Текст книги "Заклятие"

Автор книги: Цай Цзюнь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Е Сяо, не ожидавший этого от Бай Би, замер. Потом вздохнул:

– У меня есть друг, очень хороший друг, его зовут Ло Чжоу. Он драматург и режиссер. В этом театре он ставит историческую пьесу, ту самую «Лоулань – пагуба для души», о которой говорится в афише. Сегодня у меня выходной, и я пришел посмотреть на его работу. Это исключительно мое личное дело. Не верите, пойдемте вместе в театр и спросим у него.

Бай Би покраснела: она вспомнила, что в передних рядах беседовали двое мужчин, и фигура одного напомнила ей Цзян Хэ. Конечно же это был Е Сяо. Может быть, в эти дни ему самому тоже пришлось пережить бог знает какие тяготы. Да и живет он в вечной атмосфере подозрений ко всем и вся. Она прошептала:

– Извините, Е Сяо.

– Ничего. А вы почему пришли?

– Вот уж совпадение так совпадение. У меня тоже очень хорошая подруга играет в этом спектакле.

– Действительно, совпадение. А кого она играет?

– Принцессу.

– А-а… Похоже, Ло Чжоу не слишком доволен ею. Ах, извините.

– Ничего.

Бай Би была не в силах дальше видеть его лицо. Она увидела на улице свободное такси, помахала рукой и торопливо распрощалась с Е Сяо.

А Е Сяо, когда она села в такси, вдруг почувствовал себя покинутым. Он обернулся: Ло Чжоу и Сяо Сэ выходили из театра. Тоже взяли такси и поехали в торговый район города.

Он остался у входа в театр один. Налетел прохладный ветерок ранней осени, и по спине вдруг прошла струйка холода…

2

Утром на реке Сучжоу хороший воздух. Берега реки, в прошлом мутной и грязной, теперь украшены лиственными деревьями и высотными зданиями. Сучжоу выглядит как глубокое ущелье между горными хребтами. Е Сяо брел по берегу. Около одной из речных извилин он задержался. Здесь река изгибалась, и набережная, естественно, тоже петляла, но довольно плавно. Он посмотрел на придорожные фонари: все они были в порядке, и вечером должны были светить; знак, предупреждающий о повороте, нельзя не заметить. Конечно, если вести машину после крепкой выпивки, дело примет иной оборот.

Е Сяо подробно осмотрел дамбу под прибрежными деревьями, там, где разбился Сюй Аньдо. Остался ясный след от руля мотоцикла на бетоне.

Осмотрел он и асфальтированную дорогу и обратил внимание на небольшую вмятину, над которой вились мухи. Мухам было наплевать на происшедшее, им нравилось здесь ползать. Он догадался, что именно в это место Сюй Аньдо врезался головой, и асфальт был забрызган растекшимися мозгами. Хотя уже давно убрали, запах крови еще держался и продолжал собирать мух. И они кружились и роились именно здесь, над этим самым местом, привлеченные аппетитным запахом.

Ранним утром такие дела оказывали на его желудок тошнотворное действие, и Е Сяо заторопился. Он вошел в один из домов поблизости.

В многоэтажке имелся лифт. Е Сяо поднялся на самый верх и позвонил в дверь Ло Чжоу. Пришлось долго ждать, пока откроют. Ло Чжоу предстал в дверях с встревоженным выражением лица.

– Я не слишком рано?

– Что ты! Заходи скорее. – Ло Чжоу затащил его внутрь. Предложил выпить, но Е Сяо отказался, с недоумением разглядывая друга.

– Чего так на меня смотришь? – удивился Ло Чжоу.

– У тебя дурной цвет лица. Только что поднялся? Ты завтракал?

– Завтракал, – кивнул Ло Чжоу. – Вчера вечером очень поздно угомонились. Эти дни я совсем не высыпался.

– Вчера я видел, что ты пошел с девочкой, которая играет принцессу. Значит, гуляли допоздна.

– Она такая, – грустно усмехнулся Ло Чжоу. – Вчера она меня намертво опутала, была готова умереть, лишь бы сыграть главную женскую роль. Ты меня знаешь, я слишком добрый, вот и согласился. А вчера просто повисла на мне и заставила петь караоке: пели за полночь, вернулись так поздно, что я чуть не умер.

Е Сяо тоже засмеялся:

– Ну а как та девочка, у которой вчера на сцене был только один выход? По-моему, сыграла отлично.

– На деле она и есть главная героиня, а то бы я и пьесу не написал. Придет время, для нее еще специально напишу.

– Она тоже окончила театральную школу?

– Она – нет. Это Сяо Сэ окончила курс, но я ценю не это, для меня важно дарование. А у той – настоящая одаренность. И на сцене и вне сцены она способна привлечь взоры всех окружающих. Заметь: и мужчины, и женщины равно ценят ее дарование. А это значит, что она полагается не только на красивую внешность. Женские прелести способны привлекать мужчин, а у женщин совсем не те чувства вызывают. Только талант восхищает всех без исключения, дар не зависит от пола. Она пришла в нашу труппу совсем недавно, когда я набирал артистов. Приходят-то многие, но у них плоховато с мастерством. Есть подходящие по типажу, но совсем бездарные. Так произносят текст, что публике тошно. Как говорится, комок сена в расшитой подушке! Только она одна меня радует. Она произвела на меня глубокое впечатление еще до того, как я ее увидел.

– То есть?

– А вот так. Прочел в газете список поступающих и только увидел ее имя, как сразу понял, что она выделяется из остальных. Ее зовут Лань Юэ, Голубая Луна. Мне это имя очень понравилось. Потом увидел ее и обнаружил, что она обладает превосходным дарованием. Может, станет выдающейся артисткой. Мы тут ставим танцевальные пьесы, это не совсем для нее. Ей драма нужна. Ладно, хватит об этом. Днем в театре репетиция, а вечером нужно дописывать пьесу. Я так устал! Да еще тут на днях такое случилось… Ужас!

– Ужас? – напряженно перебил Е Сяо.

Ло Чжоу отпил воды. Сердце у него заколотилось.

– Несколько дней назад, вечером, я был дома, допоздна писал свою пьесу. После одиннадцати почувствовал, что больше не могу писать, и сбежал вниз по лестнице на берег Сучжоу – подышать воздухом. Чтобы вместе с воздухом набраться вдохновения, как говорится, почерпнуть его прямо из природы, но не об этом речь. Я гулял и уже несколько кругов сделал, когда какой-то парень приехал на мотоцикле и остановился на обочине. Он снял шлем и повалился на сиденье. И тут я осрамился. Захотелось подойти и посмотреть, что с ним. Подошел, а он вдруг сел, схватил меня за руку и почему-то сказал: «Спасите, спасите меня!» От него несло перегаром. И вдруг рванул на мотоцикле и чуть ли не тут же врезался…

– На извилине реки Сучжоу влетел в дамбу и погиб на месте, – прервал его Е Сяо.

И сам досказал все, что было потом.

– Откуда ты знаешь? – испугался Ло Чжоу.

– Я знаком с этим делом и осматривал труп погибшего. Вот уж не думал, что свидетелем по делу будешь проходить ты. Какое замечательное совпадение! Как же это Сюй Аньдо сумел выбрать именно тебя в очевидцы и свидетели?

– А кто такой Сюй Аньдо?

– Погибший. Честно, если бы я знал, что о происшествии сообщил ты, я бы зашел к тебе пораньше.

Е Сяо горько усмехнулся.

– Не стоило приходить ко мне из-за этого. Меня уже так допрашивали в полиции, что мозги распухли. Е Сяо, ты только что сказал, что погибший выбрал меня очевидцем и свидетелем? Что ты имеешь в виду? – Ло Чжоу явно испугался.

– Не бойся. Наверное, потому, что ты умеешь писать романы и пьесы. Вот погибший и понадеялся, что ты его историю вставишь в роман ужасов. Это шутка. Не придавай ей значения, – засмеялся Е Сяо.

– Умоляю тебя, братец, не пугай меня больше. Раз уж ты осматривал его труп, значит, делали вскрытие. Каково заключение? Вождение мотоцикла в пьяном виде?

Е Сяо помрачнел.

– Похоже, они готовятся написать рапорт об обычном дорожно-транспортном происшествии. Но я все равно сомневаюсь. Правда, вождение мотоцикла в пьяном виде сомнению не подлежит. Однако боюсь, что могут быть еще другие причины.

– Что за причины? Снова меня запугиваешь?

Ло Чжоу был человеком суеверным, он верил в судьбу, и для него стать очевидцем гибели человека представлялось зловещим.

– Не знаю, лучше об этом не говорить, – тихо отвечал Е Сяо.

– Предпочитаю, чтобы уши остались чистыми, – вздохнул Ло Чжоу.

Е Сяо будто не слышал его слов, смотря в окно. Отсюда было видно медленное течение извилистой реки Сучжоу.

– На что смотришь? – спросил Ло Чжоу.

– Да так. Ло Чжоу, я хотел тебя спросить, почему ты избрал местом действия Лоулань? – Е Сяо вдруг вспомнилось название: «Лоулань – пагуба для души».

– А что такое?

– Веду одно дело. Возможно, оно связано с раскопками археологов на озере Лобнор. Ты был очевидцем гибели человека. Этот Сюй Аньдо работал в Институте археологии, в сентябре тоже должен был поехать на Лобнор на раскопки.

Ло Чжоу мотнул головой:

– Умоляю тебя, не рассказывай! Даже слышать о таких делах не могу. Ты хочешь сказать, что смерть этого человека как-то связана с древним городом Лоулань? Ужасно. Ведь я сейчас ставлю пьесу о Лоулане. Честное слово, ты меня в это дело втягиваешь.

– Извини, к этому делу ты не причастен. Считай, что я вопросов не задавал.

– Ладно, объясню, в чем причина. Дело в том, что я люблю романы Иноуэ Ясуси – все романы этого старого японца, такие как «Дуньхуан» или «Седой волк». Он ведь специалист по культурам Западного края Китая, у него очень много трудов по истории Синьцзяна. Ему уж за семьдесят было, когда он приезжал в Синьцзян раскапывать древние культурные слои. Он написал множество романов о Западном крае, один из них называется «Лоулань». Это роман о древнем Лоулане. Помню, в нем описывается дворцовая затворница, княгиня Лоуланя, которая не пожелала покинуть город и поэтому погибла, но я подозреваю, что ее просто убили. Поскольку я так ценю романы Иноуэ Ясуси, для своей первой пьесы выбрал сюжет о Западном крае. Лучшим выбором оказался Лоулань. Первым делом я нашел для пьесы удачное название: «Лоулань – пагуба для души». Такое способно привлечь внимание публики. Конечно, я не ручаюсь за достоверность содержания пьесы.

Е Сяо кивнул. Он не читал «Лоулань» Иноуэ Ясуси, но роман «Дуньхуан» и фильм по нему знал, они произвели на него глубокое впечатление. Пора, наверно, уйти, потому что круги под глазами у Ло Чжоу совсем почернели. Е Сяо похлопал друга по плечу:

– Воспользуйся свободным утром, поспи хоть немного. Я пойду, а ты не пиши слишком много, подумай лучше о здоровье.

Ло Чжоу кивнул. Проводил до двери, и тут лицо его вдруг горестно исказилось. Он смотрел на Е Сяо, долго колебался, а потом сказал:

– Е Сяо, я и вправду боюсь.

– Не волнуйся, я же здесь, – кивнул ему тот.

– Братец, ты мой самый лучший друг. – Ло Чжоу был непонятно почему взволнован.

– Вернись и поспи.

Е Сяо поклонился и сел в лифт. Ехал один, дверцы лифта не открывались, только мелькали огоньки, обозначающие этажи.

Понятно, что вспомнилось прошлое. И Ло Чжоу. Они давно хорошие друзья, с пяти-шести лет вместе играли и росли. В детстве Ло Чжоу мечтал стать офицером флота, командовать китайской атомной подводной лодкой, плавать под водами Тихого океана. Е Сяо мечтал стать путешественником. Он обожал Юй Чуньшуня, даже ходил слушать его выступление и написал ему письмо. Он надеялся, что настанет день, когда он вослед Юй Чуньшуню пройдет по каждой пяди территории западного Китая. Наверное, потому, что он родился в производственно-строительном полку в Синьцзяне. Его родители служили там агрономами. Вырос, правда, в Шанхае.

Однако в июне 1996 года Юй Чуншунь погиб при переходе через Лобнор. Смерть его стала для Е Сяо тяжелым ударом. Он долго плакал и после расстался со своей мечтой. Но… Е Сяо уже стал офицером полиции, а Ло Чжоу к флоту никаким боком отношения не имеет и зарабатывает на жизнь пером. Сейчас вот стал драматургом и режиссером. Оба отказались от своих детских мечтаний, и в этом городе житейского практицизма продолжали идти по сложившейся в жизни дорожке.

Это и есть судьба, сказал себе Е Сяо.

Дверцы открылись на первом этаже. Не спеша он вышел из здания. Уже ноябрь, осенний ветер освежал лоб. Е Сяо стало холодно, он обхватил плечи обеими руками и вышел на прибрежную зеленую травку, чтобы полюбоваться на спокойно текущие воды Сучжоу.

3

Листва деревьев затеняла свет в окне, и под осенним ветром в нем беспрерывно мелькали черные тени. Лунный свет за окном мерцал то тускло, то ярко.

Чжан Кай суетливо метался по комнате, он трепетал, как осенний лист за окном. Стало совсем невыносимо, он закурил сигарету, и ее огонек тоже залетал по комнате, попадая то в свет, то во тьму.

– Погаси сигарету, – презрительно сказал Вэнь Хаогу.

Он сидел рядом.

– Директор Вэнь, я очень волнуюсь.

– Погаси сигарету, – приказным тоном повторил Вэнь Хаогу.

Оробев, Чжан Кай, погасил сигарету. Нервно посмотрел на часы. Волнение росло, запинаясь, он проговорил:

– Директор, время! Время вот-вот!

– Не бойся, садись. Ты умереть не сможешь, – спокойно сказал Вэнь Хаогу.

Он сидел на стуле, на котором прежде сиживал Цзян Хэ, перед компьютером, которым Цзян Хэ обычно пользовался. Директор налил себе стакан чая и уселся поудобнее, прихлебывая чай и листая какой-то журнал.

Чжан Кай замолк, присел рядышком и завертел головой, глядя то в потолок, то в окно, то в пол. Его сердце стучало все чаще, а лицо немного побледнело; еле слышно он шептал:

– Это заклятие.

– Что ты говоришь? – спросил Вэнь Хаогу.

– Директор Вэнь, выслушайте меня. Я поверил, теперь я по-настоящему поверил. Это заклятие. Эти дни я чувствовал, что не совсем здоров, а тут еще сердце.

– Вы, должно быть, больны страхом перед болезнью?

– Я тоже думаю, что болен. Несколько дней назад я сходил в больницу и прошел всестороннее обследование, не обнаружили ничего. И все-таки я не в порядке, может быть, в этой комнате, здесь, сегодня…

Чжан Кай резко поднялся, трясясь всем телом, потом шлепнулся задом о стул и спрятал голову в колени, бормоча что-то невнятное. Вэнь Хаогу и представить себе не мог, что этот ужас примет такие формы. Он протянул руку и погладил Чжан Кая по груди. Шепнул:

– До чего тебя страх доводит, разве ты не мужчина?

– Конец мне, это же вправду заклятие, умру скоро.

Чжан Кай почти рыдал:

– У меня же жена, дети, что с ними будет? Директор Вэнь, после моей смерти пусть институт о них хорошенько позаботится. Я уже готов написать завещание. Так. А еще, если переживу сегодняшний вечер, схожу завтра же в страховую компанию и куплю самый дорогой полис. Тогда, если я неожиданно умру, моя семья сможет получить большую компенсацию. Но переживу ли я сегодняшний вечер?

– Не надо думать о глупостях. Все страхи ты сам выдумал. С тобой не может случиться беды! – отрезал Вэнь Хаогу. Глубоко вздохнул и отпил чаю.

Чжан Кай выслушал его слова как выступление артиста и чуть успокоился. Понурив голову, он помолчал немного и осторожно спросил:

– Директор Вэнь, а сегодняшний вечер как? Смогу ли я пережить сегодняшний вечер?

Вэнь Хаогу рассмеялся:

– Посмотри на свои часы.

Чжан Кай поднес часы к глазам:

– Ах, уже больше двенадцати.

– Общественная безопасность утверждает, что Цзян Хэ погиб около половины двенадцатого. Сейчас это время уже миновало, а разве ты сейчас не живой и здоровый?

– Да, я еще живой. – Чжан Кай отдышался, яростно бьющееся сердце тоже успокоилось. Он вытащил носовой платок, утер пот со лба и следы слез в уголках глаз.

– Ладно, не беда. Уже поздно. Остался бы ты переночевать в институте, здесь есть спальные мешки и армейские походные койки.

Чжан Кай даже рот разинул от удивления.

– Ночевать здесь? В этой комнате человек погиб. Нельзя, нельзя, никак нельзя. Если здесь ночевать, я умру со страху, опять-таки жена дома ждет меня. Сегодня вечером мне непременно надо вернуться домой, к тому же я недалеко живу, а завтра воскресенье.

Он встал. Вэнь Хаогу покачал головой и сказал тихо:

– Ладно, уезжай, что с тобой сделаешь, ты же ездишь на мопеде. В пути будь осторожней, берегись.

В знак согласия Чжан Кай кивнул:

– Спасибо, директор, за заботу, в дороге я буду осторожным. А как же вы сами, директор?

– У меня ни жены, ни детей, мне все равно. Буду спать в этой комнате, чего говорить об этом, – сухо ответил Вэнь Хаогу и взял журнал.

– Директор, я искренне уважаю ваше мужество. Будь у меня хоть десятая часть вашей храбрости, было бы замечательно. В таком случае я пойду, до свидания.

– До свидания, будь осторожней в пути, – заботливо напутствовал директор.

Чжан Кай, кивая, вышел из комнаты. Его шаги гулко звучали в широком коридоре, постепенно удаляясь и затихая. Вэнь Хаогу презрительно помотал головой, взял термос и наполнил чайный стакан кипятком.

4

В коридоре было темно, а Чжан Кай шел один, прислушиваясь к звуку собственных шагов. Проходя мимо входа в гараж, он перешел почти на бег. Он боялся, что в это время заклятие вдруг проявится и он повалится в предрассветный час в каком-нибудь темном углу института, а утром следующего дня сослуживцы с ужасом обнаружат его труп.

Стоило подумать об этом, как идти дальше стало невмочь: он оглядывался по сторонам, вглядывался во все темные углы. Сердце как бы поднялось в груди и висело на тоненькой ниточке, готовой вот-вот оборваться.

Осторожно пробравшись в темноте, он стал искать на ощупь входную дверь. Вдруг спереди пахнуло жаром, и он уперся во что-то прямо лицом.

В темноте ничего не было видно, как ни напрягай зрение. Сердце прямо-таки выпрыгивало из горла. Он хотел громко закричать, но и звука не получилось, горло опухло и не могло издать громкий звук. Трясясь, он прохрипел еле слышно в темноту перед собой:

– Кто тут?

– Это я. Линь Цзысу, – донесся голос из темноты.

Тут Чжан Кай, отдышавшись, прошептал:

– Ты же меня напугал чуть не до полусмерти. Я подумал, что наткнулся на выкарабкавшуюся мумию!

– Извините.

Невидимый Линь Цзысу ухватил Чжан Кая за руку, протащил вперед несколько шагов, свернул за угол и наконец добрался до входа. Здесь уже был слабый, хоть и неверный, свет, в котором лица обоих едва виднелись.

Чжан Кай, по-прежнему одержимый ужасом, нащупал рукой сердце и спросил:

– Уже далеко за полночь. Чего же вы здесь?

– Ну я вернулся домой, а ключей при себе нет. Значит, наверняка забыл на службе, поэтому опять вернулся за ключами в институт. Иначе сегодня вечером спать будет негде, – понизив голос, объяснил Линь Цзысу.

– А почему же вы не вернулись пораньше? Сейчас уже за полночь, – усомнился Чжан Кай.

– Ах, это… После работы я не сразу пошел домой, на улице опрокинул пару стаканчиков, а когда стало поздно, вернулся домой и не смог отпереть дверь. Прямо-таки стыдно, уже так поздно. И вас напугал.

– Ну-ну, – Чжан Кай кивнул, глядя на верзилу Линь Цзысу, держащего в руке очень большой черный кожаный портфель. Одному небу известно, что туда наложено.

В тусклом освещении он и сам казался мертвенно-бледным, прямо выходец с того света. При виде этой высокой фигуры он опять разволновался.

Линь Цзысу прервал молчание вопросом:

– Чжан Кай, а вы зачем здесь?

– В двух словах не объяснишь. Директор Вэнь и сейчас еще сидит в комнате, где случилась беда с Цзян Хэ. Он хочет провести там ночь.

– Директор Вэнь тоже в той комнате? – испугался Линь Цзысу.

– Да. Мы проводили эксперимент, – прошептал Чжан Кай.

– Эксперимент?

Чжан Кай ответил с многозначительной загадочностью:

– Экспериментировали с гибелью.

– Экспериментировали с гибелью? Чжан Кай, да хватит ли у вас храбрости на это? – В тоне и в словах Линь Цзысу мелькнуло презрение.

Чжан Кай этого не понял, а может быть, привык и спокойно поведал:

– Мы задумали опыт. Возможен ли инцидент со смертельным исходом вечером между одиннадцатью и двенадцатью часами в комнате, где с Цзян Хэ случилась беда?

– Вы экспериментировали со своей собственной жизнью?

– Другого выхода не было. Директор Вэнь настаивал категорически, чтобы я остался. Сам бы я ни минуты не посмел оставаться в этой комнате. Но уже полночь, и никакой беды не может случиться. Не могу понять, по какой такой причине мое сердце упорно подает неблагоприятные сигналы. Линь Цзысу, я задам вам один вопрос: вы верите в заклятие?

Линь Цзысу отошел от деревьев так, что свет луны осветил его лицо. Произнес сдержанно:

– Я верю только самому себе.

Чжан Кай покачал головой:

– Будь у меня такая уверенность, было бы очень хорошо. Вы взяли свои ключи?

– Пойдемте, – сказал Линь Цзысу и помахал перед ним связкой.

Чжан Кай пошел за ним следом, то и дело ощупывая сердце и радуясь тому, что еще жив.

В тенистой аллее трудно разглядеть луну в небе, но цвет лунного диска был холодным и печальным. Они вышли из больших ворот института и закрыли их за собой. Чжан Кай сел на свой мопед, хриплым, осипшим голосом сказав Линь Цзысу:

– Я поехал, до свидания.

Он тронул мопед с места и резко рванул. На узенькой улочке в мертвящей тишине звук мчащегося мопеда рождал гулкое эхо. Линь Цзысу следил взглядом, как он удаляется, и уголки его рта кривились в презрительной ухмылке. Потом он обернулся и стал глядеть на здание за большими воротами Института археологии.

Его глаза блестели как у ночного хищника.

Подул холодный ветер поздней осени. Крепко сжимая черный кожаный портфель, Линь Цзысу удалился.