Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 3

На рассвете следующего дня, когда Ленокс мирно грезил под теплым одеялом, в спальню постучали. Было начало пятого, и потревоженное сознание сказало «нет», поэтому Ленокс повернулся на другой бок и повыше натянул одеяло. Стук тем не менее повторился и вывел его из дремы.

– Кто там? – отозвался он.

– Вы позволите войти, сэр?

– А, это вы, Грэхем… Разумеется, входите, конечно.

Грэхем вошел и остановился у порога.

– Простой визит вежливости, да? – улыбнулся Ленокс.

– Сэр, прошу прощения, но у вас гости.

– Какие гости? Что случилось? Это Джейн? – встревожился Ленокс. Он уже сидел, стараясь окончательно стряхнуть сон.

– Нет, сэр, – успокоил его Грэхем. – Приехала леди Аннабел Пейсон.

Аннабел Пейсон? Они встречались от силы раза два. Только из ряда вон выходящие обстоятельства могли привести ее в Лондон – город, отвращения к которому она не скрывала. Восемнадцати лет от роду, исключительно неудачно выйдя замуж за Джеймса Пейсона, капитана британской армии и знаменитого гуляку сороковых, она переехала в его лондонскую квартиру. Родился сын, но очень скоро капитан погиб на Востоке (поговаривали то ли об убийстве за карточным столом, то ли о смерти в бою). С тех пор леди Аннабел жила в поместье брата и никуда не выезжала.

– Леди не говорила о причине визита, Грэхем?

– Нет, сэр, но, смею сказать, ее милость сильно взволнована.

– Все ясно, – вздохнул Ленокс. – Не совсем вовремя, конечно, но делать нечего. Предложите ей пока чаю. И про меня не забудьте, ладно? Я спущусь, как только оденусь.

– Хорошо, сэр.

– Отдаю должное стоицизму, с которым вы приняли раннее пробуждение, Грэхем.

– Не извольте беспокоиться, сэр.

Когда дверь за дворецким закрылась, Ленокс встал и подошел к высокому, до потолка, окну на западной стороне спальни. В густом тумане угадывались силуэты людей, понуро бредущих по Хэмпден-лейн. Что толкнуло их в путь в столь неурочный час: сострадание? угрозы? Даже сквозь стекло он слышал, как шлепаются на тротуар мокрые листья. А потом на его лице проступила улыбка. Прежде всего – чай, и как знать – что потом? Новый день сулит новое дело, и даже лучше, что оно начинается в предрассветный час. Порой такие расследования оказывались самыми интересными.

Сменив бело-голубую пижаму на серый костюм, он спустился в гостиную.

– Как поживаете, леди Аннабел?

Ленокс и сам видел, что поживает она плохо. Перед ним стояла донельзя худая, испуганная, так и не снявшая многолетний траур женщина в темно-коричневом платье. Когда-то леди Аннабел слыла хорошенькой, но те времена прошли. Она была старше Ленокса, лет сорока пяти. Он напрягся, судорожно пытаясь вспомнить что-нибудь о чудовище Пейсоне: красавец, необузданный нрав, погиб при загадочных обстоятельствах. Глубокий шрам на шее – память то ли о сражении, то ли о чем-то еще. Но прежде всего на ум приходила его таинственная смерть.

– Мистер Ленокс, мне, право, чрезвычайно неловко вас беспокоить, – пробормотала леди Аннабел, нервно вцепившись в длинное дорогое ожерелье.

– Что вы, что вы, – прервал ее Ленокс. – Поверьте, я рано встаю.

– Конечно, мне следовало потерпеть часа три, но, когда на душе такая тяжесть, ждать невыносимо.

– Прекрасно понимаю, – ответил он. – Вы, видимо, не сомкнули глаз. Что произошло?

– Мистер Ленокс, я надеюсь на вашу проницательность.

– И независимость суждений?

– Я вас не понимаю.

Ленокс пожал плечами:

– Полагаю, вы здесь, потому что не пошли в полицию.

– Вы правы, мистер Ленокс, вы правы. Само собой, я не хотела обращаться в полицию. Но дело не только в этом. В полиции надо мной бы просто посмеялись. А вы, я уверена, смеяться не будете.

– Ни в коем случае.

– Судите сами, разве можно прийти к ним и сказать: «Мой сын живет при колледже, и у него в комнате дохлая кошка». Меня ведь примут за сумасшедшую.

– Дохлая кошка?

– Да, мистер Ленокс, в том-то и дело.

И она опять сжала ожерелье.

«Господи, только не это», – устало подумал Ленокс.

– Вы утомлены, леди Пейсон. Выпейте чашку чаю.

– Благодарю вас, – согласилась она. – Мистер Ленокс, вы ведь поедете со мной в Оксфорд?

– Все зависит от обстоятельств. Вы говорите, что все дело в дохлой кошке? В ней одной?

Леди Аннабел немного успокоилась.

– Разумеется, нет.

– Так в чем же тогда?

– Я приехала к вам, потому что мой сын Джордж пропал.

ГЛАВА 4

В графстве Уорикшир жили два почтенных семейства: Люси и Уэст.

В том, что Люси прославились больше, немалую роль сыграло предание (может, и апокрифическое, кто знает), будто сэр Томас Люси взял в наставники своим чадам Уильяма Шекспира и тот, мол, даже подстрелил оленя в хозяйском лесу. Зато Уэсты были богаче. Во время революции [4]4
  Имеются в виду события Английской буржуазной революции, известной также как Английская гражданская война (1642–1649).


[Закрыть]предок Уэстов отличился в битве при Эджхилле, [5]5
  Битва при Эджхилле – первая битва Английской гражданской войны между армией короля и армией Парламента. Завершилась победой королевской армии.


[Закрыть]за что после Реставрации король и пожаловал верному подданному северные земли графства вокруг крупных городов Нанитен и Бедуорт. До славы Стратфорда и великолепия южных каналов этим местам было далеко, но здесь делались деньги.

Леди Аннабел была из Уэстов. На сегодняшний день род возглавлял ее брат Джон. Человек по натуре сугубо сельский, Джон Уэст отличался добротой, хладнокровием и набожностью, любил сестру и ненавидел Лондон почти так же, как она. Он делал все возможное, чтобы леди Пейсон забыла несчастный брак или по крайней мере ни в чем не знала нужды. Именно поэтому с Хэмпден-лейн Ленокса и леди Аннабел увозила помпезная карета, запряженная шестеркой лошадей. Грохочущий экипаж и изнутри являл собой образец роскоши: пышные сиденья, обитые голубым плюшем, тепло под ногами от трепетавшего в печурке огня.

Обстоятельств дела они пока не обсуждали. Услышав, что молодой Уэст пропал, Ленокс тут же согласился ехать, захватив лишь пальто и готовый дорожный чемоданчик, собранный Грэхемом и стоявший у дверей как раз для таких случаев. Вместо завтрака кухарка сложила в пакет сандвичи с жареными помидорами. В столь ранний час на улицах было свободно, и к тому времени, как Ленокс раскрыл пакет, карета уже без помех выехала из Лондона.

– Не могли бы вы рассказать о случившемся во всех подробностях? – обратился он к леди Аннабел.

– Да-да, конечно. Только не знаю, с чего начать. С сегодняшнего утра?

– Опишите вашего сына, если не возражаете.

Ее глаза сразу наполнились слезами.

– Джордж на втором курсе, изучает историю в Линкольн-колледже. Больше детей у меня нет, и надо ли говорить, что я дорожу каждым его вздохом гораздо больше, чем собственной жизнью.

От поместья, где живем мы с братом, до Оксфорда всего час пути, поэтому езжу я туда часто, порой по три раза в неделю. Джордж, конечно, очень занят: учеба, друзья, Сами знаете, – и нам не всегда удается встретиться. Бывает, я обедаю с директором колледжа.

Однако у нас есть незыблемое правило – совместное чаепитие по субботам. Вчера, как вы знаете, была суббота. Я выехала пораньше, хотела побродить часок-другой в картинной галерее колледжа Крайст-Черч. Но по приезде в Оксфорд меня охватило такое волнение, что я сразу направилась в Линкольн-колледж. Портье знает меня, он пропустил в комнаты сына.

– Комнаты?

– Смежные гостиная и спальня. В гостиной – письменный стол и два кресла: окна спальни выхолят во внутренний дворик.

– А в гостиной окна есть?

– Да, несколько.

– Продолжайте, прошу вас.

И вновь она беспокойно сжала ожерелье.

– Дверь в спальню была закрыта, и я постучала. Потом заглянула и, увидев, что никого нет, присела почитать. К полудню меня охватило такое волнение, что я не могла больше оставаться внутри и вышла подождать сына во внутреннем дворике. И тут же увидела Джорджа. Ах, почему я позволила ему уйти, почему не последовала за ним, куда бы он ни собрался! Он был сильно бледен, волосы растрепаны, но объяснил все тем, что накануне засиделся в Бодлианской библиотеке и сегодня встал поздно.

Когда я спросила, куда мы пойдем, он предложил встретиться наскоро в кондитерской на Шип-стрит, напротив колледжа Иисуса. Я хотела вернуться: в комнате остались моя книга и ридикюль, но он запротестовал: «Ради всего святого, иди же, я все принесу!» А потом поцеловал меня и сказал, что очень любит.

Леди Аннабел заплакала, уткнувшись в платок.

– Я ужасная мать! Я пошла в кондитерскую! Пила кофе, желая успокоиться, гадала, почему он выглядел таким убитым, и ждала. Но с тех пор, как мы расстались, прошло три четверти часа, а Джорджа все не было. Не зная, на что решиться, я провела в кондитерской еще четверть часа, после чего расплатилась и поспешила назад в колледж.

Портье любезно пропустил меня снова, однако на его лице читалось недоумение. В гостиной ничего не изменилось, только огонь в камине погас. Мои вещи лежали там же, возле кресла. Я постучала в спальню – дверь была закрыта, хотя я помнила, что оставила ее открытой. Никто не ответил. Я собралась с духом и вошла.

– А дверь была плотно закрыта?

– Да.

– Это массивная дверь? Не могло ли случиться так, что ее просто захлопнуло ветром?

– Нет.

– Видел ли портье, как ушел Джордж?

– Нет, я первым делом спросила его именно об этом.

– Извините, продолжайте.

– Спальня очень просторная, там ведь ничего нет, кроме кровати и комода. Кровать не заправляли, а в остальном все оставалось как обычно. Только Джорджа не было. И еще на полу лежал белый кот, из шеи у него торчал перочинный нож моего покойного мужа. Кот, разумеется, был мертвый.

По телу леди Аннабел пробежала дрожь.

– Вы видели этого кота раньше?

– Вероятно, да. Дело в том, что у Джорджа и его друзей общий кот.

– Что значит «общий»?

– В том смысле, что он попеременно жил у каждого из них. Хотя, знаете, я ни в чем не уверена.

– И что было дальше?

– Упала в обморок. Сколько я пролежала, не знаю, а когда очнулась, все, увы, осталось по-прежнему. Я едва держалась на ногах. Мне хотелось броситься домой и все рассказать брату, но он, к несчастью, уехал по делам в Ньюкасл. В полном отчаянии я просидела в гостиной еще час, со стаканом бренди – у Джорджа есть бренди, – потом вернулась в кондитерскую: узнать, не приходил ли сын туда. Тщетно. Я сходила с ума. Приехала домой, телеграфировала брату, он ответил, что будет в Линкольне в воскресенье то есть сегодня – к полудню. Ночью мне пришло в голову пригласить вас. Эмили Фоул очень высоко отзывалась о ваших талантах.

– А, история с изумрудами. Не могли бы вы уточнить, в котором часу последний раз видели Джорджа?

– В пять минут первого.

– Вы не говорили с его друзьями? Перед поездкой в Лондон?

– Нет, мне хотелось поскорее разыскать вас.

– Не расспрашивали портье, не обращались к декану?

– Нет.

– Что еще вы знаете об этом коте?

– Да ничего. Он появился у Джорджа и его друзей не так давно.

– Должен сказать, вы вели себя очень храбро, – заметил Ленокс.

– Не уверена, что этого достаточно.

– Подождем. Поводов для отчаяния нет.

– Правда? – без всякой надежды спросила она.

– Да. Судя по всему, вы встретили Джорджа, когда его что-то тревожило. Он мог бы бросить все и уехать с вами – но ведь не сделал этого.

– Вы совершенно правы. Мне почему-то не пришло в голову взглянуть с такой точки зрения. Значит, можно хотя бы рассчитывать, что он жив?

– Леди Аннабел, я верю и надеюсь, но, пока мы не приехали, заключения делать рано.

ГЛАВА 5

До Оксфорда оставалось еще десять миль. После того как страшные опасения были высказаны и ей стало легче, леди Аннабел задремала. За окном кареты расстилалось графство Оксфордшир; в сырых низинах, затопленных восходящим солнцем, паслись овцы. Ленокс словно вернулся в те дни, когда по этой же дороге он уезжал на каникулы и возвращался назад.

Ибо Ленокс и сам учился в Оксфорде, в колледже Бейллиол. Неужели с тех пор, как он последний раз навещал родные пенаты, входил в ворота стоящего на Брод-стрит колледжа, минуло пять лет? Впервые Оксфорд предстал как место расследования, и всю дорогу в громыхающем экипаже, пока детектив искал новые подходы к истории леди Пейсон, воображение то и дело рисовало ему кружку пива, которую он закажет в «Медведе», и низкие арки, ведущие во дворик Бодлианской библиотеки.

Несмотря на спешку, с которой они покинули Лондон, Ленокс успел набросать две записочки. В одной он сообщал Джейн об отъезде, другая была адресована Томасу Мак-Коннеллу. Так повелось, что Мак-Коннелл выступал медицинским экспертом во всех делах Ленокса. Записка гласила:

Не совсем представляю, чем ты здесь займешься (для начала есть труп кота), но если хочешь увидеть настоящий университет – жду тебя в Оксфорде в любое время. Я остановлюсь в отеле «Бат-плейс», рядом с таверной «Дерн». Во всяком случае, там скажут, где меня найти.

Мак-Коннелл окончил Кембридж, чем и объяснялось замечание про «настоящий» университет.

Скоро восемь, утро вступило в свои права. Они почти добрались. С левой стороны, поскольку въезжали они с юга, мелькала река Черуэлл. Вдоль берегов, ожидая прихода новой весны, лежали хорошо укрытые и сцепленные вместе лодки-плоскодонки; со знаменитых вековых ив уже слетели на водную гладь первые листья. В лучах утреннего солнца дремали так хорошо знакомые Леноксу шпили: [6]6
  Английский поэт Мэтью Арнольд назвал Оксфорд «городом дремлющих шпилей».


[Закрыть]Том-Тауэр в колледже Крайст-Черч, сверкающий купол Радклиффской библиотеки, игольчатые башенки колледжа Олл-Соулз. До моста Магдалины осталось рукой подать.

Надо же, дохлый кот! Хотя… кто знает.

Леди Аннабел проснулась.

– Вы даже не представляете, какое блаженство – сомкнуть глаза. Хотя, конечно, это не оправдание, простите меня.

– Я очень рад, что вы немного отдохнули.

– Мистер Ленокс, у вас есть дети? Мне кажется, нет.

– Вы правы. Пока нет.

Повисло тягостное молчание, потом она овладела собой.

– Где вы остановитесь?

– Полагаю, пойду искать пристанища в «Дерне». Положение обязывает выбрать более подходящее место, но, как видно, я сентиментален. Я столько раз останавливался под их крышей… А вы? Вернетесь в поместье брата?

Она невесело рассмеялась:

– Разве я могу уехать из Оксфорда? Остановлюсь в гостинице «Рэндолф».

– Достойный выбор, судя по отзывам.

– Отель построили незадолго до того, как Джордж поступил в колледж. Я всегда там останавливаюсь.

«Рэндолф» по праву считался лучшей гостиницей в городе. Недавно построенное здание вполне могло сойти за старинный колледж, одетый в пурпурно-зеленую кольчугу из плюща. Фасад гостиницы выходил на другую достопримечательность Бомонт-стрит – музей Ашмола. Для Ленокса это было лучшее место в мире: изумительная живопись, древнеримская скульптура и загадочные предметы английской старины.

Некоторое время они ехали молча. Оксфорд – умиротворяющий скромный город у реки, поэтому плеяда красивейших зданий в самом центре застает вас врасплох. Как раз сейчас туда, в сердце города, миновав ботанический сад и Квинз-колледж, въезжали путники. Ленокс взял лежавший напротив саквояж.

– Что вы скажете, леди Пейсон, если мы встретимся через час?

Судя по всему, она отчасти справилась с болезненным волнением, в котором пребывала несколько часов назад на Хэмпден-лейн, и теперь к ней вернулись решительность и властность.

– Позвольте узнать, мистер Ленокс, к чему нам такая задержка?

Он мягко улыбнулся:

– Признаюсь, мне хотелось бы привести себя в порядок, собраться с мыслями, позавтракать.

– Если я правильно понимаю – мне не доводилось там бывать, – «Дерн» расположен на Холиуэлл-стрит? Верно? В таком случае Линкольн от вас всего в нескольких шагах. Давайте встретимся у колледжа через три четверти часа?

Ленокс кивнул:

– Как вам будет угодно. – Он любезно улыбнулся.

Что поделаешь. Леди Аннабел можно понять.

– Кучер, минутку! Я сойду здесь!

– Но разве отсюда близко, мистер Ленокс? – удивилась леди Аннабел.

– О да. – Они как раз проезжали мимо Хартфорд-колледжа. – Я пройду дворами.

Обычно посетители входили в «Дерн» с Холиуэлл-стрит, но туда вел еще один закоулок, правда, настолько узкий, что впору было протискиваться боком. Даже в такой неурочный час Леноксу пришлось вжаться в каменную кладку, чтобы пропустить стайку студентов, гуськом пробиравшихся в полумгле переулка. Вероятно, накануне они сдали переводные экзамены, потому что многие не успели снять парадные костюмы и длинные черные мантии, в той или иной мере измятые. Миновав груду порожних бочек и непроизвольно улыбаясь, Ленокс переступил порог «Дерна».

Таверна была выстроена в начале четырнадцатого века. (При этом до права называться старейшим питейным заведением «Дерну» все равно не хватало нескольких сот лет.) Некогда бар, где подавали крепкий сидр, затем, недолгое время, паб, именуемый «Пятнистая корова», «Дерн» тем не менее даже для старожилов всегда оставался «Дерном»; впрочем, отыскать его могли лишь знатоки Оксфорда. От времени и копоти деревянная обшивка стен почернела, а вот балки под крышей побелили, видимо, совсем недавно.

Здесь было два бара – один у входа, над его стойкой красовалось первое меню заведения: «УТКА ИЛИ РЯБЧИК», а другой – в глубине, под лестницей, ведущей в комнаты для жильцов. Именно там Ленокс натолкнулся на упитанного парнишку лет двенадцати с копной ярко-рыжих волос и россыпью веснушек по всей физиономии.

– Проходите себе, сэр, – не заботясь о вежливости, буркнул мальчик.

– Добрый день. Я надеялся, что смогу снять здесь комнату.

– Мест нет, всех благ.

– Неужели совсем нет?

– Может, лучше пива закажете?

Ленокс рассмеялся:

– Нет, не пойдет.

– Том Тейт, чем это ты занят? – Из-за стойки первого бара выглянула крепко сбитая низенькая женщина и, буравя мальчишку взглядом, направилась к ним. Ленокс узнал старую знакомую и улыбнулся.

Отвесив Тому хороший подзатыльник и отослав его прислуживать в первый зал, она внимательно посмотрела на посетителя.

– Неужели… неужели мистер Ленокс? Тот, что Чарлз, а не Эдмунд, так ведь?

– Точнее не скажешь, миссис Тейт.

– Бог мой, мистер Ленокс!

Она вернула Тома, оскорбленного в сыновних чувствах и поверженного как профессионал, и велела ему отнести багаж гостя наверх.

– Значит, миссис Тейт, свободные комнаты есть?

– Свободные комнаты? Господь с вами, ну конечно!

И она стала подниматься вслед за сыном.

– Поесть хотите? – спросила она на ходу.

– Благодарю вас, завтрак будет очень кстати.

Комната, в которой Ленокс обычно останавливался, находилась в конце коридора. Миссис Тейт выпроводила Тома, скороговоркой заверив, что завтрак скоро будет, что, мол, бесконечно рада видеть и все такое, но, к сожалению, «хлопот полон рот», «присесть некогда», «крутишься тут, как белка в колесе» – и была такова. От ее бесцеремонности на душе у Ленокса потеплело: он словно вернулся в прошлое, где ничего не изменилось.

Комнату нельзя было назвать просторной, зато обстановка дышала уютом. Окна выходили на чудесное здание Нью-колледжа. В дальнем углу стояла огромная кровать, рядом – видавший виды письменный стол, молчаливый свидетель первых писем домой, у окна – шаткий круглый столик с придвинутым к нему мягким креслом, за которым, как и полагается, – камин. В любом отеле на Бомонт-стрит, равно как и на Хай-стрит, имелись номера поизысканнее и, весьма возможно, с куда большими удобствами, но нив одном из них Ленокс не нашел бы покоя, зная, что в «Дерне», на втором этаже, над кухней, пустует его комнатка. Он провел здесь столько вечеров в преддверии семестра – плюс тот незабываемый первый вечер, когда за ним, взволнованным новичком, зашел брат-третьекурсник Эдмунд, и они отправились ужинать. Эдмунд бы его понял: он и сам бы здесь остановился. И отец поступил бы так же. И дед. И прадед.

Через несколько минут в дверь, сопя, протиснулся Том. Противник телесных наказаний тащил поднос, почти скрывавший его самого. Ленокс вложил ему в ладонь шестипенсовик и заговорщицки подмигнул:

– Маме ни слова, ладно?

Потом он приоткрыл окно и, вдохнув прохладный воздух, налил себе кофе. Теплые тосты, яркие желтки глазуньи, копченая сельдь, хрустящие ломтики бекона, жареные помидоры, тушеные бобы и горячие сосиски едва умещались на огромной тарелке. Ленокс с воодушевлением набросился на еду и, признаться, ни разу не вспомнил о дохлой кошке.

ГЛАВА 6

Умывшись, сменив сорочку и допив кофе, Ленокс явился к Линкольн-колледжу в назначенное время.

Оксфордский университет состоял из двадцати колледжей. Традиции, библиотека, часовня, обеденный зал, преподаватели и здания у каждого учебного заведения были свои, а единый средневековый облик университета создавался общим для большинства колледжей готическим стилем. Прибавьте к этому принадлежавшие университету Бодлианскую библиотеку и Шелдонский театр – едва ли не лучшие творения Кристофера Рена, – и вы получите понятие «Оксфорд». И оксфордским студентом вы считались независимо оттого, в каком колледже учитесь – не то что в Кембридже. Хотя университет являл собой множество маленьких союзов, взаимный интерес и дружеское общение заставляли забыть о призрачных границах между ними.

Линкольн относился к колледжам попроще. Там учились приятные молодые люди скорее спортивного, нежели научного склада: молодые люди, которых легче застать в пабе, чем услышать на дебатах в «Оксфорд юнион». [7]7
  «Оксфорд юнион», или «Оксфордский союз», – студенческое общество, основанное в 1823 г. как дискуссионный клуб и получившее с тех пор мировую известность.


[Закрыть]И сам колледж, и его студенты снискали себе добрую славу. В заведениях с громкими именами: Крайст-Черч, Бейллиол, Мертон атмосфера была чопорная и временами даже тоскливая, но повергнуть в уныние линкольнцев не удалось еще никому.

Со зданием им тоже повезло: оно стояло в тихом переулке, соединявшем две самые оживленные улицы города Брод-стрит и Хай-стрит. Колледж, основанный епископом Линкольнским в 1427 году, был выстроен из того же старинного желтоватого камня, что и прочие учебные заведения четырнадцатого-пятнадцатого веков, но, по мнению многих, являл собой самое характерное здание той эпохи – может, потому что так и остался трехэтажным, подкупал не величием, а уютом, был домом, пристанищем, а не обезличенным дворцом.

Само собой, ступать на лужайку внутреннего дворика не смел никто, и ее сказочно-зеленый цвет объяснялся тем, что за четыре с половиной столетия это право получили только двадцать человек – косильщики лужаек. А косильщик, как известно, фигура не менее важная, чем заместитель декана или главный портье на входе в колледж.

Наверное, самым знаменитым линкольнцем был религиозный реформатор Джон Уэсли. [8]8
  Джон Уэсли (1703–1791) – англиканский проповедник, основатель нового направления протестантской церкви – методизма. Когда двери англиканских церквей для него закрылись, с успехом проповедовал под открытым небом.


[Закрыть]Они с братом провели в стенах колледжа первое собрание печально известного «Священного клуба». [9]9
  «Священный клуб» – «Общество для чтения Библии, молитвы и добрых дел», основанное Чарлзом Уэсли. Общество распалось в 1735 г., когда братья Уэсли уехали из Лондона.


[Закрыть]Случилось это в двадцатых-тридцатых годах восемнадцатого века, то есть очень давно, но даже в те времена в стане линкольнских студентов религиозный дух не смог совладать с духом веселья. Линкольнцы все превратили в шутку: за то, как «методично», в прямом смысле слова «по расписанию», Уэсли и его сторонники совершали добрые дела и искали просветления, студенты назвали участников «Священного клуба» «методистами». Что и говорить, легкомысленный был колледж! Зато выпускники стояли за него горой, а в Оксфорде такое отношение считалось высшей оценкой – Линкольн и «Дерн» ее удостоились.

Леди Пейсон подъехала через несколько минут.

– Как вы считаете, он жив? – Терять время на церемонии она не стала.

– Я безусловно на это надеюсь и безусловно считаю, что для надежды есть все основания.

– Вы ведь не знаете Джорджа, мистер Ленокс. Только чрезвычайные обстоятельства могли заставить его пропустить нашу встречу! Он ничего не объяснил, даже записки не оставил! Есть сыновья, для которых такое в порядке вещей, но мой Джордж не из них. Если он оставил меня, ничего не объяснив, значит, он в беде.

– В любом случае я приложу все усилия, чтоб его найти, даю вам слово. Вы подниметесь со мной или предпочитаете, чтобы я осмотрел комнату один?

– Я иду с вами. – Отступать она не собиралась.

– Как вам будет угодно, только прошу вас, ни к чему не прикасайтесь. Впрочем, возможно, мой совет запоздал?

– Нет-нет, я оставила все как есть. Но почему вы спрашиваете?

– Нужно выяснить, покидал ли Джордж комнату в спешке или подготовившись, нет ли, к примеру, следов взлома, не забирался ли кто-нибудь в окно.

– Понимаю. Но я действительно ничего не трогала. В первый раз я просто присела у окна в кресло. Может, оно слегка сдвинуто, но в остальном все на своих местах.

Леди Пейсон кивком поздоровалась с портье, и он пропустил их во внутренний дворик. По каменистой дорожке, огибавшей зеленую лужайку, они прошли к дальнему корпусу, где жил Джордж.

– Кто-нибудь в колледже знает о том, что случилось?

– Не думаю.

– Хорошо бы так и осталось. Портье не удивится, что вы то приезжаете, то уезжаете?

– Я сказала, что приехала к сыну, и спросила, нельзя ли получить пропуск на свободный вход в колледж. Мне ответили, что можно, если декан не возражает.

– Насколько я помню, с друзьями сына вы не говорили?

– Нет.

– Но вы с ними знакомы?

– Очень мало.

Вот и узкая лестница наверх, в комнаты Джорджа. Утренний свет, пройдя сквозь резной переплет готических окон, причудливо ложился на каменные ступени. На последнем этаже леди Пейсон указала нужную дверь. Ленокс вошел первым.

Все в гостиной выглядело таким знакомым, словно он уже не раз бывал здесь, и детектив понял, что нашел бы в молодом человеке родственную душу. Печку сразу за порогом кто-то предусмотрительно засыпал углем – и то правда, возиться с углем замерзшими руками – удовольствие сомнительное. В бордовом кресле у печки громоздились вещи, а на небольшом круглом столике рядом – книги. Ленокс отметил, что на кресле лежат заляпанные грязью прогулочные ботинки и видавшая виды трость.

Столик и кресла ждали гостей у окна, из которого был виден не только дворик, но и Радклифф-камера – увенчанная огромным куполом библиотека в самом центре Оксфорда. На столике остался завтрак двухдневной давности – леди Аннабел подтвердила, что видела тарелку еще вчера. Значит, слуга еще не прибирал. Удивленный Ленокс сделал пометку в блокноте.

В книжном шкафу лежали старые газеты, мелочи, представлявшие ценность только для хозяина комнаты, и несколько томов по истории тюдоровской эпохи. Середину комнаты украшал толстый ковер с замысловатым узором – «муж незадолго до гибели прислал из Индии», как пояснила леди Пейсон. Наклонившись, Ленокс заметил на ковре несколько вещиц из повседневной жизни пропавшего: моток бечевки (такую обычно используют для посылок), половинку поджаренного мясистого помидора (с трудом верится, что его обронили во время завтрака – до столика слишком далеко), вечное перо и, наконец, карточку с надписью «ОБЩЕСТВО „СЕНТЯБРЬ“». На обороте карточки Ленокс с недоумением обнаружил знак X, в котором сплелись две линии: черная и розовая.

«Общество „Сентябрь“»? В его время в Оксфорде не было клуба с таким названием. Непонятнее всего то, что не имеющие ничего общего предметы сгрудились на одном пятачке, тогда как на всем ковре – ни соринки. Чарлз выпрямился. Что особенного в этом месте? Свет из окна сюда почти не падает, тепло от камина не доходит, и от письменного стола не дотянуться, когда просматриваешь почту. (Кстати, на самом письменном столе, напротив книжного шкафа, царил идеальный порядок.) Единственная особенность – равноудаленность от любой из этих точек.

На остальном пространстве не было ничего интересного, за исключением дорожки пепла, явно вытряхнутого из трубки, но почему-то прямо на пол и почему-то по эту сторону окна.

– Ваш сын много курит? – Ленокс обернулся к леди Пейсон, которая так и не решилась переступить порог.

– Нет, насколько мне известно. Когда Джордж приезжал домой, он вообще не курил.

– Похоже на то, да и трубки в комнате я не вижу. Хотя не исключено, что он держит ее при себе. Но зачем вытряхивать пепел на пол, если до окна рукой подать?

– Должна признать, я тоже не понимаю. Мистер Ленокс, вы догадываетесь, что произошло?

– Догадок много, но ответа на ваш вопрос пока нет. Предстоит еще много работы. Я хотел бы осмотреть спальню, леди Пейсон. Может быть, присядете в кресло, а я разожгу камин?

– Нет-нет, я пойду с вами, – твердо сказала леди Пейсон.

Тут на лестнице послышался шум, и оба обернулись.

Чей-то голос уверял: «Говорю же вам, меня ждут, ей-богу», – а голос портье настаивал: «Сэр, я позову, чтобы к вам спустились, это не составит никакого труда». Голос не сдавался: «Конечно, но дело очень срочное», – после чего повисла пауза, за время которой, возможно, монетка с королевским профилем перешла из рук в руки, и обладатель настойчивого голоса беспрепятственно поднялся наверх и вошел в распахнутую дверь.

– Дохлая кошка? – прозвучал вопрос. – Неужели ты пал так низко?

Ленокс улыбнулся:

– Здравствуй, Мак-Коннелл! До чего я рад тебя видеть!