Текст книги "Галактический орден доблести"

Автор книги: Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Эпилог

Генерал, председательствовавший на военно-полевом суде, произнес:

– Джозеф Мозер, майор Военного Ведомства в отставке, Низший из Высшей Касты, вы выслушали обвинение. Вам грозит пожизненное заключение, если справедливость этих обвинений будет доказана. Правильно ли вам предъявлены обвинения?

– Сэр, я хотел бы обратить ваше внимание на Пятую Поправку к Конституции, – почтительно заметил Джо.

Все пятеро членов военно-полевого суда, включая генерала, недоуменно посмотрели на него.

– Что вы имеете в виду? – спросил генерал.

– Сэр, после внесения изменений в Конституцию Билль о Правах остался в силе, хотя сегодня к нему редко кто обращается. В сегодняшние дни многое изменилось. Однако Пятую Поправку никто не отменял, и я отказываюсь давать показания, которые могут быть использованы против меня.

Генерал посмотрел на полковника, выступавшего в роли обвинителя. До того, как стать военным, полковник служил в Юридическом Ведомстве. Тот прокашлялся и проговорил:

– Он прав, сэр, – и обратился к Мозеру: – Но откуда вам это известно? Вы же были простым наемником. Где вы читали законы?

Джо пожал плечами:

– В госпиталях, после ранений, когда нечего было больше читать. А ранен я бывал неоднократно.

Представительствующий генерал покачал головой, посмотрел на бумаги, лежащие перед ним, и прочитал:

– Бригадный генерал Хиллари Когсвелл…

Джо Мозер вновь сел на свое место и криво улыбнулся. Он никогда раньше не слышал имени генерала. В течение пятнадцати лет совместной службы он знал его как Стоун-вола Когсвелла, поскольку стиль его победоносных сражений и тщательное изучение им военных кампаний Гражданской войны делали его похожим на этого героя южан.

Тем временем генерал продолжал, глядя на Когсвелла:

– …Военное Ведомство, Низший из Высшей Касты. Поскольку вы, генерал, состоите в Высшей Касте, то вам, конечно, не обязательно давать показания под присягой…

Когсвелл приподнялся, опираясь на костыли. Одна рука его висела на перевязи.

«Noblesse oblige – цинично подумал Джо. – Средние, и особенно, Низшие, свидетельствуют под присягой и могут быть обвинены в лжесвидетельстве, но только не Высшие».

– Не могли бы вы дать показания по поводу событий на холме во время фракаса с генералом Лангеншейдтом? – почтительно спросил председатель суда.

Когсвелл посмотрел в сторону защиты и на Мозера, затем на председателя:

– После ранения я был без сознания. Я могу сказать о бывшем майоре Джозефе Мозере, как о человеке, поскольку знаю его по меньшей мере пятнадцать лет. Мне неоднократно приходилось воевать вместе с ним, и я всегда убеждался, что он способный и очень храбрый офицер.

Обвинитель тяжело вздохнул. Все происходящее на суде транслировалось по телевидению. Из всех высших офицеров бывший маршал – самый знаменитый. За свою жизнь он одержал больше побед, чем Наполеон. Кроме того, вся страна была возмущена тем, что творилось на холме, когда Лангеншейдт пытался его уничтожить. Раны генерала служили лучшим тому доказательством, ведь он потерял ногу.

– Спасибо, генерал Когсвелл, – вежливо поблагодарил председатель.

Он опять посмотрел на лежавшие перед ним бумаги:

– Фредерик Солиджен, Ведомство Информации, телевидение, Отдел военных новостей, Низший Средней Касты. Вы можете дать показания?

Маленький репортер с решительным видом встал, произнес слова присяги и проговорил:

– Я не очень-то разбираюсь во всем этом. Джо выгнали из Военного Ведомства, и он остался не у дел. Ему, опытному ветерану, теперь нечем заняться, так что я из сочувствия предложил ему поработать моим помощником…

– Постойте, – перебил обвинитель, – вы хотите сказать, что Мозер поступил на работу в Ведомство Информации?

– Нет, конечно. Пока нет. Просто нам хотелось сделать что-нибудь впечатляющее, чтобы он смог получить хорошее место в Отделе военных новостей. Человек с его опытом – это как раз то, что нам нужно. Другого, кто так хорошо разбирается во фракасах, просто нет. – При этом Фредди уважительно посмотрел на Когсвелла и добавил:

– Кроме маршала, конечно…

– Ну, ладно, – перебил председатель, – продолжайте, гражданин Солиджен.

– К тому же Джо раньше воевал в этой военной резервации и знает местность. Он даже бывал на этом холме, куда загнали маршала. Джо предположил, что пробравшись туда, мы сможем сделать сенсационные съемки. Ведь других репортеров там не было, и съемка со стороны позиций маршала не велась.

– Со стороны позиций генерала, вы хотите сказать, – раздраженно поправил обвинитель.

Фредди Солиджен взглянул на него и согласился:

– Конечно, сэр. Но я всегда называю его маршалом Стоунволом Когсвеллом. Точно так же его называют очень многие болельщики фракасов. – Фредди прекрасно понимал, что сейчас на него смотрят все болельщики фракасов в США, и любой осведомленный в этих событиях телезритель был на стороне маршала и вечно неудачливого Мозера. Фредди знал, что говорил.

– Продолжайте.

Фредди говорил взволнованно:

– Джо сам подал идею сделать репортаж для телевидения. В этом и состоит работа Отдела военных новостей – делать репортажи для болельщиков фракасов. Прекрасный способ зарабатывать на жизнь.

– Боже праведный, – вздохнул обвинитель.

– Пусть говорит все, полковник, – распорядился председатель. – Продолжайте, гражданин Солиджен.

– Джо знал об узкой тропинке, ведущей через русло. Он решил, что мы сможем там пройти и…

– Он был вооружен? – перебил обвинитель.

Фредди недоуменно посмотрел на него:

– Вооружен? Он был нагружен моим оборудованием. Вы думаете, телерепортеру приходится таскать на себе только камеру? С собой нужно иметь целый набор объективов, треногу и многое другое. Это не такая легкая работа, как вам кажется, полковник…

– Ладно, продолжайте. Что произошло, когда вы наткнулись на четверых солдат Лангеншейдта в окопе с пулеметом?

Фредди вновь взглянул на обвинителя:

– А что, вы думаете, произошло? Подполковник Уоррен, служивший при штабе маршала, и рядовой Макс Мейнц, тоже воевавший ранее в войсках маршала, напали на них сзади. Их пулемет был развернут в другую сторону, и они не ожидали нападения с тыла.

– И Мозер в этом не участвовал? – подозрительно спросил обвинитель.

Фредди смотрел на него непонимающе:

– Как он мог? Он тащил на себе все мое обмундирование….

Председатель взглянул на Когсвелла.

– Подполковник Пол Уоррен во многих фракасах служил в моем штабе. Он был храбрым офицером. Зная, что мое положение не из лучших и что я попал в беду, он пришел ко мне на помощь и погиб, – сказал бывший маршал.

Обвинитель опять вздохнул и, обращаясь к Солиджену, сказал: – Ну ладно, продолжайте.

– А что еще? Мы прошли по тропинке и взобрались на холм, где вместе с Джо сняли неплохой фильм. А потом все мы ушли оттуда, пока Язва-Дэйв не начал обстрел из тяжелых мортир.

– А бывший майор Мозер давал советы военного характера маршалу Когсвеллу и его офицерам?

– Он не делал этого, – укоризненно возразил Фредди. – Там все видели, как мы пришли к ним, а маршал был без сознания.

Обвинитель поднял глаза к потолку. Он прекрасно понимал, что этот маленький человечек врет, но оставались еще свидетели, и он объявил:

– Следующий свидетель.

Следующими тремя были капитаны Боулис и Фордхэм, а также лейтенант Вэнс. Все они слово в слово повторили сказанное первым свидетелем. После заслушивания их, обвинитель вновь обратился к Мозеру:

– Джозеф Мозер, все показания свидетельствуют о вашей невиновности. Однако почему вы считаете необходимым обращаться к Пятой Поправке?

– Ссылаясь на эту поправку, я отказываюсь свидетельствовать против себя, – бесстрастным голосом промолвил Джо.

Вновь вздохнув, обвинитель повернулся к председателю:

– Разбирательство закончено, – равнодушно произнес он.

Председатель посмотрел на остальных четверых участников судебного заседания:

– Джентльмены, есть ли необходимость удаляться для совещания?

Сидевший слева полковник ворчливо произнес:

– Я думаю, черт побери, что он виновен. Однако доказательств нет. Поэтому я голосую: не виновен.

И все трое повторили:

– Не виновен.

– Не виновен.

– Не виновен.

Двое из них когда-то воевали вместе с Джо, а третий знал ею по слухам как офицера Военного Ведомства с блестящей репутацией.

– Судебное разбирательство в отношении Джозефа Мозера прекращено.

После того, как участники судебного заседания поставили свои подписи в бумагах, и Джо поблагодарил Когсвелла, Солиджена и других свидетелей за поддержку, к нему обратился судебный секретарь:

– Майор Мозер, с вами желает поговорить представитель Североамериканского Бюро Расследований. Он в соседнем кабинете.

Джо, поблагодарив его, направился в указанный кабинет. Он открыл дверь и очутился в комнате, стены которой, как он догадался, были звуконепроницаемыми. Здесь он застал Франка Ходжсона, Надин Хайер и Филиппа Холланда.

– Дело прекращено, – сообщил им Джо. Все трое вздохнули с облегчением.

– А Солиджен? – поинтересовался Ходжсон.

– Теперь из него клещами не вытянуть ничего об организации. Кстати, было бы неплохо обеспечить ему и его сыну продвижение в Высшие Средней Касты.

– Посмотрим, что можно сделать, – пообещал Холланд.

Фрэнк Ходжсон глубоко вздохнул и обвел взглядом всех присутствующих:

– Для нас оказалось невозможным привлечь в наши ряды необходимое количество Средних и Низших. Мы оказались в тупике, пытаясь свергнуть систему Народного Капитализма. Но организация продолжает работу, и мы будем использовать новые методы, чтобы вернуть страну на путь прогресса. Все ли из вас по-прежнему с нами?

Фил Холланд сардонически усмехнулся, не утруждая себя ответом.

– Да, – ответил Надин.

– Я по-прежнему с вами, – сказал Джо.

Галактический Орден Доблести

«Неограниченная власть способна развратить ум ею обладающих».

– Вильям Питт пэр Чэтхэма

«Власть развращает абсолютная же власть развращает абсолютно».

Лорд Эктон

1

После того, как его корабль поставили на стоянку, Донал Матерс сел в один из маленьких ховеркартов и полетел к общежитию для приезжих офицеров эскадрильи, где удалил депилятором щетину, затем открыл свой шкафчик и достал оттуда униформу. Свою грязную космическую робу он выбросил в мусоропровод-аннигилятор. Он тщательно оделся, оглядел себя во весь рост в трехмерном зеркале, надел фуражку, глубоко и безрадостно вздохнул и направился навстречу своей судьбе.

Ховеркарт доставил его к административным зданиям космопорта, что приблизительно в километре от стоянки кораблей. Матерс подошел к огромным дверям, идентифицирующий экран осмотрел его – это заняло меньше секунды – и двери перед ним распахнулись.

Внутри была суматоха, вполне естественная для военного учреждения, контролирующего две сотни военных кораблей. Матерс быстро освоился в этом хаосе и без труда добрался до цели.

За столом в приемной сидела девушка в форме. Она оторвалась от работы и взглянула на вошедшего.

– Младший лейтенант Донал Матерс. На доклад к командору Бернклау, – сообщил он.

Она кивнула, что-то записала и, быстро взглянув на него, сказала:

– Проходите, лейтенант.

Матерсу было около тридцати. Он был неплохо сложен и не лишен некоторой аристократической значительности в британском духе. У него были не слишком светлые волосы, темно-голубые глаза, длинный, слегка горбинкой нос и чуть заметные усы. Яркая голубая форма космического пилота подчеркивала стройность его фигуры.

Четким жестом он отдал честь своему начальнику и отчеканил:

– Младший лейтенант Донал Матерс с докладом о патрулировании, сэр.

Командор поднял на него глаза, ответил на его приветствие в свойственной ему небрежной манере, перевел взгляд на экран, встроенный в его стол, и пробормотал:

– Матерс. Одноместный корабль-разведчик V-102, сектор А22–К223.

Командор Уолт Бернклау не отличался высоким ростом, что вполне соответствовало традициям космической службы, где рослые не были в почете. Чем ниже ростом человек, тем меньше места ему требуется в отсеке космического корабля, он меньше потребляет воздуха и мало ест. Конечно, нельзя сказать, что человек ростом в шесть футов и весом больше 180 фунтов не мог летать в космос, но тем не менее, имелось какое-то предубеждение против рослых людей. Когда-то, несколько веков назад, именно высокий человек привлекал к себе почтительное внимание, а маленьких слегка презирали. Это было время, когда сражались на мечах и копьях, а труд преобладал, в основном, физический, но с тех пор все изменилось. Даже женщины, возможно инстинктивно, отдавали предпочтение мужчинам небольшого роста.

Командор жил в атмосфере постоянной усталости от приказов и ежедневных ответственных решений. Ему не нравилась эта работа, но он прекрасно с ней справлялся и, дожив почти до шестидесяти, пребывал в ожидании скорой отставки.

– Вы были там только пять дней, лейтенант, – обратился он к Матерсу.

– Так точно, сэр, – твердо ответил тот. – Мне кажется, на третий день начались неполадки в системе впрыска топлива. Пару дней я терпел, но потом решил, что лучше вернуться и проверить их, – он помолчал немного и добавил: – В соответствии с инструкциями, сэр.

Командор покачал головой.

– М-м-да… Конечно. В одиночной разведке трудно самому устранить неисправность, и если есть какие-нибудь сомнения в исправности корабля, то полагается возвратиться на базу. Время от времени такое случается с каждым.

– Да, сэр.

Командор снова взглянул на экран.

– Однако, с вами, лейтенант, подобное случается уже четвертый раз за последние шесть патрульных вылетов.

Дон Матерс промолчал. На его лице ничего не отразилось.

Бернклау слегка наклонил голову набок и проговорил:

– Механики доложили, что они не нашли в ваших двигателях никаких неполадок, лейтенант.

Космический пилот в ответ согласно кивнул.

– Да, сэр. Иногда случаются сбои. Вероятно, это слой плохого топлива. На обратном пути оно выработалось, и корабль вернулся на хорошем горючем. Но к этому времени вы уже на базе.

Командор нетерпеливо перебил:

– Я не нуждаюсь в лекции на тему возможных причуд корабля-разведчика, лейтенант. Я почти пять лет летал на таком и хорошо знаю слабые места этих кораблей… Как и их пилотов!

– Не понимаю, сэр.

Командор посмотрел на большой палец своей руки.

– Вы находитесь в открытом космосе приблизительно от двух недель до месяца. В полном одиночестве. Вы ищите корабли краденов, которые практически никогда не появляются.

– Да, сэр, – машинально произнес Дон.

Командор продолжал:

– Мы здесь на командном пункте знаем, что вы время от времени можете впасть в космическую хандру и вообразить, что с двигателями что-то случилось. Тогда мы вас возвращаем и прекращаем патрулирование. Но… – Тут командор прокашлялся. – Четыре раза из шести? Вы уверены, что вам не надо пройти обследование у психиатра?

Дон Матерс всхлипнул:

– Нет, сэр. Я не думаю, что в этом нуждаюсь.

– Прекрасно, лейтенант. У вас, как обычно, есть три недели отпуска до следующего вылета. Вы свободны, – голос командора прозвучал без всякого выражения.

Матерс резким жестом отдал честь, повернулся кругом и вышел.

Уже идя по коридору, он тихо выругался. Что к черту эта штабная крыса может знать о космической хандре? О бездонной черноте, о проклятой невесомости, о клаустрофобии, о первобытном ужасе, который охватывает тебя, когда осознаешь, как далеко ты от той среды, что дала тебе жизнь? Что ты один, один, один… Миллион, даже миллион миллионов миль отделяет тебя от ближайшего человека. Космическая хандра в корабле, кабина которого немногим больше хорошего клозета! Что командор может об этом знать?

Для удобства Дон Матерс как бы забыл слова командора о пяти годах службы на кораблях-разведчиках. Кроме того, во времена молодости Бернклау корабли были еще меньше, хуже защищали пилота, и на них не было видеомагнитофонов, скрашивающих космическое одиночество.

Продолжая негодовать и возмущаться, он поднял свой ховеркарт и направился из штаба космического командования третьего дивизиона в бар «Нуэво Мексико», к старине Гарри. «Нуэво Мексико» располагался в окрестностях космопорта, прямо за главными воротами. Заведение это было очень популярным уже потому, что, выходя за ворота базы, оно было первым, которое оказывалось на пути. Его достопримечательностью был живой бармен за стойкой, – в других местах давно уже работали автоматы. Если в таком месте работает живой человек, это означает, что этот человек уже больше ни на что не годен, он способен работать в промышленности во имя победы над краденами. Конечно, Гарри не был исключением, возраст не позволял ему работать где-нибудь еще, и поэтому никто не трогал дорогую его сердцу забегаловку.

Для Матерса оставалось непостижимым, чтобы кто-нибудь в здравом уме был так привязан к космосу, что, проработав почти всю жизнь механиком второго класса, еще и открыть бар около космопорта – лишь для того, чтобы продолжать общаться с боевыми пилотами и обслуживающим персоналом. Гарри Аманродер был именно таким человеком.

Матерс отпустил ховеркарт. Тот развернулся и полетел обратно на стоянку космопорта. Дон вошел в бар и обнаружил, что он почти пуст: в углу, за отдельным столиком сидели две женщины. По их замасленным комбинезонам и той экзотической смеси, что они пили, можно было предположить, что они работали механиками.

Он взобрался на табурет у стойки и подозвал Гарри, но старикан и без того уже спешил к нему.

Гарри Аманродеру было больше шестидесяти. Он выглядел очень грузным и, наверное, по причине своих больших размеров, Гарри так и не удалось ни разу осуществить свою заветную мечту – слетать в космос. Ею уделом было смешивать коктейли для тех, для кого его мечта была лишь повседневной работой, причем для многих, включая и Дона, нелюбимой. Его похожее на пудинг лицо сияло, когда приходилось обслуживать космолетчиков. Когда он, опершись на стойку, слушал их разговоры, глаза его горели. Он любил их всех, и большинство из них отвечало ему тем же.

– Рад тебя видеть, лейтенант! – осклабился Гарри. – Как дела? Я думал, ты в патруле. Как тебе удалось вернуться так рано? Я не ждал тебя не раньше, чем через пару недель.

Дон Матерс холодно взглянул на него:

– Чего ты лезешь в секретные дела, Гарри? Я… Выполнял особое задание. Это совершенно секретно.

Гарри с обиженным видом принялся вытирать стойку грязной тряпкой:

– Боже упаси, лейтенант! Ты же не первый день меня видишь! Я тут все про всех знаю. Просто я хотел поговорить…

– Поговори лучше с кем-нибудь другим, – резко перебил его Матерс. – Послушай, Гарри, а как насчет кредита? На этой неделе я не получил ни гроша. На моей кредитной карточке осталось всего лишь несколько жалких псевдодолларов.

– Не беспокойся, лейтенант. Разве я тебя когда-нибудь подводил? Ты мне нравишься больше всех. Тьг же меня знаешь! Я в своей жизни не разорил ни одного космолетчика, тем более боевого пилота. Мне как-то пришлось выручать одного парня, который служит на «Нью Таосе», ты знаешь, – том легком крейсере…

Дон Матерс, конечно, знал. Он слышал этот рассказ довольно часто.

– Я не против открыть кредит любому космолетчику, – продолжал Гарри. – Что будешь пить?

– Текилу.

Текила и два больших кактуса в горшках по сторонам от входа были единственным, что соответствовало названию бара – «Нуэво Мексико». В остальном бар выглядел так же, как и любое подобное заведение в любой местности и во все времена, за исключением, пожалуй, автоматов и той ужасающей чистоты, что появилась в последнее время.

Гарри повернулся, протянул руку за бутылкой Саузы и поставил ее на стойку. Потом он взял лимон, разрезал его на четыре дольки, поставил рядом солонку и осторожно налил из бутылки в стакан пару унций жидкости, напоминавшей по цвету взрыв водородной бомбы, выполненный акварелью.

Дон проделал полностью всю процедуру: насыпал соли на тыльную сторону ладони, лизнул ее, разом опрокинул в себя содержимое стакана, затем схватил четвертинку лимона и быстро запихал ее в рот.

– Будь я проклят, если понимаю, зачем люди сами себя наказывают, когда пьют эту дрянь! – сказал он.

Гарри облокотился на стойку бара и доверительно проговорил:

– Знаешь, лейтенант, сам я не пью. А если пью, то только пиво. Но ты же знаешь, сегодняшнее пиво – просто моча лошадиная. Ни вкуса, ни градусов, вообще ничего! – он вздохнул. – Конечно, я понимаю, что все это из-за войны. Было у нас и настоящее пиво, когда я был еще ребенком.

– Сомневаюсь. Помню своего деда, когда я был мальчишкой. Он все время нам твердил, что хуже, чем пиво, тогда ничего не было. Ни крепости, ни радости. А вот когда он был молодым, вот тогда было пиво! Готов поспорить, что со времен Вавилона или, во всяком случае, с тех пор, как научились варить пиво, люди говорят одно и тоже.

Гарри никогда не спорил с боевыми пилотами.

– Похоже, ты прав, литнант. Еще одну?

– Налей еще стаканчик, – согласился Дон. Настроение его не располагало к болтовне с услужливым барменом, хотелось подумать о серьезных вещах, но отвязаться от старика было делом не простым.

Гарри снова наполнил стакан и спросил:

– Ты слушал новости сегодня утром?

– Не успел. Я только что вернулся – был в дальнем космосе. – Дон выпил второй стакан, в точности повторив всю процедуру. Он все еще сам не знал, зачем пьет эту дрянь, разве только для того, чтобы отключиться от всех проблем.

– Колин Кейси умер, – Гарри покачал своей тяжелой головой. – Единственный человек в Солнечной системе с галактическим орденом Почета. Президента объявил, что в два часа по солнечному времени все должны почтить его память пятью минутами молчания.

– Да неужели? – несмотря на свое настроение, Дон был поражен, – Я еще ничего об этом не слышал.

– Литнант, знаешь, сколько раз награждали этим орденом с тех пор, как его учредили? – Не дожидаясь ответа, Гарри сообщил: – Всего двенадцать раз.

Дон сухо добавил:

– Восемь раз посмертно, и большинство – за то сражение с краденами.

– Да. – Гарри снова налег на стойку.

Другие посетители, казалось, не требовали к себе внимания. Гарри мечтательно продолжал:

– Только вообрази – Галактический Орден Почета… Что бы ни совершил кавалер этого ордена, закон всегда на его стороне. Приезжаешь в какой-нибудь город, заходишь в самый шикарный ювелирный магазин, берешь бриллиантовый браслет и уходишь, ничего не заплатив. И что?

– Владельцу магазина возместят убытки, собрав деньги с населения, – проговорил Матерс. – А мэр города, вероятно, еще и напишет тебе письмо с благодарностью, что удостоил посещением ею дрянной городишко, не побрезговал и купил что-то в местном магазине. Что-то вроде этого.

– Да… – Гарри благоговейно покачал головой. – Теперь вообрази, что ты пристрелишь кого-нибудь, кто тебе не по нраву. И ночи не проведешь в каталажке.

– Если у тебя есть галактический орден Почета, то тебе и не надо никого убивать, – сказал Дон. – Ты только оброни словечко, что кто-то тебе малость не нравится. Недели не пройдет, как его соседи заставят этого несчастного покончить с собой.

Гарри вздохнул:

– А уж если ты попал в один из борделей, где-нибудь в Париже или Пекине… Ведь и там все будет бесплатно! Буквально все!

– Почему бы просто не съездить в Нью-Голливуд? – фыркнул Дон. Ему явно не хватало воображения. – Слушай, Гарри, ничего, если я позвоню?

– Давай, литнант. Можешь делать в моем баре, что хочешь, но только до двух часов. Тогда я закроюсь до конца дня – из-за Колина Кейси.

Дон знал историю Кейси. Ее знали все. Он служил в экипаже одного из мониторов – самых мощных боевых кораблей в Солнечной системе. Когда один из реакторов взорвался, он бросился к месту взрыва, даже без необходимой защиты, и успел что необходимо исправить. Несмотря на все усилия самых лучших врачей Земли, он-таки умер от ожогов, но он спас корабль и прожил как раз столько, сколько требовалось, чтобы получить орден, но слишком мало, чтобы насладиться высшей наградой человечества в полной мере. Да, Дон Матерс знал Колина Кейси, но не завидовал несчастному бедняге. В самом деле, ему продлили жизнь на несколько лет, но что это за жизнь, когда ты слепой, импотент и не можешь даже ходить? Слишком слабым утешением стал этот орден для Колина Кейси.

Чтобы связаться с Дианой Керамику, Дон мог бы воспользоваться карманным передатчиком, но его экран был слишком мал, и Дон не смог бы хорошо разглядеть черты ее лица. Хотя виделись они меньше недели назад, ему хотелось сейчас увидеть ее глаза.

В телефонной кабине Дон набрал номер. Экран тут же засветился, и на нем возникло лицо любимой женщины.

Диана была женщиной в полном смысле слова. Пяти футов ростом, 134 фунта весом, соотношение плеч, талии и бедер – 39–25–39 дюймов, причем каждый дюйм строго на своем месте, ничего лишнего. Ее нельзя назвать настоящей красавицей. Черты ее лица были чересчур подвижными и немного тяжеловатыми. Лоб был широк, а волосы – иссиня-черные с блеском, как у породистой лошади. У нее были черные глаза индианки, красиво очерченный нос и широкий рот. Вряд ли красивая, но удивительно ладная, она унаследовала от своих предков характерные черты гречанок.

Видимо, она упаковывала вещи, когда ее отвлек звонок. Она посмотрела на него и сказала своим неподражаемым, слегка гортанным, голосом:

– Дон? Я думала, ты в патруле.

– Да, я был в патруле, – ответил он с нетерпением. Но случились кое-какие неполадки, и я должен был вернуться на базу.

Диана поглядела на него, немного нахмурив брови и наморщив свой большой лоб:

– Опять?

– Слушай, Ди, – продолжал он нетерпеливо. – Я звоню тебе, чтобы встретиться. Ты завтра улетаешь на Каллисто. Сегодня у нас последняя возможность побыть вместе. Кстати, мне есть что тебе сказать. Кое-что важное. Может, это заставит тебя передумать. Не понимаю, зачем ты туда летишь. Я бывал там, – это ужасное место, Ди. Там нет атмосферы. Живешь, словно в огромном перевернутом аквариуме.

– Я читала о Каллисто, – в ее голосе почувствовалось раздражение, – и знаю, что это не рай. Но кто-то должен там работать, а я училась на секретаря. Дон, я уже собираюсь. У меня просто нет времени, чтобы с тобой встретиться. Я думала, мы уже попрощались шесть дней назад.

– Это важно, Диана, – его голос стал просящим.

Она повесила на стул два свитера или что-то другое – трудно было разглядеть на экране – и снова повернулась к нему, упершись руками в бедра.

– Нет, Дон Матерс. Не для меня, по крайней мере. Все это уже было. Зачем ты сам себя мучаешь? Ты не готов жениться на мне, Дон. Я не хочу причинять тебе неприятности. Увидимся через несколько лет.

– Ди! Ну всего лишь пару часов после обеда! – безнадежно воскликнул он.

Диана Керамику посмотрела на него и произнесла:

– Сегодня утром от ожогов и ран скончался Колин Кейси. Президент призвал в два часа почтить его память пятью минутами молчания. Я планировала провести это время дома одна, чтобы скорбить по человеку, отдавшему жизнь за человечество, проявившему небывалое мужество, за что он был награжден высочайшей наградой, какую только может получить человек, и я не хочу потратить эти пять минут на свидание с другим представителем вооруженных сил, который дезертировал со своего поста.

Экран погас. Дон Матерс повернулся и побрел обратно к стойке. Сев на табурет, он сказал Гарри ровным голосом:

– Давай еще текилу. Двойную. Насчет лимона и соли не беспокойся.