Текст книги "Костры Тосканы"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 6

Октябрь стоял жаркий и солнечный, Флоренция изнывала от зноя. В полуденные часы жизнь города замирала, но Сандро Филипепи погнала в дорогу нужда. С утра он успел побывать в Сакро-Инфанте и возвращался оттуда весьма удрученный. Аббатисса Мерседе просила еще на какое-то время оставить Эстасию в монастыре. Это была уже третья отсрочка, и Сандро сильно обеспокоился, ибо ответственность за судьбу приболевшей кузины лежала теперь только на нем. Письмо в Парму не возымело последствий. Родственники Эстасии отписали, что вполне полагаются на волю Божию и житейский опыт прославленного флорентийца, то есть, говоря попросту, повернулись к несчастной спиной.

Пройдя сквозь ворота алья Ланца, Сандро направился к монастырю Святейшей Аннунциаты. Он пребывал в дурном настроении, ибо встречаться с Ракоци ему не хотелось. Однако участь Эстасии надлежало как-то решить.

Пересекая площадь Сан-Марко, он огляделся. Слева от него возвышались доминиканская церковь и монастырь, где некогда тихо трудился фра Анджелико[45]45
  Фра Анджелико (ок. 1400–1455) – флорентийский художник, доминиканец (мирское имя Гвидо ди Пьеро), известный своими фресками на религиозные темы.


[Закрыть] и в каковом теперь властвовал неукротимый аббат. Справа тянулось здание академии, в классах которой вместо Платона и Аристотеля теперь изучали самые одиозные речи Савонаролы. Спасителя, посланного Флоренции Господом, по словам Симоне.

Сандро нахмурился. Возможно, Симоне в чем-то и прав, но, боже, как все-таки скучен этот неистовый доминиканец! Как мало в нем сострадания к ближнему, о котором он так любит распространяться!

Приветливый вид палаццо да Сан-Джермано не улучшил настроения Сандро. Трижды стукнув в дверной косяк молотком, он опустил руку и решил было отправиться восвояси, но тут дверь распахнулась.

– Боттичелли! – воскликнул Ракоци с искренней радостью. – Входите же поскорей. На улице слишком душно.

Делать нечего, Сандро вошел в дом и вздохнул.

– Сегодня и в самом деле очень уж жарко.

Он вытер вспотевшее лицо рукавом и покосился на изящного покроя кафтан, облегавший владельца палаццо. Ракоци перехватил его взгляд.

– Дайте мне свои мерки, и завтра у вас будет такой же. Какой цвет вы предпочтете? Уж конечно, не черный. Может быть, голубой или желтый? Желтое подойдет к волосам.

– Это лишнее, граф, – пробурчал Сандро, смутившись.

– Граф? – переспросил Ракоци – И это говорит флорентиец? Прежде я был для вас просто Франческо. Почему же вдруг – граф?

Сандро потупился.

– Не знаю. Мы ведь не очень близки. А в последнее время… – Он потерянно смолк.

Ракоци улыбнулся.

– А в последнее время пол-Флоренции называет меня не иначе как «этот нездешний граф»?

– Да, это так, – вынужден был признать Сандро, – но, полагаю, за этим ничего не стоит. Это всего лишь прозвище, и не больше.

– Надеюсь. – Ракоци жестом пригласил Сандро в гостиную. – Что я могу вам предложить? Мой Амадео очень искусен. – Он хлопнул в ладоши, но мог бы этого и не делать, так как Руджиеро уже появился в дверях.

– Простите, хозяин, я был на заднем дворе и не успел встретить гостя. – Он поклонился Боттичелли. – Весьма рад вас видеть, синьор.

– Я тоже рад видеть тебя, Руджиеро, – отозвался Сандро рассеянно.

– Руджиеро, принеси нашему гостю все, чем Амадео хотелось бы его угостить.

Лицо слуги осветила улыбка.

– Тогда, хозяин, позвольте накрыть большой обеденный стол. Только на нем сможет поместиться все то, что сочтет нужным подать Амадео. Он прекрасно готовит, но давать ему волю нельзя.

– Мне ничего особенного не нужно. – Сандро уселся в турецкое кресло и снова вздохнул. – Если можно, я бы выпил чего-нибудь освежающего. Сегодня я был в Сакро-Инфанте, и солнце совсем иссушило меня.

После этого заявления в комнате повисла напряженная тишина. Руджиеро поклонился и вышел. Ракоци отвернулся к окну.

– Как здоровье донны Эстасии? – спросил он словно бы невзначай, но фраза прозвучала неловко.

– Мне трудно об этом судить. – Выражение лица Сандро не поддавалось определению, беспокойство мешалось в нем с раздражением. – Бывают дни, когда она ведет себя совершенно нормально и хочет вернуться домой. Но чаще я застаю ее всю в слезах, не выказывающей расположения к разговору. И это лучше, чем слушать то, что она говорит. Бедным сестрам приходится терпеть от нее многое. Кузина осыпает их бранью и признается в ужасных вещах. Монахини делают вид, что таким образом она освобождается от болезни. Я же не знаю, верить им или не верить.

– Сандро, – мягко спросил Ракоци, – зачем вы пришли?

Он отошел от окна и взглянул гостю в глаза.

– Я… я не знаю, Франческо.

– Возможно, ваш визит связан с тем, что я был любовником вашей кузины и вы бы хотели меня к ней вернуть?

Сандро вздохнул с облегчением. Главное было сказано. Ракоци продолжал:

– Что ж, нам и впрямь следует объясниться. Наши отношения с донной Эстасией закончились, и возобновиться им не дано. Но разобраться в том, как они развивались и почему оборвались, я думаю, стоит.

Сандро отвел глаза в сторону.

– Сейчас не принято говорить о подобных вещах.

– Почему же? Уж не потому ли, что местные доминиканцы берут в городе верх? – Ракоци сузил глаза, ему вдруг вспомнилось о временах сравнительно не очень далеких. Именно орден неистовых проповедников возглавил тогда массовые истребления ни в чем не повинных людей.[46]46
  Имеется в виду 1232 год, когда ордену доминиканцев была передана инквизиция – право преследовать инакомыслящих (еретиков) и предавать их сожжению.


[Закрыть] – Я отвечу на любой ваш вопрос. Вряд ли за это нас потянут в Сан-Марко.

Он усмехнулся, усмехнулся и Сандро.

– Вряд ли, конечно. Но полной уверенности все-таки нет.

Взгляд Ракоци потеплел.

– Что именно вам хотелось бы знать?

– Все. Я хочу разобраться, что с ней случилось. Чтобы понять, как дальше быть.

Ракоци сел в кресло и, немного подумав, начал рассказ:

– Я встретился с донной Эстасией вскоре после того, как приехал сюда. Это было воскресным утром в палаццо Медичи. По воскресеньям гам всегда собирались большие компании. – Он смолк, отдавшись власти воспоминаний. – Вы помните эти приемы?

Сандро кивнул.

– Разумеется, помню.

– Вы тогда приехали вместе с кузиной. У вас с молодым Буонарроти еще затеялся спор по поводу приобретенной Лоренцо скульптуры. Что же касается донны Эстасии, ей это все казалось довольно скучным, а я… я был в вашей компании чужаком, неудивительно, что у нас завязалась беседа. Ей льстило мое внимание, меня привлекала ее красота; слово за слово, мы прошли с ней в соседние комнаты. Когда мы остались наедине, она приспустила корсаж и… в общем, мы потянулись друг к другу.

Сандро неловко задвигался в кресле и устремил взгляд в окно.

– Хм… я понимаю.

– Так продолжалось какое-то время, потом она предложила мне ее навестить, и… ночь друг от друга нас не оттолкнула.

Глаза художника недоуменно расширились.

– Мои ласки были несколько… экзотическими, – пояснил Ракоци, – и это могло ей не понравиться. Впрочем, со мной она не рисковала ничем.

Сандро быстро взглянул на Ракоци.

– Что это значит?

– Я доставлял ей удовольствие, но не в манере, принятой у большинства мужчин, – Он помолчал и добавил: – Я просто не способен на это.

Лицо художника побагровело.

– Послушайте, Франческо, вы совсем не должны…

Ракоци усмехнулся.

– Я рассказываю вам все, чтобы вы могли лучше понять, что между нами происходило.

В комнату вошел Руджиеро с подносом, на котором стояли высокий кувшин, стеклянный бокал и вазочка с медом.

– Амадео приготовил для вас шербет. Это изысканный восточный напиток, хорошо утоляющий жажду.

Живописца обрадовала пауза в разговоре, и, пока Руджиеро священнодействовал, наполняя бокал охлажденным фруктовым отваром и добавляя в него мед, он с преувеличенным вниманием следил за движениями слуги.

– Понадоблюсь ли я вам еще, хозяин?

– Думаю, нет. Ты можешь вернуться к своим занятиям.

– Слушаюсь. – Руджиеро склонил голову. – Донна Деметриче работает вместе со мной. Мы скоро закончим. – Он не стал говорить, что они разбирают тележку с алхимическими веществами, доставленными из Модены.

– Прекрасно. Если нам что-то понадобится, я кликну Аральдо.

Руджиеро еще раз кивнул и удалился.

– Я уже давно не видел донну Деметриче, – сказал Сандро, чтобы что-то сказать.

– Позже мы сможем пройти к ней.

Сандро машинально кивнул.

– Хорошо. – Он сделал глоток из бокала и почмокал губами. Шербет освежал и был приятен на вкус. – Значит, вы стали встречаться?

– Да, и встречались долгое время. Все шло хорошо. Эстасия получала свое, я… для меня эти свидания тоже имели значение…

– Но вы же сказали, что не способны… действовать как мужчина.

Ракоци побарабанил пальцами по колену.

– Я давал много больше, но, как выяснилось, не все.

Он резко встал с кресла и вновь подошел к окну.

– Она стала желать того, чего я не мог ей дать.

– Не могли… или не захотели?

– Скорее, не захотел. Она возжаждала боли. Она возбуждалась даже от разговоров о ней. Я счел это опасным. Когда к ее требованиям примешались угрозы, я вынужден был уйти. – Он говорил сурово, отрывисто, не глядя на Боттичелли. – Ваша кузина взяла себе новых любовников, но и они не сумели управиться с ней. – Тон Ракоци внезапно сделался мягким. – Сандро, поймите, нет такого мужчины, какой был бы способен дойти до пределов, к которым она устремилась. Это не грех, не вина, а болезнь, что бы там ни говорил Джироламо Савонарола. Ни один любовник не утолит ее страсть, хотя сама она так не считает и потому сердится на весь белый свет. Пожалуй, мне нечего больше прибавить.

Он снял со стены небольшую пастушью дудку и принялся вертеть ее в пальцах.

Сандро налил себе еще немного шербета.

– Теперь я понимаю, откуда идет ее гнев и почему ей в видениях являются демоны. Ей чудится, что они терзают ее, но, поскольку все эти муки являются источником наслаждения, она их боится и считает себя недостойной прощения.

– Мне жаль. – Ракоци бросил дудку на подоконник. – Боттичелли, вам надо бы остеречься. Ваша родственница одержима. Мне кажется, в минуту отчаяния она вас может оговорить.

Художник, покинув свое кресло, встал рядом с ним.

– Вам тоже следует ее опасаться.

Ракоци пожал плечами.

– Мне что? Я могу в любую минуту уехать. Но вы, – он коснулся руки Сандро, – у вас здесь работа и дом. Она легко лишит вас всего без особых на то причин. Будьте с ней осмотрительны, умоляю.

Сандро поразила теплота, с какой были сказаны эти слова. Поставив бокал, он раздумчиво произнес:

– Тут есть над чем поразмыслить. Я… я весьма вам благодарен, Франческо. Вы сообщили гораздо больше, чем были должны. Будьте уверены, все вами сказанное дальше меня не пойдет.

Ракоци спокойно кивнул.

– Не сомневаюсь. А теперь не хотите ли повидаться с моей ученицей?

Сандро покачал головой. Он понял, что непростой разговор окончен.

– Heт. Как-нибудь в другой раз. Не стоит сейчас ее беспокоить.

Наступила неловкая тишина.

– Что ж, хорошо.

Ракоци кивнул и направился к двери. Сандро придержал его за руку.

– Еще раз благодарю вас, Франческо.

Их плечи соприкоснулись.

Уже стоя в дверях палаццо, Ракоци улыбнулся.

– Почему бы вам не навестить нас на следующей неделе?

Сандро огорченно ответил:

– Боюсь, что не смогу. Симоне сделался подозрителен, мне не хотелось бы ему лгать.

Ракоци все еще улыбался, но глаза его стали печальны.

– Что ж, приезжайте, когда сможете. Мы вам рады всегда.

Он придержал дверь и добавил:

– В явном меньше опасности, чем в сокрытом. Не позволяйте себя обмануть.

– Что вы хотите сказать?

– Лишь то, что наши привязанности способны нанести нам больший урон, чем даже вражда. Помните это, амико.

Дверь палаццо закрылась.

* * *

Письмо Джан-Карло Казимира ди Алерико Чиркандо к Франческо Ракоци да Сан-Джермано.

Джан-Карло шлет свои приветствия выдающемуся ученому и глубокоуважаемому учителю Франческо Ракоци да Сан-Джермано.

От Луи Сантьяго Хоранеса дошло до меня известие, что ваш протеже Лодовико не удовлетворен работой в Испании и хочет переехать во Францию. Я могу устроить это через Рейнарда Пьюдоса, но уверен, что на том все не кончится.

Лодовико не выказал особого рвения на строительстве вилл в Лиссабоне, отделывать церкви в Испании ему тоже не по нутру. Мне кажется, он просто не хочет работать. Содержать бездельника, и к тому же опасного, нам ни к чему.

Если вы позволите мне, я обращусь к одному человеку, генуэзцу, который устранит неприятность всего за сто золотых. Он знает свое дело и, кроме того, всегда соблюдает условия договора. Наниматели очень его хвалят и говорят, что человек этот не способен на шантаж или иного рода подвох. Я знаю, это не в ваших правилах, и все же не вижу иного выхода из сложившейся ситуации. Бездельнику может прийти в голову всякое. Примите решение и дайте мне знать.

Это письмо пойдет долго, ибо погода стоит скверная. Зимние бури так разыгрались, что с дорог повымело даже разбойников. Я отправлю пакет с монахами, направляющимися в Феррару, оттуда они найдут способ переслать его вам.

Благодарю за совет завести связи с обувщиками Польши. От покупателей нет отбою. Фигурные каблуки, как вы и предвидели, заинтересовали кавалеристов, они могут войти в моду. Весной, когда дорога на Краков откроется, я удвою заказ.

К сожалению, весь груз смол из Египта перехватили пираты. Другая такая поставка возможна лишь через год. Если вам известны иные торговцы смолами, обязательно сообщите, я тут же вступлю с ними в контакт.

Дож рассмотрел ваше прошение и предоставил вам право возвести дополнительные пристройки к палаццо. Золото – хороший ходатай. Дож получил семь фунтов и, если понадобится, получит еще.

Дайте ответ как можно скорее, а лучше – перебирайтесь сюда. Что вам во Флоренции, если Савонарола поднялся так высоко?

Засим остаюсь вашим верным слугой,

Джан-Карло Казимир ди Алерико Чиркандо

Венеция, праздник Петра и Павла

18 января 1494 года

ГЛАВА 7

Пьеро, возвратившийся с загородной прогулки по окрестным холмам, вошел в родовое палаццо. Его загорелое лицо улыбалось, глаза ярко блестели. Шагая через широкий холл к лестнице, он громким голосом повелел подать наверх вина и конфет – он знал, что у Массимилио давно все готово.

– Простите, синьор!

Пьеро приостановился.

– Чего тебе, Серджио? Мне надо переодеться.

Серджио кивнул.

– Я знаю, но вас ждет врач. С утра ждет и не уходит.

– Зачем он тут?

Хорошего настроения как не бывало, но Пьеро старался быть сдержанным. Любого просителя следует выслушать – так делал отец.

– Не знаю, синьор. Он сказал лишь, что дело весьма важное.

Серджио отступил в сторону, открывая дорогу к рабочему кабинету Лоренцо, куда Пьеро заходить не любил.

– Ну хорошо. – Пьеро глубоко вздохнул. – Ты говоришь, он тут?

– Да, хозяин. Его направили из Синьории, – Слуга позволил себе улыбнуться. – Если вы помните, он уже испрашивал вашей аудиенции – дней десять назад.

– Ах вот оно что, – усмехнулся Пьеро. – Есть люди, которые в каждой капле дождя видят заразу. Похоже, наш гость из таких.

Серджио забежал вперед, чтобы открыть дверь кабинета, после чего приосанился и объявил:

– Пьеро ди Лоренцо де Медичи.

Худощавый, опрятно одетый человек средних лет живо поднялся с кресла.

– Доброго дня вам, Медичи, – учтиво сказал он. – Меня зовут Эннио Эрманарико. Я имел счастье встречаться с вашим отцом.

– Похоже, отец мой успел перезнакомиться со всеми на свете, – уронил Пьеро, направляясь к письменному столу. – Кажется, у вас ко мне какое-то дело? И такое, что даже Синьория не способна самостоятельно в нем разобраться? – Он сел на край стола, небрежно покачивая ногой, его сапоги были забрызганы грязью.

– Синьор Медичи, – врач вскинул брови, несколько опешив от такого приема, – позвольте мне быть откровенным. Вы очень молоды, а бремя власти – нелегкое бремя. Ответственность, на вас лежащая, весьма велика. Возможно, вы даже не вполне представляете, насколько она огромна.

– В самом деле? – усмехнулся Пьеро. – Мой отец взвалил на себя эту ответственность в двадцать один год. Его молодость ему ничуть не мешала. То же происходит со мной. И это в духе Медичи. Мы учимся властвовать, пока мы горячи и сильны, мы не ждем, когда наши руки затрясутся от старческой слабости. – Он ослепительно улыбнулся, его светлые волосы ярко сверкали, подобно нимбам ангелов Боттичелли.

– Ну хорошо. – Эрманарико нахмурился. – В таком случае вы, конечно, прочли мою докладную записку.

Улыбка Пьеро чуть потускнела.

– Да… я ее просмотрел, но детали нуждаются в уточнении. Возможно, вы вкратце напомните, о чем там идет речь… пока не пришел мой повар.

Эрманарико заколебался, на лице его отразилось сомнение.

– Я попытаюсь, синьор. Правда, на это уйдет какое-то время.

– У вас оно есть, – кивнул Пьеро, внутренне покривившись. – Начинайте, любезный. Уверен, что вы поразите меня.

Врач пожевал губами.

– В прошлом году во Флоренции три человека умерли от чумы. А в кварталах за воротами Сан-Фредиано таких случаев было гораздо больше. Семнадцать душ отправились в царство Божие. Это внушает тревогу.

– Кто там живет? – спросил Пьеро, придавая лицу заинтересованное выражение.

– По большей части бедняки – чесальщики шерсти. Мы склонны думать, что зараза разносится паразитами, живущими на животных. По крайней мере, ученые падуанского университета утверждают, что это именно так.

Пьеро засмеялся.

– Похоже, нашим медикам нечем заняться, раз они взялись за блох!

Врач пропустил насмешку мимо ушей.

– Медики заняты тем, что спасают людей, и полагают, что блохи опасны, – сухо парировал он. – Нас очень пугает ближайшее лето. Чума любит жару, и, если мы будем сидеть сложа руки, может случиться беда.

– А при чем же тут я? – спросил Пьеро, усаживаясь поудобней. – Вы пришли ко мне именно с этим?

– Мне больше не к кому обратиться, – мягко ответил врач. – В минуты опасности Флоренция всегда прибегала к Медичи. И всегда получала помощь. Вот почему я здесь.

– Какой опасности? – изумился Пьеро. – Объясните мне толком! Вы говорите, что летом может вспыхнуть чума. – Он умолк и глубокомысленно покачал головой. – Но этого заявления мало! Какая чума? Черная? С язвами, с сыпью? Или какая-нибудь иная? А возможно, и вовсе ветрянка?

Сообразив, что его поддразнивают, Эннио Эрманарико нахмурился и мрачно сказал:

– Эта чума чаще встречается у свиней, но людей она тоже косит. Несчастные начинают гнить изнутри.

Пьеро потянулся и соскочил со стола.

– Я почему-то не очень напуган. Но все же скажите, чего вы хотели бы от меня.

Эрманарико понял, что тратит время впустую.

– Следует снести все старые здания, – угрюмо сказал он, – где бедняки живут в тесноте и грязи, и взамен их построить новые. Просторные и с белеными стенами. Кроме того, надо взять на заметку людей, что работают с шерстью. Их всех раз в неделю должен осматривать врач.

Пьеро обомлел.

– Прекрасно! И вы полагаете, что я это все оплачу? – Он перевел дух и продолжил: – Или вы предлагаете мастерам поработать бесплатно? А скажите, ваши коллеги, они что – согласятся проводить даровые осмотры?

Врач одернул свой темный, строгий камзол.

– Полагаю, что да.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Шум, доносящийся со двора, тоже затих. Пьеро раздраженно поморщился и перешел в наступление.

– Довольно, любезный медик. Я вас послушал, теперь вы выслушайте меня! Вы знаете, что сейчас происходит в Неаполе? Вы можете мне сказать, чем отзовется смерть Фердинанда?[47]47
  Имеется в виду неаполитанский король Фердинанд I, умерший в январе 1494 года.


[Закрыть] Сфорца зазывает французов в Италию! Вы слыхали о том? Король Англии наложил арест на наш лондонский банк. Он присвоил все наше золото – восемь тысяч полновесных флоринов, и мы не можем вернуть ни монеты. Каково это? Попытайтесь вообразить! Сиена с Генуей зарятся на Ливорно. Значит ли это хоть что-то для вас? И вы рассчитываете, что я стану волноваться из-за какой-то там шерсти? – В припадке праведного волнения он пошатнулся и ухватился за стол. – Приходите ко мне в июне, любезный Эрманарико. Но только в том случае, если кто-нибудь умрет от чумы. Тогда, возможно, мы с вами поладим и снесем пол-Флоренции, а также вычистим остальные дома.

Лицо Эрманарико замкнулось, достоинство его было задето, но чувство долга одержало верх над обидой.

– Будет слишком поздно. Флорентийцы начнут умирать. Единственный способ остановить чуму – это не допустить ее в город.

– Ступайте к священникам, пусть помолятся об избавлении от заразы. Пусть просят заступничества у Девы Марии или у Козимо с Дамианом.

– Значит, вы не хотите помочь? – медленно произнес врач. – Тогда укажите, кто на это способен. И оставайтесь при своих балах и охоте. Я вижу, они вам более по душе.

Пьеро дернулся как ужаленный. Лицо его пошло крупными пятнами.

– Ваш тон говорит мне о многом! Продолжайте в том же духе, любезный, но не удивляйтесь, если вас никто не услышит. – Он зашагал к выходу, но остановился. – Что до меня, то я более не желаю вас знать. Ступайте к олухам, заседающим в Синьории, возможно, они посочувствуют вам. Но сюда являться не смейте, или вас посадят в тюрьму. – Пьеро хлопнул в ладоши и раздраженно уставился на подбежавшего к нему Серджио. – Ты слышал наш разговор?

Серджио потупил глаза.

– Я спрашиваю, ты слышал наш разговор?

Слуга стиснул зубы.

– Всего несколько слов, синьор. Всего несколько слов.

– Значит, все-таки слышал? – сказал Пьеро, хмурясь. – Тогда изволь прикусить свой болтливый язык. Иначе в два счета окажешься за воротами – и с такими характеристиками, что никто не посмеет тебя подобрать. Конец света наступит для тебя много раньше, чем его предрекают пустословы-доминиканцы. – Хлопнув дверью, Пьеро вышел во двор.

Какое-то время Эннио Эрманарико оставался недвижен, затем потянулся к лежащему на кресле плащу.

– Вы слышали? – обратился он к Серджио.

– Да, – признался дворецкий, – мне жаль. Вам грозят неприятности.

Врач покачал головой.

– Это пустое. Жалеть надо тех, кто будущим летом умрет. – Он сжал кулаки и опустил голову.

Серджио сочувственно глядел на него.

– Послушайте, мэтр, не мое это дело, но, может быть, кузина Великолепного сумеет вам что-нибудь подсказать.

– Вы говорите о Деметриче Воландри? Разве она не покинула город?

– Нет, она во Флоренции. Ей дал приют один чужеземец. Алхимик, вы, возможно, слыхали о нем.

– Ракоци Сан-Джермано?

– Да.

Эрманарико разжал кулаки. Об этом человеке ходили разные слухи. Как плохие, так и хорошие, но слухам доверяться нельзя.

– А что это мне даст?

– Донна Деметриче добра и отзывчива. Она хорошо знает приближенных моего нынешнего хозяина и может найти к ним подход. Кроме того, ее новый патрон так богат…

Серджио смущенно умолк.

– А почему бы и нет? – Врач глубоко вздохнул. – Утопающий хватается за соломинку. Серджио, у вас доброе сердце. Благодарю за совет и сочувствие. Вы благороднее своего господина.

Лицо дворецкого опечалилось.

– Пьеро совсем не похож на отца. – Он широко распахнул дверь, выводящую в холл.

– Да, к сожалению. – Эрманарико взял со стола пергамент, аккуратно свернул его в трубочку и перевязал лентой. – Я обязательно навещу донну Воландри. Правда, не знаю, как отнесется к моему посещению граф…

Серджио редко покидал стены дворца и потому не сразу сообразил, о каком графе идет речь.

– Вы говорите о Сан-Джермано?

Получив в ответ утвердительный кивок, дворецкий осторожно сказал:

– Синьор Ракоци – чужеземец. Но я знаю одно: он был другом Лоренцо.

Врач вновь кивнул.

– Посмотрим. Я не верю в успех, но, если из этого все-таки что-то получится, вас восславит каждая спасенная от смерти душа.

Он прошел мимо дворецкого в холл и, не прощаясь, покинул палаццо Медичи.

* * *

Письмо Фебо Джанарио Анастасио ди Бенедетто Воландри к Марсилио Фичино, написанное на классическом греческом языке.

Фебо ди Бенедетто Воландри посылает свои приветствия из поместья ландграфа Альбриха Гроссехоффа своему уважаемому учителю Марсилио Фичино.

Как вы, должно быть, уже заметили, мэтр, я еще не в Париже, но с большим удовольствием сообщаю, что в конце августа отправлюсь туда. Сорбонна[48]48
  Сорбонна – парижский университет, основанный в 1253 году.


[Закрыть] меня ждет, как, впрочем, и Оксфорд[49]49
  Оксфорд – английский университет, основанный в 1163 году.


[Закрыть]: я получил из Англии весточку, они готовы устроить мое будущее, когда учеба моя во Франции будет завершена.

Не могу высказать, как я этому рад. Мне, конечно, нравится обучать детишек ландграфа, но общество людей образованных привлекает меня много сильней. Я молод, я одарен, я полон сил и стремлений – и вот мне вновь улыбнулась удача, я бесконечно счастлив, в чем со стыдом и смущением признаюсь.

Нельзя не упомянуть, что все это счастье стало возможным лишь благодаря моей сестре Деметриче. Именно она снабдила меня деньгами и обеспечила рекомендациями, полученными от Франческо Ракоци, ее нынешнего покровителя. Сестра утверждает, что он для нее всего лишь наставник, однако я в этом сомневаюсь и весьма беспокоюсь о ней. Я знаю, что Ракоци был другом Лоренцо, но тот уже два года как умер. Люди меняются, и зачастую не в лучшую сторону. Кто поручится, что новоявленный граф, наигравшись, не выставит Деметриче за дверь?

О том, что он уже граф, мне поведал Полициано, но так это или не так, проверить нельзя. Хорошо, если Ракоци действительно знатен, да ведь много и самозванцев, в этом случае Деметриче ждут одиночество и позор.

Прошу вас, уважаемый мэтр, рассейте мои сомнения. Если да Сан-Джермано и впрямь обращается с моей сестрой, как подобает знатному дворянину, я успокоюсь и приму ее дар. Если же Деметриче ради меня идет на какие-то жертвы, я верну эти деньги и сделаю все, что в моих силах, чтобы дать ей достойную жизнь.

Сестра моя умна, проницательна и тяготеет к наукам. Качество редкое в женщине, но такой уж она родилась. Вы не поверите, но в детстве учение давалось ей гораздо легче, чем мне.

Я считаю, что ей следует найти себе мужа и стать матерью, однако она к тому совсем не стремится. Если бы служение науке требовало отказа от мирских удовольствий, она, не колеблясь, отказалась бы от них. Эту истовость замечал и ценил в ней Лоренцо, а он никогда не расточал попусту свои похвалы.

Кстати, каково ваше мнение об открытых испанцами землях? Возможно ли допустить, что за океаном лежит еще один материк? Я не знаю, верить тому или не верить. Испанцы любыми способами утверждают себя и вполне могут выдать за новый свет какой-нибудь островок.

Пишите же мне – сюда или в Париж, я буду с нетерпением ждать ваших писем. Я жаден до новостей, но они обходят меня. Только весточки от Деметриче идут ко мне регулярно. Писал мне когда-то и Люцио Фасьябьянко, однако он принял монашество и замолчал.

Я всегда с благодарностью вспоминаю вас, мэтр, и уверяю, что ваши уроки мной не забыты. Я докажу это, когда приеду в Париж.

Преданный вам

Фебо Воландри

Предместье Вены,

день святого великомученика Бенедетто

21 марта 1494 года