Текст книги "Забывая Августа (ЛП)"
Автор книги: Д. Берг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Одну ночь я поздно не спал и попал на последние минуты фильма, где весь город был захвачен похищающими трупы инопланетянами. Вот так я себя чувствовал. Я не был Августом Кинкейдом. Я был кем-то, поселившимся в его теле, от которого ожидалось продолжать жизнь, как будто ничего не случилось. Продолжать нормальную жизнь.
Для меня жизнь никогда не станет нормальной.
Я не мог рассчитывать на это, пока не верну свои воспоминания. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я очнулся от комы, и ни одного воспоминания не появилось. Каждый проходящий день ещё сильнее доказывал, что я не верну назад то, что потерял.
Я одним глотком осушил пиво, кинул фото обратно в кучу и поднялся на ноги. Мне нужен был воздух, нужно было уйти подальше от дома. Я только и делал, что копался в этом хламе на протяжении нескольких недель, и вдруг воздух здесь стал казаться душным и затхлым.
Я направился к двери, что бы развеять тоску, но до этого удостоверился, что взял свой телефон. Мой адрес был вбит в приложение навигатора, то есть, по крайней мере, сейчас я не заблужусь в лабиринте окрестностей моего дома.
Я встряхнул головой, закрывая засов, и вспомнил неловкость между мной и Эверли, в тот день, когда она подвозила меня домой. Насколько сильно я ранил её, чтобы это порождало такую боль и напряжение между нами. Как могла любовь стать такой мучительной? По правде говоря, я не был уверен, что хочу знать. Что я узнаю о себе? Вещи, которые нельзя забыть.
Когда я сделал глубокий вдох, солёный воздух немного очистил мои мысли. Я пошёл вниз по улице. Была середина рабочего дня, так что единственными звуками, отражающимися эхом от скалы поблизости были крики случайных птиц или проезжающие машины.
После недолгих поисков в интернете я понял, что живу среди кинозвёзд и миллионеров. Морской карьер был типа Беверли-Хилз в Сан-Франциско, и как-то я умудрился отхватить там кусочек для себя.
Как? Не имел ни малейшего, блин, понятия.
После нескольких подобных прогулок, я обнаружил, что богачи не поливают газоны и не сплетничают над кустами роз, как это было показано в комедийном сериале в больнице, кроме того они не разрешали детям играть на подъездной дорожке.
Все были сами в себе. Это было устрашающе тихо.
Это являлось и благодатью, и проклятьем.
В моменты как этот, когда нужно было развеять мысли, это было замечательно. Я мог просто выйти из дома, не боясь, что наткнусь на кого-то. Я представлял, что мои соседи слишком заняты тем, что делают или тратят деньги, чтобы беспокоиться о ком-то кроме себя, так что у меня была целая окрестность, чтобы убрести прочь от моих забот.
Но, когда дело доходило до поиска ответов... Ну, в общем, это была лажа.
Никто меня не знал. Вряд ли кто-то заметил, что я исчез. Было ошибкой представиться парню из соседнего дома, музыканту или вроде того. Меня просто вежливо попросили уйти. Оказалось, он не знал, кто я такой и ему было плевать.
Вот тебе и добрососедство.
После часа или около того, я пришёл обратно домой и остановился, чтобы проверить почту. Снова пришли счета, включая из больницы, или за моего нового терапевта.
Хоть кто-то знал, где меня найти.
Пока я рылся в лишних и нужных счетах, мне на глаза попался знакомый конверт. Мои пальцы ласкали слова, пока я вспоминал, где я раньше видел этот почерк.
«Август и Эверли... 2005»
Почерк Эверли. Забывая обо всём, я поспешил внутрь и бросил прочую почту на столешницу. Я не знал, чего ожидать, но чувствовал возбуждение от одно предвкушения. Я ничего не знал о нашем прошлом, знал, что у нас нет ни единого шанса на будущее, но взгляд на моё имя, написанное её рукой, что-то со мной сделало.
И я не знал почему.
Могло ли сердце помнить то, что не мог разум?
Это было то, что я предполагал, я вытащил письмо и упал обратно на своё место на диване – единственное место, свободное от коробок, фотографий и пыли. В письме не было приветствий, никаких любезностей или как дела. Просто список дат и соответствующих событий.
Восьмое июня две тысячи первого – закончил колледж Сан-Маркос в Санта-Барбаре.
Четырнадцатое мая две тысячи пятого – закончил Стэндфордский университет, бакалавр бизнес и менеджмент.
Ещё много других дат было перечислено, включая дату моего рождения, даты рождений моих родителей и дату их смерти – десятое февраля две тысячи третьего. В скобках она указала причину. Автомобильная авария.
Больше никаких подробностей.
Мой взгляд затуманился, когда я закончил читать всё, что она мне дала, что было явно больше, чем я заслуживал.
Я должен был быть счастлив, должен был ликовать. Этот список был началом – моим первым шагом к выяснению, что же значит всё это дерьмо, валяющееся в моей гостиной. Но вместо этого я чувствовал утрату.
Утрату родителей, которых я никогда не знал. Утрату жизни, которая написана на бумаге, вместо того, чтобы быть запомненной и прожитой.
Как бы ни было противно это признавать, похоже, шарлатан доктор в больнице не такой уж и сумасброд. Может мне стоило посмотреть на это как на второй шанс, а не восстановление.
В конце концов, я не мог восстановить то, чего не знал, и я точно не хотел быть человеком, которого все ненавидят. Так что сейчас мне предстояло выяснить, кем является новый я и исходить от этого. Возможно, когда-то я смогу стать кем-то, кем Эверли сможет гордиться, даже если она об этом не знает.
Да, это звучит достаточно легко.
Осматривая хаос в комнате, я без сомнений знал, что уже облажался.
Глава 9
Эверли
Секреты.
Секреты пробивают себе путь в твою душу, твой мозг, пока не получается так, что всё, о чём ты можешь думать – это та простая вещь, которую ты опустил в разговоре или та маленькая белая ложь, которую ты сказал, чтобы сохранить мир.
Секреты.
У всех они были.
У матерей, у мужей, даже у священников. Мы все тащим их на плечах, словно свинцовые гири, и улыбаемся, идём по жизни, словно всё в порядке.
И всё же, внутри мы кричали.
У меня были секреты, и они буквально съедали меня изнутри.
Я сказала себе учиться, глядя на грехи других. Никогда не хранить секретов от любимых, и, боже мой, я пыталась. Над макаронами с сыром я очистилась перед Райаном, рассказав детали моего некомфортного дня с Августом, потому что знала, что молчание разорвёт нас на части.
Потому что с секретами и ложью всегда приходит беда.
Мне надо было знать лучше, и, на самом деле, я знала. Я видела, как секреты разрушают пары, так почему же я не выбрала другой путь?
Я лучше знала, когда трясущейся рукой дотянулась до ручки в ящике нашего стола поздно ночью. Я знала лучше, когда аккуратно, одну за другой писала все даты на бумаге, пока Райан крепко спал в комнате дальше по коридору. Я знала, что вношу обман и раздрай в свои почти идеальные отношения, когда на следующий день опустила это письмо в почтовый ящик Августа.
Но я всё равно это сделала.
Почему?
Я всё ещё не знала.
Часть меня знала, что это моя нужда помогать – та часть меня, которая не могла пройти мимо раненной птички или брошенного щенка. Но я знала, что это не всё.
Глубоко внутри, часть меня, не желая этого признавать, знала, что я не готова оставить эту свою жизнь в прошлом.
И это был самый большой секрет.
***
Тёплая рука скользнула вокруг меня, выдирая из сна. Мой взгляд сфокусировался на тёмной комнате, и я почувствовала, как крепкое тело Августа прижимается к моему.
– Уже поздно, – сказала я, стирая сон со своих уставших глаз.
– Я знаю. Прости, – его пальцы впились в мое бедро, и хотя я была зла на него за то, что он оставил меня здесь, моё тело ответило, выгибаясь к нему, пока его горячее дыхание двигалось по мне.
– Ты съела еду, которую я тебе оставлял? Я купил её из ресторана, который ты любишь. И вино, оно было импортировано из Франции.
– Ты имеешь в виду ресторан, в который я никогда больше не смогу пойти? – многозначительно спросила я.
– Не сердись, Эверли, – прошептал он. – Ты знаешь, я ненавижу мысль о том, что ты выйдешь из этого дома незащищённой.
– Незащищённой от чего?
– Шшш, просто позволь мне любить тебя, – умолял он, вводя руку между моих дрожащих бёдер.
***
Мои веки задрожали, и отдалённый звук льющейся воды выдернул меня из сна.
Не сна, а воспоминания.
Первые лучи утреннего света заструились в нашу тихую спальню. Последние остатки моего сна улетучились, оставив моё тело дрожать от желания, так как я и помнила, что значит быть любимой Августом.
Я слушала, как Райан шумит в душе, пока пот стекал из моих пор. Каждое движение, каждая складка простыни выматывали меня. Я извивалась. До сих пор запертая в своих воспоминаниях, я не могла выбраться.
Даже сейчас Август владел мной.
Смогу ли я когда-нибудь выбраться.
Мои глаза метнулись к полуоткрытой двери в ванную, пока моя рука путешествовала вдоль моего тела. Райан продолжал шуметь, совершенно не подозревая в ванной о том, что я начала ублажать себя.
Раздвинув свои влажные складочки, я стала долго и медленно тереть клитор. Моя голова упала на бок, и с губ сорвался стон. Я нуждалась в этом высвобождении больше, чем в следующем вдохе, я зажала рот и погрузила два пальца глубоко в своё лоно, зная, что мне не нужно будет большего, чтобы достичь оргазма.
Пока мои пальцы двигались внутрь и наружу, я дотронулась до клитора раз... два... и кончила. Сильно. Сворачиваясь в комок, моё тело дрожало, пока волны оргазма плескались вокруг меня. Я слышала, как закрылась вода, и медленно натянула покрывало на голову, пряча слёзы, стекающие по лицу.
Я не пошевелила ни одной мышцей, когда Райан ходил по комнате, одеваясь на работу. Я лежала там, обливаясь потом и слезами, пока тяжесть чувства вины не поглотила меня настолько, что я почувствовала, что могу утонуть.
***
– Сукин сын! – выругалась я, когда простой белый конверт упал на пол. Я только что вернулась домой после своей смены в кафе и остановилась возле почтового ящика, чтобы забрать дневную дозу журналов и счетов, когда нашла адресованное мне письмо из банка.
Обычно это бы не вызвало такого интереса, но оно было не из моего обычного банка, а из банка, который был нашим с Августом, с которым я больше не имела дел. Как и много других вещей, которые у меня были с Августом, эта связь была в прошлом. Никаких больше больших банковских счетов или инвестиционных портфолио. Теперь накопление на новый диван или поездку могло занять годы.
Но мои деньги все были моими, и я заработала каждый пени.
Я ещё раз посмотрела на сумму, пока держала чек в своих дрожащих руках.
Да, там действительно было заметно больше чем три ноля.
Дерьмо.
Я посмотрела на письмо ещё раз, надеясь, что оно даст какие-то ответы, но это было формальное приветствие и уведомление о том, что было приложено. Ни причины, ни обоснования того, почему человек только что очнувшийся от двухгодового сна вдруг решил отправить своей бывшей девушке половину своего состояния.
Мне надо было сесть.
В то время, как многие люди бегали, прыгали бы от радости и обратились бы к ближайшему дилеру «Ауди» или «Картье», я не чувствовала ничего, кроме ярости.
Абсолютной ослепляющей ярости.
Кем он думал, он является, и какая, чёрт возьми, цель всего этого? Деньги из-за вины? Думал ли он, что должен мне что-то? Потому что те слова, которые у меня были для него, точно не включали «спасибо» или любую другую благодарность. Хватая со стойки свои ключи, я не удосужилась даже поменять пропитанную кофе одежду. Это должно было быть сделано сейчас, я посмотрела на часы, пока Райан не вернулся домой.
Секреты.
У них определённо была тенденция просачиваться в мою жизнь.
Когда я запрыгивала обратно в машину, то думала о письме.
О том глупом проклятом письме.
Если бы я его не отправила, всё равно была бы такая чертовщина?
Я без сомнений знала, что ответ будет да. Я показала Августу доброту, и теперь он отплачивает тем же, в своей странной манере. Только он никогда не сможет полностью понять, что эти деньги значили для меня. Потому, что он не помнит. Ничего.
Мой мозг гудел, закручиваясь в спираль прошлого, пока я летела вниз по шоссе в направлении дома, который я когда-то делила с Августом. В направлении жизни, которая у меня когда-то была – та, что началась, как красивая сказка, только чтобы закончиться несчастьем. Но, не смотря на всё, через что я прошла, я собралась, стёрла грязь, залечила раны и вышла сильнее, чем когда-либо и никто, в особенности не он, не сможет утащить меня обратно в ад.
* * *
– Это всего лишь вечеринка, Август, – настаивала я, нанося последние штрихи своего мэйкапа. Я провела за приготовлениями часы, удостоверившись, что выгляжу идеально для него.
Последние несколько недель я почти его не видела, дома он запирался в офисе, крича и командуя какому-то бедному служащему на другом конце телефонной линии. Я гордилась им и его стремительным успехом за последние пару лет, но в тайне скучала по нашему маленькому домику на другом конце города. Там был сквозняк и холод зимой, а иногда даже не работала печь, зато никто никогда не кричал.
Жизнь была гораздо проще.
– Я не хочу, чтобы ты шла, Эверли, – упрямо ответил он, встречаясь взглядом с моими глазами в зеркале туалетного столика.
Это был не первый раз, когда он пытался удержать меня дома, но я всегда выбиралась.
Поворачиваясь, я встретилась с ним взглядом, но тогда, когда я обычно видела, что он смягчается, сейчас я увидела только жесткие края и холодные линии.
Куда ты ушёл, Август?
– Но я провела часы, приготавливаясь, – я притворилась, что обижаюсь, давая ему скромную улыбку, которая, была уверенна, растопит его сварливость.
Но он не двигался с места.
– Ну, давай, Август, – сказала я, вставая так, чтобы я могла проскользнуть руками по его плечам. Он не ответил на мои движения и остался непоколебим. Я старалась сильнее, прижимая своё тело к его. Моя грудь прижалась к его, я почувствовала заминку в его дыхании. Его голова повернулась к моей, и на мгновение его нос коснулся моей шеи, вдыхая аромат моего парфюма, до того как он оттолкнул меня.
– Ты останешься здесь, Эверли, – твёрдо сказал он и ушёл.
И я осталась одна.
***
Не знаю, сколько я сидела перед его подъездной, глядя на массивный дом, держа руль моей старенькой побитой Киа так, будто это был символ новой жизни, которую я откопала из пепла той, что оставила позади.
Я промокнула слезу, даже не подозревая, что плакала, и взяла чек, который лежал на пассажирском сиденье, и глубоко вздохнула.
«Думай о настоящем», – сказала я себе.
Толкнув дверь, я вышла из машины и сделала несколько уверенных шагов к двери, надеясь, что та злость и ярость, которую я чувствовала дома, снова возникнут по мере моего приближения к его дверям.
Слёзы тут были не нужны.
Нажав на звонок, я обняла руками сложенный лист бумаги и стала ждать, стараясь не замечать латунный дверной молоток и то, как красиво на нём переплетались наши инициалы.
Подарок для уюта от его партнёра. Человека, который заставил все его мечты воплотиться.
Так он сказал.
До того, как получить работу мечты, Август работал в большой, хорошо известной фирме. Он стажировался там на последнем курсе и перед выпускным ему предложили работу. Парень заработал базовую зарплату и порядочные комиссионные на продажах. Это была хорошая жизнь для нас двоих. Ничего похожего на показную в кино жизнь биржевого брокера, обусловленную наркотиками, но мы били счастливы.
Или мы были, пока Август не встретил снова своего давнего друга Трента. Трент и Август были как братья, и в тот момент, как я его увидела, я поняла, что Трент – это беда.
Он был скользкий. Нет другого слова, чтобы нормально описать его, и чем дольше я его знала, тем больше это слово подходило.
Он смог увести Августа с его хорошего места работы и втянуть в великие возможности. Внезапно, они стали партнёрами, работающими днём и ночью на старт-ап компанию Трента, которую он основал всего год назад.
Я никогда особо не верила в поговорку «слишком хорошо, чтобы быть правдой», но когда наши счета в банке удвоились, и мы стали отмечать безумные сделки с шампанским, которое стоит больше чем аренда за месяц, я стала волноваться.
Август убеждал меня, что всё, что он делает легально, и я верила. В начале. Но деньги всё росли и росли без видимого конца.
Наравне с моей паникой.
Я пыталась воззвать к его здравому смыслу.
Тогда наше открытое общение и закончилось. Как и всё остальное.
Дверь резко открылась, прерывая мои мысли о прошлом.
– Эверли, – удивлённо произнес Август. Я не сказала ничего. Смотрела и не могла говорить. Мужчина, смотревший на меня, был приведением, и я снова окуналась в историю.
«Просто позволь мне любить тебя». Моя мечта стремительно вернулась, вместе с виной. Внезапно я почувствовала боль, слабость и тошноту одновременно.
– Ты в порядке? – спросил он, поддерживая меня за локоть, но я выдернула руку обратно. Я потянулась к его лицу, желая потрогать его волосы, но остановилась. Я не могла дотронуться до него. Я не буду дотрагиваться до него.
Парень очаровано проследил за моими движениями и улыбнулся.
– А, стрижка? – его рука пробежала по аккуратно подстриженным прядям. – Я подумал, что пора избавиться от бродяжьего вида и попробовать что-то более дерзкое. Тебе нравится?
Я всё ещё не могла говорить, поэтому медленно кивнула. Теперь он выглядел совсем как раньше. Как старый Август. Аккуратно подстриженные волосы, яркие ореховые глаза. Было тяжело смотреть на него, но я не могла отвернуться.
– Хочешь зайти? – предложил он, указывая на проходную.
Я сделала шаг вперёд, сжав чек в руке, говоря себе, что мне просто нужен был момент, чтобы собратья, перед тем как передать его. Просто момент, чтобы успокоить колотящееся сердце, и я уйду.
Дом пах всё так же. Я не знала, как это возможно, после всего этого времени, но каждый раз после его возвращения, заходя сюда, я могла закрыть глаза и всё ещё чувствовать соблазнительный аромат лаванды и мягкие нотки ванили. Я всегда любила это сочетание.
Сейчас оно усилило чувство тошноты. И вины.
Мы прошли за угол в гостиную, и я удивилась, увидев её прибранной. Коробки и кипы бумаг исчезли, оставляя тёплое гостеприимное пространство, которое я украсила много лет назад.
Я села в синее кресло, оно было тёплым и уютным. Внезапно всё стало неправильным. Сидеть здесь, в этом доме... с ним... было не правильно. Совсем не правильно.
Всё связанное с нами двоими было не правильно. Раньше он выглядел и вёл себя иначе. Было легко осознавать, что произошло, чтобы относиться к нему как к другому человеку.
Но он не был другим. Он был и всегда будет Августом.
Холодным, бесчувственным Августом.
В воспоминаниях или нет.
– Я просто хотела заехать и отдать тебе это, – сказала я спокойно, кладя теперь уже помятый чек на кофейный столик. Я подвинула его к нему, оставаясь жёсткой и не преклонной.
Сидя напротив меня, он наклонился, взял чек и быстро пробежал по нему глазами.
– Но почему? – спросил он, когда наши глаза встретились.
– Я не могу взять твои деньги.
– Насколько я знаю, это наши деньги, Эверли. Я подумал, это будет честно, – он пожал плечами снова, облокачиваясь на плюшевые диванные подушки. Такой будничный. Такой расслабленный.
– Эти деньги не мои. Мы не были женаты. Я не хочу ни единого пени из них.
– Послушай, я просто пытаюсь собрать мою жизнь или, по крайней мере, то, что от неё осталось. Мне не понадобится столько денег. Никогда. Я подумал, что тебе они будут нужнее для новой жизни с будущим мужем. Но если я пересёк границу, просто так и скажи.
Я стиснула зубы, мои слова были еле слышны.
– Ты пересёк границу, Август.
Его глаза округлились, когда он наклонился вперёд.
– Что он с тобой сделал?
Это был первый раз, когда он заговорил про себя прежнего в третьем лице. На мгновение меня это почти покорило. Если бы не новая стрижка и модная одежда, которую, догадываюсь, он вытащил из шкафа, я бы, наверное, сломалась прямо там в тот момент, позволяя ему держать меня, пока я сквозь слёзы и всхлипы рассказываю свои историю.
Но я не могла. Не с его взглядом на мне.
– Спасибо за вашу щедрость, мистер Кинкейд, но я вынуждена отказаться.
Поднявшись на ноги, я быстро прошла к двери и обернулась посмотреть, не идёт ли он за мной.
– Хорошего дня, – смогла сказать я, перед тем как повернуть ручку и выйти на свежий воздух. Я сделала глубокий вдох, закрыла за собой дверь и оказалась лицом к лицу с дверным молоточком.
А и Э.
Я убежала до того, как слёзы упали на асфальт.
Глава 10
Август
– На днях я пытался отдать женщине несколько миллионов долларов, – выпалил я, разрушая напряжённое молчание, в котором мы сидели более получаса. Это был мой третий визит к тихому терапевту, и вряд ли хоть слово было сказано с первого дня. Это становилось чертовски удручающим, и мне кажется, он знал это.
Он знал, что со временем я сломаюсь.
И я сломался. Как орех.
Мужчина поднял одну темную бровь, заинтересовавшись, пока подбирал слова.
– Что ж, это было щедро.
Из моего горла вырвалось что-то вроде хриплого смешка.
– Вам так кажется. Но она отказалась. Хладнокровно. По сути, просто кинула этот чёртов чек мне в лицо.
Теперь я мерил шагами комнату, словно тигр в клетке.
Когда я успел попасться?
– И это заставляет вас чувствовать себя таким взволнованным? – спросил он.
Я в шоке повернулся к нему.
– Ага! Я знал, что вы один из этих! – я обвиняющее ткнул пальцем.
– Один из этих? – спросил он, выглядя слегка заинтересовано.
– Вы играете крутого с вашим пассивно-агрессивным отношением и сумасшедшим проигрывателем, но я знал, что глубоко внутри вас сидит нормальный, предсказуемый психотерапевт, который только и ждёт, чтобы вылезти наружу.
Он, как я полагал, побеждённо вздохнул, и я стал молча ждать его признания. Все, что он сделал до этого момента, было просто обманом, тонкой вуалью, чтобы заставить меня чувствовать себя комфортно. И я почти купился, но он ничем не отличался от доктора СчастливБудьЗдоров из больницы. Они все писали в своих маленьких блокнотах, осуждая своих клиентов во всех их проблемах, только чтобы пойти домой, в свой маленький грёбаный мир.
У нас у всех были проблемы с головой, просто у некоторых чуть больше, чем у других.
– Не хотите пойти выпить пива? – наконец спросил он, и мои глаза удивленно округлились.
– Что?
– Ну, я подумал, что мы тут закончили, и я бы не отказался от пива и тарелки начос (Прим.На́чос (исп. nachos) – закуска мексиканской кухни, представляющая собой чипсы из кукурузной тортильи с различными добавками). Ниже по улице есть место, где подают лучшие начос в городе. Вы идёте?
Этот парень и вправду псих.
– Вы платите? – спросил я.
– Нет, вы. Вы видимо при деньгах.
Я взорвался смехом, соглашаясь на его безумное предложение.
Может, в конце концов, этот безумный псих как раз то, что мне было нужно?
***
– Так какая у вас история, доктор Абрамс? – спросил я, когда мы устроились за тихим столиком в углу, наверное, самого маленького ресторана, который я видел.
По крайней мере, насколько я знал.
Боже, моя жизнь отстой. Каждая мысль, каждый комментарий, пробегающий у меня в голове, были лишь догадками. Был ли этот ресторан самым маленьким из тех, что я видел?
Чёрт, чтоб я знал.
Я когда-нибудь уезжал из страны? Без понятия. Мне больше нравится шоколад или ваниль? Без понятия.
– Брик, зовите меня Брик, – ответил он, уходя от моего расплывчатого вопроса.
– Хорошо, Брик, какая у вас история? – снова спросил я.
– Нечего особо рассказывать, – парировал доктор Абрамс, делая большой глоток пива из маленькой пивоварни, которое он заказал. – Мальчик из Среднего Запада, который влюбился в старые фильмы о сёрфинге.
– Как «Джиджет и пляжная вечеринка».
Его брови удивлённо поднялись.
– У меня были проблемы со сном, – признался я, перед тем как он усмехнулся. – Так что я посмотрел много плохих старых фильмов.
– Скорее как «Бесконечное лето и утро Земли», – ответил Брик. – Просмотр этих фильмов изменил меня, заставил видеть что-то большее, а не только нашу маленькую ферму. Я умолял отца купить мне доску для сёрфинга, когда мне было десять, не беспокоясь, что ближайший океан был в полутора тысячах милях от нас. Отец был не особо воодушевлён этой идеей. Когда дело дошло до поступления в колледж, я выбрал школы во Флориде и Калифорнии, в конечном итоге, сделал небольшой крюк, перед тем как попасть на занятия.
– Волны звали тебя, – прервал я его, улыбаясь.
– Да, что-то вроде того. И безумная ненависть к снегу тоже не влияла.
Мы оба засмеялись, продолжая попивать пиво.
– А как во всё это вмешалась психология? – спросил я, наконец, после долгой паузы в разговоре.
Он пожал плечами.
– Стало любопытно, наверное.
Я с интересом покачал головой, пока изучал его. Тёмно карие, цвета молочного шоколада, глаза выделялись на загорелой коже, которая постарела после многих лет под солнцем. Его чёрные волосы были приглажены назад, и его внешность скорее создавала впечатление человека, которого не заботило ничего в мире, чем человека, который хранит секреты многих людей.
– Ну, давайте же. Должно же быть что-то ещё, – настаивал я, надеясь, что он всё-таки выдаст ответ.
– Есть, я просто пока не готов поделиться.
«А вы пока не готовы услышать», – он не сказал это, но я почувствовал эту недосказанность, висящую в воздухе, как не осевшая грязь.
После этого мы сидели в неловком молчании и ждали, пока принесут нашу еду. Я раскачивал напиток, смывая конденсат на стакане, и внезапно подумал о том, какие секреты были у самого доктора Абрамса – Брика.
Невозможно тащить багаж из секретов стольких людей, не имея своих.
И чем больше я узнавал его, тем больше думал, что он со мной согласится.
Слава Богу, наша еда была готова всего несколькими минутами позже. Её принесла самоуверенная молодая девушка с длинными красными косичками и миллионом браслетов, звенящих на её запястьях. Они напомнили мне о колокольчиках, которые вешают на домашних кошек. Звенят, звенят, звенят... всё время. Днём и ночью.
Сводит с ума.
Что ж, хотя бы она не могла подслушивать нас.
– Могу я принести вам что-нибудь ещё? – спросила она, зачарованно глядя на меня.
– Нет, думаю нам достаточно, Мэг, – вежливо ответил Брик. Девушка кивнула, наконец, оторвав свой взгляд от меня, и поспешила обратно на кухню.
Когда мы принялись за свои начос, разговор продолжился. На этот раз начал Брик. Видимо мистер Не-Говорю-Пока-Не-Заговорят иногда нарушал свои собственные правила.
Или, по крайней мере, когда была замешана еда. И пиво.
– Так что было у вас в голове, какие были мысли, когда вы решили отдать, как вы там сказали? Ах да, несколько миллионов долларов.
Умный, зараза.
– Это был случайный выбор? Или вы выбрали особую женщину? Как вообще выбирают получателя такого?
– Ну, а вы болтливый сегодня!
– Просто пытаюсь завязать диалог, – он пожал плечами, отпивая пива, перед тем как приступить к еде.
– Не случайный, – ответил я. – Она – моя бывшая, с тех времён, когда...
– Когда у вас были воспоминания, хорошо, продолжайте, – очень по-деловому сказал он между едой.
– И я просто хотел дать ей что-то.
– Почему? – настаивал он. Я отклонился на кресло и смотрел на него, пока он продолжал есть, как ни в чём не бывало. Как будто мы говорили о футболе или о погоде. А не о чём-то деликатном как моя жизнь или Эверли.
Только от упоминания её имени у меня скручивало живот, и я не имел понятия почему.
– Потому что я... я не знаю.
– Знаете. Иначе бы вы этого не сделали. Сколько миллионов?
– Что? – спросил я.
– Вы говорили несколько миллионов. Я хотел бы уточнить.
– Три. Три миллиона, – ответил я.
Он остановился, что бы сделать глоток из своей почти пустой бутылки.
– Люди в своём уме не отдают три миллиона просто без причины.
– Но я думал, что в этом и дело. Думал, я сумасшедший.
– Я работал со многими не нормальными людьми за все эти годы, Август, и я достаточно хорошо разбираюсь в выявлении симптомов болезни рассудка.
– И?
– И... вы не сумасшедший. Вы несчастный.
– И как это исправить? – спросил я, глядя не него через стол.
– Это вам решать.
***
– То есть, вы не находите это сумасшедшим? Даже чуть-чуть? – спросил я, указывая на то, что когда-то было моей гостиной, а теперь загромождением больших коричневых пакетов из продуктовых магазинов, мешками с одеждой и кучами, кучами дисков, книг и журналов.
– Нет, если это приводит вас туда, где вы хотите быть, – ответил Брик, садясь на единственное свободное от хлама место. На место, которое занимала Эверли всего несколько дней назад.
Она практически не могла смотреть на меня в тот день, её руки тряслись, когда она протянула мне чек.
Было похоже, будто она увидела призрака.
Вот и всё, чем я буду для неё? Отражением прошлого?
Больно осознавать, как она страдает, каждый раз глядя на меня, и всё же я боролся с желанием утешить её от той боли, которую она, должно быть, чувствует. Защитить её от... себя.
Может ли человек и вправду измениться? Или в глубине души я навсегда останусь им?
Наверное, пришло время выяснить.
– Хорошо, давай сделаем это, – сказал я, в нетерпении потирая руки. – У вас есть блокнот? – спросил я Брика. Он достал кожаную записную книжку, которую я купил, чтобы всё записывать, после того как у меня родился этот план – после нескольких «Корон» (прим. название пива) в этом маленьком мексиканском ресторанчике – я буквально заставил его всё записывать.
Он консультант. Он должен быть хорош в этих пометках.
– С чего вы хотите начать? – спросил он, глядя на меня и крутя ручку в руках. Я всё ещё не мог полностью понять его. Например, почему во вторник вечером он развлекался со мной вместо того, чтобы быть дома с семьёй.
Была ли у него семья?
Кроме имени и того факта, что он увлекался сёрфингом, я не много знал о личности доброго доктора. Чёрт, я даже не был уверен, был ли он доктором. Я просто продолжал так его называть. Табличка на двери его офиса гласила «терапевт», но я не был уверен, что это значит. Как бы то ни было, в первый раз после выписки из больницы я почувствовал, что нашёл кого-то, кого я могу назвать другом.
Или что-то близко к другу, так как я не был уверен, как назвать эти отношения, и насколько я в ответственности за них. Честно, мне было плевать.
Осмотрев мешки и груды книг и фильмов, мой взгляд остановился на коричневом бумажном пакете передо мной.
– Вот, думаю, мороженое сейчас подойдёт, – я вытащил баночки «Бен и Джерри», большую банку «Драйерс» и кучу других разных баночек с различными вкусами.
Когда мы расплачивались в магазине, с таким количеством конфет, мороженого и алкоголя, что можно было обеспечить небольшую вечеринку, девушка на кассе взглянула на нас и спросила:
– Беременная жена? – я посмотрел на текилу и ром в моих трясущихся руках, а она просто засмеялась. – Я вижу такое сочетание, по крайней мере, дважды в неделю, но обычно это у усталых, измотанных будущих папаш.
