Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 19

Полдень давно миновал, было, наверное, часа четыре; в верхнем читальном зале Бодлианской библиотеки Ленокс откинулся на спинку стула и потер уставшие глаза. Два часа, проведенные в усердных поисках, не принесли никаких весомых результатов, но надежды на успех в ближайшее время он не терял.

Для любого, кто окончил университет, Оксфорд начинался с Бодлианской библиотеки. Если из-за преданности каждого выпускника своему колледжу, своему клубу, своей спортивной команде понятие «Оксфорд» дробилось на множество частей, то прекрасная Бод, стоявшая в самом центре городской жизни, объединяла всех бывших школяров. В ней было величие, которое не поддавалось объяснению, но осознавал его всякий, кто сидел по вечерам в ее читальных залах или спешил в приподнятом настроении мимо, на гонку по гребле. В ней было волшебство – как еще понять тот факт, что по сотне раз на дню вы пробегали рядом, даже не взглянув на здание, и вдруг, выйдя из крошечного переулка, столбенели от заставшей врасплох красоты, заполняющей собой все пространство? «Библиотека» – звучит не так уж значительно, но в ней заключается суть Оксфорда. Величайшая библиотека в мире.

Она тоже начиналась с квадратного дворика, который назывался «Двор старейших школ» – притихшая площадь, вымощенная булыжником. Высокие зубчатые стены создавали впечатление, что вы внутри крепости. Туда, где раньше располагались первые школы Оксфорда, вели низкие темные двери, и над каждой – черная табличка с надписью по-латыни большими золотыми буквами: «Schola Moralis Philosophiae» открывала дверь в философию, «Schola Misicae» – в музыку. Сами же двери украшал голубой герб Оксфорда с девизом: «Dominus Illuminatio Меа» – «Господь – просвещение мое».

Сегодня днем, проходя мимо студентов в черных мантиях и белых галстуках, ступая по безмолвным камням, отшлифованным течением времени и потоком людей, глядя на прихотливо украшенные каменные стены, взмывающие ввысь, к статуе короля Иакова Первого, и на знаменитые «дремлющие шпили», устремленные в поднебесье, Ленокс не мог не только говорить, но и думать.

Он смотрел на изящные витражи Библиотеки герцога Хэмфри, хранившей самое большое собрание редких книг в мире; через широко распахнутые двери Школы богословия – старейшего из уцелевших университетских зданий мира – любовался знаменитым готическим сводом, безмятежно раскинувшим веера причудливой резьбы над благоговейной горсткой посетителей; через узкий проход дворика видел самое известное здание в Оксфорде – круглую библиотеку, или Радклифф-камеру, – и пока глаз узнавал родные места, в сердце росло чувство: он дома. По-настоящему его первым домом, домом взрослого человека, стали Кларендон, [16]16
  Кларендон – здание, построенное в 1712 г. для университетского печатного издания «Оксфорд юнивесити пресс», позже ставшее частью Бодлианской библиотеки.


[Закрыть]Шелдонский театр, Бодлианская библиотека – их выбрало его повзрослевшее «я». Глядя в окно на ранние осенние сумерки, Ленокс чуть не задохнулся от мысли, сколько помнят эти здания, сколько обетов они слышали от тех, кто, как и он, строил здесь свои первые студенческие планы, и как по-разному сложилась потом судьба этих людей.

К действительности его вернул появившийся библиотекарь:

– Все хорошо, мистер Ленокс?

– О, вполне, мистер Фолсом. А это что? – кивнул он на документы в руках библиотекаря.

– Вот, мы подыскали вам еще кое-что по обществу «Сентябрь».

– Премного вам признателен.

– И вот, вам тут передали записку от кого-то из служащих колледжа Иисуса.

В записке, подписанной некой Рози Литтл, Ленокса просили о встрече завтра утром в колледже Иисуса – Пейсон ходил туда на танцы в субботу вечером, вспомнил Чарлз. Он послал ответ, что придет, и вернулся к чтению.

Разрозненные сведения об обществе, которое, судя по всему, имело прямое отношение к расследуемому делу, Ленокс собрал, но было их крайне мало, и работа продвигалась медленно. Он погрузился в море старых газет, на которые библиотека дала перекрестные ссылки, в книги по истории различных клубов и обществ, в отчеты по истории военных действий, которые Британская империя вела на Востоке. В гуще разнородных сведений нашлись только девять упоминаний о «Сентябре»: три совершенно случайных, пять косвенных и одно очень любопытное. К случайным Ленокс отнес упоминания общества в длинных списках организаций, представленных, к примеру, на конференциях, или в числе компаний, сделавших пожертвования.

Из пяти косвенных ссылок Ленокса заинтересовали только две. В одной говорилось, что королева Виктория приняла избранных членов общества «Сентябрь». Об этом писала «Таймс» лет десять назад. Во второй то же событие, но чуть подробнее, неделю спустя освещал «Спектейтор». Полезны они были в основном тем, что в них сообщалось о количественном составе общества (приблизительно тридцать членов, невероятно мало) и о том, как группа офицеров, служивших когда-то в восточной Индии и получивших высокие военные награды, создала клуб.

Эти сведения дополняли самый главный источник – вышедшую лет десять назад книгу «История улицы Пэлл-Мэлл» с интересным приложением: «Краткая информация о клубах и обществах». Абзац, посвященный «Сентябрю», содержал много поучительного.

Первый этаж здания напротив Военного министерства на Карлтон-Гардене занимает клуб «Библиус» (см. стр. 502), а два верхних – общество «Сентябрь». Общество «Сентябрь» было создано в 1848 году; основатели: майор сэр Теофил Батлер и майор Питер Уилсон. Открыто для ветеранов военных действий в Индии, служивших между 1847–1849 гг., в звании от капитана и выше, чьи кандидатуры одобрены приемной комиссией. Общество ставит своей целью «содействовать справедливой оценке войны в Пенджабе и помнить о ее героях и их семьях». В здании расположены столовая, военно-историческая библиотека, верхняя и нижняя комнаты отдыха, бильярдная, комната для игры в карты. Двое слуг наняты на полный рабочий день, общество и клуб совместно пользуются кухней и нанимают повара. Вход для широкой публики закрыт, исключений не делается. Общество «Сентябрь» и «Клуб сороковых» в Девоне предоставляют своим членам взаимные привилегии с ограничениями. Правила приема в девонский клуб те же, но он открыт для всех офицеров, служивших на Востоке в 1840-х годах. Желающие вступить в общество «Сентябрь» могут обращаться к капитану Джону Лайсандеру, 116, Грин-парк-террас.

Теперь Ленокс знал три имени: есть о ком наводить справки, а кроме того – дом, к которому следовало бы присмотреться. Несомненно, в кругу его друзей найдутся члены «Библиуса»: в этот надменный элитарный клуб принимали независимо от происхождения, но только обладателей бесценных книг, напечатанных до 1501 года. Леди Джейн должна знать. Первые издания составляли гордость их родовой библиотеки.

Отгоняя мысль о друге детства, Ленокс взялся за подборку, недавно принесенную мистером Фолсомом. Сверху лежал неизданный труд под названием «Эмблемы, гербы и щиты британских компаний. Попытка систематизировать их генеалогию и историю». Ленокс возблагодарил Бога, что не знаком с автором рукописи, неким Г. Пробишером Протерхэмом. От человека, способного на трактат о гербах, можно ожидать чего угодно, в этом Чарлз не сомневался. Дай такому волю на званом обеде, и все умрут от скуки.

Без особого энтузиазма он перелистал страницы, открыв литеру «С», и немного воспрянул духом: эмблема общества «Сентябрь» в трактат вошла. Витиеватая, иначе не скажешь. Г. Пробишер Протерхэм снабдил ее комментарием:

Общество «Сентябрь». По эскизу Т. Батлера. Принята в 1849 году.

В серебряном поле горностаевый шеврон, поверх которого – шествующая дикая черная кошка.

Девиз: Nil Conscribe Sibi. – С чистой совестью.

Ленокс задумался, откинувшись на спинку стула. Возможно ли? Он перечитал подпись, потом – слово в слово – переписал ее в блокнот, не забыв отметить номер полки, название книги и автора. Еще раз пробежал глазами оглавление: нет ли других ссылок на «Сентябрь», и перечитал описание в третий раз.

«Так, – размышлял он, – еще одна кошка».

ГЛАВА 20

– Как поживаете, мистер Келли?

– Благодарю вас, хорошо, мистер Ленокс, только, как я уже говорил, зовите меня Красногривый или Ред.

– Да-да. Если не ошибаюсь, так вас зовут студенты?

– Верно, сэр, хотя и не из-за этого. – Главный портье со смехом дернул себя за волосы. – Все потому, что я ирландец, как вы понимаете.

– Помнится, мы в свое время тоже подшучивали над нашим портье. По-моему, это признак симпатии.

– Надеюсь, что так, сэр. Вы хотели меня о чем-то спросить?

– Так и есть, Ред. Хотел поговорить с вами о том дне, когда исчезли Билл Дабни и Джордж Пейсон.

– Боюсь, сэр, после того, как тело бедного Пейсона нашли на лугу Крайст-Черч, это невозможно. Страшный, невероятный удар для всех нас.

– В таком случае вот письмо от инспектора Гудсона, где он просит вас ответить на мои вопросы.

Келли взглянул на письмо, протянутое Леноксом, и кивнул:

– Хорошо. Хотя навряд ли я знаю что-то полезное.

– Почему вы так считаете?

– В тот день я почти не видел мистера Пейсона.

– Но вы ведь видели его мать?

– Так и есть, незадолго до полудня.

– Ее визит не был неожиданностью?

– Конечно, нет, сэр.

– Значит, приезжала она довольно часто?

– Так оно и есть, сэр.

– А встреча Джорджа Пейсона с матерью во внутреннем дворике происходила на ваших глазах?

– Я бы так не сказал, сэр.

– Когда же вы видели Пейсона в последний раз?

– Я определенно видел, как он выходил из колледжа после того, как встретил мать и сказал ей, что подойдет позже.

– Ах вот как!

– Правда, он не смотрел в мою сторону. Это и был последний раз.

– Он вышел сразу вслед за матерью?

– Она направилась вниз по Шип-стрит, сэр, а молодой Пейсон вышел минут пять спустя.

В самом центре Оксфорда, вокруг крошечного перекрестка Шип-стрит (когда-то известного как Линкольн-колледж-лейн) и Терл-стрит, теснилось множество колледжей, а в конце Шип-стрит стояла Саксонская башня, самое древнее сооружение города, построенное в 1040 году.

– А Дабни вы в этот день видели, мистер Келли? Ред?

– В тот день – нет, сэр. Но накануне вечером – да.

– Что он делал в тот момент?

– Собирался на танцы в колледж Иисуса.

– Джордж Пейсон тоже туда собирался?

– Не знаю, сэр.

Ленокс вспомнил о бальной карточке, найденной в комнате Пейсона.

– А слуга Пейсона?

– Нет, сэр, он на танцы не ходил.

Ленокс расхохотался:

– Похвально! Вообще-то я хотел спросить, видели вы его в тот день или нет?

– Его я вижу каждый день, сэр. – Главный портье начинал терять терпение.

– Мне бы хотелось с ним поговорить.

– Его сейчас нет, сэр.

– Странно.

– Видите ли, сэр, у него сегодня выходной.

– Вы не знаете, полиция снимала с него показания?

– Насколько мне известно, нет, мистер Ленокс.

Ленокс пришел в недоумение. Похоже, бальную карточку стоило включить в список зацепок. Почему на ней только одна часть диалога – ответ слуги? Значит ли это, что свою просьбу Пейсон послал на другом листке? Но почему?

– Вы когда-нибудь слышали об обществе «Сентябрь», мистер Келли?

– Нет, сэр.

– Однако вы служили в армии, как я полагаю?

– Да, все портье – бывшие военные. Я служил в саперных войсках.

– Доводилось участвовать в сражениях?

– Слава Богу, нет, сэр. Хотя должен заметить, если бы пришлось, я не сплоховал бы.

– Безусловно… Вы не могли бы рассказать мне о Билле Дабни?

Главный портье с сожалением покачал головой:

– Студентов чрезвычайно много, сэр, и по-настоящему хорошо я знаю только третьекурсников. Мистер Дабни был просто одним из многих. Любезный, дружил с мистером Пейсоном и мистером Стампом – боюсь, это все, что я о нем знаю, сэр.

– Вел большую переписку?

– Переписку? Не могу вам сказать, сэр.

– А Пейсон?

– Ах да – вы мне напомнили: последнее время ему приходило больше писем.

– Не припомните ли, каких, откуда?

– Да, теперь, когда вы спросили, мне пришла на ум одна странность. Он получал письма, все как полагается, марки с профилем королевы – и выбрасывал их, даже не распечатав.

– Как вы это заметили?

– Не я, сэр. Это другой наш портье заметил, мистер Феллоуз.

– Не могли бы вы припомнить, когда это было.

– Конечно, сэр. Примерно неделю назад, так мне кажется, – в конце концов мистер Феллоуз не выдержал, достал письмо из корзины для бумаг и вскрыл. И там ничего не было!

– Более чем странно.

– Вот именно.

– Но было же на письме что-то еще, кроме марки и адреса? Какие-то штемпельные отметки?

– Ничего, сэр. Даже обратного адреса.

Условный сигнал? Сколько же времени Пейсон знал о грозящей ему опасности?

– Нет ли сейчас почты для Джорджа Пейсона?

– Нет, сэр. И для мистера Дабни тоже ничего. Я и сам сразу проверил.

– Кто еще из портье дежурил в тот день, когда пропали Дабни и Пейсон?

– Оба дня на дневном дежурстве был я, а на вечерних – Феллоуз. В одно из дежурств со мной был помощник, Фелпс.

– А сегодня вы один?

– Нет, Фелпс пошел с обходом: проверяет лестницы и комнаты студентов. Новые меры, введенные после трагического происшествия.

– Понятно. Что ж, спасибо, мистер Келли. Я вам премного обязан.

Из Линкольн-колледжа Ленокс направился в колледж Иисуса, который находился тут же, на Терл-стрит. Один из плеяды маленьких и средних колледжей на главной улице города, покорявших не величием, а своеобразием. Колледж Иисуса отличался большим количеством валлийцев (его и создал валлиец, Хью Прайс, хотя официальный титул основателя принадлежал королеве Елизавете Первой) и заметным представительством в университетских спортклубах. К достопримечательностям колледжа относилась также огромная серебряная чаша для пунша: русский царь, герцог Веллингтон, король Пруссии и принц-регент торжественно выпили из нее в 1814 году в честь победы над Наполеоном. Но больше всего в этом колледже Ленокс любил нарциссы – каждый год первого марта, в День святого Давида (опять же валлийца), их золотое цветение знаменовало приход весны. Ленокс помнил, как любил смотреть на них и слышать радостный стук сердца: еще одна зима миновала.

У входа в колледж он обратился к портье:

– Мне прислали записку от некой Рози Литтл. Не знаете, она еще здесь?

– Приходите завтра утром, – важно ответил полнолицый портье с двумя подбородками.

– Благодарю.

Стемнело. По-прежнему держа в руках записную книжку, Ленокс зашагал в «Рэндолф». Сеть натянулась, это точно – но кто в ней?

ГЛАВА 21

В фойе гостиницы Ленокс подошел к стойке и уже собирался спросить ключ, как вдруг увидел леди Аннабел Пейсон. С тяжелым сердцем он направился ей навстречу.

Она сидела в полутемном углу, еле заметная, целиком погруженная в себя. Подойдя ближе, Ленокс заметил, что глаза у нее опухли и покраснели, а лицо со дня их последней встречи стало еще бледнее. Было видно, что для нее в жизни все потеряно, и Ленокс сразу поставил это себе в вину.

– Леди Аннабел? – тихо окликнул он.

Она не сразу подняла голову.

– А, мистер Ленокс, – кивнула она с большим достоинством. – Как поживаете?

– Леди Аннабел, вас кто-нибудь сопровождает?

– Брат сейчас говорит с полицией, а так – да, он со мной.

– Я хотел принести вам извинения, леди Аннабел. За то, что подвел вас, и, конечно, за смерть Джорджа.

Возражать она не стала.

– Скажите, мистер Ленокс, вы будете продолжать расследование?

– Буду.

«Даже если оно будет стоить мне жизни», – добавил он про себя.

– Это хорошо, – промолвила она, но лицо осталось пустым и безжизненным, и даже огонь мести, который Ленокс часто видел в глазах скорбящих, не оживил ее взора.

– Может, когда мы найдем виновного, вам станет немного легче, – сказал Ленокс. – Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить.

После бесконечной паузы, в которой почти слышался упрек, она заговорила снова:

– Не могу себе простить, что отпустила его, когда мы столкнулись во дворе колледжа, мистер Ленокс. Я все время возвращаюсь к нашей встрече в Линкольне, мистер Ленокс, и у меня в голове не укладывается, как я могла отпустить моего бедного мальчика, как позволила ему уйти, когда он был так бледен, так… так беззащитен. Так беззащитен.

– Вам не дано было знать, что случится, леди Аннабел.

– Мужа я ведь тоже потеряла, вы знаете.

– Да, – тихо ответил Ленокс. – Я его помню.

– Но теперь, – ее голос перешел в шепот, – это кажется такой мелочью.

– Леди Аннабел, мне кажется, вы можете мне помочь.

– Помочь? В чем?

– Раскрыть преступление. Не слышали ли вы, например, про общество «Сентябрь»?

– Нет, мистер Ленокс.

– Имеет ли для вас какое-то особое значение красный цвет?

– Не сказала бы. – В ее тоне слышалась рассеянность, даже легкое раздражение, но кто посмел бы ее упрекнуть?

– Джордж любил пешие прогулки?

– Если только в деревне, как он сам всегда говорил. – Она засмеялась надтреснутым смехом. – Говорил, что не видит смысла гулять по Оксфорду или Лондону, где неподалеку всегда найдется паб.

– Понимаю.

– Джордж, мой дорогой мальчик, он так чудесно шутил. Он был такой милый.

– Да, – промолвил Ленокс. Помолчав немного, он полез в карман и протянул ей карточку общества «Сентябрь» с черно-розовым знаком X.

– Вам ни о чем не говорят эти линии?

Она нахмурила брови, несколько раз повернула карточку, пристально вглядываясь в буквы. Впервые за время их разговора выражение ее лица изменилось: тоску и подавленность сменило легкое недоумение.

– Пожалуй, мистер Ленокс, они что-то напоминают.

Стараясь не выдать острое любопытство, Ленокс спросил:

– Вы не могли бы сказать, что именно?

– Кажется… полагаю… но я, право, не уверена… думаю, они похожи на фамильный щит Пейсонов.

– Их щит?

– Или герб, как там это называется.

– И в чем же сходство?

– Их фамильный щит двуцветный, разделен этим знаком на черные и розовато-красные поля. На письменном наборе Джорджа такой же символ.

– Черный и розовато-красный?

– Более темный оттенок розового, чем здесь, но точно Х-образный. Розовый символизирует кровь, пролитую Пейсонами на поле боя.

Ленокс боялся, что, говоря о крови, она разволнуется, но этого не произошло.

– Да, очень напоминает сделанный наспех набросок герба.

– Как странно, – пробормотал Ленокс, быстро сопоставляя в уме полученные сведения.

Тут к ним подошел брат леди Аннабел, Джон Уэст. Ленокс представился, попробовал еще раз найти слова утешения для бедной женщины и наконец откланялся. По пути в номер ему вновь пришла на ум кошка с эмблемы общества «Сентябрь». (Гербы и эмблемы вихрем кружились у него в голове.) Значит, дохлый кот наверняка указывал на общество! Каждый нерв Ленокса трепетал при мысли, что кто-то – Джордж Пейсон? Билл Дабни? кто-то третий? – оставил целое поле запрятанных, как мины, подсказок, которые он должен отыскать. Кот – явно одна из них, равно как и прогулочные ботинки, и дорожка сигарного пепла, и все остальное.

Однако – проклятие! – к ним уже не вернуться! Как он не додумался внести в записную книжку каждую вещь в комнате? Теперь там уже убрано… Или стоит взглянуть еще раз? Но почему подсказки такие туманные? Ответ мог быть только один: тот, кто их оставил, знал, что комнату после его ухода будут обыскивать. И в таком случае кот – хитрая уловка. Любой вошедший сразу отвлекся бы на нее. А может быть, осенило Ленокса, кот совсем не так важен, как кажется? Он только указывает на общество «Сентябрь» – и больше ничего. Может быть, трюк в том, чтобы спрятать под животным зашифрованную записку, рассчитывая на то, что дохлый кот отвлечет внимание или просто собьет с толку?

В номере его поджидал Грэхем.

– Вот вы где, Грэхем, – улыбнулся Ленокс. – Это и есть мое пристанище?

– Оно самое, сэр. Я снял люкс: спальня и гостиная, но если вам не подходит…

– Вовсе нет, напротив. Я страшно признателен за хлопоты.

– Визит в Бодлианскую библиотеку что-нибудь дал, сэр?

– Может быть, я пока не уверен. – И Ленокс стал рассказывать о своих смутных догадках, а Грэхем тем временем развешивал одежду хозяина. – Хуже всего то, что мы не знаем, приехал ли преступник издалека, или он из местных.

– Очень огорчительно, сэр. Думаю, вы согласитесь, что темно-синие носки подойдут больше, сэр.

Ленокс отложил черную пару в сторону и последовал совету.

– Так, значит, Мак-Коннелл будет ждать меня внизу? Сколько у меня времени?

– Полчаса, сэр.

– Кстати, Грэхем, вы узнали что-нибудь о Хетче?

– Еще нет, сэр. Я думал, что займусь этим завтра с утра.

– Постарайтесь выяснить, не служил ли он в армии? На Востоке. Я забыл заглянуть в «Кто есть кто», когда сидел в библиотеке.

– Хорошо, сэр, я постараюсь. Правильно ли я понимаю, что он призывного возраста, сэр?

– Трудно сказать. О таких, как он, не сообразишь, двадцать пять им или сорок шесть.

– Ясно, сэр.

Переодевшийся Ленокс выправлял перед зеркалом манжеты. Грэхем проследил и за тем, чтоб галстук лежал идеально по центру.

– Сейчас внизу я встретил леди Пейсон.

– Да, сэр?

– Тяжелая встреча, хотя это ничто в сравнении с ее горем. Она совершенно раздавлена. – Ленокс замолчал. – Впервые ко мне обратились до того, как произошло убийство. – И он снова осекся. – Положение незавидное, Грэхем.

– Да, сэр.

– Иначе говоря, нужно приложить все усилия, не так ли?

– Конечно, сэр.

– Хотя по-другому никогда и не было.

Он еще раз взглянул на себя в зеркало и добавил:

– Пожалуй, мне стоит заглянуть в бар до прихода Мак-Коннелла. Нужно успокоить нервы.

– Хорошо, сэр.

– А какие планы у вас? Вечер, разумеется, в вашем полном распоряжении. Наполнить ванну и позаботиться о прочих мелочах я смогу и сам.

– Благодарю вас, сэр. Я хотел бы повидать лакеев, друзей по моей бытности в Бейллиол-колледже, сэр.

– По нашей бытности в Бейллиол-колледже, Грэхем. И кто же из них продолжает нести службу?

– О, мистер Бонд, само собой, и мистер Миддлтон, и мистер Деккер.

– Будьте добры, угостите их от моего имени. Вот пара фунтов. – Ленокс протянул деньги. – Передайте им от меня привет, хорошо? И скажите Деккеру, что я не забыл, как он уронил вареное яйцо на колени старине Бессборо, ладно?

– Будет исполнено, сэр, – с улыбкой ответил Грэхем.

– Вот и славно. Что ж, я вас покину. Хорошо бы Мак-Коннелл уже раскрыл преступление, и тогда мы втроем могли бы спокойно вернуться в Лондон.