Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 22

На следующее утро, когда за занавесками уже вовсю сияло солнце, Ленокс проснулся с легкой головной болью – последствия вчерашнего оживленного ужина с Мак-Коннеллом. «Дерн», спору нет, имел массу достоинств, и там было хорошо, но и проснуться на негрубых простынях и увидеть на подносе кофе и вазочку с настурциями тоже приятно. «Грэхем наверняка уже встал», – подумал Ленокс. Следующие минут двадцать истерзанный тревогами детектив лежал в кровати, увлеченно читая «Похвалу глупости» из лавки достопочтенного мистера Каффенбраса. Постепенно вкус терпкого согревающего кофе вернул его к жизни, и, когда в дверях показался Грэхем, Ленокс уже мог рассуждать о деле. Сегодня он поговорит с Рози Литтл из колледжа Иисуса и еще раз осмотрит комнаты Пейсона. Потом, в 11.35, сядет на поезд до Паддингтонского вокзала и разыщет общество «Сентябрь» и Теофила Батлера. Давно пора узнать побольше и о том, и о другом.

Грэхем вынимал синий костюм.

– Этот подойдет, сэр?

– Да, спасибо, – поблагодарил Ленокс. – И как я обходился без вас эти дни? Вы ведь сегодня займетесь Хетчем, не так ли?

– Так я собирался, сэр.

– Если хотите, можете прогуляться: я оденусь сам.

– Как вам будет угодно, сэр. Дозволено ли мне узнать о ваших планах?

– Полагаю, несмотря на то что время позднее, какой-никакой завтрак мне наскребут, а потом я отправлюсь в Линкольн, еще раз осмотреть комнату. Ах да, Грэхем, я сегодня уеду в Лондон, останусь там на ночь: хочу проверить, куда приведет одна ниточка.

– Я вам потребуюсь, сэр?

– Улизнуть теперь не надейтесь – вы бесповоротно нужны мне здесь. Кто управляет домом после вашего отъезда?

– Мэри, сэр.

– И что Элли на это сказала?

Кухарка великолепно готовила, но ладить с ней было трудно.

– Перенесла стоически, сэр.

Завтракать пришлось в одиночестве (вернее, в компании Эразма Роттердамского и газеты «Стэндарт»: Мак-Коннелл спешно уехал домой рано утром). Выходя из гостиницы, Ленокс еще раз глянул в зеркало у входа. На улице было ясно и холодно, веяло настоящей осенью, и он пожалел, что вышел без пальто. К счастью, колледж Иисуса стоял в нескольких шагах от «Рэндолфа», но так как до встречи с Рози Литтл еще оставалось время, Ленокс свернул налево, в Линкольн. Из окошка привратницкой вместо Реда выглянул незнакомец.

– Здравствуйте, меня зовут Чарлз Ленокс.

Незнакомец приподнял шляпу.

– Мистер Ленокс, сэр, к вашим услугам. Зовите меня просто Фелпс.

– Доброе утро, Фелпс. Это вы дежурили с мистером Келли в тот день, когда пропали Билл Дабни и Джордж Пейсон?

– Да, сэр, я. А что случилось?

– Я помогаю инспектору Гудсону расследовать дело. Вот его письмо. – Ленокс вновь предъявил полезный документ и подождал, пока Фелпс прочтет до конца. – Мне бы хотелось еще раз увидеть комнаты Пейсона, а также поговорить с вами, мистер Фелпс.

– Слушаю вас, сэр.

– Довелось ли вам в тот день видеть Билла Дабни или Джорджа Пейсона?

– Без «или», сэр. Я видел их обоих вместе, но всего лишь раз.

– Вот как? В котором часу?

– Надо сказать, рано, потому я и запомнил. Дело в том, что они оба были не из ранних пташек.

– Где вы их видели?

– Во внутреннем саду, у высокой стены с плющом. Я бы сказал, часов в семь утра, сэр.

– Они разговаривали не таясь?

– Тихо говорили, шептались, вроде того.

– Что ж, это подтверждает наши предположения. Вы сообщили кому-нибудь?

– Красног… Мистеру Келли, сэр.

«Почему же Келли об этом не обмолвился?»

– Вы, случайно, не слышали, о чем они говорили?

– Нет, сэр.

– А знаете ли вы что-нибудь об обществе «Сентябрь», мистер Фелпс?

– Нет, сэр.

– Может, припомните еще что-нибудь? Как вы относились к обоим?

– Хорошо относился, сэр. Особенно к Пейсону. Озорник он был. Мы все очень скорбим, сэр. И миссис Фелпс тоже, должен вам сказать.

Они поговорили еще несколько минут, но больше ничего интересного из Фелпса выудить не удалось, и, получив ключи от жилища Пейсона, Ленокс ушел.

Комнату невозможно было узнать: в ней не просто прибрали, а словно провели дезинфекцию и смыли все следы бывшего хозяина. Трость с залихватски загнутой ручкой исчезла из кресла; исчезли помидор, бечевка и вечное перо; книги больше не лежали где попало, их поставили аккуратным рядком; белье с кровати сняли. Утренняя тишина, резкий холодный свет и пронзительная печаль наполняли комнату.

Ленокс обследовал каждый предмет обстановки, пошарил в печной золе, на всякий случай пролистал книги и, одну за другой, осмотрел прогнувшиеся под грудой одежды вешалки. Он строчка за строчкой прочел все тетради Пейсона – ничего, кроме учебных записей.

Попрощавшись с Фелпсом – тот вновь почтительно приподнял шляпу, – Ленокс поспешил в стоящий через дорогу колледж Иисуса. Он спросил мисс Литтл, и его направили в большой зал на противоположной стороне внутреннего дворика, где Ленокс и нашел девушку: она украшала стены для какого-то празднества.

– Мисс Литтл? – спросил он, подойдя к ней.

– О, вы, должно быть, мистер Ленокс? Значит, вы получили мою записку.

– Совершенно верно. Вы хотели о чем-то поговорить со мной?

– Да. Называйте меня Рози, пожалуйста.

– Позвольте спросить, Рози, откуда вы обо мне знаете?

– Если честно, мистер Ленокс, я… я следила за вами.

Она была чудо как хороша: юная, с фарфоровой кожей, нежным румянцем на высоких скулах и каскадом золотисто-каштановых волос. Длинное синее платье говорило о практичности. Вне всяких сомнений, девушка из среднего класса: дочка банкира или пивовара, лет ей девятнадцать, и весь мир у ее ног.

– Вот как? – мягко переспросил он.

– Простите, мистер Ленокс, простите. Но это… понимаете, это… из-за Джорджа.

– Джорджа Пейсона.

В глазах у нее стояли слезы.

– Да.

Он ласково взял ее за руку:

– Дорогая моя, мне страшно жаль.

Но от добрых слов она совсем потеряла самообладание и, безудержно рыдая, уткнулась Леноксу в грудь.

Чуть погодя он спросил:

– Вы расскажете мне, что случилось?

Она всхлипнула:

– Конечно. Я хочу помочь.

– Вы с Джорджем…

Она поспешно прервала его:

– Нет, нет, мистер Ленокс, ни разу ничего неподобающего. Он был самым благородным джентльменом на свете! Такой добрый, такой милый, такой воспитанный! Один – только один раз! – он поцеловал меня в щеку. Но как же я его любила, мистер Ленокс! Понимала, что он просто из вежливости, но, Господи, я-то любила Джорджа Пейсона!

– Если не возражаете, давайте вернемся чуть-чуть в прошлое. Каким образом вы попали на танцы?

Рози немного пришла в себя и ответила:

– Это благотворительная работа, мистер Ленокс. Половина денег от стоимости подписки на танцы идет в местный сиротский приют. А несколько местных девушек (и я в том числе) берут на себя всю работу по подготовке балов.

– Часто их устраивают?

– Каждую пятницу в течение триместра. Они переходят от одного колледжа к другому: колледж проводит на своей территории два танцевальных вечера, после чего очередь переходит к другому колледжу. У нас будет уже второй вечер, после чего наступит очередь колледжа Магдалины.

– То есть переход по алфавиту?

– Правильно, мистер Ленокс. В прошлом году Джордж и Билл в первую же неделю подписались и стали ходить на танцы.

– Вы тоже танцуете?

– Боже упаси. Я подаю пунш и отмечаю имена в подписном листе галочками.

– И со временем вы подружились с Джорджем, да? – спросил Ленокс.

– Да, – прошептала она, и в глазах опять заблестели слезы. – Но дело не в этом. Я написала вам, потому что хочу рассказать про пятницу.

– Что-то случилось?

– Во-первых, в бальной карточке Джорджа не было ни одного имени – это очень странно, мистер Ленокс, раньше такого не случалось.

– Что же он в таком случае делал?

– Стоял поодаль, немного говорил с друзьями, немного болтал со мной.

– Но вы заметили что-то еще?

– Еще одну странность, когда вечер подходил к концу…

– То есть во сколько?

– Ну, наверное, без четверти одиннадцать.

– Продолжайте.

– Так вот, когда вечер подходил к концу, я увидела его во дворике, здесь, в колледже Иисуса. Джордж спорил с каким-то мужчиной, гораздо старше себя.

– Не могли бы вы описать этого мужчину?

– Боюсь, что не смогу, нет: на улице было совсем темно. Я просто догадалась, что тот старше – по одежде и еще по тому, как он держался, понимаете?

– Вы не слышали, о чем они говорили?

– Нет, к сожалению. Мне так жаль, но больше я ничего не знаю. Этот разговор показался странным только после того, что случилось! – И она снова разрыдалась.

– Что вы, Рози, напротив, вы очень помогли. Поверьте мне, мы сделаем все возможное.

Глядя на него заплаканными глазами, она проговорила:

– Я так тоскую, мистер Ленокс.

Он ответил не сразу.

– Вот что, Рози: давайте будем друзьями. Все, что знаю я, будете знать и вы. Я буду вам писать через день или как только узнаю что-нибудь новое. Самая настоящая дружба.

– Спасибо, – вымолвила она, не в силах говорить.

Вскоре они попрощались. Бедная девочка. Как же одиноко ей было в последние дни наедине со своей тайной любовью, оборвавшейся так страшно, с жаждой помочь и – в силу воспитания или отсутствия жизненного опыта – неумением совладать с чувствами. Ленокс думал о Рози, и она вызывала у него одновременно огромную жалость и огромное восхищение.

До отхода поезда оставалось двадцать минут, но Ленокс вернулся в гостиницу и написал Грэхему:

Будьте добры, выясните, заходил ли Хетч на танцы в колледж Иисуса в прошлую пятницу. Говорят о человеке средних лет.

С благодарностью, Ч.Л.

ГЛАВА 23

В поезде мысли о леди Джейн нахлынули с новой силой. Изо всех сил пытаясь не думать о ней, Ленокс снял с полки саквояж – в купе он ехал один, да и поезд был полупустой, – чтобы достать книгу, и там поверх аккуратно сложенной одежды обнаружил листок с полной копией статьи о Теофиле Батлере, выписанной из «Кто есть кто» каллиграфическим почерком Грэхема. Услышав, что хозяин забыл посмотреть в энциклопедию, Грэхем, очевидно, заглянул утром в библиотеку. Вот что там говорилось.

БАТЛЕР, майор (в отставке), сэр Теофил Фитцджеральд, в 1844 г. произведен в рыцари ордена Чертополоха; награжден орденом «За выдающиеся заслуги», родился в 1814 г., второй сын Джорджа Теофила Батлера и Елены Майлз, дочери Джона Фитцджеральда из Дублина.

Адрес: 114, Грин-парк-террас.

Образование: школа Радли и Военная академия в Сандхерсте; в 1840–1852 гг. служил в войсках ее величества (майор двенадцатого восточно-суффолкского пехотного полка, второй батальон).

Увлечения: военная история, культура Востока, история музыки.

Клубы: «Армия и флот», «Сентябрь», «Уайте».

Герб: в горностаевом поле три серебряных бегущих грифона; девиз: Comme je trouve. [17]17
  Как сочту нужным (фр.).


[Закрыть]

Ленокс обратил внимание на ирландское происхождение Батлера: вероятно, его предки эмигрировали в Англию довольно давно, по крайней мере предки со стороны отца. Странно, как при таких биографических данных его занесло на службу в восточный Суффолк. По статье, конечно, не скажешь, каков он в жизни – прямодушный учтивый вояка, никогда не слыхавший о Джордже Пейсоне, или тайный организатор происшедшего убийства. Раз он награжден орденом «За выдающиеся заслуги», значит, храбр, а раз посвящен в рыцари, значит, у него могут быть связи при дворе или в высших слоях военной элиты.

Ленокс повернул листок и увидел, что Грэхем переписал и статью о Лайсандере, председателе комиссии по приему в общество, сделав под ней приписку, что сведений о Питере Уилсоне, втором, после Теофила Батлера, учредителе общества «Сентябрь», в энциклопедии нет. О Лайсандере же говорилось следующее:

ЛАЙСАНДЕР, Джон, капитан (в отставке); родился в 1821 г., сын капитана Джона Лайсандера и Луизы Райт, дочери Гомера Аллена из Уиндон-Манор, Хантс.

Адрес: 116, Грин-парк-террас.

Образование: колледж Фомы; в 1841–1849 гг. служил в войсках ее величества (капитан двенадцатого восточно-суффолкского пехотного полка, второй батальон).

Увлечения: военная история, шахматы.

Клубы: «Горный стрелок», «Армия и флот», «Сентябрь»,

Герб: в черном поле три бегущих зайца; девиз: «Лайсандеры стоят во главе».

Интересно, он живет через два дома от Батлера. По всему выходит, они служили вместе, да к тому же в одни и те же годы. Дружба, возникшая в офицерской столовой, после отставки только окрепла и теперь, когда армейские чины не имели значения, получила новое развитие?.. Если догадка верна, то почему же так ограничено число членов общества? Ленокс решил не делать скоропалительных выводов до тех пор, пока не окажется на Пэлл-Мэлл.

И все-таки с вокзала он прежде всего поехал домой, на Хэмпден-лейн. Ему хотелось просмотреть почту, выпить чашку чаю, сменить костюм перед очередным выходом и – как бы он это ни отрицал – зайти к леди Джейн. И вот уже видны стройные очертания родного переулка – но ее нет дома, и, по заверениям Мэри, которая замещает Грэхема и все еще в тихом ужасе от нежданно свалившейся на нее почетной миссии, «леди Джейн уехала с самого утра». Ленокса разбирала досада: столько лет подряд они могли видеться в любое время, а теперь, когда Джейн просто необходима – где же она? Кто был этот тощий верзила в сером сюртуке, которого он застал на пороге ее дома? Что делал ее экипаж в Севен-Дайлс?

На Пэлл-Мэлл Ленокс отправился далеко за полдень, пешком, чтобы размять ноги после путешествия в поезде. Лондон был красив, как никогда: на фоне меркнущего неба отчетливо белели каменные контуры старинных зданий. Ближе к земле холодную строгость линий сменяла суетливая пестрота: спешащие люди, красные листья под колесами экипажей, теплый свет в окнах над тротуарами. Резкий осенний воздух взбодрил Ленокса, вызвал легкий румянец на щеках и прогнал туманное состояние, всегда возникавшее после путешествий. На Карлтон-Гардене, стоя перед домом, где находилось общество «Сентябрь», он от всей души пожелал, чтобы туман, окружавший смерть Джорджа Пейсона и исчезновение Билла Дабни, рассеялся так же быстро.

Двери украшали две небольших латунных таблички. Одна предельно просто сообщала: «КЛУБ „БИБЛИУС“», зато вторая не могла не вызвать недоумения: «ОБЩЕСТВО» только и значилось на ней. Дом представлял собой городской особняк эпохи Регентства. Первый этаж выступал вперед и по глубине был в два раза больше верхних, из чего следовало, что клубы занимают примерно одну и ту же площадь. На застекленной решетчатой двери размещались еще две эмблемы: одну Ленокс видел впервые (она несомненно принадлежала «Библиусу»), а вторая – с уже знакомой кошкой. Впрочем, долго разглядывать изображения Леноксу не пришлось: не успел он остановиться перед домом, как к нему вышел швейцар. За открывшейся дверью Ленокс разглядел маленькую, но очень аккуратную прихожую, футов пять в длину и ширину, из которой две двери вели, надо полагать, в два клуба. Улыбчивый швейцар начинающий седеть мужчина средних лет и, судя по лицу, весьма сметливый малый – пил чай.

– Простите, что помешал вам, – заговорил Ленокс, – но не мог бы я заглянуть на минутку в общество «Сентябрь»?

– А вы в нем состоите?

– Нет, должен признаться. Но я расследую гибель одного юноши и хотел поэтому поговорить с Теофилом Батлером, Питером Уилсоном или Джоном Лайсандером.

– Ну, с мистером Уилсоном вам поговорить не удастся, сэр.

– Почему же?

– К сожалению, сэр, он умер.

– Умер? Как это произошло?

Швейцар откашлялся:

– Понимаете ли, сэр, он покончил с собой, застрелился.

Ленокс был обескуражен.

– Что ж, – сказал он, – остаются майор Батлер или капитан Лайсандер.

– Нельзя, сэр: войти в клуб могут только члены общества, остальным вход воспрещен.

Швейцар, очевидно, был горазд поболтать, а клетушка в пять на пять футов ему порядком надоела, поэтому он доверительно сообщил:

– Да их и нет сейчас, сэр. Они оба только по утрам приходят.

Ленокс прекрасно понимал, что собеседник рад хоть ненадолго отвлечься, поэтому с напускным равнодушием добавил:

– Люди привычки, не так ли? Я и сам такой.

– Точно, сэр, часы по ним сверять можно. Оба приходят в десять и уходят после обеда. Майор Батлер – в Британскую библиотеку, а капитан Лайсандер частенько захаживает в театр.

– Вот как? А разве не случается им забегать в клуб, чтоб переждать дождь или просто посидеть у камина?

– Нет, сэр, для таких случаев у майора Батлера есть «Уайтс», а у капитана Лайсандера – «Армия и флот».

– А, теперь понятно. Такой тип людей я хорошо знаю: любят порядок и никогда его не нарушают.

– Точно, сэр. Хотя, имейте в виду, – швейцар шагнул назад в прихожую и взял чашку с недопитым чаем, – есть еще собрания.

– Собрания? – невинно переспросил Ленокс, на сей раз, возможно, переигрывая.

– Да, сэр. И тогда они приходят очень поздно, после одиннадцати, когда закроется «Библиус». В такие дни ни Чапману – это слуга из «Сентября» – ни мне, ни поварам, ни уборщице не дозволено находиться в здании.

– Подумать только, какие причуды!

Швейцар приложил палец к губам:

– Так и есть, сэр. Правда, они народ военный, а у военных свои порядки.

– А другие странности за ними водятся?

– Не то чтобы очень, сэр, вот только придираются куда чаще, чем народ из «Библиуса».

Ленокс вздохнул:

– Что ж, постараюсь застать каждого из них дома. Пожалуй, так будет лучше.

Привратнику ужасно не хотелось обрывать разговор, и он ухватился за первоначальную фразу Ленокса:

– Позвольте спросить, а зачем вам нужны эти джентльмены? Или вы уже говорили?

– Я детектив.

– Неужели, сэр, вы расследуете убийство? – с нескрываемым любопытством спросил швейцар.

– Очень может быть – но прошу вас: никому ни слова. Это должно остаться только между нами.

Швейцар не приложил, а ожесточенно придавил палец к губам и вдобавок так лихорадочно подмигнул и потряс головой, что Ленокс понял: секрет в надежных руках.

– Значит, вы из Скотланд-Ярда, сэр?

«Сэр» на этот раз прозвучало не сразу: выглядел Ленокс как джентльмен, но ежели он инспектор полиции, усердно прикладывать палец к губам и столь часто добавлять «сэр» нужды не было.

– Что вы, – возразил Ленокс. – Просто друг семьи.

Все вновь встало на свои места. Швейцар напоследок еще раз торжественно приложил палец к губам, а Ленокс, выяснив, что имеет дело с Томасом Хеллоуэлом, оставил ему свою визитную карточку и обещал в скором времени наведаться. На обратном пути к Пэлл-Мэлл он оглянулся: не подскажут ли что-нибудь зашторенные окна на верхних этажах – и задумался о дальнейших действиях. Можно, конечно, нанести визиты в дома на Грин-парк-террас, но, судя по всему, Лайсандер и Батлер жили по особому заведенному распорядку. Оставался еще один вопрос – самоубийство Питера Уилсона. Подозрительно.

В результате детектив нанял кеб до Скотланд-Ярда, где нашел инспектора Дженкинса – молодого, но быстро растущего по службе офицера, – и они поговорили наедине. Ленокс познакомился с Дженкинсом, когда параллельно с полицией расследовал убийство горничной, но тогда дело быстро перешло к инспектору Эксетеру. Выслушав рассказ о Джордже Пейсоне, Дженкинс пообещал Леноксу любую помощь – в частности, сказал, что пришлет детективу заключение следователя и документы по делу Питера Уилсона, как только они поступят в Скотланд-Ярд.

Теперь Ленокс был рад, что попросил Дженкинса об услуге. (До разговора у него были сомнения, достаточно ли хорошо они знакомы.) Как известно, одолжения сближают людей, и Дженкинс со всей определенностью дал понять, что на него всегда можно рассчитывать, на что Ленокс, в свою очередь, с не меньшей определенностью намекнул, что в любой момент готов помочь советом. В Скотланд-Ярде Леноксу доверяли один-два человека, но он понимал, что хорошо бы иметь настоящего друга в святая святых, в том месте, где к его работе, как правило, относились с недоверием и безо всякого энтузиазма.

ГЛАВА 24

Когда из Скотланд-Ярда он приехал домой, скудное заходящее солнце едва освещало улицу, зато из окон леди Джейн лился яркий свет. Ленокс заметил, что в гостиной леди Джейн зажжены все лампы. Промелькнувшую было мысль зайти к ней прямо сейчас он отверг. Дома, сев за стол у окна с видом на улицу, детектив набросал две одинаковые записки майору Батлеру и капитану Лайсандеру, где в двух строчках просил о встрече на следующий день либо в клубе, либо на Грин-парк-террас, дабы поговорить о щекотливом деле криминального свойства, в котором мельком упоминается общество «Сентябрь». Он отдал их для отправки Мэри – девушка еще не пришла в себя от высоты собственного положения и после каждого слова Ленокса приседала в реверансе – и попытался представить, как отреагируют оба джентльмена.

Днем он лишь мельком просмотрел почту и теперь, в спокойной обстановке, прочел письма более внимательно, после чего позвал Мэри снова.

– Я, наверное, буду ужинать не дома.

– Хорошо, сэр.

– Будьте добры, обратите внимание на почту, которая приходит в девять тридцать, и любые ответы с Грин-парк-террас.

– Конечно, сэр.

– Кстати, все ли у нас гладко, пока Грэхем в отъезде? – Иллюзий относительно собственных умений организовать быт Ленокс не питал.

– Довольно гладко, сэр, хотя, конечно, не настолько, как при мистере Грэхеме, сэр, – ответила Мэри, неловко делая реверанс.

По всему было видно, что она считает такой ответ верхом находчивости.

– Вот и славно, – ответил Ленокс. – Большое спасибо.

И только теперь, преодолев им самим искусственно воздвигнутые препоны, Ленокс встал, чтобы отправиться к леди Джейн. Он приводил в порядок одежду, смотрел в зеркало и проклинал себя на чем свет стоит. Все дотоле подавляемые страхи поднялись и комом встали у него в горле; преодолеть волнение помогла только одна мысль: какой-нибудь пра-пра-Ленокс и вправду мог быть в рядах лучников под Азенкуром, так почему бы потомку не пойти на смерть – или ее подобие – так же храбро, как и благородному предку?

Керк, дворецкий леди Джейн, открыл дверь с величавой степенностью, как и подобало человеку столь внушительных размеров, и приветствовал посетителя густым басом:

– Как поживаете, сэр?

Все в том же смятении Ленокс подошел к гостиной, откуда слышались только два голоса, один из которых невозможно было не узнать: серебристые переливы звонкого смеха – так смеялась только Тото Мак-Коннелл.

– Чарлз! – воскликнула она, вскакивая и целуя его в щеку. – До чего ты хорошо выглядишь!

– Спасибо, – отвечал он. – Ты обворожительна. Как поживаешь?

– О, я потрясающе провела вечер: муж весь ужин рассказывал о дохлых кошках! – Она притворно вздохнула и тут же расхохоталась: – Хотя, надо признать, это лучше, чем дохлые рыбки, о которых он без умолку болтает после поездок на север!

Рассмеялся и Ленокс. Очарование Тото подействовало на него как всегда: на душе потеплело и захотелось стать галантнее. Он поздоровался с леди Джейн; в ее спокойных глазах тоже плясали искорки веселья.

– Ужасно приятно тебя видеть, Чарлз. Как идет дело?

– Спасибо, неплохо. Надеюсь, скоро все прояснится. Впрочем, леди Аннабел уже ничто не поможет. Для нее это крушение всей жизни.

– Она решила уехать на зиму во Францию, – вмешалась Тото. – Якобы для поправки здоровья. Марч, – так Тото называла герцогиню Марчмейн, – уговаривала ее переехать в Лондон, поближе к друзьям, но Аннабел отказалась.

– Страшное горе.

Однако лицо Тото, даже когда они говорили о леди Аннабел, излучало все то же ликование, с каким она встретила Ленокса. Недоумевая, он перевел взгляд на леди Джейн и увидел, что и она светится от радости. Разумеется, вежливость не позволяла ему задать прямой вопрос, но этого не потребовалось: верный друг, леди Джейн поняла его безо всяких слов.

– Тото, – обратилась она к подруге, – скажи же ему новость!

– Ах, Чарлз, у меня будет ребенок! – сияя, объявила Тото. Принимая поздравления Ленокса, она с головы до ног дышала радостью, а после наградила его поцелуями. – О, и еще! Не знаю, право, моя ли это привилегия, но ты ведь станешь крестным отцом новорожденного? Томас собирался просить тебя отдельно. А Джейн будет крестной матерью, и Марч тоже! Я всегда считала, что крестных должно быть две – на тот случай, если одна забудет прислать подарки. Джейн, ты, разумеется, будешь той, которая не забывает! Ни про подарки, ни про серебряные чашечки, ни про что, правда?

Джейн утвердительно кивнула, улыбаясь.

– Разумеется, крестные – это страшно папистская традиция, – не унималась Того, которую переполняла радость, – но в нашей семье испокон веку так ведется.

– Знаю, – улыбнулся Ленокс. – Мой отец был крестным твоего.

– Да-да, верно! В любом случае вы оба просто обязаны согласиться: из вас получится такая красивая пара – вы же придете на крестины – перед алтарем! О, и еще, Чарлз, я так надеюсь, что это девочка! А ты как думаешь? Девочки настолько милее, по-моему.

– Представляю себе, как счастлив Томас!

– О, еще как! Он сожалел, что надо уехать из Оксфорда, когда я его вызвала, но он страшно рад!

По лицу леди Джейн, которое он читал как раскрытую книгу, Ленокс видел, что ребенок может стать панацеей, которая спасет брак Тото и Мак-Коннелла от вспышек то и дело возникающего недовольства, и разделял обе радости: очевидную, празднично царящую в гостиной, и тихую, по понятным причинам не оглашаемую – в подтексте.

Разговор зашел о выборе имени для ребенка (мальчика Тото хотела назвать Генри, но список девичьих имен напоминал подлине библейскую родословную, куда входили Маргарет, Энн, Анна, Элизабет, Луиза и еще добрая дюжина других, немедленно сменявшихся уменьшительными), а вслед за тем о выборе школы – если будет мальчик (сошлись на Итоне, хотя Ленокс, как мог, отстаивал Харроу) и о выборе жениха – если будет девочка (договорились, что он должен во всем походить на отца малютки). В доброжелательной атмосфере, наполнявшей комнату, Ленокс, хоть и радовался от души за Тото и Мак-Коннелла, невольно загрустил – в самом потайном, стыдящемся самого себя уголке души, – что ему в таком счастье отказано.

В какой-то момент Тото поинтересовалась, где Ленокс собирается ужинать.

– Собирался ехать в клуб «Девоншир», чтоб поужинать в компании, – признался Ленокс.

– Чепуха! Ужинай с Томасом! Марч, Джейн и я сегодня отмечаем радостное известие. Может, кто-нибудь еще присоединится. У меня сердце сжимается от мысли, что Томас останется один-одинешенек причитать над своими дохлыми зверюшками. Может, вытащишь его куда-нибудь на ужин, закажете бутылку шампанского или что-нибудь в таком роде?

– Восхитительная мысль, – поддержал Ленокс. – Я, пожалуй, тоже приглашу еще кое-кого: Хилари, Данстана, может, мой брат приедет – получится славная компания.

– Чудно! – воскликнула Тото и возобновила разговор о таинствах детской и оттенках желтого цвета, в который покрасят стены, если родится девочка.

Извинившись, Ленокс перешел в другую комнату – написать Мак-Коннеллу и еще пяти адресатам, чтобы пригласить их в ресторан «У Томпсона», ценимый им за всегда оживленную атмосферу. Он давно уже хотел туда съездить. За смертью Джорджа Пейсона и недомолвками в отношениях с леди Джейн Ленокс и не заметил, как утратил бодрость духа, а ведь хотел направить весь запас энергии на раскрытие дела. Лишний бокал вина и вечер в дружеской компании – вот что ему надо, чтобы начать завтрашний день с новыми силами.

– Приглашения написаны, – сообщил он дамам, входя в гостиную.

– Прекрасно, – откликнулась Тото.

А леди Джейн спросила:

– Ты надолго в Лондоне, Чарлз?

– Боюсь, что нет. Основная часть расследования связана с Оксфордом, и завтра я уеду. Но скоро, надеюсь, все закончится.

– Надеюсь, что так, – произнесла леди Джейн, и Ленокс мог поклясться, что это сказано искренне.

С другой стороны, кто знает, где кончается дружеская привязанность и начинается любовь? Ее чувства для него теперь загадка. Куда только девалась былая ясность? В тысячный раз он терзался вопросом о незнакомце в сером сюртуке – и в тысячный раз ругал себя за вульгарное любопытство. Боль от невысказанной любви вновь начала нарастать, но он заглушил ее, усилием воли сосредоточив все внимание на словах Тото, рассуждавшей о том, как хорошо с астрологической точки зрения родиться в феврале.

Само собой, Тото и ее новость не дали Чарлзу поговорить с леди Джейн наедине, а возможно, спасли его от этого разговора. Однако был момент в конце встречи – Тото вышла в холл и задержалась у зеркала, – когда слова, не прозвучавшие во время общей беседы, медленно и неотвратимо, как вода из открытых шлюзов, стали заполнять комнату. Но лишь только Ленокс обрел равновесие и решимость, как вернулась Тото. Немного погодя гости отбыли, заверив леди Джейн, что скоро навестят ее вновь.