Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 31

Ленокс сидел на скамейке в Бейллиоле, во дворике, полном студентов. До него долетали обрывки разговоров: чаще всего, конечно, обсуждались соревнования по гребле, студенческие спектакли, регби и тьюторские занятия, но то и дело он слышал имена Дабни и Пейсона. С каждым днем слухи вокруг обоих обрастали новыми подробностями. Его собственные мысли снова и снова возвращались к смутным воспоминаниям о Джеймсе Пейсоне. На какой-то краткий миг – месяцев шесть, не больше – круг их лондонских знакомств совпал, и они виделись регулярно раза два в месяц, в результате чего возникло ни к чему не обязывающее знакомство.

Пейсоны жили в Вустершире. Кто-то из них отличился в Войне за ухо Дженкинса, и Георг Второй пожаловал им замок неподалеку от Ившема. Ленокс помнил об этом, потому что не раз слышал шутки Пейсона о нелепой войне, с которой так или иначе началась история его рода. (Во времена непростых отношений между Британией и Испанией капитан торгового судна Роберт Дженкинс попал в плен к испанцам, где ему отрезали ухо; когда по возвращении домой он торжественно предъявил ухо членам Парламента, премьер-министр – Уолпол, кажется? – объявил Испании войну. Эти нехитрые факты Ленокс знал еще со школьной скамьи.) Пейсон – второй сын, подтверждавший поговорку «в семье не без урода», был невероятно вспыльчив и всегда попадал в подозрительные компании. С самого начала никто не сомневался, что природные склонности приведут его в злачный Лондон. Так и случилось. Когда Джеймса исключили из Оксфорда за пьянство, он не растерялся и нашел себе место – второй батальон двенадцатого Суффолкского полка.

Завидная внешность, высокий рост, стать, усы и открытый честный характер – этого у Джеймса Пейсона было не отнять, но в его глазах всегда темнела угроза. Когда он уговорил леди Аннабел Уэст выйти за него замуж, все сразу почуяли недоброе – и не ошиблись. Через шесть месяцев унижений она сбежала в Бельгию, в какое-то захолустье, лишь бы понадежнее скрыться; брат приехал туда, чтобы взять ее под свою защиту. К этому моменту она была на третьем месяце беременности и, если не считать внутреннего оцепенения, в полном здравии. Ребенок появился на свет в Брюсселе, шесть месяцев спустя – Джеймс Пейсон к этому времени уже отбыл со вторым батальоном в Индию. По большому счету батальон не участвовал в военных действиях, лишь изредка вступал в мелкие стычки с местным населением – по крайней мере так говорилось в военно-исторической энциклопедии. Еще через два года батальон вернулся в Англию, недосчитавшись двадцати рядовых и двух офицеров, в том числе Джеймса Пейсона. Причина смерти в книге не указывалась.

И верно, припомнил Ленокс, вокруг его гибели всегда витала какая-то неясность. Поговаривали, что Пейсона застрелили за шулерство, когда офицеры играли в карты, но полковой командир замял дело. По другой версии Пейсон погиб в бою, вернее, какой-то стычке с повстанцами на границе Индии и той части Бенгалии, [20]20
  Имеется в виду Пенджаб.


[Закрыть]права на которую лет за десять до того – во время восстания сипаев – заявила британская Ост-Индская компания. Как бы там ни было, но в Англию он вернулся с пулей в груди, чуть повыше сердца. Поминальная служба проходила в Лондоне, Эдмунд, который тоже немного знал Пейсона, и Ленокс присутствовали на ней, однако на похороны в Ившем не поехали. У мертвого Пейсона друзей стало вдвое больше, чем при жизни, газеты широко разнесли весть о его смерти. Надо сказать Даллингтону, чтобы внимательно прочел статьи на эту тему.

Ленокс пытался выстроить логическую цепочку. Итак, Пейсон, безусловно, имел бы право стать членом общества «Сентябрь». Отсюда вывод: его сыну причитались проценты либо благ, либо бед. Из чего, в свою очередь, следует, что молодого Пейсона вполне могли убить из мести, хотя, по правде сказать, давно забытая кровная вражда не лучший мотив. Зато это объясняет, почему не убили Билла Дабни.

Внезапно Ленокс понял, что Джордж Пейсон действительно оставил ему подсказки по всей комнате: ведь черно-розовые линии на карточке общества «Сентябрь» – не что иное, как наспех сделанный рисунок фамильного герба Пейсонов. Карточка связывала Пейсона-старшего, о котором говорил рыцарский щит, со вторым батальоном двенадцатого Суффолкского полка. Той же цели служила зашифрованная записка, найденная под заколотым котом.

«Я тупица, – думал Ленокс. – Нужно вернуться к подсказкам, которые он разложил, понять, что они означают».

И тут он вспомнил о человеке, которого все студенты Линкольна звали Красногривый Ред, о Джеймсе Келли. С ним было связано второе сегодняшнее потрясение Ленокса. Узнав, что среди офицеров значится Джеймс Пейсон, детектив проштудировал весь список личного состава, служившего под его началом. И нашел там имя Джеймса Келли, переведенного из саперных войск.

Красногривый. Он служил в Индии! Вместе с Пейсоном, Лайсандером и Батлером. Им оставалось только спланировать убийство, отдать приказ и проследить за выполнением – разве вывод не напрашивается сам собой? Разве не так они поступали до сих пор?

Как вышло, что Ред очутился в Линкольне в то же время, что и Джеймс Пейсон?

Об этих совпадениях детектив размышлял до тех пор, пока не решил остановить проходившего мимо студента. Ленокс приветливо помахал рукой и спросил:

– Не могли бы вы уделить мне минутку?

– Конечно, – согласился краснощекий парень, чьи светлые волосы были безжалостно острижены, словно он специально выставлял на обозрение большие уши. – Вы сына ищете?

– Нет, – ответил Ленокс, внутренне сожалея, – нет, я закончил Бейллиол и вот приехал на пару дней в родные пенаты.

– Много приятных воспоминаний, наверное? – вежливо спросил студент.

– О да, спасибо. Вернуться в Оксфорд всегда хорошо. Я вот тут думал: не посоветуете ли вы мне маршрут для длинной прогулки? Где-нибудь в этих местах.

– Что ж, могу предложить вам два варианта, сэр. Можно пойти к северу, мимо Уодем-колледжа и дальше, туда, где начинаются парки. Там еще есть отличная площадка для крикета, хоть и говорят, что будут строить новую, и луга – броди, сколько хочешь. Я и сам люблю там гулять.

– Звучит заманчиво. А второй вариант?

– Прямо за лугом Крайст-Черч открывается прекрасный вид на поля, рядом ручей, ну и, конечно, Темза – если помните, та ее часть, которую мы зовем Айсис.

– И студенты часто туда ходят?

Парень кивнул:

– Многим такой маршрут очень нравится.

– Вот туда, наверное, и отправлюсь, – подытожил Ленокс. – Большое спасибо, выручили меня.

– Не за что.

– Кстати, меня зовут Чарлз Ленокс.

– А я Хопкинс, – ответил паренек. – Джерард Мэнли Хопкинс. [21]21
  Джерард Мэнли Хопкинс (1844–1889) – английский поэт.


[Закрыть]Очень рад знакомству. Приятной прогулки. Извините, меня ждет мой наставник.

Он помахал Леноксу и тяжелой походкой заспешил к преподавательскому домику.

Ленокс все это время думал о прогулочных ботинках, заляпанных грязью, и трости – предметах, которые Пейсон положил в гостиной на видном, но совершенно неподходящем месте. Что он хотел сказать? Не о том ли – принимая во внимание нервный, торопливый разговор с матерью, вслед за которым он исчез, – что уже знал о грозящей опасности, что уже обошел луг Крайст-Черч в поисках убежища? А может, даже о том, что видел Джеффри Кентербери раньше, до бала в колледже Иисуса?

Ленокс покинул оживленный двор Бейллиола и шел теперь по Брод-стрит. Добрая половина дня позади, не вернуться ли ему в Лондон? В Оксфорде и окрестностях расследование под контролем Гудсона, а все нити ведут в Лондон, к обществу «Сентябрь». Если только Хетч… Но на этот случай он оставит здесь Грэхема, тот глаз с профессора не спустит. Есть, правда, кое-кто поважнее – Красногривый. Сможет ли Грэхем проследить за обоими?

По дороге Ленокс заглянул к Гудсону, сказал, что нашел отца Пейсона в списках офицеров, основавших впоследствии «Сентябрь». Довольно долго они обсуждали важность этого открытия. Наконец Ленокс спросил:

– Есть новости о Кентербери?

– Не исключено, что его видели в лесу на окраине Дидкота, так по крайней мере говорит тамошний констебль, но что толку. Теперь-то уж он скрылся. Думаю, не последовать ли вашему совету, не прочесать ли поля за нашим лугом.

– Конечно, это нелишнее, – одобрил Ленокс, рассказав о ботинках и трости в комнате Джорджа.

– Признаюсь вам, – вздохнул Гудсон, – я отчасти пал духом. Не нашлось ни одного свидетеля, и Кентербери, будь он неладен, как сквозь землю провалился.

– Боюсь, я чувствую себя не лучше.

– Правда?

– Поэтому и хочу до конца размотать клубок, ведущий в Лондон, к обществу «Сентябрь», потянуть за ниточку, оставленную Пейсоном.

– Как вам будет угодно.

– Если только я не нужен вам здесь.

– Да нет, вряд ли.

– Только присмотрите за Хетчем и Редом, ладно?

– Не сомневайтесь.

Они пожали друг другу руки.

– Во всяком случае, на данный момент до свидания, – улыбнулся Ленокс.

– Жду от вас вестей.

– Непременно.

Из участка Чарлз направился в «Рэндолф». Кентербери не шел у него из головы. Почему Пейсон к нему вышел? Что его заставило?

Вдруг он остановился.

Описание Кентербери… Темные волосы, массивные карманные часы, рубец на шее… Почему приметы кажутся знакомыми? Ну да, конечно! Брюнет со шрамом на горле совсем недавно был его собеседником.

Ленокс поспешно вернулся к Гудсону.

– Слушайте, кажется, я знаю, кто такой Джеффри Кентербери.

– Ну?

– Джон Лайсандер.

– Тот малый, с которым вы встречались?

– Вот именно. Мне кажется, я понимаю, как он вызвал юного Пейсона на встречу: намекнул, что знал его отца, что-то в таком роде.

– Но зачем он потом слонялся здесь, почему сразу не уехал в Лондон?

– Затем, что это было бы в духе Джеффри Кентербери, разве нет? И никак не указывало на Джона Лайсандера.

– Будьте добры, опишите этого вашего Лайсандера поподробнее.

Ленокс так и сделал.

– Съезжу-ка я с вашим словесным портретом к миссис Мид.

– Отличная мысль.

В глубокой задумчивости Чарлз вернулся в «Рэндолф» и велел Грэхему укладывать чемодан.

ГЛАВА 32

Вечером в вагоне – поездки начинали надоедать – он обдумывал, с чего начнет в Лондоне. Прежде всего надо как можно больше выяснить о Лайсандере и Джеймсе Пейсоне. Хотя Лайсандера стоит, пожалуй, поручить Даллингтону – капитан знает Ленокса в лицо.

И часа не прошло, как Чарлз выехал из Оксфорда, а он уже скучал по тихим строгим башням, над которыми не властно время, по приглушенной, как шум прибоя, речи в людском потоке на тротуарах, по вечно праздничным пабам, всегда готовым принять очередную стайку студентов, одолевших еще одно призрачное препятствие: экзамен, эссе… Но больше всего – по дружескому участию города-университета, куда век за веком студенты приезжали в некотором испуге, а уезжали, считая этот город навсегда своим. По обе стороны от железной дороги расстилались поля в золотом отсвете, словно отделяя незамысловатые студенческие будни от полных неясности сегодняшних дней, – да, он опять вернулся к мыслям о леди Джейн.

Сентиментальность, и ничего более, одернул себя Ленокс, но, одергивая, улыбнулся.

Усилием воли он заставил себя думать о деле, и остаток пути, плотно усевшись в кресле и полуприкрыв глаза, пытался распутать тугой узел, в котором сплелись судьбы Красногривого Реда Келли, Джона Лайсандера, профессора Хетча, Билла Дабни и покойных отца и сына.

С вокзала Виктория Чарлз хотел было сразу поехать на Хэмпден-лейн, но уже в кебе передумал и решил сначала навестить Тото и Томаса.

Еще с улицы он увидел, что они опять устроились в маленькой гостиной, и смутился от сцены тихого семейного счастья. На его глазах слуга унес остатки скромного ужина; Тото писала за маленьким бюро, подле нее на диване с книгой сидел Мак-Коннелл. Свет от камина падал на темные окна, за которыми стоял Ленокс. Он почти решился уйти – и вместо этого позвонил в дверь. Шрив провел его в дом.

– Чарлз! Как хорошо, что ты вернулся! Есть новости? – приветствовал его Мак-Коннелл.

– Да, и даже очень много – только бы они привели нас к убийце. И к Дабни, конечно.

Тото подошла поцеловать его в щеку.

– Надеюсь, ты по-прежнему здорова?

– Да-да, и доктор мной гордится! Представляешь, я совершенно подсознательно делала все, что должна была делать. Я считаю, это верный признак того, что я – прирожденная мать, а ты как думаешь? Досадно только, что пришлось отказаться от любимых блюд – это то, что мне не нравится в беременности. Зато, подумай только, через семь месяцев ты будешь крестным отцом!

– И какого же подарка ждет мой крестник от своего крестного?

Они расселись: Тото с ногами забралась на диван возле Мак-Коннелла, Ленокс – в кресло напротив. Тоном, полным уверенности, она ответила:

– Ты, конечно же, должен подарить ему серебряную мисочку для овсянки! А что касается крестильной чаши, то мы рассчитываем, что ее подарит Викс.

Викс – понял Ленокс – это королева Соединенного королевства Великобритании и Ирландии Виктория.

– Раз так, будет очень славно, – согласился он.

– Если, конечно, она сподобится. Но я считаю, иначе и быть не может, папа должен договориться. Для меня это было бы добрым предзнаменованием.

Мак-Коннелл закатил глаза, намеренно дразня жену, за что получил легкий шлепок по руке.

– Знаешь, Томас, если тебе хочется, чтобы маленькая Мелори росла язычницей…

– Так уж и Мелори? Разве я согласился на Мелори Мак-Коннелл? Ну что ж, обычно так зовут прачек, но я все равно буду ее любить, – притворно вздохнул Мак-Коннелл, но не смог совсем погасить счастливые огоньки в глазах.

– Возьми свои слова назад! Немедленно!

Смеющийся Ленокс примирительно заметил:

– Если и прачка, то королевская! Согласись, это утешает.

– Постой-ка, Чарлз! А в какие дальние страны ты хочешь отправиться на сей раз?

– О, теперь в Марокко! – с воодушевлением ответил он и еще некоторое время расписывал всевозможные достоинства выбранной страны.

– Марокко?! Нет-нет, крестный Мелори не может ехать в Марокко!

– Но говорю же тебе, Тото, там потрясающе красиво! Поверь!

– Не поверю, и не уговаривай!

Еще пару минут они провели в шутливой перепалке, пока их не прервал Мак-Коннелл:

– Кстати, Чарлз, ты ведь получил заключение по делу о смерти Питера Уилсона, которое я послал?

– Да, спасибо, оно многое прояснило.

– К сожалению, ничего более определенного я сказать не мог.

– Все равно видно, что почва для сомнений есть.

– Весьма зыбкая, правда, но все же.

– Да, я все хотел спросить: вы не помните отца Джорджа Пейсона?

Они отрицательно покачали головами. Тото нахмурилась:

– Меня, пожалуй, тогда и в помине не было. Или я только ходить начала.

– А я еще жил в Шотландии или учился в школе.

Ленокс вздохнул:

– Бог с ним. Дело в том… я хочу порыться в газетах, найти все, что писали о его смерти, и думал, не составит ли кто мне компанию, если вас не затруднит, конечно.

– Договорились, – с готовностью ответил Мак-Коннелл. – Слухи о нечистой игре?

– Откровенно говоря, на этот счет всегда оставались сомнения. Я постоянно слышал об убийстве за карточным столом, но, может статься, это миф.

– Ой, Чарлз, – спохватилась Тото, – не хочешь поужинать? Мы только что поели, но еще не пили кофе. Вернее, Томас не пил – мне теперь не полагается.

– Спасибо, нет, мне пора. Я только хотел увидеть вас обоих и убедиться, что ты в добром здравии.

– О, я еще никогда не чувствовала себя такой здоровой и счастливой!

И это настолько соответствовало истине, так отражалось на лицах его друзей, что на мгновение Чарлз и сам стал счастливым, хотя все его помыслы были неотступно связаны с расследуемым делом.

ГЛАВА 33

Вскоре подрагивающий кеб уже вез его домой. Бокал вина пришелся бы кстати, и если в окнах леди Джейн есть свет, то, пожалуй, можно заглянуть к ней. Утром будет уже некогда; с утра, не откладывая, он примется за работу. Ну может быть, забежит в книжную лавку – и тут же за работу. Какое бы чтение выбрать на сей раз? Теперь, наверное, что-нибудь современное, что-нибудь из наших дней…

Впрочем, когда кеб въехал на Хэмпден-лейн, от этих убаюкивающих мыслей не осталось и следа. По всей улице горели огни, громоздились экипажи, а на одном крыльце – крыльце леди Джейн! – стояли два полисмена и допрашивали слугу.

– Остановите здесь! – крикнул Чарлз, не глядя всучил кучеру всю имевшуюся мелочь, перекинул дорожную сумку через плечо и бегом пересек двадцать футов, отделявшие его от маленькой полоски тротуара, где вплотную друг к другу стояли дом леди Джейн и его собственный.

Кругом толпился народ, царила суматоха, но он разглядел в толпе мистера Каффенбраса и окликнул его:

– Что случилось?

– Не знаю, – развел руками красный, растерянный Каффенбрас. – В кого-то стреляли, но, по-моему, все живы.

На Ленокса разом нахлынули ужас и облегчение. Конечно, сейчас он все выяснит сам. Только бы Джейн была цела и невредима, не отдавая себе отчета, молился он в глубине души. Сквозь толпу зевак Чарлз пробился к дверям ее дома и тут же испугался еще больше, когда, вглядевшись в полисменов внимательнее, узнал в одном из них инспектора Дженкинса, любезно приславшего ему заключение о смерти Питера Уилсона. «Что здесь делать Дженкинсу, если никто не убит или по крайней мере не ранен?» – лихорадочно гадал он, взбегая по ступенькам.

– Дженкинс! – выдохнул детектив, глядя в открытую дверь за спиной инспектора: во всех комнатах горели лампы, как будто посреди ночи в доме началась паника. – Дженкинс, что случилось?

– Здравствуйте, Ленокс. Да нет, все целы. Один человек ранен, но рана поверхностная.

– Кто? Кого ранили, Дженкинс?

Инспектор заглянул в блокнот.

– Энни, служанку.

– Но что же произошло?

Дженкинс снова посмотрел в записи.

– Дело было так: мужчина, лицо которого было до глаз повязано платком, ворвался в дверь и угрожал горничной, наставив на нее револьвер. Он бросил к ее ногам записку и уже шагнул к дверям, как вдруг револьвер выстрелил. Пуля ударила в каменный выступ над входом, отскочила и рикошетом задела Энни в плечо.

– Девушка его рассмотрела?

– К сожалению, нет.

– Упала в обморок?

– Ничего подобного, напротив, она еще погналась за ним – весьма смелая особа.

– Прошу вас, позвольте мне войти. Джейн – леди Джейн Грей, она дома?

– Вообще-то да, но… – На лице Дженкинса отразилось сомнение.

– Доложите ей, мы старые друзья.

Дженкинс сделал знак констеблю, тот скрылся в комнатах и вскоре вышел со словами:

– Похоже, все в порядке.

Ленокс кивнул, благодаря, и поспешил в дом. Леди Джейн в полном одиночестве сидела на розовой кушетке в гостиной. Он устремился к ней, бросив на пол сумку, и, сев рядом, обнял за плечи.

– Слава Богу, ты цела, – только и вымолвил он.

А она совсем не удивилась, просто прильнула к нему.

– Меня только немножко трясет, а так ничего страшного, – попыталась уверить она.

Только немножко трясет!

– А как Энни?

– Ее повезли к доктору Бруку.

Это был врач с Харли-стрит, к которому и Джейн, и Ленокс обращались в случае надобности.

– Куда ее ранило?

Пуля задела руку, чуть ниже плеча. Я приехала домой, когда Керк уже рассказывал полиции, что произошло, но Энни держалась лучше всех. Сказала, что ей нужен йод – и все.

На этих словах леди Джейн не выдержала и, уткнувшись Леноксу в плечо, разрыдалась.

– Тогда в чем же дело? Почему ты плачешь?

– Ах, Чарлз, почему я не такая же храбрая, как она! Вот, взгляни. – Джейн достала из кармана платья какой-то листок. Пытаясь понять, что к чему, Ленокс перечел его дважды. Там стояло:

Скажите вашему другу, пусть оставит Пейсона мертвецам – или мы вернемся.

ГЛАВА 34

– Как вы думаете, Дженкинс, что может Скотланд-Ярд в данном случае? – спросил Ленокс.

Они стояли на улице перед домом, с приезда Ленокса прошло не более получаса. Зеваки уже разбрелись, ручеек пораженных соседей постепенно иссяк, а Керку велели выдать слугам по бокалу бренди. Джейн по-прежнему оставалась в гостиной, но не одна: Чарлз передал ее на попечение только что приехавших Тото и герцогини Марчмейнской.

Дженкинс пробежал по блокноту взглядом.

– Боюсь, крайне мало. У нас на руках одно-единственное весьма невнятное описание – можно судить только о росте и сложении злоумышленника, да и то весьма приблизительно.

– Другими словами, ничего.

– С другой стороны, кто бы ни были люди, убившие Джорджа Пейсона, зря они бросили вызов лондонской полиции. Мы окажем всяческое содействие и вам, и инспектору… – Дженкинс скользнул глазами в блокнот, – Гудсону. После всего, что вы рассказали про общество «Сентябрь», мы глаз не спустим с дома этого Лайсандера, констебль будет докладывать о каждом входящем и выходящем оттуда. И еще потрясем ист-эндские шайки, может, узнаем от них что-нибудь интересное. И такое бывает.

Ленокс сокрушенно покачал головой:

– Жаль, что больше ничего нельзя сделать.

– Конечно, – кивнул Дженкинс. – Но согласитесь, все ведь обошлось.

– Вы правы.

– Кстати, у ваших домов пока тоже подежурят констебли.

– Спасибо. Ваш приезд смягчил последствия, насколько это вообще возможно.

– Счастливо оставаться, Ленокс. Держите меня в курсе, хорошо? Я постараюсь сделать все, чтоб узнать, кто стоит за сегодняшним инцидентом.

После рукопожатия Дженкинс повернулся к своим людям, а Ленокс направился в дом. Да, действия инспектора были безупречны, но мысль о том, что кто-то угрожай обитателям дома леди Джейн – ранил служанку, наконец! – и остался безнаказанным, приводила в бешенство.

К удивлению Ленокса, голоса друзей из гостиной звучали как ни в чем не бывало. Еще в холле он услышал щебетание Тото о ребенке под негромкие шутки Мак-Коннелла и ответный смех Джейн. Хорошо, что они хотят ее развеселить, а еще лучше, что она делает вид, будто ей уже весело. Показалось ли ему (любовь заслонила в тот момент все на свете), или свой испуг Джейн не скрыла только от него? Чарлз все же питал надежду – пусть он смешон даже в собственных глазах, пусть никогда не мнил себя образцом рыцарской доблести времен короля Артура, – что заслужил ее доверие. И что его любовь тому порукой.

– Вижу, у вас все в порядке? – обратился он к Джейн, поскольку Тото, герцогиня и Томас снова вступили в дискуссию об имени Мелори.

– О да, – смеясь, ответила она, украдкой показывая глазами на счастливую чету. – Жизнь на удивление быстро вошла в свое русло, как ты сам можешь убедиться.

– А я говорил с Дженкинсом.

– Правда? – безмятежно переспросила она. – И что же он сказал?

Ленокс смотрел на ее строгое бледно-зеленое платье, на прелестное, без тени тревоги, лицо, на чудесные вьющиеся волосы, гордо поднятую голову и лебединую шею – и боялся, что стук его сердца услышат все.

– Только то, что они постараются разыскать нападавшего и что выставят охрану у наших домов. Но я все равно думаю, что тебе лучше уехать к брату. Что скажешь?

Граф Хотон жил неподалеку от поместья Эдмунда Ленокса. Человек благонамеренный, осмотрительный и уважающий науки, он был, однако, совершенно лишен живости, столь свойственной Джейн; долг и положение он воспринимал чересчур серьезно и этим сильно отличался от сестры.

– Думаю, не стоит. К тому же сейчас я никак не могу уехать из Лондона. И наконец, с какой стати давать им повод для торжества? Я уверена, что этот человек не посмеет вернуться, раз возле дома дежурят констебли.

– Скорее всего нет. Скорее всего так они хотели предупредить меня – за что я еще раз прошу прощения.

– Не ты виноват в том, что мир полон безумцев. И что кто-то убил этого несчастного мальчика в Оксфорде.

– Но я виноват в том, что бесконечно дорожу тобой.

Возникла пауза, во время которой Ленокс и леди Джейн не сводили друг с друга глаз. Трое других собеседников тоже прервали разговор и удивленно смотрели на них. Молчание нарушила Тото:

– Полисмен сказал что-нибудь важное, Чарлз?

– Э-э… да, – с трудом отрывая взгляд от леди Джейн и переводя его на Тото, отвечал Ленокс. – Полиция на несколько дней выставит вокруг дома охрану. А я посоветовал Джейн уехать ненадолго к брату.

– О нет, Джейн, ну пожалуйста, не уезжай из Лондона!

– Придется, если там ей будет безопаснее, – попытался урезонить жену Мак-Коннелл, после чего повернулся к Джейн: – Собственно говоря, ты могла бы ненадолго перебраться к нам, если тебе это по душе. Пока все не уляжется.

– О, вот по-настоящему грандиозная мысль, как сказал бы отец, – пришла в восторг Тото. – Пожалуйста, Джейн, ну пожалуйста! Тебе у нас будет очень хорошо, вот увидишь. Мы там будем совсем одни – ты и я, – потому что Томас все равно весь день смотрит в микроскоп на кальмаров! Будем есть вкусности, и читать романы, и, если захотим, ездить в гости к знакомым!

Услышав, как изображают его жизнь, Мак-Коннелл насупился и одновременно рассмеялся, но в остальном всячески поддержал жену, которая просто светилась от удовольствия.

– А как ты считаешь, Чарлз? – спросила леди Джейн, еще на мгновение оттягивая триумфальную радость Тото.

– Думаю, что идея превосходная. Мне будет спокойнее.

Джейн повернулась к Мак-Коннеллу.

– Так тому и быть. Спасибо. На день или на два.

– Или на неделю, – не сдавалась Тото. – Скажи, что переедешь, по крайней мере на неделю.

– Может, дня на три. Если останусь дольше, люди подумают, что я боюсь жить дома.

– Хорошо, три дня с последующим продолжением. – И Тото обняла Джейн.

– Мак-Коннелл, давай оставим их ненадолго, – предложил Ленокс.

Они вышли на крыльцо. Там уже не было никого, кроме Дженкинса и двух констеблей, несущих дежурство. Дженкинс подошел проститься.

– Держите меня в курсе происходящего, Ленокс, – сказал он.

– Обещаю. Буду посылать вам отчет раз в сутки обо всем, что удастся узнать, или приезжать в Скотланд-Ярд.

– Прекрасно.

– Ты ведь позаботишься о Джейн, правда? – повернулся Ленокс к другу.

– Какой может быть разговор.

– Да-да. Но я хотел поговорить еще об одном. Гарри Арлингтон из военного министерства, вы с ним по-прежнему дружны?

– Да, ты же знаешь.

– Хочу попросить тебя об услуге. Мне нужен доступ к досье одного военного, погибшего двадцать лет назад. Он служил в двенадцатом Суффолкском полку.

– Это имеет какое-то отношение к расследованию?

– Совершенно верно.

– Но довольно косвенное, полагаю?

– Ты судишь по временным показателям? Нет, напротив, думаю, что это напрямую связано с нашим делом.

– Я напишу Гарри сразу же, как приеду домой. Имя военного?

– Джеймс Пейсон.

Недоумение Мак-Коннелла было предсказуемо.

– Отец этого парня? Но при чем тут он?

– Будь он жив, он входил бы сейчас в избранный круг столь малочисленного общества «Сентябрь».

– Напишу сегодня же вечером. Если поедешь в министерство утром, Гарри наверняка уже получит письмо.

– Спасибо, Томас.

– Не за что.