Текст книги "Трепет. Его девочка (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Мы можем не только нарисовать большие портреты, но и приложить к ним маленькие фотографии в миниатюре. Вот здесь, в углу. Тогда у людей, пришедших на выставку, будет максимально полное представление о том, что чувствует и как выглядит человек, которому нужно было "сердце" и который его получил. Тогда они смогут, как говориться, видеть сердцем.

Я застываю с блокнотом в руках. Кровь шарахает по вискам, тишина вдавливает в пол, потому что никто ничего не говорит после моей речи. Карим Гаясович внимательно смотрит то на меня, то в блокнот, но тоже молчит. Мне становится не по себе, потому что я вообще не привыкла раскрывать свои чувства и мысли людям, а сейчас я вылила первую за долгий период идею на фактически незнакомцев, и мне, как ни странно, невероятно важно получить ответ, увидеть реакцию и ощутить ее всем своим существом. Когда я высказала идею вслух, я действительно убедилась в том, что она хорошая. И я хочу ее реализовать. Пожалуйста, дайте мне шанс. Пожалуйста, он мне очень нужен.

*********************

– Мне нравится, – наконец произносит Карим Гаясович. Меня словно подносит в воздух, где я взрываюсь. Ему нравится моя идея. Нравится! К глазам подступают слезы, но я понимаю, что если сейчас расплачусь, то буду выглядеть ужас как глупо, поэтому держусь изо всех сил, быстро моргаю, чтобы слезы не потекли по щекам.

– Мне нужен полный проект, – строго говорит мужчина, упершись локтями в стол и сцепив пальцы в замок.

– П..полный проект?

– Разумеется. И не на листочке. Распишешь все, что тебе требуется для реализации идеи. Даю тебе два дня на это. Если справишься, я позволю тебе курировать выставку. Останешься после совещания, обсудим некоторые моменты.

Два дня? Курировать выставку? Позволит мне?

Я подскакиваю на стуле от прошившего меня насквозь нервного озноба. Стоп. Стоп. Стоп. Курировать, это ведь значит, что я буду отвечать за все?! И я буду... руководить людьми, которые будут выполнять мои поручения?!

Карим Гаясович еще что-то говорит, пока я отхожу от шока. Да, я хотела, чтобы мою идею приняли, но я думала, что на мои плечи ляжет максимум обрисовать задумку, может, выбрать художников, но не абсолютно ВСЕ. Перевожу взгляд на присутствующих. Они недобро косятся в мою сторону. Ну, разумеется. Пришла неизвестно кто, неизвестно откуда, а они здесь наверняка давно пашут и всеми силами стараются заполучить признание босса. А неизвестная Яна его только что получила. И мне кажется (может, я придумываю), что отчасти его согласие все же связано с тем, что Рустам его друг. Если проект примут, то вот эти люди, бросающие на меня недовольные взгляды, будут под моим руководством. Не думаю, что я – хороший руководитель. Да и как руководить теми, кто враждебно настроен по отношению к тебе?

Когда совещание заканчивается, все расходятся. В зале остаемся только мы с Каримом Гаясовичем. Он не тянет, сразу переходит к обсуждению проекта, который я должна буду подготовить. Босса интересует все: возможные расходы, поиск людей, количество портретов, художников, фотографов. Что именно будет на портретах? Как мы будем презентовать работы? Будем ли кратко излагать предыстории картин?

За полчаса, что мы обсуждаем план реализации идеи, у меня начинает пухнуть голова, и от страха поджимаются пальцы на ногах, потому что я уже представляю, как буду в одиночестве составлять весь план-проект, продумывая все до малюсенькой детали.

Но есть лишь два варианта: я могу струсить, сказав, что не справлюсь, или могу попробовать, и проиграть, зная, что я хотя бы пыталась.

Когда тема заходит за презентацию работ уже во время выставки, Карим Гаясович спрашивает, думала ли я о том, как буду преподносить свою идею?

Я, разумеется, не думала. Не успела еще. Я ведь не знала, что именно МНЕ нужно будет об этом размышлять, поэтому выдаю первое, что приходит в голову:

– Можно пригласить этих людей. Ну, с портретов. Они уже перенесли операцию, прошли реабилитацию. Они могут вынести работы, быть как бы живыми стендами, рассказывающими свою историю... Вы знаете?! – неожиданно вспыхиваю, четко представив перед собой день выставки. – Мы можем разделить работы. Картины тех, кто перенес операцию. И тех, кто еще ждет. Первые будут сами держать портреты и рассказывать свои истории, а вторых не будет, ведь они болеют и ждут. Их портреты будут висеть внутри пустого человеческого тела, будет только контур тела, а внутри на месте сердца портрет-история. Чтобы люди видели, вот те, кого удалось спасти, а вот те, чье будущее еще неизвестно, и только в руках пришедших на выставку, их сердца и жизни.

Карим Гаясович слушает внимательно, и смотрит слишком пристально, его темный взгляд блуждает по моему лицу, вызывая тревогу. Я слегка расслабляюсь, когда уголок его губ дергается вверх.

Он улыбается. Значит, ему нравится?

– Хорошо, Яна. Идея неплохая. Но... нужно еще найти людей, готовых прийти на выставку и поделиться своей историей. А времени у нас не так много, поэтому на составление проекта я дал тебе только два дня. Не включай в него то, что кажется тебе невозможным. Помни, что у нас есть месяц. Твоя задача: убрать все лишнее. Если справишься с проектом, я готов буду принять тебя на работу на постоянной основе.

Мужчина поднимается из-за стола, снимает со спинки стула пиджак и надевает на плечи.

– Живая ты мне больше нравишься, – произносит Карим Гаясович, прежде чем выйти из зала заседаний.

9 глава

«Живая ты мне больше нравишься».

Эта фраза не вылетает у меня из головы весь оставшийся день. Я без конца думаю о том, почему вдруг из меня вылилось столько энергии, о которой я даже не подозревала раньше, и все время возвращаюсь мыслями ко вчерашнему вечеру с Рустамом. Его слова, его действия, чувства, что он во мне вызывает – это как комбо-концентрация. Как нитроглицерин в чистом виде. Я понимаю, что именно вчерашний взрыв привел меня в выплеску такого мощного заряда творческой и жизненной энергии. Это понимание вызывает внутри двоякие ощущения. С одной стороны, я должна быть счастлива возвращению частички себя, которую давно решила похоронить, а с другой... это ведь Рустам сделал. Он вернул часть меня к жизни. Почему он? Даже если я оцениваю его как мужчину, даже если меня влечет, даже если мне было хорошо вчера, этого недостаточно. Почему у него получилось, а у меня самой нет?

Через пару часов после совещания я начинаю собираться домой. Как и планировала, хочу позвонить Анне Сергеевне, чтобы забрать Сашку. Знаю, что мне нужно готовить проект, но не могу себе отказать в том, чтобы увидеться с братом.

– Я заеду за ним, и мы поедем ко мне, хорошо? – спрашиваю Анну Сергеевну по телефону. Она не против, и вроде как рада моему звонку. Я еще с опасением звоню женщине. Несмотря на заверения Рустама, что отец больше не потревожит нас, крохотная змейка страха по-прежнему ползает по сердцу.

Брат безмерно счастлив, когда мы выходим из дома и следуем к такси. Я решила вызвать машину, чтобы не мотать Сашу по метро. Он довольно держит меня за руку и улыбается, прижимая к себе машинку – одну из тех игрушек, что у него теперь имеются благодаря Рустаму.

Не думаю, что пока стоит говорить Сашке про щенка, которого он собрался ему купить. Достаточно, что пока брат одевался в комнате, я спросила у Анны Сергеевны, не имеет ли она ничего против собаки в квартире. Она посмотрела на меня со слезами на глазах и ответила, что сейчас не стала бы высказывать и слова против, даже если бы собаки ей не нравились. Рустам им так помог. На неделе ее ждут несколько собеседований в торговых центрах. Образования у нее нет и особых талантов тоже, как сама заявила женщина, поэтому для нее огромная удача устроиться на работу просто в хорошее место с достойной зарплатой. Мне радостно, что она сумела оценить шанс, который ей предоставил Рустам, ведь мало кому такой шанс выпадает в жизни.

– Яна! Вот у тебя красиво! – визжит братишка, прилипнув к панорамному окну, когда мы приезжаем в квартиру. – Высоко очень! Ты здесь живешь?

Я смеюсь, глядя на маленького непоседу. Конечно, я не стану рассказывать, что здесь всего-то одну ночь ночевала, поэтому просто киваю.

– Крууть! Мне здесь нравится даже больше, чем в нашей с мамой новой квартире.

– Я рада, Сашка. Надеюсь, ты часто будешь ко мне приезжать.

– Ну, – важно произносит брат, – когда начну ходить в школу, может, не очень часто.

Снова смеюсь и треплю его по голове.

– Будешь приезжать, а я буду с тобой заниматься. Как и обещала. Но только если ты обещаешь слушаться.

Мы с Сашкой проводим время за просмотром мультиков, заказываем пиццу и чизкейки на дом, с удовольствием съедаем все, что нам привозит курьер. Удивительно, но когда я трачу деньги на Сашу, я сейчас не испытываю таких серьезных угрызений совести, как раньше, несмотря на то, что это все еще деньги Рустама, а не мои личные. Может, это потому, что принятая боссом идея подарила мне призрачное ощущение уверенности в том, что дальше все будет хорошо?

Анна Сергеевна позволила Саше остаться ночевать у меня. Перед сном я купаю его, после чего укладываю в постель. Кровать здесь одна, так что спать мы будем вместе. Меня это даже радует. Я, конечно, могла бы положить его на диван, или сама лечь, но мне не хочется. Огромная часть меня с невероятной силой тянется к ребенку, а память возвращает в тот момент, когда врач в доме Рустама намекал на то, что я молодая и мне нужно будет рожать. Я прекрасно помню, как Рустам на меня тогда смотрел, только сейчас, после пережитой с мужчиной страсти, после его поцелуев и оргазмов, это воспоминание вызывает более сильные ощущения и трепет.

Рустам за весь день ни разу не позвонил и не написал. Наверное, мне следовало это сделать самой, но я хотела провести вечер с братом. Сейчас же, когда Сашка мирно сопит на подушке, укрытый одеялом, я неспешно пью горячий кофе, глядя на ночной город из окна. Я расстелила плед на полу и уселась, подмяв под себя ноги, рядом полоджила зарисовки проекта и смартфон. Нужно работать, но мне не дает покой молчащий гаджет. Рустам мне не звонит, потому что попросил самой написать или позвонить? Я не знаю, но несколько раз тянусь к смартфону, пока, собравшись с духом, не беру его в руки и не открываю чат.

Не знаю, что ему написать. Я больше не могу, не имею право воспринимать его как отчима. Это извращение какое-то. И отрицать свое влечение к нему я тоже больше не могу, хотя бы перед самой собой. Это глупо просто.

"Привет... У нас все в порядке. Сашка у меня. Прости, что не пригласила".

Зачем я набираю последнюю фразу? Ничего ведь такого нет в том, что я его не позвала, но мне почему-то все равно стыдно. Отправляю сообщение, а минут через пять получаю ответ.

"Хорошо, Ян. Я рад, что вы хорошо провели время. Ничего страшного, что ты меня не пригласила. Как на работе?"

Я радуюсь этому вопросу. По-детски, по-дурацки, но все же радуюсь. Потому что действительно счастлива, что мою идею приняли. И если сам проект Карим Гаясович не возьмет на реализацию, я все равно не забуду, что моя идея зашла. Это нечто новое. Точнее, старое ставшее новым. Мне хочется поделиться этим с Рустамом. Мне больше не с кем, а ему почему-то важно все, что связано со мной. Мне хочется, чтобы он мной гордился.

"На работе отлично. Мою идею утвердили. Теперь у меня полно работы. Нужно подготовить полноценный проект".

"Я рад, малыш".

Кручу гаджет в руке и раздумываю над тем, стоит ли рассказывать ему идею? Кариму Гаясович я же рассказала. Но, подумав хорошенько, решаю, что в смс или по телефону этого делать не стоит. Может, при встрече...

"Спокойной ночи, Рустам".

Отправляю, приложив гаджет к груди, затем отлепляю и пишу еще один вопрос, который меня заботит, хотя, наверное, я не совсем имею на него право.

"Ты дома?"

Сердце ударяет с силой в ребра. Ну, зачем я это спрашиваю? Зачем? Меня будто внутри что-то подталкивает к подобным вопросам. Мне важно знать. Я хочу знать, что он не с кем-то...

"Дома)"

Отвечает Рустам.

Закрываю глаза и улыбаюсь. Да чему я радуюсь? Что со мной не так, что я ощущаю такое... удовлетворение?

Точно не знаю, но после сообщения мне удается спокойно уснуть. Я только утром читаю сообщение "Спокойной ночи, малыш".

************

Сашу отвожу домой, после чего начинается мой рабочий день. Практики сегодня нет, поэтому я сразу отправляюсь в галерею. Хочу посоветоваться насчет оформления проекта, но как выясняется позже, посоветоваться все же не с кем. Никто из сотрудников особо не горит желанием идти мне навстречу и помогать. Только от одной девушки, Ляйсан, мне удается добиться внимания.

– Слушай, – говорит Ляйсан, когда я усаживаюсь напротив ее стола и раскладываю папку с наработками, которые зарисовала и записала, пока ехала в метро. – Мы, конечно, команда, но ты для нас пока чужая. И каждый все-таки стремится в первую очередь сам взлететь по карьерной лестнице. А внимание босса к своей персоне – лучшая возможность подняться на ступень выше. С одной стороны, мне нет смысла тебе помогать, но с другой, может мне и зачтется, если твоей проект выгорит. В общем, я тебе дам пару советов, но дальше ты сама. Обращайся, конечно, если вдруг совсем соображать не будешь.

Я киваю и слегка краснею. На самом деле, мне очень неудобно, что приходится просить помощи у незнакомых людей, и я благодарна Ляйсан, что она мне не отказала.

– Для начала сделай что-нибудь со своими блокнотиками и листиками, – девушка пренебрежительно тыкает наманикюренным пальцем в листочки, изрисованные и исписанные ручкой. – Ты же слышала, что Ахметов сказал. Ему нужен достойный проект и его достойная презентация. За твоим столом есть компьютер. Надеюсь, дома у тебя тоже есть. Но лучше иметь ноут или планшет, так как нам часто приходится обмениваться информацией в сети. Например, я знаю, что Ахметов проект тебе дал в папке, а у нас у всех он есть файлом и презентацией. Не знаю уж, по какой причине он с тобой так сюсюкается, но лучше тебе, Яна, самой заслуживать его уважение, чтобы не потерять уважение коллег.

К концу беседы с Ляйсан, щеки у меня пылают, а губы искусаны до крови. Я понимаю, что она права, но не объяснять же мне ей, что сюда меня по сути взяли только благодаря дружбе между Рустамом и Каримом Гаясовичем, поэтому я просто спокойно выслушиваю все, что она мне говорит, затем сажусь за свой стол и включаю компьютер. Оставшийся день провожу над составлением проекта, отвлекаюсь лишь пару раз, чтобы прогуляться с Ляйсан до кафе, и чтобы проверить смартфон.

Пропущенных и сообщений от Рустама нет. Сначала я этому радуюсь, ведь у меня появляется передышка в общении с ним, но ближе к вечеру начинаю злиться. Мне становится неприятно из-за того, что он не пытается связаться со мной. Идет второй день после той ночи в доме, и кажется, у него больше нет необходимости говорить со мной, видеться, созваниваться. Получил свою разрядку и все, на время и этого хватит?

– А ты ничего, – сообщает Ляйсан, усмехнувшись, когда вечером мы выходим из здания. – Я думала, что ты из тех, ну, знаешь, которые прикидываются тихонями, а сами при любой удобной возможности под столом боссу отсасывают.

Я настолько не ожидаю проявления грубости от нее, что мой рот машинально открывается, и я не знаю, что на это ответить. Ляйсан, заметив мою реакцию, заливисто смеется и небрежно машет рукой.

– Ой, ну ты как монашка, ей богу. Сразу видно, что к боссу под стол не полезешь. Хотя в каком-то смысле, я бы тебя даже поняла. Он у нас красавчик. Жаль, что несвободный, – вздыхает Лясан и поворачивает в сторону парковки.

– Тебя подбросить? – спрашивает женщина, когда я не иду за ней, а остаюсь стоять на месте.

Честно говоря, я понятия не имею. Рустам не звонил и не писал. Карим Гаясович сегодня лишь пару раз забегал, и то, я его мельком видела. Домой, наверное, сегодня мне предстоит добираться самой. На такси, или метро. Или же принять помощь Ляйсан. Выбираю последнее, потому что это не только дешевле, удобнее и быстрее, но и потому, что мне хочется закрепить отношения с девушкой.

– На всякий предупреждаю, наш босс – мужик принципиальный, и любит уволнять дамочек, которые переходят границы. Не могу, утверждать, полежал у него кто на столе или нет. Но точно знаю, что у него есть невеста, с которой он пылинки сдувает и в Армани-Версаче-Прада одевает. Так что, лечь к нему на стол задом кверху – это риск, даже если однажды ляжешь, не факт, что после этого задержишься в рабочем кресле.

Мы выруливаем на шоссе, вливаясь в плотный поток автомобилей. Я слушаю болтовню Ляйсан, одновременно с этим постоянно тыкая в экран смартфона. Не звонит. Время девять, а он не звонит. И не пишет.

– Да... мне безразлично, я же не собираюсь ничего такого... – качаю головой на предупреждение Ляйсан.

– И в одежде фривольность Ахметов тоже не любит.

Это я уже на себе испытала...

– Его Мадина к нам пару раз приходила. Вся такая... с ног до головы закутанная.

– Серьезно?

– Ой, ну не прям уж вся. Но платье в пол, минимум до середины икры, никакого декольте, и ничего прозрачного. Мы с девочками и в инсте ее находили. Она все время такая. Скромная. Строгая. Святааая.

Да уж. Ничего общего с Нимб. Неудивительно, что Карим Гаясович так рычит на сводную сестру. Она полная противположность всему тому, что он считает "положительными качествами".

Ляйсан высаживает меня рядом с домом. Знаю, нужно идти домой и хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем, но я почему-то медлю. Брожу у подъезда, затем какое-то время качаюсь на качелях, разглядывая свои уставшие ноги в балетках.

Я ведь могу ему позвонить. Как вчера написала. Просто позвонить. Я привыкла, что Рустам всегда звонит и пишет сам. Вчера он мог не написать, потому что просил меня это сделать самой, но сегодня что ему помешало? Чувствую себя гадко, ведь я чуть ли не в грудь себя била, доказывая, что он никогда и ничего не будет для меня значить, а сама нервничаю, когда его нет.

Не выдержав, достаю смартфон и набираю номер Рустама. Пока идут гудки сто раз успеваю передумать, и передумать обратно. Затем лихорадочно сочиняю повод, по которому я могу ему звонить, и решаю все связать с работой. Наконец слышу уставший голос в трубке. Он меня успокаивает. Покрывает негой сердце и в то же время заставляет нервничать, почувствовать томление и жжение в животе.

– Привет, Ян, все в порядке?

– Привет. Да, все хорошо. Я звоню, чтобы посоветоваться насчет кое-чего.. Это с работой связано.

– Немного занят, малыш. Давай завтра поговорим, ладно?

Я сильно сжимаю трубку ладонью. Нет, не хочу завтра. Хочу сегодня... Но все же киваю, хотя кому я киваю, он же меня не видит.

– Хорошо, – отвечаю сипло. – Давай завтра... – я только успеваю договорить, Рустам сбрасывает вызов. Мне неприятно. Обидно. И я злюсь. Все его речи обо мне, о нем, о нашем будущем, о чертовых чувствах блекнут на фоне этих эмоций. Вроде ничего страшного не произошло. Он занят. Работает. Такое уже было, когда мы жили в доме. Я ведь знаю, что он много работает, но я настолько за последние дни привыкла быть всегда в центре его внимания... Я желала перестать быть центром, и вот на какой-то один день перестала, а меня уже колотит. И снова появляются друрацие подозрения, которые я заталкиваю поглубже, кидаю смарфтон в смуку и плетусь домой. Он сказал "завтра". Завтра мы увидимся и поговорим...

***********

– Так с проектом какие-то трудности?

Следующим утром мы с Рустамом сидим в кафе и говорим о моей работе, как он и обещал. Он позвонил и заехал за мной рано. Мне пришлось собираться наспех, но я впервые за долгое время по-настоящему прихорашивалась перед зеркалом. Даже блеск для губ нанесла, хотя вообще не люблю помаду и тому подобное. Мне не раз за утро хотелось надавать себе по щекам за идиотское желание хорошо выглядеть, потому что совершенно понятно, что это желание появилось из-за Рустама. Но все же я пересилила себя и вышла к нему накрашенной и пахнущей духами. Он, разумеется, заметил. Стоило мне сесть в машину, взгляд мужчины тут же прилип к моим губам, я услышала, как он втягивает воздух, после чего прокашливается и нажимает кнопку запуска двигателя, бросив при этом хриплое "Чудесно выглядишь, Яна... И пахнешь тоже чудесно".

Его комплименты и хриплый низкий голос сразу вызывают реакцию тела. В груди начинает покалывать, а бедра гореть. На какое-то время я забываю, что вчера злилась на него за то, что он мне не звонил. Вместо этого пытаюсь успокоить сердце и привести дыхание в норму.

В кафе мы делаем заказ, и пока ждем, я объясняю Рустаму, почему вчера звонила. Рассказываю про идею и двухдневный срок на составление проекта, который выделил мне Ахметов. Краснею и нервно тереблю салфетку, когда мужчина внимательно выслушивает мою задумку. Мне невероятно важно услышать его мнение. Конечно, вряд ли он сказал бы что-то плохое, даже если бы идея была бредовой, но мне она такой не кажется, поэтому хочется, чтобы и Рустам ее оценил. И он оценивает. Хвалит и говорит, что всегда считал меня талантливой, и что я всегда такой и была. Это приятно. Очень. Наверное даже слишком...

Он этично не проводит аналогию между моим творческим прорывом и оргазмами, до которых он меня довел. Не напоминает про ту ночь, и вообще на заводит тему за чувства. Говорит исключительно о работе. Я пока не решила, хорошо это или плохо. Вроде хорошо, потому что мне некофортно обсуждать интим между нами и тот рисунок, что я нарисовала год назад, но с другой стороны, может его интерес снизился, поэтому у него больше нет необходимости говорить о чувствах? Хотя... он же смотрел на меня в машине так... пристально, вдыхал мой запах.

– А насчет трудностей... – отвечаю на его вопрос, когда официантка ставит на стол тарелки с горячим, – есть небольшие... У меня дома нет необходимой техники. Ноутбука или планшета. Я бы сама купила, но до зарплаты за испытательный срок еще две недели. Хотела у тебя занять...

Бровь Рустама ползет вверх. Он берет вилку и нож в руки и окидывает меня в какой-то степени осуждающим взглядом.

– Ян, мы вместе жить будем, не считаешь это странным, в долг у меня деньги брать?

Я считаю странным жить с тобой вместе... Но это уже пройденная тема. Все равно ничего не изменится, так что не имеет смысла снова заводить разговор об этом.

Хотя может и изменится, если он потерял интерес...

– Просто хочу быть независимой...

– Ты будешь, малыш, но для этого тебе не нужно биться головой о бетонную стену. Доказывать мне что-то тоже не нужно. Мы же уже обсуждали это. Расслабься и не дергайся так, каждый раз, когда тебе что-то понадобится. Все необходимое можем купить прямо сейчас. Позже докупим остальное, – Рустам отпивает кофе и ставит чашку обратно на блюдце. – Извини, весь день сегодня провести с тобой не смогу. Кое-какие проблемы на работе.

Коротко киваю и неожиданно ловлю себя на мысли, что злясь вчера на него, я ни разу не подумала о том, что никогда не интересовалась его работой, его проблемами, я даже толком не знаю, чем он занимается, если не считать что-то незнаконное, то я вообще не задаю ему вопросы о его деятельности. Мне становится стыдно за собственное безразличие. От него я даже день игнорирования вытерпеть без внутреннего возмущения и паранойи не смогла.

– Что-то серьезное? – выдыхаю, разрезав теплый блинчик с начинкой.

– Ничего, с чем я не смог бы справиться.

К нам снова подходит официантка и ставит еще несколько блюд. Я замечаю, что она разглядывает Рустама. Конечно, он красивый мужчина, и, наверное, в этом нет ничего плохого и удивительного, что он ей интересен, но меня все равно раздражает такое внимание. Она ведь видит, что он не один, почему позволяет себе подобное?

Заталкиваю идиотскую ревность поглубже и стараюсь не выдать своего состояния. И так я слишком много испытываю того, чего не хотела. Меня тревожит его отсутствие, тревожат женщины, которые на него смотрят, волнует его близость, важно, нравится ли моя внешность. Дальше что? Дальше я буду просить его заняться со мной любовью?! Меня передергивает от интенсивности изменений, которые начали происходить во мне после ночи в доме. Я боюсь этих изменений и боюсь, к чему они меня приведут.

Оставшееся время завтрака мы перебрасываемся фразами на отстраненные темы. Рустаму без конца звонят, и он то и дело отвлекается на разговоры по работе. Закончив есть, мы едем по магазинам. Он покупает мне планшет для работы и ноут. Настаивает на том, чтобы айфон я тоже забрала себе. Тот, который он мне пытался подарить. Еще раз напоминает, что нет необходимости избавляться от подарка мамы. Я могу пользоваться и тем, и другим гаджетом.

Через полтора часа Рустам высаживает меня у здания гелереи. С покупками в руках я собираюсь выйти из машины, но мешкаюсь, потому что снова не знаю, как с ним прощаться.

– Еще раз спасибо... – облизываю нижнюю губу и смотрю на мужчину. Он замечает мое движение языком, но быстро переводит взгляд к глазам. Пальцы слегка напрягаются на руле.

– Не за что, Ян. Хорошего дня. Уверен, с проектом у тебя все получится, – кивает Рустам и... больше ничего не далает.

Не пытается ко мне прикоснуться, поцеловать, обнять. Ничего.

На меня вновь обрушивается параноидальные мысли о том, что ему было достаточно разрядки, и может, он уже не так одержим своим желанием?

Я радоваться должна или расстраиваться?

Понятия не имею, поэтому криво улыбаюсь и выхожу из авто. Иду к зданию и несколько раз при этом оборачиваюсь.

Он не смотрит мне вслед. Почти сразу трогается с места и уезжает.