Текст книги "Неизвестный сталкер (ЛП)"

Автор книги: Далия Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 11

ГЛАВА 11

Скайлар

Октябрь только начался, а весь город уже готовится к празднованию Хэллоуина. Я никогда не видела ничего подобного, разве что в американских фильмах. Во Франции Хэллоуин особо не отмечают. Разве что несколько детей наряжаются в монстров и ходят по соседям с мешками для конфет, но в целом у французов Хэллоуин не в культуре.

Здесь же взрослые веселятся не меньше. Украшения не остаются запертыми в домах; они выходят на улицы и захватывают весь город. Каждый угол кишит тыквами, сеном и искусственными паутинами.

Я в восторге.

Университет – не исключение. Он тоже преобразился к празднику. Я сижу в библиотеке вместе с Сарой и Хелисс, мы втроём устроились на не очень удобном диване, а с полок свисают искусственные паутины. В этот раз мы не работаем. Не по-настоящему. Хотя наш проект ещё далеко не закончен, мы позволили себе небольшой перерыв.

Сара вот-вот уснёт на плече у Хелисс, наблюдая, как та листает экран телефона. Наверное, сидит в соцсетях. А я читаю немного жутковатый детектив. И вдруг Хелисс шумно вдыхает так, что Сара подскакивает от испуга. Хелисс таращится в экран круглыми глазами. Я поднимаю голову от книги, почему-то напрягшись.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Её лицо расплывается в широкой улыбке. Она бросает на меня хитрый взгляд.

– Pi Epsilon устраивают грандиозную вечеринку на Хэллоуин! Они уже начали пиар в Инстаграме и ТикТоке!

Я хмурюсь.

– Это рок-группа?

Сара, теперь полностью проснувшаяся, прыскает со смеху. Хелисс смотрит на меня так, будто я с другой планеты… или из другой страны.

– Это же братство! То самое, которое устраивает лучшие вечеринки в кампусе. Всегда кто-нибудь оказывается найден мёртвым на следующий день, – бросает она небрежно.

Я смеюсь её шутке.

– Ну, естественно, – говорю я саркастично.

Но, увидев серьёзное выражение их лиц, смех сходит на нет.

– Да ну, серьёзно?

Сара кивает:

– Клянусь.

Тогда Хелисс поворачивается к Саре, но та мгновенно отказывается.

– Ни за что!

– Да ну, пойдём!!!

Хелисс умоляет её.

– Это не для меня, ты же знаешь.

Я понимаю, что Хелисс молча предложила Саре пойти с ней. Я оставляю их за переговорами и снова берусь за книгу, закатив глаза. Когда не слышу больше ни звука, поднимаю взгляд во второй раз. Хелисс смотрит прямо на меня.

– Что?

– Пойдём со мной!

Это не просьба, а приказ.

Я задумываюсь. Не вижу причины отказаться. Я никогда не была на вечеринке, которую устраивает студенческое братство. Хотелось бы узнать, как выглядят студенческие вечеринки на Хэллоуин в Америке.

Они такие же, как в фильмах?

Я понимаю, почему Сара не хочет идти. Думаю, это связано с её религиозными убеждениями, судя по разговору, который я краем уха слышала. И я не хочу оставлять Хелисс идти туда одну. Если верить фильмам, там настоящий отрыв.

Я соглашаюсь:

– Ладно!

Теперь она вся на взводе от радости. Ей приходится сдерживаться, чтобы не закричать от восторга прямо в библиотеке. Суровая тётка на ресепшене и так уже бросает на нас злой взгляд после того, как Хелисс слишком громко вздохнула. Я позволяю ей с трудом сдерживать свою радость и снова возвращаюсь к книге, с лёгкой улыбкой на губах.

***

Я снова просыпаюсь от этого сна. Он становится всё более реалистичным и полностью выбивает меня из колеи. Мне даже не нужно засовывать руку в трусики, чтобы что-то проверить.

Я чувствую это.

Я вся мокрая. И моё лоно судорожно сжимается само по себе.

Я не видела его с тех пор, как он прижал меня к рабочей поверхности – прошло уже немало времени, – и мой живот сводит от одного воспоминания. Но наверняка он продолжает следить за мной каким-то образом.

От того парня, которого я оставила без сознания на полу, тоже никаких новостей. Ни по телевизору, ни в газетах ничего не было. Кажется, я его больше не видела возле общежития. Так что, наверное, всё в порядке…

Я раздражённо скидываю с себя одеяло и иду в душ. На этот раз холодный. Он приводит мои мысли в порядок и тушит тот пожар, с которым я проснулась.

Последние дни я постоянно чего-то хочу. Всё время, в любой момент дня. Я не знаю, связано ли это с ним – и если да, то меня это совсем не радует, – или же всё дело в гормонах.

Из любопытства я высовываю руку из душа и беру телефон. Открываю приложение для отслеживания менструального цикла и, когда вижу, на какой стадии он сейчас, тяжело вздыхаю.

Ну конечно.

У меня овуляция. Естественно, мне хочется наброситься на первого встречного, даже если это психопат. Я испытываю лёгкое облегчение. Когда эта чёртова фаза закончится, он перестанет казаться мне привлекательным, и уж точно не будет «героем», я в этом уверена. А пока приходится терпеть.

Я заканчиваю ополаскиваться и начинаю собираться на лекцию по клинической психологии.

Мой любимый предмет.

***

Прошло две недели, и я так его и не видела. Это всё ещё тревожит меня, я жду, что он появится в любой момент.

Встреча с ним должна бы меня пугать.

Но это не то, что я ощущаю. Он меня интригует, и это подобие влечения, которое я чувствую, когда его образ возникает в моём сознании… это любопытство, которое он у меня вызывает, выходит за рамки моего понимания.

Я боюсь встречи с ним ровно настолько, насколько её… жажду.

Эти чувства – какими бы противоречивыми они ни были – существуют, они реальны, и я уже не могу делать вид, что их нет.

Один только холодок пробегает по телу от этой мысли, и грудь сжимает неприятное ощущение при осознании того, что я испытываю к нему что-то иное, кроме злости, страха или отторжения.

Живот громко заявляет о голоде, вырывая меня из мыслей в самый последний момент. Лекция закончилась. Мы с Хелисс и Сарой торопливо собираем вещи, чтобы не оказаться в хвосте очереди в кафетерий. Мы пересекаем кампус, пока Хелисс в очередной раз восхищается афишей, которая анонсирует вечеринку Pi Epsilon на Хэллоуин. А я изо всех сил стараюсь вытеснить его из головы, засовывая в тёмный и забытый уголок мозга.

По дороге мы сталкиваемся с группой людей, раздающих рекламные листовки. Сара и Хелисс демонстративно их игнорируют, но одному удаётся вложить флаер прямо мне в руку. Я читаю:

«Олимпийский бассейн университета снова открывает свои двери».

Я даже не знала, что у университета есть бассейн.

– Что это? – я поднимаю глаза от флаера и протягиваю его подругам.

– А, наконец-то они закончили ремонт! – восклицает Хелисс.

Сара толкает её локтем с заговорщицкой улыбкой.

– Сможешь снова плавать.

– Ты плаваешь? – спрашиваю я.

Хелисс улыбается мне.

– Да, я занималась плаванием в женской команде универа. Но в прошлом году бассейн закрыли на реконструкцию. Это заняло кучу времени! Нам пришлось тренироваться в городском бассейне.

Сара изображает рвотные позывы, и мы с Хелисс взрываемся смехом.

– Круто, – говорю я. – Я смогу ходить с тобой?

Хелисс распахивает глаза.

– В команду по плаванию?!

Я качаю головой.

– Нет, я не настолько хорошая пловчиха, – прыскаю я. – Но мне бы хотелось иметь какое-то занятие.

Она пожимает плечами с лёгкой небрежностью.

– С удовольствием.

Умирая с голоду, мы снова направляемся в сторону кафетерия. Я с облегчением замечаю, что ещё рано и очередь не слишком длинная.

***

В тот же вечер я решаю вернуться в универ и сходить в бассейн. Так как его только что снова открыли, я думала, что там будет полно народу по этому поводу. Но, на самом деле, оказалось всего около десятка человек, в основном спортсмены, радостные снова увидеть своих товарищей и своё место для тренировок. Возможно, ещё слишком рано, чтобы университетский бассейн вернул себе всех своих завсегдатаев, но, в принципе, это даже к лучшему – будет меньше стыда надевать купальник.

Я иду в раздевалку переодеться. Из душа выходит девушка и собирается уходить. Увидев меня, она улыбается и быстро исчезает, так что я остаюсь одна.

Я закрываю шкафчик, и хлопок разносится эхом по всей раздевалке. Затем иду к бассейнам, где несколько человек плавают. Другие сидят на трибунах и громко смеются. Немного неуверенно я направляюсь к ступенькам.

Начнём понемногу.

Я начинаю спускаться, и мои ноги постепенно погружаются в воду.

Позади слышу чей-то смех. Оборачиваюсь. Парень – довольно симпатичный – облокотился на бортик и наблюдает за мной.

– Немного боишься холода?

Я улыбаюсь ему.

– Да.

– Ты занимаешься плаванием?

Я жду, пока полностью окажусь в воде, прежде чем ответить.

– Не совсем. Я приехала в этом году и хотела попробовать бассейн.

Вижу, как он хмурит брови и слегка улыбается.

– У тебя акцент…

Я снова улыбаюсь.

– Я француженка.

Его лицо озаряется.

Это всегда так действует.

– Франсэ́з! Ле багет, фромаж, круассан…

Он перечисляет все французские слова, которые знает, и я заливаюсь смехом.

Немного ухожу под воду, и он подхватывает меня, фыркая от смеха.

– Осторожно.

Я вытираю воду с глаз и благодарю его. У него ослепительная улыбка. И плечи невероятно хорошо выточены. Наверное, благодаря плаванию.

– А ты сам пловец?

Он уже собирается ответить, когда кто-то другой его окликает. Должно быть, один из его друзей. С ним ещё двое парней. Они все готовы уходить.

– Эй, Купер! Ты идёшь?

– Сейчас!

Потом он оборачивается ко мне с виноватым видом.

– Да, я пловец. У нас ещё будет возможность встретиться здесь.

Он подмигивает мне и присоединяется к друзьям. Я слышу, как они подшучивают над ним из-за меня, пока их голоса не стихают в сторону раздевалок.

Остаётся всего несколько человек, и я решаю немного поплавать, чтобы не зря приходить. После двух дорожек позволяю себе передышку.

Так себе результат.

Я начинаю снова, растягивая мышцы, сосредотачиваясь на дыхании, пока в голове не остаётся ни одной лишней мысли. Я даже не осознавала, насколько мой разум был одержим, а тело зажато последние дни. По крайней мере, я не понимала этого в полной мере.

Я запыхавшаяся поднимаю голову из воды и оглядываюсь: последний человек направляется к выходу. Бросаю взгляд на огромные часы. Уже девять вечера.

С момента, как я пришла, прошло два часа.

Решаю, что этого более чем достаточно, и тоже выхожу из бассейна. Когда мои мокрые ноги шлёпают по кафельному полу, я слышу за собой другие тяжёлые шаги.

Я замираю. Шаги тоже останавливаются.

Сердце делает скачок.

Я оборачиваюсь, заранее догадываясь, кто это. И не ошибаюсь.

Он здесь.

Он всё ещё здесь.

Я задаюсь вопросом, была ли я хоть раз по-настоящему одна с тех пор, как приехала сюда. На нём тот же самый шлем, что и всегда. Мой живот сжимается. У меня даже начинаются лёгкие спазмы, но я стараюсь их игнорировать.

– Что ты здесь делаешь?

Глупый вопрос.

У меня ощущение, что я твержу его постоянно.

Он делает шаг вперёд. Я сразу его останавливаю:

– Нет. Просто ответь.

Он замирает. И я вижу, как он достаёт из заднего кармана маленький блокнот и крошечный карандаш, который, судя по всему, изрядно поизносился.

Мне становится любопытно. Он пишет что-то, затем протягивает мне страницу.

«Я не могу.»

Как будто мне в грудь нанесли удар – весь воздух в лёгких вырвался разом.

– Ты немой?

Он кивает.

Ах вот оно что.

Внезапно на меня накатывает волна сострадания. Я вспоминаю все те моменты, когда он, возможно, хотел что-то сказать, а я не дала ему этого сделать. Пользуясь этим обменом, я начинаю задавать вопросы:

– Чего ты хочешь от меня? Зачем ты повсюду следуешь за мной?

Он начинает писать.

– Почему ты позволяешь себе заходить в мой дом, когда вздумается?

Я немного срываюсь. Я возбуждена и нетерпелива при мысли о том, что наконец получу ответы. Он прекращает писать и, кажется, пристально смотрит на меня, словно велит замолчать хотя бы на мгновение. Я подчиняюсь. Он снова принимается за карандаш. Несколько раз колеблется. Стирает и пишет заново. И наконец протягивает мне ещё одну страницу.

«Я хочу, чтобы мы были друзьями.»

Из меня вырывается смешок, и я даже пытаюсь разглядеть следы того, что он писал раньше и стёр – безуспешно. Вижу, как он напрягся. Похоже, его это задело. Но… друзья? Он издевается надо мной?

Я скрещиваю руки на груди, заодно прикрывая её.

– У тебя странное представление о дружбе.

Прошло чувство насмешки, теперь я раздражена.

– За людьми не ходят по пятам, чтобы завести с ними дружбу. Н а них не нападают. Не пугают. Не…

Я замолкаю. Щёки вспыхивают от одной мысли напомнить ему о том, что он сделал со мной на кухне.

– …Не прижимают их к стене на кухне.

Это всё, что у меня получается вымолвить. И даже на него не смотрю.

Краем глаза вижу, как он пишет что-то. Но вместо того, чтобы сразу показать мне, он вырывает маленький листок и протягивает его, надеясь, что я сама подойду. Я колеблюсь. Но спустя долгие секунды всё же приближаюсь. Всё же держу дистанцию – настолько, чтобы только протянуть руку и взять бумажку. Читаю:

«Прости.»

Совершенно неожиданно для себя я чувствую, как в глазах появляются слёзы. Я не осознавала, что именно этого хотела. Что именно в этом нуждалась – чтобы он попросил прощения за всё, что произошло.

Однако я не готова принять это.

Принять – значит перевернуть страницу, оправдать его поступки. Это значит дать ему право окончательно войти в мою жизнь. Я не готова к этому. Не готова сделать его человеком, который имеет значение.

Поэтому я складываю бумажку и поднимаю глаза на него. Теперь, когда я достаточно близко, мой взгляд впервые встречается с его глазами за шлемом.

Я невольно отшатываюсь. Он мрачен. Его глаза полны злобы и ярости. В них отражается слишком многое из того, что он не может сказать. Трудно угадать выражение его лица. Но кажется, он просто ждёт ответа. Я знаю, чего хочу от него: чтобы он оставил меня в покое раз и навсегда. Но я боюсь, что мой ответ разозлит его и тем самым поставит меня в опасность.

Я нарочно разглядываю его, лишь бы не заговорить сразу. Впервые он так близко ко мне и при хорошем освещении. Раньше я не замечала татуировку, покрывающую его шею – её всегда скрывал либо шлем, либо темнота. На нём по-прежнему тот самый широкий худи, но он не может скрыть его впечатляющую мускулатуру.

Он огромный.

Потом мой взгляд цепляется за медальон, свисающий у него на груди. Кажется, это жетон, какие носят американские военные. Там указывается личность владельца.

Он что, служил в армии?

Но… сколько же ему лет?

Когда я снова поднимаю голову, он больше не смотрит на меня. Его взгляд прикован к моим ногам. Я тоже опускаю глаза. И снова чувствую, как щёки заливает жар. Лицо вспыхивает от стыда. Я кровоточy.

У меня начались месячные.

Полоса крови уже достигла пола. Я в панике отступаю и, сорвавшись с места, выбегаю, запираясь в раздевалке, слишком пристыженная, чтобы вымолвить хоть слово.

Я покидаю бассейн с колотящимся сердцем, тайно надеясь, что он не проследует за мной… Но, к своему облегчению, я не встречаю никого, пока бегу к машине на парковке.

ГЛАВА 12

ГЛАВА 12

Неизвестный

У меня назначена встреча с агентом по недвижимости для осмотра квартиры в центре города. Моя мать сопровождает меня – ради общения. И потому что мне нравится иметь её рядом.

Я пожертвовал одним днём ради этой встречи, вместо того чтобы пойти посмотреть, чем она занята. Но это во благо. Теперь мы будем ближе друг к другу.

Мне не удалось держаться на расстоянии. Моё влечение к ней… Оно съедало меня день за днём, каждый раз, когда я лишала себя её, её присутствия, её внимания… Это стало сильнее меня.

Для меня она по-настоящему как наркотик. Быть рядом с ней причиняет столько же боли, сколько и её отсутствие.

Но, кажется, уже было слишком поздно. Как будто пути назад не существовало с той самой ночи.

Я рассеянно слушаю, как агент показывает комнаты квартиры. Я позволяю матери задавать вопросы и отхожу в сторону. Я не хочу выносить взгляд агента на глубокий шрам, пересекающий моё лицо.

Я осматриваю замки, стекла, сантехнику и изоляцию. В квартире есть кухня, гостиная, две спальни и ванная. Она больше моей нынешней квартиры, и аренда дороже, но я могу себе это позволить на мою военную пенсию.

– Ну что, дорогой, как тебе?

Мама подходит ко мне в гостиную с сияющей улыбкой, а я отвожу взгляд от факультета, виднеющегося из окна. Очевидно, ей нравится. Я киваю, показывая, что и мне тоже всё подходит. Всё устраивает.

– Теперь ты будешь ближе к дому, – говорит она, поглаживая меня по руке.

– Хотите, чтобы мы запланировали ещё одну встречу для подписания документов? – предлагает агент по недвижимости.

Мама поворачивается ко мне, ожидая ответа. Я выгляжу как какой-то беспомощный ребёнок, который разговаривает только с матерью, потому что слишком боится обращаться к незнакомым людям.

Я терпеть не могу, когда она так делает.

Но киваю.

– Да! Так и сделаем.

Когда мы приходим к машине мамы, почти полдень, она спрашивает:

– Отвезти тебя домой? Пойдём поешь с нами?

У неё привычка говорить «дом», словно это всё ещё мой дом. Но уже давно я не чувствую там себя как дома. С тех пор, как она перестала быть для меня тем, кем была раньше. Из-за всего, что произошло после аварии. Из-за… насилия… которое возникло и которое я проецировал на всё вокруг. Видеть горечь на лицах родителей было постоянным напоминанием о случившемся – о том, что я сделал и чего не сделал.

Мне нужно было уйти.

Ради них.

Ради меня.

Поэтому я отказываюсь. У меня есть дела. Она выглядит немного разочарованной, но понимает, и высаживает меня у моей квартиры. Я поднимаюсь домой, только чтобы взять шлем и ключи от мотоцикла. Я уже сильно опаздываю. Она скоро закончит занятия и пойдёт есть в кафетерий с подругами.

Я стремительно спускаюсь по лестнице по три ступеньки сразу, сажусь на байк и рву прочь.

***

Я нигде её не нахожу, хотя уже прошло тридцать минут с тех пор, как у неё должно было закончиться занятие.

Чёрт.

Я уже видел её двух подруг в кафетерии, заглянул в аудиторию, где было её последнее занятие, в библиотеку, в комнаты и зоны отдыха университета. Я даже вернулся в бассейн и при входе в женскую раздевалку меня обозвали «грёбаным извращенцем».

Без обид.

Я знаю её расписание наизусть, но в первый раз не понимаю, где она может быть.

Чёрт!

Я никогда не чувствовал себя так растерянно и не в силах контролировать ситуацию. Я решаю ехать к ней домой. В лучшем случае она просто не пошла на пары сегодня. В худшем – я подожду там.

Я жду, пока студент войдёт в общежитие, чтобы проскользнуть за ним внутрь.

Поднимаюсь по лестнице прыжками и, остановившись у двери её квартиры, достаю отмычки. Я вскрываю замок как можно тише, чтобы не напугать её, если она дома, и крадучись вхожу.

В гостиной темно; все окна закрыты. Я хмурюсь. Всё так же мягко я тихо толкаю дверь её комнаты: жалюзи опущены, свет приглушён. И вот, наконец, я вижу её, распластавшуюся на кровати. Спокойная. Дыхание медленное и глубокое.

Она спит.

Я подхожу, осторожничая, чтобы пол под моими ботинками не заскрипел. Одеяло спущено к её ногам. На ней только трусики и майка. Должно быть, ей жарко: тонкая плёнка пота покрывает кожу. Она прижимает грелку к пупку. Я нахмуриваюсь.

Я аккуратно снимаю один перчатки и кладу руку ей на щёку, на лоб.

Она горячая.

Она не реагирует на моё прикосновение. Спит крепко. Краем глаза я замечаю на её тумбочке несколько коробочек: таблетки от боли.

Она нехорошо себя чувствует. И я вспоминаю кровотечение, которое видел вчера в бассейне. Я смотрю в сторону её бёдер. Точнее – между ними. И замечаю тёмное пятнышко, проступившее на её трусиках.

Ох.

Я отступаю. Мне стоит оставить её в покое, хотя бы сегодня. Меня вообще не должно здесь быть. Но я не хочу её бросать. Не вот так. Даже если я, скорее всего, ничем не помогу, если останусь; у неё это уже привычно, и она, наверно, умеет справляться сама.

Когда я был в армии, женщины, служившие вместе с нами, умели быть незаметными с такими вещами. На самом деле, мы даже не догадывались, что это происходит. Моя младшая сестра, думаю, тоже умела справляться, и мама была рядом.

Кроме уроков биологии, которые я проходил в подростковом возрасте, я ничего об этом не знаю. И сказать, что я тогда был внимательным, нельзя. Честно говоря, мне было глубоко плевать. И мне не было стыдно смеяться над девчонками в классе, когда с ними случалось что-то подобное. Я был козлом в то время. Но, по какой-то непонятной мне причине, мне нужно быть здесь.

Я опускаюсь на её стул, пододвинув его к кровати. А потом делаю то, чего никогда в жизни не делал и не думал, что сделаю: открываю Google и набираю: «Режим женщины».

Кликаю по ссылке: «Что происходит, когда у женщины месячные?»

Натыкаюсь на объяснение менструального цикла. Быстро увязаю в поиске, и ссылки идут одна за другой:

«Что нельзя делать, когда у женщины месячные?»

«Почему женщины бывают в плохом настроении во время месячных?»

«Почему нельзя принимать душ, когда у женщины месячные?»

Я морщусь, увидев этот вопрос.

Что?

Понимаю, что начинаю залезать в самые дебри сети. Блокирую телефон и снова смотрю на неё.

В комнате душно. Всё тихо, и в то же время в моём теле и голове царит хаос. Мне внезапно становится трудно дышать. Тяжесть сжимает грудь, жжёт лёгкие и ломает рёбра. Я поворачиваю голову к ней и пытаюсь позвать, чтобы разбудить. Но больная тяжесть не даёт сформировать слова – из меня вырываются только хриплые стоны.

Всё, что я вижу – кровь. Кровь на ней. Меня от неё тошнит. Я боюсь, что она в опасности. Её глаза всё ещё закрыты. Она не просыпается.

Она никогда не проснётся.

Её лицо меняется. И я вижу её.

Нет.

Она на заднем сиденье.

Нет.

В той аварии.

Нет, только не она.

Я открываю глаза.

Кошмар.

А она больше не спит. Она стоит передо мной, и её руки осторожно тянутся к моему шлему – наверняка, чтобы снять его.

Я схватываю её за запястья. Она вздрагивает и в попытке вырваться выкрикивает от неожиданности.

– Прости! Мне так жаль!

Я отпускаю её, и она отступает назад к кровати, зажимая запястья, словно я её обжёг. Я встаю во весь рост и потягиваюсь, так что у меня трескаются кости в затекшей шее.

Её глаза внимательно меня изучают. Сначала она смотрит испуганно, затем сердито.

– Почему ты здесь?

Я хватаю свой драгоценный маленький блокнот, который всегда ношу с собой.

Пишу:

«Ты сегодня не была на занятиях.»

Она хмурится и скрещивает руки на груди. Её грудь вдруг сжимается и привлекает моё внимание. Я поглядываю на её формы.

– И что? Какое тебе дело? – выпаливает она.

Я улыбаюсь.

Убери коготки, котёнок.

Это не было упрёком. Я добавляю:

«Я волновался.»

Она поднимает бровь, читая строчку, но ничего не отвечает. Вместо этого, кажется, хочет научить меня манерам:

– Я бы хотела, чтобы ты стучал в дверь, прежде чем входить. Как все.

И как будто осознав, что сама сказала, её глаза округляются от удивления. А я рад.

Быть приглашённым – ещё не значит быть желанным.

Но я себя не сдержу.