Текст книги "Никогда Никогда (ЛП)"

Автор книги: Брианна Р. Шрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 35

Когда шум утих, и ночь снова стала тихой, Крюк снял с себя камзол и шляпу, оставшись в штанах, ботинках и изношенной льняной рубашке. Холод чувствовался на коже и в крови, но он сомневался, что виной всему погода.

Крюк подошел к дереву Чуточки и провел пальцами по грубым краям дупла, царапая ногтями тускло мерцающую кору. Занес ногу в отверстие дерева, пригнулся, и улыбка осветила его лицо. Здесь было как раз достаточно широко, чтобы он пролез, но, правда, впритык. Он начал протискиваться вниз по дуплу, радуясь, что оставил камзол и шляпу наверху. Щепки дерева цеплялись за его одежду, разрывая и оставляя небольшие дыры в ткани. Но он решительно продолжал спускаться, пока, наконец, не спрыгнул с глухим стуком на землю. И, войдя в проход, тут же вытащил меч, окидывая взглядом комнату. Рука сильнее сжала рукоять, а сердце начало бешено колотиться. Пэн был здесь, в комнате.

В дальнем темном углу дома послышался легкий скрип, он дернулся и вытянул меч впереди себя. Затем Крюк увидел его. Питер лежал там, в кровати, и спал, беззащитный. Свечи тускло горели возле кровати, придавая ему какое-то необычное свечение, от чего сердце Крюка сжалось. Вид Питера, с раскрытым ртом и взъерошенными волосами, разбросанными по подушке, был отвратительно счастливый.

Он сделал шаг по направлению к Питеру, вытянув крюк на уровне лица, и прячась за ним. И чем ближе он подходил, тем сомнение все больше одолевало его, пока не подошел впритык к лицу мальчика, полный нерешительности. Дыхание перехватило, он смотрел на Питера, вглядываясь в каждую черточку его лица, его маленькое тело, образ миловидности, скрытый за испорченностью

Но потом Крюк обратил внимание на его губы, что скривились в самодовольной ухмылке. Он прищурился и оглядел мальчишку еще раз, дерзкая улыбка портила впечатление. Питер лежал расслабленный, рука и нога свисали с кровати так, что даже его тело выражало тщеславие. Это обозлило капитана.

Это была естественная гордыня, бездумное себялюбие, из-за чего Крюк лишился всего. Самодовольное высокомерие, которое заставило Питера забыть о том, Джеймс хотел вернуться домой, к своим родителям, к своей прежней жизни, к женщине, которую полюбил.

Он занес крюк над ним, пристально глядя на пульсирующую вену на шее. Но его глаза отказывались смотреть на это. Он не мог смотреть, как пронзает кожу и вену Питера Пэна. Это было слишком жестоко, слишком бесчеловечно, слишком преднамеренно. Вдобавок ко всему, ему послышался голос отца, делающий ему замечание.

– Как нехорошо, Джеймс.

Крюк закусил губу, скрепя зубами. Видение его отца было оправданным, нехотя признал он. Убивать мальчишку во сне было признаком дурного воспитания.

Само собой все это вызвало некоторые затруднения. Он не мог убить мальчика, пока тот был без сознания. Если бы он это сделал, то порвал бы все ниточки, которые связывают его с живущим в нем воспитанником Итона. А он не хотел совсем избавлять от него.

Очевидно, что нужно разбудить Пэна, и сражаться с ним один на один. Но в глубине души он знал, что если выберет честный путь и разбудит его, то это будет сравнимо с попыткой суицида.

Суицид. Крюк поднял голову, и у него тут же зародилась третья мысль. Он не мог поверить, что она не пришла ему на ум раньше. Он тихонько положил свою шпагу, и опустил руку в карман, сжимая пальцами флакончик. Вот он, способ соединить воедино свою честь и желание жить.

На столе рядом с кроватью, где лежал Питер, стояла маленькая чашечка. Она была чем-то наполнена, но Крюк не понял, чем именно. Крюк опустился на колени перед чашкой, вздрогнув, когда Пэн дернулся во сне. Крюк успокоился. Через несколько секунд он расслабился, и вновь вернулся к своему замыслу.

Он держал флакон в одной руке, а другой с помощью крюка проткнул пробку и вылил содержимое. Ему было не по себе от наличия яда, находящегося так близко к нему, от чего его рука немного дрожала. Но, несмотря на жар, распространяющийся от щек к шее и умолявший Крюка остановиться, он поднес флакон к чашке и перевернул его. Из него упало пять больших капель, растворившихся в жидкости, слегка обесцвечивая ее.

Стараясь не думать о своем поступке, он был уверен, что достиг такой степени подлости, которую никогда не хотел бы познать. По крайней мере, не в таких подробностях. Но дело было сделано.

Крюк пробирался вверх по дереву и, когда дошел до вершины, его кожу жгло от заноз. Но нечто другое снедало его совесть. Холод его не успокаивал. Он накинул камзол на плечи и надел на голову шляпу, от полей которой на лицо падала тень. И Крюк скрылся в ночи.

Сейчас Нетландия казалась менее растерянной, менее буйной. Листва, как и звезды, замедлила ход жизни. Лес потемнел, и теперь больше соответствовал происходящим событиям... Непроходимый, мрачный и решительный. Мир словно затаил дыхание.

Будучи наедине со своими мыслями, он задавался вопросом, выпьет ли Пэн яд, как только проснется, или же не обратит на чашку никакого внимания? А если все же выпьет, то умрет ли? Или же Нетландия подготовит для него какое-нибудь противоядие? Возможно ли вообще убить Питера?

И, как это часто бывает у Крюка, в нем боролись две стороны. Одна говорила, что нет, Нетландия принадлежит Питеру и любит его, а Питер – ее сердце. Так как Нетландию невозможно уничтожить, то и ее сердце тоже. Но другая сторона пришла к выводу, что Питер, хоть и был, без сомнений, фантастическим и невероятно защищенным без видимых причин, оставался все же мальчиком и может погибнуть, как и любой другой. Каким-то образом Крюк верил обеим сторонам.

Когда он вышел на его с Тигровой Лилией поляну, то тут же замер. Он не намеревался идти туда.

Он что-то проворчал и, не останавливаясь, быстро пошел через луг.

– Выпьет ли он яд? Умрет ли сегодня ночью? – громко бормотал он, что говорило о том, что он начал серьезно сомневаться. Но как только он произнес эти слова, услышал слабый звон колокольчиков. Он остановился и поднял глаза.

Над головой сверкал маленький комочек света, который снова затрезвонил. Проклятые феи. Ему никогда не удавалось понять, о чем они говорят. Он отшвырнул ее и пошел дальше в сторону Мэйна, продолжая бормотать про себя.

Когда показался корабль, на лице Крюка не появилось и намека на улыбку. Он знал, что помимо яда существовала еще группка детей. Группа, с которой он и понятия не имел, как справиться. Все это очень сильно зависело от Пэна, умрет он или нет. Но Крюк подумал, что выбора у него нет, остается только ждать.

Сегодня ночью или, возможно, завтра утром вся Нетландия будет спокойно жить дальше, или же будет оплакивать смерть Питера Пэна.

Глава 36

Крюк перебрасывал монетку через свой крюк снова и снова, мрачно посматривая на окно. Ночью было сложно определить, какая там погода. Было не особо холодно, но и не очень тепло, все выглядело просто черным. Никакого намека на то, как там Пэн – жив или нет.

Если Пэн умрет, он решил отпустить детей. Он даже не обдумывал этот вопрос. Конечно, они останутся в Нетландии без вожака в лице Пэна, но это лучше, чем умереть. Если же Пэн останется жив, это вызовет трудности.

По большей части, он ожидал, что Питер выживет. Он сомневался, что яд одолеет его, неважно, насколько он смертельный. Обстоятельства сложатся таким образом, чтобы мальчишка спасся, он был уверен. И тогда, не желая этого, ему нужно обдумать, что будет, когда Пэн прилетит на его корабль. Если, конечно же, прилетит.

Может быть, ему стоит казнить Потерянных, чтобы приманить его. Он был уверен, что Пэн почувствует, если его товарищи окажутся в опасности. Скорее да, чем нет, Пэн объявится прежде, чем он вонзит крюк в одного из них. Крюк прикусил щеку и задумался.

Затем снова выглянул в окно. За окном стало пасмурно, а на стекле образовалась корочка льда. Мгла. Лед. Он подскочил, роняя монету на пол.

Холод и темнота за окном означали лишь одно.

Пэн был мертв.

Крюк выскочил из каюты, улыбаясь морозному ветру. Холод колол его лицо, руки, каждую часть тела, не скрытую одеждой. Он растопырил пальцы и вытянул руки, наслаждаясь холодом. Крошечные серые снежинки кружились на ветру и падали на его волосы, он громко рассмеялся.

Это был мрачный, полный боли смех, такой, что вызывает сомнение, действительно ли это смех. Да еще и посреди ночи. Смех перерастал во что-то еще более безумное, и постепенно, все, кто был на корабле, повернули к нему головы.

– Капитан? – позвал Сми, ковыляя к нему.

Смех Крюка утих, безумием теперь искрились лишь глаза.

– Вы в порядке, сэр?

Крюк огляделся вокруг, на деревьях шелестели коричнево-зеленые листья, он высунул язык, словно пробуя воздух на вкус.

– Конечно, я в порядке, Сми. Чудесно, прекрасно, восхитительно. Ты же сейчас стоишь здесь, рядом со мной, разве нет?

– Эмм, да, с вами, – выпалил Сми.

– Тогда ты видишь, что я полностью, совершенно в порядке. – Он широко улыбнулся, на щеках даже появились ямочки.

Сми нахмурился. На его лице от холода, а, может, и от непонятно откуда взявшегося смущения, появился румянец. Он подошел к кучке детей, которые до сих пор были связаны, чтобы не улетели. Хотя это вряд ли можно было назвать связыванием. Скорее едва затянутые, ослабленные и свисающие веревки. Крюк задавался вопросом, как они еще не выпутались из них. У нескольких ребят была свободна большая часть тела.

Самый маленький из детей, в котором он узнал Чуточку, вытянул руки и схватил Сми за подол рубахи. Другой, не знакомый Крюку, ребенок выхватил у Сми очки и надел на себя, от чего его глаза стали выглядеть больше. Сми отскочил назад и чуть не упал, а маленькие пленники залились смехом. Крюк лишь потряс головой.

Все эти действия между Сми и детьми тихонько кольнули сердце Крюка и подарили ощущение пустоты. Сми махал своим клинком, пытаясь выглядеть угрожающе. Большинство детей вопили и отскакивали от него, но делали это так, будто шарахались от страшных истории, и просили родителей рассказать их снова.

Наблюдая за ними, Крюк чувствовал сильное волнение. Когда кто-то из них осмеливался взглянуть на него, то на их лицах читалось то же самое выражение, которое было у самого Крюка при виде крокодила. Был ли он им сейчас? Хищником? Если это так, спрашивал он сам себя, значит, последняя частичка детства полностью исчезла из его сердца?

Ни один ребенок, включая тех, кого он когда-то называл друзьями, уже не смотрел ему в глаза. И Джеймс решил, что от этого в нем потух последний огонек невинности – в нем не осталось ничего, что дети могли любить.

– Маленькие дети не любят меня, – сказал он тихо самому себе.

– Что, Капитан? – спросил Старки, приближаясь к нему с двумя бокалами рома.

Крюк взял один и поднес сверкающий кубок к губам, закрыв глаза, когда пряный вкус подогрел его разум.

– Ничего, Старки. Ничего важного.

Старки промолчал. Но он смотрел, как капитан наблюдает за детьми, а Крюк думал, что Старки был более восприимчивым, чем Джеймс сам позволял себе. Это была не столько игра, которая беспокоила Крюка, или факт, что им, казалось, доставляла удовольствие компания Сми. Это была невинность. Та неуловимая черта, которую он так давно потерял. У него не осталось ни грамма ребячества, дети должны были ненавидеть его, а он должен быть злодеем, и совсем не важно, какой частью истории он хотел бы быть. Он запрокинул голову, залпом осушил бокал и отвернулся.

– Сми, прекрати заниматься подобными вещами с этими детьми, – крикнул Старки.

– Чем именно?

– Играть. Ведете себя не по-пиратски.

Сми усмехнулся.

– Играть? Да они ж дрожат от страха.

Крюк поднял бровь. Он не сомневался, что тряслись они от смеха. Затем посмотрел на группу ребят и с удивлением заметил, что Венди была привязана отдельно, и сидела дальше остальных. Это каким-то образом напомнило ему самого себя, и он встрепенулся.

Он прошел в ее сторону и притянул к себе стул, волоча ножки по палубе.

– Добрый вечер, леди.

– Дарлинг, – добавила она, дрожа.

Крюк нахмурился.

– Что?

– Леди Дарлинг. Венди Мойра Энджела Дарлинг.

– Мои извинения.

Девочка взглянула на него из уголка своих больших глаз, а затем отвернулась. Но, поскольку казалось, что сдержаться она не могла, она пробормотала:

– Добрый вечер.

– Почему, моя дорогая, ты сидишь так далеко от своих мальчиков?

– Потому что я устала. И предпочла не играть в их детские игры. Я не в настроении.

У нее был высокомерный тон, который сильно раздражал бы Крюка, если бы принадлежал даме постарше. Но поскольку Венди была ребенком, его это забавляло.

Он откинулся назад и скрестил ноги.

– Тебе не нравится Сми?

– Не то, чтобы не нравился. Я просто не верю, что сейчас подходящее время для игр, веселья и глупостей, – Она отодвинулась, и Крюк увидел за ее спиной, что она втянула свои пальчики в рукава своей вычурной ночной рубашки.

– А почему нет?

– Потому что предполагаю, что вскоре вы попытаетесь нас убить, – У нее был тонкий рот, а глаза тщательно скрывали эмоции. Возможно, она тоже его боялась. Но Крюк заметил, что она не избегает его взгляда, как остальные.

Он изобразил шок и прижал крюк к своей груди.

– Не дай Бог! Крюк не убил бы хладнокровно ни одной леди.

– Я не верю в это.

– Почему? Ты наслушалась рассказов о том, как я жестоко убиваю девочек и женщин ради веселья?

Венди поджала губы и взглянула на него.

– В общем-то, нет. Думаю, не слышала.

Крюк улыбнулся, затем украдкой взглянул за ее плечо на бушующее сине-черное море, на волны, качающие льдины. Небо загремело и, казалось, готово было обрушиться.

– Я слышала обо всех пиратах, которых вы убили, – сказала она, отрывая взгляд от моря и неба. – Я знаю обо всех местах, разграбленных вами, и я рассказала Майклу и Джону о том, как вы пытались побороть Питера Пэна.

Крюк улыбнулся еще шире. Эта улыбка была бы утешительной. Но черные облака, ударяющие молнии и бушующие волны придали ей совершенно иное выражение.

– А, ты сказочница, верно?

Она гордо кивнула.

– Да.

Крюк на стуле наклонился вперед, источая злобу, но пытаясь выглядеть дружелюбно. Это была печальная попытка, потому что он, казалось, забыл, как это делать. Когда Тигровая Лилия ушла, она забрала последний кусочек детства из его сердца, а он стал лишь негодяем, отчаянно пытавшимся найти то, чего больше не существовало.

Венди, однако, одарила его взглядом, который врезался ему в душу. Это был взгляд, которым она не должна была на него смотреть, не осознанно. Он так не подходил к тому, что ее окружало: к льдинкам, падающим с неба, к грозно ревущему океану, к пугающему и свирепому морю, и банде мужчин, находившейся рядом. Она с восхищением смотрела на него, не оцепенев от страха. Такая простая, чистая, искренняя и невинная. Джеймс притих и сел обратно на стул.

Он пристально смотрел на нее. По его телу пробежали мурашки. Вокруг них развевались засохшие, черные щепки гибнущих деревьев, окружающих пляж. На ее лице он заметил едва не королевскую отвагу, на губах голубой оттенок и чистую, нежную юность в ее глазах. Может, Пэн и в самом деле был мертв, и если бы так, то Крюк не знал, что он мог оставить эту очаровательную маленькую девочку на произвол судьбы в Лесах Нетландии. Возможно, Нетландия отпустит его, он отплывет в море и доставит Венди и Потерянных мальчиков обратно в Лондон. Тогда все случилось бы так, словно ничего из этого глупого приключения никогда не происходило.

Он знал достаточно, чтобы понять, что это было маловероятно. Тем не менее, в нем загорелась искра надежды.

– Хотела бы ты узнать что-нибудь о своей истории, Венди Дарлинг? – спросил он.

Она сжала губы, взглянула на него, оценивая от макушки шляпы до кончиков ботинок, и вернулась обратно к его глазам.

– Они рассказывают свои истории, – сказал Крюк. – Они призывают их притворяться. Но ваше воображение, ваши игры, эти маленькие герои привлекли бы тебя. Твой Питер Пэн. Они все ошибаются. История – это лишь еще одно слово во имя лжи.

Венди смело улыбнулась ему в ответ, у ее крохотного, заостренного носика проступили маленькие морщинки, а глаза погрустнели, от чего она стала выглядеть намного старше.

– Я знаю.

– Знаешь?

– Питер – это не все, что есть в моих историях, которые я рассказываю. Я очень хорошо знаю.

Крюк прищурился.

– Тогда почему ты рассказываешь им?

Венди вновь взглянула на Потерянных мальчиков. На Чуточку, который удерживал рыжую голову, уткнув лицо мальчика в его подмышку. На новеньких близнецов, которые были очень малы и играли пальчиками в какую-то игру друг с другом, несмотря на мрачную обстановку.

– Маленьким детям нужно во что-то верить, – произнесла она, и Крюк почувствовал, что эти слова были словно нож у его горла. На мгновение его ресницы затрепетали, и он отвернулся. К нему в голову только что пришла мысль, что ему не во что было верить. Даже в Питера Пэна.

Сладкий голос Венди вернул его обратно.

– Так что насчет вас, Капитан Крюк?

– Меня? – спросил он. Тихий, прохладный ветерок, растрепал несколько прядей его волос, опуская и поднимая их на его лицо.

– Вы настоящий? Ложь ли мои истории о вас?

Он с любопытством посмотрел на нее.

– Ты, Венди Питера Пэна, рассказывала обо мне истории?

– Да, – ответила она, смотря прямо на него, настойчивее и с меньшим страхом, чем любой капитан пиратов, которых он когда-либо встречал.

– Когда мы играем, я всегда бываю тобой.

Он моргнул и откинулся назад, уставившись в холодное, кружащиеся и вертящееся небо.

Он не хотел думать о ее первом вопросе. Был ли он человеком, о котором она рассказывала истории? Безжалостным, равнодушным, жестоким капитаном пиратов? Ужасом Моря Нетландии?

Не раздумывая, и давая себя убедить в этом так или иначе, он прошептал:

– Я не выдумка, девочка Венди.

– Это хорошо, – сказала Венди, Крюк оторвался от разглядывания неба и нахмурился. – Капитан, которым я притворяюсь, не убьет нас. По крайней мере, не так хладнокровно. У капитана Джеймса Крюка есть честь.

Крюк приподнял голову, а на губах Венди появилась легкая улыбка.

На какую-то секунду, он действительно подумал развязать ее и остальных. И даже было поднялся, чтобы самому это сделать. Как вдруг оглушительно грянул гром, и все мальчишки прижали ладони к ушам, но не Венди.

Крюк разозлился и вскочил со стула, глаза потемнели.

– Не указывай, что мне делать, Венди Дарлинг.

– А я этого и не делаю, – спокойно ответила она, но в глазах зажегся огонек. – Я лишь говорю то, что знаю. Если ты это сделаешь, если убьешь всех нас со связанными руками за спиной, то проиграешь. А Питер победит, Джеймс Крюк.

Он воткнул крюк в стул и выдернул, разбрасывая повсюду щепки.

– Не хочется тебя разочаровывать, дорогуша. Но не в этот раз.

Венди спокойно смотрела на него, в глазах читалась непокорность, несоответствующая ее возрасту.

Крюк рассвирепел.

– Он не может победить, так как он мертв. Твой Пэн умер, Венди. Я лично убил его.

Венди зажмурилась и покачала головой. Крюк быстро подошел к ней, почти вплотную наклонившись к ее лицу, и приподнял крюком ее подбородок.

– Открой свои глаза. Посмотри вокруг. Разве ты не видишь бури?

И Венди открыла глаза. Когда он это сделала, пейзаж вокруг изменился. Черные тучи начали светлеть, пока не стали белыми облаками. Море успокоилось, вода стала зеркально чистой, и лучи солнца ярко отражались на синей глади. В воздухе запахло ванилью.

– Нет, – произнес Крюк, отпуская улыбающееся лицо девочки.

– Нет, – повторил он, выходя на палубу и хватаясь за волосы.

– Нет, – закричал он, голос ужасным эхом отозвался в его голове.

Его команда засуетилась, вытаскивая оружия и заряжая пушки, создавая шум вокруг.

– Я наконец-то мог уйти, Старки. Я собирался это сделать.

Слова стали бессвязными, он почти задыхался. Старки похлопал его по плечу.

– У вас не получится это сделать в ближайшее время, капитан. Пэн жив.

Глава 37

Капитан нервно постукивал крюком по мачте рядом с ним. Он накинул камзол себе на руки, желая защититься от ужасной жары.

– Пэн жив. Ну конечно. Чертов мальчишка.

Венди выглядела возмущенной, переводя хмурый взгляд на Крюка.

Он уставился на небо, всецело его презирая. Если Пэн действительно был жив, ведь другого объяснения изменения погоды не было, то ему придется использовать все средства, находящие в его распоряжении, чтобы добиться своего. И этими способами, он знал, были дети.

Как только Потерянным, и особенно его Венди, будет угрожать опасность, Питер узнает об этом, как узнал о своей флейте и Тигровой Лилии, а Испанский Мэйн послужит ему маяком.

– Старки, – позвал он. Его голос был на грани безразличия, которое появлялось тогда, когда становилось особенно страшно.

– Да, Капитан.

Крюк почувствовал, как в животе стало больно от чувства вины, когда он произнес:

– Свяжите детей покрепче. Освободите им ноги, но руки стяните потуже сзади. Нельзя допустить ни малейшего шанса, чтобы они улетели. А потом передайте их все мне.

Старки кивнул и направился к детям, призывая нескольких пиратов помочь ему. Сми также участвовал в связывании, но теперь дети были от этого не восторге. Как бы там ни было, это порадовало капитана.

Когда все было сделано, пираты подвели пленников к капитану, поставив их в шеренгу, все смотрели с мрачным видом, как будто их заставили выпить касторки. Этого следовало ожидать.

– Мальчики, сегодня шестеро из вас пройдут по доске.

Джукс подошел и стал рядом с ним, скрестив на груди свои большие мускулистые руки, и сердито поджав губы. Он был зол и суров, с тех пор как индейцы убили Флинвайса. Крюк кивнул ему.

Он нарочно избегал смотреть на Венди и старался не обращать внимания на голос, звучащий в его голове и повторяющий слова:

– Питер победит. Питер победит. Питер победит.

Несколько мальчишек гордо выпятили грудь на приговор, но некоторые из них поникли и опустили глаза. Увидев их страх, Крюку стало немного жаль их, особенно Шалуна и Чуточку. Ведь когда-то Чуточка был его другом... А Шалун был самым младшим из них, все тем же, к кому он чувствовал необъяснимую потребность оберегать до сих пор. Но все же, хоть они и действительно поверили ему, он чувствовал, что Питер не придет.

– На лодке у меня есть комната, как раз для двух юнг.

Сказав это, он почувствовал себя глупо. Но он настолько чувствовал себя виноватым под их пронзительными взглядами, что был вынужден предложить им хоть какой-то проблеск надежды. К тому же, может быть размышления мальчишек окунуться в пиратство быстрее привлекут Питера, чем угроза их жизни.

Ребята переглянулись между собой, вертя головами туда-сюда, и нервно переминаясь с ноги на ногу.

Крюк оперся на другую ногу.

– Ну же, мальчики, соглашайтесь. Это редкость – получить такое предложение от ужасного Капитана Крюка.

Шалун сделал шаг вперед, и Крюк улыбнулся с облегчением. Шалун был одним из тех, кто всегда ему нравился. Но посмотрев ребенку в лицо, Крюк понял, что Шалун его и близко не узнает. Это стерло его улыбку с лица.

– Проблема в том, мистер Капитан, что это кажется нам неподобающим. Моя мама упадет в обморок от этого.

– И кто же твоя мама?

– Венди, мистер Капитан, сэр.

Чуточка поддержал его,

– Это правда. Она кормит нас. Она ужасно строгая мама.

Чуточка тоже его не узнает. Неужели он действительно так сильно изменился?

Крюк прищурился и оглянулся на мило улыбающуюся Венди. На свету она выглядела старше, на фоне синего неба и освещенная солнцем, и на какой-то миг Крюк увидел ее такой, какой видели ее дети. Она немного напомнила ему его мать, там, дома, в Англии. Легкая улыбка, мудрость в глазах, милое лицо. Какая чушь. Питер втолковал им в головы, что она были их матерью, и ничем больше. Но это был умный ход.

Он проследил за ее взглядом к двум мальчикам, которых он не видел ранее. Один был высоким, тощим и надменным. Другой был маленьким, с мягко выраженными чертами лица, и с искорками озорства в глазах. Искоса он снова посмотрел на Венди и снова на мальчиков, и ухмыльнулся.

– Ты, мальчик, – обратился он, подходя к меньшему. Он присел перед ним и понизил голос. – Как тебя зовут?

– Майкл Дарлинг.

Дарлинг. Брат Венди, без сомнений.

Ребенок смотрел в пол.

– Майкл, скажи-ка мне, а ты никогда не мечтал стать пиратом?

Майкл по-детски скривился и уставился на Крюка.

– А я играл в это. И я всегда хотел, чтоб меня называли, называли…

– Называли как?– спросил Крюк, чуть нагибаясь и подставляя ухо к мальчику.

Майкл вплотную прильнул к капитану и прошептал:

– Краснорукий Джэк.

Крюк поднял брови и встал, положив руку на плечо Майкла.

– Краснорукий Джэк. Честно признаюсь, никогда не слышал такого свирепого имени для пирата.

– Я одолел капитана Кровавое Сердце. Это, чтоб вы знали.

Майкл улыбался, хотя и выглядел немного смущенным. А Крюк повернулся к мальчику, стоящему рядом с ним, который о чем-то задумался в этот момент.

– И как будут меня звать? – спросил высокий мальчишка.

– А как зовут тебя сейчас?

– Джон Дарлинг. Но я не буду зваться пиратом Дарлингом.

Другой брат. Крюк закусил нижнюю губу. Старки увидел его колебания и вышел вперед.

– Мы ужасно нуждаемся в Джо Черная Борода.

– А разве у вас такого нет? – спросил Джон.

– Нет. Мы избавились от него.

Джона это удовлетворило, и он кивнул.

– Мальчики! – закричала Венди. Оба брата резко вздрогнули.

– Как вы можете соглашаться на это? Подумайте. Вы же знаете, что сказала бы на это ваша настоящая мама, не так ли? Если бы вы стали пиратами? Вы же не злодеи. Я это знаю.

Оба, Джон и Майкл, одновременно отступили назад и склонили головы.

– Вы действительно предпочтете умереть, чем плавать под моим флагом?

Братья посмотрели на него большими жалостливыми глазами, затем снова глянули на Венди.

– Именно так они и поступят – ответила она за них. – Они умрут, как истинные джентльмены. И не замарают своей чести.

Их взгляды с Крюком пересеклись, и он снова был поражен, насколько она была похожа на его мать. Он смотрел на нее, пока не почувствовал, как в нем зарождается стыд, и он не мог больше этого выдержать. Крюк отвернулся от толпы и посмотрел на яркое спокойное море. Пэн все еще не пришел. Он нахмурился. Как так вышло, что он не явился, учитывая то, что все его мальчишки так близки к смерти? Хотя Пэн всегда относился беспечно к смерти и, возможно, его план провалился, и Питер вообще не появится. Он вздохнул и повернулся обратно к команде. План был запущен в действие. И вопреки опасениям отступать было поздно.

– Установите доску, – приказал он Тэтчеру. Тэтчер и Гекко исчезли под палубой, пока Крюк осматривал водную гладь. Под взглядами детей он чувствовал, как в нем назревает нерешительность. На него больше никто не смотрел, все глаза были устремлены на доску. Их лица побледнели, и Крюк гадал, имеет ли он такой же самый вид. Пэн все еще где-то порхал по Нетландии. Он только этим и занимался. А Крюк в скором времени будет вынужден столкнуть восемь детей в океан.

Гекко и Тэтчер принесли в руках неотесанную доску и поставили ее на край борта корабля. Затем долго возились, закрепляя ее, по крайней мере, так показалось Крюку. Во время этого были моменты, когда все, и Крюк и Потерянные обменивались взглядами, полными ужаса, ребята – потому что знали, что скоро встретят свой смертный рок, а Крюк – потому что организует как раз эту встречу.

Крюк снял шляпу, вздрогнул и обернулся назад. Солнце светило прямо на него, обжигая голову. Становилось все теплее. Значит ли это, что Пэн приближается? Или же он просто весело проводит время? Крюк раздраженно фыркнул. Это невозможно было узнать.

– Капитан? – окликнул Тэтчер.

Крюк уставшим голосом отозвался:

– Да.

– Доска готова.

Крюк не ответил. Он провел рукой по волосам, расчесывая запутавшиеся локоны и медленно поднялся. Надел шляпу обратно и поправил за щеголеватый уголок, все еще не оборачиваясь на помрачневшую маленькую группку детей. Потер камзолом крюк, пока он не начал сиять. И когда понял, что более нельзя медлить, обернулся, выглядя так элегантно и так грозно, что ни один из его членов команды не видел его таким ранее, и посмотрел на детей, переводя взгляд с одного на другого по очереди.

– Кто желает быть первым?

Никто из детей не поднял руку. Крюк обратил взгляд на самого высокого, Джона. Почему его до сих пор не убили? Он был почти такого же роста, что и Питер. Хотя какая разница теперь? Разные мысли пронеслись в голове Крюка в одно мгновение до совершения омерзительного действа.

– Вот ты. Джо Черная Борода, – сказал он с насмешкой.

Джон посмотрел на него, в глазах был страх, но лице отражалась упрямство и непоколебимость. Воспитанник Итона. Ну, или же обладатель такого сердца.

– Тебе выпала честь ступить первым.

Джон вдохнул, затем поднялся, пытаясь ровно выпрямиться, несмотря на связанные руки. Его тощие ноги тряслись, и все это видели. Увидев, как Джон подходит к доске, Крюк почувствовал острую боль внутри. Где Питера носит? Неужели он действительно вынудит его сбросить ребенка в океан?

Джон медленно подошел к месту, где доска соприкасалась с Мэйном, и бросил долгий и полный скорби взгляд на Потерянных.

Крюк резко и испуганно дернулся, боясь, что тот упадет в воду со связанными за спиной руками. Джон подпрыгнул и опрокинулся на доску, что закачалась тут же под его весом.

– Мальчик, подожди.

Джон сел, подобрав ноги на грубую деревянную балку и тотчас же поморщился. Крюк поежился, увидев расплывающееся пятно крови на ноге ребенка.

– Ты не умрешь со связанными руками. Я позволю тебе умереть достойно.

Уголком глаза он заметил проблеск удивления на лице Венди. Он улыбнулся про себя. Затем подошел к доске и протянул крюк.

Джон посмотрел на крюк с явным подозрением. Но капитан оставался спокойным, и Джон трясущейся рукой схватился за его крюк. Он затащил Джона обратно на корабль и развернул его.

– Я подумал, что вы разрежете меня для верности, – сказал Джон.

– Мальчик, это было бы верхом плохих манер. А я буду не я, если не докажу, что хорошо воспитан.

Он взялся за связанные руки Джона и воткнул крюк в веревку, чтобы разрезать, как вдруг застыл на месте. Послышался звук, идущий сначала с моря, затем близко от корабля. Внутри все перевернулось, и он побледнел. Позабыв о Джоне и оставив его связанным, он отступил назад, дрожа всем телом.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.