Текст книги "Трепет. Его девочка (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Я касаюсь его губ неспешно, медленно прижимаюсь, всасываю нижнюю и не прекращаю наблюдать за реакцией мужчины на мой поцелуй. Он по-прежнему не реагирует. Меня начинает это нервировать. Всего пару дней назад он сходил с ума от одной моей близости, а теперь я целую его, а он остается таким собранным и спокойным, почти равнодушным, хотя на мне нет лифчика, и я впервые проявляю к нему чувства на публике, какой бы крохотной она в данный момент ни была.

Пока смелость окончательно не покинула меня, углубляю поцелуй, сильнее вдавливаю пальцы в щеки и проникаю языком в рот мужчины. Рустам позволяет себя целовать. Не отвечает, а лишь не сопротивляется. Как и утром мне не хватает его безумия, его страсти и несдержанности, но как их вызвать, я не знаю. Из дома утром я почти без белья вышла, и тем не менее, он не отреагировал, как я хотела. И вот сейчас реакция совсем не та, что я жду.

Моя грудь почти вжимается в его грудь. Соски ноют от накатывающего возбуждения, бедра горят, а сердце грохочет, будто мне дозу адреналина вкололи. Рустам все еще не двигается, лишь его руки ложатся на мою талию и слегка сжимают. Я не сдаюсь, продолжая проталиквать язык ему в рот, в какой-то момент наконец ощущаю сдавливание на бедрах и резкий рывок на себя. Выдыхаю со стоном. Наслаждание, концентрирующееся внизу живота, усиливается. Ступни взлетают над землей – это Рустам меня поднимает, практически опрокидывает на себя и глухо рычит мне рот.

Я погружаюсь пальцами в его волосы, слегка царапаю, второй рукой вожу по его плечам, наслаждаясь тем, какие они твердые.

– Ты ведь сейчас никуда не уедешь? – выдыхаю, когда удается отлепиться от его губ. Он, наверное, и не понимает, насколько важно мне получить ответ на это вопрос.

– А ты хочешь, чтобы я уехал?

Качаю головой и вновь сжимаю пальцы на его щеках, провожу большим по нижней губе и еще раз целую.

– Значит, не уеду.

Мне нравится, как хрипло звучит его голос. Я размышляю несколько секунд, уместно ли будет сделать то, что мне хочется, и приняв решение, что вполне, я беру его ладонь и кладу себе на ягодицы. Поблизости никого нет, свет фонарей на нас не падает, так что ничего страшного. Знаю, что ткань юбки довольно тонкая, поэтому он с легкосостью сможет обнаружить, что трусиков на мне нет. Задерживаю дыхание в предвкушении его срыва, но его не следует. Рустам просто гладит мои бедры, внимательно вглядывается мне в глаза и улыбается уголками губ. Мне становится не по себе, что я перегибаю палку, ведь только недавно я не была готова с ним быть, а сейчас позволяю себе лишнее, потому что мне не хвататет его эмоций. Эмоций, который так и остаются недоступны.

– Просто захотелось, – предпринимаю попытку объяснить свое поведение, на что в ответ получаю кривую усмешку.

– Я не против, Ян.

Мы садимся в машину, и я все еще ощущаю сильное напряжение между ног и целый ураган чувств внутри себя. Так много эмоций меня одолевает. Мужчина, который сидит рядом, загадка. Он столько признаний сделал, а все равно остался непонятным. Я наблюдаю за ним украдкой и пытаюсь понять по лицу, что он сейчас испытывает, но сделать это практически невозможно. Видимо, я все же была права – сдерживать себя после нашей близости ему проще удается, а возможно, настанет день и от его чувств вовсе ничего не останется. Это пугает меня не так, как раньше. Сейчас в моей душе что-то болезненно сжимается и тянет, протестуя против негативных мыслей. Чтобы немножко отвлечься, я начинаю разговор, который давно меня беспокоил.

– Что насчет можно и нельзя? – спрашиваю, повернув голову в сторону Рустама. Он выруливает из двора, плавно касаясь руля.

– О чем ты?

– О свои и твоих правах. Я имею в виду наши отношения. Ты сказал, что мы будем жить вместе. Что это означает? У нас все не совсем честно. Ты помогаешь мне с Сашкой. Знаю, что не обязан, поэтому и спрашиваю о том, что допустимо между нами, а что нет. И прежде чем ты ответишь, хочу заявить, что вовсе не собираюсь считаться бесправной. То есть, я не стану терпеть какую-то несправедливость в свою сторону. Достаточно того, что ты мне ничего не рассказываешь о своей жизни, работе, проблемах. Это уже само по себе несправедливо.

Рустам вскидывает брови и немного хмурится, словно ему не нравится то, что я сказала. Что именно не нравится? Что я требую каких-то прав?

– Чего именно ты хочешь, малыш? – качает головой и спрашивает полуохрипшим голосом.

Я непроизвольно сминаю ткань юбки, из-за чего она задирается, оголяя колени и бедра. Замечаю, как взгляд Рустама стекает к моим ногам, поднимается к груди, после чего возвращается к дороге.

– Хочу, чтобы ты сказал, кто я для тебя.

– Ты – все, – просто отвечает он, а у меня грудь сдавливает от этой простой фразы.

14 глава

– А что касается твоих прав, у тебя есть все правы, разумеется, в допустимых границах, Ян. Я думал, что предельно ясно выразился, когда говорил, что хочу от тебя всего, а не только секса. У нас будет так, как бывает у людей в отношениях. И как бывает в семье. Насчет того, что я не рассказываю тебе о своих проблемах, я тоже говорил – это тебя не касается. Для чего вмешивать тебя в то, что с тобой не связано? Это вовсе не означает, что ты мне не важна, поэтому я не вижу смысла вести с тобой по этому поводу откровенные беседы, как раз наоборот, ты мне важна, поэтому есть вещи, от которых я тебя защищаю.

Он так точно угадывает причины моего беспокойства, что мне становится как-то зябко, я даже плечи обхватываю невольно. От него мало что укрывается. Стоит мне открыть рот и попытаться поговорить, или сделать что-то, как Рустам тут же находит правильную причину моего поведения. Не удивлюсь, что мои фортели с отсутствием нижнего белья тоже изначально были ему понятны.

– Ты удовлетворена?

– Почти, – киваю и кошусь в его сторону.

– Что еще не так?

– Раз мы в отношениях, – начинаю осторожно, разглаживая ткань юбки на бедрах и скребя ногтем ручку двери, – в равных..., я считаю справедливым знать о тебе больше. О том, что касается твоего прошлого. Ты обо мне почти все знаешь, а я о тебе ничего.

– Мы знакомы уже восемь лет...

– Это ни о чем не говорит! За это время я о тебе знаю едва ли место твоей работы и что тебе нравится оружие... А до встречи с мамой? Как ты жил? Были ли у тебя близкие родные люди? Как-то я начинала этот разговор с мамой, но она всегда отвечала, что ты не любишь об этом говорить, потом я просто боялась полезть не туда со своими вопросами, поэтому избезала этих тем с тобой. Но сейчас избегать не выйдет. Мне важно знать тебя. Я чувствую такую потребность.

Рустам бросает на меня внимательный взгляд и слегка хмурится, и я уже думаю, что сейчас он откажется отвечать, придумав какое-нибудь оправдание своей скрытности, но он вдруг начинает говорить. Голос его звучит слегка приглушенно и отдается теплыми переливами в груди.

– Мои родители умерли рано. Погибли в аварии. Других родственников у меня нет. Большую часть времени я был предоставлен сам себе. Искал возможность достойно жить не всегда в достойных местах. Мне потребовалось много лет, что бы встать на ноги, учитывая, что мне никто не помогал.

Его рассказ практически безэмоционален. Словно он уже давно все это пережил, и сейчас это просто лишь часть его прошлого, никак не влияющая на настоящее. Я пытаюсь собрать пазл в голове из того, что он мне только что сказал, что говорил и делал раньше. Все его попытки помочь мне до ситуации с Сашкой, его откровенное нежелание оставлять меня в покое, когда я приняла решение уйти – это могло быть связано не только с его чувствами ко мне, но еще и с тем, что он был так одинок, он сам всего добивался, и как сказал, не всегда в правильных местах. Рустам просто не хотел, что бы я мучилась, чтобы я пошла не в ту сторону и не к тем людям. Он хотел показать мне, что у меня всегда будет он, и я смогу к нему обратиться...

– До встречи с твоей мамой я был женат, – здесь его голос будто трескается, а я настолько не ожидаю услышать подобное, что словно замерзаю на несколько секунд, глаза распахиваются, взгляд стекленеет. Я смотрю на Рустама, не моргая и не дыша. Женат?

Молчу, ожидая, что он продолжит, но Рустам больше ничего не говорит, поэтому я сама задаю вопрос:

– А... мама знала?

– Знала.

Медленно начинаю втягивать в себя воздух, прикрываю глаза и вновь распахиваю. Ну а что меня, собственно, удивляет? Что мама мне об этом не рассказала? Может, считала данный факт незначительным? Или то, что Рустам в приницпе был женат на другой женщине? Наверное, все-таки второе. Хотя тут нет ничего удивительного, ведь Рустам был молод, хорош собой и нравился женщинам, как и сейчас. Но внутри рождается колючее чувство, название которому я не могу дать. Та женщина, какой она была? Она была похожа на маму или нет? Она была похожа на меня? Почему они развелись? Он ее любил? А она его? Хочу обо всем это спросить Рустама, но меня что-то останавливает. Наверное его взгляд, резко изменившейся с того момента, как он упоминул про бывшую жену. И напряжение, повисшее в воздухе. Не знаю, что там между ними была за история, но вряд ли что-то хорошее. Мне немного больно от того, что в его жизни был кто-то настолько важный, что сейчас он напрягается и закрывается лишь от одного воспоминания об этом человеке. Об этой женщине.

Господи, Яна, ты что ревнуешь его к прошлому? Это же идиотизм!

Мы подъезжаем к дому, а спустя минуту поднимаемся в лифте на наш этаж. Рустам все еще сильно напряжен. Кажется, вечер безнадежно испорчен, и все мои дневные попытки вызвать его страсть оказались бесполезны. Даже если от них был эффект, который он скрывал, то сейчас ничего не осталось. И все из-за разговора. Не знаю, правильно ли я поступаю, но глядя, какой он подавленный, хочу как-то утешить или подбодрить, поэтому осторожно касаюсь его плеча и жду, когда он посмотрит на меня.

– Спасибо, что поделился. Это... правда очень важно для меня.

– Пожалуйста, Яна.

– Я вовсе не хотела бередить старые раны. Просто хотела лучше понимать тебя.

– Я знаю, Ян. Все хорошо. Расслабься.

Да уж. Этого мне, наверное, теперь точно не удастся сделать.

Уже не надеясь на хорошее завершение вечера, захожу в квартиру, небрежно бросаю сумку на комод, стряхиваю балетки и отпихиваю в сторону. Рустам идет позади меня. Я слышу щелчок закрывшейся двери. Собираюсь включить свет и отчаянно пытаюсь придумать, чем заняться дальше: сходить в душ, надеть белье, заняться работой или...

Теплая ладонь Рустама ложится поверх моей и отводит в сторону от выключателя, прижимает руку к стене. Вторая рука обхватывает мою талию, его тяжелое тело вдавливается в мое, грудью я упираюсь в стену, голову приходится повернуть набок, чтобы получить возможность дышать.

Шею обдает горячим влажным дыханием, в ягодицы упирается эрекция, а рука Рустама, что сжимала мою талию, сползает вниз и начинает задирать юбку. Я не нахожу сил что-нибудь сказать, потому что от неожиданной смены поведения и настроения Рустама меня начинает колотить, дрожь охватывает тело, влага разливается между ног.

– Весь день хотел убедиться, я рехнулся, или ты действительно не надела трусы? – прорыкивает он и одновременно с этим кладет ладонь на мою голую промежность и резко вводит пальцы внутрь.

– Господи...

Боли нет. Вообще никакой. Только одно сплошное удовольствие от движения его пальцев во мне. Они двигаются резко и безжалостно. Он не пытается меня щадить, дает то, чего я так хотела – свое безумие. Обрушивает его на меня, не позволяя подготовиться, привыкнуть, согласиться или отказаться. Это пугает и заводит.

Хочу спросить, как ему удалось сдерживаться весь день, почему он казался таким отстраненным, но сил разлепить губы нет. Я закрываю глаза и слушаю хлюпающие звуки, разрезающие тишину квартиры. Костяшки его пальцев задевают какие-то чувствительные точки внутри, ребро ладони трется о клитор, усиливая наслаждение.

Нужно развернуться к нему, сделать что-то, поцеловать, обнять, но я не могу пошевелиться – Рустам прижал меня к стене так плотно, что мне едва удается дышать. Ноги с каждой секундой слабеют все больше. Если бы он меня не прижимал, я бы уже съехала на пол.

Впервые после той ночи его страсть, вожделение вырываются наружу и захлестывают меня. Впервые его пальцы так глубоко во мне. Я пытаюсь думать о том, что будет дальше, когда эти пальцы заменит член, но не выходит. Мне сложно представить себе ощущения острее чем тем, что я испытываю сейчас.

Язык Рустама проходит по моему плечу, рука тянет бретельку топа вниз, зубы смыкаются на коже и в то же время пальцы сильно надавливают внутри, отчего меня начинает бить крупная дрожь, схожая с оргазмом, но я знаю, что это пока не он. Близко... совсем близко...

Что-то бормочу и всхлипываю, царапю ногтями стену, выпячиваю ягодицы назад и инстинктивно трусь об его эрекцию. Слышу, как дыхание Рустама становится тяжелым, оно ползет по моей коже и проникает в легкие, скручивает их, обжигает и вырывает из них хриплый вздох.

– Ты ведь этого хотела, да, малыш?

Треск разрывающегося топа. Горячая ладонь на груди и шершавые пальцы на соске.

– Скажи мне, Яна.

Звон расстегивающейся пряжки ремня, давление в животе и резкий рывок назад.

– Руст..ам, – я пытаюсь произнести его имя, но оно получается ломанным и утонувшим в очередном жалобном всхлипе.

Ничего из того, что он делает, не причиянет мне боль, мне очень хорошо, но ярость его настолько огромна и оглушительна, что лишает меня воли. Ярость ли? Думаю, это ярость смешанная со страстью. Он злится за мое поведение, и при этом оно его завело, он не может полностью сдерживать себя. Как и я...

Не церемонясь, Рустам рассталкивает мои ноги в стороны. Через мгновение я чувствую давление в промежности. Немного жжет, когда его член входит в меня с хлюпающим звуком. Внутри все растягивается и подстраивается под него. Ощущения запредельно сложные и глубокие, мне необходимо получить больше. Небольшой дискомфорт все же ощущаю, пока он не заполняет меня полностью и на какое-то время не замирает. Хочет, чтобы я привыкла, при этом не перестает кусать мои плечи и шею, одну руку мою заводит за спину, второй я держусь за стену. Ладонь попадает на выключатель.

Первый точок настолько мощный, что я невольно встаю на цыпочки, сильнее вжимаю руку в стену и кричу. Свет включается. Рустам выходит из меня, а затем резко входит обратно. Свет выключается.

Я стону и пытаюсь удержаться на ногах. Мне помогает рука Рустама, обхватившая мою талию. Его бедра врезаются в мои, член расширяет влагалище, подстраивая его под себя. Много смазки растекается по половым губам. Я чувствую и слышу, как ее много.

Движения Рустама резки и нетерпеливы – это я его довела. Это из-за меня он такой.

Щелканье света ускоряется вместе с движениями мужчины позади меня. Никогда бы не подумала, что звук от соприкосновения плоти с плотью и хлюпанье – это настолько сексуально. Я буквально расстворяюсь в этом звучании. Оно усиливает наслаждение, подгоняет оргазм, который был готов обрушиться на меня с того момента, как во мне оказались пальцы Рустама.

Мои волосы болезненно тянет назад. Я опираюсь на плечо мужчины, его губы тут же накрывают мои, язык скользит в рот, посасывает мой язык – я не сопротивляюсь, потому что тоже хочу.

– Скажи мне, Яна, – хрипит мужчина, прикусив мочку уха, и не переставая проникать в мое тело.

– Да... я этого хотела.... Я хотела, – выдыхаю наконец ответ на его вопрос, после чего он толкает меня вперед так, что я наклоняюсь ниже, и начинает двигаться еще быстрее.

– Дурочка, – хрипит Рустам, сжав мои ягодицы, а я уже мало, что понимаю. Оргазм сносит остатки моей способности осознавать реальность. Я кричу и всхлипываю, ноги дрожат, живот сокращается, спина покрывается испариной. Мне очень хорошо, не смущает даже легкое жжение между ног.

– Вечно нарываешься, – выдыхает Рустам.

Только после его фразы, я начинаю различать другие ощущения – сперма стекает по бедру, свет в прихожей включен, кожа на бедрах горит от давления его пальцев, разорванный топ лежит у трясущихся ног.

Это было оно. Его безумие. Я его хотела. Я его получила.

**************

Свет в ванной комнате приглушен. Я лежу по горло в горячей воде, Рустам сверху на мне. Его голова покоится на моем животе, взгляд устремлен в потолок. Я не могу отказать себе в удовольствии водить пальцами по его темным влажным волосам и просто наслаждаться моментом тишины, в которой мы оба утопаем. Я не помню, сколько еще раз мы занимались сексом. Много. Одна его фраза после нашего безумства в коридоре "Ты же не думаешь, что мне этого достаточно?" повлекла за собой еще несколько часов безумия на постели.

Между ног ноет. Живот тянет. Кожа горит от следов его поцелуев и покусываний. Мне хорошо и странно в то же самое время. Хорошо, потому что я действительно получила неописуемое наслаждение сегодня, странно, потому что я получила его снова с ним. Да это все еще поражает... Кто теперь он для меня? Я ведь не могу сказать, что люблю его, но что-то определенно чувствую. Сегодня, как никогда раньше, мне хочется, чтобы нашего прошлого не было. Может, это эгоистично, ведь моя мама и сама я тогда были счастливы с ним, но сейчас я не могу в полной мере насладиться своим счастьем из-за того, что осталось за плечами. Нет, я больше не собираюсь себя винить или его, но мне тяжело и сложно по-прежнему.

– Не болит? – Рустам неожиданно переворачивается, подкладывает ладони под мои ягодицы и слегка приподнимает. Мои бедра всплывают над поверхностью воды, он осторожно целует лобок, затем языком погружается между половых губ, как уже ни раз сегодня делал, облизывает мой живот и пупок. Подняв взгляд, смотрит вопросительно, ожидая моего ответа.

– Несильно. Все хорошо. Мне понравилось, – отвечаю, глядя ему в глаза, чтобы он не сомневался в моем ответе. Мне начинает нравиться, как Рустам задумчиво и пытливо разглядывает мое лицо, стараясь уловить на нем малейшие проявления лжи или страха.

– Придумываешь всякие глупости, а в итоге сводишь меня с ума. Я старался не пугать тебя своим напором.

– Мне нравится твой напор.

– Серьезно? – он усмехается и утыкается носом в мой живот. – А мне показалось, что ты слегка устала.

– Может чуть-чуть... Просто, я привыкла, что ты... так жаждал близости со мной, поэтому, когда ты стал вести себя спокойнее, у меня появились сомнения, вдруг больше не жаждешь? Мне нужно было убедиться. Извини.

Рустам на мгновение замирает, затем аккуратно опускает меня обратно в воду, опирается руками на бортики ванной и слегка подтягивается. Его лицо нависает надо мной, вода с волос капает на нос и щеки. Я непроизвольно морщусь, а он наклоняется и слизывает воду языком, затем мягко целует в губы и опускает взгляд на мою грудь, торчающую из-под воды.

– Надеюсь, ты убедилась? Или недостаточно?

– Более чем! – я смеюсь и ладонью создаю шквал брыз в его сторону.

Рустам широко улыбается, а затем снова меня целует. Теперь я по крайней мере знаю, что если он ведет себя спокойно или занят на работе, это вовсе не означает, что он потерял ко мне интерес.

– Как у тебя дела с проектом, Ян? Всю неделю я был слишком занят, чтобы спросить. Карим говорил, что у тебя неплохо получается.

– Да... – киваю и со вздохом откидываюсь на бортик ванной. – Вроде получается. Ляйсан мне помогает, но есть кое-какие трудности, а в последние дни выловить Карима Гаясовича, чтобы поговорить с ним об этом, практически невозможно. Он все время в разъездах. Его зам утверждает, что без него подобные вопросы решать не может, так что придется отложить до возвращения Ахметова из очередной комнадировки.

– С чем возникли трудности?

По внимательному взгляду и серьезному тону Рустаму, я понимаю, что ему на самом деле интересно, и вовсе не плевать, как у меня все сложится на работе и смогу ли я с достоинством закончить свой первый проект.

– Это касается людей, которых мы собираемся рисовать и фотографировать. Я о том, что понятия не имею, как их искать. Ну... вряд ли в больнице мне просто предоставят информацию о болевших ранее или болеющих сейчас. Я пыталась отыскать в интернете, ведь благотворительных фирм очень много, которые представляют интересы отдельных людей, но они в основном занимаются теми, кто еще болен, а вот счастливых историй найти намного труднее.

Рустам кивает и тянется рукой к гелю и губке.

– Карим мог бы решить это, но у него сейчас проблемы в компании отца. Там серьезный конфликт. Ты можешь подождать, когда он уладит дела, либо, я могу помочь.

Предложение о помощи застает меня в расплох. Не то чтобы он мне раньше не помогал, да он мне все время помогает, но... здесь довольно большой объем работы... Хотя чему я удивляюсь, наверняка у Рустама столько связей, что и всю Москуву на уши поставить для него не проблема. Помню, сколько он сделал для мамы... И сделал бы больше, если бы так поздно не обнаружилось ее заболевание, и любые перелеты стали бы опасны для ее жизни, которая и так висела на волоске.

– Можешь? Правда? Это было бы здорово. Я думала, что у тебя нет времени, поэтому... мне казалось, просить тебя помочь еще и в этом – было бы слишком...

– Не слишком, Ян. Тебе нужно научиться доверять мне. Твое молчание потом тебе же проблемы и создает.

Я забираю у него из рук губку, на которую он налил гель, и слегка размыливаю ее.

– Ладно. Тогда... – провожу губкой по его груди, наблюдая, как белая пена оседает на темных волосах, – я хочу знать, почему ты... влюбился в меня?

Стараясь натянуть на лицо непринужденную улыбку, но держать ее невероятно трудно, потому что на самом деле этот вопрос уже не раз ковырял мои нервы, особенно, когда я разглядывала себя в зеркале или невольно сравнивала с роскошными женщинами, приходящими в галерею – они напоминали мне о Регине.

– Почему?

– Да. Почему?

– Как-то ты быстро перескакиваешь с темы на тему. Мы вроде о работе говорили.

– Говорили, но мы же уже поговорили, то есть ты согласился помочь, так что сейчас я хочу знать ответ на этот вопрос.

– А ты считаешь, что тебя не за что любить, Яна?

Пожимаю плечами и продолжаю сосердоточенно водить губкой по его груди, перехожу к крепкому животу, но быстро возвращаюсь обратно.

– Я считаю, что я – это просто я. Во мне нет ничего... особенного. Того, чем стоит гордиться или чем можно хвалиться. Чем я привлекала твое внимание, если не... физически? Хотя и физически я не кажусь себе красоткой или очень сексуальной. Во всяком случае, не настолько, чтобы кто-то сходил по мне с ума. Тем более ты. Ты старше, у тебя больше опыта, больше достижений, вокруг тебя красивые женщины...

– Ты особенная для меня, Ян. По мне, уже этого достаточно, но если ты так хочешь услышать, что в тебе мне так нравится... Ты бескорыстная. Ты росла девочкой, которая ни в чем не нуждалась, но пустышкой и потребительницей не выросла. Ты умеешь сострадать. Умеешь любить. Особенно тех, кто нуждается в твоей любви. Ты очень любила маму, ты любишь названного брата, ты даже бездомных собак, которым помогала твоя художественная школа, любила. Тебе стоит гордиться уже хотя бы тем, что ты цельный человек, который не нуждается в пустых побрякушках и показном всеобщем одобрении, чтобы чего-то стоить. Да, ты права, у нас большая разница в возрасте. У тебя еще многое впереди, и я уверен, ты достигнешь того, чем тебе будет стоить гордиться, но на мой взгляд, нет сексуальнее женщины чем та, что умеет чувствовать, открыто любить. Когда ты такая, в тебе плещется жизнь. Не забывай об этом и не теряй себя больше никогда, малыш. Твое самое большое достоинство в том, что ты настоящая.

Я сглатываю и роняю губку в воду. Пальцы остаются лежать на его голой горячей коже. В носу начинает щипать, от подступающих слез. В его словах столько неприкрытых чувств, что они вызывают бурю противоречий во мне. Вслух не произношу, но задумываюсь: то, что я решила быть с ним, решила спать с ним, наслаждаться его неправильной любовью и своей неправильной страстью – это я настоящая или сломанная? Не знаю. Но пока другой я быть не могу. Возможно, однажды я наберусь смелости ответить себе на этот вопрос.