Текст книги "Английские бунтари"

Автор книги: Чарлз Поулсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

* Столетняя война велась с перерывами между Англией и Францией с 1337 по 1453 г . После капитуляции английских войск в Бордо (9 октября 1453г.) стало очевидно, что Англии не удержать своих владений во Франции. Война завершилась поражением Англии, сохранившей за собой на континенте лишь г. Кале (до 1558 г .). Хотя формально война началась и велась из-за династических споров, в основе ее лежали торгово-экономические противоречия, наиболее остро проявившиеся во Фландрии, которой стремились овладеть, либо подчинить себе экономически, обе державы. Прим.ред.

Вся практическая деятельность по управлению страной перешла в руки Королевского совета. Испытывая отчаянную нужду в деньгах – дело дошло даже до того, что пришлось заложить драгоценные камни из короны, – юный король (а фактически Джон Гентский) провел через свой новый парламент оригинальную для того времени идею введения подушного налога в один грот* на каждого жителя страны, достигшего 14-летнего возраста, вне зависимости от пола, сословия и материального статуса. Однако, поскольку поступления от этого нововведения моментально “съедались” постоянно растущими военными расходами или “оседали” в карманах коррумпированного чиновничьего аппарата, вскоре в 1380 г ., по предложению архиепископа Кентерберийского Саймона Сэдбери был введен новый налог в три грота* на каждого жителя в возрасте 15 лет и старше. Максимальным налогом в 20 шиллингов облагались семьи, насчитывавшие более 20 домочадцев, среди них, как правило, имелись старые и нетрудоспособные, за которых, однако, тоже приходилось платить. Таким образом, новый налог бил прежде всего по трудовым сословиям, и ответом на него стало растущее сопротивление низших слоев общества, объединявшее народные массы, несмотря на все разделявшие их противоречия.

* Грот – серебряная монета достоинством в четыре старых пенса. – Прим. перев.

Собирали налог на местах так называемые “сборщики”, имевшие специальные полномочия от властей графств. Для каждой деревни или селения составлялся свой список, в соответствии с которым все семьи облагались определенной суммой налога. На практике каждый приезд сборщика в ту или иную деревню, селение, манор и т.д. обычно знаменовался массовыми побегами вилланов (иногда целыми семьями) в глухие леса или болотистые, труднодоступные места. В результате сборщикам давалась явно заниженная численность жителей и в списки вносилась заведомо ложная сумма налогового сбора. Так, вместо 100 тыс. фунтов, ожидаемых архиепископом Саймоном Сэдбери, который к тому времени уже стал и канцлером Англии, в казну поступило не более 22 тыс. фунтов.

Ввиду столь разительного несоответствия правительство решило добрать недостающее и снова направило сборщиков по деревням и городам, но на этот раз в сопровождении вооруженной охраны во главе с мировыми судьями. В их обязанности входило установить точную численность жителей, привести глав семей к клятве на Библии и под страхом тюремного заключения и иных наказаний заставить заплатить все налоги сполна.

Судя по имеющимся устным свидетельствам, автором этого плана был некий Джон Легге, парламентский пристав короля. Так это или не так, но впоследствии план этот стоил ему жизни.

Три грота равнялись одному старому шиллингу, что было для трудового люда значительной суммой, составлявшей почти недельную зарплату мастерового.

3. Восстание

30 мая 1381 г . сборщик налогов Томас Бамптон в сопровождении нескольких чиновников и небольшого отряда солдат прибыл в г. Брентвуд графства Эссекс и потребовал, чтобы туда явились для уплаты недоимок представители деревень Фоббинг, Коррингхэм и Станфорд-ле-Хоуп. В Брентвуд по этому требованию явилось около 100 человек, которые наотрез отказались платить или даже обсуждать этот вопрос и камнями прогнали Бамптона из города.

Вот как описан этот эпизод в письменном документе того времени – “Анонимной хронике”*:

* “Анонимная хроника” была составлена современником восстания Уота Тайлера – одним из монахов аббатства св. Марии в графстве Йорк (имя его неизвестно). Враждебное отношение автора “Хроники” к восстанию и его участникам очевидно из текста. Вместе с тем “Хроника” является важнейшим источником, рассказывающим – пусть и пристрастно – об этом крупнейшем движении социального протеста в средневековой Англии.

“Добирать налог был послан верховный судья суда королевской скамьи сэр Роберт Белкнап… По этой причине народ восстал против него… он со злобой угрожал им расправой… В ответ на это общинники заставили его поклясться на Библии, что он никогда более не будет ни сам заниматься этим делом, ни в качестве верховного судьи поощрять к этому других… Посему сэр Роберт поторопился отправиться восвояси…”

По-видимому, этот случай послужил как бы сигналом к действию. В графствах Эссекс и Кент вилланы в массовом порядке оставляли деревни, вооружались чем попало и собирались в боевые отряды. Да и не только вилланы; к ним присоединялось немало мелкопоместных дворян, ремесленников, неимущих рыцарей и даже священников. Казалось, все нижайшие слои общества единодушно встали на защиту своих прав.

Предводитель восставших в графстве Эссекс, некто Абель Кер из Эрита, сразу же разослал депеши в графства Кент, Суффолк и Норфолк с просьбой о помощи и поддержке. Первое, что сделали повстанцы, – свели счеты с землевладельцами. Они нападали на монастыри, аббатства и дома наиболее жестоких лордов маноров, изымали долговые книги и обязательства и тут же их сжигали. Причем делалось это не только из-за мести, а также с расчетом на то, что долговые записи велись не по единой системе, а отдельно для каждого манора и восстановить их будет далеко не просто. Восставшие искренне надеялись, что вместе с этими свитками исчезнет и гнет крепостничества. Полному разрушению подверглись и некоторые господские дома. Вилланы беспощадно расправлялись с чиновниками, судьями и судебными исполнителями, являвшимися в их глазах главными врагами простого люда, поскольку именно они претворяли в жизнь ненавистные законы, следили за сбором налогов и повинностей; в случае поимки им на месте отрубали голову. Правда, в руки восставших попало относительно мало врагов, так как большинство из них, как правило, были заранее предупреждены и имели достаточно времени, чтобы скрыться.

Абель Кер с отрядом в 100 человек переправился через Темзу у города Дартфорд и вступил в контакт с предводителем другого отряда повстанцев Робертом Кейвом. Результатом состоявшегося между ними обсуждения стало первое заявление о политических целях и стратегии восстания, в частности в нем выражалась верность королю Ричарду и предъявлялось обвинение Джону Гентскому в стремлении узурпировать корону. Кроме того, всех жителей прибрежных районов в пределах четырех миль от моря просили не присоединяться к восставшим, а оставаться на местах для охраны побережья от набегов французских рейдеров*.

* Рейдер – особый тип быстроходного судна, предназначенный для стремительных боевых действий, как правило, в прибрежных водах, поскольку слабая остойчивость этих судов не позволяла им противостоять океанским штормам. Прим.ред

Уже через день в юго-восточной части Англии собрались тысячи вооруженных вилланов; пламя восстания быстро перекидывалось и на другие районы страны. Затем, 6 июня, отряд кентских повстанцев напал на первый из крупных опорных пунктов феодалов – замок Рочестер. Поводом явилось то, что в тюрьме замка содержался беглый виллан, выданный его господину против воли жителей города Грэйвсенд. После целого дня ожесточенного сражения этот старый норманский замок-крепость пал, и все томившиеся в его подвалах узники, многие из которых сидели там за нарушение трудового законодательства или неуплату налогов, были освобождены.

7 июня сильный отряд повстанцев, не встретив никакого сопротивления со стороны горожан, вошел в г. Мейдстоун. Именно здесь впервые заявили о себе лидеры этого массового народного движения. Так, среди освобожденных заключенных находился некий священник Джон Болл, осужденный за проповедничество в нарушение запрета со стороны церкви. Очень скоро он стал теоретиком и духовным отцом растущего восстания. Ведь как бы народные массы ни относились к земной церкви, в душе все они считали себя хорошими католиками.

Джон Болл, без сомнения, достоин занять почетное место в истории Англии, хотя, к сожалению, многое в его жизни осталось для нас неизвестным. Впервые мы встречаемся с его именем на страницах обвинительного заключения церковного суда против него. Будучи священником церкви св. Марии в графстве Йорк, он своими проповедями быстро вызвал недовольство церковного руководства и был сначала отстранен от кафедры, а затем полностью отлучен от церкви. После этого Джон Болл, судя по всему, сделал своей базой Колчестер и около 20 лет подряд бродил по стране в качестве своеобразного христианского миссионера, публично осуждая богатых за угнетение ими бедных и призывая к социальной справедливости, свободе и созданию общественного устройства, основанного на принципах братства и равенства всех людей.

Из дошедших до нас записей сэра Джона Фройссарта, придворного писателя того периода, становится известным, что по требованию последовательно сменявших друг друга кентерберийских архиепископов Джона Болла трижды приговаривали к различным срокам тюремного заключения за “незаконное проповедничество”. Вот что пишет об этом Фройссарт :

“По воскресеньям после мессы, когда верующие начинали расходиться, священник этот часто приходил в церковь и проповедовал таким образом: “Люди добрые, плохие дела творятся в нашей Англии, и не исправятся они до тех пор, пока все не станет общим достоянием и не будет в ней ни вилланов, ни господ, пока все мы не объединимся, а знать не перестанет быть большими господами, чем все мы… следует нам обратиться к королю, ибо млад он, и показать ему, в какой нужде и бесправии обретается его народ, и рассказать ему, что мы хотели бы видеть вместо этого…” Слова такие снискали ему любовь многих из простого люда»* . Далее Фройссарт пишет: “Выйдя же из тюрьмы, сей Джон Болл снова принялся за недозволенное…”*

* Froissart John . Chronicles of England . London , 1968

Вряд ли можно сомневаться в том, что Джон Болл на самом деле пользовался любовью и поддержкой простого люда. Иначе как бы ему удалось более 20 лет просуществовать “в бегах”? Кроме всего прочего, он обладал умением предвидеть будущие события. По свидетельству Уолсингхэма, например, на суде в Мейдстоуне он заявил, что “скоро прибудут 20 тыс. его друзей и освободят его” *, как и имело место в действительности. И уж во всяком случае простой люд никогда не считал его “спятившим попом из Кента”.

* Walsingham Thomas . Historia Anglicana

Джон Болл имел привычку слать своим друзьям послания в виде стихов, нередко в них заключался тайный смысл. Вот, например, одно из его четверостиший, найденное в кармане приговоренного к повешению повстанца, которое вполне можно понимать как скрытый призыв к активному протесту:

Джон Болл приветствует всех вас.

Поймите, что пробил ваш час,

И вот уж силой, волей, правом и уменьем

Бог награждает каждое селенье.

А в другом послании он писал:

Правдивый Джон всем вам вещает:

Здесь фальшь и низость управляют,

И правду держат под замком,

А ложь горда своим грехом.

В некоторых стихотворных посланиях Джона Болла критика этических норм существовавшего тогда общества сочетается с политическими призывами:

В цене сейчас гордыня.

За мудрость – алчность ныне,

Распутству, грязи нет конца.

Коварство – доблесть подлеца.

Находит зависть оправданье,

А лень встречает почитанье.

Так отличи ж врага от друга.

Вскричи: “Довольно, будет вам!”

Твори добро и сей свободу —

Так говорю своим друзьям.

В поэтических творениях Джона Болла звучит гневный протест против жестких классово-сословных ограничений, незаслуженных привилегий и социального гнета феодализма, в них мы находим образное выражение ранней концепции всеобщего равенства – освященного Библией братства всех людей, достижение которого стало одним из основных идеалов радикальной традиции в Англии.

И вот час пробил. Народ восстал и успешно шел к решающей битве, из которой, как ожидалось, должно было родиться новое царство счастья и братства – царство, которого желал для человечества бог.

В Мейдстоуне руководство всем восстанием перешло к Уоту Тайлеру – незаурядной личности, подобно Джону Боллу, из безвестного прошлого вдруг оказавшемуся на авансцене важнейших исторических событий страны. И хотя и тому, и другому жить оставалось совсем немного, дни эти были до отказа заполнены борьбой за счастье собственного народа, радостью побед и горечью измены. Известно, что Тайлер ранее жил в Колчестере и был мастеровым (скорее всего, кровельщиком*. Он искренне гордился как своей профессией, так и принадлежностью к трудовому люду. Судя по некоторым записям, ранее он участвовал в войнах с Францией, где, безусловно, и научился основам организации и дисциплины, чему во многом был обязан столь быстрым выдвижением в народные вожди.

* В переводе с англ. яз. “тайлер” означает “кровельщик”. – Прим. перев.

Выходец из нижайших социальных слоев населения, теперь он от имени восставшего народа приказывал прибыть к нему виднейшим людям Англии, и те не смели его ослушаться. На переговорах с ними Тайлер держался уверенно и с достоинством, как истинный глашатай английского народа, который гордится своим классом не в меньшей мере, чем знатнейший из баронов – своим сословием. Целых девять дней он являлся фактическим правителем страны, достоинства и талант Тайлера признавали, хотя и сквозь зубы, даже его враги. Уолсингхэм, например, называл его “коварным человеком, большие способности которого нельзя было бы отрицать, если бы он направил свой ум на правильные дела”, а Фройссарт охарактеризовал его как “немилосердного вождя”.

В Мейдстоуне состоялось короткое совещание – там Тайлера официально избрали руководителем восстания, программа которого состояла из четырех главных пунктов:

1. Верность королю Ричарду.

2. Борьба против Джона Гентского.

3. Отмена всех поборов с трудового люда, за исключением пятнадцатины (налога размером в 1/15 дохода).

4. Готовность до конца бороться за достижение указанных целей.

Итак, основные направления действий были определены. Главная цель восстания состояла в том, чтобы изложить свои желания юному королю Ричарду, подтвердить ему верность народа, удалить от него “дурных советников”, заменив их “хорошими людьми из трудового люда”, и убедить короля через отмену крепостничества дать народу свободу. В подтверждение своей решимости добиться поставленных целей на Лондон двинулись крупные отряды вооруженных повстанцев из деревень и городов графств Кент и Эссекс.

Сам Тайлер во главе многочисленного отряда направился на штурм Кентербери – окруженного стенами города, где находилась гробница св. Фомы Бекета*.

* Бекет, Фома (1118—1170) – архиепископ Кентерберийский (с 1162 г .), всячески помогавший укреплению власти короля Англии Генриха II и в то же время ревностно отстаивавший принцип главенства церкви над светской властью. В результате отношения Бекета с королем обострились, архиепископ даже был вынужден бежать на континент, но затем вернулся. Был при неясных обстоятельствах убит королевскими слугами, но Генрих II категорически отрицал какую-либо причастность к этому убийству. Католическая церковь провозгласила Фому Бекета святым великомучеником.

Однако сражения не состоялось, поскольку горожане распахнули ворота города и радостно, с дарами и приветствиями встретили отряд. Войдя в кафедральный собор, когда полуденная месса уже подходила к концу, повстанцы преклонили колена, перекрестились, и Тайлер поднялся на кафедру. Он обратился к перепуганным монахам с просьбой избрать нового архиепископа, поскольку Саймон Сэдбери, являвшийся также канцлером Англии, именем народа был приговорен к смерти.

Дворец архиепископа был перерыт сверху донизу, все счета, расписки и долговые обязательства были вынесены во двор и сожжены. Мэр и члены магистрата во всем блеске парадных одежд и регалий принесли присягу верности королю Ричарду и палате общин, поклявшись верой и правдой поддерживать и защищать новый порядок.

Сразу же после этого повстанцами были преданы смертной казни три человека, обвиненные в измене и преследовании простого люда.

Затем Тайлер в сопровождении присоединившихся к нему 500 вооруженных горожан покинул Кентербери и отправился на воссоединение с основными силами. Повстанцы вступили на дорогу к Лондону, королю, свободе.

4. Джон Болл и встреча в Блэкхите

12 июня около 60 тыс. кентских повстанцев – более чем все население Лондона – прибыли в Блэкхит, пустынную возвышенность, расположенную приблизительно в четырех милях от южного конца Лондонского моста; отряды повстанцев из Эссекса расположились по другую сторону Темзы у Майл-Энда, всего в миле к востоку от городской стены.

Ночью повстанцы хорошо потрудились, и теперь с высоты Блэкхита в зареве пожаров Лондон был виден как на ладони: на юге горели две тюрьмы, Кингз-Бенг и Маршалси, из которых предварительно выпустили всех заключенных; в Темзе тускло отражались языки пламени, пожиравшего бордели Бэнксайда, некогда приносившие немалый доход епископу Винчестерскому – землевладельцу, на чьей территории они располагались; на западе яростно полыхал принадлежащий Сэдбери дворец Ламбет, а на севере, в Хайбери, горел приорат казначея Хейла.

Взоры лондонцев тоже были прикованы к зареву пожаров, но горожане, раздираемые классовыми противоречиями внутри цеховых гильдий, некогда объединенные в свободные общества ремесленников и торговцев, а теперь попавшие в зависимость от нового класса богатых купцов и хозяйчиков, не услышали призыва объединиться в отряды народной милиции и стать на защиту стен родного города. Правители побоялись вооружать простой люд (хотя еще относительно недавно правом на ношение оружия обладал каждый свободный человек), поэтому большой колокол собора Сент-Мартин-легран так и не забил тревогу.

Поскольку мэр города Уильям Уолворт, будучи членом гильдии рыботорговцев “Фишмонгерс компани” и представителем нового класса торговой плутократии, ныне преобладавшего в правительстве Лондона, вложил в притоны Бэнксайда солидный капитал, пожары, а значит, и существенные убытки, не могли не вызвать его яростного гнева. Приказав закрыть все ворота города и поднять мосты, он ультимативно потребовал от повстанцев прекратить продвижение к Лондону, ибо “путь им туда никогда не будет открыт”. Однако один из его же посланцев, некий ольдермен* Джон Хорн, сумел поговорить с Тайлером с глазу на глаз и попросил его не обращать на ультиматум мэра особого внимания, так как основная масса лондонцев с нетерпением ждет прихода повстанцев и постарается сделать все для их беспрепятственного проникновения в город; он также добавил, что определенные шаги в этом направлении уже предпринимаются.

* Ольдермен – в Англии член магистрата или совета графства. В данной работе чаще употребляется в первом значении.

Следующий день, 13 июня, был праздником тела Христова* , и повстанцы отмечали его с подобающей торжественностью.

* Oдин из важнейших религиозных праздников католической церкви.

Над алтарем, покрытым белоснежной тканью, развевалось краснокрестное знамя покровителя Лондона св. Георгия; точно такое же было установлено перед алтарем, воздвигнутым на площади у собора. Легкий ветерок колыхал 60 треугольных вымпелов, а над городом все еще висели клубы дыма от пожарищ.

Все собравшиеся на площади преклонили колена, и Джон Болл отслужил торжественную мессу. Затем он прочитал уникальную в своем роде проповедь, суть которой навсегда вошла в историю английской общественной мысли. Причем тему эту он взял не из Святого Писания, а из народной присказки:

Адам пахал,

и Ева пряла нити паутин,

А кто же был над ними господин?

По-видимому, эта проповедь стала первым в Европе призывом к равенству всех людей. В достоверности имеющегося у нас текста, конечно, приходится сомневаться, поскольку восстанавливать его приходилось по самым разным источникам, к тому же вышедшим, как правило, из-под пера врагов Джона Болла. Вот как, например, о нем писал Уолсингхэм: “Он пытался доказать… что все люди по своей природе сотворены равными, что деление на слуг и господ произошло против воли Бога, но в результате несправедливого и жестокого угнетения одних людей другими”.

А приблизительно через два столетия историк Джон Стоув цитировал одно из высказываний Джона Болла следующим образом: “Если бы Богу были угодны вилланы, он бы с самого начала определил, кому быть рабом, а кому – господином. Таким образом, им (народу. – Прим. перев.) следует понять, что именно сейчас Бог дает им возможность покончить с несправедливой системой крепостничества и насладиться долгожданной свободой” *.

* Stowe John . Chronicles .

Затем, по словам того же Стоува, Джон Болл изложил основные задачи восстания – казнить архиепископа, советников короля и судейских, “подобно тому, как поле очищают от сорняков”, и на этой основе создать под эгидой короны общество равных, “где все будут обладать равной свободой, знатностью и властью”.

По свидетельству летописцев тех времен, их более всего ужаснуло требование Болла о предоставлении всем людям равенства политического, ибо тем самым он посягал на святая святых феодального общества, предлагал разрушить сложную классовую структуру с ее многоступенчатой социальной иерархией и установившимися отношениями. И, уж конечно, Болл не упустил возможности публично развить свою мысль о том, что жизнь народа не улучшится до тех пор, пока “все не станет общим”; возможно, он уже тогда имел в виду какую-то простую форму общего владения землей и ее плодами.

Проповедь прошла с огромным успехом. По словам Уолсингхэма, среди слушавшего ее простого люда неоднократно раздавались приветственные восклицания о том, что мантии архиепископа достоин только Джон Болл, и никто иной. А Стоув раздраженно писал, что Джон Болл “также проповедовал и многие другие безумные мысли”.

Современному читателю может показаться довольно странным, что, за исключением нескольких стычек местного значения и упорной обороны замка Рочестер, массовое вооруженное восстание, угрожавшее всему общественному устройству и продолжавшееся уже без малого две недели, практически не встретило организованного сопротивления. Но ведь не следует забывать, что события эти происходили задолго до создания регулярной армии и постоянных полицейских сил. К тому же активный народный протест считался тогда таким же невероятным и противоестественным, как, скажем, бунт лошадей или коров. Да и время восстания было выбрано весьма удачно: королевское войско морем плыло в Португалию, и спешно вернуть его не представлялось возможным, а Джон Гентский со своим отрядом находился в Шотландии – так что реально противостоять восставшему народу было просто некому. Запершись в Вестминстерском Дворце, 14-летний Ричард и члены Королевского совета со страхом смотрели на зарево пожаров, выслушивали доклады и… подальше от опасности уходили в самые дальние покои лондонского Тауэра.

И хотя дворянам не пристало торговаться и договариваться с плебсом, на этот раз знати пришлось ублажить толпу, немного поиграть с ней, чтобы впоследствии, собрав силы, разогнать взбунтовавшийся сброд и заставить его вернуться в свои хлева и амбары.

Прискакавший верхом в Тауэр рыцарь сэр Джон Ньютон имел пристыженный вид, поскольку его против собственной воли вынудили поклясться доставить королю послание от восставшего народа. Когда его ввели к сгоравшему от нетерпения Ричарду, он долго и пространно молил короля простить его за то, что невольно стал посланником столь презираемого им дела.

“Ну, говори же, – возбужденно потребовал юный монарх, – мы заранее прощаем тебя!”

В смущении рыцарь поведал Ричарду и членам совета о том, что повстанцы заверяют короля в их верности короне, что они пришли в Лондон с целью спасти его от злонамеренных советников, прежде всего от архиепископа Сэдбери и Джона Гентского, чье правление принесло народу бесправие и угнетение, а стране – великий позор. Далее они смиренно просили короля выйти к ним без страха и сомнений, дабы иметь возможность лично ознакомиться с желаниями народа и узнать все, что должно знать его королевскому величеству.

Выслушав послание, члены совета с облегчением вздохнули. До тех пор, пока толпа сохраняла верность королю, все они могли с надеждой взирать на будущее, рассчитывая на то, что можно будет без особого ущерба немного поиграть с чернью, а затем беспощадно ее сокрушить. Но придворные вельможи прекрасно понимали, что, как только король потеряет доверие народа, все они будут обречены и тогда, по словам старого графа Солсбери, “с ними и их наследниками будет покончено, а Англия превратится в пустыню”. Сокрушенный и опозоренный сэр Джон Ньютон, сыновья которого оставались заложниками у повстанцев, вернулся к Тайлеру и передал ему, что король доволен переданным ему посланием и на следующее утро готов встретиться с верными ему представителями народа на территории королевского владения в Роттерхите, расположенном вниз по течению на южном берегу Темзы.

Ранним утром следующего дня там собралась огромная толпа. Впереди нее находилась небольшая группа облаченных в доспехи повстанцев, а над их головами развевалось несколько знамен св. Георгия; у самой кромки берега стояли руководители восстания во главе с Тайлером и Боллом. Приближался момент исключительной важности и значения – первая в истории встреча между королем Англии и представителями народа для честного и открытого обсуждения проблем простого люда. Все с нетерпением смотрели вверх по течению, и вот наконец их взору во всем своем великолепии предстал украшенный золотом и пурпуром королевский барк, направляемый множеством одетых в специальную форму гребцов. На его корме под балдахином высился трон, а над ним на мачте гордо реял расшитый золотом и серебром королевский флаг. Барк, сопровождаемый эскортом из четырех меньших по размеру судов, медленно приближался и вскоре остановился, мягко покачиваясь на волнах в 20 ярдах от берега. Свиту короля составляли члены совета и придворные вельможи, которым нашлось место на борту барка, включая даже таких ненавистных простому люду угнетателей, как архиепископ Сэдбери и казначей Хейл.

Не успел барк остановиться, как в толпе встречающих одновременно раздались и крики приветствия, и возгласы негодования: первыми приветствовали короля, а вторыми проклинали окружавшую его свиту, в которой народ видел своих злейших врагов. Только вожди восстания сохраняли полное достоинства молчание. Наконец долгожданная беседа началась: король встал и юным, еще не окрепшим голосом крикнул: “Господа! В чем заключаются ваши пожелания? Видите, я пришел поговорить с вами!”

В ответ повстанцы пригласили короля сойти на берег, чтобы спокойно обо всем побеседовать, поскольку на таком расстоянии обсуждение было крайне затруднительным. На борту барка состоялось короткое совещание, так как и знать, и король в равной мере опасались столь близкого присутствия вооруженной черни. Затем вперед вышел граф Солсбери и прокричал:

– Господа, это абсолютно невозможно. Взгляните, вы одеты и выглядите совершенно неподобающе для того, чтобы король разговаривал с вами.

Тут же опустились весла, барк развернулся и направился в сторону Тауэра. В толпе повстанцев раздались гневные возгласы: “Измена! Измена!”; в воздух взметнулись сжатые кулаки. Но хотя многие повстанцы были вооружены знаменитыми английскими луками, стрелы которых поражали цель на расстоянии 200 ярдов , ни один лук не был направлен на барк, и юный король со своей свитой смог спокойно удалиться.

Так закончилась первая встреча короля Ричарда с представителями его народа. Теперь придворные вельможи, попрятавшиеся от стрел, которые так и не были вынуты из колчанов, знали точно, что в компании с королем им ничто не грозит, что молодой Ричард – единственное оружие, с помощью которого можно нанести поражение взбунтовавшейся толпе и сохранить свое господство.

5. Повстанцы в Лондоне

Итак, критический момент настал – это было ясно как лидерам восстания, так и любому мыслящему простолюдину. Король, нарушив свое обещание, отказался говорить с ними, и в этом снова были повинны “зловредные советники”. Что же теперь? Ведь огромное повстанческое войско нельзя держать в бездействии, как платную армию в мирное время: принесенные с собой запасы пищи подходили к концу, денег практически ни у кого не было, а без них достать провизию в сельской местности представлялось делом маловероятным. Многие вилланы уже подумывали о возвращении домой, о работе, которую необходимо доделать, чтобы не голодать зимой. Вопрос требовал безотлагательного решения, пока повстанческое войско не начало таять на глазах. В Лондоне имелось все, что им было жизненно необходимо – еда, вино, крыша над головой и… король. Но Лондон с его бастионами, мощными стенами и укрепленными воротами был неуязвим: попасть в него можно было только через узкий мост, но взять его приступом было практически невозможно.

Пока вооруженные вилланы в ожидании какого-либо решения неторопливо беседовали друг с другом, из города верхом прискакал ольдермен Хорн, истинный друг простого люда. Встревоженные лидеры окружили его, затем Тайлер отдал приказ: “На Лондон!” Повстанцы с одобрительными возгласами построились в колонны и, распустив знамена с изображением св. Георгия, двинулись по направлению к столице.

И вот они у Лондонского моста, перед мощной сторожевой башней городских ворот: опускная решетка на запоре, у бойниц в готовности застыли вооруженные воины.

Дальше – стальная синева Темзы, подъемный мостик и узкая дорога, с обеих сторон обрамленная небольшими домами. За Темзой – высокая стена, со всех сторон опоясавшая город, многочисленные башни и шпили которого образовывали нечто вроде гигантской диадемы, а над всем этим высился величественный собор св. Павла с его взметнувшейся на 500 футов в небо остроконечной колокольней. В восточной части города была видна резиденция короля – мощная неприступная крепость Тауэр. Ни одна армия мира не смогла бы приступом взять Лондон. Неужели мужественная решимость народа разобьется об эту твердыню? Неужели Хорн был неверно информирован? А может быть, он их просто предал?

Авангардом повстанческого войска был небольшой отряд лучников и копейщиков под предводительством Тайлера. Он остановил их на некотором расстоянии от ворот и пошел дальше один. Ни одна стрела не была выпущена на него со стен башни. Подойдя к воротам, он через задвижное оконце что-то сказал командиру гарнизона ольдермену