Текст книги "Трепет. Его девочка (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

17 глава

– Так значит, это твой дом? – следующим утром мы с Нимб завтракаем на кухне. Точнее завтракаю я, а Нимб с серо-зеленым лицом пьет чай с лимоном и пытается прийти в себя после вчерашней пьянки в одиночестве. Я не задаю вопросов о Кариме, писал ли он ей или звонил, или звонил ли кто-то из ее семьи – не хочу начинать утро с болезненных для девушки тем. Она лишь спрашивает «как мы здесь оказались?», потому что половину о предыдущем вечере не помнит. Я ей объясняю, что Рустам нас привез, аккуратно при этом обхожу тот момент, когда он говорил с Каримом по телефону и объяснял, что Нимб останется у нас. Я не знаю, рассказал ли он другу, что девушка была сильно пьяна – они ведь могли уже сегодня увидеться. Рустам уехал рано утром, и мы еще не созванивались, но я надеюсь, что он не стал сыпать подробностями о состоянии Нимб в разговоре с Ахметовым.

Ночью Рустам был рядом. Я впервые спала с ним в его спальне, в его постели. Это было странно, потому что... когда-то в этой постели спала с ним мама. Он не трогал меня, словно чувствовал – это не то место, где я могу позволить себе и ему подобное. Рустам просто обнимал, прижимал к себе и дарил то необходимое мне чувство безопасности, которое только он способен подарить. Он уже заснул, а я все лежала, пальцами водила по его предплечьям, по вздувшимся тугим венам, и думала о том, что трепет, который сначала я ощущала лишь иногда рядом с ним, с каждым днем становится сильнее и болезненнее, он меня полностью заполняет, и мне уже с трудом представляется день, когда между нами ничего не будет. Я представляла, что он скажет мне "иди, ты свободна", а мне не надо. Я представляла, что снова сделаю ему больно, назвав наши отношения грязью или посчитав чужое мнение о нас более важным, и он больше не захочет этого терпеть и прощать. Смогу ли я так просто смотреть, как он уходит? Смогу ли смириться с тем, что он где-то счастлив, но без меня?

– В этом доме мы жили с мамой, – отвечаю тихо и все же ставлю перед подругой тарелку с панкейками, посыпанными кленовым сиропом и орехами. Не хочется, чтобы она уезжала совсем голодная.

– С мамой? – немного растерянно спрашивает Нимб, вилкой скидывая с блинчиков орехи.

– Да. С мамой.

Не знаю, почему решаюсь начать этот разговор. Может, потому что Нимб мне уже призналась в чувствах к сводному брату, и я ее не осудила, а мне в свою очередь хочется тоже с кем-то поделиться. По-настоящему. Просто поговорить и прекратить делать из этого болезненную тайну между мной и Рустамом. Ситуация с Ренатой стала своеобразным триггером, толчком к тому, чтобы перестать скрываться. Только сейчас я сама контролирую ситуацию. Мне хочется признаться, мне это необходимо. Рустам сказал, что не собирается прятаться, значит, я тоже должна принять решение. Думаю, мне будет легче, если я постепенно перестану бояться говорить об этом открыто. Конечно, не кричать на весь мир, но тем не менее это позволит мне быть готовой к тому, если весь мир как-то сам узнает.

Еще маленькая часть меня с треском отламывается, когда я произношу:

– Рустам был моим отчимом.

Вилка с насаженным кусочком панкейка замирает у рта Нимб. Она переводит на меня взгляд и некоторое время молчит, тупо хлопая пушистыми ресницами.

– Мне было десять, когда они с мамой поженились. Чуть больше полугода назад она умерла. Чуть меньше месяца мы с Рустамом... – голос срывается на этом моменте и мне приходится приложить усилия, чтобы выровнять его и договорить, – ... мы вроде как вместе. У нас... отношения. У меня связь с моим отчимом. Это не просто какой-то мужчина. Это бывший муж моей мамы.

Выдыхаю и опускаю глаза. Вот. Сказала. Не так уж и страшно. Страшнее услышать, что на это скажет Нимб. Но девушка пока ничего не говорит. Я слышу звяканье вилки об тарелку и тяжелый выдох.

– Осуждаешь? – задаю тот же самый вопрос, что она задала мне в кафе, когда призналась в чувствах к сводному брату.

– Вовсе нет. Не осуждаю. Хотя это странно, – протягивает она, затем поспешно добавляет, – ну, не потому, что я считаю это ужасным, просто у меня ведь тоже есть отчимом, поэтому с трудом представляю, чтобы я к нему страстью воспылала. Но он, конечно, выглядит не так, как твой Рустам. Карим, наверное, лишь на пару лет младше Рустама. Моему-то отчиму уже около шестидесяти.

– Спасибо, – нахожу в себе силы улыбнуться и посмотреть на Нимб. Она разглядывает меня с любопытством. – Спасибо, что не судишь. Мне об этом вообще поговорить не с кем. И да, наверное я б тоже не смогла воспылать страстью к Рустаму, если бы на данный момент ему было около шестидесяти.

– Знаешь, я даже рада, что ты сказала, и что у тебя все так в жизни – только не ори на меня, – хихикает девушка и заправляет кудрявый локон за ухо, – просто... не так страшно и одиноко, когда ты не одна ненормальная в мире, понимаешь, да?

Моя улыбка становится шире.

– Да. Понимаю. Еще как понимаю.

Действительно не так страшно и одиноко.

– Ладно. Давай доедать и собираться. Мне сегодня на работу, а потом еще в клинику ехать.

Нимб морщится и все же проталкивает кусочек блинчика в рот.

– Придется ехать домой. Совсем не хочется.

– Лучше на учебу.

– Да уж. Вид для учебы у меня какой-то не очень...

Мы встречаемся взглядами и смеемся. У Нимб залегли мешки под глазами, волосы потрепаны, а одежда сильно измялась после ночи. Она хоть и улыбается, я вижу по ее лицу, что ей очень больно и тяжело. Жаль, что разговорами подобную боль унять невозможно.

– Знаешь, если вы с Рустамом смолги преодолеть такой барьер, как отчим-падчерица, думаю, у нас с Каримом получилось бы преодолеть и наш барьер тоже. Если бы... он любил меня.

– Не делай глупостей, – я перегибаюсь через стол и накрываю ее руку своей. – Только больнее себе сделаешь. У него невеста, которая скоро станет женой.

Она лишь качает головой и грустно усмехается.

– Я слишком люблю его, чтобы не попробовать.

Слова Нимб звучат как эхо слов Рустама, что он сказал мне однажды. И глядя на нее я вдруг понимаю, что сейчас, в этот самый миг, стала чуть больше понимать его чувства ко мне и их силу.

****************

Ахметов с утра злой как черт. Даже наброски будущих картин, которые я кладу перед ним на стол, не меняют его настроения. Он в принципе не особо приятный тип, хоть и справедливый, а сегодня буквально пребывает в состоянии на грани бешенства. Вся наша команда летает из одного угла галереи в другой, лишь бы не сталкиваться с ним. Могу предположить, что его настроение как-то связано с Нимб. Дело в том, что когда после завтрака водитель довез нас до ее дома, в машине мы еще немного поговорили о наших с Рустамом отношениях, после чего она вышла из авто и с отчаянным взглядом поплелась к особняку, и я точно видела у ворот Карима. Он смотрел на нее крайне недоброжелательно. Наверное что-то все же выяснил о причине, по которой она не приехала вчера ночевать. Но никаких точных доказательств у меня нет, да и в любом случае, это не мое дело. Лезть в отношения босса с его сводной сестрой я не собираюсь, несмотря на тайну, что она мне открыла.

Выслушав пару сотен недовольных замечаний Ахметова относительно набросков для выставки, я плетусь к себе в кабинет, где пытаюсь скорректировать все, что он отметил. При этом переступаю через себя, потому что как художнику, мне не нравится, когда кто-то оказывает давление на мою творческую работу. Но здесь ничего не поделать. Босс есть босс. Я замечаю, что внутри меня появляется какое-то спокойствие, уверенность, даже не знаю, как это все назвать. Еще пару недель назад, если бы я нарисовала что-то, да что угодно, и другой человек высказал недовольство, я бы расклеилась, рассыпалась, а сейчас, хоть и злюсь, но неуверенной и оскорбленной себя вовсе не чувствую.

До обеда успеваю закончить исправленные наброски, после чего еду в клинику на прием к врачу. Слава богу врач оказывается женщиной. Я и так нервничала из-за этих противозачаточных, а если бы меня осматривал мужчина, то вообще бы со стыда сгорела.

Врач выписывает мне рецепт и подробно объясняет, когда начинать пить таблетки и как. Я собираюсь купить все необходимое, как только покину больницу. В который раз поражаюсь тому, что такое происходит в моей жизни – я покупаю таблетки, чтобы не забеременеть от Рустама...

Остаток рабочего дня проходит в такой же нервной суете, как и его начало, потому что настроение Ахметова ни капли не улучшается. После двух очередных отказов, я все же наконец получаю утверждение своих набросков, что позволяет мне с облегчением выдохнуть.

– Как с цепи сорвался сегодня. Может у него с Мадиной какие-то проблемы возникли, – бурчит Ляйсан, в тысячный раз переделывая макет выставки, по которому будут размещаться картины. – Клянусь, если он еще раз меня отошлет, я брошу ему планшет в голову.

Мне откровенно смешно, потому что мы обе знаем, что не бросит. Но в качестве поддержки, я скрещиваю пальцы на руках и шепчу ободряющие слова. В конце концов, Ляйсан не допустила никаких кошмарных ошибок в работе, просто кое-кто не в духе...

Из любопытства и искреннего беспокойства я набираю Нимб, когда выхожу из галереи, чтобы поинтересоваться, как у нее дела, но девушка не отвечает. Наверное отсыпается или просто не хочет болтать.

Кидаю телефон в сумку и тут же оглядываю парковку в поисках машины Валерия. Но ее нет. Вместо нее замечаю внедорожник Рустама. Значит, он решил сам за мной приехать. И даже не позвонил. Это что-то вроде сюрприза?

Когда направляюсь к нему, ощущаю волнение, разливающееся по рукам и животу. Вчера у нас не было секса, и я успела по нему соскучиться. Потому что секс – это как наркотик. Или дело все-таки не в самом сексе, а в человеке, с которым ты им занимаешься?

– Привет, – здороваюсь с мужчиной, забравшись в салон.

– Привет, Ян.

– Не ожидала тебя увидеть. Думала, Валерий довезет.

– Захотел сам. Специально пораньше освободился.

Пристегнувшись, перевожу на него взгляд, и по привычке оглядываю с ног до головы. Сегодня на нем непривычная темно-синего цвета рубашка. Ему идет. Щетина уже сильно отросла, и если он не начнет бриться в скором времени, то она превратится в густую бороду.

Скольжу взглядом по груди, животу и зацепляюсь взглядом за рукоять пистолета, торчащего из-за пояса брюк. Непроизвольно вздрагиваю, глядя на оружие, сама не знаю, отчего больше – из-за тревоги или из-за того, что оружие ему очень идет, как я уже отмечала раньше.

– Ты... у тебя какие-то проблемы, Рустам? Это из-за отца? Или Зверга?

Рустам прослеживает мой взгляд, после чего качает головой.

– Все в порядке, Ян.

– В порядке? Когда все в порядке, ты не носишь с собой оружие.

– Давай не будем, малыш, – он раздраженно вздыхает, затем трогается с места.

Снова у него какие-то тайны, о которых мне знать не следует. Как он не может понять, что меня это очень напрягает? Если он хочет связать жизнь со мной, а насколько мне удалось понять, он хочет, то должен понимать – на меня его опасная деятельность тоже может оказать влияние. Хватает проблем с отцом и Звергом.

– Ты не узнал насчет отца? Это мог быть он у кафе вчера? – не собираюсь совсем молчать, к тому же насчет отца знать я имею право.

– Маловероятно. Но я проверяю. Твой отец, конечно, ублюдок, но не самоубийца. Не думаю, что он стал бы вредить тебе, зная, что я его с землей сравняю в таком случае.

– А ты... мог бы убить его? – несмотря на то, что я сама боюсь и презираю отца, мне противно от мысли, что Рустам мог бы быть убийцей. И что бы он там ни думал, спрашиваю я его сейчас на полном серьезе.

– Я образно выразился, Ян, – усмехается мужчина и тем самым успокаивает меня. – Хватит о нем. Просто постарайся пока не ездить никуда одна или не предупредив меня. И лучше скажи, поесть заедем или сразу домой?

– Давай домой. Можно и туда еду заказать.

– Как скажешь. Как прошел прием у врача? У тебя все нормально?

Его взгляд обжигает мои плечи и грудь, руки чуть сильнее сжимают руль.

Интересно, он так же, как и я ждет того момента, когда заниматься сексом нам можно будет без каких-либо препятствий? Я все еще помню тугую пульсацию внутри себя в наш первый раз и трение оголенной плоти о плоть. Между ног становится влажно и жарко. Я облизываю губы и слегка свожу бедра вместе. Глаза вновь падают на пистолет у него за поясом. Мысли мечутся между воспоминаниями о сне, в котором Рустам скользил стволом по моим бедрам, и том дне, когда он учил меня стрелять в тире.

– Да, все хорошо. Мне выписали таблетки. Я уже купила, – голос звучит слишком низко и хрипло, и от внимания Рустама не укрывается тот факт, что я то и дело кошусь на оружие.

– Тебя так беспокоит пистолет?

– Нет, не совсем, – качаю головой  и снова облизываю губы. – Он... кое-что мне напоминает...

– Да? Что именно? Расскажи.

18 глава

Рассказать ему о сне, кажется мне нереально смелым поступком, к тому же, сон был довольно тяжелым и мне даже было немного страшно тогда. Я помню. Поэтому так и не решаюсь на это.

– Ничего особенного. Просто тебе идет оружие. Я... еще в тире заметила. И кроме того... я однажды видела кое-что. В казино.

На самом деле, вспоминать про Регину и тем более говорить о ней с Рустамом мне совсем не хочется, но если быть честной, то ведь именно тот случай и стал причиной, по которой мне приснился сон, в котором Рустам водил пистолетом у меня между ног. Сейчас, когда я накладываю сновидение на реальность, по ногам растекается пламя, и мне вовсе не страшно, наоборот, возникает желание попробовать подобное. Но если я это сама предложу Рустаму, то это уже буду не я, потому что мне точно духу не хватит признаться мужчине в столь странных и диких фантазиях.

– Что видела?

– Ты действительно хочешь, чтобы я сказала? – отвечаю ворчливо, потому что, судя по его насмешливому выражению лица, он откровенно наслаждается моим смущением. – Ты ведь знаешь, о чем я. Я в казино всего раз была. И ты заметил меня тогда в зале. Не делай вид, что не помнишь!

– Я помню, Ян, – он тепло смотрит на меня и улыбается уголками губ. – Хочешь что-то спросить об этом?

– Ну... может, я хочу знать – тебе... подобные развлечения нравятся? С... оружием? – говорю, упершись взглядом в свои пальцы, нервно сжимающие подол юбки, и ничего не могу поделать с жаром, который хлесткой волной обдает щеки.

– Это не является моей потребностью.

– Но ты бы хотел так поробовать со мной?

– Зависит от того, хочешь ли этого ты?

Мне нравится, как садится его голос, когда он отвечает. Нравится, как блестят глаза. Хочется протянуть руку и провести пальцами по жесткой темной щетине. Останавливает только то, что я не хочу отвлекать его от дороги.

Ответить на вопрос Рустама я просто не могу себе позволить, поэтому продолжаю молча его разглядывать, и никак не ожидаю, что он резко свернет с трассы на обочину, отстегнет мой ремень, и затем одним рывком усадит к себе на колени. Я практически задыхаюсь, когда в нос ударяет его запах, в промженость упирается эрекция, а по бедру и по животу проскальзывает ствол пистолета, который он успел вытащить из-за пояса.

Глаза расширяются, а мое шумное дыхание смешивается с его спокойным и немного хриплым.

– Так ты хочешь, Яна, или нет?

– Прямо сейчас? Здесь? – я испуганно перевожу взгляд на окно, за которым проносятся машины, освещая нас фарами.

– Необязательно.

Одна его рука ложится на мое бедро, пробирается под юбку, пальцы задевают резинку трусиков и ныряют под нее. Я подскакиваю, как от электрического разряда, когда шершавая кожа касается моей мягкой и влажной.

– Без резких движений, – выдыхает Рустам и, словно напоминая, еще раз проводит пистолетом, зажатым между нашими телами, по моему животу. Чувство опасности из-за того, что между мной и им находится настоящее огнестрельное оружие, повышает мою чувствительность до предела. Каждый рецептор воспален, кожа накалена, а сердце шумными ударами пытается проломить грудную клетку.

– Ты даже не поцеловала меня сегодня, – сипит мужчина мне в ухо, затем облизывает его и прикусывает мочку.

– Ч..что?

– Поцелуй меня, Яна. Я соскучился.

Чувствую, как ствол вдавливается в живот вместе с пальцами, проникающими в меня с хлюпающим звуком. Его просьба – почти приказ. Оружие – как показатель власти. Меня это заводит. Не пугает, как напугало бы еще месяц назад. Со мной случилось именно то, чего я боялась – он отравил меня своим безумием и сделал меня зависимой от него.

Находясь в тумане нарастающего возбуждения, я послушно кладу ладони ему на плечи и приближаю губы к его губам.

– Целуй.

– Ты сделал меня другой.

– Неправда. Я сделал тебя тобой.

Темный взгляд въедается в самую душу. Пальцы резче входят в меня, вырывая из горла стон, который утопает у него во рту, потому что в следующую секунду я целую его, утоляя таким образом нашу совместную жажду. Да, Рустам, я тоже по тебе скучала.

*******************

Мы стоим на обочине дороги. За дверями автомобиля целый мир, на который нам плевать, потому что мы как двое сумасшедших утопаем друг в друге, не обращая внимания на мелькающий свет фар, на звуки шин, скользящих по дороге, на сигналы клаксонов. Опасность быть "пойманными на месте преступления" лишь усиливает жар, сгущающийся внизу моего живота и между ног. Я могу остановиться и остановить Рустама, сказать ему, что вовсе не хочу заниматься этим здесь, в машине, но не делаю этого, потому что заражаюсь безумным желанием позволить жару целиком и полностью завладеть моим телом и разумом.

Я целую его, наслаждаясь приятным вкусом его губ. Привычным – смесь горечи табака и крепкого кофе. Чувствую, как холодный металл проскальзывает под мою блузку, гладит живот. Пистолет заряжен? Я не знаю, но продолжаю тереться об него и насаживаться на пальцы Рустама, не прекращая посасывать язык мужчины и кусать его губы.

Когда он отрывается от моего рта и переключается на поцелуи шеи, я улучаю момент и тянусь к пряжке ремня. Звонкий звук рассекает тишину автомобиля и смешивается со звуками оживленной трассы. Но наш мир все еще только наш. Никто не рискует в него шагнуть и помешать нам. Я понятия не имею, видно ли нас кому, видно ли, чем мы здесь занимаемся. Сейчас я только чувствую, отгоняя от себя реальность и благоразумие. С Рустамом всегда так. Будто реальности и разуму нет места в наших отношениях.

Твердая горячая плоть упирается мне в ладонь. Я сжимаю ее и слегка поглаживаю головку. Мне даже не стыдно. Мне все нравится. Я позволяю себе лишнее, но ведь я не часто себе подобное позволяю. Иногда границы так мешают – хочется их перейти, ни о чем не думая, не размышляя о завтрашнем дне.

Пока я глажу член Рустама, а он продолжает ласкать меня пальцами, его рука с пистолетом поднимается к моему лицу, ствол касается подбородка, затем губ.

– Оближи его, – звучит глухой приказ, от которого мурашки пробегают по позвоночнику.

Некоторые границы между мной и Рустамом все еще разрушены не были. Оральный секс – одна из них. Точнее, он-то уже целовал меня везде, где можно, а вот я его нет. И вообще я пока слабо представляю, что пойду на такое, но игры со стволом – отличная иммитация, которая может натолкнуть его на мысль, что это возможно. И меня тоже...

Я приоткрываю рот и высовываю язык. Облизываю ствол – рецепторы улавливают тяжелый металлический вкус. Темные глаза в это время не отрываются от меня. Рустам внимательно наблюдает, как я "ласкаю" ствол языком.

Он немного проталкивает его внутрь и хрипит:

– Пососи.

Я подчиняюсь.

Моя рука сильнее сжимает его член, губы смыкаются вокруг ствола и скользят, покрывая слюнями, его пальцы надавливают на чувствительную область внутри, в ответ я громко стону, усиленно стараясь не закрывать глаза.

Это слишком порочно для меня, но остановиться я уже не в силах.

– Хорошая малышка.

Рустам вынимает ствол из моего рта, подтягивает меня вверх и отгибает ткань трусиков. В следующую секунду его член заполняет меня полностью, растягивает, причиняя сладкую боль.

Я еще никогда не была на нем вот так сверху, тем более в машине, а не у нас в квартире. Понятия не имею, как заниматься сексом в этой позе, поэтому очень благодарна Рустаму, когда он сам приподнимает меня и вновь насаживает на себя, рождая острое наслаждение.

– Просто двигайся вверх-вниз. Держись за мои плечи, – выдыхает он мне в губы и плотно прижимает к себе.

Пистолет между нами. Я делаю, как он говорит – кладу руки на его плечи и сжимаю, начинаю медленно двигаться. Наверное, получается неуклюже, но мне все равно, потому что он так смотрит на меня, так шумно дышит, и мне настолько приятно, что все остальное уходит на второй план и становится неважным, незначительным.

Мне нравится, как узел напряжения затягивается до предела, нравится ждать развязки, потому что это ощущение не сравнится ни с чем. Руки Рустама жадно скользят по моему телу, сжимают бедра, пальцы пересчитывают позвонки на спине под блузкой. Я смелею еще больше. Мои движения становятся порывистыми, резкими и хаотичными. Жар от нашего дыхания оседает на стеклах, скрывая нас от вечернего прохладного воздуха улиц и дороги.

Я откидываюсь назад и все же прикрываю глаза. Спина ударяется об руль, а узел внутри наконец развязывается, напонляя мое тело долгожданным блаженством. Я как пластилин, обмякаю в руках Рустама. Он берет инициативу на себя, проникая в мое тело толчками, крепко удерживая меня за талию, а носом зарываясь между грудей.

В последний момент Рустам приподнимает меня и вынимает член. Его глухое и сдавленное рычание сообщает о том, что он тоже получил разрядку. Пистолет, зажатый между нами, сбивается куда-то вбок. Я падаю на плечо мужчины и шумно дышу, растворяясь в его близости. Он что-то шепчет, но я не слышу. Хочется растянуть мгновение нашего очередного безумия, вышедшего за новую грань, о переходе которой я раньше и помыслить не могла.

– Я понятия не имела, что способна наслаждаться подобным. Это как прыгнуть в котел с кипящим маслом, – произношу и улыбаюсь. Мне хочется улыбаться, потому что я очень счастлива. Я знаю, что Рустам тоже.

Он целует меня в висок и крепче обнимает. Сколько мы так еще сидим – сложно сказать, потому что время тоже потеряло значение, как и все остальное. Я бы даже не расстроилась, если бы мы не поехали домой. Потому что мой дом рядом с ним. Именно так я чувствую. Именно это нашептывает мне внутренний голос и выжигает эти слова на сердце.

Я вспоминаю Нимб, которая не может быть с тем, кто ей нужен. Вспоминаю Анну, которая за всю свою жизнь наверное ни разу не испытала подобной любви и отчаянной страсти от мужчины. Вспоминаю собственные слова, что не всегда чувства можно контролировать. И слова Рустама, что наши отношения будут грязью, пока я их таковыми считаю.

Я больше не считаю... Ведь если бы они были грязью, то получив разрядку сейчас, мне бы больше ничего не было нужно. Я бы не чувствовала такой покой, не хотела бы сидеть в обнимку, не слушала бы его нежные слова о том, как нужна ему, и сердце бы не тянуло. А оно тянет, потому что он не просто мужчина, которому я отдаюсь и позволяю брать себя. Он мне по-настоящему нравится. Я влюбляюсь в него.