Текст книги "Заклятие"

Автор книги: Цай Цзюнь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

3

Бай Би оделась во все черное, это позволяло ей быть неразличимой в ночной темноте.

Она сама не знала, почему решила прийти сюда. Было только предчувствие, что она должна что-то открыть. Иными словами, что-то ждет, что она придет и его откроет.

Она не стала заезжать в узкую улицу, а остановила такси на въезде. Некоторые деревья уже роняли листву, листья падали на Бай Би; пройдет еще несколько недель, и здешние утуны все свои листья пожертвуют великой земле. На ночной улице было очень холодно, так что девушка опустила голову и, придерживая пальцами кончики воротника, ускорила шаг. Еще несколько метров – и она оказалась у входа в Институт археологии.

Большие ворота были крепко заперты, за ними в ночной тьме виднелась густая, черная и страшная роща. Засунув руку в сумочку, Бай Би вытащила связку ключей. Она вообще решилась прийти сюда после того, как обнаружила эту связку.

Именно на эту связку ключей она наткнулась неделю назад в ящике стола Цзян Хэ. И вто же мгновение Бай Би почувствовала, что Цзян Хэ нарочно положил их в этот ящик, чтобы оставить ей. Может быть, с помощью этих ключей можно будет открыть большую дверь, великую дверь, ведущую в мир иной. Вот она и пришла с этой связкой.

Выбрала самый большой ключ и сунула его в замочную скважину ворот Института археологии. Действительно, подошел именно этот ключ. Потребовалось приложить немалое усилие, пока громадный засов понемногу отодвинулся и ворота открыли узкую щель. Бай Би вынула ключ, со всех сил толкнула ворота, осторожно протиснулась внутрь и изнутри снова заперла.

Она пошла по аллее, древесная тень укрывала ее, а сверху по-прежнему шелестела под ветром листва. Маленькое зданьице перед нею было совершенно темным, словно древняя крепость, спящая под водой беспробудным сном. Ни единого лучика света не пробивалось наружу. Она глубоко вздохнула и осторожно, тихонько вошла внутрь.

В коридоре света не было. Она достала заранее приготовленный фонарик, чтобы освещать путь перед собой. Свет фонарика был жалок и очень слаб: вблизи он освещал кружок не больше чайного блюдца, а вдаль вообще не светил, и там все оставалось во мгле. От такого слабого света делалось еще страшнее.

В коридоре шаги Бай Би звучали громко и звонко; она даже побаивалась, что в такой обстановке звук ее шагов напугает любого до смерти. Продвигаясь чуть ли не на ощупь, она наконец нашла комнату, где с Цзян Хэ случилась беда. Перепробовала ключи из связки один за другим. Подошел только последний.

Входя в дверь, она ощутила, что на нее что-то глядит, и рука с фонариком задрожала. Прошептала про себя: не Цзян Хэ ли? Но в комнате стояла мертвая тишина, никто не ответил. Луч фонарика высветил круг, и она увидела уставившиеся в нее глаза. Да какие глаза! Пустые глазницы зияли из мертвого черепа, стоявшего в шкафу. Фонарик осветил этот череп, и Бай Би охватил ужас. Она немедля отвела свет и, вытянув руки, начала шарить по стене, пока не нащупала выключатель.

По привыкшим к темноте глазам резанул яркий свет. Бай Би на миг зажмурилась. Она выключила фонарик и снова осмотрела всю комнату. Здесь произошли перемены: стулья переставлены, вещи на столе переложены. Точно: после ее визита сюда приходили люди.

Бай Би посмотрела на часы: уже одиннадцать, время, когда погиб Цзян Хэ. Она увидела телефон – в тот вечер Цзян Хэ звонил ей именно отсюда. Она схватила трубку, но были слышны только сигнальные гудки, а она так мечтала позвонить Цзян Хэ по телефону! Но откуда знать, какой номер телефона у Цзян Хэ в мире ином?

В конце концов Бай Би оставила телефон и уселась за компьютер Цзян Хэ. Она увидела, что питание включено, и запустила компьютер. Очень быстро вошла в Windows 98, причем программа была как у обычного офисного компьютера: монотонный цвет, небольшой выбор иконок. Среди них она увидела иконку использования программной символики и вошла в эту сеть. Это была китаизированная программа под названием: «KGD. Программа практического применения синтетико-аналитического инструментария в археологии». Затем шел длинный список фирм – производителей программного обеспечения и инструментария.

Далее шли на выбор разные темы, причем сверху указывалась археологическая терминология, из которой кое-что она понимала, например радиоуглеродный анализ. Но кое-что осталось для нее тайной. Она открыла в верхней части окна раздел исторических записей. Последняя запись была внесена как раз в день гибели Цзян Хэ. Бай Би осторожно открыла ее.

На экране немедля возникла извилистая линия. Рядом не было пояснений, так что, кроме самого Цзян Хэ, никто не смог бы правильно истолковать кривую, похожую на график колебания курса акций.

Ничего не поняв, Бай Би вышла из этой сети.

Она открыла у Цзян Хэ «Мои документы» и увидела внутри файл скорого доступа под наименованием «Войди, Бай Би». «Это Цзян Хэ зовет меня?» – подумала она. Тут же открыла файл – это было похоже на программную структуру. Наверху явилось изображение желтой пустыни. Потом на ее фоне медленно появились и проплыли две строки иероглифов голубого цвета:

 
В небе не остаются следы,
А птицы уже улетели…
 

Бай Би почувствовала вдруг, что схватило сердце, и ощутила острую боль. Она поняла только, что эти две строки особенно знакомы ее слуху, похоже, они заключают в себе особо важный смысл. Она прочитала их шепотом еще раз:

 
В небе не остаются следы,
А птицы уже улетели…
 

Немедля в ее душе мелькнуло имя: Юй Чуньшунь.

Да, это слова Юй Чуньшуня. Ей было всего восемнадцать, когда она, завороженная славным именем, ходила послушать лекцию Юй Чуньшуня. Стоя за кафедрой близко от нее, этот лохматый, с острой бородкой клинышком шанхаец, прославившийся как первый и самый знаменитый в Китае путешественник, увлеченно рассказывал, как он пешком исходил весь Китай.

Пять лет минуло с тех пор, она многое позабыла, хотя собственными ушами выслушала от самого Юй Чуньшуня его сказочную историю. Но две фразы она запомнила ясно:

 
В небе не остаются следы,
А птицы уже улетели…
 

Бай Би услышала, как Юй Чуньшунь сказал, что готовится вскоре пойти на Лобнор. В том же году, в один из июньских дней, она с этюдником через плечо проходила перед большим телеэкраном на Народной площади. Показывали телевизионные новости. Появились кадры: обнаружили останки Юй Чуньшуня. На снимке с вертолета, посланного на его поиски, – почти полностью раздавленная палатка в безлюдье желтой пустыни Лобнора. Увидев на экране эту новость, Бай Би не смогла сдержать слезы, и на оживленном, тесном, переполненном толпой тротуаре зарыдала, прикрыв лицо руками. В этот миг она внезапно поняла, что первым мужчиной, в которого она влюбилась, был Юй Чуньшунь.

Пусть даже он никогда не был с ней знаком, она сама всегда считала именно так; вторым же мужчиной, которого она полюбила, был Цзян Хэ. А теперь оба любимых уже мертвы. Один погиб в лобнорской пустыне, другой умер сразу после возвращения с Лобнора.

Преодолевая воспоминания, ее сознание вернулось к действительности. И она снова уставилась на экран монитора. Две строки иероглифов на фоне пустыни давно пропали, на белом экране автоматически появились строки:

«Любимая Бай Би!

Увидев на экране две строки: „В небе не остаются следы, а птицы уже улетели“, ты непременно вспомнишь кое-что. Да, я теперь, как и Юй Чуньшунь, пребываю в мире ином. В эту минуту я хочу только сказать тебе: прости.

Я знаю, что ты непременно сумеешь прийти. Ты сможешь взять оставленные мною ключи, прийти в эту комнату, запустить этот компьютер и встать передо мной. Любимая, я вправду очень хочу тебя поцеловать, но такого случая уже не будет, прошу простить, я не смогу подобно главному герою фильма „Человек и Тень – конец любви“, который мы вместе смотрели, являться перед тобою. Ведь то было кино – и только.

Скажи мне, что тебе хочется мне сказать?»

Вдруг внизу экрана возникла длинная-предлинная строка «диалог», в которой замигал световой сигнал. У Бай Би задрожали пальцы, лежащие на клавиатуре; она не сознавала, что именно видит собственными глазами. Неужели Цзян Хэ посредством компьютера ведет с ней диалог? Она пристально вглядывалась в экран и следила за строкой диалога. Может быть, сейчас Цзян Хэ поджидает ее ответа? Нельзя заставлять его ждать! И без долгих раздумий отбила три иероглифа:

«Я люблю тебя».

На экране компьютера немедля появилась строка:

«Любимая, я тоже».

Бай Би яростно застучала по клавиатуре:

«Цзян Хэ, говорю тебе, я верю тому фильму. Я хочу видеть тебя».

И снова строка иероглифов:

«Нет, любимая, тебе нельзя меня видеть, нельзя навечно, извини».

Глаза Бай Би наполнились слезами.

«Почему ты захотел меня покинуть?»

Ответ:

«Это ошибка, давно назревшая ошибка. Из этой ошибки выход единственный – смерть.

Я впал в эту ошибку, поэтому гибель меня нашла. Ее никто не смог бы избежать, прошу поверить мне».

Бай Би мотала головой.

«Но почему же только ты? Это несправедливо».

Ответ:

«Нет, справедливо. Судьба справедлива и бескорыстна. Я не первый и не последний».

Она настаивала:

«Но зачем все так, в конце концов? Что же такое вы наделали?»

Ответ:

«Я не могу рассказать тебе об этом, потому что я тебя люблю. Я надеюсь, что ты будешь жить хорошо, обретешь счастье и радость».

Бай Би не отступалась:

«Цзян Хэ, скажи мне причину. Почему?»

На экран компьютера наконец стали медленно вползать два больших черных иероглифа одного слова:

«Заклятие».

От этих двух иероглифов Бай Би стало страшно. Она ощутила, как все в этой комнате проникнуто духом Цзян Хэ, то есть Цзян Хэ уже слился воедино с этой комнатой. Она долго думала, но все же храбро отбила на клавиатуре три иероглифа:

«Я не боюсь».

Ответ:

«Скорее уходи. Не теряй ни минуты, вон отсюда, вон!»

Бай Би собралась ответить, но вдруг экран погас; посмотрев на системный блок, она поняла, что прибор отключился автоматически. Она не знала, что компьютер способен отключаться сам и, положив руку на выключатель, долго выжидала, но в конце концов не стала снова включать. Если уж такова воля самого компьютера, то не должно изменять ее насильно. Быстро отключила основной источник питания. У нее заболели глаза, голова кружилась, она опустила голову на стол и закрыла глаза. Возникло ощущение, что она вместе с Цзян Хэ, почувствовала Цзян Хэ рядом с собой, будто он спокойно глядит и ласкает ее. Выключилось сознание, а в голове звучало последнее слово Цзян Хэ: предостережение. Он хотел, чтобы она ушла вон, ушла немедля, и ей не хотелось нарушить его волю.

Бай Би встала с большим трудом, ломило все тело; подняв голову, она поглядела в окно: деревья трепетали листвой на осеннем ветру. Последний раз прощальным взглядом она оглядела всю комнату и взглянула на свои часики: уже двенадцать. Она открыла дверь и выключила электричество; комната погрузилась в темноту. Потом вышла и заперла за собой дверь.

Снова зазвучали по коридору ее шаги, снова она зажгла маленький ручной фонарик, чтобы светить прямо перед собой. Она шла и шла во мраке, прислушиваясь к звуку собственных шагов, постепенно погружаясь в воспоминания. Она вспомнила, что, когда была еще маленькой девочкой, был вечер, когда и отец, и мать работали в институте в ночную смену – приводили в порядок экспонаты. Поэтому и ее взяли с собой.

В тот вечер она воспользовалась тем, что отец с матерью заняты выше головы, и украдкой скользнула в темный коридор. Ей девять лет, в темноте не видит ничего, рядом нет никого. Она шла вперед и вперед и пришла к двери, откуда исходил тоненький, слабый лучик света. Дверь была приоткрыта, девочка с силой толкнула ее и вошла внутрь.

Все это было очень давно, помнилось только, что освещение в комнате было очень слабое и откуда-то тянуло холодом; в комнате стояло много сейфов, и все были заперты на большие тяжелые засовы. В самом дальнем углу комнаты Би увидела большущий стеклянный бокал. Он был наглухо запечатан, а в нем сидел ребенок.

Он был очень маленьким, настолько маленьким, что смог весь целиком уместиться внутри бокала, на взгляд казался только что родившимся; все тельце ребенка почернело, кожа морщинистая, как у древнего старика. Она не разглядела, мальчик это или девочка, запомнила только странное личико, которое глядело на девятилетнюю Бай Би со смутной улыбкой. Она страшно испугалась, испугалась до ужаса. Но в это время в комнату ворвался папа и вытащил Бай Би, а потом захлопнул дверь и запер ее на большой ключ. Папа зажег лампы и с очень грозным видом громко сказал дочке:

– Золотко, ты что – видела мумию ребенка? Напугала она тебя, извини, папа забыл запереть склад на засов. Золотко, запомни, что в эту дверь нельзя входить.

Теперь Бай Би по памяти подошла к двери склада. Она ощупывала пальцами тяжелую железную дверь, словно трогала суровое отцовское лицо в тот вечер. Она вынула связку ключей Цзян Хэ и стала втыкать в замочную скважину ключ за ключом. После долгих проб один стальной ключ подошел.

Дверь была очень тяжелая, Бай Би открыла ее с натугой, с таким же трудом, как в детстве, и так же осторожно протиснулась внутрь.

Было совсем темно, а в этом помещении без окон вообще ничего не светилось. С большим трудом Бай Би нашарила на стене выключатель и щелкнула им. Перед ней предстала таинственная комната. Совершенно закрытое помещение, а свет лампочки был слабым и тусклым, наверное, чтобы свет не вредил предметам материальной культуры. Комната была очень велика; шкафы и перегородки разделяли его на несколько отсеков; у входа стоял умывальник, да еще висело несколько белых халатов. Наверное, для посетителей – по соображениям санитарии и гигиены.

Сделав несколько осторожных шажков вперед, Бай Би увидела сейфы. Не сундуки, которые она видела в детстве. Их заменили современными бронированными шкафами с цифровыми наборными замками. Имела ли она право входить в это помещение? Ей подумалось, что она ведет себя как разбойник, залезший в сокровищницу. Эти и подобные мысли роились в голове, а ноги продолжали медленно ступать вперед.

Теперь она очень боялась, что увидит того ребенка в стеклянной колбе, которого отец назвал детской мумией. Странное личико в колбе и удивительная ухмылка вспоминались ей с ужасом. В тот год маленькой Бай Би чуть ли не каждую ночь снилась ухмылка, уже две тысячи лет сопровождавшая ребенка из древней могилы. Ей мерещилось, будто морщинистое личико вырастает из колбы, а колба лопается, и мумия выскакивает из стекла и с хохотом бежит к ней. И она громко кричала, пугая спящих родителей.

Сейчас этой колбы не было видно; наверное, детскую мумию как ценный экспонат уже давно передали на хранение в какой-нибудь из государственных музеев. Бай Би облегченно, но не без разочарования вздохнула. Да что ж это у меня с психикой?!

Что это творится? Она сама не смогла бы описать свое психическое состояние. Бесцельно бродя по помещению, она увидела перед собой еще одну запертую дверь. Захотелось бросить все и убраться вон отсюда.

Но неизвестно почему опять извлекла связку ключей Цзян Хэ и стала подбирать ключ к скважине. Странно, что у Цзян Хэ были такие важные ключи, но дверь опять открылась. Это была очень маленькая комната. Она включила свет, но лампочка светила слабо и тускло, все стены глухие, и очень холодно. Она заметила, что в это маленькое помещение подается холодный воздух. Посередине стоял стеклянный, совершенно прозрачный саркофаг, и при свете тусклой лампочки Бай Би увидела лежащую в нем мумию женщины.

Бай Би похолодела, сердце, замерев, чуть не остановилось. В ознобе она пристально вглядывалась в женщину под стеклянным саркофагом. Это и была мумия, твердый холодный труп, только вместо золотой маски египетского фараона и золотого скипетра на ней надета только темная длинная юбка. Кожа черная, хотя при жизни определенно была другого цвета; тело – твердое и жесткое. Морщинами мумия напоминала того ребенка в колбе – много лет назад. Волос на голове мало – наверное, вылезли, – но оставшиеся аккуратно зачесаны наверх; в волосах блистал слепящий глаза золотой гребень.

Хотя это была только мумия, а сказать точнее, иссохший труп, лицо ее обладало узнаваемыми чертами. Нос сохранился очень хорошо, переносица очень высокая, глазницы глубокие, глаза закрыты. Голова удлиненная, долихоцефальная, губы узкие и длинные; очевидна была принадлежность к «кавказской» расе.

Терминологически точнее – к европеоидной, следовательно, женщина принадлежала к какому-то индоевропейскому народу.

Какая же она была при жизни? Страх почти прошел, и Бай Би спокойно рассматривала лежащую перед нею мумию. Да, перед глазами лежал действительно иссохший труп, только в нем не было ничего страшного – такая же женщина, как сама Бай Би, чего ужасаться? Она слышала, что на Лобноре выкопали труп женщины, пролежавший 3800 лет. Как утверждали, хорошей сохранности. Ее назвали «лоуланьской красавицей».

Впоследствии, когда она увидела фотографии, была разочарована, потому что «хорошая сохранность» в газетах на деле оказалась относительной, и настоящей сохранности не было вовсе. Вряд ли люди, видевшие фотоснимки «лоуланьской красавицы», в душе соглашались с таким названием; труп он и есть труп, даже в возрасте нескольких тысяч лет он будет производить впечатление отталкивающее и страшное. Такое же, как чернокожая иссохшая мумия перед ней, как бы она ни заставляла себя представить, что кожа у этой женщины при жизни была белая и упругая. Такова реальность, с которой имеет дело археология; она не похожа на выдуманный мир романтики и фантазий.

Глядя на лежащую в тусклом свете мумию, Бай Би не могла вообразить, как выглядела эта женщина при жизни. Во что же превратится женщина, даже еще более красивая, еще более статная, через много лет после смерти!

Подумав так, она решила, что мастера, которые создавали мумию, преступили законы, особенно взявшись за такую прелестную даму. Женская красота хрупка, она вовсе не вечна и у этой женщины, лежащей под стеклянным колпаком саркофага. В сердце Бай Би прокралось гнетущее липкое чувство, и она машинально начала ощупывать свое лицо. Это лицо еще сможет сохраняться долго, хотя молодость пройдет скоро, а жизнь – и того скорее.

Бай Би озябла, она начала быстро мерзнуть, даже подумала, что так недолго и окоченеть. А если проведет ночь здесь, рядом с саркофагом, то и сама обратится в иссохшую мумию.

Сердце задрожало от страха. Тихонько прошептав лежащей в саркофаге женщине: «До свидания», она выключила свет и выбежала вон из помещения.

Плотно закрыла дверь маленькой комнаты, выключила свет в хранилище и, выходя, осторожно заперла за собой большую дверь. Она не стала смотреть на часы, даже не достала фонарик, а на ощупь прошла по коридору и выбежала из здания. Потом оглянулась и перепугалась: на первом этаже в одном из окон горел свет.

Сердце Бай Би забилось учащенно: неужели забыла где-то погасить свет? Не может такого быть, она помнила, что выключила все лампочки.

Силой воли подавляя нарастающее беспокойство, она пошла через рощу, шаркая и спотыкаясь, как в детстве, когда ходила сюда ловить цикад для забавы. Изо всех сил стараясь не шуметь, Бай Би подкралась к окну первого этажа и заглянула внутрь: в освещенной комнате сидел какой-то человек. Он держал в руках золотую маску. Потом он слегка повернулся, и Бай Би разглядела его лицо: то был Линь Цзысу.

Бай Би очень испугалась: почему он? Но времени на размышления не оставалось, она тихонько отодвинулась от окошка, выскользнула из рощи, бесшумно вышла за большие ворота и осторожно заперла их за собой.

Тут она глубоко вздохнула, отдышалась и, прислонившись спиной к утуне, стала смотреть на мерцающие в небе звезды.

Ни с чем не сравнима красота звезд. Только красота звезд вечна. Эти слова Бай Би нашептывала самой себе.

4

Бай Би заснула незадолго до рассвета. Проведя ночь в метаниях между кошмарами во сне и ужасами наяву, она встала совершенно разбитая и измученная часов в десять. Она не любила такую изнеженность, но болели и тело, и кожа, и кости – все болело. Пришлось усилием воли взять себя в руки, чтобы пойти в душевую и принять душ.

Она оглядела себя в зеркале: одна бессонная ночь изменила цвет ее лица. Вдруг ей припомнилась та, лежащая в стеклянном саркофаге женщина, и ее забила холодная дрожь. Бай Би прошептала: «Так быстро уже прошла моя молодость? Мне только двадцать три года… Уже двадцать три, а я еще не вышла замуж и не была близка с мужчиной по-настоящему…» Ей стало страшно, она уронила голову, тихонько заплакала, и в этот миг вся храбрость и отвага вчерашней ночи разом растворились, и она почувствовала себя слабой и жалкой женщиной.

Наскоро закусив, она уселась у окна и стала глядеть вдаль на скопище городских небоскребов, не в состоянии взять в руки кисти. Прозвенел дверной звонок: кто бы это мог быть? Бай Би открыла дверь и лицом к лицу встретилась с человеком, которого меньше всего сейчас желала бы видеть, – Е Сяо.

– Полицейский Е, зачем вы пришли? Есть важные дела? – сердито спросила Бай Би.

Е Сяо был в штатском, смотрел на нее бесстрастно, холодно и колюче. Его взгляд был такой острый, словно прокалывал ее насквозь, но он молчал, и это сильно смущало Бай Би. После долгого молчания Е Сяо не спеша проговорил:

– Вам вчера вечером не спалось?

– Зачем вы об этом спрашиваете? – тревожно переспросила Бай Би.

– Откровенно? В котором часу ночи вы вернулись домой?

– Извините, Е Сяо, входите, – понурив голову, как нашалившее дитя, прошептала Бай Би.

Е Сяо вошел в комнату, уселся и вздохнул:

– Знаете, вчера вечером мне тоже не спалось.

Бай Би только теперь заметила у него круги под глазами, усталое лицо.

– Не хотите ли кофе? – растерянно спросила она, не ведая, что еще сказать.

Е Сяо усмехнулся, продолжив:

– Кофе? Ладно. А сами-то? Вчера мне спать не давали!

– Оказывается, вы…

– Да, вчера я все видел. Я спрятался на той стороне улицы, напротив Института археологии. Видел, как вы ключами отперли ворота, внутри бродили целый час, а потом крадучись, осторожно вышли. Похлопай я вас по плечу, точно бы упали в обморок.

– Извините, – сказала Бай Би тихим голосом, покраснев и опустив глаза.

– Ничего, я вам симпатизирую, надо только отвечать на мои вопросы, и я вас не буду мучить. Скажите мне, откуда у вас ключи от больших ворот института?

– Из ящика стола Цзян Хэ. Я полагаю, что это от него осталось, но не знаю, имею ли я право оставить их себе.

– Хорошо, о вашем праве оставить их себе, а также о праве читать и просматривать его материалы мы еще побеседуем. А что вы делали, после того как вошли?

– Я вошла в комнату, где с Цзян Хэ случилась беда, и там включила его компьютер. Я использовала этот компьютер для разговора с Цзян Хэ.

– Что вы говорите?! – прервал он недоверчиво.

– Я говорю, что я на компьютере Цзян Хэ провела с ним диалог, – отвечала она, не смея посмотреть ему в глаза.

– У вас что, бывают видения и слышатся голоса?

– Я знаю, что вы не сможете мне поверить. Да я и сама себе не верю, но все это факты: я действительно провела с ним диалог на компьютере. – Бай Би наконец подняла голову и посмотрела Е Сяо прямо в глаза. Теперь она четко могла различить его и Цзян Хэ.

«Человек передо мною – всего лишь простой полицейский офицер, – сказала она себе, – а вовсе не мой умерший жених. Потому что они двое – совсем разные люди».

– Вы вправду верите, что человек, который с вами вел диалог, был действительно именно Цзян Хэ?

– Конечно, верю.

– А не могли вы болтать в Сети с человеком, у которого пароль Цзян Хэ? – спросил Е Сяо. Пригодился опыт, накопленный во время расследования преступлений с использованием вычислительных машин в центре «Синьси».

– Нет, я не входила в Сеть, все было внутри компьютера, в нем была программа, которая позвала меня войти, и я вошла. Он мне сказал, будто знал, что я приду, что он уже давно меня ждет; а еще сказал – это ошибка, он не первый и никоим образом не последний.

– Использовал ли он компьютерную лексику? – спросил Е Сяо, другого вопроса не придумав.

Бай Би кивнула в знак согласия и добавила:

– А еще он упомянул заклятие.

– Заклятие?

– Да. Теперь, когда я слышу это слово, у меня схватывает сердце. Потом он велел мне уйти, я так и поступила. Однако, когда я проходила мимо складской двери, я снова вытащила ключи Цзян Хэ и попробовала их. В результате дверь хранилища открылась, и я вошла на склад.

Е Сяо качал головой, не зная, порицать ее за это или хвалить:

– Вы, я вижу, посмелее меня будете. Вэнь Хаогу очень заботится, чтобы дверь хранилища нельзя было открыть. Внутри множество ценных предметов. Все в собственности государства, входить туда не дозволяется никому без судебного ордера на обыск. Своим поступком вы нарушили закон.

– Вы хотите арестовать меня?

Е Сяо ничего не ответил.

Бай Би продолжала:

– Внутри было много сейфов, но я их не открывала, открыла только дверь в дальнем углу склада. Там я увидела иссохший труп.

– Иссохший труп?! – Е Сяо был потрясен. Профессиональная привычка тут же заставила его вообразить большое уголовное дело.

– Это мумия, уложенная в стеклянный саркофаг. Должно быть, останки человека, открытые археологами.

Е Сяо облегченно вздохнул – ему начинал надоедать этот Институт археологии:

– Продолжайте, пожалуйста.

– Потом я вышла со склада. Когда я проходила по двору к воротам, увидела, что в одном из окон горит электрический свет, поэтому осторожно подошла посмотреть. Оказалось, что в той комнате Линь Цзысу. Я увидела, что он держит в руках золотую маску. Я побоялась, что он меня заметит, и осторожно вышла из больших ворот Института археологии. У меня все.

После этих слов Бай Би ощутила огромное облегчение, словно сбросила тяжкое бремя.

– За десять минут до того как вы вышли, Линь Цзысу пришел в институт. Я очень забеспокоился о вас, вот-вот хотел сам туда ворваться, но через десять минут вы оттуда вышли, и только тогда я успокоился.

– Извините, что заставила вас беспокоиться.

– Вы сказали, что Линь Цзысу держал в руках золотую маску. Что это такое?

– Не знаю. С виду напоминает золотую маску мумий древнеегипетских фараонов. Конечно, это только внешнее сходство, я тоже подробно не разглядывала и не знаю, была ли она найдена при раскопках.

Е Сяо кивнул.

– Этот тип проторчал там до трех часов утра и только потом ушел. Я же не могу врываться внутрь, когда заблагорассудится. Я всего лишь полицейский, а не судебный следователь. У меня нет права перемахнуть через ограду и войти внутрь. Но я всегда подозревал, что в Институте археологии есть проблемы, в особенности этот Линь Цзысу. Теперь я могу утверждать, что он имеет касательство к делу о безвременной смерти. Но есть еще и другие. Знаете ли вы Чжан Кая?

– Не знакома. Как-то Цзян Хэ говорил мне, что этот человек очень труслив.

Е Сяо с мрачным видом ответил:

– Я вам говорю, Чжан Кай уже умер. Прямо на улице, неподалеку от Института археологии. Время гибели – приблизительно после двенадцати.

– Третий, – пробормотала Бай Би машинально, вспомнив, как Цзян Хэ через компьютер сказал ей, что он не первый, но и не последний. Неужели и другие люди могут пострадать?

– Может быть, и не третий.

– Вы хотите сказать, что, кроме Цзян Хэ, Сюй Аньдо и Чжан Кая, есть еще люди, с которыми может случиться беда?

– Это только моя гипотеза, – кивнул Е Сяо.

– Так в чем же дело, по-вашему?

– По-моему, в Институте археологии положение абсолютно ненормальное, там, может быть, назревает нечто ужасное, в том числе и с Вэнь Хаогу.

– Директор Вэнь тоже… – испугалась Бай Би.

– Да. По крайней мере, я могу утверждать, что он к смерти Чжан Кая причастен в большой мере. Ладно, я не могу сказать больше, остановимся на этом.

Е Сяо прямо в упор смотрел ей в глаза, так чтобы она не смогла избегать его взгляда:

– Знаете что, Бай Би? Ваше поведение вчера вечером было очень рискованным. К тому же оно само по себе есть нарушение закона. Я как офицер полиции предупреждаю вас: ни в коем случае нельзя снова повторять что бы то ни было подобное. В противном случае даже раскаяние вас не спасет. Ясно?

Бай Би, послушно кивая, бормотала смущенно:

– Извините, потревожила вас и отдохнуть помешала.

– Ничего, кто меня тянул выбирать себе такую профессию? Мне пришлось не смыкать глаз до шести утра. – Е Сяо одолевала зевота, но прямо в лицо Бай Би зевать было неудобно, и он сдерживался из всех сил.

Когда Е Сяо поднялся, Бай Би вдруг решилась его спросить:

– Извините, можно задать вам один личный вопрос?

– Спрашивайте.

– Не приходитесь ли вы родственником Цзян Хэ? – поколебавшись, выговорила Бай Би.

Е Сяо изумился, но быстро сообразил:

– Я знаю, почему вы об этом спрашиваете. Потому что я очень похож на Цзян Хэ, не так ли? Доложу вам, родители Цзян Хэ и весь его семейный клан – крестьяне из северных горных районов, а мои родители происходят из провинции Цзянсу, так же как и весь мой клан. А родился я в провинции Синьцзян, так что по происхождению у меня с ним общего только одно: оба мы китайцы, принадлежим к ханьской нации, вот и все.

– Вы родились в Синьцзяне? – Услышав слово «Синьцзян», Бай Би тут же подумала о Лобноре.

– Мои родители в те годы были распределены, как грамотная молодежь, в производственно-строительный полк в Синьцзян. Я родился в северном Синьцзяне, в Шихэцзы, вернулся в Шанхай еще очень маленьким ребенком, жил в Синьцзяне только в то время, пока мои родители состояли в дивизии сельхозработ, – рассказал Е Сяо.

– Извините за нескромность, я считала, что между вами и Цзян Хэ есть какое-то кровное родство. А то откуда же у вас такое сходство?

– Вы, наверное, полагаете, что мы с ним близнецы? На самом же деле в человеческом море людей с внешним сходством великое множество. Трудно только таких похожих людей собрать вместе. А бывает так, что близнецы, если они разнояйцевые, чрезвычайно отличаются по наружности. Моему сходству с Цзян Хэ удивляться нечего. – Е Сяо говорил спокойно, сознательно умалчивая о своих переживаниях в момент, когда впервые увидел останки Цзян Хэ.

– Извините, – еще раз поклонилась Бай Би.

– До свидания, отдохните как следует. – И Е Сяо быстро ушел.

Бай Би сразу же вспомнила лицо Цзян Хэ, но в памяти его лицо и лицо Е Сяо так накладывались друг на друга, что было трудно их различать.

Стало тошно от этих мыслей. Она бросилась в душевую, умыла лицо такой холодной водой, что по коже прошла дрожь. Подняв голову, она посмотрелась в зеркало и увидела, что в ее наполненных слезами глазах застыл ужас.