Текст книги "Трепет. Его девочка (СИ)"
Автор книги: Чарли Маар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
15 глава
Время на следующей неделе летит со скоростью света, или мне так кажется, потому что я практически всегда занята и у меня не остается ни минуты на самоедство, размышление о настоящем и будущем и наших с Рустамом отношениях. Как и обещал, он помогает мне с поиском людей, переживыших сложные операции на сердце. Сначала я сомневаюсь, что все получится, наверное, из-за своей наивности и тревожности, но когда получаю на руки несколько телефонных номеров, немного расслабляюсь. Позже мне, конечно, приходится собраться с духом, чтобы позвонить, ведь люди могут быть против общения, они могут не хотеть вспоминать тот период жизни, но когда я рассказываю для чего они мне нужны и что это крайне важно для благотворительной выставки, которая поможет другим болеющим получить шанс на выздоровление, они с легкостью идут мне навстречу.
И вот сегодня четверг, а у меня на руках фотографии и наброски портретов всех тех, чьи истории я планирую представить на выставке. Это просто невероятно, как стремительно меняется моя жизнь, мои внутренние ощущения и даже отношение к самой себе. Мне по-прежнему трудно открыто общаться с коллегами, но день ото дня отношения с ними теплеют. Очевидно, видя, что я не просто протеже Ахметова, которую он решил толкнуть на важную должность, а действительно серьезный и ответственный сотрудник, они начинают доверять мне и больше не косятся в мою сторону с неприкрытой завистью или сомнением в глазах.
После того важного разговора в ванной отношения с Рустамом тоже улучшаются. Его признания, прозвучавшие вполе искренне на мой взгляд, успокаивают меня. Я больше не трясусь, когда он задерживается или когда не отвечает на звонки, хотя иногда свойственная мне тревожность побеждает, но в итоге мне удается взять над ней верх.
Я нахожу все больше поводов гордиться собой и стремиться к тому, чем мне потом хотелось бы гордиться. Уже не столь остро воспринимается тот факт, что я принимаю помощь Рустама, живу в его квартире и езжу с ним на машине. Благодаря интересной работе и небольшим успехам, я понимаю, что в долгу перед ним не останусь.
Практику я закрываю, после чего все же решаю забрать документы, хотя мой руководитель практики сначала пытается меня отговорить, но для себя я решила, что нужно развиваться в чем-то одном. Ахметов, несмотря на то, что часто отсутствует, довольно требовательный, и разрываться между работой и учебой для меня крайне тяжело. Конечно, необразованной оставаться не хочется, поэтому я подумываю пройти какие-нибудь курсы в рамках своей профессии.
С Сашкой, Анной Сергеевной и Бульдозером мы несколько раз встречаемся вечером во дворе перед их домом. Долго бывать с братом не выходит – опять же из-за работы. Но и несколько минут в его обществе доставляют мне удовольствие. Знаю, что он хотел бы чаще со мной бывать, и я с ним тоже. Буду надеяться, что после выставки все же у меня появится чуть больше времени на брата.
Неожиданный звонок резко прерывает мои размышления. Я откладываю наброски портретов и тянусь к смартфону. Звонят мне последнее время часто, в основном это связано с вопросами по проекту, либо звонит Рустам. Сейчас же на экране высвечивается номер клиники. Совсем забыла, что записалась на прием к врачу на завтра. Опять невольно краснею – ну что ты, Яна, в самом деле, дуреха какая? Не ты первая будешь противозачаточные выписывать в конце концов!
А таблетки мне просто необходимы, потому что секса Рустаму нужно очень много. И всю неделю, несмотря на усталость и заргуженность, он не дает мне ни дня отдыха в хорошем смысле, потому что мне, как оказалось, тоже нужно очень много. Даже сейчас, вспоминая про нашу близость, я чувствую, как по коже бегут мурашки, а во рту собирается слюна.
Разговор по телефону занимает у меня меньше минуты – я лишь подтверждаю, что завтра в обед обязательно буду в больнице. Уже собираюсь отложить телефон в сторону, как он снова звонит. На этот раз Нимб. Позавчера она заглядывала в галерею и в обеденный перерыв мы посидели в кафе напротив, немного поболтали. Тогда Рустам подъезжал, передать мне кое-какие бумаги, которые я по собственной невнимательности оставила в квартире. До сих пор помню вздернутые брови Нимб и ее растянутое:
– Ничего себе, как он на тебя смотрит... Как Карим на свою Мадину. Я начинаю завидовать...
Это по-прежнему непросто – замечать проявление его чувств на публике и реагировать спокойно. После поцелуя у машины стало легче и не так страшно, но все же я дергаюсь и оглядываюсь. Я благодарна Рустаму, что он никак не комментирует мое поведение, хотя могу предположить, что в этом для него мало приятного.
– Да, – снимаю наконец вызов и отвечаю Нимб. Наверняка звонит чисто поболтать, как обычно, и никак не ожидаю услышать заплаканный голос.
– Они решили пожжжениться через два месяца, представляешь, Ян?! Так скоро... Всего два месяца... Я не переживу этого... Уже заявление подали...
О ком идет речь, пояснять не надо. Только из-за одного человека Нимб может так отчаянно рыдать. Мне ее искренне жаль, хоть я и не знаю, чем можно помочь девушке, ведь отношение Ахметова к своей Мадине для всех очевидно – он ее любит, и как бы жестоко это не звучало, он имеет право ее любить, и она его. Карим никак не виноват в том, что у сводной сестры есть к нему чувства.
– Эй, успокойся. Ты чего так расклеилась? Слушай, Нимб, я знаю – тебе плохо, но ведь было же ясно, что к их свадьбе все и идет. Это даже не неожиданно...
– Я думала... я надеялась, – всхлипывает девушка, – что он передумает, что они... расстанутся. Но этого не случилось... А свадьба, Ян, свадьба... это серьезно... это же.. конец...
Между всхлипами я замечаю, что язык ее слегка заплетается, как будто она выпила лишнего. Машинально смотрю на время, высвечивающееся на экране компьютера. Девятый час. Если она в таком состоянии где-то пьет, это может закончиться не очень хорошо. Я планировала еще поработать, но бросить Нимб сейчас мне кажется ужаснее, чем отложить кое-какие дела на завтра, поэтому спрашиваю:
– Ты дома?
– Неа... Мне там тошно... Там сейчас сэмээйный ужжжин в честь их официальной помолвки. Все... такииие радостные и сЩастливые... до тошноты..
– Скажи мне, где ты? – я резко поднимаюсь из-за стола, нажимаю кнопку выключения компьютера и снимаю летний жакет со спинки стула.
Нимб называет место. Я знаю, где это. В принципе, недалеко от галереи. Одно кафе, где мы частенько бывали раньше с мамой и Рустамом.
– Не пей больше. Я сейчас приеду.
Не знаю, зачем это говорю, потому что вряд ли она в состоянии слушать чьи-либо советы.
Попрощавшись с такими же как я задержавшимися на работе коллегами, выхожу из галереи и сразу ищу взглядом машину Валерия. По настоянию Рустама, водитель целыми днями караулит меня, когда Рустам работает. После случая с его машиной, он не позволяет мне особо часто оставаться одной. Не до фанатизма, конечно, но наличие водителя не обсуждается. А два дня назад я выяснила, что за домом Анны и Саши тоже наблюдают для их же безопасности. Разумеется, самой Анне я об этом не говорила, чтобы не напугать. Вопрос со Звергом по-прежнему находится в подвешенном состоянии. Недавно я видела выступление Зверга-старшего по телевизору. Он уверенно заявлял, что совсем скоро его сын вернется к играм. Не знаю, насколько это правда, но сам факт, что после совершенного преступления он как ни в чем не бывало продолжает оставаться у власти, заставляет зубы скрипеть от ярости. Сколько гнили внутри так называемой элиты...
Когда машину водителя рядом с галереей не обнаруживаю, сначала предпринимаю попытку дозвониться до него, но трубку он не берет, а на моем смартфоне, как назло, почти не осталось зарядки. Черт. Набираю номер Рустама, но и он не отвечает. Да что же за невезение такое! И Ляйсан уже уехала.
Пока телефон окончательно не сел, вызываю такси. В конце концов, ничего страшного, если я на такси доеду до Нимб, попрошу таксиста подождать, затем заберу подругу, и мы уедем. У Нимб телефон наверняка будет работать, так что от нее смогу позвонить Рустаму. Но на всякий случай все же набираю сообщение, куда направляюсь, и отсылаю ему. Пусть у него будет адрес.
Такси довольно быстро подъезжает к зданию галереи. Как только сажусь в салон, телефон выключается. Небольшая тревога все же прокатывается по сердцу, хотя в данный момент реального повода переживать нет. Это все моя тревожность. Нужно что-то делать с этой дурацкой чертой характера, пока я с ума не сошла из-за нее.
************
– Не ожидала, что правда приедешь, – лепечет Нимб, потягивая через трубочку очередную порцию коктейля.
Такси довольно быстро довозит меня до места назначения, и, слава богу, пробки в этот раз помехой не становятся. Нимб я обнаруживаю за одним из столиков кафе. Девушка сидит на диванчике, осунув плечи и уткнувшись бессмысленным взглядом в стол. Со стороны она не выглядит сильно пьяной, но это становится заметно, стоит подойти ближе. Лицо ее сильно покраснело, зрачки расширены, а язык заплетается. От моего взгляда не укрывается, что, как только я присаживаюсь рядом с Нимб, официанты и хостес тут же начинают коситься в нашу сторону. Видимо, состояние девушки они заметили давно, и теперь думают, что я сумею ее отсюда забрать. Вообще кафе здесь довольно приличное. Завсегдатаи этого места довольно состоятельные люди, часто семейные пары с детьми. Мы тут бывали с Рустамом и мамой, когда нас троих еще можно было назвать семьей...
Неудивительно, что Нимб в ее пьяном дурмане вызывает у работников заведения легкое раздражение. Меня тоже, как бывшую официантку, подвипившие люди всегда раздражали, особенно, когда смена тяжелая, а тут еще и с ними приходилось нянчиться.
– Закажи себе чего-нибудь. Я оплачу, если что... – Нимб ставит локоть на стол, опирается щекой на кулак и тихонько всхлипывает, шмыгнув носом. – Одной совсем тоскливо. Я хотела к своим поехать, к Марише или Диляре, но... у них сегодня, оказывается, свои планы. Хотя бы ты со мной рядом.
– Слушай, – я нервно оглядываю помещение. Вроде из посетителей особо никто на нас не глазеет, но все же мне бы не хотелось, чтобы у Нимб возникли серьезные проблемы, и так они с Каримом не особо ладят. И, как я успела понять за время нашего с ней общения, из-за систематических пропусков универа, в последнее время из семьи на Нимб ото всех летят камни – и от матери, и от отчима. – Может, уедем отсюда? Я имею в виду, поедем ко мне? Там поболтаем. Лучше дома, чем здесь. Там спокойнее, и разговаривать можно хоть до ночи.
– А как же твой... Рустааам Багримов? Он-то против не будет?
Я об этом как-то не подумала, но мне на самом деле кажется, что не будет. По крайней мере меньшее из двух зол это то, что мы будем не непонятно где, а в квартире, в безопасности и комфорте. Рустам может на эту ночь поехать в дом.
– Не волнуйся о нем. Думаю, что сумею ему все объяснить. Такси я обратно не отправляла, так что можем прямо сейчас уехать. Счет только оплатим, ок?
Нимб не сопротивляется и не спорит, поэтому я выдыхаю с облегчением. Видимо ей действительно нужно просто общество и искренняя поддержка, а не приключения на пятую точку. Я быстро вкладываю деньги в небольшую кожаную папку, где указан счет – принимаю решение сама оплатить пьяные посиделки Нимб, чтобы не тратить время на ее заторможенные поиски кошелька в сумке. Уверена, потом она отдаст долг.
На улицу выходим под руку, точнее, я поддерживаю Нимб, которая спускается с крыльца, слегка покачиваясь. Мое такси ждет нас на противоложной стороне дороги. Остается только дойти и сесть в автомобиль. Снова появляется дурацкое чувство тревоги, а еще я вспоминаю, что так и не набрала Рустаму. Ну ладно, в машине позвоню.
Мы медленно идем по небольшой тропинке, вдоль которой высажены зеленые кустарники. Чуть вдалеке видна парковка. Мимо проходят какие-то люди. Они почти безразличны к нам, за исключение тех моментов, когда всхлипывания и причитания Нимб становятся слишком громкими.
– И почему мужчины такие? Их искренне любишь, а они не замечают, но стоит начать их отталкивать, они тут же активизируются. Эта Мадина строит из себя недотрогу, вот Карим и повелся... Если бы я так могла... но я же с ума схожу рядом с ним...
Неожиданно в одном из незнакомцев в капюшоне я узнаю отца. Сердце уходит в пятки. Голос Нимб расплывается и становится плохо различимым в бессвязном гуле, образовашемся в моей голове. Мне становится настолько не по себе, что я машинально ускоряю шаг и тяну еле переплетающую ноги девушку за собой.
Показалось? А вдруг нет? Рустам сказал, что отец больше не побеспокоит ни меня, ни Сашку с Анной, но что если ситуация изменилась?
– Куда ты так бежишь? Ты меня уронишь! – пищит Нимб, когда мы равняемся с белым такси, водитель которого открыл окно и нетерпеливо постукивает пальцем по двери, наблюдая за нашим приближением.
Ничего не могу поделать со страхом, зародившемся в душе и разгоняющем кровь по венам. Это точно был он. Я не могла ошибиться. Я его узнала.
Лихорадочно оглядываюсь, стараясь выловить лицо отца в толпе людей, проходящих мимо, но никого похожего больше не вижу. Я настолько утопаю в собственных неприятных эмоциях и попытах убедиться, что на самом деле видела отца, что не замечаю больше ничего вокруг: не слышу, как бурчит Нимб, не обращаю внимание на голос таксиста, явно обращающегося ко мне, и наконец громко взвизгиваю, когда плечом натыкаюсь на что-то твердо. Сильные пальцы сжимают мои плечи и резко дергают в сторону.
16 глава
В нос врезается знакомый и ставший родным запах туалетной воды Рустама еще до того, как я фокусируюсь на нем взглядом и понимаю, что это он, а не кто-то другой. Первое желание – накричать, что так напугал меня. Второе – прижаться к нему и расплакаться от осознания того, что я в безопасности, все хорошо, он здесь, рядом.
Это я и делаю.
Пальцы Рустама перестают сжимать мои плечи, вместо этого ложаться мне на спину и прижимают к себе.
– В чем дело, малыш? Ты разве не слышала, что я тебя звал?
Качаю головой, уткнувшись лбом ему в грудь, и слабохарактерно шмыгаю носом.
– Что случилось?
Здесь мне кажется, что он обращается уже не ко мне, что подтверждается, когда на его вопрос отвечает Нимб.
– Не знаю, – лепечет девушка, стараясь говорить ровно, хотя язык у нее по-прежнему слегка заплетается, – она вдруг резко потянула меня к машине, оглядывалась странно...
– Ян, в чем дело? – Рустам пальцами приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза. Его брови нахмурены, губы плотно сжаты. Понимаю, что нужно ему все объяснить, чтобы успокоить, хотя это вряд ли его успокоит, но я ведь обещала, что не стану ничего от него скрывать.
– Мне показалось... я видела отца. Он шел мимо. Думаю, это был он.
Рустам поднимает взгляд и обводит глазами улицу. Его ладони все еще греют мне спину в области лопаток, запах духов действует успокаивающе. Я почти перестаю дрожать.
– Вряд ли это был он, Ян. Тебе могло померещиться. Но хорошо, что сказала.
Не знаю, зачем он говорит именно так – чтобы не тревожить меня сильнее, создает мнимое чувство безопасноти? В его присутствии оно, конечно, не мнимое, но постоянно Рустам не сможет быть со мной рядом, а мне не хочется без конца оглядываться и бояться, что отец захочет мести, как Зверг захотел.
– Ты зачем сюда вообще поехала? Я Валерия дернул по делу, он должен был вернуться к галерее буквально через пять-десять минут, могла бы подождать его. Ладно хоть сообщение догадалась написать. И почему у тебя телефон недоступен?
– Зарядка села. Я здесь ради Нимб. Хотела с ее телефона тебе позвонить, когда в такси сядем, – наконец отлепляюсь от мужчины и поворачиваюсь к подруге, которая сейчас стоит, опираясь на капот такси и изо всех сил старается выглядеть более-менее трезвой.
– Вы едете или нет? – ворчливо спрашивает таксист, после чего Рустам сует ему в руку крупную купюру и отпускает.
– Извинитеее, – мычит Нимб, неуклюже поправив ремешок сумки, сползающий с плеча. Машина уезжает, поэтому ей теперь не за что держаться. – Это из-за меня Яна приехала.. Мне была просто необходима чья-то компания. Она уговорила меня уехать из кафе, хотя я бы еще посидееела...
Рустам окидывает Нимб равнодушным взглядом, затем указывает рукой в сторону своей машины.
– Я вас отвезу.
– Рустам, – хватаю его за руку, когда Нимб, пошатываясь, начинает плестись к черному внедорожнику. Я смотрю на ее жалкую фигурку, осунувшиеся плечи, и мне становится невыносимо жаль ее. Она выглядит настолько одинокой в этом мире безразличном к ее страданиям, что даже недавно пережитый испуг из-за отца не может перекрыть чувства сострадания к ней.
– Ян, давай о твоем отце позже поговорим, когда домой приедем, – он все еще хмурится и отвечает напряженно. Это наводит на мысль, что Рустам не уверен, отца я видела или нет. Возможно, что его.
– Я не об этом. Понимаешь, я обещала Нимб, что она сегодня может остаться у меня... Ей это нужно... Об отце поговорить нам, конечно, стоит, но... я не могу ее бросить...
– Ян, – вздыхает Рустам и сильнее поджимает губы, – она же пьяна. Какой смысл везти ее к нам? Будет разумнее отправить Нимб домой. Я больше чем уверен, что ее семью обеспокоит ее отсутствие, даже если я лично предупрежу Карима, что Нимб переночует у нас.
Конечно, Рустам ведь о чувствах Нимб к ее сводному брату не знает, поэтому ему кажется более правильным, если она поедет домой, но я-то знаю, что это не так. Сейчас она приедет домой, где все празднуют будующую свадьбу Ахметова, да еще и пьяная... Такое унижение. Еще и наговорить может лишнего, о чем пожалеет потом.
– Пожалуйста, Рустам, я тебя прошу... Она же совершеннолетняя. Ничего такого, если одну ночь она домой не придет. Ты же видишь, что ей плохо. Она переживает... неразделенную любовь. Ей не с кем поговорить. Там дома не та атмосфера, чтобы ей полегчало. Пусть отоспится у нас, а утром к себе отправится.
Намеренно не называю имя Карима и стараюсь никак не намекать на то, что именно он неразделенная любовь девушки. Не хочу выдать тайну Нимб. Мало ли, Рустам ведь может рассказать все другу, а я не уверена, что Нимб этого хочет.
Мужчина смотрит на меня немигающим взглядом несколько секунд, после чего все же рявкает:
– Хорошо. Только едем в дом, а не в квартиру. Я не оставлю тебя совсем одну сегодня.
Я благодарно улыбаюсь ему, чувствуя, как в груди разливается нежность и трепет. Он из-за отца не хочет сегодня меня оставлять. И хотя мне было страшно, когда я увидела его лицо среди прохожих, сейчас я ощущаю, что все будет хорошо, Рустам все сделает, чтобы я была в безопасности.
– Спасибо, – шепчу чуть слышно.
– Ты всегда такая, да? Стараешься прийти на помощь к тем, кто в ней нуждается, даже если они этого не заслуживают.
– Нимб заслуживает помощи!
Мне кажется несправедливым, что он такого мнения о девушке. Она же не ужасная, чтобы так про нее говорить, просто мучается и никто ее не понимает.
– Она заслуживает порки. Она пропускает учебу, за которую платит ее отчим и Карим, без конца развлекается с подружками, а теперь еще и напилась, потому что кого-то безответно любит, словно это поможет решить проблему. Ей бы за голову взяться, а не ждать жалости отовсюду.
Я так возмущена словами Рустама, несмотря на то, что отчасти он прав. Но ведь она же живой человек! Ей может не хватать элементарного тепла.
– Ты ее не знаешь. Ты вообще многого не знаешь о ее чувствах. Не стоит ее судить!
– Я не имею склонности оправдывать безответственность, чем бы она ни была продиктована.
– Меня ты много раз оправдывал!
– Нет. Я просто люблю тебя, Яна. Очень. И ты никогда не поступала безответственно. Неразумно, недальновидно, импульсивно – да, но безответственно – нет.
Я наверное никогда не смогу привыкнуть к этим его признаниям в лоб, вот и сейчас начинаю дрожать, и не успеваю взять себя в руки, как Рустам притягивает меня к себе и целует. Прямо здесь – перед кафе, на оживленной улице, и я позволяю ему это делать. В его поцелуе столько жадности и нежности, что мне совсем не хочется его отталкивать, наоборт, хочется принять, взять все, что он предлагает до последней капли, не думая, что кто-то нас увидит или осудит. И у этого, к сожалению, сразу возникают последствия, потому что на фоне грохота собственного сердца, я вдруг слышу знакомый голос.
– Яна?
Резко отталкиваю Рустама и в ужасе поворачиваюсь на этот голос. Перед нами стоит мамина подруга Рената Дмитриева. Она переводит шокрированный взгляд с меня на Рустама и обратно, затем кривит губы и напряженно кивает ему.
– Рустам... Давно не видела вас обоих... Наверное, с самых похорон Ирины...
Стыд и чувство вины меня захлестывают. Я близка к состоянию обморока и, кажется, от охватившей меня паники, вот-вот начнется приступ удушья.
Нет, нет, нет... Только не это.
***************
У мамы было немного подруг. Несмотря на продолжительную семейную жизнь с Рустамом, она так и не изменилась, не стала более зависимой от денег и элиты, так и оставалась простой, доброй и непритязательной. Я наверное поэтому выросла такой, какой меня описывал Рустам.
Маме было сложно заводить крепкие знакомства среди московской элиты, а те, что удалось завести, вряд ли можно было назвать такими уж крепкими. Рената одна из тех немногих женщин, с которыми маме удалось поддерживать дружеские отношение в течение нескольких лет. Хотя они скорее были приятельскими. Я не часто видела Ренату у нас в гостях, и мы редко у них бывали. Преимущественно взаимные посещения были связаны с работой Рустама. Некоторое время он тесно общался по какому-то важному вопросом с мужем Ренаты Сергеем.
И тем не менее, сейчас, когда я стою перед ней, после поцелуя с Рустамом, свидетелем которого она стала, я ощущаю, как земля уходит у меня из-под ног, ведь независимо от того, насколько тесным было их общение с мамой, главное, что оно было. И Рената знала меня еще подростком. Я не думаю, что ей кажется нормальным то, что я целуюсь со своим отчимом.
Пока я лихорадочно пытаюсь сообразить, что сказать женщине, как правильно поступить, горячая ладонь Рустама ложится мне на поясницу и слегка надавливает. Он словно пытается меня успокоить, но ему едва это удается, потому что по сути, причина, по которой я нервничаю, это как раз он и наши с ним неправильные отношения.
– Здравствуй, Рената, – твердо отвечает он женщине. В его голосе нет ни стыда, ни страха, ни волнения. Он полностью уверен в себе, впрочем, как обычно. Я же несмело киваю, одновременно с этим, скользя взглядом по лицу Ренаты и стараясь уловить на нем какие-либо эмоции, которые ответят мне на вопрос, что она думает обо мне теперь. Что чувствует? Осуждение? Презрение? Отвращение? Но кроме недоумения и удивления ничего в ее глазах больше не вижу. Возможно, она просто хорошо умеет держать себя в руках, как большинство женщин ее положения, а возможно, действительно не испытывает презрения ко мне.
– Ты куда-то съехала, как я поняла, – Рената пытается продолжить беседу и даже слегка улыбается, хотя улыбка выходит натянутой. Здесь я понимаю, что ей совсем некомфортно в нашем обществе, но, видимо, любопытство берет верх.
– Да... я... сейчас не живу в доме. Иногда там бываю, – мне приходится впиться ногтями в ладони, чтобы боль помогла мне не потерять сознание.
– Оно и понятно, – отвечает женщина, чем вызывает новую волну стыда, обжигающую мои щеки и шею.
"Оно и понятно" – намек на нас с Рустамом. Рената хоть и не спрашивает ни о чем в лоб, все же видно, как ей хочется это сделать.
А я не знаю, что ей говорить. И будь я на ее месте, наверное, также не смогла бы понять далеко не невинные поцелуи между отчимом и падчерицей.
Меня спасает Рустам. Он чуть подталкивает меня вперед и указывает рукой на машину.
– Ехать пора, Яна. Доброго вечера вам, Рената. Передавайте мужу привет.
Это сказано таким беспрекословным тоным, почти как "не лезь, а то убью", что Рената, уже собравшаяся открыть рот и сказать еще что-то, замолкает, а я пару секунд топчусь на месте, затем все же киваю женщине и тихо прощаюсь. Первый шаг к машине дается мне с трудом. Я ведь знала, что так будет. Как иначе? Мы ведь не можем запереться в квартире и никому не показываться. Рано или поздно нас все равно кто-то из знакомых заметил бы. Но позже я б наверное была больше готова, чем сейчас. Теперь я могу снова спрятаться в раковину и зализывать там вновь открывшуюся рану, либо я должна как-то попытаться бороться и принять то, что изначально было неизбежно. Хотя бы внешне принять.
Второй шаг – я нахожу руку Рустама, идущего рядом со мной, и крепко ее сжимаю. Моя ладонь липкая – настолько я нервничаю. Его теплая и сухая – настолько он спокоен. Чувствую, как его пальцы сжимают мои в ответ, спиной ощущаю взгляд Ренаты, он прожигает насквозь. Я знаю, что она смотрит, мне не надо для этого оборачиваться.
Третий шаг, четвертый, пятый. Мы идем, взявшись за руки. И хоть с каждым шагом идти все легче, ведь машина уже близко – сесть и укрыться, уехать и не вспоминать – я чувствую, как внутри меня что-то снова ломается. Я ломаюсь. Меняюсь. И это меня пугает, будто это не я, а кто-то другой.
– Ты в порядке? – спрашивает Рустам, когда мы оказываемся в салоне, и он трогается с места.
Через окно я вижу Ренату. Она стоит на том же месте и все еще смотрит в нашу сторону.
Это ужасно.
Нимб, пока мы были снаружи, успела заснуть на заднем сидении. Мой личный градусник эмоций на сегодня показывает самую высокую температуру и вот-вот лопнет.
– Нормально, – выдыхаю и откидываюсь на спинку. На Рустама пока стараюсь не смотреть.
– Хочешь поговорить об этом?
– О чем тут говорить? Рената все видела. Все знает. Они с мамой дружили. Не представляю, что она обо мне думает.
– Она – чужой человек, Ян, – говорит Рустам, затем кладет ладонь мне на бедро и слегка сжимает. – Ничего, что происходит между нами, ее не касается. И других это тоже не касается. Это наша с тобой жизнь.
– Но чувство внутри все равно мерзкое. Словно меня в грязи вываляли.
Наверное, это прозвучала жестоко, потому что после этой фразы Рустам какое-то время молчит. Но не думаю, что он вправе осуждать меня за это.
– Такое чувство будет возникать до тех пор, пока ты сама считаешь происходящее между нами грязью, Ян. Но что бы ты ни думала – все не так.
– Извини, что пока не могу быть уверена в этом на сто процентов.
Он стискивает зубы и весь оставшийся путь до дома мы едем молча.
Когда приезжаем, Нимб так и не просыпается. У Рустама, очевидно, нет никакого желания возиться с пьяной девушкой, но он все же несет ее на руках в мою комнату. Я плетусь вслед за ним, укрываю ее одеялом, после чего выхожу. Слышу, как он с кем-то переговаривается по телефону.
– Да, у нас... С Яной... Да... Завтра... Давай...
Наверняка Кариму звонил, чтобы семья Нимб не волновалась.
Я неспешно направляюсь к Рустаму. Он стоит возле перил и водит пальцем по экрану телефона. Ворот рубашки распахнут, рукава закатаны. Его плечи напряжены, губы сжаты. Ему неприятно то, что я думаю плохо про нас с ним. Он об этом не сказал, но ему и не надо говорить. Все и так понятно, без слов.
Как странно, что чувство вины и стыда с такой легкостью вытесняет все хорошее внутри, что мне удалось вырастить к нему за это время. Так ведь не должно быть? Или должно? Меня должны больше волновать его чувства и его мнение, или чувства и мнение посторонних людей о нас?
Но я ведь взяла его за руку. Сама. Он ведь понял, что это было не просто так? Что это было важно?
– Спасибо, – я встаю за его спиной, жду, когда он повернется. – За Нимб. И вообще за то, что приехал. И что не осуждаешь меня. За это тоже спасибо.
Рустам наконец поворачивается. Я смотрю на него снизу вверх, с наслаждением вдыхаю его запах, который помог мне сегодня ощутить себя в безопасности, когда было очень страшно. Может я в себе что-то и сломала, но иначе с ним не получается. Видимо у нас только такой путь есть.
– Ты будешь рядом сегодня? Как обещал? – спрашиваю, когда молчание между нами затягивается.
– А ты хочешь?
Я киваю, закусив губу, и делаю небольшой шаг к нему. Ладонями упираюсь ему в грудь, слегка царапаю ногтями .
– Мне нужно. Очень.
– Испачкаться не боишься?
Что ж. Заслужила. Странно, но мне не обидно даже.
– Уже по уши ведь... Просто не готова была к встрече с маминой подругой.
– Это все равно должно было случиться, малыш, – он зарывается пальцами мне в волосы и приближает губы к моим губам. В животе разливается тепло, в груди начинает болезненно тянуть и гулко стучать. – Потому что я не собираюсь прятаться.
