Текст книги "Английские бунтари"

Автор книги: Чарлз Поулсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Избранным в палату членам и предстояло создать знаменитый Долгий парламент, просуществовавший с определенными изменениями целых 20 лет и превратившийся в главный инструмент, посредством которого богатое купечество и представители зарождавшегося класса промышленников в союзе с трудовым людом впоследствии победили короля в открытой войне, казнили его за измену интересам страны, установили республику, уничтожили собственную левую оппозицию и восстановили монархию, но уже под контролем палаты общин. Ее наиболее эффективным органом был так называемый “революционный комитет”: главным образом благодаря его решительным действиям стала возможной окончательная ликвидация остатков феодализма в экономической и социальной областях, переход реальной власти к парламенту и превращение Англии в первую капиталистическую державу мира.

Когда возглавляемый Джоном Пимом Долгий парламент приступил к работе, стало ясно, что короля и его политику поддерживают в основном представители наиболее отдаленных, бедных и отсталых районов королевства, где все еще были сильны старые феодальные традиции и где немало людей по-прежнему придерживалось объявленной вне закона католической веры. Большинство в палате общин составляли пресвитериане, меньшинство – индепенденты. В палате же лордов пресвитериан, напротив, поддерживало меньшинство.

Не менее ясной была и направленность последовавших вскоре радикальных мер палаты общин: по ее решению был предан суду и обезглавлен главный советник короля Страффорд, а Лод и несколько верных ему епископов заключены в Тауэр; был принят закон о том, что отныне палата общин подлежала роспуску только с ее собственного согласия и что за этим должны в обязательном порядке следовать выборы нового состава; были отменены привилегированные королевские суды. Учитывая реальное соотношение сил. Карлу I не оставалось ничего иного, как дать свое королевское согласие на все эти нововведения. Пожалуй, единственное, чего палате, несмотря на все старания, так и не удалось добиться, – это упразднения суда епископов.

С отменой цензуры на печатное слово возродилась к жизни свободная пресса, в считанные месяцы буквально наводнившая страну потоком самых различных изданий – памфлетами, газетами, журналами, брошюрами, листовками, бюллетенями. Перестали быть тайными различные политико-религиозные секты. В Лондоне и других крупных городах в поддержку парламента прошли массовые митинги и демонстрации, на улицах перед толпами людей выступали новоявленные проповедники, а ремесленники и мастеровые открыто, не таясь и не страшась, высказывались по всем наболевшим вопросам, независимо от того, касались ли они религии, политики или быта. Всколыхнулась вся страна, воспрял духом весь трудовой люд, мнение которого раньше попросту никого не интересовало.

Окончательный разрыв между короной и парламентом произошел в январе 1642 г ., когда массовый протест ирландского народа против английского правления перерос в крупное вооруженное восстание. Для подавления его королю нужна была новая армия, и он, естественно, обратился с этой просьбой к парламенту. Джон Пим и его сподвижники в палате общин оказались перед нелегкой дилеммой. С одной стороны, они не без оснований опасались, что Карл I, получив в свое полное распоряжение целую армию – при этом не следует забывать, что возглавлять армию и назначать офицеров мог только король, – прежде всего использует ее для разгона парламента и нового усиления своего автократического правления, но, с другой стороны, армия была действительно необходима, поскольку восстание ирландцев набирало силу и отдавать Ирландию во власть католиков, особенно учитывая близость ее католических соседей – Франции и Испании, было никак нельзя. Немного поколебавшись, парламент все-таки согласился выделить деньги, необходимые для создания новой армии, но в специально принятом Билле о милиции* оговорил, что назначение офицеров в ней становится исключительной прерогативой палаты общин.

* Милиция – в данном случае местное ополчение. Прим. ред.

Взбешенный Карл наотрез отказался одобрить этот билль, и тогда палата направила ему официальный протест, вошедший в историю как “Великая ремонстрация”. В 204 пунктах “Ремонстрации” не просто перечислялись все его поступки и решения, по мнению парламента наносящие ущерб интересам страны, но содержались и прямые обвинения в том, что король стремится к восстановлению монархического деспотизма. Палата также требовала, чтобы назначения королевских министров и советников производились только с ее согласия. Распространенный через свободную прессу протест был активно поддержан населением страны: в знак солидарности с ним по всей Англии прокатилась волна беспорядков и массовых демонстраций.

В Долгом парламенте не было республиканской фракции, ни один из 61 о членов не желал и не стремился к созданию государства без короля, в их намерения входило найти такой разумный компромисс между королем и парламентом, при котором обе стороны могли бы совместно работать на благо прогресса старой доброй Англии, что, конечно же, подразумевало прежде всего всемерное расширение сферы влияния купеческих и финансовых интересов.

Карл I отреагировал на все это довольно своеобразно: бросив вызов вековым традициям, он лично, без предупреждения, явился на заседание палаты общин – единственное место во всем королевстве, куда монарх не имел права входить и куда ни до, ни после него не ступала нога ни одного короля, – уселся в пустовавшее кресло спикера и потребовал немедленной выдачи Джона Пима, Джона Хэмпдена и еще трех членов палаты по обвинению в измене. Не найдя их среди присутствующих (очевидно, они все-таки были предупреждены), король громко спросил, где же их искать, но ответа не получил. Тогда Карл обратился непосредственно к спикеру палаты Уильяму Лентхоллу: “Мистер спикер, – сказал он, – мне нужны эти пять джентльменов. Прошу вас, скажите, где они”.

Последовала небольшая заминка, после чего Лентхолл, опустившись на одно колено, ответил: “Да не прогневают мои слова Ваше Величество, но в этом помещении у меня нет ни глаз, чтобы видеть, ни языка, чтобы говорить, иначе как по приказанию достопочтенных членов палаты, ибо я являюсь всего лишь их слугой”.

Едва сдерживая ярость при виде столь открытого неповиновения, король с угрозой произнес: “Ну что же, похоже, птички упорхнули. Надеюсь, вы их ко мне пришлете, иначе я сам найду способ их отыскать”. И с этой едва замаскированной угрозой король резко повернулся и под возмущенные возгласы: “Привилегия палаты общин! Привилегия палаты общин!” – покинул зал.

В столице, где нашли укрытие все пятеро неугодных королю членов парламента, тревожно ударил набат, закрылись ворота, на улицы вышли вооруженные отряды городского ополчения – лондонцы были готовы постоять за себя и за своих избранников.

Однако Карл так и не решился претворить свою угрозу в жизнь: слишком уж опасным местом показалась ему столица – оплот ненавистного парламента с его городской милицией, ополчением и толпами простолюдинов, от которых в любой момент можно было ожидать открытого бунта. Вместо этого, решив действовать иным, чисто военным путем, он перебрался в более безопасный Ноттингем и в августе 1642 г . развернул там свой королевский штандарт, что по старинному феодальному обычаю означало открытие военной кампании и было призывом ко всем верноподданным поспешить на помощь королю. Вскоре к нему присоединилось роялистское меньшинство парламента и большая часть членов палаты лордов. Гражданская война, от исхода которой зависело, кому будет принадлежать высшая власть в стране – королю или парламенту, – началась.

Главной опорой парламента стали наиболее развитые в экономическом отношении части страны – Лондон, промышленные города, Мидлэндс, Восточная Англия и ряд юго-восточных графств; король находил поддержку в основном в Уэльсе, Корнуолле, северных графствах и кафедральных городах, а также у членов англиканских общин и католиков, все еще преобладавших среди населения самых отдаленных районов Англии. На сторону парламента стал флот и большинство морских портов, что, помимо значительных денежных поступлений от сбора таможенных пошлин и налогов в густонаселенных прибрежных областях, давало ему возможность беспрепятственно ввозить оружие и боевые доспехи. Карлу же приходилось довольствоваться добровольными пожертвованиями знати и поборами среди населения тех районов, которые пока еще находились под его контролем. Но зато в его распоряжении была отборная, отлично подготовленная кавалерия под командованием его племянника принца Руперта Рейнского. “Кавалеры и круглоголовые” – так в народе образно прозвали противоборствующие силы роялистов и пуритан.

Вооруженные силы сторонников парламента состояли из разрозненных, не связанных друг с другом отрядов, заботившихся, как правило, о защите собственных графств или городов; номинальным главнокомандующим был назначен граф Эссекс – умеренный пресвитерианин, стремившийся не к решительной военной победе, а к урегулированию проблемы путем мирных переговоров и поэтому по возможности избегавший серьезных столкновений с силами роялистов. В течение некоторого времени по всей стране происходили многочисленные стычки и сражения, в которых обе стороны стремились укрепить свои позиции в тех или иных графствах. Затем Карл I принял решение атаковать оплот пуритан – Лондон – и овладеть им.

Первое крупное сражение произошло в октябре 1642 г ., когда на пути в Лондон 14-тысячное войско короля почти случайно столкнулось с 10-тысячным отрядом “круглоголовых” у местечка Эджхилл. Кавалерийский авангард роялистов молниеносно смял защитные ряды пуритан, но в порыве атаки не смог (или не захотел) перестроиться и развернуться, а продолжал стремительное продвижение в сторону обоза пуритан и близлежащего городка Кинстон, оставив свою наступающую пехоту практически без прикрытия. Этим просчетом немедленно воспользовался граф Эссекс, введя в бой два резервных конных полка, которые с такой силой обрушились на уже предвкушавших скорую победу пехотинцев короля, что от полного разгрома последних спасла только вечерняя мгла. С наступлением темноты бой прекратился, не принеся победы ни одной из сторон: общие потери противников составили около пяти тысяч человек.

Среди офицеров конного резерва пуритан, фактически решившего исход битвы, находился депутат парламента от Кембриджа, 43-летний сквайр с острова Эли Оливер Кромвель. Внимательно следя за ходом сражения, он одним из первых заметил, что при всей своей атакующей мощи кавалерия роялистов из-за неслаженных действий, отсутствия должной дисциплины и неспособности перестроиться после яростной атаки едва не привела армию короля к поражению.

Утром следующего дня, не возобновляя боя. Карл двинулся дальше на Лондон; граф Эссекс в свою очередь поспешил отвести отряд к городку Тэрнхэм-Грин, расположенному примерно в шести милях к западу от столицы, соединился там с отрядами городских ополченцев и приготовился к обороне. Однако Карл, неожиданно для всех отказавшись от первоначального плана взять Лондон приступом, отступил в Оксфорд и вплоть до окончания войны сделал его главной штаб-квартирой своей армии.

В дальнейшем все попытки как пуритан, так и роялистов убедить короля в возможности разумного компромисса и мирного решения конфликта оказались бесплодными. Карл был непреклонен. Даже на предложение придворной знати хотя бы временно, “для видимости” признать Билль о милиции он категорически ответил: “Нет. Ни на один час”. Столь же непримиримой была его позиция и по другим спорным вопросам. Он был готов скорее натравить на свой народ иностранных наемников или ирландских католиков, чем хоть в чем-либо уступить ненавистному парламенту.

Затянувшаяся война не приносила успеха ни одной -из сторон. Многочисленные мелкие стычки и осады истощали страну, повсеместно рождая желание добиваться мира любой ценой. В сложившейся обстановке неопределенности стало известным, что Карл готовится к новой попытке приступом вернуть себе столицу. В ответ на это лондонцы – и мужчины и женщины – приступили к рытью рвов и возведению оборонительного кольца за городской стеной, а отряды ополченцев во главе с графом Эссексом форсированным маршем двинулись навстречу противнику. Разгромив по дороге сильный отряд роялистов, осаждавших Глостер, ополченцы подошли к Ньюбери, где и произошло решающее сражение, в котором сторонники парламента вынудили короля снова отступить в Оксфорд. И тем не менее, несмотря на внушительную победу, вряд ли можно было считать, что парламент одерживает верх над королем.

“Даже если мы побьем Карла еще 99 раз, – высказался один из военачальников армии парламента, – все равно он по-прежнему останется королем, а мы – бунтовщиками”.

На что Кромвель с негодованием ответил: “Тогда зачем же мы вообще брались за оружие? Если так, то давайте согласимся на мир, какими бы унизительными ни были его условия!”

В 1643 г . парламент заключил соглашение с шотландскими кальвинистами, по которому они обязывались собрать армию (на английские деньги) и вторгнуться в северные области Англии, откуда король черпал наибольшее число своих сторонников. Парламент в ответ дал обещание (вопреки воле своих приверженцев-индепендентов) узаконить пресвитерианство в качестве официальной общегосударственной религии. Свобода совести предполагала снятие запретов на многочисленные религиозные секты простого люда, искренне верившего в то, что христианство означает равенство всех людей, а это страшило пресвитерианских купцов даже больше, чем монархическая тирания. В 1644 г . шотландцы пересекли границу Англии и открыли боевые действия против “кавалеров”.

Тем временем Кромвель настойчиво и целеустремленно создавал свою собственную кавалерию – “железнобоких”, отбирая туда преимущественно индепендентов, людей, как и он сам, убежденных в том, что, сражаясь против короля и епископов, они в полном соответствии с требованиями Ветхого завета творят истинно божье дело.

Необычен или, скорее, непривычен был его принцип подбора офицеров – не по социальному статусу, а по деловым качествам. “Мне больше подходит безродный служака-капитан, знающий, за что он сражается и как это делать, – говорил он, – чем джентльмен, не имеющий за душой ничего, кроме дворянства”.

Тщательно проанализировав наиболее очевидные слабости кавалерии противника, Кромвель не жалел ни сил, не времени на то, чтобы его солдаты не повторяли тех же ошибок: он учил их атаке в строю, маневру в ходе боя, перестройке и превыше всего порядку и воинской дисциплине; он даже пересадил их на более тяжелых, а значит, менее быстрых лошадей, считая, что четкий маневр, слаженность и взаимодействие важнее скорости и личной храбрости.

В июле 1644 г . армия “Восточной ассоциации”*, соединившись с шотландскими кальвинистами, нанесла сокрушительное поражение 20-тысячному войску короля у Марстон-Мура (графство Йоркшир). Основная заслуга в этом принадлежала “железнобоким”, наголову разбившим считавшихся непобедимыми “кавалеров” принца Руперта Рейнского: потери роялистов убитыми составили 4150 человек, “круглоголовых” – всего 300. Впрочем, эту блистательную победу вскоре свела на нет армия графа Эссекса, в полном составе сдавшаяся роялистам после утомительного и бесполезного маневрирования по западным областям страны.

* “Восточная ассоциация” возникла в начале гражданской войны, объединив фактически все территории и войска, поддерживавшие парламент. В нее вошло семь графств востока и центра Англии. Прим. ред.

Понимая, что разрозненными силами войну выиграть невозможно, Кромвель, заручившись поддержкой своих единомышленников, резко осудил пресвитериан за нерешительные, половинчатые действия и потребовал создания единой армии, подчинявшейся только парламенту и нацеленной на полную победу. После долгих и жарких дебатов парламент наконец согласился, и в мае 1645 г . была сформирована так называемая армия “новой модели”; во главе ее встал сэр Томас Фэрфакс, командующим кавалерией был назначен Оливер Кромвель, получивший звание генерал-лейтенанта и формально подчинявшийся одному только Фэрфаксу.

Новая армия с ее принципиально иным командным составом и порядками не могла не вызвать у пресвитерианских лидеров серьезных опасений, еще больше усилившихся после того, как специальным декретом членам парламента было запрещено занимать в армии командные посты (исключение было сделано только для Кромвеля). Этот шаг грозил пресвитерианам потерей влияния среди солдат, а теперь, когда король был фактически лишен власти, они сильнее, чем когда-либо раньше, стремились к мирному исходу конфликта, меньше всего хотели воевать с королем. Организованная, дисциплинированная и вооруженная чернь страшила их куда больше, чем властолюбивый монарх. Среди воинов армии “новой модели” имелось немало индепендентов и сектантов, полагавших, что, поскольку перед богом все равны, они по праву и в соответствии с божьей волей могут занимать любые посты. Так в новой армии и было: командирами назначались не по степени родовитости, а по способностям и заслугам, благодаря чему на многих высших офицерских должностях оказались люди, в недалеком прошлом бывшие простыми ремесленниками.

В июне 1645 г . в решающем сражении при Нэшби армия “новой модели” наголову разгромила войско короля, сам Карл был вынужден бежать из страны, в спешке не успев захватить даже личной переписки, из которой стали известны его планы воспользоваться услугами 10 тысяч иностранных наемников, просить о помощи ирландцев, отменить ранее принятые законы против католиков и, несмотря на им же обещанную веротерпимость по отношению к пресвитерианству, способствовать – если потребуется, силой – насаждению единой англиканской церкви.

Подавление оставшихся очагов сопротивления роялистов – замков, отдельных городов и монастырей – продолжалось до весны 1646 г . Карл I сдался шотландцам, надеясь, что со временем сможет добиться разрыва отношений между ними и его родиной, однако те предпочли выдать его парламенту за большую сумму.

Последнее сражение произошло в марте 1646 г . при местечке Стоу-на-Уолде. Командир войска роялистов Эстли, сидя на барабане в окружении своих победителей, пророчески сказал им: “Ну, что ж, ребята, вы сделали свое дело и теперь можете веселиться, пока не перегрызетесь между собой!”*

* Пророчество здесь, разумеется, ни при чем. Несовместимость интересов различных социальных групп, сражавшихся на стороне парламента, и таившаяся в этом опасность раскола были очевидны не только лорду Эстли, но и ряду представителей лагеря парламента, в частности Кромвелю, который не раз об этом говорил. Прим. Ред.

Глава VI

АРМИЯ “НОВОЙ МОДЕЛИ” И ЛЕВЕЛЛЕРЫ *

* Левеллеры – “уравнители”, сторонники установления равенства всех людей, уничтожения социальных различий. – Прим. перев.

Хотя Карл I номинально считался пленником парламента, ему было позволено не только сохранить свой двор, но даже вести официальные переговоры со всеми заинтересованными сторонами – пресвитерианами, индепендентами и шотландцами. Объясняется это прежде всего тем, что, по английским законам, правление страной осуществлялось совместно королем, палатой лордов и палатой общин. Без короля правительство не могло считаться законным. Более того, теперь его возвращения на трон желали и пресвитериане, и индепенденты: первые в надежде, что реальная власть все равно будет принадлежать представителям купечества и зажиточных горожан, которые благодаря своему богатству смогли в условиях ограниченного избирательного права попасть в парламент, вторые – стремясь к созданию ограниченной конституционной монархии со свободой совести для всех протестантов.

Требования о принятии парламентом законов, направленных на осуществление радикальных перемен в сфере социальных отношений, находили поддержку среди широких слоев населения, включая мелкопоместное дворянство, что в немалой степени способствовало появлению нового движения – так называемых левеллеров. Его признанными лидерами стали Джон Лильберн, Уильям Уолвин и Ричард Овертон. Все трое были по характеру и темпераменту совершенно разными людьми. Лильберн – прирожденный бунтарь, агрессивный и злоязыкий, уже немало пострадавший за свои убеждения: по решению Звездной палаты его не раз бросали в тюрьму, заковывали в кандалы, публично пороли и выставляли у позорного столба. Прямой противоположностью ему был Уолвин – спокойный, уравновешенный, мягкий человек, искренне веривший в то, что решение всех проблем следует искать в христианской любви к ближнему. И наконец, Овертон – жизнерадостный остряк, неунывающий рационалист и убежденный атеист. Эта троица своими выступлениями, статьями и делами оказала огромное положительное воздействие на развитие событий вообще и в армии “новой модели” в частности. Особое место в их воззрениях занимает принципиально новая для того времени концепция – высшая власть должна принадлежать не королю, не парламенту, а народу-суверену.

Сложилась довольно запутанная ситуация, когда “правых” в палате общин поддерживала “левая” армия, находившаяся под сильным влиянием левеллеров, в то время как король в свою очередь всеми силами стремился использовать их разногласия в собственных интересах, по-прежнему надеясь на иностранную интервенцию. В итоге перед парламентом возникла серьезнейшая проблема – как избавиться от армии, ставшей реальной угрозой проводимой им политике? В конечном итоге было принято следующее решение: большую часть армии послать на подавление ирландского восстания, а остальных – разоружить, за исключением небольшого отряда драгун, сохраненного для поддержания “закона и порядка”.

Однако претворить этот план в жизнь оказалось далеко не просто. Расплатившись с шотландцами и отправив их домой, правительство уже не имело средств (или скорее желания) для оплаты собственной армии: пехотинцы не получали своих законных 8 пенсов в день в течение 43 недель, а кавалеристы (им полагалось в день 2 шиллинга) – в течение 18 недель. Более того, парламент отказался удовлетворить требование армии о выплате пособий всем получившим увечья на поле боя и пенсий вдовам погибших.

В отсутствие сказавшегося больным сэра Фэрфакса группа избранных офицеров встретилась с представителями парламента и вручила им петицию, в которой ультимативно заявлялось, что армия не намерена даже обсуждать какие-либо вопросы, до тех пор пока ей полностью не выплатят задолженность по всем указанным в петиции статьям, включая компенсацию за материальный ущерб, причиненный в ходе боевых действий. Требования армии, не говоря уже об их категоричности, естественно, вызвали у парламентариев сильное недовольство. Но еще больше их возмутил тот факт, что в соборе городка Сэффрон-Уолден в графстве Эссекс, где проходила встреча с делегатами, присутствовало немало рядовых пехотинцев и кавалеристов, по формальным канонам не имевших права находиться на официальных переговорах. Пресвитериане в палате общин с негодованием отвергли петицию, заклеймив подписавших ее “врагами государства и возмутителями мира”.

Реакция армии на отказ парламента была немедленной и беспрецедентной: рядовые кавалеристы провели ряд отдельных митингов, на которых каждый полк избрал по два делегата – или, как их тогда называли, “агитатора”, – уполномочив их представлять интересы армии, подготовить перечень претензий и после обсуждения в полках предъявить его парламенту.

Оглашение перечня в палате общин произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Когда же шок прошел, палата поручила Кромвелю незамедлительно восстановить в армии должную дисциплину и примерно наказать бунтовщиков. Однако по прибытии в Сэффрон-Уолден, где была расквартирована армия, Кромвель неожиданно для всех принял ее сторону. Он безоговорочно признал систему выборных агитаторов и принял активное участие в создании на ее основе Совета армии, куда входили и представители офицеров. В армии воцарился принципиально иной дух: солдаты братались с офицерами, свободно высказывали свои мнения по таким, в частности, вопросам, как проблемы государственного устройства и структуры власти, новый образ жизни и социальная справедливость, всеобщее равенство и свобода вероисповедания; рядовой пехотинец или кавалерист мог обратиться к генералу, не опасаясь, что ему в той или иной форме укажут “на свое место”. Обновленная, демократизированная армия неожиданно для всех превратилась в независимую политическую силу. Ничего подобного этому не знала история ни одной страны вплоть до 1917 г .,”когда в России солдаты царской армии начали выбирать свои Советы*.

* Возникшие в России после победы Февральской революции 1917 года Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (как и самостоятельные солдатские Советы), разумеется, не имели ничего общего с кромвелевской армией “новой модели”, равно как и с ее выборными органами, отстаивавшими интересы буржуазии. Прим. ред.

Вновь избранный Совет армии прежде всего потребовал от парламента выплаты всех задолженностей и категорически отказался как разоружиться, так и отправиться подавлять ирландское восстание. Некоторые из его членов, по дошедшим до нас сведениям, даже заявляли, что ирландцы, хотя и были папистами, но по сути боролись во имя тех же целей, что и англичане – за свой народ, за свою свободу.

А вскоре агитаторы осуществили уже полностью самостоятельную акцию – похитили короля! По их прямому указанию бывший портной, а теперь младший кавалерийский офицер из полка генерала Лайфгардса корнет Джойс во главе отряда из 500 всадников явился к Карлу в Холмби-Хаус и потребовал, чтобы тот следовал за ним. “А у вас имеются на это полномочия?” – поинтересовался Карл. “Имеются, – ответил Джойс, указывая на свой отряд. – Вот они”. И королю не оставалось ничего иного, как подчиниться. Впрочем, вся эта эпопея с “похищением” была ему даже несколько приятна, поскольку, с одной стороны, относились к нему с должным почтением и соблюдением необходимого этикета, а с другой – королю доставляло явное удовольствие видеть, что в стане врагов начинается раскол. К тому же, насколько ему было известно, Кромвель, ставший фактическим представителем армии в парламенте и, наоборот, голосом парламента в армии, отнюдь не собирался прекращать с ним переговоры о будущем политическом устройстве страны.

Наибольшей популярностью среди мыслящих воинов обновленной армии пользовалась философская концепция левеллеров, образно названная “нормандское ярмо”. В ней утверждалось, что в старой доброй Англии все было прекрасно до 1066 г ., когда страну захватил нормандский герцог Вильгельм Завоеватель. Он изгнал с земли коренных англичан и отдал ее во владение своим нормандским приспешникам, которые впоследствии составили основу национальной аристократии и закабалили трудовой народ. Теперь же, призывали левеллеры, настало время, когда истинные англичане должны сбросить нормандское ярмо и вернуть себе английскую землю, отобрав ее у наследных узурпаторов. Подобное сочетание классового самосознания и националистических чувств не могло не найти живейшего отклика у множества простых солдат, в душе которых естественное стремление к республиканскому правлению уже рождало понимание ненужности и даже вредности монархии для создания нового справедливого общества.

Прежде всего по этой причине, да к тому же не очень доверяя переговорам высшего командования с Карлом, армия в полном составе (21 тыс. пехотинцев и кавалеристов) двинулась в Нью-Маркет на встречу с представителями парламента. Там ее ожидала последняя новость: если армия будет распущена, палата общин готова выплатить ей все требуемые задолженности. Это предложение было поставлено на голосование отдельно в каждом полку и… единодушно отвергнуто. Солдаты, несмотря на огромную тягу к родному дому, к своим фермам и мастерским, заявили, что они не профессионалы и не наемники, а англичане, взявшиеся за оружие и пролившие свою кровь во имя благородной цели, и посему они не сложат его до тех пор, пока не добьются честного и справедливого решения вопроса политического устройства страны. Они немедля пойдут на Лондон и очистят парламент от “прогнивших элементов”, стоявших у них на пути.

В столице это известие вызвало настоящую панику. Находившиеся у власти плутократы срочно вооружали отряды городской самообороны, в то время как реакционное большинство в парламенте лихорадочно собирало новую армию – новую армию для подавления той, которая под знаменем парламента только что выиграла войну! – и даже призывало на помощь шотландцев. За этим немедленно последовали суровые ограничения на совсем недавно завоеванные свободы: была введена усиленная цензура прессы, запрещены самозваные проповеди, начались преследования сектантов. Бывшие революционеры собственными руками развязывали контрреволюцию! Как по этому поводу не без грустной иронии заметил Мильтон: “Новый пресвитерианин – это всего лишь старый поп, только еще хуже”.

По пути в столицу к армии присоединился спикер палаты общин Уильям Лентхолл и свыше 100 ее членов, ставших жертвами своих “левых” убеждений. Вопреки стараниям оставшихся членов парламента Лондон не оказал никакого сопротивления: его ворота широко распахнулись, и солдаты беспрепятственно вошли в город. На шляпе каждого из них красовался символ мира – маленькая оливковая ветвь. Наиболее реакционные лидеры парламента заблаговременно покинули столицу.

Однако к этому времени явные признаки растущего несогласия начали проявляться и внутри самой армии “новой модели”, хотя она, казалось бы, могла праздновать очередную бескровную победу. В ней назревал раскол по поводу основных принципов будущего государственного устройства Англии. Каким должен быть юридический статус собственности? Кому будет предоставлено право владеть ею? Откуда государство будет черпать свою силу? Каковы должны быть границы государственной власти? Каким образом следует искоренять нищету? – по всем этим вопросам у агитаторов, высшего командования армии и “шелковых индепендентов”* были различные, чаще просто диаметрально противоположные точки зрения. Классовые проблемы решительно давали о себе знать.

* “Шелковые индепенденты” – наиболее состоятельная, одетая в бархат и шелка прослойка индепендентов. Соответственно они были и ядром консервативного крыла индепендентов. Прим. ред.

В октябре 1647 г . для обсуждения наиболее спорных проблем был собран в полном составе Совет армии во главе с Оливером Кромвелем. В ходе возникших дебатов агитаторы, явившиеся на заседание в сопровождении нескольких “советников”, коими были гражданские левеллеры, выдвинули свою программу действий*, в которой они, в частности, требовали предоставления религиозной свободы всем христианам (включая католиков), ограничения срока созыва парламента, всеобщего избирательного права для взрослого мужского населения, введения пособий по бедности, болезни и в случае потери кормильца.