Текст книги "Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)"

Автор книги: Бруно Травен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– А почему Хинч?

– Его домработница утверждает, что в последнее время он принимает у себя каких-то подозрительных людей. Он, конечно, это отрицает. И еще она говорит, что этот человек по имени Геза, знакомый Евы Борошш, тоже бывал у доктора. Вам не кажется, что это звенья одной цепи? Давайте проверим версию со скупщиками и посмотрим, не был ли доктор Хинч ранее замешан в подобных делах.

– Задача не из легких.

– Можете предложить что-нибудь полегче?

– Пока нет.

– А что, если Ловаш, – капитан подался вперед, – специально придумал эту версию с кражами, чтобы отвлечь наше внимание от настоящего преступника? То есть от самого себя?

– Возможно. Но как без невесты он собирается завладеть состоянием?

– Меня не удивит, – сказал Пооч, – если в скором времени вдруг появится завещание.

Ловаш понуро вошел в кабинет и сел без приглашения.

– Давайте вернемся к вашему рассказу о том, что Еву Боронин кто-то регулярно обкрадывал. Теперь, может быть, вы нам скажете, чьих это рук дело? – спросил Пооч.

– Я ничего не могу доказать.

– Этого мы от вас и не требуем. Расскажите все, что вам известно.

– Тут замешана подруга Евы – Жофия. И ее жених Геза.

– Назовите их фамилии.

Ловаш пожал плечами.

– Я не знаю их фамилий.

– Не знаете? Это интересно.

– Скорее обидно. Вам так не кажется? Ева не желала, чтобы я ближе с ними знакомился. Мне вообще не везло с близкими ей людьми. Сначала ее муж, старый Борошш, выставил меня из дома. Затем появились Жофия и Геза, из-за них мне нельзя было приходить к Еве. Вернее, только когда их не было.

– Но все-таки вы их знаете?

– Знаю – это слишком сильно сказано. Видел всего два раза. И сразу заметил, что я им не по вкусу. Видно было, что они меня презирают, я для них пустое место. Да сами-то они кто такие? Жофия, конечно, женщина красивая, я этого не отрицаю. А в Гезе я ничего особенного не заметил. Разве что он разъезжает в собственной машине, и на ней столько всего навешано, что просто ужас! И противотуманные, и галогенные фары, и разные там антенны… А мне и на велосипед не хватает! Когда Ева сказала, что не хочет, чтобы я с ними встречался, я взял да и подстерег их на улице и тогда увидел машину.

– Какой марки у него машина?

– «Шкода-Л-120», кофейного цвета. Видно, что новая.

– Номерной знак помните?

Ловаш отрицательно покачал головой.

– Нет. Я не знал, что это пригодится. Марку я запомнил только потому, что такая машина мне больше всего нравится.

– Вы могли бы описать внешность Жофии и Гезы?

– Да.

– Вы бы их узнали?

– Разумеется.

– Почему ваша невеста не хотела, чтобы вы с ними встречались?

– Вот этого я как раз и не знаю! Я у нее как-то спросил: почему она меня прячет? А она говорит: «Я не тебя прячу». Я не понял, но она больше ничего не желала объяснять.

– Вы допускаете, что у Гезы с вашей невестой могли быть интимные отношения?

– Нет! Нет… это невозможно. – Молодой человек покраснел. – В этом я совершенно уверен.

– Почему вы так уверены?

– Мне трудно об этом говорить… Понимаете… – начал Ловаш тихим от смущения голосом, – я не какой-нибудь сердцеед. В общем, я не из тех мужчин, которые нравятся. До этого я только один раз был с женщиной, когда мне было восемнадцать лет… Понимаете? Я любил Еву, ухаживал за ней, но… только месяц тому назад… я как-то вечером был у нее дома… И… ну в общем… она была невинна… Вы понимаете, до меня у нее никого не было…

– Но ведь она была замужней женщиной! – перебил его Пооч.

– Ну да, только старый Борошш никогда к ней не прикасался. Он относился к ней как к дочери. Правда, к мужчинам он ее ревновал. Но так, чтобы… в общем, он ничего себе не позволял. Ева сама мне об этом говорила. Борошш просил, чтобы она подождала, пока он умрет. И я ему не понравился, мол, он хочет для Евы другого мужа. Но мы полюбили друг друга, и… это случилось. И через два дня мы составили завещание…

– Завещание? – насторожился Пооч.

– Ну да. Ведь тогда было ясно, что мы поженимся. И Ева сказала, что теперь она поставит в известность Гезу с Жофией, ну что мы обручены. Ведь мы как раз перед этим обручились. Тайно. Ева скрывала это от Гезы, потому что он был против наших отношений. И несмотря на то, что он постоянно ее обкрадывал, Ева его слушалась. Иногда мне казалось, что она его боится, а иногда – что очень любит. Я предупреждал ее… Тысячу раз говорил ей, чтобы она с ними порвала, потому что они люди непорядочные. Так нет, она меня не слушалась. Хотя ясно было, что им нужны только ее деньги! Всеми правдами и неправдами они вымогали у нее деньги, и все им было мало! И я ничего не мог сделать! Я говорил, что эта дружба плохо кончится. Но Ева мне не верила. И вот, видите… – Поймав на себе пристальный взгляд следователя, Ловаш смущенно замолчал.

– Вы упомянули о каком-то завещании?.. – напомнил Пооч.

– Ева составила. Через два дня после того… как… И мы заверили его у нотариуса. Оно законное.

– Что в нем? – хмуро спросил капитан. Ответ он знал заранее. Вот из-за чего должна была умереть Ева Борошш.

Та же мысль пришла в голову и Ловашу. Он уже жалел, что упомянул о завещании.

– Все состояние Евы в случае ее смерти переходит ко мне, – нехотя проговорил он.

– Где находится завещание?

– Этого я не знаю… – замялся Ловаш. – Думаю, у Евы в квартире, потому что завещание осталось у нее. У меня нет ни одного экземпляра.

– Мы сделали в квартире обыск, – сказал Пооч. – Никакого завещания мы там не нашли. Если, конечно, оно вообще существует!

– Ну да, – охотно согласился Ловаш. – Ева могла передумать и уничтожить завещание. Если не найдете, значит, его уже нет!

– Есть ли, нет ли, а наследство, во всяком случае, та его часть, которую можно было унести, украдена. Из квартиры пропали все ценности.

– И сберкнижки?! – резко спросил Ловаш.

– Какие сберкнижки?

– У Евы было восемь сберегательных книжек, на каждой по сто тысяч форинтов! Она хранила их в платяном шкафу. На предъявителя… Я же ей говорил… Они тоже пропали?

– Да.

– Это невозможно! – Ловаш побледнел.

– Тем не менее, молодой человек, это так! Преступник забрал все ценности, которые мог унести с собой. И сберегательные книжки тоже. – Капитан внимательно посмотрел на Ловаша. – И мне кажется, преступник знал, где что лежит.

– Вы… Вы думаете, что это я?.. Я преступник? Но зачем… зачем мне это делать? Зачем мне красть у нее… у себя самого? Неужели вы думаете, что я вытолкнул ее из окна?.. Я… я любил ее! Я этого не делал! Это не я!

– Успокойтесь, пожалуйста, – строго сказал Пооч. – Против вас нет улик.

– Но вы же меня подозреваете…

– Мы вас не подозреваем.

– Я чувствую… мне так кажется… Вы меня арестуете?

– Да что вы! Вы свободны. Можете идти. Хоть сейчас.

Ловаш быстро встал.

– Поверьте… я не имею никакого отношения ни к грабежу, ни к убийству. – Он поспешно вышел.

– Разумеется, нечего ждать, что он сам сознается, – сказал Кепеш, когда за Ловашем закрылась дверь. – Вы заметили, как он стушевался, когда речь зашла о завещании?

– Несомненно, если завещание существует, то этот факт свидетельствует против Ловаша. А если завещания нет, он хочет выставить себя законным наследником, в то время как уже припрятал часть предполагаемого наследства. Кто же будет подозревать в воровстве законного наследника?

– Возможно, он хочет направить нас по ложному следу, с тем чтобы потом и убийство приписать мнимому вору.

– Опять мы ни к чему не пришли, – устало покачал головой Пооч.

– Я бы так не сказал, – заметил лейтенант. – У нас есть одна жертва. – Ив раздумье добавил: – Возможно, скоро будет еще одна.

– Что за дурацкие шутки! – взорвался капитан. Затем, понизив голос, спросил: – Почему вы так думаете?

– Мне подсказывает мой опыт.

– То есть?..

– До пятисот тысяч форинтов – одна жертва, – сказал Кепеш, загибая пальцы. – До миллиона – две. Свыше миллиона – три или больше. Чем крупнее сумма, тем больше на нее охотников. А раз деньги попали к кому-то в руки, их постараются удержать. Следовательно, всякого, кто располагает хоть какой-то информацией об убийце, надо заставить молчать. В данном случае можно предположить, что будет три жертвы.

– Многовато! Вам не кажется?

– И я не уверен, что мы успеем этому помешать.

– К черту ваши пророчества! Лучше бегите в картотеку и узнайте о Ловаше все, что только можно узнать. Да, и еще одно: пошлите кого-нибудь в село Даб. Ева Халас там родилась. Когда ей исполнилось семнадцать лет, она туда поехала и три месяца там работала. А зачем? – Пооч в раздумье ходил из угла в угол. Затем остановился и строго взглянул на Кепеша. – Как?! Вы еще здесь?! Действуйте!

Глава четвертая

1

Трети решила встать пораньше, чтобы пожелать счастливого пути Жофии и Гезе, с которыми так приятно удалось провести вчерашний вечер. Утром молодые люди собирались поехать на прогулку.

– Эти сентиментальные песенки, – сказала Жофия, обращаясь к Трети в конце музыкального вечера, – не для меня. Их время уже давно прошло.

– А я думала, что вас это развлекло!

– Да, я прекрасно развлеклась! Только теперь мне хочется развлечься по-настоящему. Завтра мы чуть свет сядем с Гезой в машину и постараемся найти местечко, где можно отвести душу. Рок, коньяк и движение – вот что нужно молодежи. Не так ли? Я хочу долго оставаться молодой, – и с вожделением добавила: – И еще хочу много денег, чтобы тратить без оглядки.

– Эх, молодо-зелено! – снисходительно улыбнулась Трети. – Развлекайтесь, дорогая. У вас такой очаровательный жених! А вы такая красавица! Веселитесь. Я предупрежу в столовой, чтобы вам оставили ужин. Вы ведь вернетесь к ужину?

– Ну конечно! Гезе к четырем на работу, так что не позднее двух он привезет меня обратно.

– Думаете, вам удастся найти уголок, где можно хорошо отдохнуть?

– Надеюсь.

Проснувшись, Трети тут же бросилась к окну. «Шкода» кофейного цвета стояла у ворот. Из машины вышел Геза и быстрым шагом направился к дому. Надо было торопиться, и Трети потихоньку, чтобы не разбудить Манци, надела халат и шлепанцы и выскользнула из комнаты. Геза, вероятно, уже поднялся в комнату, так как она его не встретила.

Трети быстро прошла по бетонированной дорожке к воротам и остановилась возле «шкоды».

– Какое прекрасное утро! – сказала она, наклоняясь к открытому окну машины, в которой сидела Жофия. – Только шесть часов, а уже тридцать градусов!

– И вы специально встали в такую рань, – улыбнулась Жофия, – чтобы сообщить мне об этом?

– Нет-нет! Я хочу пожелать вам счастливого пути.

– Очень мило с вашей стороны. Но вы уже пожелали вчера вечером!

– Но я подумала…

– Я могу вас попросить об одной любезности? – Жофия потянулась к лежавшей на заднем сиденье сумочке, на ее руке звякнули браслеты.

– Разумеется, – обрадовалась Трети возможности оказать услугу своей новой знакомой.

– Вы не могли бы отправить вот эти открытки?

Трети хотела взять открытки, но не успела – кто-то схватил ее за руку. Она удивленно обернулась и увидела Гезу.

– Мы сами можем это сделать, дорогая, – сказал он Жофни.

– Меня это нисколько не затруднит, – настаивала Трети. – Я все равно собираюсь на почту.

– Не стоит! – В голосе Гезы было что-то такое, что заставило Жофию уступить.

– Геза прав, – сказала она, немного растерявшись, – мы сами… Просто, я думала…

– Но ведь я охотно это сделаю! – настаивала Трети.

– Не надо! – отрезал Геза.

Это уже было грубо! Трети обиделась. А ведь не далее как вчера вечером этот самый Геза говорил ей комплименты, льстил, был подчеркнуто внимательным, во всем старался ей угодить. Все уговаривал выпить еще вина, и, что греха таить, она даже захмелела. А тут ни с того ни с сего… Что за муха его укусила?..

– Закрой окно, дорогая, – сказал он Жофии. – Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда в машину набивается пыль.

Трети отступила назад, Жофия подняла стекло. Геза обошел машину, открыл дверцу и бросил на заднее сиденье коричневую картонную коробку. Он сел в машину и включил зажигание. Машина тронулась с места, с Трети даже не попрощались.

Она обиженно поплелась обратно. Приятное впечатление, которое сложилось у нее о Гезе вчера вечером, вмиг улетучилось. «Первое впечатление, – размышляла она, – самое верное. Я тогда сразу подумала, что где-то его уже видела, и ясно помню, что тогда он был блондином. Ну конечно! И уверена, что это его вели два милиционера…» Внезапно она остановилась: перед ней, точно восклицательный знак, стояла Манци.

– Где тебя носит?! – укоризненно сказала она. – Ты и впрямь чокнутая! В шлепанцах, в ночной рубашке! Ни свет ни заря! Что ты здесь делаешь?

– Я…

– Держу пари, ты опять следишь за этой рыжей!

– Я только пожелала ей счастливого пути.

– Очень нужны ей твои пожелания! Сейчас же иди домой!

– Так я же иду, – Трети прибавила шагу. Но тут же остановилась и обернулась к подруге. – Манци, ты не запомнила случайно номер машины?

– Какой еще машины?

– На которой разъезжает Геза.

– Зачем тебе?

– Просто так. Запомнила или нет?

– Я тебя спрашиваю, зачем тебе это? Говори!

– А вдруг будут разыскивать.

– Кого разыскивать?

– Ну, этого Гезу. Номер машины очень пригодился бы милиции.

– Что? Опять? – с досадой сказала Манци. – Ты снова за свое? Я думала, ты умерила свою фантазию. Ведь вчера ты была от него в восторге. Без конца повторяла, что тогда это был не он!

– А теперь утверждаю, что это был он!

– Ну ладно, – уступила Манци, – он так он. Какая разница?

– Вчера вечером ты тоже говорила, что Геза тебе не нравится! – возмутилась Трети.

– Ну и что! – рассердилась Манци. – Разве ты когда-нибудь прислушивалась к моему мнению? – Она резко повернулась и ушла.

2

Ловаш нетерпеливо дергал калитку. Наконец из дома выглянула Луиза, растрепанная, с опухшими со сна глазами, она придерживала на груди халат.

– Йожы, это ты? – изумилась она. – Чего ты так рано? Еще и шести нет!

– Откройте, черт побери! Как можно так крепко спать?! Я звоню уже целых пять минут!

Луиза пригладила волосы.

– Я приняла две таблетки снотворного, в моем возрасте вредно волноваться. Ах, что делается на свете!

– Да впустите же меня!

– Ну иду, иду! Господи!..

Она наконец попала ключом в замок, Ловаш толкнул калитку и, шагнув во двор, схватил Луизу за локоть.

– Заприте калитку и идемте в дом.

Луиза, толком еще не проснувшись, засеменила вслед за Ловашем.

– Да говори же, что с тобой случилось?

Ловаш тяжело рухнул на стул.

– Беда, тетушка, беда! Я пропал!

– Пропал?

– Я хочу сказать, пропали мои денежки!

Луиза достала из шкафа бутылку палинки, стопку и налила Ловашу.

– Выпей – полегчает.

Он выпил и сжал голову руками. Луиза стояла в замешательстве, подыскивая слова, чтобы его успокоить. Она поняла, что Йожефу уже все известно.

– Что теперь поделаешь… – наконец тихо произнесла она.

– Значит, вы уже знаете, что Ева умерла, то есть что ее убили. Вытолкнули из окна.

Женщина кивнула.

– Да, Йожи, это большая беда.

– Я проплакал всю ночь. – Он мучительно скривился. – Больше не хочу. Вы знаете, что я ее очень любил. Но теперь ничего не изменишь – она умерла. – Он глубоко вздохнул. – И этого мало – в милиции требуют, чтобы я показал завещание.

– Так ты покажи.

– Они уверяют, что у Евы в квартире его нет.

– Да где ж ему еще быть! – возмутилась Луиза.

– Но это только полбеды! Если завещание найдется, то я попадаю под подозрение.

– Ты? Почему?

– Да потому, что они могут подумать, будто это я убил, чтобы поскорее завладеть деньгами.

– Да что ты говоришь! – обмерла Луиза. – Давай-ка присядем. Выпьем еще по рюмочке.

– Вот попал в беду, – хмуро проворчал Ловаш. – А вы откуда все знаете?

– Вчера была пятница, я, как всегда, ходила к доктору. Сама-то я ничего не видала, не слыхала, но потом все узнала. Этот милиционер, а может, сыщик, который пришел поговорить с доктором, со мной тоже беседовал. Я все рассказала. Я и минуты не сомневалась, кто это сделал. Так сразу ему и сказала, что это Жофия, та, рыжая. Приревновала Еву к Гезе.

– К Гезе?

– Я тебе никогда об этом не говорила – зачем огорчать, ведь дело прошлое, – но Геза сначала ухаживал за Евой, а уж потом привел Жофию.

– Откуда вы это знаете?

– Знаю, и все тут.

– Может, Ева сказала?

– Ну нет! Ни словечка! Да я все же знаю. Сначала Геза появился один. А потом пришел с этой Жофией. Вот как это было.

Ловаш все больше мрачнел.

– Что вы еще знаете?

Луиза перешла на шепот:

– Геза и доктор дружили еще до того, как умер Михай Борошш. Ева сперва у доктора встречалась с Гезой. Сам знаешь, Борошш никого не терпел в доме. Ну Геза и не ходил, только уж когда старик умер. А потом и Жофию с собой привел.

– Вот, значит, что между ними было! – вскипел Ловаш. – Вот почему Ева не хотела, чтобы я с ним встречался! Боялась, что старая любовь откроется! Мне-то ведь она говорила, что, кроме меня, у нее никого не было! Уверяла, что я у нее первый! Конечно, она знала, что я почти не имел дела с женщинами и меня легко обмануть.

– Уж в чем в чем, в этом-то мужчина должен разбираться!

– Должен, должен! Я же ей поверил! Тоже мне, овечка! Ох, тетушка, у меня нет слов!

– Успокойся, мой мальчик, и выпей еще рюмочку.

Ловаш налил еще рюмку и выпил.

– Понимаю теперь, – проворчал он, – почему она покрывала этого вора!

– Почему «вора»?

– Знаете, сколько всего он украл у Евы? И драгоценности, и монеты из коллекции! Это еще раньше было! А сейчас – все остальное, даже сберкнижки! Мне в милиции сказали.

Луиза была ошеломлена.

– Может, врут? – предположила она.

– Нет, не врут! Раз говорят, что в квартире ничего нет, значит, нет! Ева сама жаловалась, что Геза ее обкрадывает, только заявлять не хотела! Так вот почему! Он был ее любовником! А я-то думал… – Он махнул рукой. – Ладно, оставим это. В общем, сначала драгоценности, монеты… а теперь и сберкнижки! Восемьсот тысяч форинтов! – Ловаш чуть не плакал. – Я это так не оставлю! Попадись он мне только!

– Это дело милиции.

– Ну да… дождешься, пока они раскачаются! Знаете, тетушка, что мне пришло в голову… Геза брал эти вещи… А куда он их девал? Все эти ценности состоят на учете, и продать их не так-то просто! Я и подумал, что он относил их к доктору Хинчу, а тот передавал скупщикам. Кому ж еще-то! Могу поспорить, что в этом деле замешан доктор!

– Выдумал тоже!

– А разве не вы говорили, что к нему ходят какие-то мужчины? Это и были скупщики, и приходили они за краденым имуществом! – Ловаш уже был уверен в том, что минуту назад только предположил.

Луиза не могла вымолвить ни звука. В самом деле: мужчины эти довольно неприятные, и приходят они тайком, и доктор запретил ей о них говорить. Она ведь сразу поняла, что за этим что-то кроется. Но такого она и представить не могла! Хотя теперь это ясно как день! А иначе зачем Гезе так часто ходить к доктору? Не лечиться же мужчине у женского врача!.. И что это за лечение – две минуты?! А дольше он и не задерживался: войдет да и выйдет. А ее всегда избегал. Прав, наверное, Йожи! Без доктора тут не обошлось! То-то он в последнее время все ящики запирает! Да, теперь ее ничего не удивит, даже если…

– А ведь доктор вчера вечером был у Евы! – вдруг выпалила она.

– Что вы сказали? – Ловаш резко вскинул голову. – Если это правда, то легко доказать, что доктор убийца!

Луиза вдруг сама все поняла и сразу вспомнила, как это было.

– Он был там! Вышел тихонько за дверь, поднялся по лестнице, осторожно так. Было как раз пять часов. Я стояла за дверью. И' тогда позвонили в квартиру. Пришла пациентка. Я проводила ее в приемную, а сама пошла на кухню: ведь не будешь следить, когда в квартире чужой человек. Наверху, мне показалось, кто-то шумел. Теперь-то я знаю, что это был за шум! Да, что и говорить!.. Если бы ты не сказал, мне бы и в голову не пришло. А ведь точно, он! Доктор! Сначала влюбился в Еву, а потом возненавидел. За то, что она ему отказала. Он потому и пошел к ней, чтобы это сделать! – Бледная от волнения, Луиза торжествующе сложила на груди руки.

– Вы знаете, – хмуро сказал Ловаш, – мне никогда не нравился этот доктор. Одна физиономия чего стоит!

– И все-таки он хороший человек, – заступилась Луиза за доктора.

– Это он-то хороший?! – вскинулся Ловаш. – Черта лысого! Вор, грабитель, убийца! Сейчас же отправляйтесь к нему и попробуйте разузнать, где он припрятал сберкнижки!

– Да как же я туда пойду? – запротестовала Луиза. – Сегодня же суббота!

– У вас есть ключ?

– Есть.

– Вот и хорошо. Скажите ему, мол, забыли что-то очень нужное. Или еще что-нибудь…

– Как это будет выглядеть? – упиралась Луиза. – Может, я ничего там не найду.

– Что-нибудь обязательно найдете! Да не упрямьтесь же!

– Ну ладно, попробую.

– Я вас отблагодарю.

– Я не потому делаю… Ведь ты мой племянник. Ради твоей бедной матери. Но, Йожи, лучше бы мне туда не ходить!

– Да глядите в оба! – Не желая слушать возражений, Ловаш круто повернулся и направился к выходу. – Вечером я опять зайду? – крикнул он с порога.

3

В дверь кабинета постучали. Это был Сивош.

– Доброе утро!

Лейтенант Кепеш с озабоченным видом сидел один в комнате.

– А где начальник?

– Еще не появлялся.

Кепеш был обеспокоен. Почему опаздывает Пооч? И как раз сегодня. Было уже начало девятого. Из лаборатории прислали данные экспертизы. Адрес краснодеревщика на счете разобрать не удалось, зато прочитали подпись: «Карой Тисаи». Кепеш, недовольный тем, что приходится действовать самому, без Пооча, запросил адреса всех краснодеревщиков с этим именем. А вот фамилия Жофии на расписке не установлена. По поводу отпечатков пальцев, обнаруженных на месте происшествия, в донесении говорится: одни принадлежат жертве, вторые и третьи, которые встречаются во многих местах, в картотеке ранее судимых не значатся. Есть еще четвертые отпечатки пальцев; но поскольку они оставлены уже давно, определить узор капилярных линий для сличения невозможно. С коньячной бутылки и рюмок, переданных на экспертизу, отпечатки пальцев были кем-то предусмотрительно стерты. Как, впрочем, с подлокотников кресел, дверных ручек и других предметов в квартире.

В лаборатории проведен анализ следов крови, обнаруженных на радиаторе. Состав ее идентичен составу крови Евы Борошш. Под окном на паркете – свежие царапины. Предполагается, что Ева Борошш поскользнулась и при падении ударилась головой о батарею, в результате чего потеряла сознание. Преступник, прислонив жертву к батарее, сначала поднял ее на подоконник – там также обнаружены следы крови, – а затем вытолкнул из окна. Из этого следует, что преступник человек физически слабый: тело оказалось для него слишком тяжелым.

На дверцах шкафов царапин не обнаружено. Следовательно, шкафы не взламывали, а открывали ключами. Связка ключей найдена при обыске, отпечатки пальцев с нее тщательно стерты.

Кроме того, в одной из книг криминалистами обнаружено письмо, подписанное «Жофия». В письме содержится просьба к Еве взять к концу недели со сберкнижки деньги – двадцать тысяч форинтов, поскольку эта самая Жофия видела в продаже шубу и хотела бы ее приобрести к свадьбе.

Это письмо Кепеш прочитал дважды. «Судя по всему, – подумал он, – Ева Борошш не держала дома больших денег. Тридцать тысяч форинтов, предназначенные для оплаты счета за мебель, должны были быть в квартире, но мы их не обнаружили. Значит, преступник забрал эти деньги, зная, очевидно, об их существовании. Это лишний раз подтверждает, что он был близким знакомым Евы», Кепеш нетерпеливо поглядывал на часы, капитан Пооч все не появлялся. За это время по его запросу прислали адреса трех краснодеревщиков, причем один из них жил где-то на окраине Будапешта, другой уже полгода как работал за границей, а третий в настоящее время был в отпуске.

Принесли протокол вскрытия и данные медэкспертизы, а Пооча все не было. «Зато опять явился этот здоровенный господин Сивош», – с досадой подумал Кепеш и, стараясь, чтобы голос его звучал приветливее, проговорил:

– Что вы хотите?

Сивош смекнул, что лучше не интересоваться начальником, и обратился прямо к лейтенанту:

– Докладываю, что мною обнаружена и доставлена рыжеволосая девушка по имени Жофия. Она подтвердила, что знакома с Евой Борошш. Сейчас ждет в коридоре.

Лицо Кепеша еще больше помрачнело.

– Пусть подождет, пока не прибудет товарищ капитан. Он сам ее допросит. Где вы ее взяли? – спросил он уже не так официально.

Сивош позволил себе слегка улыбнуться.

– В «Красном матросе».

– Как же вы ее там отыскали?

– Воспользовался своей личной картотекой. Все девочки у меня на учете. Рыжих не так уж много, имя Жофия довольно редкое. В свое время я записал в картотеку, где она бывает. Нашел я ее там в два часа ночи. Она была немного под градусом и сразу призналась, что знает Еву Борошш. Больше ничего не удалось из нее выудить. Остальную часть ночи она провела в изоляторе, мирно спала. Попытки к бегству не было.

– Понятно.

– О других лицах с подобными приметами сведений у меня нет.

– Хорошо.

– Какие будут задания? – вежливо осведомился Сивош.

– Дальнейшие указания вы получите от капитана Пооча. Одну минуту, возьмите у нее отпечатки пальцев и сличите их с имеющимися. Хотя, по-моему… ну да ладно.

– Слушаюсь! – Сивош заметил, что Кепеш нервничает, поэтому осторожно прикрыл за собой дверь. Но едва он оказался в коридоре, как рявкнул громовым голосом так, что лейтенант вздрогнул: – Ну, сударыня, сейчас мы покрасим ваши пальчики! Снимем отпечатки!

Было уже восемь тридцать. Кепеш встал, придвинул к себе листок с адресами краснодеревщиков и написал на нем красным фломастером: «Проверить». Напротив пригородного адреса поставил галочку. Поколебавшись немного, он передвинул записку на стол капитана.

В восемь часов сорок минут, испытывая угрызения совести, что действует по своему усмотрению, он вышел из здания милиции и направился к ближайшей остановки автобуса.

4

Доктора Хинча мучила головная боль. Он кружил по комнате: И хотя принял лекарство, ясно было, что приступа мигрени ему не избежать. Вчерашнее происшествие настолько выбило его из колеи, что он почти не спал ночь.

Он намочил полотенце, хорошенько отжал его и обмотал голову. Боль как будто стала немного спадать.

– Ева! Ева! – тяжко вздохнул Хинч. Он уже простил ее. Простил ей то, что она его отвергла, высмеяла и назвала глупой старой обезьяной. Вот как судьба ее наказала… Он представил себе лицо Евы, нежное, молодое, ее улыбку, ослепительно белые зубки. Но напрасно пытался он удержать ее образ – перед ним возникало другое лицо, сплошь испещренное морщинами, лицо старого Михая Борошша. А что за подозрительный взгляд! Точно видит насквозь.

Еще когда Хинч был женат, Борошш считался его другом, больше того, он был его сообщником: то, что Михай тайно покупал или выменивал в недрах своего магазина, Хинч расплавлял, разумеется, за соответствующее вознаграждение, и ставил пробу; позднее он сам научился находить покупателей на приобретенные Борошшем червонное золото, платину и кое-какие антикварные вещицы. Немалая часть нумизматической коллекции Борошша была приобретена с помощью Хинча – Михай давал ему адреса, а он шел и покупал.

После того как от него ушла жена и забрала все его сбережения, деньги стали нужны ему еще больше. И Борошш для этого оказался как нельзя более кстати. Их сближению во многом способствовали шахматы. Партии, длившиеся далеко за полночь. И иногда оброненные Борошшем слова: «Ты мой единственный друг. Ты единственный, кому я доверяю. Единственный близкий мне человек». Это вселяло в него надежду, что он – единственный человек, которому Борошш пожелает оставить свое состояние. Пока однажды Борошш не объявил, что женится.

Все мечты рухнули. У Хинча оставалась одна-единственная надежда: завоевать благосклонность новоиспеченной жены Михая и после его смерти вместе с ее рукой заполучить уплывшее у него из-под коса состояние. Но Борошш, видевший его насквозь, запретил жене с ним общаться и отказал ему от дома. Но даже это не лишило Хинча надежды. Он часто прислушивался, что происходит там, наверху: к поскрипыванию кресла-каталки и постукиванию каблучков. Теперь он уже мечтал не только о деньгах своего друга, но и о его жене.

Доктора Хинча бросило в жар, и он снова почувствовал приступ головной боли. Он приготовил новый компресс и, вздохнув, положил его на лоб.

Где кончилась его любовь и началась ненависть? Трудно было разобраться.

И еще эта мигрень…

В прихожей раздался звонок. Звук его отозвался в голове Хинча острой болью. Еле волоча ноги и прижимая полотенце ко лбу, он пошел открывать дверь.

– Доброе утро!

Перед ним стоял вчерашний следователь. В ответ на его приветствие Хинч пробормотал что-то неопределенное. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.

– Я не помешал? – спросил Пооч. Тут он заметил полотенце на голове у Хинча. – Что с вами?

– Мигрень, – кисло отозвался Хинч. – Мне сейчас очень трудно разговаривать.

– Мне очень жаль… Я вас не задержу…

– Проходите, – неохотно пригласил Хинч к себе в кабинет раннего гостя. – Чем могу быть полезен?

– У меня всего несколько вопросов. И одна новость. Вчера вечером к нам пришел один молодой человек.

Хинч снял с головы компресс.

– Какой молодой человек? – живо спросил он.

– Н… как вам сказать… Может, вы его знаете?

– Я не знаю, о ком вы говорите!

– А вы о ком подумали?

– Я… – Хинч снял очки, протер их и надел обратно. – В прошлый раз я сказал вам, что у Евы Борошш бывали двое мужчин. Кто же из них?

– А если это третий?

– Кто же? Других мужчин не было.

– Вы в этом уверены? А кого из них вы подозреваете?

– Что это за вопросы? – взорвался Хинч. – Вы хотите поймать меня на слове!

– Да что вы, зачем мне это нужно? – Миролюбиво возразил Пооч. – Правда, мне кажется, что о происшествии вам известно гораздо больше, чем вы нам поведали.

– Я рассказал все, что мне было известно, – отрезал Хинч. – Мне нечего добавить.

– А может, все-таки есть?

– С чего вы это взяли?

– Вчера вы ввели меня в заблуждение.

Хинч прижал полотенце ко лбу.

– Это не входило в мои намерения.

– Может быть, вы просто ошиблись?

– Что вы имеете в виду?

– А вот что. Например, вы сказали, что друзей Евы Борошш знаете только в лицо. Случайно мне стало известно, что один из молодых людей бывал у вас, и не раз. Который же?

Хинч смутился. Взгляд его утратил свое обычное высокомерие.

– Сомневаюсь, чтобы Геза стал об этом рассказывать, – пробормотал он.

Пооч удивленно вскинул брови.

– Значит, признаете, что вы неоднократно встречались с Гезой. Здесь, в этой квартире. Одним словом, вы мне вчера соврали. Зачем?

– Я сейчас объясню, – опустив голову, промямлил доктор.

– Очень вам рекомендую.

– Дело в том, что Геза обратился ко мне за советом. У него с невестой возникли определенные проблемы… так сказать… сексуального характера.

– А почему он обратился именно к вам?

– Ему меня рекомендовала Ева Борошш.

– И что же?

– Естественно, я постарался ему помочь.