Текст книги "Общество "Сентябрь""

Автор книги: Чарльз Финч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Чарльз Финч
«Общество „Сентябрь“»

ПРОЛОГ

Убийства разделяло девятнадцать лет. Первые были совершены в неприметный знойный день на пограничном участке реки Сатледж в Пенджабе. [1]1
  Пенджаб – обширная область на территории северной Индии, с 1849 г. провинция Британской Индии, образованная из областей, принадлежавших Королевству сикхов. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]

– Жара зверская, – не преминул заметить лейтенант Джунипер, когда они с капитаном Лайсандером вышли на веранду офицерского клуба, где только и можно было, что пропустить по стаканчику джина с тоником или не торопясь набросать письмо домой. Натянутую по периметру москитную сетку исступленно осаждали тучи мух, демонстрируя упорство, достойного лучшего применения.

– Руку бы отдал, чтобы оказаться сейчас в Лондоне, – после долгого молчания сказал Лайсандер. – Там по крайней мере не пускают этих тварей в город.

Совсем недавно, в ответ на вылазку местного населения, батальон учинил в приграничной деревне кровавую бойню и теперь жил как на пороховой бочке. Рядовой состав гудел от предположений и слухов, а офицеры, за редким исключением, уже не пытались их пресечь. И хотя в Пенджабе каждому англичанину полагались вилла и слуги, сейчас любой из них, как и Лайсандер, отдал бы руку за возможность вернуться на родину.

– Что ж, – решил Джунипер, – прогуляюсь с Джимом, пожалуй. Может, что-нибудь подстрелим.

– Вы уже условились?

– Именно.

– И куда намереваетесь пойти?

– На восточный склон, где кустарники. Хотя, сдается мне, только патроны зря потратим. Разве что местный сброд напросится на неприятности.

На лице Лайсандера появилась зловещая ухмылка.

– Стало быть, мимо баньяновой рощи?

– Ого, как мы сегодня любопытны!

В обычном батальоне такой ответ сочли бы за грубость, но в Индии все белые были на равных. К тому же эти двое знали друг друга так хорошо, что скрупулезное соблюдение условностей и воинского устава представлялось им излишним.

– Вовсе нет. Будто вы забыли, что я беру на заметку все порядочные места охоты, – отвечал Лайсандер, занятый теперь только джином. Подтянутый, обладающий железной хваткой, он мог вывернуться из любой ситуации. – А известно вам, юнец, почему нас так щедро снабжают тоником?

– Нет. Почему же?

– В нем много хинина. Лучшая профилактика малярии.

– А, точно, я об этом слышал.

Конечно – когда проходили инструктаж перед отправкой сюда.

– Так и было, – кивнул Джунипер.

– Значит, сразу за баньяновой рощей? – В голосе Лайсандера сквозила чуть заметная настойчивость. – Доводилось подстрелить там что-то ст о ящее?

– Ничего путного. Зверья почти нет, только птицы. Охотой это не назовешь.

– Здесь везде так.

– Будут еще вдохновляющие напутствия, капитан?

– Отправляйтесь, лейтенант.

Джунипер встал:

– Увидимся за коктейлем.

Он ошибался, но знал об этом только его собеседник.

Дождавшись, когда Джунипер скроется из виду, Лайсандер стремительно вскочил и торопливо зашагал по вытоптанной тропинке к своей вилле. Там на террасе сидел его ординарец и неизменный помощник, выстругивая в подарок матери индийский амулет. Он корпел над этой вещицей не первую неделю.

– Сейчас самый подходящий момент, – приказал Лайсандер. – Он и Джунипер ушли из лагеря. Обоих, ясно? Они охотятся на восточном участке, где кустарники.

– Есть, сэр. – Ординарец вскочил и вытянулся. Он был в чине младшего капрала, и здесь, как видно, субординация по-прежнему имела значение.

– Само собой, все должно выглядеть как несчастный случай.

– Есть, сэр.

Лайсандер, помедлив, добавил:

– Что до сокровища…

– Да, сэр?

– Хотят создать общество. Название пока не придумали, но войдут туда только офицеры.

– Понимаю, сэр.

– Однако если ты все сделаешь правильно, мы тоже поступим правильно.

– Благодарю вас, сэр. – И ординарец исчез.

Лайсандер кликнул слугу, ладного молодого индийца, в свободных одеждах из ослепительно алой и бледно-голубой ткани – на фоне песка и военной формы подобная яркость выглядела вызывающей дерзостью. Юноша с угрюмым видом подошел.

– Ларец! – рявкнул Лайсандер. – Принеси его. И помни: откроешь крышку – закроешь глаза навсегда.

Через минуту капитан уже держал шкатулку в руках. Когда слуги вышли, он откинул крышку – и свету предстал удивительно крупный сапфир сказочной красоты и небывалой прозрачности.

Пока Лайсандер захлопывал и отсылал шкатулку, Джунипер и его друг Джим, в бежевых широкополых шляпах и с перекинутыми за спину ружьями, вышли из дома. Взаимное подтрунивание было настолько им свойственно, что, беседуя, они как будто возобновляли один из бесчисленных предыдущих разговоров. С Лайсандером Джунипер держался более сдержанно.

– Ставлю фартинг, что ты свою добычу есть не будешь! – смеялся Джунипер.

– Фартинг? Споря с женщиной, я и то ставлю больше!

– Тогда служаночку, которая тебе приглянулась.

– И что мне надлежит съесть?

– Первое, что подстрелим.

– А вдруг это окажется мерзость?

– Пари есть пари.

– Ну и какое количество этой мерзости?

– Всю заднюю часть.

– Вернемся лучше к начальной ставке: фартинг за первую дичь. Не выбирай совсем уж гадость.

– Какие оскорбительные для охотника предположения, сударь!

В миле с небольшим от лагеря, вдали от Лахора и опасностей, которые – уж кто-кто, а друзья знали! – таил в себе этот город, они нашли то, что искали: низкие кусты и отдельно стоящие деревья – вполне подходящее для охоты место. Собаки у них не было, но Джунипер выстрелил понизу – и вспугнутая стайка оказалась как на ладони.

Они наблюдали, как взлетают птицы, не ведая, что жить им осталось лишь несколько мгновений. Джунипер негромко спросил:

– О чем ты больше всего скучаешь? В Англии?

Джим ответил не сразу.

– Сожалею, что так скверно поступил с семьей… Я скучаю по ним.

– Вот и я…

– Осталось недолго. Всего месяцев шесть.

В этот миг оба услышали где-то совсем рядом шорох.

Выстрел. Падение тела. Еще выстрел. Еще падение. Наконец с земли поднялся один человек – ординарец Лайсандера – и со всех ног припустил на запад. И больше ни звука. Бесконечное безмолвие на сотни верст вокруг, в голом краю за четыре тысячи миль от площади Пиккадилли.

ГЛАВА 1

Как– вот в чем вопрос. Он чувствовал, что вся загвоздка – в подходе. Не нужно ли– решение принято бесповоротно. Не когда– случай рано или поздно представится.

Но все-таки как?

Утро второго сентября 1866 года Чарлз Ленокс, потомок древнего суссекского рода по рождению и детектив по призванию, провел в кабинете, расхаживая и размышляя. Выбор был невелик, и любой вариант страшил. Обычно невозмутимый, Чарлз в эти несколько часов мог бы служить образцом суетливости. Лишь только он погружался в уютное кресло, как ему срочно требовалось выбить пепел из трубки, а стало быть, податься вперед, к камину, где догорал огонь. Через секунду он вскакивал и устремлялся на другой конец комнаты, чтобы разобрать почту, переставить пару книг или поправить кривовато висящую картину (хотя без лупы крен искать не стоило). Наконец он возвращался в кресло, набивал трубку – и ритуальный танец повторялся.

Худощавый, с каштановой бородкой и светло-карими глазами, Ленокс всегда – даже в нынешнем смятении – сохранял доброжелательность. Благородная осанка и привычка сцеплять руки за спиной придавали ему вид мыслителя, особенно когда он расхаживал по кабинету в раздумьях над запутанным делом. Но речь в это утро шла вовсе не о расследовании.

Вышеописанный приступ суетливости имел место в элегантном белом особняке на Хэмпден-лейн, в двух минутах от Гросвенор-сквер. Пройдя из холла с десяток шагов и повернув направо, вы попадали в просторную библиотеку – прямоугольную комнату с высокими потолками, у дверей – письменный стол, напротив – камин и два кресла, по фасадной стороне – окна во всю стену и – где только можно – книги. Большую часть домашней жизни Ленокс проводил именно в библиотеке. Здесь он размышлял о делах, которые вел, а в дни дождливые и туманные, как сегодня, – о мироздании. Пусть даже о толике мироздания, в пределах Хэмпден-лейн, в размытых дождем очертаниях за окнами.

В десять он позвонил, чтобы подали кофе, в четверть одиннадцатого – чтоб остывший, так и нетронутый напиток унесли. Являвшийся на звонки Грэхем – дворецкий – с беспокойством посматривал на хозяина, но молчал. Тем не менее, когда стрелка подползла к одиннадцати, Грэхем уже не мог не вмешаться – и он отважно ступил в темный дверной проем.

Ленокс к этому времени как раз перебрался за стол и созерцал книжный магазин, находившийся на другой стороне улицы.

– Не потребуется ли вам что-нибудь еще, сэр? – заговорил дворецкий.

– Нет-нет, – рассеянно отозвался Ленокс, не отрываясь от стекавших по стеклу капель.

– Если позволите, сэр, вы, кажется, чем-то встревожены?

В большинстве домов на Хэмпден-лейн в аристократическом квартале Мэйфер подобное заявление сочли бы неслыханной дерзостью, однако долгое, полное сложных поворотов прошлое Ленокса и Грэхема в конечном счете сделало хозяина и дворецкого просто друзьями. Светловолосый Грэхем хоть и был образцовым слугой – безупречно честное лицо, безупречный костюм и неизменная безупречная почтительность, – никогда не боялся возражать Леноксу, частенько помогал ему в расследованиях, а в исключительных случаях шел на несвойственную другим откровенность.

– Что? – Ленокс наконец-то отвел взгляд от окна. – Нет-нет, Грэхем, нисколько, все в порядке, спасибо.

– Обед тоже подавать в библиотеку, сэр?

– Нет-нет, я обедаю сегодня в Сити, – последовал ответ. – Не сидеть же мне весь день в четырех стенах.

– Совершенно верно, сэр, – кивнул Грэхем и, перед тем как закрыть дверь, добавил: – Если понадоблюсь, я в холле.

– Благодарю.

Грэхем ретировался, а Ленокс вздохнул. «Так-так, далеко зашло, если Грэхем решился на замечание. Надо взять себя в руки. Все, поеду к брату, обедать». Полный решимости, он хлопнул по карманам сюртука, отворил двустворчатые двери библиотеки и вышел в холл.

– Грэхем, пусть заложат экипаж. Отправлюсь, пожалуй, прямо сейчас.

– Разумеется, сэр.

– Я побуду в лавке Каффенбраса, пока запрягают лошадей.

– Хорошо, сэр. – Грэхем уже спускался к выходу. – Это займет не больше четверти часа.

Ленокс не спеша надел пальто, вытянул из стойки зонтик, сделал глубокий вдох – и шагнул на улицу, под самый дождь. Здесь он сразу попал в поток кебов и ландо, но с завидной ловкостью миновал препятствия и благополучно оказался на пороге книжной лавки. Он открыл дверь и улыбнулся хозяину:

– Здравствуйте, мистер Каффенбрас!

– Мистер Ленокс! – Лицо хозяина за конторкой сияло. – С годовщиной!

– Простите?..

– Я о пожаре.

– Ах вот оно что!

Как раз второго сентября исполнялось двести лет со дня Великого пожара 1666 года. От снопа искр на Паддинг-лейн в булочной Томаса Фарринера (поставщика короля Карла Второго) выгорело четыре пятых всего Лондона. Малое число жертв – история сообщает о восьми погибших – можно было объяснить лишь чудом, но тринадцать тысяч зданий и около ста церквей превратились в дым, а из восьмидесяти тысяч лондонцев семьдесят тысяч остались без крова. Неукротимое пламя бушевало над городом три страшных дня, после которых никто не сомневался, что это и есть конец света – да и год для Апокалипсиса был более чем подходящий: в нем читаюсь число зверя – 666.

– А знаете, мой дед всегда говорил, что пожар оказал городу услугу, точнее, две, – неожиданно произнес Ленокс.

– В каком смысле?

– Во-первых, в результате этого бедствия гениальный Кристофер Рен выстроил пятьдесят новых церквей, в том числе собор Святого Павла. Не будь Великого пожара, мистер Каффенбрас, нынешний Лондон не был бы так красив.

– А во-вторых?

– Известно ли вам, сколько людей умерло от чумы в тысяча шестьсот шестьдесят пятом году?

– Нет.

– Почти шестьдесят пять тысяч. А ведь в Лондоне на тот момент осталась лишь треть жителей, остальные бежали из города. Пожар уничтожил несметное количество ветхих домов вместе с их крысами и всякими насекомыми и тем самым спас жизнь десяткам тысяч людей.

Мистер Каффенбрас задумался.

– В таком случае стоит предположить, что событие осветили довольно предвзято.

– Стоит, пожалуй, – согласился Ленокс. – Хотя второго такого нам не нужно. Мой «Пиквик», случайно, еще не пришел?

– К великому сожалению, пока нет.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Чарлз.

– Вот увидите, он оправдает долгие ожидания! Великолепный переплет из красного сафьяна! Золотое тиснение!

– И бессмертные слова, не так ли?

– О, все до единого!

Гостеприимная лавка Келума Каффенбраса с незапамятных времен считалась лучшей в округе. От слегка приглушенного света ряды книжных полок казались длиннее, книжное море – безбрежнее, а сам магазинчик – уютнее. В центре, между низеньким прилавком и большим мягким креслом, стояла железная печка, и, когда бы вы ни пришли, на ней неизменно попыхивал чайник. Хозяин лавки, маленький веселый старичок с румянцем во всю щеку, гладкими сединами и солидным животиком, смотрел на мир сквозь идеальные кружки очков, носил твидовый костюм и большую часть жизни коротал то по одну сторону печки – за прилавком, то по другую – за чтением. Раскрытая книга, обложкой вверх, всегда лежала на подлокотнике кресла.

– Есть что-нибудь новенькое? – спросил Ленокс.

– Боюсь, вы уже все видели. Хотя нет, постойте! – И мистер Каффенбрас исчез в глубине магазинчика. Не успел Ленокс без особого интереса окинуть взглядом книги на прилавке, как хозяин уже протягивал ему маленький томик.

– Что скажете, мистер Ленокс? Новый перевод.

Чарлз раскрыл книжку. Шершаво-коричневый кожаный переплет заключал в себе «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского с предисловием одного из светил кембриджской профессуры.

– Интересно. Я возьму?

– Ну разумеется! Скажи я «нет» – кто вернется в мою лавку?! – И мистер Каффенбрас залился смехом, сложив пухлые ручки на округлом животике.

– Благодарю. В таком случае на сегодня все.

– Вам завернуть?

– Не стоит, – решил Ленокс. – Прямо сейчас и начну.

– Как вам угодно. На ваш счет, как всегда?

Каффенбрас извлек из нагрудного кармана огрызок карандаша, открыл гроссбух и сделал пометку.

– Да. Грэхем зайдет к вам пятнадцатого.

– О, в этом можно не сомневаться! Он точнее любого календаря.

Последние слова привели торговца в прекрасное расположение духа. Он так энергично пожал Леноксу руку, что румянец на круглых щеках проступил еще ярче, а улыбка стала еще шире. Когда же с церемонией было покончено, старичок вздохнул, вернулся в кресло, правой рукой взял книгу, а левой потянулся к печке, за подрумяненным хлебцем. Того гляди обожжется, подумалось Леноксу. По его наблюдениям, мистер Каффенбрас поглощал поджаренный хлеб в неимоверных количествах и запивал каждый кусочек доброй чашкой кофе с молоком. Хороший врач не одобрил бы, но книгочею в самый раз.

И вновь на улицу, подернутую влажным туманом. Моросить так и не перестало. Еще накануне позднее лето сулило тепло – а теперь… Неужели сентябрь будет промозглым? Жаль, жаль. Он посмотрел на ярко освещенные окна своего дома, заметил у дверей поджидавший экипаж. Кони нетерпеливо переступали на месте, возница укрылся от дождя под плотной черной накидкой – из-под капюшона виднелась лишь трубка, вспыхивал янтарный огонек. Ленокс проскочил перед очередным кебом, сел в экипаж, сказал адрес и отправился на встречу с братом.

Впрочем, радость от новой книги и предвкушение обеда в хорошей компании не отогнали вопроса, который терзал его уже несколько недель, а не только в это утро: силы небесные, как же все-таки предложить подруге детства, леди Джейн Грей, стать его женой?

ГЛАВА 2

Следующее утро выдалось ясным. Солнце заливало здание Парламента и каменные фасады вдоль Темзы щедрой позолотой с легким розоватым отсветом по краям. Прохладный воздух понемногу согревался. По прилегавшим к реке бульварам гулял ветер, и торопились куда-то одинокие прохожие. Вверх-вниз по течению скользили плоскодонки: лодочники, налегая на шесты, собирали речной мусор или подвозили небольшим судам новые припасы. В фарватере гордо плыла длинная груженная углем баржа. А на западной стороне, как раз в тени Биг-Бена, Ленокс в последний раз взмахнул веслами, причалил к берегу и согнулся пополам, переводя дыхание.

Два-три раза в неделю, по утрам, если только он не вел расследование, Ленокс вез свой ялик из Лондона в Хаммерсмит и на веслах спускался по реке в Мэйфер, начинающийся сразу за Парламентом. Менее всего эти прогулки нравились кучеру, в чьи обязанности входило водружать лодочку на крышу экипажа, а по возвращении хозяина прилаживать ее обратно. Зато Ленокс получал ни с чем несравнимое удовольствие. Он любил утреннюю греблю и чувство одновременного пробуждения с миром.

Привычка сложилась давно. В Харроу, [2]2
  Харроу – одна из девяти старейших привилегированных частных школ для мальчиков.


[Закрыть]где он жил и учился в школьном доме Друриз (том самом, к которому в свое время принадлежали лорд Байрон, а также лорд Пальмерстон, [3]3
  Лорд Пальмерстон – британский государственный деятель, дважды становился премьер-министром Великобритании.


[Закрыть]скончавшийся год назад), преподаватель заметил его рост и предложил войти в команду Друриз по гребле. Позже, в Оксфорде, он выступал в гребле на восьмерках за Бейллиол-колледж (для высшей университетской лиги, «синих», Ленокс был легковат) На выпускной он сделал себе подарок – гоночную лодку-одиночку. С тех пор она изрядно устарела и побилась, но отнюдь не утратила своих достоинств в его глазах. Спасибо гребле – Ленокс оставался в прекрасной форме и вообще почитал за честь оказаться один на один с рекой.

Ленокс глубоко вдохнул и вылез из лодки. Поджидавший кучер накинул на него плащ, подал холодный чай, а сам, взвалив на себя ялик, медленно направился к экипажу. Ленокс сделал несколько жадных глотков и крикнул кучеру, что домой пойдет пешком. Ноги отказывались подниматься по ступенькам набережной, каждый мускул болел, но само изнеможение, как и короткая пешая прогулка, были в радость.

Только что пробило семь, а к восьми должна была прийти на завтрак леди Джейн. Ленокс наскоро принял душ, переоделся, разведал, что готовит Элли, его кухарка, и без четверти восемь уже сел просматривать утреннюю почту Ничего интересного, если не считать длинного послания от итальянского друга по переписке, который, перемежая английский латынью, возмущенно доказывал, что взгляды Ленокса на общественное значение рабства в эпоху императора Адриана ошибочны. С улыбкой прочитав письмо, Ленокс заложил им страницу в купленной накануне книге, чтоб не забыть вовремя ответить. Еще его внимание привлекла визитная карточка от некоего Джона Беста. Имя было незнакомое.

– Джон Бест, кто это? – обратился он к Грэхему.

– Молодой человек, сэр. Заходил вчера вечером.

– Не знаю такого.

Тут послышался стук в дверь, пришла леди Джейн. Затрепетало сердце, гулко и радостно зазвучали невысказанные слова. Ленокс поправил галстук и направился в холл, где гостью уже встречал Грэхем.

– Привет! – весело воскликнул он.

– О, привет, Чарлз! Как я рада тебя видеть! – повернулась к нему леди Джейн, что-то говорившая Грэхему.

– И это взаимно, разумеется. Все хорошо?

– Да-да, конечно. Только мы долго не встречались.

Она снимала перчатки, шарф, отдавала Грэхему жакет.

– Что верно, то верно. Боюсь, придется тебе за это попенять.

Так оно и было. По сложившейся традиции они встречались почти ежедневно, но в последние несколько недель впервые за пятнадцать лет – он почти потерял леди Джейн из виду, и это теперь, когда ее присутствие стало для него насущной необходимостью! Однако самая большая загадка, о которой Ленокс не спешил говорить, заключалась в другом: неделю назад, в полдень, он видел, как коляска леди Джейн отъезжала от убогого жилища в районе Севен-Дайлс.

– Полно, всего-то несколько дней.

– Да, но соседство, подкрепленное дружбой, требует ежедневных встреч.

– Это правило непреложно? – засмеялась она.

Он шутливо нахмурил брови:

– Да!

– В таком случае постараюсь исправиться. – Она уже шла к нему навстречу. – Прости меня, Чарлз. – Нежные губы легко коснулись его щеки.

Леди Джейн Грей овдовела очень рано. Ее горячо любимый муж, лорд Дийр, геройски погиб в бою через несколько месяцев после свадьбы. Сама она была из Суссекса, из рода еще более древнего, чем Леноксы, и дети двух самых именитых семейств выросли вместе в заповедном уголке сельского рая.

Прелестная, милая, хотя, возможно, и не красавица, она смотрела на мир кроткими, широко распахнутыми глазами, а на губах, то розовых, то алых в зависимости от погоды, всегда играла улыбка. Леди Джейн редко следовала за модой, но выглядела модно всегда. Безыскусную прическу одни находили скучной, другие – в том числе, разумеется, Ленокс, которому нравились пышные вьющиеся волосы, – главным украшением леди Джейн.

В любом случае внешность не играла особой роли – секрет ее обаяния был в характере. Она живо интересовалась самыми разными вещами, но не ставила это себе в заслугу, и в речи ее всегда сквозил мягкий юмор. Леди Джейн принадлежала к высшим кругам лондонского, а когда приезжала навестить своего брата, графа Хотона, так и Суссекского общества, но с легкостью относилась к тому могуществу, которое давали ей влиятельные друзья и связи. Привязанности меняла редко и, где бы ни появлялась, вызывала к себе расположение, перераставшее в счастливую дружбу.

Тем не менее шепоток за спиной утверждал, что за ее оживленностью струится шлейф печали: как-никак, а уже много лет она жила одна, вдовая, без детей. Ленокс знал, что одиночество ее не тяготит, но боялся, что иногда – пусть изредка, пусть ненадолго – ей становится тоскливо. Однако он никогда не преступал границ дружбы и не спрашивал, так ли это на самом деле. Когда ему казалось, что лицо ее грустнеет, он только старался больше заботиться о ней – по-дружески.

Такова была леди Джейн Грей, лучший друг Чарлза Ленокса и женщина, которую он любил больше всех на свете.

Рука об руку они прошли мимо кабинета в столовую, где высокие спинки стульев окружали резной обеденный стол красного дерева, на дальнем конце которого был накрыт завтрак.

– Как дела? – спросила леди Джейн у Ленокса, придерживавшего ей стул. – Раскрыл что-нибудь за последнее время? С Эдмундом видишься?

– У него все прекрасно, обедал с ним не далее как вчера. Есть какие-то неясности с военным финансированием, но он разберется. – Ленокс сел за стол напротив леди Джейн. – А расследовать нечего, но очень бы хотелось.

– Давай я ограблю банк?

– Ты могла бы? Вот спасибо.

Она рассмеялась.

– Есть ведь, наверное, и хорошая сторона в том, что у тебя затишье? Подумай о новой поездке. – (В умении прокладывать маршруты, не вставая с кресла, Ленокс не знал равных, однако его тщательно составленные планы редко воплощались в жизнь.) – На худой конец, выясни, с чего начинался завтрак в Древнем Риме! Дай голове отдохнуть, пока новое расследование на подходе.

– Ты безусловно права: жаловаться глупо.

– Нет, правда, с чего начинался римский завтрак?

– С тарелок, надо полагать.

– Чарлз! – воскликнула леди Джейн, прикидываясь оскорбленной.

Ленокс рассмеялся:

– Хорошо-хорошо! Даю слово, что узнаю.

– Можешь не сомневаться, я не забуду и потребую отчета. – Она взяла с подноса поджаренный хлебец, чтоб положить на него глазунью. – Знаешь, кого я вчера видела?

– Кого же?

– Только тебе не понравится.

– А… Значит, Барнарда, – нахмурился Ленокс.

– Правильно.

Бывший член Парламента и нынешний директор Монетного двора, Джордж Барнард слыл чуть ли не первым богачом в Лондоне, а по сути был – в этом Ленокс ни минуты не сомневался – самым бессовестным вором за всю историю Англии. Последние несколько месяцев детектив медленно распускал петли страховочной сетки, сплетенной Барнардом, и вел подкоп под фасады высокого положения и неприступной репутации, скрывавшие неприглядную правду. В шайке Молотка, работавшей на Барнарда, нашлась прореха, ниточка из которой тянулась наверх, к директорским махинациям. Но поскольку расследование велось тайно и речь шла не о заурядном преступнике, времени уходило в два раза больше, а доказательств набиралось в два раза меньше.

– Цветет, как всегда? – Ленокс раздраженно тыкал вилкой в жареный гриб. Одного упоминания о Барнарде хватило, чтобы разрушить долгожданное удовольствие от встречи с леди Джейн.

– О да. Все рассказывал, какую серебряную вазу он купил для своей коллекции.

– Коллекционер, – презрительно фыркнул Ленокс.

– Не фыркай, – строго, но миролюбиво одернула его леди Джейн. – У тебя есть новые доказательства?

– Жду, когда Скэггс вернется из Шеффилда. Надеюсь, не с пустыми руками.

– Скэггс? Ты не напомнишь, кто это?

– Частный сыщик, с которым я работаю время от времени. Чувствует себя в пабе как рыба в воде. В отличие от меня. Толковый парень. Может быть, еще кофе, Джейн?

– Да, спасибо, – согласилась она, и Ленокс подал знак горничной.

Помимо загадочного исчезновения на несколько недель, настораживало и другое: леди Джейн выглядела озабоченной и уставшей, погруженной в тайные тревоги. Ленокс изо всех сил пытался ее рассмешить и одновременно искал способ выведать причину беспокойства.

Они заговорили о предстоящих званых вечерах, коснулись политики, вспомнили художника – недавнее открытие леди Джейн, обсудили общего знакомого, некоего мистера Вебба, уличенного в мошенничестве на скачках.

Но за все время длинной беседы Ленокс так и не произнес слова, которые столь тщательно подыскивал накануне.