Текст книги "Заклятие"

Автор книги: Цай Цзюнь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

5

Уже настала вторая половина ночи, когда Вэнь Хаогу проснулся. Он задремал, сидя на стуле. Знал ведь, что он уже не тот молодой человек, который двадцать лет назад мог ночь напролет раскапывать древние могилы. Он вздохнул, поглядел на ночной пейзаж за окном и, поскольку налитый в стакан чай уже успел остыть, взял термос и опять долил его. Мелкими глотками он потягивал крепкий чай, наслаждаясь терпким вкусом, оживляющим тело. Сон, который только что приснился, опять всплыл перед его глазами: ему приснился Чжан Кай.

На лбу Вэнь Хаогу выступила испарина. Ведь это только сон, а он никогда не верил снам, даже «Анализу снов» Фрейда не верил, но тут напрягся. Крепкий чай придал ему бодрости, и он снова взялся за научный журнал, прочитал несколько страниц в конце. В корреспонденции о новостях археологии он наткнулся на статью под заглавием: «Лобнор рыдает без слез: руины Лоуланя подверглись ограблению».

Это заглавие затронуло душевные струны Вэнь Хаогу, и он прочел вслух тихим голосом один отрывок:

«Специалисты прибыли в город Лоулань и с ужасом увидели четыре новых воровских раскопа глубиной более метра, а диаметром более двух метров. Ямы располагались у „трехкомнатного дома“ и в „жилом“ районе, при этом одна яма была выкопана прямо посередине одного из домов.

„Трехкомнатный дом“ является в городе самой роскошной постройкой. Специалисты-археологи считают его резиденцией местного чиновника. С тех пор как Свен Хедин обнаружил город Лоулань и выкопал в углу „трехкомнатного дома“ немалое число книг на письменности кхароштхи, приехавшие Татибана Мидзуки из Японии и Стейн из Англии производили здесь масштабные раскопки, а найденные предметы материальной культуры вывезли за границу. Теперь эти предметы хранятся в музеях, а в международных масштабах возникла мода на „лоуланеведение“.

Учреждения, ведающие охраной памятников материальной культуры, слишком уверились, что скверный климат района Лобнора и труднопроходимая пустыня возьмут на себя задачу охраны, а потому по сию пору так и не приняли эффективных мер. По сведениям от компетентных людей, те, кто захочет вопреки правилам посетить древний город Лоулань и покопаться там, могут пренебречь решением о „запретной зоне“, подать прошение в соответствующие ведомства с гарантией возмещения расходов и оплаты ценностей и получить допуск.

Необходим только джип, запас питьевой воды, провианта и горючего, после чего можно ехать по уже глубокой, в полметра, совершенно четкой колее и въехать в любое место древнего города Лоулань. Город занимает обширную территорию, его руины включают городскую цитадель, два буддийских храма и кладбище. Вдоль городских стен и фундаментов храмов к востоку и к западу находятся глубокие ямы раскопов. Этот город под названием Милань был столицей древнего государства Лоулань. При династии Хань здесь было военное поселение. Согласно одной спорной гипотезе здесь, после перенесения, располагалась новая столица государства Лоулань.

Здесь были найдены замечательные фрески „Крылатые ангелы“, а также ксилографические доски VIII–IX веков нашей эры: тибетское письмо народности туфань. Именно здесь раскрываются тайны непонятной гибели древнего государства Лоулань и важнейшие исторические события, с этим связанные, а также редкие для средневековья культурные связи между туфанями и Западным краем.

Древнее городище на месте военного поселения, буддийские пагоды и кладбище в руинах – все это относится к „лоуланьской дороге“ на древнем шелковом пути, причем это место было для шелкового пути чрезвычайно важным. Здесь было обнаружено множество предметов материальной культуры: шелк монохромный и узорный, вышивки по шелку, парча, ханьские металлические зеркала, среднеазиатского фасона конопляные соломенные наличники, стеклянная посуда времен персидской династии Сасанидов, а также разнообразные шерстяные и вязаные изделия из Греции и Рима.

Поскольку недавно здесь построена государственная дорога № 218 и через древнее кладбище проложен проезд, руины воинского поселения подверглись почти полному уничтожению. Кости, вывороченные из могил, усыпали землю, поломанные гробовые доски валялись повсюду, вырытые грабителями черепа были выставлены по краю дороги…

Местные жители рассказали корреспонденту, что грабители могил собираются в шайки и отряды, ездят на грузовиках и без стеснения говорят, что собираются заняться гробокопательством, а за границей есть коллекционеры, которые на свое имя заказывают отсюда древние расписные гробы.

Кладбища вокруг воинского поселения занимают значительный район, они размещены в нескольких горных долинах хребта Куруктаг.

Говорят, что теперь грабители могил в основном опустошили все могилы в низких, легкодоступных местах. Они считают, что ценные захоронения остались выше в горах, куда и собирается переместиться „основное место работы“.

„Древняя могила – вырытая от солнца яма“, то есть такая форма захоронения, откуда почти невозможно увидеть солнце; могильная яма, вырытая в центре сруба из семи колец тополевых бревен, предназначенных загородить солнечный свет; она подвергалась неоднократному раскапыванию. Некоторые могилы у реки Тебаньхэ превратились в ямы глубиной в три метра, причем между собой могилы соединены прорытыми туннелями; или же прямо с вершины могильного холма вырыт вертикальный воровской ход.

В пустыне Лобнора захоронены в большом количестве ценная утварь и предметы материальной культуры, о многом до сих пор ничего неизвестно. После создания Нового Китая наше государство здесь, в „долине древних кладбищ“ и в „древнем городе Лоулань“, провело в течение примерно месяца регистрационные работы. Но даже такой скромный шаг дал открытия, способные удивить весь мир. На кладбище Тайян в долине древних кладбищ вырыли из земли „лоуланьскую красавицу“, женщину европеоидной расы возрастом в 3800 лет; а в древнем городе Лоулань выкопали большое количество книг и бумажных документов на китайском языке. Это предоставило несомненные археологические свидетельства по проблеме заселения района древнего Лобнора, по его расовому составу, а также по управлению западным краем со стороны центрального правительства.

На руинах „воинского поселения“ был извлечен из земли „красавец воин“ эпохи Хань и Цзинь, но, поскольку кладбище очень серьезно пострадало от грабителей, не удалось „обеспечить сохранность при раскопках“, и эта так называемая сохранность в основном свелась к очистке и приведению в порядок разрушенной могильной ямы.

В древнем городе Лоулань извлекли из земли иссохший трупик ребенка европеоидной расы, жившего за 4000 лет до нас, и расписной гроб времен династий Хань и Цзинь. На самом деле они не являются археологическими открытиями, а выкрадены в здешних местах гробокопателями и отобраны ведомством общественной безопасности у грабителей во время суда над торговцами ценностями материальной культуры. Не следует думать, что публикация об этих открытиях заставит грабителей могил и сбытчиков предоставить о них подробные сведения.

В прошлом климат пустынь области Лобнор был главным разрушительным фактором для этих руин, теперь же бедствие от рук человеческих превосходит всякие природные бедствия».

Вэнь Хаогу не дочитал статью и сложил журнал; он поднял голову, и глаза его стали мокры от слез. Он и сам хорошо знал большую часть того, что написано здесь. Свыше десяти лет он постоянно регистрировал разграбление ценностей материальной культуры, особенно в Синьцзяне. Каждый раз, когда в Синьцзяне совершалось хищение памятников культуры, он по особым каналам в первую очередь получал закрытую информацию. И каждый раз, когда такая новость поступала, сердце его трепетало от волнения. Он придавал глубокий смысл изречению, которое часто повторял: «Людской вред страшнее вреда природного».

Для Вэнь Хаогу было ясно, что в некотором смысле любого человека можно заподозрить в ограблении могил: все содеянное предшественниками лоуланьских ученых-археологов, Свеном Хедином и Стейном, разве не было своего рода разбойничеством и настоящим ограблением могил? После того как швед Свен Хедин 28 марта 1900 года в пустыне Лобнор открыл древний город Лоулань и на следующий год начал раскопки, по настоящее время прошло уже полных сто лет. До него и после него в этом районе побывали Пржевальский и Козлов из царской России, швед Бергман, американец Хантингтон, англичанин Стейн, японец Татибана Мидзуки и другие.

В те годы Запад и Япония посылали людей на Лобнор, которые проникали в древний город Лоулань и вскрывали древние могилы. Естественно, что Лоулань не мог избегнуть судьбы быть раз за разом раскопанным, обысканным и расхищенным. В то время из китайских ученых только двоим – Хуан Вэньби и Чэнь Цзунци – посчастливилось исследовать Лоулань. Тогда после решительных протестов научных кругов Китая была организована «Китайско-шведская северо-западная научно-исследовательская экспедиция», они стали ее членами с китайской стороны, и только тогда удостоились такого счастья.

Как археологи и путешественники-первооткрыватели Свен Хедин и Стейн действительно достойны уважения. Однако они, запечатлев свои имена на скрижалях цинской истории, одновременно нанесли руинам колоссальный ущерб. Если бы не было их открытия, то сегодня Лоулань и близлежащие руины оставались бы там целы и невредимы и никто не ходил бы туда разрушать их. Ведь это огромное богатство принадлежит не кому-то из людей, а только нашим предкам.

На обложке научного журнала Вэнь Хаогу увидел прекрасно знакомый ему рисунок: полихромную фреску с изображением семи крылатых ангелов.

Эти семеро ангелов, изображенных в классическом европейском стиле, большими широко раскрытыми глазами вглядывались вперед, а на маленьких губках играла улыбка. Они были прекрасны, в высшей степени совершенны.

В 1907 году на руинах синьцзянекой Милани эта фреска заставила прославленного Стейна выпучить глаза от изумления и вспомнить прекрасные портреты девушек Древней Греции. Эти пришедшие из западного мира ангельские образы проникли в буддийский храм на южной окраине пустыни, где стали хранителями и проповедниками буддийского вероучения.

На обложку Вэнь Хаогу смотрел спокойно, но, когда много лет назад увидел эту фреску собственными глазами, его тоже, помнится, затрясло. Большие и блестящие глаза с фрески смотрели на него, и он вспомнил еще пару глаз…

Наступил рассвет.

6

Воскресным утром на узенькой улочке обычно очень чисто и прохладно. Но сейчас здесь толпилось множество людей, к которым непрерывно присоединялись прохожие и жители окрестных домов. Однако полиция сдерживала их, очертив символическую линию, установив разделительные ленты. Хорошо еще, что на этой улице в обычное время мало машин и у прохожих и автомобилей оставалась возможность пробраться по близкой параллельной улице. Так что пробки не получилось.

Е Сяо не взял служебную «Сантану», а приехал на такси прямо из дома. Он выпрыгнул из машины, предъявил удостоверение следственного отдела и вошел за разделительное ограждение. От порывов осеннего ветра было холодно, он на ходу размялся и подошел к старому полицейскому.

– Как дела, молодой Е? Уже позавтракал? – Старый полицейский, очевидно, не знал Е Сяо близко и начал с формулы вежливости.

– Страж закона, я уже позавтракал. Я только-только узнал, что здесь случилось, и сразу приехал, потому что все дела, которые я веду, происходили поблизости отсюда. Что скажете о мертвом?

– Еще не знаю ни фамилии, ни имени, ни положения. Это мужчина в возрасте тридцати пяти – сорока лет, невысокий, рост метр шестьдесят пять, черная синтетическая рубашка, темно-синие джинсы. Мертвец лежал при обнаружении головой на восток, ногами на запад на правой стороне улицы, с левой стороны валялся мопед с еще не выключенным мотором. Тогда поблизости не было машин, его обнаружил один прохожий, рапорт представлен в шесть часов десять минут утра. Осмотр места происшествия показал, что на мопеде нет следов столкновения, на мертвом теле нет шрамов или наружных ранений, на земле тоже не обнаружено следов наезда. Возможно, погибший сам упал с мопеда. Причина его падения нам пока неизвестна. Что же касается причины смерти, то вызвана ли она падением с мопеда, определит дальнейшее обследование.

Старый полицейский описал положение таким языком официального рапорта, что внушил Е Сяо чувство почтения.

– Могу ли я осмотреть?

– Конечно.

Старый полицейский провел Е Сяо на место гибели. Вокруг люди увлеченно фотографировали, другие подбирали сувениры на память.

Глядя на распростертое тело погибшего, Е Сяо несколько удивился: если бы тот упал с мопеда, то одна нога была бы придавлена этим транспортным средством. Но погибший лежал от мопеда на расстоянии примерно двух метров, причем тело обращено лицом вверх. Такая поза очень удивительна: если бы он, спрыгнув с мопеда, прошел пару шагов вперед и снова упал, то был бы обращен лицом в другую сторону, а если бы полз по земле, то обязательно лежал бы лицом вниз. Положение же его тела, скорее всего, могло возникнуть, когда погибший, спрыгнув с мопеда, попятился несколько шагов, а потом упал на землю. Или же, напротив, вначале упал на землю, а потом, упираясь руками, прополз по земле два метра назад.

Конечно, не исключается и другая возможность. На лежащем мопеде погибший вовсе не ехал, а ехал другой человек; после того как погибший упал на землю, этот другой бросил свой мопед и сбежал.

Е Сяо старался спокойно анализировать, не рискуя делать выводы, а ограничиваясь гипотезами. Он подробно осмотрел лицо человека, на котором было странное выражение: то ли разочарование, то ли ужас – непонятно.

Увиденное заставило сердце Е Сяо забиться учащенно.

– Возможно, погибший при жизни был большим трусом. Это можно прочитать по выражению его лица, – заметил стоявший рядом старый полицейский.

Е Сяо по достоинству оценил опыт и проницательность старика. Он, как рассказывали, раскрыл много трудных и запутанных дел; коллеги по управлению между собой говорили, что у него были удивительные дела, более сказочные, чем у Шерлока Холмса, и поэтому почетной кличкой для него стало «Старый страж закона».

Е Сяо поглядел на лежащий труп. Возникло вдруг предчувствие, и, чтобы его проверить, он сказал старому полицейскому:

– Старый страж закона, нельзя ли мне обыскать его одежду? У меня есть подозрение, что погибший по своему положению имеет отношение к тому делу, которое я веду.

Старый полицейский заколебался, видимо, не очень доверяя молодому коллеге, но все-таки согласно кивнул. Е Сяо надел перчатки и осторожно нагнулся. Сначала он ощупал мертвеца выше пояса и обнаружил во внутреннем кармане погибшего бумажник с деньгами. Он расстегнул молнию на рубашке, просунул руку во внутренний карман и осторожно извлек бумажник.

Потом на глазах старого полицейского раскрыл бумажник. Кроме нескольких десятков купюр, там была еще пачка документов: первый – удостоверение личности, на котором стояли фамилия и имя Чжан Кай, а второй – пропуск на работу, где было напечатано наименование организации: Институт археологии.

Е Сяо кивнул: предчувствие оправдалось. Серьезным тоном он заявил старому полицейскому:

– Старый страж закона, это дело должно быть моим.

Старый полицейский похлопал Е Сяо по плечу и скромно произнес:

– Если моя помощь понадобится, только скажи.

Е Сяо не успел ничего сказать, как из управления пришла труповозка. Мертвеца вложили в покойницкий мешок, погрузили в машину и, гудя клаксоном, уехали.

Чжан Кая ожидало вскрытие.

Уборка места происшествия шла своим чередом, а старый полицейский продолжал свою обычную работу. Е Сяо поднял голову и поглядел, как на осеннем ветру шуршат, трепеща листвою, утуны. В голове мелькали и путались какие-то знаки и цифры, от усталости вдруг захотелось спать. Он подозвал одну из машин, прибывших из управления, и отправился на вскрытие. Перед глазами Е Сяо маячило лицо Цзян Хэ и его вынутая ярко-красная печень.

7

Фан Синь, одетый в белый халат, глядел в микроскоп, когда услыхал скрип открывающейся двери. Обернулся и увидел входящего Е Сяо.

– Ты пришел, Е Сяо. Так срочно?

– Есть ли результаты вскрытия трупа, доставленного утром?

– Да. Твоя гипотеза подтвердилась. Смерть наступила не от внешних ранений, а от патологических изменений в сердце, вызванных тромбозом коронарных сосудов.

Е Сяо кивнул и сказал, больше самому себе:

– Точно так, как у Цзян Хэ.

– Верно. Умерший человек, очевидно, упал с мопеда из-за боли от внезапной закупорки коронарных сосудов и бился на земле несколько секунд. Потом сердце перестало работать.

– Обнаружена ли причина тромбоза коронарных сосудов?

– Не так скоро. Я сейчас выясняю группу и состав крови покойного.

– А можно установить причину?

– Е Сяо, если правду сказать, я не уверен. По тем сведениям, которыми я сейчас располагаю, возможно, это совершенно новый случай болезни для него. Не с чем сравнивать из прошлого, и нет способа разобраться.

Е Сяо верил и не верил:

– Неужели так серьезно?

Фан Синь выглядел очень строго. Он кивнул и внушительно произнес:

– Может быть, гораздо хуже, чем представлялось.

Вздохнул и добавил:

– Сегодня мне придется бдеть всю ночь.

И уткнулся носом в свой микроскоп.

Не говоря ни слова, взволнованный Е Сяо вышел из лаборатории.

8

Днем, после полудня, Е Сяо прибыл в Институт археологии, прошел по тенистой аллее и вошел в здание. Он уже бывал здесь неоднократно, когда расследовал обстоятельства гибели Цзян Хэ, поэтому очень быстро добрался до канцелярии Вэнь Хаогу.

Вэнь Хаогу, увидев, что в его канцелярию входит молодой полицейский офицер, был к этому морально подготовлен. Он спокойно спросил:

– Начальник Е, вы опять пришли. Наверное, в чем-нибудь понадобилась моя помощь?

Е Сяо ничего не ответил, пристально рассматривая самого Вэнь Хаогу. У того круги под глазами покраснели, выглядел очень утомленным, что наводило Е Сяо на некоторые мысли. Однако абсолютно бесстрастное лицо Вэнь Хаогу не давало ни малейшей зацепки для начала допроса.

Е Сяо начал с дальним прицелом:

– Директор Вэнь, доложу вам нерадостное известие. Сотрудник вашего института Чжан Кай сегодня утром был найден беспричинно погибшим.

– Где обнаружили?

Е Сяо был удивлен: Вэнь Хаогу нисколько не испугало такое известие. Е Сяо продолжил:

– Не более чем в тысяче метров от входа в институт на улице обнаружили его труп, уже оповестили родных. Чжан Кай родственниками опознан.

– Дорожно-транспортное? – спросил Вэнь Хаогу.

– Нет. Хотя он упал с мопеда, путем вскрытия было удостоверено, что причиной смерти стали патологические изменения в сердце, вызванные тромбозом коронарных сосудов.

– Неужели то же, что и у Цзян Хэ?

Е Сяо ответил холодно:

– Не исключаю такую возможность. Судебные медики определили время гибели Чжан Кая от двадцати четырех часов до часа вчерашней ночи. Согласно расстоянию отсюда до места гибели было потрачено на дорогу не более пяти минут. Беда приключилась с ним по дороге домой. По всей вероятности, он добрался бы до дома к двенадцати часам ночи. Директор Вэнь, в вашем институте в последнее время бывали дополнительные ночные смены?

Вэнь Хаогу отрицательно замотал головой. Е Сяо продолжил:

– В таком случае я удивляюсь, почему Чжан Кай поехал домой так поздно?

– Возможно, он писал статью или же заканчивал работу, которую днем не успел окончить. Это ничуть не удивительно, потому что в институте много материалов и приборов; наши сотрудники добровольно задерживаются после работы дополнительно, это вовсе не редкость.

– Так же как и в тот вечер, когда погиб Цзян Хэ? – сказал Е Сяо.

Вэнь Хаогу запнулся и встретился взглядом с Е Сяо, однако не опустил глаза, смотря на Е Сяо упорно и пристально. Это удивило Е Сяо: взгляд Вэнь Хаогу по-прежнему оставался уверенным и спокойным. Е Сяо несколько смягчил тон:

– Директор Вэнь, я всего несколько недель в вашем институте, а после гибели Цзян Хэ и Сюй Аньдо это уже третий случай неожиданной смерти. Не кажется ли вам, что между ними существует некая связь?

– Почему непременно должна быть связь? В этом мире есть множество непонятных нам явлений, например, в нашей археологической работе постоянно встречаются трудно объяснимые явления. Это загадки. Разве за тысячелетия человечество накопило мало загадочного?

– Директор Вэнь, я всего лишь полицейский офицер, и моя задача сделать явным подлинные события, чтобы злодеи попались в сети закона, – не уступал Е Сяо.

– Я знаю, полицейский Е, и надеюсь, что вы как можно скорее докопаетесь до истины.

Е Сяо приуныл, поняв, что у Вэнь Хаогу не найдет никакой важной ниточки к этому делу. Вэнь Хаогу проводил его за дверь директорского кабинета. Неожиданно Е Сяо спросил:

– Директор Вэнь, нельзя ли мне осмотреть все помещения Института археологии?

Поколебавшись, директор согласился и проводил Е Сяо на второй этаж.

– На втором этаже находятся административные отделы института, такие как финансовый отдел, отдел кадров, канцелярия, зал заседаний. Надо ли смотреть их? – вежливо осведомился Вэнь Хаогу.

– Без надобности, – улыбнулся Е Сяо.

У него вдруг возник вопрос:

– Директор Вэнь, я одного не понимаю. Обычно в учреждениях кабинеты ответственных работников находятся на верхнем этаже вместе с административными отделами. Почему же ваш кабинет на нижнем этаже?

– Я только археолог, никогда не считал себя каким-то руководящим ответственным работником, к административной работе интереса не имею и не желаю быть с ними в чрезмерно тесной связи, надо лишь, чтобы выполняли свои должностные функции, и все, – скромно отвечал Вэнь Хаогу.

Поднялись на третий этаж.

– На третьем этаже в кабинетах находятся исторические и археологические документы и предметы материальной культуры. У нашего института недостаточное финансирование, мы живем без шума и рекламы. Однако в некоторых сферах наш институт добился научных результатов, особенно в области истории Западного края Китая. Появились специалисты. Например, мой однокурсник по университету, а впоследствии и коллега Бай Чжэнцю. Он тут внес большой вклад. Жаль, что десять лет назад он неожиданно погиб в автокатастрофе. Он оставил дочь Бай Би, которая была невестой Цзян Хэ, – рассказал директор.

Услышав имя Бай Би, Е Сяо встрепенулся и кивнул:

– Какое совпадение!

Вэнь Хаогу, словно вспомнив прошлое, задумался. Но тут же вернулся к обычной манере и спокойно сказал:

– Верно, большое совпадение. Цзян Хэ и Бай Би сами познакомились. Они молодые, меня это не касается. Давайте спускаться вниз.

Вэнь Хаогу вернулся вместе с Е Сяо на нижний этаж. Когда они проходили в темном коридоре мимо тяжелой черной железной двери, Е Сяо вдруг попросил:

– Директор Вэнь, в прошлый раз я осмотрел все кабинеты нижнего этажа и только в эту единственную дверь еще не входил.

– Извините, полицейский Е, это складская дверь. Мы археологический институт, и всегда возникает надобность поместить сюда на временное хранение важные и ценные предметы материальной культуры из раскопок. После обнаружения и описания мы передаем их в государственные музеи. Право собственности на находки при раскопках принадлежит государству, поэтому вещи в этом складе не принадлежат нашему институту и не принадлежат никому лично. Хотя я здесь директор института, но не имею права открыть дверь и пустить вас вовнутрь. Только с ордером на осмотр от судебного ведомства. Прошу вас правильно меня понять, – поклонился директор.

– Конечно, я понимаю. В таком случае скажите, кто обычно имеет право туда входить?

– Кроме меня – только Цзян Хэ и Линь Цзысу. Конечно, даже эти несколько человек не могут входить когда заблагорассудится. Надо, чтобы в институте возникла такая необходимость, и тогда можно входить парами. Одному человеку входить нельзя в принципе.

– Предосторожность от собственных злоумышленников?

– Почти так, наверное. Но вам кажется, что это так нужно для расследования вашего дела?

Е Сяо посмотрел на тяжеленную железную дверь и почувствовал себя неуютно. Он отступил на шаг, рассчитывая высмотреть на двери хоть какую-нибудь зацепку для осмотра, но никакого предлога не нашлось. И он вежливо сказал:

– По меньшей мере, есть вероятность, что Цзян Хэ к этому причастен, поскольку он мог сюда входить. Ладно, я пойду.

Когда они отошли от двери, Е Сяо оглянулся. Дальний конец и так плохо освещенного коридора тонул в черной темноте. Сердце часто забилось. Скорее бы уйти отсюда, здесь нельзя задерживаться. Быстрым шагом он вышел из здания.

Вэнь Хаогу, как обычно, проводил Е Сяо до самых ворот Института археологии. И тут Е Сяо обернулся и внезапно спросил:

– Директор Вэнь, последний вопрос. Где были вы вчера вечером?

Вэнь Хаогу посмотрел на него удивленно, выражение его лица немного изменилось; он помолчал и только тогда ответил:

– Я провел в институте всю ночь.

Е Сяо понимающе кивнул и спросил еще:

– Не виделись ли с Чжан Каем?

– Нет, – ответил Вэнь Хаогу.

Это был его последний ответ.

– Спасибо, – усмехнулся Е Сяо. Быстрыми шагами он перешел улицу, сел в служебную «Сантану» и помчался в управление.

Вэнь Хаогу проводил Е Сяо взглядом и вернулся под тень деревьев. Найдя уголок, где не было никого, вытащил платок и вытер пот со лба, глубоко вздохнул и еле слышно прошептал имя Чжан Кая. Потом поднялся на второй этаж в финансовый отдел и приказал выделить семье Чжан Кая самое высокое похоронное пособие и пенсию.