Текст книги "Неизвестный сталкер (ЛП)"

Автор книги: Далия Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 27

Скайлар

Я не могу перестать перечитывать это сообщение снова и снова. Горло пересохло, а в животе – будто лежит камень.

Что за чёрт?

Я уже, наверное, десяток раз смотрю на имя профиля в Facebook и не верю глазам: Алекс Гарсия.

Я почти не дышу, когда читаю первую строчку сообщения:

«Привет, Скайлар. Это папа.»

Слово папа уже давно исчезло из моего словаря.

Сердце грохочет в груди так, будто хочет вырваться наружу. Один короткий текст – и внутри всё рушится.

Я хожу по комнате взад-вперёд, изводя себя вопросами.

Стоит ли рассказать маме?

Она будет в ярости, если узнает, что он со мной связался. Я не видела его с тех пор, как он ушёл, когда я была ребёнком.

А вдруг это просто глупая шутка? Кто-то из прошлого, решивший посмеяться?

Это было бы жестоко.

Но ведь фамилия – его.

Гарсия .

Я же взяла фамилию матери после его ухода, но когда-то тоже носила его имя.

Я открываю его страницу и вижу – это он. Узнаю черты лица, хоть они и постарели. Я видела это лицо сотни раз на старых фотографиях, которые мама хранила в альбомах.

На всех снимках – я маленькая рядом с ним.

Она не выкинула их лишь потому, что не смогла вырвать из них меня.

И хорошо.

Хотя я знаю – ей этого очень хотелось.

Когда-то я пересматривала эти фото постоянно, чтобы не забыть, что у меня был отец.

Я завидовала детям, которых папы встречали после школы.

Глаза начинают щипать, когда я пролистываю его профиль.

Там почти ничего нет – фото у мангала, семейный снимок: женщина, малыш, маленький мальчик.

Он построил новую жизнь.

Логично. Нормально.

Но почему тогда у меня сжимается сердце, будто меня предали снова?

Больше на странице ничего – ни адреса, ни номера, ни публикаций. Аккаунт новый, ему всего пару недель.

И сомнения накрывают волной.

Это действительно он?

Зачем он вернулся? Почему сейчас, после стольких лет?

Знает ли он, что я здесь, в Чикаго?

Я знаю, что его родители – мексиканцы, значит, и во мне течёт их кровь. Но сам он родился здесь, в США, в Чикаго, жил тут до встречи с мамой, пока не уехал с ней во Францию.

Может, мама сказала ему, что я вернулась сюда?

Нет. Невозможно.

Она бы взбесилась. Она его ненавидит и никогда этого не скрывала.

Наверное, как и многие после развода.

Я прикусываю губу и решаю не отвечать.

Если промолчу – может, он просто забудет обо мне.

Исчезнет.

Ещё раз.

С трясущимися пальцами блокирую телефон и бросаю его на кровать. Открываю шкаф, натягиваю джинсы и тонкий свитер, мысли путаются. Полотенцем вытираю волосы, жду, пока Делко выйдет из душа. Ещё несколько минут назад я умирала от голода, а теперь кусок в горло не лезет.

Но даже когда решаю забыть об этом, сообщение крутится в голове. Любопытство гложет.

Я сажусь за ноутбук, открываю Google и набираю его имя.

На экране – почти ничего нового.

Тот же профиль Facebook, те же фотографии, и ещё одна – официальная.

Он в форме армии США, стоит перед флагом, улыбается уверенно и гордо.

Ком подступает к горлу. Я резко захлопываю ноутбук – от паники, злости, непонимания.

И в тот же момент телефон снова вибрирует.

Я хватаю его, надеясь, что это мама. Или Сара. Или Хелисс.

Но нет.

Сообщение из Facebook:

« Можем ли встретиться?»

***

Я перестала слушать лекцию, как только профессор открыл рот. Сообщения от этого Алекса не выходят у меня из головы с тех пор, как я их прочитала. Я не рассказала об этом маме. Я не смогла. Я не хочу её тревожить и рисковать вызвать у неё слишком сильную реакцию, к которой я не была готова.

Я не решилась ответить и Алексу. Впервые мне неприятно думать о том, чтобы столкнуться с ним. Я даже не могу сказать почему. Можно сказать, что я ждала этого почти всю жизнь: встретить своего… отца. Но, может быть, всё слишком внезапно. Слишком… странно. Чёрт! Я даже не могу назвать его иначе, как по имени – Алекс Гарсия. Слово «папа» даже не приходит мне в голову.

Я вздыхаю, пытаясь сосредоточиться на доске в аудитории, но безуспешно.

Так я не смогу закончить этот год…

Я не знаю, что думать обо всём этом, и слишком сложно заострять на этом внимание. Вместо этого я отвлекаюсь на то, что сейчас приносит хоть какое-то удовольствие: начинаю развлекаться, записывая его имя в блокнот.

Делко.

Я обвожу его маленькими красными сердечками, по-детски нелепыми. И когда заканчиваю, начинаю снова. Через час лекции Алекс оказался отложен в тёмный уголок моего сознания, а я почти полностью заполнила страницу.

Лёгкий удар локтем выводит меня из оцепенения. Я поворачиваю голову. Хелисс косится на меня с каким-то странным выражением, пытаясь разглядеть, что я всё это время рисую. Я теряю свою улыбку – глупую, на которую даже не обратила внимания, – и закрываю страницу. Она нахмурилась, а я делаю вид, что слушаю, о чём рассказывает профессор.

***

После занятий девчонки предложили мне пойти в город выпить чего-нибудь. Но я отказалась, предпочтя поработать над нашей групповой работой, чтобы загладить вину за то, что оставила их в кафе.

Так как библиотека на этой неделе была закрыта на ремонт и переоборудование, я устроилась в аудитории, пользуясь тем, что она открыта до одиннадцати вечера.

Я села на высокое место, открыла ноутбук и вставила наушники в уши. Музыка стимулировала мой мозг и помогала работать, когда я была одна.

Через час или два мне удалось продвинуться на несколько страниц. По привычке я сохраняю документ и отправляю его по почте Хелисс и Саре, чтобы они взглянули на наш прогресс.

Я потянулась, улыбаясь от удовлетворения, случайно щёлкнув позвоночником, и поморщилась. По спине пробежали дрожь и отвращение от треска костей, волосы на шее зашевелились.

Фу.

Я собиралась вернуться к работе, как вдруг аудитория погрузилась во тьму. Я вздрогнула от неожиданности, поспешно вытащив один наушник, и опустила экран ноутбука. Осмотрелась в поисках выключателя, но глаза не сразу привыкли к внезапной темноте.

Я проверила время на экране телефона: двадцать два часа.

Я нахмурилась.

Факультет должен быть ещё открыт…

Включив фонарик на телефоне, я начала осторожно спускаться по лестнице к выключателям.

Когда я дошла до последней ступени, свет над доской включился сам по себе. Я замерла и вздрогнула, увидев широкую фигуру, небрежно устроившуюся на месте преподавателя, с вытянутыми ногами и перекрещёнными щиколотками на столе. Сердце забилось быстрее, когда я увидела его в вечной маске.

У него есть другие? Или он зашёл ко мне домой, прежде чем найти меня здесь?

– Ты меня напугал, – сказала я, положив руку на грудь.

Сердце стучало в ладони, пока я внимательно его рассматривала. Я спустилась с последней ступени, чтобы подойти к нему, и в этот момент не понимала, бьётся ли оно от страха или… ради него.

Он невероятно красив, сидя на этом месте власти и авторитета. Я сдержала улыбку.

Делко снял свои тяжёлые байкерские ботинки со стола и постучал по большому бедру, молча приглашая меня подойти. Я оцениваю его взглядом, поднимаю подбородок с вызовом и нахмуриваюсь. Складываю руки под грудью, непроизвольно поднимая её вверх.

– Мне не дают приказы, – говорю я.

Его торс дернулся, словно он тихо усмехнулся, и он склонил голову в поклоне извинения. Я сдержалась, чтобы не рассмеяться, и распрямила руки, проходя последние метры до него.

– Как ты это сделал? – спрашиваю, указывая на свет.

Он следит за мной взглядом, пока я не подхожу достаточно близко, чтобы он схватил меня за талию и усадил к себе на колени.

Мои руки машинально обвивают его крепкие плечи, пока он показывает мне маленький пульт, принадлежащий университету. Некоторые преподаватели используют его, чтобы проецировать лекцию на экран.

Я провожу пальцами по его коротким волосам у основания шеи. Волосы странно мягкие, и я бы не удивилась, если бы это был результат одного из тех двенадцати-в-одном мужских гелей для душа.

Я внимательно смотрю на него. Он в чёрном свитере с высоким воротом, который скрывает тату на шее и облегает тело, словно божество. Я кусаю губу, оценивая его мощные плечи и упругую грудь. Поднимаю глаза к нему. Его зрачки блестят какой-то безумной искрой. Я вздрагиваю.

– Что ты здесь делаешь? – шепчу я.

Он несколько секунд изучает меня своими чёрными глазами, потом достаёт телефон из кармана, прижимая меня ещё ближе. Я вижу, как он пишет:

«Я пришёл, чтобы насладиться тобой».

– Насладиться мной? – смеюсь я.

Он снова набирает на экране:

«Закончить то, что начал».

Он убирает телефон, а рука скользит на моё бедро.

Большая.

Мозолистая.

Я вздрагиваю, ощущая грубость его ладоней и мозоли, которые наверняка образовались после множества тренировок с тяжестями.

Это то, что мне приятно воображать.

Когда он просовывает руку под мою юбку, я хватаю его за запястье, напоминая себе, где мы находимся. Я надела носки вместо колготок, и, если он будет мил, на этот раз ничего не порвётся.

– Кто-то может войти.

Я наблюдаю за ним, пока он обдумывает ситуацию, не отводя глаз от моих бедер, и понимаю, что ему всё равно, когда он снова начинает прикасаться ко мне. Его рука поднимает края моей юбки и скользит по обнажённой попе.

Стринги, которые я выбрала сегодня, явно ему нравятся – по его игривым пальцам, которые начинают теребить тесную нитку.

Дыхание становится глубже. Его глаза сверкают озорством. Я не успеваю предугадать, как его ладонь внезапно шлёпает меня по попе.

Дыхание замирает на долю секунды, и я вскрикиваю – больше от удивления, чем от боли.

Эхо удара отдаётся по стенам аудитории, перекатывается между рядами стульев, и я смеюсь от неловкости.

Он повторяет.

Я стону, чувствуя, как влажнеет моё женское место и разогревается ягодица. Я краснею, убеждённая, что он чувствует это пробуждающееся возбуждение в моём животе.

Его глаза темнеют от желания, когда рука ласкает мою распалённую ягодицу, пытаясь унять жжение. Она поднимается к бедру, тянет стринги, и я ничего не делаю, чтобы помешать ему снять их.

Я должна…

Он рассматривает их в руке несколько секунд, а затем засовывает в карман. Мой взгляд скользит вбок на пару сантиметров, и дыхание ускоряется, когда я замечаю огромный выступ, деформирующий ширинку его серых антрацитовых штанов.

Я сглатываю, ощущая, как на коже появляется лёгкий слой пота.

Я поднимаю голову и теряюсь в созерцании маски и глаз, которые смотрят на меня сквозь неё – тёмный радужный слой и расширенные зрачки от возбуждения. Я горю желанием сорвать маску с его лица, раскрыть то, что ещё осталось неизвестным, разгадать его тайну, распутать загадку, которую он представляет.

Моё тело охватывает жар под его похотливым взглядом, и любая часть кожи становится эрогенной зоной. Я замечаю, как непроизвольно приближаюсь к нему, ищу больше ощущений, больше стимулов, прижимаю грудь и её твёрдые чувствительные соски к его крепкому торсу. Я чувствую, как его член вдавливается в моё бедро, а губы парят над его.

Его дыхание ускоряется от нетерпения и ожидания, отдаваясь в маске.

Я сдерживаю победоносную улыбку и шепчу:

– Что вы делаете, месье…

Мой голос висит над нами, словно невысказанный вопрос.

В его глазах загорается искра озорства, и кончик указательного пальца приподнимает край моей юбки. Я закрываю глаза, готовая слушать, когда он пишет на верхней части моего бедра:

«Ортега».

Я открываю глаза.

– Месье Ортега, – выдыхаю я.

Его пальцы вдавливаются в плоть моего бедра, когда имя катится по моему языку. Игриво я прижимаю губы к его маске и слышу, как он урчит, и этот звук отдаётся в моём низу живота, словно рык удовольствия, сотрясающий его грудь.

Его руки хватают мою талию и поднимают меня, чтобы посадить ягодицами на край стола. Сердце колотится, когда он аккуратно размещается между моими бёдрами. Выступ, деформирующий ширинку, касается моего открытого интимного места.

Тревога скручивает мои внутренности. Я умираю от желания прямо здесь и сейчас. Но… эта маска… Как бы ни возбуждал меня окружающий её тайный ореол, именно она мешает сделать шаг.

Я спала с многими мужчинами за годы учёбы – с бойфрендами, знакомыми, простыми друзьями. Но спать с незнакомцем – мужчиной, встреченным в баре или на вечеринке – это предел, который я ещё никогда не переступала. Тем более когда я даже не знаю форму его рта или широту улыбки.

Сомнение усиливается, когда Делко хватает края моей юбки и собирается поднять её ещё выше, почти обнажая мой лобок.

Сердце пропускает удар. Рот пересох.

Я поспешно хватаю его запястья, чтобы остановить:

– Нет… не…

Слышатся шаги из коридоров. Мои слова умирают на губах, когда понимаю, что они опасно близко к аудитории и… к нам.

Я затаила дыхание. Делко замер между моими бёдрами, глаза устремлены к запасному выходу. Он помогает мне сойти со стола и опустить юбку, затем скрывается за дверью выхода.

Я спешу к ноутбуку, прислушиваясь к приближающимся шагам, сдерживая нервный смех.

Вдруг врывается охранник. На его лице написано удивление, когда он видит меня здесь.

– Мадемуазель, – обращается он ко мне. – Заведение скоро закрывается.

Я киваю, стараясь выглядеть максимально естественно, игнорируя влагу между бёдрами.

– Я как раз собиралась уйти.

Он кивает мне в знак краткого приветствия, удовлетворённый, и продолжает обход.

Я понимаю всю напряжённость, охватившую меня, только когда дыхание резко покидает лёгкие.

Я собираю свои вещи. Вытащенный из укрытия Делко ждёт меня у запасного выхода. Я не могу удержаться от любопытных взглядов на выступ в ширинке, который, вероятно, доставляет ему неудобство.

Я спускаюсь по последним ступеням, беру его руку, протянутую мне, и послушно иду за ним наружу.

***

Его шаги слишком большие, чтобы я могла идти в том же темпе. Он ведёт меня через кампус, освещённый только фонарями Citadelle, и мне приходится бежать, чтобы не отставать.

Я почти запыхалась, когда мы проходим под аркой Cobb Gate к его мотоциклу, припаркованному в нескольких метрах от арки. Я не могу удержаться и поднимаю голову, чтобы полюбоваться камнями и горгульями, даже закидывая шею.

– Подожди.

Я замедляюсь, заставляя его резко остановиться. Освобождаю руку из его захвата и копаюсь в сумке в поисках телефона. Протягиваю его ему.

– Не мог бы ты меня сфотографировать?

Я кусаю губу, слегка смущённая самой мыслью о том, что его глаза будут так долго следить за мной, за каждым моим движением, прежде чем нажать на спуск.

– Это для моей мамы, – объясняю я.

Делко коротко смотрит на мой телефон, а затем берёт его в руки.

Я отступаю на несколько шагов, чтобы встать по центру Cobb Gate, и наблюдаю, как Делко несколько секунд ищет на телефоне приложение камеры. Когда он направляет объектив на меня, я выпрямляюсь.

Я готовлюсь принять позу, как вдруг огни фонарей и архитектурные подсветки кампуса резко гаснут позади меня.

Я вскрикиваю, когда мы внезапно погружаемся во тьму, и подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваясь к кампусу, в котором теперь невозможно что-либо разглядеть.

Чёрт…

Разочарование и раздражение накатывают на меня, словно удар молотом по голове. Похоже, планеты в этом году не сошлись в мою пользу.

Смирившись, я уже собираюсь оставить всё и перенести фотосессию на другой раз, как вдруг на меня направляют другой свет. Я щурюсь, ослеплённая, и подношу руку к лицу, чтобы ограничить воздействие света. Мне нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть и различить фары мотоцикла.

Уголки моих губ растягиваются в улыбке.

Я и не просила так много.

Когда фары больше не слепят меня, я выравниваюсь, принимаю позу и…

– Я готова!

… улыбаюсь.

Щелчок затвора следует мгновенно, и я спешу к мотоциклу, где сидит Делко, чтобы увидеть результат. Он сменил свою белую пластиковую маску на шлем, и мне интересно, видит ли он хоть что-то в этой темноте.

Когда я подхожу к нему, он поворачивает экран телефона и показывает мне фото.

Я несколько секунд анализирую снимок. Я ожидала потребовать ещё один кадр, возможно, пятнадцатый, но… мне оно нравится. Обстоятельства придают ему особый шарм. Моя улыбка настоящая, а не притворная, как обычно. А взгляд, направленный в объектив, полон игривости и какого-то сияния, которое я не могу сразу определить.

Это фото похоже на те, что делают наспех, ловя момент. Они далеки от совершенства, но именно их предпочитают, потому что они сохраняют целый воспоминательный момент в одной застывшей секунде. Внешность уже не важна. Главное – вспомнить, что служило импровизированным освещением, и, самое главное, кто стоял за объективом.

***

Мы в мгновение ока оказываемся у моего студенческого общежития. И всё же я уже была готова поверить, что мы так и не тронемся с места. Я ни за что не собиралась садиться на этот чёртов мотоцикл, рискуя, что ветер поднимет мою юбку и я буду красоваться голой на Ellis Avenue на его пассажирском сиденье. В конце концов, Делко слегка постучал по баку, молча предлагая мне сесть перед ним, чтобы прикрыть мои ягодицы от посторонних глаз.

На этом месте каждый рёв двигателя передавался прямо между моими бёдрами. Он это прекрасно понимал. Я начала подозревать, что временами он делает это специально.

Он, несомненно, наслаждался – я в этом уверена – каждый раз, когда я ерзала между его бёдрами, пытаясь отвлечься от вибраций мотора. Я постоянно касалась этой вещи, которая с момента нашего поспешного ухода из аудитории не переставала расти, подпитываясь моей пробуждающейся страстью.

Когда он наконец заглушает двигатель, я с облегчением выдыхаю, смешивая это с тяжёлым дыханием. Моё лицо пылает, а половые органы – скандально влажные. Я колеблюсь, стоит ли слазить с мотоцикла, рискуя обнаружить на нём неопровержимое доказательство моего возбуждения.

Я на краю пропасти и готова упасть в неё с головой…

Не успеваю даже встать на ноги или снять шлем, как Делко хватает меня за талию и перекидывает через плечо, словно мешок с мукой. Я кричу в шлеме, пытаясь прикрыть ягодицы, неловко дергая за юбку.

– Опусти меня! Дикарь!

Я рычу и ерзаю, пытаясь вырваться, бью его несколько раз в спину и по ягодицам. Я даже пытаюсь его задушить.

Я почти слышу его усмешку над моими тщетными попытками.

Так как он стоит перед зеркалом лифта, я понимаю, что у него отличный обзор того, что моя юбка больше не может скрыть. Теперь я больше не смогу делать вид, что он мне совершенно безразличен.

Я прекрасно понимаю, что он делает это специально.

Очевидно, он пользуется ситуацией, и его рука свободно скользит по задней части моих бёдер, продолжая ласкать мои ягодицы.

Я слабо протестую.

– Эй!

Двери лифта открываются на моём этаже.

Спасение.

Он выходит в сторону моей квартиры и замедляется. Его свободная рука машинально щупает карманы, словно ищет ключи.

Я усмехаюсь, открыто насмешливо.

– Моя сумка осталась в твоем багажнике… Вот тебе урок, чтобы…

Я резко замолкаю, заподозрив, что он пытается взломать мой замок прямо сейчас.

Чёрт.

Он окончательно его испортит, если не прекратит эти глупости немедленно!

Он явно игнорирует мои попытки упрека и входит в мою квартиру, небрежно захлопнув дверь каблуком.

Он даже не удосуживается поставить меня на пол и направляется прямо в мою комнату. Я стону, когда он бросает меня на кровать, и я отскакиваю на матрасе. Я снимаю мотоциклетный шлем и, наконец, могу дышать. Воздух прохлады обдувает мои пылающие щеки, и по всему телу пробегает дрожь, вызывая наглое проявление сосков под свитером.

Пока он стоит неподвижно передо мной, я угадываю взгляд, с любопытством скользящий по мне за визором. Я уже не так зла и посылаю ему игривую улыбку.

Без лишних церемоний он наклоняется, ставя кулак на матрас, чтобы удержаться надо мной, а другой рукой тянется к моей груди.

Моя улыбка исчезает, когда его палец касается моего соска, ставшего твёрдым и сверхчувствительным. Когда он аккуратно сжимает его между указательным и средним пальцами, электрический ток пробегает от моего соска к низу живота и распространяется между бёдрами. Я не контролирую тело, когда оно изгибается к нему в ответ на желание.

Делко нежно массирует мою грудь, а затем оказывает такую же заботу второму соску. Мои бёдра рефлекторно сжимаются друг с другом в такт его массажу, пытаясь усмирить мои порывы. Я знаю, что должна прекратить эти начальные прелюдии, прежде чем зайду слишком далеко и… буду жалеть.

Когда он пытается просунуть руку под мой свитер, чтобы усилить ласки, я хватаю его за запястье.

– Делко, подожди…

Он замирает, и его шлем отражается в зеркале, сталкиваясь с моим собственным отражением.

Я чувствую, как краснею, видя себя такой возбуждённой. Я никогда раньше не видела себя в таком виде. Я никогда не наблюдала за собой, испытывающей удовольствие, на самом деле. Я почти чувствую его вопрошающий взгляд на себе.

Почему останавливаться, если я хочу этого не меньше, чем он?

Это правда… но не так…

– Я хочу видеть тебя…

Он вздрагивает. Его плечи напрягаются, когда мышцы сжимаются от моей просьбы. Я ощущаю его пульс под пальцами на запястье. И его пульс… так же быстр, как и мой.

Конечно.

Что же мешает ему снять этот чёртов шлем?

– Я не хочу делать это без того, чтобы видеть тебя, – объясняю я.

Моё сердце стучит в груди так сильно, что я уверена, он тоже слышит это; тревогу, ожидание, растущее напряжение между нами.

Я хочу, чтобы он понял.

Внутренне молюсь, чтобы он осознал, что всё это безумие и… чтобы согласился.

Долгие секунды проходят в тишине, прерываемой только прерывистым дыханием.

Наконец он выпрямляется во весь рост. Его запястье скользит из моих пальцев, и тепло, исходящее от его раскалённого тела, покидает моё личное пространство. Чувство пустоты охватывает меня, но холодный душ – это когда он качает головой.

Нет.

Я глотаю, стараясь не показывать разочарование на лице. Я почти ожидаю, что он немедленно уйдёт из моей квартиры, разочарованный, и оставит меня на ночь. Вместо этого он достаёт из кармана своих штанов ночную маску, всё ещё болезненно натянутую на уровне ширинки.

В груди появляется нотка вины, смешиваясь с растущим недоумением.

– Ты не злишься?

Мой голос тихий, неуверенный.

Он снова качает головой.

Не злюсь.

И чувство вины исчезает, заменяясь мягким состраданием к его положению.

Дай ему время, думаю я.

И беру ночную маску.

***

Когда я очнулась, у меня не было ни малейшего понятия, который сейчас час и какой сегодня день. Я приподняла ночную маску, которая странным образом снова оказалась на моём лице, и сразу ослепилась солнечными лучами. Я тихо застонала, потерев глаза, и замерла, почувствовав, как его рука тянется под моей шеей.

Моё сердце заколотилось.

Он всё ещё здесь.

Он не ушёл до моего пробуждения, как обычно. Я осознаю его присутствие за спиной, его член, устроившийся между моими ягодицами, его ровное и глубокое дыхание в моих волосах, а моё дыхание учащается, когда я понимаю, что ничто не прикрывает его лицо.

Мне хочется повернуться.

Увидеть его.

Но я словно заключена в собственное тело, которое отказывается двигаться.

Я не знаю, смогу ли я потом взглянуть на себя в зеркало, если украдкой разгляжу его, нарушая наше молчаливое соглашение.

Я кусаю губу. Колеблюсь.

Теперь я полностью проснулась, и рано или поздно мне придётся встать с этой кровати.

Аккуратно переворачиваюсь на спину. Глаза устремлены в потолок, но я различаю его высокое тело в периферийном зрении. Я чувствую, как моё сердце гремит в груди, подогреваемое адреналином запретного. Я сглатываю.

Мой демон подталкивает меня удовлетворить любопытство. Мой ангел приказывает отвести взгляд. Внутри меня разгорается настоящий бурный спор. Это битва между мной и моей совестью, и я боюсь, что она вот-вот проиграет…

Я прекращаю спор и поворачиваю голову.