Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 41

– Почерк вам знаком? – спросил Ленокс, но тут же изменил вопрос: – Понятно, что нет. Позвольте, я спрошу иначе: не думаете ли вы, что автор записки пытался изменить почерк?

С того момента как Стамп появился в комнате, прошло несколько минут. Мэри успела поставить перед молодым человеком бокал бренди и пыльную бутылку, а тот все сидел, забившись в кресло у камина. Мертвенно-бледный, вконец измученный юноша совсем не походил на неунывающего школяра, который несколько дней назад беседовал с Леноксом во дворе Линкольн-колледжа. Одного из его близких друзей убили – и Стамп совершенно пал духом, во всяком случае, на данный момент.

– Ну откуда я знаю? Кто вообще взялся бы об этом судить? – устало ответил он.

– Однако это важно… Не узнаете ли вы руку Дабни? Или Хетча?

– Да нет же, нет. Ни того ни другого. Если почерк изменен, то, полагаю, именно затем, чтоб полиция не смогла установить, кто писал.

«Зачем же еще?» – раздраженно подумал Ленокс. Бесцельный разговор чуть не вывел его из себя. Но неужели кто-то из общества «Сентябрь» настолько обнаглел? Эх, как кстати пришелся бы сейчас отчет Даллингтон а о передвижениях Лайсандера за неделю.

Еще полчаса детектив выслушивал бессвязные ответы на свои вопросы, а точнее, пытался подбодрить Стампа, затем, предложив молодому человеку отбивную и бокал хорошей мадеры, откланялся. Решили, что Стампу лучше всего уехать к дяде, на север, и пожить там несколько дней, а может, и до тех нор, пока не закончится следствие. Простившись с Томом, Ленокс отправился к брату.

Однако прежде всего он навестил Мак-Коннеллов. И доктор, и его жена, и леди Джейн снова сидели в маленькой гостиной. Джейн что-то вязала – как выяснилось, шаль для Тото, – и когда Ленокс услышал хорошо знакомое звяканье спиц, то чуть не встал на одно колено, чтобы сей же час, не сходя с места, просить ее руки. Он не представлял, сможет ли и дальше молча взирать на проявления ее доброты, стойкости, мудрости и продуманной щедрости.

– Так вот, – заявила Тото, как только обмен любезностями закончился, – мы выбрали имя.

– Правда? – Ленокс повернулся к Мак-Коннеллу, удивленно подняв брови.

– Ну, как тебе сказать, наверное, да, – отвечал доктор.

– Наверное?! – с укоризной обрушилась Тото на мужа. – Не иди на попятный! Мы решили назвать ее Маргарет, и я считаю, что ничего лучше быть не может.

– Ни малейшего сомнения, – согласился Ленокс. – Джейн, а ты одобряешь выбор?

– Между прочим, имя предложила она, – не унималась Тото. – И не вздумайте возражать, не то до конца жизни не услышите от меня ни слова.

– Вот будет трагедия, – пробормотал Мак-Коннелл, поднося к губам бокал. Ленокс замер: неужели виски?

Но Тото, видимо, не имела ничего против и, упрекнув мужа только за то, что он злюка, подошла к Джейн – глянуть, как продвигается шаль.

– Кстати, Ленокс, я как раз хотел с тобой поговорить, – сказал Мак-Коннелл.

– С удовольствием.

Мужчины, отойдя, устроились между небольшим зеркалом и книжным шкафом из красного дерева, с блестящим латунным ключиком в дверцах.

– Я заезжал к старине Гарри.

Так Мак-Коннелл называл того самого Арлингтона, который помог Леноксу взглянуть на военное досье Джеймса Пейсона.

– Надеюсь, никаких осложнений не возникло?

– Нет-нет, все в порядке. Речь об этой третьей странице.

Ленокс насторожился:

– Да?

– Новостью это не назовешь, просто лишний раз подтверждает наши догадки: последним, кто запрашивал папку до тебя, был Маран.

– Силы небесные!

– Вот-вот.

– Неужели Арлингтон сам тебе все рассказал?

– Не совсем. Я назвал ему предположительные имена, одно оказалось верным. Как выяснилось, лет десять о досье никто не вспоминал, и вдруг, месяц назад, оно понадобилось. Маран не просто забрал его, но и вернул на день позже положенного.

– Значит, он и вытащил третий лист.

Мак-Коннелл досадливо поморщился.

– Не все так просто. У Гарри есть секретарь – ревностно исполняющий свои обязанности молодой человек, выпускник кембриджского колледжа Питерхаус. Он отвечает за проверку всех входящих и выходящих документов, чтоб не было ошибок, пропусков, и все в таком духе. По его словам, в досье Пейсона ничего не изменилось после того, как оно вернулось от Марана.

– Но как же так?

– Я понимаю не больше твоего.

Ленокс задумался.

– Вернемся к дамам? – предложил Мак-Коннелл.

Перед тем как откланяться, Ленокс смог все же сказать два слова той, с кем его соединяла давняя дружба и недавно вспыхнувшая любовь. Кто бы поверил, что после тысяч – да что там – сотни тысяч! – бесед с ней он зальется краской и не будет знать, как унять часто бьющееся сердце? Нелепость! Нелепость – но правда.

– Мы совсем перестали видеться, Чарлз, – сказала леди Джейн, и слова, произнесенные рассудительным, ровным голосом, звучали для него как музыка. На ней было простое коричневое платье, а розовая лента в волосах подчеркивала нежный румянец. – Надеюсь, ты не забыл обо мне?

Ленокс рассмеялся:

– Лучше так, чем снова подвергнуть тебя опасности.

– Немногим лучше, – ответила она и сжала его руку.

Положение спасла – и испортила – Тото.

– Может, все-таки назвать ее Марион? – озабоченно спросила она. – В детстве я любила читать про Робин Гуда и деву Марион. Марион Мак-Коннелл.

– Мелори, Маргарет, Марион – тебе непременно нужно сделать из имени девочки считалку? Да что я говорю! Девочки! Что, если это вообще мальчик?! – не вытерпел Мак-Коннелл.

– О, если будет мальчик, назовем его Томас – но я так надеюсь, что это девочка!

– Зовись я граф Кадоган, ты бы считала иначе.

– Вот за что я благодарю Бога каждый вечер, так это за то, что ты не граф Кадоган. Ну, и еще за то, что у тебя нет такого страшного тройного подбородка, как у него.

Подобное признание не могло не вызвать у Мак-Коннелла улыбки. Он сменил гнев на милость:

– Ладно, как тебе Элизабет?

– Элизабет? Какая прелесть! Джейн, тебе нравится?

Ленокс не стал ждать волны новых обсуждений и откланялся, поблагодарив Мак-Коннелла за еще одно звено (предыдущее, несмотря на странный и сумбурный визит, добавил Стамп) и длинной цепи, крепко соединявшей общество «Сентябрь» и обоих Пейсонов. Но зачем? Почему? Мотив по-прежнему оставался тайной за семью печатями. Мотив – и местонахождение Билла Дабни.

Когда он вернулся домой, на месте Стампа сидел Даллингтон и снова читал «Панч». Надо же, как быстро его присутствие стало само собой разумеющимся.

– А, Ленокс! Купаться ходили?

– Представьте себе, на улице дождь.

– Так вы не тонули?

Ленокс не смог сдержать смех.

– Ладно, а вот выяснили ли вы, где Лайсандер провел неделю?

– Выяснил, – кивнул Даллингтон. – К сожалению, он не тот, кто нам нужен. Во всяком случае, удавку на шее Джорджа затягивал не он.

– Вы абсолютно уверены?

Даллингтон открыл записную книжечку в переплете из телячьей кожи, обнаружив на удивление аккуратные записи.

– Интересующий нас день он провел в Бате – навещал престарелую тетушку, которая живет себе в Королевском полумесяце [31]31
  Королевским полумесяц – жилая улица из 30 домов в форме полумесяца в городе Бат.


[Закрыть]и собирается завещать племянничку небольшое состояние.

– Вы не попадались ему на глаза?

– Нет.

– Вот и отлично. Как добыли информацию?

– Как всегда, отовсюду понемногу: кондукторы в поездах, продавцы, слуги.

– Должен признать, я впечатлен: схватываете на лету.

– Так я ведь прочел немало детективных романов. – Даллингтон ткнул в номер «Панч». – Этот журнал – моя слабость.

– Одна из многих ваших слабостей, надо полагать?

Молодой лорд ухмыльнулся:

– Совершенно верно!

– Что еще удалось узнать о Лайсандере?

– Интересного – ничего, к сожалению. Он живет по раз и навсегда заведенному распорядку: из клуба в клуб, из ресторана «Мэрилинз» – это недалеко от церкви Святого Мартина на полях – в гости к майору Батлеру.

– Батлер вернулся?

– Он и не уезжал.

– Ах да, конечно. А как насчет подруги? Дамы, с которой он гуляет по Гайд-парку?

– По моим сведениям, таковой не имеется. Он вообще живет как монах: запрется у себя и читает тягомотные истории всеми забытых войн.

– Какие же, например?

– Ну, скажем, о наших военных кампаниях на Востоке или о стычках с Испанией, когда та сильно задирала нос. В таком роде. По мне, крестовые походы куда интереснее.

– Или «Панч».

– Вот именно – или «Панч»!

– Благодарю вас, Даллингтон, ваша помощь неоценима. Итак, не возражаете, если я дам вам еще одно задание?

Юный лорд покачал головой.

– Есть один господин по имени Маран…

ГЛАВА 42

Почему «Сентябрь»?

Ленокс собрался поужинать дома, в компании «Феликса Холта», но то и дело откладывал книгу, задаваясь одним и тем же вопросом. Общество названо «Сентябрь», официальное собрание ежегодно проводят в сентябре, однако неясно, какая связь между целями клуба и этим месяцем. Ленокс отодвинул тарелку и пошел к самому дальнему книжному шкафу в кабинете. Он достал том энциклопедии на букву «С».

Из статьи он почерпнул самые разнообразные сведения о сентябре: это месяц осеннего равноденствия; из камней ему соответствует сапфир; из цветов – вьюнок «Утреннее сияние»; в 1752 году из-за перехода от юлианского календаря к григорианскому за вторым сентября последовало четырнадцатое; седьмого числа этого месяца в 1533 году родилась королева Елизавета, а девятнадцатого числа, но на двести шестьдесят лет позже – Сэмюэл Джонсон; само собой, Великий пожар, годовщину которого они с Каффенбрасом недавно обсуждали; в конце сентября 1066 года войска Вильгельма Завоевателя высадились на территории Англии; тысячелетие за тысячелетием в этом месяце справляли десятки праздников урожая; в этот месяц принято подавать на обед гуся; если желуди падают в сентябре – жди раннего снега; по старинному обычаю на праздник Крестовоздвижения – четырнадцатого сентября – детей отпускали из школы собирать орехи.

Ленокс читал без особого интереса. Но раз уж он стоял у шкафа с энциклопедией, то почему бы не заглянуть заодно и в том на «К» – он уже давно хотел посмотреть, какие смыслы таит в себе красный цвет. Статья его увлекла. Оказывается, красный был первым оттенком наскальной живописи; для картографов служил символом Британской империи; римские легионеры носили красные плащи – это Ленокс и сам знал, – дабы скрыть кровь: хитрый прием помогал сохранить высокий боевой дух и одновременно деморализовать противника; новшество, введенное при королеве Виктории – почтовые ящики – красного цвета; в России красным называли то, что считали красивым. Факты интересные, но бесполезные. Ясно одно: красные предметы из комнаты Джорджа указывали на Красногривого Реда Келли, как ясно и другое: о портье нужно узнать больше.

Он еще не захлопнул книгу, когда в дверь постучали, и секунду спустя Мэри ввела инспектора Дженкинса.

– Здравствуйте, Ленокс, – бодро приветствовал его молодой коллега. – Надеюсь, я не помешал?

– Нет, нет, что вы! Входите, пожалуйста.

Они вдвоем подсели к письменному столу.

– Закончили дело Эммерсона, да?

– Точно.

– И ниточки, конечно, привели к Йохансену?

– Откуда вы знаете?

– Из газет. Я заехал бы, если б возникла заминка.

– А как ваше дело?

– Вот как раз сижу размышляю. Пока похвастаться нечем, к сожалению.

– Я, собственно, потому и приехал. Хотел предложить вам небольшую прогулку, если вы не против.

– С удовольствием, но куда?

– В Фулем.

Так назывался район Лондона к юго-западу от Чаринг-Кросс, неподалеку от моста Хаммерсмит. Его доброе имя постепенно восстанавливалось, но еще век назад район игорных домов, борделей и питейных заведений находился в зените дурной славы: хорошо известные гуляки эпохи Регентства однажды подняли здесь бунт, до смерти напугав своих почтенных отцов. И сейчас жизнь там начиналась с наступлением темноты, и чем ближе к реке тем веселее. Ленокс бывал в Фулеме дважды: один раз расследовал дело о нападении на проститутку, другой – ограбление салуна, совершенное разбойником в маске – тот оказался старшим сыном и наследником графа Доуни.

– Фулем? Даже так?

– Это по делу, – поспешил оправдаться Дженкинс. – Вопрос, непосредственно связанный с вашим расследованием.

– Придется поверить, – улыбнулся Ленокс.

– Не возражаете, если остальное я расскажу по пути? Снаружи нас ждет одноколка.

И пока лошадь резво бежала в сторону Темзы, Дженкинс посвятил Ленокса в суть поездки.

– Мы едем к прелюбопытнейшему типу по имени Лоренс Матт. Корни у него немецкие, хотя и сам он, и его отец родились в Хартфордшире. Отец держал конюшни с упряжными лошадьми, но едва сводил концы с концами, поэтому вырос Лоренс в бедности, однако восемнадцати лет от роду он изобрел новый способ заряжать винтовку с казенной части, запатентовал его и продал патент за бешеные деньги.

– В восемнадцать лет!

– Дело в том, что его отец держал у себя не только лошадей, но и ружья соседских безземельных джентльменов, поэтому детство Лоренса прошло за чисткой стволов. Он утверждает, что изобрел механизм еще в тринадцать лет, но ждал совершеннолетия, чтобы официально запатентовать свое открытие. Не исключено, конечно, что привирает. Он хвастун, каких мало.

– Надо признать, основания для этого у него есть.

– Это точно. Так вот, на половину вырученных денег он приобрел громадный особняк по соседству с лачугой, в которой вырос, набил его мебелью, картинами, кухонной утварью, перевез туда родителей, поручил дом их заботам – и был таков. Половину оставшегося он вложил как умел, а затем приехал в Фулем и поклялся, что останется там до тех пор, пока не пропьет и не прокутит последнюю часть принесенных патентом денег. Тогда, говорит, вернусь к себе в деревню, женюсь и, чем черт не шутит, стану мировым судьей.

– Бог мой, до чего потрясающий малый! Как же вы с ним познакомились?

– Здесь-то и начинается самое интересное.

– Смею вас уверить, интересно мне уже давно.

– В участок пришла жалоба, что из подвала его дома доносится бесконечная пальба. Бобби [32]32
  Бобби – прозвище английских полицейских, которых называют по имени основателя британской полиции сэра Роберта (Бобби) Пиля.


[Закрыть]поехал разобраться – и что вы думаете? – обнаружил под домом настоящий полигон! Служанка, дрожа от ужаса, рассказывала, что хозяин стреляет всю ночь напролет – зачастую пьяный в стельку. Поскольку случай не рядовой, пришел мой черед знакомиться с нарушителем порядка: мы разговорились, и я открыл для себя чертовски интересного собеседника.

– Ни минуты в этом не сомневаюсь.

– Представляете, Ленокс, он верит в нечто под названием «баллистика».

– Что это такое?

– Вы охотник?

– Разумеется.

– Тогда вы знаете, что у всех ружей вдоль ствола идут спиральные нарезы, которые и передают пуле особое вращательное движение при вылете из дула. Так вот, Матт считает, что оружие, из которого сделан выстрел, можно определить по стреляной пуле. Я взял несколько пуль из недавнего дела и неофициально проверил его теорию: он с убийственной точностью определил каждую.

Ленокс озадаченно молчал, переваривая услышанное.

– Но ведь похоже… похоже на правду, – медленно произнес он. – Вполне.

– Вот! И тем не менее в Скотланд-Ярде меня никто даже слушать не хочет!

– Вас это удивляет?

– Почему-то нет, – вздохнул Дженкинс. – Ленокс, вы же знаете, я люблю свою работу, но, когда я вижу, что мои коллеги продолжают жить в прошлом, мне становится страшно. Помяните мои слова, наше время – время революционных технологий – изменит работу полиции до неузнаваемости. Я убеждал их просто выслушать Матта, который, может статься, совершил величайшее открытие в криминалистике, – и даже это мне не удалось! С ума сойти можно, честное слово. Временами я всерьез подумываю об отставке.

В голосе Ленокса звучало искреннее сочувствие, но он мягко возразил:

– Именно поэтому вы и должны остаться, Дженкинс. Ваш долг – открыть им глаза на сегодняшнюю реальность.

– Как бы там ни было, а мы приехали, – показал Дженкинс.

Коляска остановилась перед небольшим, но очень экстравагантным домом.

– Он предупрежден о нашем визите и ждет внизу на своем стрельбище. Я, кстати, настоял, чтобы он не злил соседей и сделал двойную обшивку стен.

Матт оказался высоким симпатичным блондином с идеальной осанкой. Не было никаких сомнений, что он навеселе.

– Здравствуйте, здравствуйте! – залихватски обратился он к Леноксу. – А вы знаете о моем открытии? Дженкинс говорил вам? Эх, если бы ослы, с которыми он работает, имели уши, я бы показал, что они только штаны протирают в бесцельных поисках! Сколько времени можно сэкономить! Но разве им объяснишь? Какое там! Забудьте! Им на блюдечке поднесли величайшее открытие наших дней, а они даже газету не соблаговолили отложить. Ослы, что с них возьмешь, – покачал он головой, словно жалея работников сыска, а не порицая их за слепоту.

Заурядное подвальное помещение выглядело более чем необычно: на столе, в центре просторного зала, лежали всевозможные ружья, а на одной из стен висели безобразные портреты маслом, сплошь изрешеченные пулями.

– Гадость, да? – Матт заметил недоуменный взгляд Ленокса. – Покупаю их у одного молодчика, который возомнил, что у него талант. Жаль беднягу: пишет портреты с проституток и пытается продать их в Уэст-Энде. Тут уж ничего не поделаешь.

– Ленокс, я показал Лоренсу пулю, которая задела Энни и застряла потом в стене. Лоренс, вы пришли к каким-нибудь выводам?

– А, это. Да, конечно. – Изобретатель нашел пулю среди ружей на столе. – Больших подробностей не обещаю, извините. Могу лишь сказать, что стреляли из старого боевого револьвера, такие больше не производят. Револьвер бывал в восточных странах; до того, как выстрелить в служанку, о которой говорит инспектор, им лет десять вообще не пользовались. Потому он и разрядился, случайно – от старости.

– Что-о? – чуть не подскочил Ленокс. – Откуда же вы могли все это узнать?

– Невелика хитрость. Тип оружия легко определить по следам от канала ствола на пуле. Ударно-спусковой механизм заржавел и слегка сместился – значит, револьвером долго не пользовались; а на стволе следы пылевидной глины, она есть на Востоке. Безобразный способ чистки, доложу я вам.

– Вы уверены? – переспросил Ленокс. – Насчет Востока?

Дженкинс, очевидно, думал о том же.

– Общество «Сентябрь».

– О, уверен, вполне, – небрежно ответил Матт. Он уже не думал о пуле, а взял со стола ружье и занялся его чисткой: на ловкие движения талантливых рук приятно было смотреть. – И что самое обидное – баллистику открыл вовсе не я! Один чудак догадался об этом еще тридцать лет назад, в тысяча восемьсот тридцать пятом году. Но я, безусловно, пошел дальше. Вы ведь расскажете другим, ладно? Это важно.

Вскоре после этого, поблагодарив Матта, они покинули необычный подвал. Стемнело. У реки только что открылись салуны, и в неверном свете газовых фонарей начиналась ночная вакханалия.

– Занятный малый, не правда ли? – спросил Дженкинс.

– Но верить ему можно, как по-вашему?

– Я ведь говорил, что проверял его выводы. Для меня их точность несомненна, поэтому, несмотря на все его странности, я ему безоговорочно доверяю.

Всю дорогу назад к Пиккадилли и Уэст-Энду они обсуждали пресловутую пулю и общество «Сентябрь». Под конец условились держать друг друга в курсе событий и вместе планировать дальнейшие действия.

– Мы действительно болеем за это дело, – напомнил Дженкинс, когда они въехали на Хэмпден-лейн.

Понимая, что за этим «мы» стоит не столько Скотланд-Ярд, сколько сам инспектор, Ленокс испытал особую признательность к Дженкинсу. В его лице он обрел верного союзника.

– Напишу вам завтра же утром, – пообещал детектив, прощаясь.

Он поднялся к себе на крыльцо с мыслью о длинной спокойной ночи, но, едва переступив порог, встретил Мэри: девушка беспокойно ходила взад-вперед по холлу, явно поджидая возвращения хозяина.

– Сэр, сэр! – бросилась она к нему. – У нас посетитель!

– Кто же?

– Не могу знать!

– Где он?

– В вашем кабинете, сэр, все ест и ест, в доме скоро ничего не останется! Он настаивал, сэр!

– Мэри, сделайте глубокий вдох. Грэхем, как я понимаю, не вернулся?

– Нет!

– Что ж, давайте посмотрим, кто там.

Ленокс отворил двери в библиотеку и обнаружил там неопрятно одетого чумазого юношу с предельно коротко остриженными волосами, жадно уничтожавшего еду, поданную на огромном блюде.

– Меня зовут Чарлз Ленокс. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Молодой человек медленно встал из-за стола, глотая только что отправленный в рот кусок.

– Думаю, да, – произнес он, демонстрируя на удивление правильную речь. – Меня зовут Билл Дабни.

ГЛАВА 43

– Так, – протянул Ленокс. – Разрешите задать вам несколько очень конкретных вопросов?

– Конечно, – согласился Дабни.

Оксфорд, несомненно, сгладил его мидлендский акцент: глубокие протяжные интонации, с которыми говорил Дабни-старший, исчезли, но привитая учтивость и рассудительность остались.

В первый же момент встречи – они еще не до конца рассмотрели друг друга – Ленокс задал Дабни три вопроса: знает ли он, кто убил Джорджа Пейсона? Знает ли кто-нибудь еще о том, где находится сам Дабни? И главный: что произошло? Дабни лаконично ответил: нет, нет и «сам до конца не понял». К этому времени Ленокс оценил плачевный внешний вид и затравленный взгляд гостя и решил отложить расспросы, поручив Дабни заботам Мэри: велено было приготовить ему ванну и подыскать чистую одежду.

Через час, когда стрелки часов приближались к одиннадцати, в библиотеке стоял изменившийся до неузнаваемости молодой человек в серых брюках и теплом шотландском свитере изумрудного цвета, который Ленокс получил на прошлое Рождество от матери Мак-Коннелла – женщины бесконечно обаятельной и столь же эксцентричной.

– Начнем сначала: как вы меня нашли?

– После гибели Пейсона я скитался по закоулкам Оксфордшира, думал, как незаметнее пробраться в Лондон. По моим представлениям, затеряться здесь легче, чем где бы то ни было. Тогда, да и сейчас, я не мог прийти в себя от того, как внезапно разразилась трагедия. До сих пор не понимаю, как это случилось.

Похоже, он говорил правду. Ленокс вздохнул про себя. Придется признать, что многие факты Пейсон навсегда унес с собой в могилу.

– Как видим, это вам удалось.

– Да. Поначалу я хотел податься к Стампу, потом сообразил, что всем известно о нашей дружбе, а я ни в коем случае не хотел подвергать его опасности. Тогда я послал ему карточку, обыкновенную карточку общества «Сентябрь» – в свое время взял несколько штук у Джорджа, он раскидывал их где попало, – и написал на обратной стороне: «Кому ты доверяешь?» И он сразу отправился сюда. Я сутки наблюдал за вами, гадая, могу ли я на вас положиться. Стамп вам доверяет – я тоже решил рискнуть.

Все встало на свои места. Можно написать Стампу, чтобы спокойно возвращался в Лондон.

– Но что такое на самом деле общество «Сентябрь»? И какое отношение имел к нему Джордж?

Дабни развел руками:

– Не знаю.

– Давайте сделаем так: расскажите мне все по порядку, ладно?

– Все началось на балу, в колледже Иисуса. Бедолага Стамп готовился к переэкзаменовке по прошлой сессии. Иначе говоря, к пересдаче семестрового экзамена. Поэтому на бал мы пошли вдвоем с Пейсоном. Вы, наверное, знаете, мы со Стампом соседи. В последние дни мы видели, что Джордж сам не свой, все время о чем-то думает. На балу я прямо спросил его, в чем дело.

– После того, как он вышел во двор колледжа поговорить с незнакомцем?

Теперь опешил Дабни.

– Вот именно. Я спросил, кто этот человек.

– И что ответил Пейсон?

Дабни погрустнел. Было видно, что это первая настоящая печаль в его жизни, что ни о чем раньше он не сожалел так сильно и остро. Юноша сохранил самообладание, но, видимо, только сейчас, впервые за все проведенное в бегах время, осознал необратимость произошедшего.

– Господи, как бы я хотел, чтоб он был жив! Что там пошло не так? – Он уткнулся лицом в ладони.

Ленокс помолчал, затем тихо окликнул:

– Билл?

– А? Ах да. Он сказал только: «Этот человек знал моего отца». Странно, обычно Пейсон никогда не говорил об отце.

– А потом?

– Еще он сказал: «Дабс, что-то пошло не так, возможно, я исчезну на несколько недель». – Дабни снова умолк, поддавшись отчаянию. – Я сказал, что ничего не понял, и тогда он добавил, что открылась какая-то тайна, связывавшая его отца и это… это общество «Сентябрь», будь оно неладно, а потом сказал, чтоб я ни о чем не беспокоился. Мол, на самый крайний случай подсказок в его комнате хватит.

Ленокс тихо чертыхнулся.

– Он что-нибудь еще говорил про подсказки? Те, что в комнате?

– Нет.

– Попросил, чтобы вы отправились вместе с ним?

– Наоборот! Это я сказал, что пойду с ним, а он твердил, что нельзя. В то утро, когда он ушел из колледжа, мы вдвоем завтракали, и он все повторял, чтобы я не беспокоился и что идти с ним нельзя.

– Так как же вышло, что вы были вместе?

– Я заметил его, когда он, страшно бледный, взвинченный, прощался с матерью. Ну, я и шел за ним вдоль всего луга Крайст-Черч и дальше.

– На юг? – понимающе кивнул Ленокс.

– Точно. А когда миновали мост – вы, наверное, знаете, – тот, что через Черуэлл, уже после заливных лугов, я нагнал его, хлопнул по плечу и сказал, что иду с ним, нравится ему это или нет.

– Хороший поступок, – тихо и по-взрослому одобрил Ленокс.

Дабни дернул плечом:

– Что толку. Это ведь не помогло. Кончилось все ужасно.

– Чем вы занимались?

– На ночлег устроились сравнительно близко от города, прямо за лугом. Кое-какую еду Джордж захватил, а я еще сходил в лавку у моста Магдалины, студенты туда редко заглядывают. На следующий день Джордж снова встретился с тем человеком.

– На балу, в колледже Иисуса.

– Господи, да вам все известно!

– Вы туда не ходили?

– Ходил, просто Джордж велел мне спрятаться.

– Как он был настроен? Я имею в виду Пейсона.

– Удивительно, но он был полон надежд. Нервничал сильно, как я уже говорил, и в то же время на что-то надеялся. Такое ощущение, что у него камень с души свалился.

Дабни помолчал.

– Вы знаете, Стамп и я всегда гадали, что произошло с папашей Джорджа. Слухи всякие ходили. И вот я почувствовал: Джордж сделал вывод, что может гордиться отцом – по каким-то причинам.

– Гордиться?

Дабни утвердительно кивнул:

– Да, и еще… казалось, он будто отправляется в приключение, в котором нет ничего опасного. Испуганным он совсем не казался.

– Описать того, с кем он встречался, сможете?

– Не очень хорошо, лицо я толком не рассмотрел. Я бы сказал, среднего роста. Темноволосый. Бакенбарды и, кажется, усы… но я не уверен. А на шее…

– Рубец?

Дабни опять изумился.

– Да, именно. Красный рубец.

– Лайсандер, – пробормотал Ленокс. Но, по сведениям Даллингтона, он никак не мог убить Пейсона. Или Даллингтон не заметил какого-то подвоха?

– Кто это?

– Член того самого общества – общества «Сентябрь».

– A-а… Вот, значит, как.

– Извините, Билл, боюсь, мне придется сейчас задать болезненный вопрос.

На лицо Дабни набежала тень.

– О его смерти. Понятно.

– Да, подтвердил Ленокс.

– Я ушел за едой, понимаете? Продукты у нас подошли к концу, и мы решили, что пусть уж лучше увидят меня, чем его. Почти стемнело. А когда я вернулся с покупками, он был… он уже был мертв.

Дабни разрыдался – и Ленокс раз и навсегда вычеркнул его из списка подозреваемых. Неподдельное горе, вызвавшее неподдельные слезы, лишило мидлендца не только слов, но и сил сохранять воспитанное с детства хладнокровие.

– И вы отнесли тело на луг Крайст-Черч.

– Да, – беря протянутый ему носовой платок, ответил Дабни. – Да, отнес его на луг. Наша стоянка была надежно скрыта в куще деревьев, а я хотел, чтобы тело нашли. Я хотел, чтобы полиция и кто-нибудь вроде вас – хотя я понятия не имел о вашем существовании – вмешались и все выяснили.

– А сами хотели остаться в тени?

– Да.

– И ваш мотив мне ясен.

– Просто я был так потрясен… когда нашел его мертвым. Мы играли в игру – а она оказалась не игрой. Мне же в голову не приходило, что все так серьезно. И первое, о чем я подумал: кто бы это ни сделал, раз они убили его, значит, захотят убить и меня, ведь Джордж мог что-то мне рассказать.

– Вы правильно подумали.

– Вот я и положил его тело на лугу, а сам пустился в бега. Путь пешком неблизкий, денег я взял совсем немного – думал, прогуляемся себе и вернемся… Пришлось рыться в отбросах… и к Стампу я обратиться не мог, а то бы он тоже стал мишенью…

Дабни не мог больше бороться с усталостью и снова закрыл лицо руками.

– Спальня наверху для вас уже готова, – поспешил сказать Ленокс. – Я знаю, что вы страшно устали, но не могли бы вы ответить еще на пару вопросов?

– Да-да, конечно.

– Джордж больше ничего не рассказывал о незнакомце, хоть самую малость? Или про само общество?

– Нет. Я очень жалею, что не расспрашивал.

– И еще. Я правильно понимаю, что вы постриглись и сменили одежду для маскировки?

– Да, именно.

– Ясно. Вы не припомните, о чем вообще говорили с Джорджем? Например, когда прятались на лугу?

Слабое подобие улыбки промелькнуло на лице Дабни.

– Вспоминали доброе старое время. Как желторотиками приехали на первый курс. Гадали, теплая ли выдастся весна, когда после письменных экзаменов можно будет весь день гонять по реке в плоскодонках, а потом завалиться всем в «Медведя» и выпить по пинте пива… – В горле у него стоял комок, но на сей раз он сумел подавить рыдание. – Господи, поверить не могу, что все так случилось!

Задав еще два-три вопроса, Ленокс отвел молодого человека наверх, в спальню для гостей. Через несколько секунд за дверью воцарилась глубокая тишина.

Детектив тем временем снова спустился в библиотеку. Догорели свечи, давно пробило полночь, а он все глядел на ярко пылающие угли в камине и слушал, как нещадно хлещет за окном дождь.