Текст книги "Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)"

Автор книги: Бруно Травен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

– Вы погасили свет?

– Даже не знаю. Не помню. Наверное. Разве в таком состоянии запомнишь?

– Вы уверены, что когда вы вошли в комнату, свет не горел?

– Ну конечно! Ведь я ничего не видела и потому включила свет.

– Вы ничего не трогали в комнате?

– Нет.

– Спасибо. Прошу вас находиться в своей квартире. Я к вам сейчас зайду.

– Хорошо.

– По-моему, – сказал Кепеш, – на выключателе будут отпечатки пальцев только этой женщины и, разумеется, сержанта милиции. И вообще мы не обнаружим здесь никаких отпечатков пальцев, кроме отпечатков погибшей. Вы согласны?

– Я тоже так думаю. Странно все-таки… эта буксирная веревка… Почему не бельевая? Или шпагат? Или какой-нибудь шнур? И где ее остальная часть?

– Наверняка в багажнике автомашины, где она взяла этот обрывок.

– Да, разумеется. Но в какой? В этом городе хватает машин. Ладно, давайте оглядимся.

Наконец они вошли в комнату.

– Соседка сказала, что эта женщина уехала, поэтому ей и бросилось в глаза, что дверь открыта. – Лейтенант подошел к шкафу. На полках лежали аккуратно сложенные вещи: кофточки, постельное белье, полотенце, рядом висели платья, пальто и короткая белая шубка. – Так, так, – заметил Кепеш, – белая шуба.

– Давайте смотреть дальше!

– Держу пари, что она и холодильник разморозила, – сказал лейтенант, тщательно просматривая вещи в шкафу. – И грязной посуды в кухне нет. Думаю, она взяла очередной отпуск и уехала отдыхать. А перед этим женщины всегда приводят квартиру в порядок. Фотографии! – воскликнул он, доставая с одной из полок коробку. – Интересно… – Кепеш просматривал фотографии. В основном это были снимки Жофии, несколько детских, какая-то пожилая женщина, вероятно, мать. – Смотрите-ка, – сказал Кепеш, показывая одну из фотографий, – знакомая. Это Ева Борошш.

– В самом деле, – в раздумье проговорил Пооч, разглядывая снимок с которого ему улыбалась молодая женщина, блондинка. – Остальное, мне кажется, можно доверить оперативной группе. Фотографии и сумочку этой женщины возьмем с собой. Видно, дома она пробыла недолго. Приехала она утром, постель не смята. Даже кофе себе не сварила… Торопилась… Наверное, только заскочила на минутку…

– Чтобы повеситься?.. – не удержался Кепеш.

Пропустив мимо ушей реплику лейтенанта, Пооч продолжал:

– Этот обрывок буксирной веревки… неужели она приготовила его заранее? Что-то не верится. И это самоубийство… Мы только что имели дело с самоубийством. Как оказалось – фиктивным. По-моему, здесь тоже что-то не так. Женщины были знакомы – фотография подтверждает этот факт, во всяком случае делает вероятным… Скажите-ка, – он резко повернулся к Кепешу, – как, по-вашему, эта буксирная веревка попала в квартиру? Как она ее сюда принесла? В руках? В сумочке? А может… с ней кто-то был и принес, скажем, в портфеле?

– Пли завернул в газету.

– В мусорном ведре ничего нет.

– Тогда просто в руках. Почему бы и нет?

– Вы правы… – в раздумье кивнул Пооч. – Почему бы и нет?

4

Когда прибыла оперативная группа, Пооч и Кепеш отправились в соседнюю квартиру. Сэп сразу же открыла им дверь.

– Ох, извините, у меня такой беспорядок, – затараторила она, как только мужчины переступили порог. – Я даже не успела выложить из сумок продукты… Вы представляете, какое это страшное потрясение, когда я ее увидела… хоть я и была медсестрой, я все равно ужасно испугалась. Садитесь, пожалуйста! Можно, конечно, пойти в комнату, только я даже не убрала постель…

– В котором часу вы ее обнаружили? – У Пооча голова пошла кругом от этого потока ненужных слов.

– А, в котором часу?.. В девять я ушла из дома, а вернулась в половине десятого. Я спросила время у зеленщика, когда расплачивалась, и он сказал, что половина десятого. Я больше никуда не заходила, сразу же пошла домой… – Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Вы давно знаете Жофию? – спросил ее Пооч, прежде чем она снова заговорила.

– С тех пор, как мы стали соседями, уже шесть лет. Я частенько к ней заходила немного поболтать. Она была замкнутой, в доме ни с кем, кроме меня, не дружила. Тем более после того, как многие жильцы стали возмущаться, что у нее все время орет магнитофон, часто даже по ночам. Я в это не вмешивалась. Просто перешла спать в другую комнату, там не было слышно. Жофия была одинокая, как раз перед тем, как сюда переехать, она развелась с мужем, ей очень с ним не повезло, он ее бил. Представляете?! Ничего удивительного, что ей хотелось немного отвлечься… У нее было много знакомых.

– Вы не замечали, чтобы какой-нибудь мужчина заходил к ней чаще других?

– Я как раз об этом хотела сказать. Несколько месяцев назад все прекратилось: и музыка, и гости ходить перестали. Тогда-то у нее и начались отношения с этим шофером.

– Вы его знаете?

– Ой, молоко! – взвизгнула женщина, бросаясь к плите. Кухню наполнил запах гари. – Придется теперь отмывать… – с досадой заметила она. – Конечно, я его знаю! Вернее… нет, не знаю. Я его несколько раз видела, но ни разу с ним не разговаривала. Жофия нас не познакомила, я даже на нее обиделась, но она говорит, это ее личное дело, не будь любопытной! Геза не любит знакомиться. Ее жениха зовут Геза Халас.

– Так я и думал; – вздохнул Пооч.

– Он всегда ходил с черного хода. Я хожу там только утром, а он приходил по вечерам.

– А на ночь он оставался?

– Думаю, что да. Я иногда видела его рано утром. Он всегда ходил через черный ход. Через парадный он никогда не ходил. Наверное, не хотел встречаться с жильцами дома. Ведь по черной лестнице меньше народа ходит.

– Вы могли бы подробно описать его внешность?

Видно было, что этот вопрос женщине неприятен.

– Его внешность?.. Ну…

– Товарищ Кепеш, – сказал Пооч, – покажите одну фотографию.

Лейтенант открыл коробку и достал фотографию Евы Боронин.

– А эту женщину вы знаете?

Взяв фотографию, Сэп вертела ее в руках и смущенно улыбалась.

– В чем дело? – спросил капитан.

– Одну минуточку, я надену очки, – сказала она и ушла в комнату. – Ну вот, теперь другое дело. Без очков я и в двух шагах ничего не вижу. Я очень близорука. – Она снова взяла фотографию. – Знаю ли я эту женщину? Она блондинка? Her, я ее не видела.

– Вы надеваете очки, когда выходите из дома?

– Понимаете… – Женщина стыдливо улыбнулась. – Мне всего тридцать пять лет, а очки меня старят. Я не люблю их носить. Я знаю в округе каждый дом и вполне могу обойтись без очков. В общем, я их редко надеваю. Только когда надо что-то как следует разглядеть или когда смотрю телевизор.

– Значит, вы едва ли сможете точно описать внешность Гезы Халаса.

– К сожалению, это так. Хотя если бы я его увидела, то, возможно узнала бы его фигуру, походку…

– И эта фотография вам незнакома?

– Мне кажется, нет.

– А куда уехала Жофия?

– В дом отдыха. Она взяла очередной отпуск. Правда, она собиралась пробыть там только неделю…

– Вы знаете, в какой дом отдыха она уехала?

– Нет, не знаю. Она не говорила. Сказала только, что путевку ей достал Геза. Перед отъездом она занесла мне несколько яиц и полпачки масла, говорит, разморозила холодильник, жалко, испортится…

– Как она вела себя перед отъездом?

– Да как всегда. – Сэп неопределенно развела руками. – В комнату даже не зашла, хотя я ее звала.

– А по ее словам или поступкам нельзя было заключить, что… гм… что она собирается покончить с собой?

– Да что вы! Ведь она готовилась к свадьбе! Говорила, что осенью выйдет за этого шофера. Так была рада. После первого неудачного брака она не хотела себя ни с кем связывать. Но к этому мужчине привязалась. Да чего там!.. Влюбилась по уши! Можете мне поверить. Просто души в нем не чаяла. Еще до отъезда все купила: постельное белье, полотенца, скатерти. Даже белую шубу, специально к свадьбе. Если бы я не видела своими глазами, что она повесилась, я бы никогда в жизни не поверила! О, господи! Какой ужас! Что ее заставило?.. Может, ее бросил жених?.. Несчастная любовь… Из-за этого женщины часто кончают жизнь самоубийством. А у Жофии уже было разочарование. Я вам говорила про ее первый брак.

– Вы не видели сегодня утром Жофию, когда она вернулась домой? Или, может, слышали? Около восьми утра.

– К сожалению, нет. Я проснулась после восьми.

– Спасибо.

Капитан Пооч приоткрыл дверь в квартиру Жофии. В комнате сверкнула фотовспышка. Врач склонился над лежавшим на диване телом.

– Зайди-ка сюда, – позвал он Пооча. – Сообщу тебе интересную подробность. Сначала женщину ударили по голове. Когда ее повесили, она была без сознания. И умерла, не приходя в сознание.

– Значит, – Пооч подошел ближе, – нечего и говорить о самоубийстве, да?

– Да.

– В таком случае, – капитан подозвал Петерди, – все найденные здесь отпечатки пальцев, а также отпечатки погибшей сравните с теми, которые обнаружены в квартире Евы Борошш. И, разумеется, сравните их с зарегистрированными в картотеке. Постарайтесь выяснить все о Жофии Бакони. Опросите жильцов дома. Возможно, кто-то видел ее жениха и сможет описать его внешность. Желательно поточнее. И держите меня в курсе.

– Товарищ капитан, вы считаете, что оба происшествия как-то связаны между собой? – рискнул спросить Петерди.

– Да. А для разгадки этих событий нам необходимо найти Гезу Халаса. Им я займусь сам. А вы как можно быстрее возвращайтесь в отделение, дальнейшие распоряжения получите там.

Глава шестая

1

– Доброе утро, Берци! Что, проспали? – Старый вахтер неодобрительно поглядывал из-под очков на молодого человека, точно за каждую потерянную минуту рабочего времени он расплачивался из собственного кармана.

– Не принимайте так близко к сердцу, дядюшка Дёнци! – Берталан Керекеш, зажав под мышкой портфель, вскочил в кабину лифта. – Со мной это бывает!

– Пора быть серьезнее! – пробормотал старик себе под нос.

Он поправил очки и потянулся было за карандашом, чтобы отметить опоздание, но в этот момент в дверях появился директор. Оглядевшись вокруг, он приветливо кивнул вахтеру, тот вскочил и заторопился навстречу директору.

– Доброе утро, господин директор! Как поживаете?

– Хорошо, хорошо. – Директор похлопал его по плечу. – А вы, старина? Как ваш насморк, прошел?

Дядюшка Дёнци очень гордился своим давним знакомством с директором. Он служил здесь вахтером уже тогда, когда директор впервые переступил порог предприятия.

– Прошел. Жена вылечила, – с признательностью ответил старик, провожая директора до лифта. Кабина уже поднялась вверх, а вахтер все еще кланялся. Про опоздание Берталана Керекеша он совершенно забыл.

Влетев в комнату, Берци так швырнул свой портфель, что сидевшая за соседним столом девушка вздрогнула от неожиданности. Треск пишущей машинки прервался, не оборачиваясь, Маника укоризненно сказала:

– Опять дурачитесь! Вы меня напугали!

Снова застучала машинка. Берци рухнул на стул и в изнеможении вытянул ноги. Ох, уж эти женщины! Закрыв глаза, он позволил себе немного расслабиться. Незачем сразу набрасываться на работу. На подоконнике жужжал вентилятор, тем не менее Берци казалось, что в комнате невыносимая жара. Он принялся легонько массировать себе затылок.

На столе зазвонил телефон.

– А, черт!., – проворчал Берци и снял трубку. – Керекеш слушает. Шеф? – С отвращением на лице, но веселым голосом он продолжал: – Одну минутку, сейчас же буду у вас. Только возьму списки заказчиков. Как я выдерживаю эту жару? С трудом. Ведь только утро, и уже такое пекло! Что лее будет в полдень! Вам это Нравится больше, чем холод? Ну, разумеется, мне тоже. И все-таки это уж слишком! Если бы не работать… То же самое на пляже куда легче вынести. Вы еще не спрашивали? А могли бы. – Он громко рассмеялся. – Нет, я не каждый день опаздываю! Сегодня, например, я пришел вовремя. Ну хорошо, иду.

Он выдвинул ящик, бросил на стол пачку счетов и перелистал. Затем вытащил списки заказчиков, все вместе положил в папку и поднялся.

– Моя фея! – вздохнув, прошептал он.

Треск машинки снова оборвался.

– Хотите чашечку кофе?

– Нет, спасибо. Потом. Слышали, мне надо зайти к шефу.

– А что вы хотели мне сказать?

– Только одно: сегодня вы красивее, чем вчера. И красивее, чем когда бы то ни было. – С этими словами он вышел из комнаты.

Маника зарделась от удовольствия. Хорошо, что этого не видит Берци! Она подошла к зеркалу и внимательно оглядела себя со всех сторон. «Все-таки заметил!» – удовлетворенно подумала девушка. Значит, не зря она надела сегодня это платье: голубой цвет очень идет к ее светлым волосам. Она улыбнулась себе в зеркале, поправила прическу и, вернувшись к машинке, принялась печатать быстрее прежнего, делая при этом кучу ошибок, так как мысли ее были заняты совсем другим.

Если Берци на ней женится, она найдет себе работу получше, где нужно будет только следить за телексом и отвечать на телефонные звонки, одним словом, ей бы хотелось работать секретаршей, а не простой машинисткой… Берци, конечно, поможет ей найти хорошее место, ведь у него такие связи… Он для нее очень приличная партия, несмотря на то, что платит алименты на двоих детей. Берци получает прогрессивку, премию и еще сверху – за разного рода услуги, разумеется, неофициально. Он любимчик главного инженера, тот обращается с ним с подчеркнутой любезностью. А почему? Кажется, кто-то говорил, что они старые знакомые… Хотя, может, это и не так… Но не все ли равно? Главное, что деньги у него водятся. Одевается он прекрасно, курит «Мультифильтр», ездит на такси, И почти всегда опаздывает на работу, как например, сегодня…

Уже четыре месяца, как они вдвоем сидят в одной комнате, так что у нее было время его узнать: такой внимательный, вежливый и такой привлекательный! Родителям она уже намекнула, что может сделать блестящую партию. Ведь Берци то и дело дает ей понять, что она ему нравится. Как-то он ее даже поцеловал. Правда, предложения он ей пока не сделал, но все еще впереди.

– Опять ошиблась, – вздохнула девушка. И только собралась исправить опечатку, как дверь распахнулась и в комнату вошел Берци.

– Моя фея, теперь бы я выпил чашечку кофе!

Опечатка осталась неисправленной.

– Чудесный кофе, – похвалил Берци. – Как всегда. Лучший в мире кофе из самых красивых ручек! Можно поцеловать?

Поцелуй немного затянулся, Маника попыталась отнять руку, но мужчина не отпускал.

– Ой, Берци!.. Не надо…

– Сейчас самый подходящий момент, чтобы просить вашей руки.

Девушка густо покраснела.

– Вы это серьезно? Мои родители…

– Я готов сегодня же вечером прийти к вам и официально просить вашей руки.

– Они очень удивятся… – Маника стыдливо опустила глаза. Вообще-то не очень, ведь она их об этом предупредила. – Приходите часов в восемь… Сначала, конечно, я вас только представлю. Ну а потом…

– Как прикажете, моя фея. В восемь я буду у вас!

Маника снова принялась печатать, совершенно забыв об ошибке. Берци сидел за своим столом и тихонько возился с бумагами. Ровно в двенадцать девушка спохватилась:

– Ой, Берци, чуть не забыла! Звонила ваша жена.

– Бывшая жена, – поправил ее Берци. – Во сколько?

– Ровно в восемь.

– И вы об этом только что вспомнили?

Почувствовав в его голосе упрек, Маника тут же парировала:

– Если бы вы не опоздали, сами могли бы с ней поговорить.

– Ну хорошо, хорошо, – уступил Берци. – Что ей от меня надо?

– Как всегда, денег.

– Но ведь она каждый месяц получает алименты, – вздохнул Берци.

– Она сказала, что еще не все выплачено за телевизор, купленный в кредит.

– Да, это правда. Я совсем забыл.

– Но раз вы развелись, – не могла промолчать Маника, – какое отношение вы имеете к этому телевизору?

– Из-за детей. Мы купили его до того, как я переехал. В рассрочку на восемь месяцев.

– А сколько еще осталось?

– Два месяца. – Берци не сказал, что считает неуместными ее вопросы. Маника решила, что она уже вправе их задавать.

– Ну да, конечно, из-за детей, – согласилась она.

Через несколько минут Берци спросил:

– И что вы ей сказали, моя фея?

– А! Сказала, что вы в командировке и что вчера тоже были в командировке, пусть позвонит на следующей неделе.

– Вы самая умная девушка на свете! Спасибо. Мне было бы неприятно, если б вы сказали, что я опять опаздываю.

– А почему неприятно?

– Ну какое ей до этого дело?

– Ну да, конечно, какое ей дело, – снова согласилась девушка. Манике казалось, что ей теперь до всего есть дело. Прежде всего надо во что бы то ни стало отделаться от этой женщины. Недели не проходит, чтобы она его не беспокоила: то по телефону, то сама явится. А уж до чего страшна! Худая как щепка, волосы совершенно бесцветные, а увядшую кожу не скроешь никакой косметикой! К тому же грубая, крикливая… В общем, неприятная особа! Ладно, придется что-нибудь придумать, чтобы она отстала. А так, видно, эти отношения никогда не кончатся, то одно, то другое, вечно у нее какие-то претензии: две недели назад – кредит за холодильник, до этого – ломбардные квитанции, а теперь – телевизор… Маника поправила прическу.

Рабочий день кончился.

– Вы задержитесь? – спросила она склонившегося над бумагами Берци.

– Я должен отработать свое опоздание.

– Совсем не обязательно!

– А если узнают?..

– Вахтер записал?

Берци взглянул на нее и весело рассмеялся.

– Сегодня мне повезло. Следом за мной в проходную вошел директор, и дядюшка Дёнци кинулся ему навстречу.

– Значит, об этом знаю только я. Но я никому не скажу.

– Спасибо. Тогда я тоже иду. Можно мне вас проводить?

– Нет-нет! На проходной меня ждет мама. Мы вместе идем в магазин. Увидимся вечером, хорошо? В восемь.

– Хорошо, моя фея.

Через несколько минут Берци убрал бумаги и запер их в стол. Надо было торопиться, чтобы успеть сделать все, что он наметил на сегодняшний день.

2

Поставив сумки с продуктами, Лилла принялась искать ключ. Нашла она его быстро, ключ лежал в боковом кармане сумочки. Осторожно повернув его в замке, она бесшумно открыла дверь. В квартире было тихо. Значит, дети еще спят. Она облегченно вздохнула и посмотрела на часы, висевшие на стене: двадцать минут девятого. Она рассчитывала, что вернется раньше. Надо поторапливаться.

Настроение у нее было плохое. В последнее время у нее нередко случались приступы дурного настроения. Но сегодня было хуже, чем всегда.

Хорошо, что она наконец дома. Лилла заглянула в комнату: шторы так и задернуты со вчерашнего вечера, дети мирно спят, вчера они легли поздно, она разрешила им посмотреть телефильм, а потом еще показывала диафильмы. У нее так редко хватает терпения с ними заниматься. Особенно в последнее время.

Она раздвинула шторы, в комнату хлынул солнечный свет.

– Подъем, сони, подъем! Ну, вставайте же! Если быстро оденетесь, пойдете на пляж с тетей Бертой.

Старший сын сел на кровати.

– Мама, а ты пойдешь с нами? Пойдем! – заныл он.

Лилла покачала головой.

– Завтра. Сегодня мне некогда. Может, если успею, я к вам потом приду. Ну, одевайтесь!

Она пошла на кухню, собираясь разобрать сумки, но передумала, вышла в коридор и позвонила в соседнюю квартиру.

– Ну что? – Берта Микич высунула голову из-за двери. – Вернулась?

– Уже давно.

– Дети встали?

– Еще нет. Я их только что разбудила. Раньше не могла, рука не поднималась. Они так сладко спали. Помнишь, вчера поздно легли. Приходи скорее, сейчас они будут готовы.

– Сейчас приду.

Лилла вернулась и, вынув из одной сумки пучок моркови, беспомощно огляделась, не зная, куда ее девать. В кухне царил страшный беспорядок: в мойке целая гора посуды, в углу куча грязного белья, полное мусорное ведро, холодильник открыт. Лилла с досадой хлопнула дверцей холодильника. На столе – остатки вчерашнего ужина, диапроектор, разбросанные коробочки с диафильмами и книжки. На стульях – детские вещи и скомканные полотенца.

– Полный разгром, – проворчала она и опустилась на единственный свободный стул.

Из комнаты слышался визг детей.

– До чего же я устала, – она провела рукой по лбу.

В кухню вошла Берта.

– Ну как дела?

– Как видишь. – Лилла беспомощно развела руками. – Все вверх дном.

– Ничего, бывало и хуже, – успокоила ее Берта. – Уберешься. Как дети?

– Посмотри, что они там делают.

– Зачем ты держишь эту морковь?

Лилла с удивлением взглянула на пучок моркови, который держала в руке, и положила его на пол.

– Сама не знаю.

– Ма-ма-а-а! – Младший сын, Берталан, выбежал из комнаты. – Шимон меня бьет! – Мальчик был совершенно голый. Лилла взяла его на руки и поцеловала. Мальчик визжал от радости. – Пойдем с нами! Мама, пойдем с нами!

Лилла опустила ребенка на пол, глаза ее наполнились слезами.

– Не могу, – сказала она. – У меня много дел.

– Быстрее, дети, одеваться! – Берта поймала мальчика и надела на него штанишки и майку. – Обувайся сам!

На часах было без четверти девять, когда дети вместе с Бертой Микич ушли.

Лилла пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Утром она так торопилась, что даже не успела причесаться, только повязала голову косынкой, но, дойдя до угла, сняла, затолкала ее в сумочку и кое-как пригладила волосы руками. На ней было домашнее платье, синее в мелкий горошек, и бежевые босоножки со стоптанными каблуками. Перед уходом она положила в кошелек тысячефоринтовую бумажку, которую, к счастью, не пришлось разменивать. Ей повезло, она везде успела: частник пекарь как раз начал торговать, и она была в очереди первой; на рынке был большой выбор, она быстро все купила, а в мясном ее тут же заметил Лаци: «Чем могу служить?» Она купила полкило печенки. Лаци не прочь за ней поухаживать. А ведь она сказала ему, что у нее двое детей. Он считает ее красивой, хотя уж что-что, а красивой ее не назовешь! Она прекрасно это знала. Но не очень огорчалась. Вернее, не всегда. Когда она уходила с рынка, обе сумки были уже полны и оттягивали руки. Правда, она этого не замечала, так как привыкла два раза в неделю отовариваться на рынке. За молоком и за хлебом ей частенько случалось туда заскакивать, и только дважды в неделю приходилось таскать домой тяжелые сумки.

Лилла внимательно посмотрела на себя в зеркало.

«Да, не скажешь, что красива, – констатировала она. Наклонившись к зеркалу, она потрогала пальцем складки кожи под глазами. – И еще эти мешки! Берци считает, что после хорошей пластической операции от них и следа не останется. Но Микич говорит, что потом они снова появятся. Что бы мне надеть? Не вечно же ходить замарашкой!» Она остановила свой выбор на зеленой юбке, новой белой кофте и новых белых босоножках на шпильках. Затем высыпала на кровать содержимое сумочки. Записную книжку, ручку и маникюрные ножницы она отложила – это ей не понадобится. Остальное сложила в плетеную хозяйственную сумку. «На обратном пути можно будет походить по центральным магазинам», – подумала она и положила в кошелек еще две тысячи форинтов.

Лилла специально ехала на трамвае, чтобы не появиться слишком рано.

– Добрый день! – сухо поздоровалась Лилла с вышедшей ей навстречу хозяйкой дома, толстой Штефлер.

– Что вам угодно? – подозрительно спросила толстуха, тут же узнав молодую женщину, и не открыла калитку.

– Мне очень нужно поговорить с Берци.

– Обратитесь к нему на работу, – неприязненно сказала хозяйка.

– Я уже обращалась. Мне сказали, что его нет в Будапеште, он в командировке.

– И чего же вы хотите?

– Я подумала, может, он плохо себя чувствует и остался дома. А на работе считают, что он в командировке. Можег быть, вы мне откроете? – сказала Лилла уже громче.

– Нет, – отрезала Штефлер.

– Тогда позовите его, пожалуйста, сюда.

– Я же говорю, его нет дома.

– А я думаю, что он дома! – крикнула Дилла.

– Послушайте… гм… милочка…

– Вы прекрасно знаете, что моя фамилия Керекеш!

– Если я говорю, что его нет, значит, нет. Я не привыкла врать.

– А когда он ушел из дома?

– Как обычно, – Штефлер повернулась, собираясь уйти.

– Тогда, будьте добры, – уже тише сказала Дилла, – передайте ему, пожалуйста…

– Это можно. – Хозяйка остановилась. – Что именно?

– Что мне нужно срочно с ним поговорить по очень важному делу. Пусть он сегодня же ко мне зайдет. Вы ему скажете?

– Да, – коротко ответила хозяйка.

– Только обязательно! – Дилла подождала, пока Штефлер войдет в дом, но и тогда не сдвинулась с места. Она заглядывала через забор, стараясь увидеть окно Берци. Если бы он был дома, он бы услышал ее голос и обязательно вышел. Значит, его действительно нет. Ну ладно, это известие может подождать до вечера. Берци обязательно придет, если узнает, что она заходила, И, конечно, он не в командировке.

Ну что ж, значит, до вечера.

На Центральном кольце она вышла из трамвая. Не торопясь прошлась по проспекту Ракоци и, свернув вправо, оказалась в самом центре города, где было полным-полно народу, гуляющего по улочкам и переулкам, предназначенным только для пешеходов. По дороге она купила газету и два иллюстрированных журнала. В одной из витрин Лилла принялась разглядывать свое отражение, затем – платья на манекенах. Наконец, поколебавшись, она вошла в магазин и купила себе летний костюм за три тысячи четыреста форинтов, истратив все деньги, которые взяла с собой. С довольным видом, размахивая свертком, она зашла в кафе выпить чашечку кофе.

Ее плохое настроение рассеялось. Она забыла о беспорядке в квартире, грязной посуде, о предстоящей уборке. Лилла думала о будущем, о том прекрасном будущем, которое ее ждет. Берци ее любит. Она его тоже. А то, что они в разводе… Ну что ж, ведь Берци тогда был в тюрьме, и она решила, что лучше с ним развестись. Из-за детей.

Когда все случившееся забудется, ничто не помешает им быть счастливыми. Конечно, когда все забудется, и никто не будет попрекать Берци ни тюрьмой, ни растратой казенных денег… Они уедут куда-нибудь далеко, в провинцию, где их никто не знает, купят машину, по выходным будут ездить на прогулки, а летом вместе с детьми, конечно, поедут отдыхать к морю. И постепенно все уйдет в прошлое…

К ее столику подошла официантка.

– Прикажете еще что-нибудь? – спросила она, вежливо давая понять, что пора освободить столик. Официантка была очень хорошенькая молодая девушка с безупречной фигурой, золотистыми волосами и зелеными глазами. Длинные ногти были накрашены ярко-красным лаком.

– Нет, спасибо, – сказала Лилла, и к ней вернулось плохое настроение. Она расплатилась и направилась было домой, но передумала и пошла в кино.

3

Пробило двенадцать, когда Пооч и Кепеш вошли в свой кабинет. Сивош сидел за столом капитана, перед ним лежали блокнот и ручка. В блокноте не было никаких записей.

– Ничего? – спросил капитан.

– Ничего, – ответил Сивош. – Я могу идти?

– Нет. Останьтесь. Мы сейчас пойдем в картотеку.

В картотеке их встретил приветливый молодой человек.

– Вот, товарищ капитан, взгляните, что мы для вас подыскали. У нас зарегистрировано тридцать семь человек по имени Геза Халас. В настоящее время двадцать шесть из них находятся на свободе. Кто из них вам нужен?

– Ему около тридцати лет.

– Одну минуту. – Молодой человек, державший в руках подобранные фотографии, принялся рассматривать каждую в отдельности. – Эту можно отложить, эту тоже и эту… Так… остается восемнадцать.

– Он шатен.

– Тогда отложим эту и эту. Шестнадцать.

– Покажите-ка!

Пооч положил фотографии в ряд.

– Так-так, – пробормотал он, – который же из них? Все здесь?

– Все.

Капитан недовольно покачал головой.

– Ведь мы даже не знаем, была ли у него судимость. Будем искать по-другому. Надо сделать фоторобот. А эти фотографии пусть будут под рукой, кто знает, вдруг понадобятся.

– Вас понял.

В кабинете их с нетерпением ждал Петерди.

– Вот адрес дома отдыха, где была Жофия Бакони.

– Как вы узнали?

– По регистрационным книгам. Она приехала туда на этой неделе, в четверг.

– А сегодня суббота. – На лбу Пооча снова появились глубокие морщины. – Знаете, о чем я сейчас подумал? Ее жених – ведь это он, по словам Сэп, достал ей путевку, – он специально отправил ее туда, чтобы она ему не мешала. То есть в момент убийства Евы Борошш Жофии в Будапеште не было, и она не знала, что случилось с ее подругой, и не могла заподозрить, что с ней тоже… Но ее-то почему? И почему Халас привез ее обратно в Будапешт? Зачем ему ото понадобилось? Ведь в другом месте он мог это сделать с гораздо меньшим риском…

– Возможно, из-за драгоценностей, – предположил Кепеш.

– Возможно. Вероятно, не хотел рисковать, взламывать дверь.

– Но, может быть, у него был ключ от квартиры невесты?

– Все равно гораздо безопаснее было бы войти вместе. Имея уже одно убийство, он не мог рисковать и лезть в чужую квартиру. Если же их увидят вдвоем, никто ничего не заподозрит. А случись что-нибудь непредвиденное, что помешало бы ему забрать у Жофии драгоценности, он бы их просто оставил. Удовлетворился бы тем, что взял в пятницу. Петерди, вам удалось выяснить его приметы у жильцов дома?

– Нет, не удалось. Этот парень очень старался никому не попадаться на глаза.

– Так. Кто нам может дать наиболее точное описание его внешности? Домработница Хинча, Луиза, утверждает, что видела его, и не раз. Кепеш, это ваша задача. Кроме того, его знает доктор Хинч. К нему поеду я. Да, еще Йожеф Ловаш. Петерди, это поручается вам. – Капитан взглянул на листок бумаги, где был записан адрес дома отдыха. – Сначала мы с лейтенантом Кепешем съездим туда. Господин Сивош, вы свободны. Петерди, вы тоже можете идти. Который час? Половина второго. На два тридцать закажите машину. Кепеш, у нас еще есть час времени… Давайте немного подумаем.

Когда они с Кепешем остались одни, Пооч придвинул к себе блокнот.

– Итак, мы имеем дело с двумя убийствами. И в обоих случаях жертвы – красивые молодые женщины. Первая версия: корысть. Вторая – ревность. Третья – месть. Начнем с первой: из квартиры Евы Борошш пропадают большие ценности. Можно предположить, что Жофия Бакони участвовала в ограблении, то есть была сообщницей Гезы Халаса. Часть похищенных драгоценностей Халас, видимо, спрятал у своей невесты. Я предполагаю, что поначалу он не намеревался убивать Жофию. Но потом, когда он потребовал у нее драгоценности, она воспротивилась, и тогда он ее ударил. Затем, испугавшись последствий, повесил свою сообщницу. Мертвые не говорят.

– А при чем тут дом отдыха?

– Убийство – я имею в виду убийство Евы Борошш – он, вероятно, собирался совершить один и поэтому удалил Жофию. Кроме того, возможно, он с ее помощью хотел обеспечить себе алиби. А в доме отдыха это сделать нетрудно. Всегда можно сказать: был там-то и там-то. Не видели? Он как раз купался. Кто это помнит? А сомнительное алиби все же лучше, чем никакое.

– Да, это так.

– Посмотрим вторую версию – ревность.

– Женщины убили друг дружку? – недоверчиво усмехнулся Кепеш. – А может, тут замешана еще одна? Или преступник – какой-нибудь маньяк?

– Вы хотите сказать, что убийца – сексуальный маньяк? Это исключено. Ни в том, ни в другом случае не найдено никаких следов, подтверждающих это предположение. Наш врач сразу же поставил бы нас в известность.