Текст книги "Забывая Августа (ЛП)"

Автор книги: Д. Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Я не смогу быть в этом мире без него.

– Для чего? – спросил я, пока она вырывалась из моей хватки, умоляя о милости, которую я даровал.

– Ну, я подумала… – начала объяснять она, переместившись на кровати так, чтобы сесть, скрестив ноги, напротив меня. Я лег на спину и закинул руки за голову. – Я знаю, как важно для тебя, чтобы мои друзья знали о тебе.

Я остановил ее, протянув руку, чтобы намотать локон волос вокруг пальца, когда заговорил:

– Я же сказал, что это может подождать. Это не должно произойти сразу, Эверли.

– Я знаю это, но я готова, – ответила девушка, слегка закрыв глаза, когда позволила себе сдаться ощущению пальцев в ее волосах. Это заставило меня задуматься, было ли это то, что ей всегда нравилось.

«Делал ли я это раньше?»

– Я чувствую, чем дольше мы не говорим людям, тем больше времени это не реально, – продолжила она. – И я хочу это изменить. Не хочу просто сидеть и играть с тобой, Август. Я хочу, чтобы мои друзья знали, кто ты и что ты значишь для меня. Я хочу, чтобы ты был в моей жизни.

Мое сердце ускорилось в моей груди.

– Я тоже этого хочу.

– Хорошо, тогда это подводит меня к следующему пункту.

– Хорошо, – сказал я, с любопытством приподняв бровь.

–Я хочу пригласить Сару на ужин.

– Сару?– переспросил я, сомнения начали оседать в яму моего пустого желудка, я громко сглотнул. – Твоя лучшая подруга, которая ненавидит меня? Эта Сара?

Девушка кивнула.

– Было бы лучше, если бы ты столкнулась с ней одна, и мы сделали бы это поэтапно... как они это делают, когда вводят какого-то дикого животного или что-то в этом роде?

Эверли рассмеялась.

– Ты сравниваешь себя с диким животным?

– Кто сказал, что я буду атаковать кого-нибудь? – поморщился я.

– Ладно, ладно... Я знаю, что не нарисовала ее в лучшем свете, – сказала она.

– В лучшем свете? За последние два года ты в основном заставляла ее ненавидеть меня, и не то, чтобы я обвиняю тебя, учитывая обстоятельства, но это фигово для нового парня. Между прочим, это все еще я.

– Я знаю, – сказала она, взяв меня за руку. – Поэтому я хочу, чтобы Сара была здесь, вокруг нас, чтобы показать ей, что ты изменился. Говорить ей – это одно, но увидеть своими глазами? Я надеюсь, что ты можешь изменить свое мнение быстрее, чем я.

– Ладно, – согласился я с неохотным кивком. – Но если всё пройдет плохо, помни, это была твоя идея.

– Согласна.

– Но, во-первых, у нас есть свидание в темной комнате, – сказал я, озорная усмешка распространилась по моему лицу.

Ее глаза расширились, когда она вспомнила фильм, который мы записали накануне вечером.

– Догони! – закричала Эверли, выпрыгнув из кучи скомканных одеял на кровати к двери. Я поймал ее, прежде чем она продвинулась на два фута, и бросил через плечо на кровать, когда помчался вниз.

Оказывается, разработка этих картин была такой же забавной, как и их создание.

***

Эверли была на кухне весь день, измельчая и перетасовывая, бог знает что.

Кажется, Сару ждет великий пир.

За последние несколько недель я много слышал о лучшей подруге Эверли. Я был взволнован и напуган встречей с ней. Кроме Райана, и я думаю, ее адвоката, Сара была единственной константой в жизни Эверли за последние два года. Она была там с самого начала, и я знаю, что ее мнение было высоко оценено.

Мне не нравилось находиться на плохой стороне этого мнения.

Я надеялся, что к концу вечера она станет ненавидеть меня немного меньше, и каким-то чудом не будет таскать Эверли за волосы, чтобы снова вбить в нее здравый смысл.

Я предложил пойти куда-то на нейтральную территорию. Куда-то, где кричат: «Эй, посмотри на мой полный дом!» (прим.: имеется в виду игра в покер). Но Эверли наложила вето на эту идею, решив, что, поскольку мы теперь официально пара, то должны представить себя так.

В нашем большом доме, который я купил раньше, когда неплохо зарабатывал.

Черт.

Я уже выглядел мудаком.

Я глубоко вздохнул, когда вытащил из ящика джинсы и схватил черную футболку. Я не собирался наряжаться. Не хотел казаться старомодным или перегруженным собственной самооценкой.

Просто надел джинсы и футболку с изображением парня. Ничего страшного.

Но когда я сбегал по лестнице на кухню, чтобы помочь Эверли с любыми приготовлениями в последнюю минуту, я знал, что Сара заставит меня почувствовать себя мудаком, который украл у нее лучшую подругу.

Прогуливаясь по кухне, я широко раскрыл глаза.

– Мы пригласили весь балет на обед? – спросил я, когда просматривал стол, заставленный разнообразными блюдами.

– Я вышла немного за рамки, да? – спросила она, кусая свою нижнюю губу, когда осмотрела кухню.

– Немного? Похоже, все крупные праздники объединились здесь, – засмеялся я, заглядывая, чтобы увидеть, что было под некоторыми закрытыми блюдами.

– Не трогай! – отругала она. – Ты выпустишь весь жар.

– Я думал, ты сказала, что Сара похожа на тоненькую веточку. Почему ты так много приготовила?

– Вина, – ответила она. – Я всегда много готовлю, когда чувствую себя виноватой.

– Я в курсе, – усмехнулся я, хватая ее за талию и притягивая к себе. – Я буду обязательно использовать это в свою пользу, когда буду чувствовать голод.

Эверли засмеялась, ее губы прижались к моим, как раз когда раздался стук в дверь.

– Черт побери, – я проклят.

– Она здесь, – сказала Эверли, ее глаза вдруг распахнулись от паники.

– Эй, успокойся. Ты хочешь, чтобы я открыл дверь? – спросил я.

– Нет! Боже, нет. Она с тебя шкуру заживо снимет. Я пойду. Почему бы тебе не достать вино? – предложила она, бросая полотенце на стойку.

– Конечно.

Я смотрел, как Эверли пригладила волосы, сделала глубокий вдох и пошла по направлению к входной двери. Я знал, что она была комком нервов, но девушка справляется с этим хорошо. Сара много значила для нее, и я знал, что сегодняшний день был важен для Эверли.

Я не хотел облажаться.

Повернувшись, я начал искать вино, которое она упомянула. Единственное вино, которое я выпил, с тех пор, как пробудился, было в ресторанах, один или два бокала. Я решил, что больше пью пиво, и его было довольно много, когда закончились мои винные дни.

Пока не появилась Эверли.

Она любила вино. Понравилось все – цвет, вкус и запах. Это было похоже на взрослый вариант кофе для нее. Она не пила его каждую ночь, и ей определенно не нужен полный бокальчик, чтобы проснуться утром, но она любила выпивать бокал за ужином, заказывая его в редких случаях, когда мы выходим куда-нибудь.

Теперь, если бы я мог просто выяснить, где она ее хранила.

Открыв холодильник, я заглянул и нашел внутри бутылку белого вина. Мне просто нужно было найти красное. Удача была на моей стороне, когда я обнаружил, что она стоит у бокалов, которые были выставлены ранее.

Теперь мне просто нужно было выяснить, как открыть эту проклятую вещь.

Оглядываясь вокруг, я нашел винный штопор в ящике и начал сложный процесс открытия моей первой бутылки вина. Я начал с того, что долго пялился на штуковину, а потом смотрел на бутылку.

Это не принесло никаких результатов.

«Черт».

Эверли и Сара собирались зайти сюда и увидеть, как я стою, словно абсолютный идиот, потому что я понятия не имел, как открыть вино.

Отличное первое впечатление.

Не желая тратить больше времени, я раздвинул винный нож и положил его на бутылку, вворачивая винтообразно до тех пор, пока... хрень – что мне теперь делать?

Я пытался потянуть. Ничего. Эта маленькая чертова пробка была плотно закреплена.

– Тебе нужна помощь, малыш? – голос Эверли раздался на кухне.

Я остановился, увидев ее и Сару, которые пялились на меня из дверного проема.

– Я никогда не открывал бутылку вина, – признался я. – Или просто я не помню. Думаю, это не одна из тех вещей, которую я вспомню, как только возьмусь за штопор.

Эверли, всегда терпеливая и добрая, вышла вперед, забирая у меня бутылку и показывая мне, что я сделал не так. Я смотрел, как она зажала винный нож вниз, что позволило вытащить пробку.

– Так просто, – сказал я, тряся головой и усмехаясь.

– Все в порядке, – сказала она с теплой улыбкой.

Я взглянул на Сару, наблюдающую за этой сценой. Ее глаза бегали туда-сюда между нами, анализируя и препарируя каждое наше движение и взаимодействие. «Она ждет, когда я ошибусь, чтобы сделать что-то, на чем она могла бы меня подловить. Что?» Я не знал точно, но догадался, что она не приехала сюда без предупреждения. Не то, чтобы я ожидал меньшего от того, кто любил Эверли так яростно.

Нет. Я действительно уважал ее больше из-за этого.

Но это не облегчило мою работу.

– Так ты говорила с Райаном в последнее время? – спросила она, ее взгляд бегло оценил мою реакцию, прежде чем она повернулась к Эверли.

– Что? Нет. Почему ты спрашиваешь об этом? – проговорила Эверли быстро, глядя на меня и словно извиняясь. Я послал ей теплую улыбку, когда она передала мне бокал красного вина. Я передал его Саре как жест доброй воли, но она просто поставила его на стойку, безусловно, запланировав свой следующий шаг.

– Ну, это просто – он был большой частью твоей жизни. Я думала, тебе будет, по крайней мере, не все равно, как он после всего этого.

Штопор грохнул по стойке, когда Эверли хлопнула руками вниз в разочаровании.

– Послушай, я понимаю, ты злишься. Между нами все сложно сейчас. Но я пригласила тебя сюда, не для того, чтобы ты могла спровоцировать еще одну ссору, Сара. Я понимаю, что Райану, вероятно, больно. Это меня расстраивает? Да. Но давай не будем забывать, кто начал все это. Непохоже, что я оставила его.

– Но ты оставила его, – Сара отступила назад, ее голос поднимался, чтобы соответствовать Эверли. Гнев в комнате был ощутим, и я вдруг почувствовал себя пойманным между ними, без всякого представления, что делать. Я слышал, что разнимать кошачий бой – плохая идея. Я был уверен, что та же логика применима и к женщинам.

– Я сделала именно то, что он сказал мне сделать, Сара! – крикнул Эверли. – Я дала Августу шанс, и, черт возьми, если он не прав. Я знаю, что это больно, и знаю, что это испортило твои драгоценные планы на свадьбу, но ты можешь быть хреновым лучшим другом и быть счастливой за меня?

– Я просто не хочу, чтобы ты страдала, – сказала она мягко.

– Это не твоя работа! Ты не можешь просто быть рядом со мной?

– Да, – ответила она, и слезы потекли по ее щекам.

Это была женская перегрузка драмы, а я был в замешательстве. Они кинулись друг к другу, обнимаясь и плача, как подростки, пока я топтался в углу с бутылкой вина, гадая, когда все это закончится.

– Я приготовила тебе еду – много еды, – сказал Эверли между шмыганьем. Сара оглянулась вокруг, ее глаза широко раскрылись от удивления. Она была так сосредоточена на своей миссии уничтожения этого вечера, что не заметила груды пищи, сложенные везде.

– На всю мою жизнь? – спросила она со смехом, когда схватила салфетку и начала промокать глаза так, как делают это женщины. Эверли сделала то же самое, но гораздо быстрее, а затем начала поднимать фольгу с лотков и вытаскивать тарелки.

– Я собиралась поставить все на обеденный стол, но сейчас беспокоюсь, что к тому времени все остынет. Так почему бы нам просто не посидеть здесь и не поесть в гостиной? – она предложила.

– Звучит здорово, – согласился я, наливая себе стакан белого вина, когда Эверли вручила Саре первую тарелку и поручила ей накладывать. Когда я посмотрел на все, что сделала Эверли, я понял, какой у нее талант. Я знал, что в тот вечер, когда смотрел, как она превратила несколько кусочков еды на моей кухне в пятизвездочную трапезу, что у нее есть потенциал, но теперь, глядя на стойку, я увидел, какой замечательный подарок у нее был.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы готовить профессионально? – спросил я, когда взял тарелку со стойки и начал поедать цыплят-тетразини, самодельную лазанью и чесночные булочки.

– Иногда, но у меня есть кофейня, – пожала плечами она.

– Ты никогда не заставишь ее покинуть кофейню, – сказала Сара. – Она любит её.

– Ну, пока она делает то, что ей нравится, я доволен,– ее глаза встретились с моими, и она тепло улыбнулась.

– Но разве ты не думаешь, что она должна делать больше? —спросила Сара, когда мы принесли тарелки в гостиную. Ее пытливый взгляд следил за мной, когда я сел на полу перед журнальным столиком рядом с Эверли.

– Она пытается тебя заманить в ловушку, Август.

– Возможно, мы с Эверли помирились, но это еще не значит, что я потеплела к тебе, – призналась Сара.

Я пожал плечами.

– Я понимаю это. И, честно говоря, я не имею право диктовать, как Эверли жить. Если кофейня делает ее счастливой, тогда она должна заниматься этим, пока ей это не надоест. Я больше не тот парень. Черт, я даже не работаю. Я не имею права никому говорить, что делать с их жизнью, когда я не делаю дерьмо с моей собственной. Я не хочу запугивать ее, ни сейчас, никогда.

Она не ответила, но ее молчание дало мне надежду.

Сара и Эверли провели ужин, болтая обо всем. Я слушал, как они говорили о своей работе, жизни и Табите. Сара любила свою жизнь в центре внимания, хотя та была изнурительной.

– Вы даже не захотите видеть мои ноги, – сказала она в отношении жестокого графика, который была вынуждена соблюдать.

– Я никогда не захочу видеть твои ноги, – прокомментировала Эверли с ухмылкой. – Они противные.

– Что ж, это чудо, что я могу ходить несколько дней.

– У тебя нет дублера? – спросил я. Обе женщины посмотрели на меня так, будто я сказал плохое слово.

– Что?

– Сара ненавидит своего дублера – со страстью поклялась, что та никогда не выйдет на сцену вместо нее.

– Есть ли причина? Или это за пределами моего понимания, как парня? – спросил я, вытаскивая чесночный хлеб, чтобы собрать какой-то невероятный соус из лазаньи.

– Да, но это сложно. Это старое соперничество. Просто танцевальная драма, – она пожала плечами, когда толкнула немного оставшейся пасты по тарелке.

– Даже я не понимаю, – Эверли вмешалась в разговор.

– Но ты поддерживаешь ненависть, потому что...

– Это то, что делают лучшие друзья, – сказали они в унисон.

– Понятно все с вами, – я поднял руки в капитуляции.

– Что случилось с таинственным человеком, с которым ты встречалась? – спросила Эверли, когда она начала собирать тарелки с нашего праздника.

– Он рядом, – смутно ответила Сара, самодовольная улыбка растянулась по ее губам.

– Почему ты такая скрытная?

– Я просто не хочу облажаться, – призналась она. Ее пальцы играли на ободке пустого бокала вина. – Он идеален, и я никогда не чувствовала себя так.

– И ты думаешь, что, сказав мне это, допрос закончится?

– Не знаю, – ответила она честно. – Мне просто нравится, когда он сам по себе. Прежде чем мы начнем вовлекать друзей и, – она издала дрожащий звук, прежде чем продолжить, – семью, я хочу знать, что это реально. И хорошо.

– Посмотри на меня, Сара. Это никогда не будет реальным, пока вы не перестанете скрываться.

Она посмотрела на нас, вздохнула, но просто покачала головой.

– Это другое. Я не могу объяснить, это просто… сложно.

– Хорошо, хорошо... я буду здесь для тебя, когда ты будешь готова показать этого человека. Он настоящий, верно? Я имею в виду, это настоящий живой человек? – пошутила Эверли, и смех последовал за этим. Сара показала язык, который только усилил смех.

– Очень смешно, – сказала Сара. – Да, он реален. Подожди. Надувная кукла считается, верно? – она хихикнула.

Я собрал все тарелки и направился в кухню. Звук их счастливого воссоединения последовал за мной, и я почувствовал огромную радость за Эверли.

Приятно было видеть ее спокойной и беззаботной со своим лучшим другом. Я никогда не хотел, чтобы она чувствовала себя обособленно от любого аспекта своей жизни, потому что выбрала меня.

Я никогда не хотел, чтобы она жалела обо мне. Потому что я знаю, что никогда не пожалею о ней.

– У меня есть еще несколько блюд для тебя, – сказала Сара, когда она вошла в кухню позади меня.

– Благодарю. Ты можешь просто положить их туда, – сказал я, указывая на столешницу рядом с раковиной. – И я позабочусь о них через минуту.

– Вообще-то, я хотела поговорить с тобой наедине, если ты не против.

– Конечно, – ответил я, положив пустой бокал, который мыл в раковине, чтобы обратить к ней всё моё внимание.

– Я приехала сюда сегодня вечером, чтобы вытащить Эверли отсюда с кулаками, если понадобится.

– Ты же знаешь, что я буду сражаться с тобой за нее, – улыбнулся я.

– Я это понимаю. И готова дать тебе испытательный срок, – объяснила она, ее руки сомкнулись на груди.

– Испытательный срок? – повторил я. Я переместился в сторону и прислонился к стойке, надеясь понять, куда этот разговор может привести меня. Я понял ее ярость – ее потребность защитить друга. Но я не отступлю.

– Я была другом Эверли в течение двух лет. Я была с ней, когда она подобрала свою жизнь из проклятого бетона и сложила ее вместе. До сих пор есть дерьмо, которое она мне не расскажет, что происходило в этом доме. Все, что я знаю, ты был чертовым сукин сыном.

Вздрогнув от резких слов, я перебил ее. Каждым словом можно было заклеймить мою грудь от искренности, которую я поставил за каждым из них.

– Я больше не он.

– Я начинаю это видеть. Но я до сих пор не доверяю тебе полностью.

– Это справедливо, – ответил я, оценив ее честность.

Не торопясь, Сара медленно вытерла руки о кухонное полотенце, прежде чем взглянуть на меня, выражение ее лица было решительным.

– Итак, второй шанс, Август. Сделай ее счастливой. Дай ей лучшую жизнь, которую ты можешь, потому что если кто-то и заслуживает этого, то только Эверли. Но я клянусь, если ты причинишь ей боль, я удостоверюсь, что ты никогда ее больше не увидишь. Ты понимаешь?

Кивнув головой в понимании, я сказал.

– Если я снова причиню ей боль, я не ожидаю ничего меньшего.

– Хорошо, – ответила она, бросая полотенце на стойку. – Теперь, Эверли послала меня сюда за тортом. Направь меня в сторону шоколада.

Я усмехнулся, удивляясь ее способности сменить направление беседы без особых проблем, и указал на массивный холодильник. Открыв его, девушка задохнулась. За этим последовало множество ругательств из уст балерины.

– Я думаю, что мой дублер мог заплатить ей, чтобы уничтожить меня, – почти заплакала она, вытаскивая массивный шоколадный торт размером почти с Техас.

– Нет, она просто любит тебя, – усмехнулся я, заметив свою порцию, когда она положила ее на стойку. Вероятно, это был размер всей береговой линии Мексиканского залива в Техасе.

Я не был балериной.

– И я люблю ее. Больше, чем ты можешь себе представить. Никогда этого не забывай.

– Я не буду, – поклялся я, глядя на нее пристальным взглядом. – И Сара, спасибо, что любила ее, когда я не мог.

Она не сказала ни слова, но просто кивнула.

Это был не слэм-данк (прим.: вид броска в баскетболе (а также стритболе и слэмболе), при котором игрок выпрыгивает вверх и одной или двумя руками бросает мяч сквозь кольцо сверху вниз), но в течение вечера, Сара и я смогли увидеться с глазу на глаз, и я понял, что мы оба бьемся за одну команду. Команду Эверли.

И все это имело для меня значение.

Глава 27

Эверли

Разбивающиеся волны однажды стали для меня чем-то вроде утешения. Нескончаемый каскад звуков был чем-то определённым, непрерывный уверенный вибрато (прим: вибрато – это периодически изменяющийся тон звука, по высоте, силе и тембру соответственно), убаюкивающий меня, снимающий стресс и успокаивающий тревогу, когда я не могла заснуть.

Но сейчас он лишь напоминал о том, где я.

Каждый удар волн о скалы внизу, ненавязчиво напоминал мне о том, что этот дом стал мне тюрьмой.

Он снова бросил меня здесь.

Это превратилось в такую обыденность, что я перестала спрашивать, куда он уходит.

За секунду до того, как захлопнулась дверь, мы встретились взглядом, и клянусь, я увидела в его глазах каплю раскаяния, спрятанную за непреклонностью. Но потом его снова перетянуло во тьму, и я осталась одна.

И мне некого было винить, кроме себя.

Когда-то я была сильной женщиной, кем-то достойной любви. Но сейчас от неё осталась лишь безжизненная раковина.

Волны продолжали биться о скалы, и я чувствовала себя запертой в консервной банке. Я стёрла каплю пота с брови, меряя шагами пространство туда-сюда, пытаясь скоротать время до его возвращения.

Двадцать два.

Двадцать два раза. Вот сколько раз он запирал меня здесь.

В первый раз я плакала и звала его, когда он ушел, умоляла его передумать. Что я натворила? Почему он делал это со мной?

А сейчас он уходил в тишине. Ничто не могло изменить его решение. После двадцати двух заключений, я поняла, где моё место.

Я до сих пор не понимала, почему это происходит. Да и задумываться перестала.

Оглядывая комнату, я теребила руками ожерелье, лежащее на ключицах, и изучала картины на стенах, рассеянно размышляя, замечал ли он их когда-нибудь.

Помнил ли он, с какой гордостью развешивал чёрно-белые фотографии по всей комнате? Меня ужасно смущало собственное изображение, развешенное повсюду, но он лишь обнимал меня со спины, скользя руками по телу, изучая свои шедевры.

– Я хочу, чтобы моя королева была хорошо видна, – шептал он.

Помнил ли он, как сильно когда-то любил меня?

***

– Проснись и пой! – раздражающе прозвенел голос сквозь дымку сна.

– Нет, – заныла я, вытряхивая из головы мучительное сновидение. Август больше не был призраком прошлого. Он был здесь. И он был моим.

– Ещё рано, – пробурчала я.

– Ничуть, – так зловеще захихикал Август, что мне захотелось ему врезать.

Очень сильно.

– Рано. Утро должно включать в себя солнце, пение птиц... кофе и счастье, – приподнимая голову от подушки, я приоткрыла глаз, не увидев ничего, кроме темноты. – И ничего из этого сейчас нет. Так что никакого просыпания и уж точно никакого пения. Проваливай.

Моя голова победно плюхнулась обратно на подушку.

– Тебе ли не знать, жаворонок, что утро начинается с темноты.

– Это рабочее утро начинается так, – чем больше я говорила, тем выше становился тон моего голоса. Сейчас он колебался между раздражающей подружкой Чендлера из «Друзей» (прим.: речь идёт о Дженис, с которой встречался Чендлер Бинг в популярном телесериале «Друзья») и мисс Пигги (прим.: мисс Пигги – персонаж детского шоу «Маппет Шоу»). – А рабочее утро не считается.

– Этот диалог прекратится, если я скажу, что у меня есть кофе?

– Нет, нету, – ответила я, и мой голос звучал всё раздражённее с каждой секундой.

– Откуда тебе знать?

– Потому что, Эйнштейн, я бы его учуяла. Я работаю в кофейне и... это что, кофе? – спросила я, почувствовав в воздухе аромат кофейных зёрен. Глаза распахнулись, и я увидела перед собой металлическую походную кружку.

– Ловко, – сказала я, – спрятал в металлическую кружку. Но почему походная? И какого лешего ты будишь меня на чёртовом рассвете... да ещё в мой день рождения? – я прикоснулась губами к кружке и сделала первый утренний глоток, готовясь получить чёрную жижу, учитывая, кто её варил.

– Вау! Как вкусно! – воскликнула я, в изумлении посмотрев на кружку.

Август засмеялся.

– Постараюсь не принимать слишком близко к сердцу твоё изумление.

– Извини! Это, правда, вкусно! Но не объясняет, почему я не должна спать прямо сейчас.

– Это твой день рождения, – сказал он, словно это и было объяснение.

– И..?

– Я обещал, что это будет лучший день в твоей жизни.

– И лучший день в моей жизни начинается в шесть утра? – спросила я, уставившись на часы на прикроватной тумбочке.

– Ага! А теперь тащи свой зад в душ! – он шлёпнул меня по заднице и ухмыльнулся. – Мы выезжаем через час.

***

– Проклятье! Ну почему здесь уже такая толпа? – спросил Август, когда мы, наконец, вывернули на парковку лесопарка Мьюир Вудс (прим. Мьюир Вудс или Мьюирский лес – национальный заповедник к северу от Сан-Франциско. Знаменит тем, что основу его составляет секвойя – одно из самых высоких деревьев на планете).

Парковка была полностью забита. В восемь утра.

– Потому что это Мьюир Вудс, – сказала я с легкой усмешкой.

– Знаю, но я думал, что выехав на чёртовом рассвете – как ты мило выразилась – мы избежим туристов.

Я встряхнула головой, стараясь не рассмеяться.

– Неа. Ты лишь присоединился к толпе идиотов, несущихся сюда со всех ног на чёртовом рассвете.

– Что ж, твою мать.

– Если проедешь дальше, вниз по улице есть ещё парковка, – я показала на длинную изгибающуюся улицу, по которой мы ехали до поворота на парковку.

– Надеюсь, ты не против прогуляться, – нахмурился Август.

– Здесь? Конечно, нет, – улыбнулась я. Он двинулся по дороге дальше, увидев небольшое свободное место. Небольшое усилие, параллельная парковка – и через несколько минут мы уже шли, взявшись за руки, ко входу. Старая добрая камера висела у Августа на шее.

– Спасибо за всё это, – сказала я, глубоко вдыхая чистый воздух.

– Я знаю, что тебе понравится здесь, и, как я и сказал, это будет лучший день в твоей жизни, – напомнил он с самодовольной ухмылкой. Она тронула уголки его глаз маленькими морщинками, которые мне так нравились. Заглядевшись на их удивительное сочетание с ореховыми глазами и рельефной челюстью, я едва не врезалась в толпу впереди, выровнялась и снова пошла вместе со всеми.

– У тебя свисает слюнка... вот здесь, – засмеялся он, отмечая мою рассеянность.

– Заткнись.

Мы дошли до деревянного домика администрации, чтобы купить билеты. Я столько раз была с ним здесь, что само это место казалось нашим.

Словно мы вернулись домой.

Но для него это всё было словно впервые.

Столько прекрасных воспоминаний было утеряно.

И понимание того, что прежде чем создать новые воспоминания, ему пришлось потерять всё прошлые, словно бы промыть мозги, это причиняло боль. Чувство вины за то, что он потерял все воспоминания детства: его родители, семья... причиняло боль. Много боли.

Если бы я знала, что это единственный способ вернуть обратно того мужчину, что я знала прежде, до того как деньги и власть захватили его, выбрала ли я ему такую жизнь? Был бы это эгоизм с моей стороны, желать кому-либо такую жизнь, только чтобы вернуть человека, которого я помнила?

Это был один из тех вопросов, что я продолжала задавать себе, хотя уже знала ответ.

Однажды я была безнадёжно влюблена в монстра и сейчас с радостью вернула бы его обратно.

Любить было так просто. Жизнь же, напротив, была воплощением хаоса.

– Скажи, почему тебе так нравится это место? – спросил Август, после того, как пожилой мужчина в окошке продал нам билеты. Он следовал маленькой карте, на которой были указаны разные тропы и указатели вдоль пути, а я просто наслаждалась воздухом. Мне не нужна была карта, чтобы указывать мне дорогу.

Я бродила по этим извилистым тропинкам столько раз, что невозможно сосчитать.

– Этот запах, – ответила я.

– Тебе нравится запах?

– Да... вдохни поглубже, – посоветовала я, присматривая для нас местечко на обочине. Я наблюдала, как он в изумлении покачал головой, когда встретился со мной взглядом, но парень всё же сделал, как я сказала, и глубоко вдохнул, впуская в лёгкие горный воздух.

– Что ты чувствуешь? – спросила я.

– Воздух? – ответил Август, с кривой усмешкой.

– Серьёзно? И всё?

– Горный воздух? – уточнил он, наблюдая за тем, как я делала глубокие вдохи, спускаясь по тенистой тропе. – А что ты чувствуешь?

– Всё, – ответила я. – Освежающий аромат дерева, резкий запах земли с привкусом чистой струящейся воды. Это лучший освежитель воздуха, который только можно купить за деньги, но невозможно упаковать в бутылку, потому что его невозможно повторить.

Он ничего не ответил, и мы прогуливались по тропе между деревьями, а Август делал снимки. Остальные обходили нас – семьи, пары и даже несколько школьных групп, тыкающие пальцами вверх, разглядывая гигантские секвойи. Выезд из города был лишь в получасе езды, но вступая сюда, ты словно оказываешься в другом мире. Настолько далёком от шума и суеты, что казалось, лес дышал уединением и не потревоженным спокойствием. Даже носящиеся туда-сюда по дорожке школьники не могли лишить меня чувства умиротворения, которое всегда возникало в этом месте.

– Что ещё? – спросил Август.

– Что? – переспросила я, вглядываясь в небольшой островок неба между деревьями.

– Что ещё тебе нравится здесь? – мягко спросил он.

Я оглянулась, пытаясь выбрать что-то одно. Мне нравилось здесь всё, абсолютно всё. Уединение. То, как я чувствовала себя здесь. То время, что мы проводили с ним здесь так давно.

– О, это здесь, я покажу, – сказала я, потащив его за собой вдоль тропы. Мы подошли к одной из моих любимых отметок. За многие годы из-за штормов или из-за засухи здесь повалилось множество деревьев, и вместо того, чтобы передвигать их, департамент лесничества обычно оставлял их там, где они упали, если это не мешало тропе или не создавало угрозу безопасности. В этом случае, самое старое дерево разрезали напополам, чтобы продемонстрировать невероятные годичные кольца гигантской секвойи.

– Здесь, – сказала я, указывая на дерево со множеством колец. Здесь было несколько отметок, указывающих на значимые исторические события, которые произошли почти тысячу лет назад. – Когда я стою здесь и смотрю на это дерево, то чувствую себя такой незначительной.

– Что? – лицо Августа вытянулось в изумлении.

– Не перебивай, – усмехнулась я. – Прежде, чем это дерево упало, оно прожило почти девятьсот лет. Ты и я оказались бы лишь пылинкой, крохотным маячком на этом радаре времени, едва заметные по сравнению с ним.

– Как-то не весело.

– Заткнись, я рассказываю, – засмеялась я. – Иногда, когда жизнь становится слишком безумной, и я чувствую, что хуже уже не может быть, мне нравится приходить сюда и вспоминать, что я не единственная в этой вселенной. Что почти за десять сотен лет жизни этого дерева сотни тысяч людей жили и умирали, чувствуя в какой-то момент то же самое, что и я... и велика вероятность, что их жизни были хуже, чем моя, потому что у меня, по крайней мере, есть фен и водопровод.

Август усмехнулся и закатил глаза.

– Есть целая тонна причин того, почему я люблю эти леса, но одна – самая большая. Они возвращают меня к реальности.

– И прекрасно пахнут, – подмигнул Август.

– Да, пахнут просто невероятно.

– Тебе только что снесло крышу от воздуха и деревьев, – сказал он с ухмылкой.

– Да, и что?

– Это охренительно мило.

– Погоди только, пока я не начну говорить о водопадах. Я обожаю водопады... о, и ручьи!

Август расхохотался.

Мы спускались по тропе, болтая всю дорогу, пока я показывала свои любимые места и даже делилась некоторыми воспоминаниями.

– Однажды ты поцеловал меня здесь, – сказала я, указывая на растущее вдоль тропы дерево с огромной дырой в стволе. Это было любимое место для снимков у туристов, и обычно здесь была очередь, но благодаря нашей медленной прогулке, мы отстали от толпы и оказались в одиночестве.