Текст книги "Трепет. Его девочка (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Трепет. Его девочка

Пролог

Я смотрю на себя в зеркало. Красная помада, черная подводка, размазавшаяся по щекам от слез. Волосы красиво завиты, для кого? Для него? В кого я превратилась? Это же не я. Не я. Кукла.

Беру расческу и начинаю остервенело раздирать кудри, над которыми так долго трудился стилист. Зачем я вообще на это решилась?! Он не умеет любить. Как я могла поверить в его любовь. Глупая! Глупая, глупая... Как я могла ответить на его любовь? Глупая...

Слезы уже перестали течь. Напоминанием о том, что я проплакала несколько часов, служат лишь черные круги под глазами. Я со злостью бросаю расческу в зеркало. На нем тут же появляется тонкая трещина, искажающая мое отражение. Уродуя его, как он изуродовал мою душу.

"Пошел ты! Как же я тебя ненавижу! Ты меня искалечил. Зачем ты это все начал?! Чтобы вот так с легкостью меня уничтожить?!"

Тыльной стороной ладони вытираю красную помаду с губ, глядя как она размазывается по щеке, рисуя улыбку клоуна на моем лице.

"Я твоей никогда не была и не буду. Больше я не буду плакать из-за тебя, ждать тебя, хотеть тебя. Все это изначально было неправильным, ложным, мерзким, и вот доказательство того, что другим это стать не может".

Поднимаюсь со стула и начинаю срывать с себя красивое белье, чулки и подвязки. Отбрасываю тряпки в сторону и голой плетусь в ванную. Включаю холодную воду и встаю под ледяные стури, чтобы они вышибли из меня любовь к нему, чтобы заморозили мое сердце и не позволяли отныне болеть из-за того, кто этой боли не заслуживает.

– Как ты мог?... Как мог?

Шепчу в пустое пространство, понимая, что меня никто не услышит. Его сегодня нет и не будет. И я прекрасно знаю, почему. А завтра не станет нас, потому что уйду я.

Да нас никогда и не было. Это была лишь иллюзия, в которую он заставил меня поверить.

Но все рано или поздно заканчивается. Вот и иллюзии пришел конец. И нашей истории без романтичной пометки ХЭ.

1 глава

– Привет, Яна. Как дела?

– Максим...

Когда парень открывает дверь и выходит из машины, нависнув надо мной грозовой тучей, я невольно отступаю назад. Страх змеей ползет по рукам и позвоночнику, воображение безжалостно подкидывает картинки того, как может повести себя тот, кого, скорее всего, из-за меня отстранили от игр. Конечно, чисто технически это не из-за меня, ведь он сам виноват в сложившейся ситуации, он бы мог тогда не увозить меня и не приставать в машине, склоняя к близости, которой я не хотела. Тогда проблем с Рустамом у него не было бы. Но вряд ли Зверг рассуждает так же. Он сам говорил, что ему все достается легко, и он привык к этому, а тут его лишили даже права участвовать в игре, являющейся смыслом его жизни.

– Наверняка лучше, чем у меня. Куда идешь? Подвезти тебя, сол-ныш-ко?

– Никуда я с тобой не поеду!

– Боишься? – выплевывает парень, делая шаг в мою сторону и хватая зе плечи. – Правильно, что боишься, потому что я уже ничего не боюсь. Из-за твоего хрена у моего отца и меня теперь столько проблем, что говнокачка не справится. Знал бы, что Багримов имеет к тебе прямое отношение, близко бы не подошел, надо было сразу мне об этом сказать, а сейчас уже поздно.

Я вздрагиваю от той злобы, что блестит в глазах Максима, которые я еще совсем недавно считала красивыми. Теперь они мне такими не кажутся.

– Так это из-за него ты мне отказывала? Он тебя потрахивает или только собирается, а, Ян? – неприятно ухмыляется парень. – Отец мне рассказал, что Багримов вроде как женат был на твоей матери, которая умерла. Но судя по его словам и поведению, относится он к тебе не как к падчерице. Вот это доча у нее. Могила только остыла, а ты сразу к ее мужику в кровать прыгнула. И я считал тебя другой? Все вы суки продажные, просто кусок пожирнее отхватить пытаетесь. Мало вам всегда.

Слова Зверга о моей маме бьют прямо в средце. Мне так больно в этот момент, что неизвестно откуда берутся силы, позволяющие мне оттолкнуть руки парня и залепить ему пощечину. От удара ладонь простреливает боль, но эта боль не сравнится с той, что сжимает мое сердце.

– Не смей говорить о моей матери! Ты вообще ничего обо мне не знаешь, так что оставь меня в покое! Если кто и виноват в твоих проблемах, так это ты сам, но никак не я! – кричу, а губы дрожат, и мне с трудом удается сдерживать слезы. Я не хочу плакать перед ним, показывать свою слабость.

Губы Зверга кривятся, он пальцами проводит по щеке, на которой отпечатался красный след от моей руки, после чего тянет руку ко мне и сжимает подбородок.

– Невинной овечкой больше нет смысла прикидываться, Ян. Может, у Багримова и есть связи, но мой отец – не последний человек в городе. Так что, будет еще на моей улице праздник. Я из-за тебя сезон отыграть не смогу, и, возможно, не один, а спорт – самое важное, что есть у меня в жизни. Ты у меня это отняла. Однажды и у тебя самого важного не останется. Я тебе обещаю.

Ничего ему не отвечаю, просто сил нет, да и какой смысл реагировать на его угрозы, они могут быть пустыми. Если бы он хотел что-то сделать, то сделал бы это сейчас. Зверг резко разворачивается и садится в автомобиль, а через пару секунд срывается с места. Я какое-то время просто стою, глядя на то место, где только что находилась машина парня. В голове крутится его обвинение в моей связи с Рустамом, слова о том, что я ужасная дочь... Это повлияло на меня сильнее, чем мнимая угроза Зверга. Крупная дрожь прошибает тело, и я не могу с ней справиться. Это было больно и неприятно слышать даже от такого, как Максим, что уж говорить обо всех остальных? О наших знакомых, которые могут подумать так же, о маминых подругах, которые прекрасно знают и Рустама, и меня...

Обхватываю плечи руками и начинаю медленно плестись в сторону станции метро.

Я хочу защитить Сашку. Без Рустама не получится, во всяком случае пока, но как мне защитить себя? От осуждения, даже от собственного осуждения? Видимо никак, все равно я уже приняла решение остаться с ним, так что придется просто смириться и надеяться, что характер наших отношений удастся скрыть от посторонних глаз, а потом я буду свободна. Однажды...

********

Добравшись до галереи, я понимаю, что еще слишком рано и меня все равно не примут, поэтому решаю зайти в ближайшее кафе перекусить. К тому же мне просто необходимо освободить разум от лишних эмоций и мыслей после встречи с Максимом. От того, как я себя покажу на собеседовании, зависит мое настоящее и будущее, ведь если меня не возьмут на эту работу, поиски новой могут занять неопределенное количество времени. Конечно, у меня в галерее что-то вроде блата, ведь Карим Гаясович знаком с Рустамом, а он замолвил за меня словечко, но все же вряд ли такой серьезный человек возьмет на важную должность девушку без опыта, да еще и витающую в облаках и неспособную сосредоточиться, даже пусть ее пытается протолкнуть его хороший знакомый. Мне необходимо показать себя с наилучшей стороны, продемонстрировать все свои способности на максимум.

Захожу в кафе с необычным названием "Кудрявый Ангел" и сажусь за свободный столик, кинув сумку рядом с собой на диванчик. Официантка со светлыми завитыми волосами и бейджиком в виде крыльев на груди, оперативно приносит мне меню, после чего оставляет одну. Те деньги, что Рустам недавно выдал мне на такси, до сих пор у меня остались. Очевидно, в его представлении на такси требуется несколько больше, чем на самом деле. Мне все еще некомфортно, что я пользуюсь его деньгами, мне хочется иметь свой достойный заработок. Еще один повод сегодня получить работу во что бы то ни стало!

Начинаю пролистывать странички меню, старательно пытаясь не думать о словах Зверга и его угрозе, но получается плохо. Его обвинения сильно меня ранили, а угроза, хоть и не напугала, но все же неприятный осадок оставила. Стоит ли мне рассказывать Рустаму о случайном столкновении с Максимом? Интересно, узнав об этом, он ему карьеру окончательно завалит, или что?

На обед решаю заказать чизкейк и молочный коктейль, поднимаю взгляд, чтобы подозвать официантку, но вдруг вижу знакомую девушку за соседним столиком. Она сидит у окна, подперев щеку кулаком, и смотрит словно в пустоту. Нимб. Та самая девушка, которую я видела в галерее в прошлый раз. Я еще оставила ей свой номер, но она так и не позвонила.

Будто почувствовав мой взгляд, девушка поворачивает голову ко мне и замирает. Я несмело киваю в знак приветствия, хотя не уверена, что она меня помнит. Но судя по тому, что она кивает мне в ответ, после чего поднимается и направляется к моему столику плавной походкой, все же помнит.

– Привет. Присяду к тебе? – спрашивает девушка, указав взглядом на диванчик.

Не думаю, что настроена на общение с незнакомкой, но из вежливости не отказываю. Да и лучше с ней общаться, чем думать о Зверге и Рустаме.

– Мы виделись в галерее. Ты оставила номер. Я звонила, но абонент оказался недоступен. Больше перезванивать не стала. Так ты не свой номер оставила или что?

Сначала теряюсь, потому что вовсе не ожидаю того, что Нимб могла мне звонить, потом вспоминаю, что смартфон какое-то время был у Зверга, до того, как его вернул Рустам. Девушка могла звонить именно в это время. Мне не приходили уведомления, может, потому что гаджет был долго выключен.

– Это мой номер. Просто... я ненадолго отключала телефон по личным причинам.

– Понятно, – кивает Нимб, затем уверенным жестом подзывает к столу официантку. – Ты уже выбрала? Давай сделаем заказ.

В прошлый раз девушка показалась мне неестественной, чрезмерно взвинченной и жеманной, сейчас же она довольно собрана и спокойна. Мы быстро называем официантке заказ, причем Нимб, очевидно, здесь постоянный клиент, так как к ней официантка провяляет особую внимательность.

– Так ты все же собралась устраиваться в гелерею? Ты ведь тогда за этим приходила. Больше я тебя почему-то не видела, хотя Карим назначил тебе дату собеседования. Сегодня все-таки решилась? – спрашивает девушка, когда официантка уходит.

– С чего ты взяла, что я собираюсь устраиваться на работу именно в галерею? Мы ведь в кафе.

– А ты не знала? – вскидывает светлые брови Нимб. – Это кафе принадлежит Кариму. Сюда часто приходят сотрудники галереи или те, кто ожидает собеседования. Кроме того, я слышала разговор Карима утром. Он называл твое имя. Яна Алексеева. Так ведь? Еще в прошлый раз запомнила. Собираешься с ним бок о бок работать?

Тон девушки довольно спокойный, но по напряженному взгляду я понимаю, что она вовсе не доброжелательно настроена. Есть в ее глазах какая-то хищная настороженность. Видимо чувства Нимб к этому Кариму очень сильны, раз она так бурно реагирует на появление любой девушки рядом с ним. Мне становится ее жаль даже сильнее, чем в тот раз, поэтому я решаю ее успокоить.

– У меня нет на него видов, если ты об этом спрашиваешь. Мне просто нужна эта работа.

Девушка прищуривается и начинает нервно накручивать кудрявый локон на палец.

– Все так говорят.

– Я не все. И в любом случае, я не обязана перед тобой отчитываться. Мы не знакомы даже.

Нимб усмехается, после чего откидывается на спинку диванчика и вздыхает.

– Ладно, забей. Не похоже, что ты врешь. Я ведь сама хотела получить эту должность, но Карим ясно дал мне понять, что этому не бывать.

– Почему же? Мне показалось, что вы хорошо знакомы.

Не знаю, вправе ли я спрашивать, но думаю, раз Нимб переходит в разговоре на личные моменты, то и я могу на них в какой-то степени перейти.

– Слишком хорошо. Он типа мой брат, – заявляет Нимб, будто ничего особенного в этом нет, а меня данная новость шокирует, ну хотя бы потому, что тогда в галереи она смотрела на него вовсе не как на брата, и ревность ее вовсе не сестринская. Да и не похожи они абсолютно! Я даже предположить такого не могла!

************

– Брат?

– Вроде того. Сводный, – отвечает Нимб и смешно морщит нос.

Ах, так вот в чем дело... Они неродные.

– Мне пятнадцать было, когда его отец женился на моей матери. Галерея, которой управляет Карим, принадлежала его маме. После ее смерти он решил продолжить дело в память о ней. А так он готовится занять должность гендиректора в компании своего отца. Это кафе, – она обводит рукой помещение, – подарок Гаяса на мое совершеннолетие. Он хороший отчим. На удивление, всегда проявляет заботу и обо мне, и о маме, хотя я не ждала от чужого человека такого внимания.

На этом моменте я сглатываю, потому что сразу начинаю думать о своем "отчиме", от которого я тоже не ожидала такой "заботы" и "внимания".

– Кафе вообще мое, но мне поставили условие, пока не доучусь, управлять им мне не позволят, поэтому на время учебы, им занимается Карим, чему он, разумеется, не особо рад, потому что у него и без этого кафе работы по горло.

– Так вот почему "Кудрявый Ангел", – указываю на прическу девушки. – Это в честь тебя кафе так назвали.

– Ага. Это все отчим. Он настоял. У него ведь дочь была. Примерно такого же возраста, как и я. Они вместе с матерью погибли в аварии. Может, из-за этого он так стремится заботиться обо мне и защищать. Я чем-то напоминаю ему дочь. А вот у Карима я столь трепетных чувств не вызываю. Скорее, он считает меня обузой.

Я замечаю, как нижняя губа Нимб вздрагивает, когда она говорит об отношении сводного брата к ней. Видно, что это сильно задевает девушку. Неудивительно, если у нее имеются к нему такие... эмм... не сестринские чувства.

– Что смотришь так? Хочешь спросить, нравится ли он мне как мужчина? – вскидывает бровь Нимб. В этот момент официантка приносит наш заказ, что дает мне небольшую передышку прежде чем ответить. На самом деле, я не уверена, что хочу что-то спрашивать. Все эти запретные чувства... влечение, которого по сути не должно быть... мне и в собственной жизни подобных проблем хватает. Но Нимб даже не дожидается моего ответа, и как только официантка уходит, продолжает говорить:

– Осуждаешь, да? Многие осуждают такое. А я с ума схожу и ничего с собой сделать не могу. Это безумие какое-то. Как я только не пыталась избавиться от этого чувства, зная, что ни сам Карим, ни тем более наши родители никогда его не смогут принять, но не вышло, понимаешь? У меня не вышло. Разумеется, никто о моей любви к Кариму не знает, кроме тебя вот теперь. Ты тогда мне сказала, что с незнакомцем поделиться болью проще, черт, как же ты была права, – девушка вдруг всхлипывает и шмыгает носом. – Я даже признаться никому не могу. Никому. И подругам тоже. У меня их всего две, и язык у них без костей. Может это опрометчиво, делиться секретами с незнакомкой, которая, к тому же, собралась работать в компании Карима, но это было мне очень нужно... Пойми, пожалуйста, очень нужно... Так что... ты... осуждаешь меня?

Я сочувственно обвожу девушку взглядом и раздумываю над ее вопросом. Осуждаю ли я ее? Как я могу осуждать ее практически за то же самое, что чувствую сама? Может, Рустама я не люблю, но меня влечет к нему. Сильно. И пусть я осуждаю и презираю себя за это, но мне совсем не хочется ощущать подобное в сторону Нимб. Думаю, ей самоедства хватает. Я ее фактически не знаю, но мне все равно жаль эту девушку.

– Вовсе нет. Не осуждаю, – отвечаю тихо.

– Спасибо, – шепчет она и отпивает немного сока из стакана. Сейчас она уже не выглядит такой уверенной и собранной, как в начала нашего разговора. Скорее, беззащитной и подавленной. Поразительно, как человек может меняться до неузнаваемости за считанные минуты.

Грохот входной двери кафе привлекает наше внимание, мы одновременно поворачиваемся и смотрим на вошедшего. Это Карим Гаясович. Трудно не запомнить такого мужчину, даже если видела его один раз. Он довольно красив, и я понимаю Нимб, что она не смогла оставаться равнодушной. Ну и сводный брат, это не одно и то же, что отчим. Мне кажется я в своих чувствах гораздо ужаснее.

– Помяни Дьявола... – бухтит Нимб себе под нос.

*************

Карим Гаясович осматривает помещение, останавливается взглядом на мне, после чего переводит его на Нимб и начинает хмуриться.

Несколько шагов, и он уже стоит напротив нашего столика, не спуская глаз со своей сводной сестры:

– Ты должна быть в университете. Почему мне снова звонят и говорят, что тебя нет? И что с твоим телефоном, Нимб?

– Я... себя плохо чувствовала с утра... – сразу встает в оборону девушка, тряхнув кудряшками. – А телефон... разрядился, быть может. Я и не заметила. Волновался обо мне, Карим?

– Волновался о твоем образовании. С таким уровнем ответственности, ты еще хотела на работу ко мне устроиться?

Нимб поджимает губы и с силой вцепляется пальцами в стакан.

– В любом случае, это разговор не для постороних людей, и как вижу, сейчас тебе полегче, раз ты здесь? – цедит он сквозь зубы, очевидно, ни капли не поверив в ее плохое утреннее самочувствие.

Мне, честно говоря, неловко наблюдать за этой семейной перепалкой, особенно учитывая то, что на Карима Гаясовича я собираюсь работать, а Нимб практически не знаю, зато знаю о ее чувствах к этому человеку.

– Мне полегчало! – выпаливает она. – Спасибо, что поверил! В твоем же представлении, мне не может на самом деле быть плохо.

Мужчина вздыхает и пятерней проводит по темным волосам, зачесанным назад.

– Я бы тебе поверил, если бы так часто не лгала. Собирайся, мой водитель отвезет тебя. И не вздумай устраивать представления и куда-то сбегать. Мне все равно сообщат, была ты на последних парах или нет. И да, Нимб, не вынуждай меня принимать крайние меры. Я ведь могу полностью лишить тебя возможности управлять кафе.

– Не имеешь права... Условием Гаяса было...

– Мой отец полностью передал кафе и все, что с ним связано, мне, так что даже несмотря на то, что он подарил его тебе, принимать решение о передаче всех документов в твои руки буду я. И в отличие от отца, я не собираюсь делать тебе поблажки. Последний раз повторяю, Нимб, собирайся. У меня много дел и нет времени играть роль твоей няньки.

Высказав все это, Карим тут же поворачивается ко мне, не обращая внимания на расстроенный вид сестры, у которой буквально глаза на мокром месте. Интересно, если бы он знал о ее чувствах, то был бы менее жесток к ней? Хотя он вроде бы все по делу сказал, но мне все равно жаль Нимб. Наверняка она прогуливает и проводит время в кафе, чтобы чаще видеться с ним. Вспоминаю ее пустой взгляд в окно, когда она сидела за другим столиком. Ждала его появления?

– Раз вы уже здесь, – обращается мужчина ко мне уже более миролюбивым, но все еще строгим тоном, – мы можем прямо сейчас провести собеседование. Разумеется, если вы закончили... – обводит он небрежным жестом столик.

Да я даже приступить не успела... Но сказать ему об этом мне кажется странным. Он не производит впечатление человека, готового подождать пока будущий (что еще под вопросом) сотрудник доест, допьет и тому подобное, поэтому я просто кидаю на стол купюру и несмело киваю.

– Да... конечно... Можем прямо сейчас...

– Отлично. Буду ждать вас на улице. Обеих, – Карим Гаясович бросает на Нимб пронзительный взгляд, после чего круто разворачивается и выходит из кафе.

Когда мы снова остаемся вдвоем, я, честно говоря, не знаю, что сказать девушке и как ее поддержать. Быстро хлопая ресницами, она смаргивает слезы, затем выпрямляет спину и встает из-за стола, пожав плечами.

– Ничего. У нас все как обычно. Забей. Тебе идти пора, а то место потеряешь. Он из ценителей пунктуальности.

Я поднимаюсь следом, и мы вместе идем к двери. До того, как выходим, я поддаюсь порыву и слегка сжимаю ладонь девушки.

– Мой телефон теперь работает. Можешь мне звонить. Раз уж мы познакомились, то почему бы и нет.

Нимб благодарно кивает и сжимает мне руку в ответ.

– Ты извини за эту сцену...

– Все нормально.

Знала бы она про то, что в моей жизни сейчас происходит... Но я говорить об этом не собираюсь, разумеется. В отличие от Нимб мне не хочется обо всем рассказывать незнакомке, да и не за этим я здесь, но прежде чем попрощаться, интересуюсь:

– У тебя такое необычное имя... Это связано..

– С ангелами? Ага. Папа меня так назвал. Ну, там была какая-то слезливая история про то, что когда он впервые меня взял на руки после рождения, волосы были настолько светлыми, что из-за света лампы напоминали нимб, – закатывает девушка глаза. Я невольно смеюсь. Да уж, ангелом или святой ее точно не назовешь...

**************

Карим Гаясович практически заталкивает сестру в машину. Я стою в стороне, чтобы не мешать их разговору, точнее спору, потому что, судя по их лицам, беседа у них снова не из приятных. Минут пять занимает их странное прощание, после чего мы вместе с моим (я надеюсь) будущим начальником направляемся в здание галереи через дорогу.

Чувствую себя крайне неловко. Во-первых, я знаю о чувствах его сестры к нему. Во-вторых, стала невольным свидетелем их ссоры. В-третьих, он друг Рустама и может быть в курсе его чувств ко мне. А мне ведь с ним работать...

Карим Гаясович весь путь до галереи хмурится, и мне что-то подсказывает, что причина его плохого настроения в Нимб. Надеюсь, что на его решении взять меня на работу это не скажется.

Телефон мужчины звонит, когда мы заходим в здание. Он снимает вызов, вынув гаджет из кармана пиджака, и сухо отвечает:

– Да... Да, она со мной... Все в порядке... Через час примерно...

Черт, черт, черт... ему Рустам звонит... обо мне спрашивает... Сердце замирает и распадается на кусочки. Ну, а чего я ожидала? Если они знакомы, и отчим сам просил Карима взять меня на работу, неудивительно, что теперь он будет меня через него контролировать.

Они о чем-то еще переговариваются, но из слов Карима мне непонятно, о чем именно, потому что он отвечает короткими размытыми фразами. Невероятно хочется подойти к мужчине поближе, встать на цыпочки и подслушать, о чем же идет речь, но это будет слишком...

– Все хорошо? – выгибает мужчина темную бровь, когда разговор с Рустамом завершается, и он убирает телефон обратно в карман. – Вы побледнели.

– Да... – выдираю слова из пересохшего горло. – Нормально.

– Отлично. Значит, приступим. Первым делом, мне хочется убедиться в ваших знаниях. Назовете мне сейчас художников картин, которые я вам покажу.

Карим направляется к лифтам, а я не сразу иду за ним, несколько секунд перевожу дыхание и мысленно пытаюсь успокоить сердце. Соберись, Яна. Ты здесь по делу. Об отчиме подумаешь потом.

Наконец, отрываю ноги от пола и иду вперед. Через пару шагов смартфон в сумке пиликает. Я достаю гаджет и читаю sms. От него, разумеется.

"Через час я буду, Ян".

Через час он приедет за мной. Боже. Что ждет меня через час? Увижу ли я Сашу? Возьмут ли меня на работу? А потом... что будет потом, когда наступит ночь?