмыльнулся.

– Ну что ж, пойдем, – пробормотал он сам себе. – Что интересного они здесь предложат, да еще бесплатно?

На двери не было идентифицирующего экрана, но она открылась сразу же, как только он подошел. Его встретила женщина, одетая весьма своеобразно. Это была крашеная блондинка лет сорока пяти и не такая уж непривлекательная, несмотря на изрядный слой косметики на лице. Красное платье в старомодном необычном стиле делало ее талию очень тонкой, груди почти разрывали его, а ягодицы были так обтянуты, что становилось заметным каждое движение ее плоти.

Поприветствовав его, она смерила его прищуренным взглядом и сказала:

– Добро пожаловать, мсье!

Он вошел в богато обставленную гостиную, где сразу стала понятной причина столь необычного туалета дамы. Комната была меблирована в викторианском стиле, а это, как вспомнил Матерс, было время прославленных домов терпимости, возвращавших в эпоху Вавилона.

Она узнала Матерса, но не подала виду. С минуту она постояла в нерешительности, затем произнесла по-английски:

– Надеюсь, мсье присядет, а я скоро вернусь.

Матерс, ни слова не сказав, пожал плечами и уселся на диван в стиле барокко, заметно выделявшимся на фоне другой мебели своей вычурностью. Дону, однако, он показался не очень удобным.

Женщина ушла, но через минуту уже вернулась с улыбкой на лице.

– Не желает ли мсье выпить прежде, чем…

«Перед чем?» – подумал он, но сказал:

– Почему бы и нет?

– Коньяк?

– Коньяк – это неплохо.

Вероятно она уже успела сделать необходимые распоряжения, поскольку в комнате появился пожилой официант в лакейской ливрее XIX века с подносом, на котором стояли две рюмки для коньяка и покрытая пылью пузатая бутылка. Официант с флегматичной миной на лице приступил к процедуре откупоривания бутылки с помощью старомодного штопора.

Женщина взяла одну рюмку.

– Ваше здоровье! И… Как там говорят у вас в Америке? То, что кружится?

– Голова, – ответил Дон и поднял свою рюмку.

– Вы больны? – с беспокойством спросила она.

Он усмехнулся:

– Не совсем. Я праздновал.

– Кому еще праздновать, как не вам, – одобрительно заметила она, отпив глоток.

Итак, Дон не ошибся, она его узнала. Он тоже попробовал коньяк. Вообще-то, ему не приходилось бывать раньше в борделях. В Центр-Сити они не известны, там подобные услуги – удел любительниц. Коньяк был великолепным. Правда, не такой, как у Демминга, но все же очень хорош. Сегодняшние крепкие напитки не имеют такого букета, ведь сейчас пьют ради эффекта, и никому нет дела до вкуса.

– А пойло очень даже ничего, – похвалил Матерс.

Она не обратила внимания на использованный им термин, но объяснила:

– Остался от моего дедушки. Его еще никто не пробовал. Мой дедушка сказал, чтобы бутылку открывали только в особо торжественном случае. Он был у нас награжден орденом Почетного Легиона, Боевым Крестом и другими наградами.

Матерс, хотя и слегка опьяневший, пытался держать себя на высоте, пусть даже и в публичном доме. Он поднял свою рюмку и провозгласил тост:

– За вашего дедушку и его награды, которых, как я понимаю, он заслужил немало.

Женщина благодарно улыбнулась, подняла рюмку в ответ, но сказала:

– Это ничто по сравнению с вашей наградой, мсье.

Отлично, она его узнала его. Вероятно, в парижских борделях нет анонимности, но хорошо, что хоть не произносят имен.

В гостиной начали появляться девушки. Судя по их удивленным лицам, им сообщили, кто этот посетитель.

Одежда девушек вполне соответствовала общему стилю, принятому в этом заведении. Некоторые из них были одеты, как их мадам, а иные щеголяли в нелепых мешковатых шароварах.