Текст книги "Английские бунтари"

Автор книги: Чарлз Поулсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

уморил себя голодом. Именно эти последние годы его жизни описаны в известной трагедии Шекспира “Король Ричард Второй”.

В Лондоне имеется немало памятников, увековечивающих монархов, воинов, государственных деятелей и войны; есть там и настенные пластинки, повествующие о том или ином историческом событии. Однако до сих пор в столице нет ничего, что напоминало бы о крестьянском восстании 1381 г ., хотя оно заслуживает этой чести уже потому, что в нем погибло около семи тыс. англичан. Никаких следов этих великих событий не найти ни в Майл-Энде, ни в Роттерхите, ни в Чипсайде. Правда, в Фишмонгерс-Холл члены гильдии не без гордости покажут вам кинжал, которым Уолворт заколол Уота Тайлера. В Смитфилде, где в более поздние годы по меньшей мере 227 человек приняли мучительную смерть за свои религиозные убеждения, есть две мемориальные доски, посвященные этому знаменательному событию: одну в память о трех своих мучениках поставила небольшая протестантская секта, на другой изображена казнь Уильяма Уоллеса. Еще два столетия тому назад Томас Пейн* писал: “Если бароны заслужили памятник в Раннимиде**, то Уот Тайлер, безусловно, заслужил памятник в Смитфилде”.

* Пейн, Томас (1737—1809) – английский буржуазный просветитель. Участвовал в войне за независимость США и во Французской буржуазной революции конца XVIII в., внес значительный вклад в развитие буржуазной идеологии США, а также Англии и Франции. Далее в работе о нем будет рассказано подробнее.

** Раннимид – долина к западу от Лондона, где английским королем Иоанном Безземельным 15 июня 1215г. была подписана Великая хартия вольностей. Там и стоит памятник, о котором упоминается в тексте. Место для подписания хартии было выбрано потому, что близ Раннимида находится древний город Уиндзор со старинным дворцом – летней резиденцией английских королей. Дворец, существующий в Уиндзоре в настоящее время, был построен во второй половине XIV в., затем неоднократно перестраивался.

Заметим, что не только левеллеры вдохновляют английских музыкантов, но и другие английские бунтари, свидетельством чего является это диск:

Однако слушать эти песни сейчас мы не будем.

Глава II

УИКЛИФ, ЛОЛЛАРДЫ И ДРУГИЕ

В английской истории крестьянское восстание Уота Тайлера было не изолированным явлением, а одним из звеньев логически взаимосвязанной цепи из множества вспышек народного возмущения – восстаний, бунтов, актов неповиновения и других форм протеста, вырвавших у правителей страны ряд последовательных реформ, которые в конечном итоге привели к образованию современного общества. И хотя, взятые в отдельности, эти протесты, как правило, не добивались поставленных целей, каждый из них вносил свою лепту, какой бы малой она ни была, в создание таких социальных условий, при которых государство считало для себя более безопасным пойти по пути уступок и введения тех или иных реформ.

Первый из вошедших в историю Англии борцов за права простого люда, Уильям Фитц-Осберт, происходил из благородной семьи; он жил при короле Ричарде I и был более известен под именем Уильям Длинная Борода; в те времена многие люди саксонского происхождения отращивали бороды, как бы символизируя свое неприятие чисто выбритых нормандских завоевателей. “Страстный поборник справедливости и правосудия, – писал о нем летописец Роджер де Ховенден, – он стал опорой и защитником бедняков”.

В 1194 г ., столкнувшись с необходимостью в короткий срок собрать огромную сумму для выкупа английского короля Ричарда I, плененного герцогом Австрийским*, правительство обложило дополнительным налогом все население и прежде всего богатейший город страны – Лондон. На собрании свободных граждан у церкви св. Павла Уильям Длинная Борода публично осудил новые поборы, назвав их грабительскими и обвинив богатых купцов и ольдерменов в том, что они перекладывают свою долю на плечи трудового народа.

*Ричард I , Львиное Сердце (1157-1199) – король Англии (с 1189 г .). Возвращаясь из Палестины после завершения Третьего крестового похода (1190—1192), он был взят в плен австрийским герцогом Леопольдом. Затем Леопольд передал Ричарда I германскому императору Генриху VI. Пробыв в плену в общей сложности два года, Ричард I был освобожден в 1194 г ., когда из Англии Генриху VI прислали огромный выкуп. Прим.ред.

Юстициарий (Юстициарий – верховный судья и наместник королей нормандской династии. – Прим, перев.), коим в то время являлся не кто иной, как архиепископ Кентерберийский Хьюберт Уолтер, приказал арестовать Фитц-Осберта и послал для этого вооруженный отряд. Последовала ожесточенная схватка, в которой один из солдат был убит. Длинная Борода вместе с девятью сторонниками сумел скрыться в церкви Сент-Мери-ле-Боу, получив тем самым право на убежище. Однако архиепископ не посчитался с вековой традицией и приказал поджечь церковь. Задыхающиеся от дыма Длинная Борода и его товарищи выскочили на улицу и после недолгого сопротивления были схвачены. Несмотря на тяжелое ранение, полученное Уильямом во время схватки, его привязали к конскому хвосту и протащили по каменной мостовой до Тауэра, а оттуда – после вынесения смертного приговора – в Смитфилд, где вместе с другими осужденными заковали в кандалы и повесили в присутствии множества людей. Рассказывают, что позже лондонцы унесли цепи, части виселицы и даже верхний слой земли, на которой стоял Уильям Длинная Борода, в качестве святых реликвий. Простой люд ходил на это место молиться; из уст в уста передавались сказания о происходивших там “чудесах”.

Такова была участь некоторых из первых англичан, отдавших жизнь в 1196 г . во имя справедливости и простого народа. Как писал в следующем веке историк Мэтью Пэрис, “Уильям Длинная Борода погиб за правое дело защиты бедняков. Если борцов за это дело можно считать мучениками, то по справедливости никто не заслужил этой чести больше его”.

Многочисленные акты неповиновения и народного протеста, без сомнения, постоянно происходили по всей стране, но они никем не регистрировались и, как правило, не выходили за пределы той или иной местности. В Англии никогда не было недостатка в “безвестном деревенском герое, бесстрашно восставшем против гнета местного тирана“3.

Память отдельного человека недолговечна; память народа живет века. Наглядным примером тому являются бесчисленные баллады, песни и повествования о Робин Гуде, дошедшие до нас в приукрашенных, изобилующих красочными домыслами и вымышленными деталями сказаниях поколений неграмотных крестьян, ремесленников и мастеровых. В них этот герой предстает перед нами как мужественный предводитель отверженных, которые, укрывшись в Шервудском лесу и ведя нечто вроде партизанской войны против церкви и государства, “грабили богатых, отдавая все бедным и никогда не ущемляя праведных”, помогали трудовому народу и грудью вставали на защиту обездоленных и угнетенных. При этом небезынтересно отметить, что изображаются они не как аскетичные, беззаветно преданные своему делу революционеры*, а скорее как веселые, полные здорового юмора и задора приятели. И хотя факт реального существования Робин Гуда и его “веселой дружины” остается предметом исторических дебатов, дух английского средневековья в рассказах о них отражается довольно-таки точно.

* Повторяя частую ошибку буржуазных обществоведов, автор полагает, что революционеры любых времен и народов (к Робину Гуду и его друзьям этот термин, кстати, неприменим) неизбежно должны быть аскетами, чуждыми веселью, юмору и задору. Прим.ред.

Утверждение К. Маркса, что “критика религии – предпосылка всякой другой критики” (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 414) особенно верно в отношении средних веков, когда католическая церковь являлась не только крупнейшим в стране землевладельцем, работодателем и властелином душ, но также и отделением всесильной мировой организации – папства, не признававшим над собой никакого контроля со стороны государства, не боявшимся по этому поводу вступать в конфликт со светскими властями и ежегодно вывозившим в свой римский центр огромные суммы государственных денег. Поскольку в незыблемости “богом данного” социального устройства, равно как и понятия “священности власть предержащих”, была в первую очередь заинтересована сама церковь, любые реформы или свободы должны были вольно или невольно исходить прежде всего из ниспровержения определенных догматов веры: сначала со стороны просвещенных теологов и философов, а затем – радикально настроенных мирян, которые несли новые учения в народ. Таким образом, в силу объективных условий прогрессивная мысль того времени оказалась тесно связанной с антирелигиозной борьбой.

Одним из наиболее известных критиков церкви в Англии периода средневековья был священник Джон Уиклиф (1320– 1384). Просвещенный богослов, занимавший почетный пост мастера оксфордского Белиол-Колледж*, в своих лекциях, статьях и проповедях страстно выступал против некоторых аспектов церковного бытия, обвиняя церковь в отходе от простой духовности, предписываемой Священным Писанием, и отрицая ее право стремиться как к тленным земным богатствам, так и к политической власти. Он соглашался с божественным происхождением светской власти, но при этом утверждал, что когда власть имущие впадают в земной грех, они теряют “божью милость” и лишаются священности своей власти.

*Титул главы некоторых колледжей в Оксфордском и Кембриджском университетах. – Прим. перев.

По убеждению Уиклифа, богатства монастырей следовало использовать для облегчения бедственного положения нуждающихся; духовенство же должно жить на средства, получаемые от десятины и добровольных приношений. Он также настаивал на том, что декреты папы имеют силу только тогда, когда они находятся в соответствии со Священным Писанием, чтение которого должно стать доступным каждому гражданину страны: в те времена Библия издавалась на латинском языке, поэтому чтение ее в оригинале было ограничено узким кругом высшего духовенства, которое по собственному усмотрению “интерпретировало” отдельные положения “божьего слова”. Кстати, когда в конечном итоге Библия была переведена на английский язык и стала доступной всему английскому народу, радикалы немедленно и весьма успешно использовали ее в качестве модного идеологического оружия.

Уиклифу также принадлежит идея “предопределенности свыше”, впоследствии сыгравшая немаловажную роль в определении степени прав и власти личности в обществе. В соответствии с ней, каждому человеку бог еще до рождения уготовил либо спасение, либо вечное проклятие, причем во время земной жизни знать свою будущую судьбу не дано никому, даже самому папе. Следовательно, можно ли говорить о священной власти, например того же папы, если он сам не знает, не осудил ли его господь на вечное проклятие?

Столь дерзкие теологические рассуждения Уиклифа со временем привели его к не менее дерзким выводам в отношении существующего социального устройства, – выводам, в которых уже проглядывают зачатки раннего коммунистического мышления в Англии.*

Так, в 1374 г . в своих комментариях к ” Civili Domini ” он пишет: “Прежде всего общим должно быть все благо божие, и каждому надлежит пребывать в милости божией… Но этого не произойдет до тех пор, пока все у людей не станет общим: следовательно, общим должно быть все”.

* Следует еще раз напомнить, что в буржуазной историографии слова “коммунизм”, “коммунистический” атрибутируются практически к любой теории и попытке воплощения ее на практике, если в основе ее лежит идея общности имуществ. В переводе с латинского языка слово “коммуна” (” Communis “) означает “общий”, “всеобщий”. Прим. ред.

Являя собой классический тип ученого-богослова, пишущего теологические труды на латинском языке для других богословов и всю свою жизнь придерживавшегося консервативных политических воззрений, Уиклиф, однако, в немалой степени способствовал пробуждению человеческого разума, подталкивая его к непрерывному поиску новых, более совершенных форм государственного и общественного устройства.

Церковь, конечно, не оставила без внимания эту сторону его деятельности, сначала объявив его учение ересью, а затем, после того как он выступил с публичным отрицанием транссубстантивации (т.е. “реального присутствия” Христа во время мессы), изгнав из Оксфорда. Впрочем, тогда влиятельные друзья Уиклифа среди правящей элиты спасли его от страшного наказания за ересь, и в конечном итоге он мирно скончался в собственной постели. Однако церковь отнюдь не забыла и не простила Уиклифа, жестоко отомстив ему, правда, уже много лет спустя: в 1428 г . его могила была осквернена, а останки выкопаны, сожжены и брошены в реку Свифт.

Оказали ли воззрения Уиклифа непосредственное воздействие на вождей восстания Уота Тайлера или нет, осталось неизвестным, но в Лету они не канули: после его смерти на их основе сформировалось широкое народное движение, оставившее след в истории как “движение лоллардов” *.

* В древнеанглийском языке слово “lollard “означало “шептун”, или “бормотун”; впоследствии им стали называть преследуемых, гонимых или репрессированных людей.

Первоначально лолларды возникли как разрозненная кучка “бедных священников”, но по мере того, как они распространяли доктрины Уиклифа на социальные аспекты бытия, к ним присоединялось множество мирян, занимавшихся проповедничеством, не будучи посвященными служителями, т.е. фактически бросая открытый вызов законам церкви. Они бродили по всей стране, находя приют у сочувствующих, старались являть пример истинно христианской жизни и проповедовали свои убеждения на деревенских лужайках, ярмарках и базарах. Лолларды учили, что единственной основой всех моральных законов является Священное Писание и что, следуя ему, любой человек может прийти к истине без помощи церковных служителей. Подобные взгляды серьезно подрывали понятие об образе церкви как о единственно возможном посреднике между богом и человеком и играли важную роль в борьбе за свободу личности. Кроме того, находясь в условиях постоянных преследований и гонений, лолларды тайно проделали колоссальную работу по переводу Библии с латинского на английский; все распространявшиеся экземпляры были, конечно, переписаны от руки и безжалостно уничтожались, как только попадались на глаза церковным или светским властям.

В 1395 г ., собравшись на очередную сессию, члены английского парламента обнаружили воззвание лоллардов… на дверях Вестминстер-Холла (Дворцовый зал, где ранее проходили заседания парламента и различных судов; построен в 1097-1099 гг., перестроен в 1394-1399 гг. Прим. перев.), и это послужило как бы сигналом к еще большему ужесточению репрессий против лоллардов – их выслеживали, арестовывали и предавали церковному суду по обвинению в ереси и незаконном проповедовании. Многих из них вынудили к публичному отречению от своих заблуждений, осудили на длительные сроки тюремного заключения, а некоторых, например священников Уилла Соутри и Уилла Уайта, портного Джона Брэдли и кожевника Джона Клейдона, заживо сожгли на костре. Однако идеи лоллардов продолжали распространяться, встречая сочувствие и поддержку не только в народной массе, но и среди представителей высших сословий.

Одним из таких представителей был хертфордширский землевладелец, храбрый воин и личный друг короля Генриха V* сэр Джона Олдкастл. В 1414 г . у него обнаружили трактаты лоллардов и обвинили в потворстве еретикам.

* Генрих V (1387—1422) – английский король (с 1413 г .). Продолжал активно преследовать лоллардов, как и его отец Генрих IV. Сразу же по восшествии на престол возобновил Столетнюю войну с Францией, нанеся ей ряд поражений, в результате чего в 1420 г . был подписан мир, по которому Франция признавала Генриха V своим регентом и наследником французской короны. Но спустя два года Генрих V умер, и вновь начавшаяся вскоре после его смерти война с Францией лишила Англию всех ее территориальных и династических завоеваний. Прим.ред.

Последовавшее затем церковное расследование признало его виновным в ереси, но дало возможность спастись путем публичного отречения от своих заблуждений. Сэр Олдкастл гордо отказался, был заключен в лондонский Тауэр, с помощью друзей бежал и, скрываясь у единомышленников, разработал план вооруженной авантюры, заключавшейся в том, что он организует похищение королевской семьи и захват Лондона лоллардами, после чего будут прекращены все гонения, осуществлена реформа церкви, а ее богатства экспроприированы для блага всего общества. По всей стране сторонникам движения были разосланы послания, и вскоре к Лондону подошли огромные толпы людей, состоявшие в основном из ремесленников, мастеровых и крестьян. Ткачи – пожалуй, наиболее радикальная часть населения – собрались на пустыре близ церкви св. Джайлса (Ныне район Сохо. – прим. перев.), где они должны были соединиться с лондонскими единомышленниками. Однако планы восставших стали известны королю и тот нанес удар первым: он приказал запереть городские ворота и изолировать всех подозрительных жителей. Затем отряд вооруженных воинов стремительно атаковал толпу на пустыре. Последовала короткая, но яростная битва, в которой облаченные в броню доспехов королевские всадники не понесли практически никаких потерь, в то время как повстанцы, потеряв много человек ранеными и убитыми, были рассеяны и отогнаны от столицы. Вместе с ними бежал и сэр Джон Олдкастл.

69 из 80 захваченных в плен лоллардов, среди которых имелось немало рыцарей и мелких землевладельцев, были приговорены к смертной казни. 13 января 1414 г . 38 осужденных привязали к повозке для смертников и протащили от Ньюгейта до пустыря св. Джайлса и там повесили на одной виселице. В провинциях некоторое время еще вспыхивали местные бунты, но они были без труда подавлены. Олдкастла объявили вне закона, однако, несмотря на большую награду, обещанную за его поимку, он оставался на свободе еще целых три года.

После подавления восстания принадлежность к лоллардам стала считаться тяжким преступлением, за которое поплатилось жизнью еще немало людей. В конце концов был выслежен и после короткой схватки пойман тяжело раненный Олдкастл; его также повесили на пустыре св. Джайлса, а затем, разложив под виселицей костер, сожгли тело.

Потеряв практически всех своих лидеров, движение лоллардов не угасло полностью, но, ограничиваясь теперь относительно узким кругом кузнецов, плотников и ткачей, оно перестало быть угрозой для церкви и впоследствии, когда государство стало само заинтересовано в принятии ряда новых религиозных постулатов, слилось с общенациональным движением за протестантскую Реформацию*.

* Церковная Реформация началась в ряде европейских католических стран в первой половине XVI в., вскоре превратившись из чисто религиозного в общественно-политическое движение, направленное против католической церкви. В процессе Реформации в Европе возник ряд новых церквей, получивших общее название протестантских. В более широком смысле Реформация была не только борьбой за свободу вероисповедания, но и движением молодой буржуазии за расширение своих прав. В данном контексте, разумеется, нельзя говорить об “общенациональном движении за протестантскую Реформацию” хотя бы потому, что идеологически Англия в XVI в. не была и не могла быть единым организмом. Значительную силу по-прежнему представляли католики, разумеется, не переставшие быть частью английской нации. Прим. ред.

Глава III.

ДЖЕК КЭД И КЕНТСКОЕ ВОССТАНИЕ

В годы, последовавшие за восстанием Уота Тайлера, система крепостничества постепенно вымирала: к середине XV столетия в подавляющем большинстве южных графств Англии земельная рента выплачивалась уже деньгами, а не натурой или повинностями, хотя все еще сохранялся традиционный способ землепользования, когда участки общинной земли использовались помещиками для выпаса собственного крупного рогатого скота, лошадей, свиней и прочей домашней живности.

И все-таки в целом государство продолжало жить по законам феодализма. Каждый человек оставался “вассалом” своего господина, целиком и полностью завися от его воли. В деревнях взаимоотношения жителей и порядок сельскохозяйственных работ по-прежнему регламентировались “установившейся традицией”, при которой решения принимались на общих собраниях и каждый человек имел четко определенные права и обязанности. Привилегии вольных городов наряду с ограничениями на торговлю и право передвижения, как и раньше, заметно тормозили развитие коммерческих отношений, что, впрочем, не мешало росту богатства и влияния ранее незначительного купеческого сословия, в распоряжении которого скопились огромные суммы денег. Но поскольку купцы были частью простого люда, им нередко приходилось вступать в конфликт со знатью, следовательно, улучшить свой собственный социальный статус они могли, только добиваясь больших прав и свобод для всего народа в целом.

В 1429 г . на престол Англии взошел восьмилетний Генрих VI, впоследствии выросший в человека исключительной набожности и поразительной недальновидности. В яростной борьбе за власть трон окружили именитые бароны – безграничные владыки в своих обширных феодах. Дом Йорков заявил о своем праве на корону, что привело к обострению вражды с домом Ланкастеров. В 1455 г . между ними началась серия кровавых стычек, продлившихся ни много ни мало 20 лет и получивших романтическое название “война Алой и Белой роз”. Этот затянувшийся вооруженный конфликт – причем, пока он длился, многие из баронов сменили хозяев по меньшей мере один раз – сослужил добрую службу английскому народу хотя бы тем, что истощил знать и физически и материально, дав возможность следующему королю, Генриху VII, создать сильное централизованное государство, которому уже не угрожали могущественные претенденты на трон и которое опиралось на новую аристократию в лице капиталистических землевладельцев, разбогатевших купцов и зарождавшегося сословия финансовых дельцов.

В обстановке непрерывных дворцовых интриг и беззастенчивого грабежа трудового народа Кентское восстание 1450 г . явилось как бы естественной прелюдией к войне баронов. Будучи одним из наиболее развитых и процветающих графств страны, Кент, пожалуй, больше всех страдал как от бездарности государственного управления, так и от неспособности безвольного короля защитить прибрежные города от частых и опустошительных набегов французов. Во главе восстания стал некий Джек Кэд, о прошлом которого известно только то, что он был воином. По его собственным утверждениям, происходил он из знатной семьи Мортимеров, каковым именем и подписывался, когда в том возникала необходимость; единомышленники же называли его Джоном Всеисправителем или Кентским Полководцем. Хотя о Кэде нередко отзывались как об отчаянном головорезе, он, судя по всему, был довольно образованным для того времени человеком. Ведь, очевидно, недаром лорд Сэквилл позднее сказал о нем: “Каково бы ни было происхождение Кэда, его познания дают ему полное право называться джентльменом”. Не исключено, что именно претензии Кэда на знатное происхождение помогли ему завоевать поддержку многих местных рыцарей и мелкопоместных дворян, в руках которых находилось фактическое управление графством и реальная власть над народом. Так, когда оставшиеся неизвестными инициаторы восстания решились на открытый протест, мужское население по меньшей мере семи деревень получило от законных властей официальный приказ присоединиться к вооруженной толпе, численность которой, по различным оценкам, колебалась от 20 до 45 тыс. человек, и двинуться на Лондон с целью изложить свои претензии королю и потребовать принятия мер по улучшению положения народа.

31 мая, прибыв в Блэкхит, повстанцы немедленно приступили к укреплению своего лагеря, окружая его глубокими рвами и возводя временные оборонительные сооружения. Все это свидетельствует о том, что они были не просто вооруженной толпой, а скорее дисциплинированным войском, действовавшим по заранее разработанному плану; как видно из сохранившихся источников, они не испытывали недостатка в деньгах, поскольку платили за все необходимое сполна.

Армия Кэда провела в блэкхитском лагере семь дней. Точные причины столь долгого бездействия остались неизвестны – возможно, по поводу предстоящей кампании возникли внутренние разногласия; возможно, требовалось время для подготовки и тренировки воинов; а возможно, Кэд просто ожидал известий от своих лондонских сторонников, – но в любом случае фактор внезапности был утерян. Кроме того, король успел стянуть к столице войска и уже после этого отправил к повстанцам делегацию под началом лорда Джона Стаффорда с целью выяснить, в чем, собственно говоря, состоят их конкретные претензии. Прибыв в лагерь, где им вручили “Перечень жалоб и требований народа Кента”, парламентеры, к своему глубочайшему удивлению, увидели не скопище взбунтовавшейся черни, как они того ожидали, а дисциплинированную армию, управляемую “способными и благовоспитанными командирами”.

Суть “жалоб” (всего их было 15) сводилась к следующему: короля окружают продажные фавориты, которые без зазрения совести грабят государственную казну, покрывая свое воровство за счет непомерных налогов на народ; добиться чего-либо можно только при помощи взяток и обмана; приближенные короля не оплачивают долгов, сделанных ими во время поездок по стране; честных людей несправедливо обвиняют в измене, чтобы дворцовая “челядь” и иные знатные бароны могли “на законном основании” конфисковывать их собственность и земли; народ стонет от произвола слуг короля, алчущих безгранично увеличивать свои богатства; действующая система налогообложения несправедлива и разорительна для народа.

Как видно из этого документа, восстание отнюдь не преследовало сколь-либо революционных целей, а скорее стремилось к достижению некоторых ограниченных изменений в существующем порядке вещей. Например, в “Перечне” также высказывалось пожелание, чтобы страной по-прежнему правил король, но… с помощью “лояльных лордов”, а закон о труде был упразднен либо, хотя бы частично, изменен.

Ответ короля, полученный Кэдом через два дня, был предельно краток и прост: в нем без каких-либо объяснений народу приказывалось немедленно разойтись по домам. Повстанцы, конечно, не тронулись с места, и тогда король, узнав о невыполнении его повеления, двинул свои войска на Блэкхит, но по прибытии нашел там опустевший лагерь, так как армия Кэда в организованном порядке отступила в Кент. Полагая, что бунтовщики уже сломлены, король отправил в погоню за ними сравнительно небольшой отряд под командованием сэра Хэмфри Стаффорда. Королевские воины догнали войско Кэда у Солсфидса как раз в том месте, где дорога резко сужалась и петляла между лесистыми холмами – идеальное место для засады. Но как только они втянулись в это “бутылочное горлышко”, на них неожиданно набросились повстанцы. Сэр Стаффорд, его брат и множество воинов были убиты, а остальные либо бежали, либо перешли на сторону Кэда.

Известие о разгроме отряда Стаффорда вызвало среди придворной знати настоящую панику: король с оставшимся войском отошел к Кенилуорту, а бароны поспешили укрыться в своих неприступных замках. Мэр Лондона буквально умолял короля оставить хотя бы часть воинов для защиты столицы, однако его просьба была оставлена без внимания. Вдохновленный убедительной победой, Кэд снова вернулся в Блэкхит. К этому времени в ряде провинций страны появились новые очаги неповиновения, откуда к повстанцам толпами прибывали вооруженные добровольцы. В Уилтшире восставший народ вытащил из церкви и убил прославившегося своей жестокостью епископа Солсберийского. Эссекцы снарядили и отправили на помощь Кэду целый отряд вооруженных воинов.

В сложившейся ситуации наиболее логичным шагом Кэда, казалось, было бы немедленно занять оставленный без защиты город, но он снова колебался. Тем временем лондонские ольдермены лихорадочно решали, как им поступить – в их распоряжении находились только отряды милиции и гарнизон Тауэра, кстати, формально не подчинявшийся городским властям, а на помощь горожан рассчитывать не приходилось, поскольку многие из них явно симпатизировали повстанцам. К тому же против защиты столицы возражали и “торговые князья”, боявшиеся, что насильственное вторжение в город причинит им огромные убытки и разрушения. Учитывая все это, в конечном итоге было принято решение открыть городские ворота, и Кэд ввел свою армию в Лондон под приветственные возгласы собравшихся на улицах горожан. Пройдя через подъемный мост, он приказал обрубить цепи, чтобы в случае изменения ситуации никто не смог отрезать ему путь к отступлению.

В столицу Кэд въехал, “как вельможный господин”, облаченный в великолепные рыцарские доспехи, снятые с убитого сэра Хэмфри Стаффорда. Он заверил жителей города, что явился сюда как смиренный проситель короля и что их собственности абсолютно ничто не угрожает. Затем, посовещавшись с мэром относительно проблем снабжения армии и обеспечения порядка в городе, Кэд развернул свой штаб в “Уайт-Харт” – одном из крупнейших пригородных постоялых дворов на дороге Боро-Хай-стрит, позволявшей контролировать главные подходы к городу и Лондонскому мосту. На следующий день жители Лондона и Саутуорка, как обычно, приступили к мирному труду.

Почти все из вызывавших особую ненависть народа придворных вельмож или управителей бежали вместе с королем, однако кое-кому – кентскому шерифу Кроумеру, баснословно богатому купцу Малпасу, сэру Джеймсу Фиеннесу и его брату лорду-казначею Англии Сэй-энд-Селу – по каким-то причинам сделать этого не удалось: они остались в Лондоне, и повстанцы горели желанием им отомстить. Не найдя самого Малпаса, они разграбили его роскошный особняк; Кроумер был схвачен, судим и обезглавлен; лорда Сэй-энд-Села, скрывавшегося в Тауэре, выдал комендант крепости лорд Скейлс в обмен на обещание Кэда не пытаться брать ее приступом. Сэй-энд-Села доставили в Гилд-Холл на суд мировых судей, однако он категорически отказался признать их разбирательство законным, настаивая на своем праве быть судимым только судом пэров. Этот юридический спор продолжался бы еще долго, и неизвестно, чем бы он закончился, но собравшаяся на улице толпа потеряла терпение, ворвалась в здание, оттащила лорда-казначея в Смитфилд и обезглавила.

Весь последующий день, воскресенье, армия Кэда спокойно провела в Саутуорке. Вряд ли приходится сомневаться в том, что столь частые периоды бездействия и колебаний, во-первых, отражали отсутствие четкой стратегии, а во-вторых, наносили серьезный вред успешному развитию восстания. Конкретные планы, рассуждения и возможные разногласия между его вождями остались для нас неизвестными.