Текст книги "Никогда Никогда (ЛП)"

Автор книги: Брианна Р. Шрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Брианна Р. Шрам
 Никогда Никогда

Переведено специально для группы

˜”*°•†Мир фэнтез膕°*”˜

http://vk.com/club43447162

Автор: Брианна Р. Шрам / Brianna Shrum

Перевод: leslanta, romanenkokarina, AnnA_Sme, Taube770, maryiv1205, ksyu_ta, Lizusha_d_cat, mari4

Редактор: Александра Стабровская (1-2 главы), Юля Лагутина (с 3 главы)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
в которой Крюк встречает Пэна

Глава 1

Все дети, кроме одного, хотят оставаться детьми. Джеймс Крюк, напротив, хотел вырасти. В свои двенадцать лет Джеймс был абсолютно доволен текущим положением вещей, как и все двенадцатилетние: у него были родители, которые его очень любили; собака, которая любила его ещё больше; и полная кладовка сладостей, которая никогда не пустовала. Но часть него была старше, чем на самом деле, и эта часть понимала, что всё счастье быстротечно. Именно из-за этой своей части Джеймс не мог дождаться, когда станет взрослым. Поскольку лето подходило к концу, и на горизонте маячил первый год обучения в Итонском колледже, мальчик с нетерпением ожидал, когда же перевернётся новая страница его книги жизни.

Теперь, когда он заранее, за две недели, аккуратно упаковал свои вещи в чемодан (а он всё делал заранее), у мальчика появилось задумчивое выражение на лице. Такое выражение лица больше бы подходило молодому мужчине в день его свадьбы или девушке, впервые взявшей на руки своего новорождённого ребёнка. Джеймс видел будущее, незапятнанное безрассудной молодостью и глупостью, будущее, полное надежд и мечтаний, которые может свершить только взрослый человек.

Тем не менее, такие взрослые мечты не помешали ему схватить одну из свободных вешалок и начать разрубать ей со свистом воздух, протыкая висящую одежду тупым концом и кромсая её импровизированным крюком от вешалки, всунутым между пальцами. Пусть он теперь и готовился ко взрослой жизни, часть него цеплялась за сны, которые снились ему каждую ночь всю эту неделю и через раз в предыдущие недели. Сны, в которых он был капитаном пиратов, свирепым владельцем навевающего ужас корабля и вожаком ужасной банды пиратов-головорезов. Во сне он окрестил свой корабль «Грозой Испанского Мэна». В перерывах между складыванием рубашек и носков, мальчик представлял, что его кровать – это корабль, а коробки – плавающие в океане коряги, и вскоре он уже ощущал запах морской воды и чувствовал сырость холодного моря. Только так рано утром он мог восстановить эти фрагменты сна, поэтому считал, что вполне может потратить немного времени, пока и они не исчезнут окончательно.

Джеймс готов был биться об заклад, что взрослые тоже видят сны. Он ухмыльнулся, представив, что его отец тоже по ночам мечтал стать пиратом, даже больше, чем моряком, которым всё же стал. Всё может быть. И правда, ну разве это ребячество, время от времени поиграть в пиратов?

Но это служило слабым оправданием для его второй зрелой половины, поэтому он позволял себе всего несколько минут игры за несколько часов.

А всё остальное время, когда сумки уже были сложены, он сдерживал свою излишнюю подвижность и старался держать рот на замке.

Мама Джеймса была внизу, на кухне, составляя вместе кастрюли и сковородки с такой силой, что это не могло быть не намеренно. Джеймс улыбнулся. Его мама всегда была потрясающей матерью, но готовка была её единственным слабым местом. Тут мальчик нахмурился: а почему мама занялась готовкой, если она, конечно, не забыла, что сегодня они собрались в Кенсингтонские сады¹. Он оставил чемодан открытым и сбежал вниз с лестницы, перепрыгивая через ступеньки.

– Мам, – позвал он, принюхиваясь к запахам на кухне. – Ты для меня готовишь?

Она вразвалку вышла из кухни, вся покрытая мукой, включая и большой из-за беременности живот.

– Да, Джеймс. А почему ты спрашиваешь?

– Ну, просто мы с папой сегодня собирались пообедать в Кенсингтонских садах.

Мать изменилась в лице, когда в кухню вошёл отец Джеймса – с перекинутой через плечо сумкой он выглядел как истинный моряк: гладко выутюженные светлые брюки, которые станут грязными и поношенными, когда он вернётся с другого конца света, коричнево-синий платок на плечах, а в карих глазах поблёскивал зов моря.

Джеймс нахмурился, и его пальцы потянулись к шее, начав накручивать на них прядь волос.

– Пап?

Моряк улыбнулся и взъерошил сыну волосы. Джеймс нахмурился ещё больше, оглядел отца с ног до головы и увернулся от руки.

– Зачем тебе сумка? – подозрительно спросил мальчик, пытаясь убедить себя, что то, о чём он подозревает, неправда.

Отец приподнял брови.

– Я сегодня отправляюсь вниз по Темзе. Ты ведь знал это, не так ли?

– Но я...

– Что ты?

Он открыл рот, чтобы сказать что-то другое, но после последнего вопроса весь сжался.

– Ничего.

Отец Джеймса грозно взглянул на сына, выдвинув челюсть.

– Не лги мне.

Следующую фразу Джеймс беззвучно проговорил вместе с отцом:

– С мальчиками, которые лгут, ничего хорошего не случается.

Джеймс почувствовал, как его затылка коснулись прохладные мамины пальцы, и с трудом сглотнул ком в горле.

– Я думал...

– Выкладывай, мальчик, – пророкотал отец.

– Ты говорил, что сегодня мы пойдём в Кенсингтонские сады, – произнёс Джеймс, не сводя глаз с тёмного пятна на полу.

– Я такого не говорил.

– Но это же ложь, отец!

Мальчик больше мог сдержать этот крик; казалось, каждая клеточка его тела взорвётся от эмоций.

Его отец сильно нахмурился, и это заставило Джеймса покраснеть.

– У тебя плохие манеры, Джеймс. Плохие манеры.

Кончик его носа подрагивал, как и каждый раз, когда отец был недоволен.

– Эдвард, – мягко произнесла мама, подходя ближе к мужу, но тот проигнорировал её, не спуская глаз с Джеймса.

Мальчик старался держаться, но слёзы всё равно потекли по щекам из уголков его глаз. Он поднял глаза и встретился взглядом с отцом.

– Я на две недели уезжаю в школу-интернат. И мой день рождения как раз совпадает с моим отъездом!

– Перестань, Джеймс. Я присутствовал практически на всех твоих днях рождения и ещё погуляю на полусотне других впереди.

Из кухни потянуло дымом, и глаза Джеймса заслезились ещё больше, чем прежде. Он сморгнул, желая, чтобы слёзы исчезли. Мать сморщила нос и вытерла покрасневшие глаза, а потом оставила их наедине, бросившись на кухню. Вероятно, чтобы спасти дом от пожара.

– Так что насчёт Кенсингтонских садов?

Мужчина смягчился и притянул к себе мальчика, крепко обняв. Джеймс почувствовал запах соли и песка, постарался запомнить ощущение гладкой отцовской кожи на своей щеке.

– Перестань, парень. Ты ведь уезжаешь не навсегда. Это всего на пару месяцев.

Джеймс не хотел отпускать отца, даже когда тот попытался отстраниться. Мальчик боялся, что если он так сделает, отец просто исчезнет. Но мужчина всё-таки победил и разорвал объятия. Он опустился на колено перед сыном и провёл мозолистым пальцем по щеке, стирая слёзы.

– Обещаю, когда ты приедешь на каникулы, а я снова причалю к берегу, мы сходим пообедать в Кенсингтонские сады.

Джеймс хлюпнул носом и медленно поднял глаза на отца. Его лицо светилось добротой, мужчина улыбался, но была в его взгляде какая-то грусть. Вокруг глаз залегли морщинки от улыбки, которую Джеймс так редко видел. Мальчик снова опустил глаза, стараясь сдержать предательские слёзы.

В тот момент Джеймс пожалел, что не увидит отца, когда тот снова ступит на берег. Таким, как в дни прибытия, отец нравился ему больше всего: короткие волосы отросли и начинали кучерявиться, лицо зарастало щетиной и пахло морем.

Отец взял сына за подбородок, чуть сильнее, чем следовало, и заставил посмотреть на себя. Джеймс сжал губы в тонкую полоску, противясь желанию уклониться от грубой отцовской ласки.

– Я горжусь тобой, сынок, – прошептал он. – Поезжай в Итон, стань человеком. Приложи все свои усилия. Стань во сто раз лучше, чем твой отец – бедный грязный матрос. И помни, мальчик мой, ты особенный.

Джеймс обхватил отца руками и сжал изо всей силы. Борьба со слезами была проиграна, и теперь он залил ими отцовскую рубашку. Но у мальчика уже не осталось в сердце места на сожаления.

Мужчина поцеловал его в макушку и произнёс негромко:

– Это не навсегда, сынок.

Потом он встал и направился на кухню, наблюдая за мамой Джеймса. У неё были круглые яркие щёки и блестящие серые глаза. Мужчина стёр пальцем муку с её лица и поцеловал жену в щеку, а когда он поцеловал её в губы, мальчик отвернулся, опасаясь, что мешает чему-то очень личному. Его отец что-то прошептал жене, опустился на колени и поцеловал её в живот. Затем послал Джеймсу извиняющуюся улыбку и распахнул дверь. Мать вздохнула, и устало вернулась к кухонной утвари.

Ланч для Джеймса был скучным и безвкусным. Он ел медленно, ковыряясь в тарелке. Его мать поджала губы и приподняла бровь, дотронувшись до его руки, и мальчик сразу почувствовал себя лучше.

– Ладно тебе, Джеймс. Он вернётся, не успеешь ты опомниться.

Мальчик вздохнул.

– Он не приедет на мой день рождения, даже открытку не сможет послать. Не сможет отвезти меня в школу-интернат и попрощаться, прежде, чем я навсегда уеду.

– Это не навсе...

– Но ведь такое может быть, – сказал Джеймс, сам понимая, что ведёт себя как избалованный ребёнок. Он кинул быстрый взгляд на мамин живот и тряхнул головой. – Он ведь даже не вернётся, когда ты будешь рожать.

У матери задрожали губы, и она заёрзала на стуле.

– Ну конечно он вернётся к тому времени.

Джеймс вздрогнул.

– Что значит «ну конечно»?

– Только то, что рождение ребёнка – это очень важное событие, и конечно твой папа будет здесь, когда придёт время рожать.

Мальчик почувствовал, будто ему дали под дых. Он поджал губы и встал из-за стола.

– Я больше не голоден. Если я тебе понадоблюсь, буду наверху, в своей комнате, – выдавил он.

Мать попыталась погладить его по плечу.

– Ох, Джеймс, я не имела в виду...

Больше мальчик ничего не расслышал, потому что забежал наверх по лестнице, захлопнул дверь и бросился на кровать прежде, чем мать закончила говорить.

 * * *

Мать так и не поднялась к нему, и мальчик был этому рад. Возможно, ей было слишком тяжело подниматься по лестнице, не будучи уверенной, что её приходу будут рады. Мальчик сидел на кровати, поглаживая гладкую золотистую шерсть Мэгги, желая, чтобы эти две недели уже закончились завтра, и, как никогда мечтая поскорее выбраться из этого места. Джеймс представлял, что кусочки и обрывки его снов были правдой, что он был капитаном наводящего ужас пиратского корабля, неважно, как бы он назывался. Сейчас он уже не мог этого вспомнить. А ведь с утра прошло ещё так мало времени.

Если бы он только был моряком, пиратом, он бы отправился на море со своим отцом, когда захотел, и возвращался бы в Лондон только сам того пожелав. Мэгги положила свою огромную голову мальчику на колени, и Джеймс знал, что она понимает все его проблемы.

– Ты ведь будешь здесь, когда я буду уезжать, правда, Мэгги? – прошептал он, почёсывая её за ухом. – Поможешь мне задуть свечи на праздничном торте.

Мэгги просто лежала и мурлыкала. Джеймс решил, что это было «да».

– Но ты ведь не сможешь пойти со мной в Кенсингтонские сады? А один я тоже не могу туда пойти, особенно в такой час.

Небо было тёмным, не считая луны и пары мерцающих звёзд. Смотря в окно из своей комнаты, на грани сна и бодрствования, у Джеймса родилась жуткая идея. То, что его отец назвал бы «плохими манерами». Джеймс ухмыльнулся и вскочил с кровати, сбросив Мэгги, которая громко шлёпнулась на пол. Затем он достал явно слишком большую, красную полинявшую куртку, которую он стащил из полусобранного отцовского чемодана, и набросил её на плечи. Следом примерил фуражку, которую тоже стянул у отца, и на цыпочках вышел из комнаты.

Обычно пол скрипел под его тяжестью, но сегодня половицы просто вопили. Не понятно, как только мать не проснулась. Ещё одна маленькая победа. Входная дверь маячила впереди, как знак, уговаривая её открыть. Мальчик крепко зажмурился, ожидая обычного пронзительного скрипа дверных петель. Но дверь открылась беззвучно, и Джеймс глубоко вдохнул и вышел на туманную улицу Лондона.

Она была пуста, за исключением нескольких заблудившихся прохожих и бездомных животных, которые придавали ночи жуткий оттенок. Туман опутывал его лодыжки, проникал в мелкие трещинки брусчатки, поднимаясь вверх по голеням. Здесь пахло ночью: землёй, сыростью и темнотой. Джеймс засунул руки в карманы и опустил голову, стараясь изо всех сил не обращать внимания на туман, постоянный цокот копыт и проезжающие мимо экипажи. Он был уверен, что внутри не скрывается кто-то с дурными намерениями. Никаких Джеков-Потрошителей, психопатов или желающих его похитить. Это смешно. Мальчик выдавил смешок, дыхание облачком застыло во влажном воздухе, и прижался спиной к кирпичной стене магазина, чтобы ненароком не привлечь внимание не-похитителя.

Чем ближе он подходил к Кенсингтонским Садам (и чем дальше отходил от дома), тем темнее и страшнее становилась ночь. Мальчик как можно плотнее кутался в куртку и уже начинал жалеть о своей бунтарской вылазке. Сады были совсем рядом, и глупо было поворачивать сейчас назад домой. Шаги отдавались эхом, когда он подходил к Садам, а когда ускорил шаг, звуки слились в один сплошной топот. Джеймс подумал, что просто пересечёт ограду Кенсингтона, чтобы можно было смело сказать, что сегодня он тут побывал, а потом развернуться и пойти домой. Но когда он дошёл до изгороди, понял, что хочет большего. Больше всего на свете он хотел сейчас зайти внутрь, погрузиться в растительность и посидеть там в одиночестве, представляя, что рядом сидит отец.

Джеймс глубоко вдохнул, вошёл внутрь и остановился у пруда в центре сада. Он смотрел на него, растягивая момент, смотрел, как над водой поднимается туман. Острые травинки оплетали ноги мальчика, и он упал на них, наслаждаясь мягким прикосновением к шее и спине, и отчётливым запахом воды в воздухе. Он лежал там долго, не позволяя себе разрыдаться, и к своему удивлению понял, что и не хочет плакать. Слёзы были просто ребячеством, реакцией ребёнка, а Джеймс уже чувствовал, что становится взрослым.

Выдающимся человеком, как сказал бы его папа. Истинным сыном своего отца.

Джеймс не верил, что он действительно сможет таким стать, но было приятно снова и снова об этом думать. К тому же, здесь, рядом с водой, его мечты казались более реальными. Будто он просто ждал, ждал, когда отправится в грандиозное путешествие. Рядом был не пруд. Это было море. И он не был школьником, он был моряком. Возможно, даже пиратом. Иногда мальчик представлял, что именно этим и занимается его отец во время своих поездок – ходит по морю, какнастоящий пират. Может быть, когда-нибудь он даже возьмёт с собой сына, и тот сам всё увидит. Сидя в тишине и одиночестве, Джеймс уже был рад, что принял такое глупое решение прогуляться.

– Ты потерялся, мальчик?

Спокойный и властный, но ещё юный голос разорвал тишину и заставил Джеймса запаниковать. Он вскочил на ноги, пошатываясь на трясущихся ногах, и нервно поправил кепку.

– Не подходи! – закричал он, отступая назад.

Человек напротив слегка передвинулся, и Джеймс смог его рассмотреть. Он немного расслабился, осознав, что этот человек – мальчишка немногим старше его, лет четырнадцати-пятнадцати. Его улыбка была обезоруживающей, а сам он был похож на эльфа – острые скулы, смеющиеся глаза и острые уши, торчащие в стороны.

Даже его одежда выглядела так, будто он только что спустился с дерева. С плеч небрежно свисал мох, листья различных форм и цветов, неумело сшитые вместе, были обёрнуты вокруг бёдер и туловища.

– Я тебя напугал? – спросил незнакомец, смеясь.

– Нет. Конечно, нет.

Джеймс ощетинился и выпрямился, стараясь казаться более зрелым, особенно перед этим своеобразным мальчишкой, разговаривая с которым Джеймс чувствовал себя одновременно и старше и младше.

Пруд позади него замерцал и запенился, и Джеймс готов был поклясться, что раньше такого не было, что точно было странно. Мальчику показалось, что он либо слишком устал, либо сошёл с ума. Третьего не дано.

– Думаю, ты врёшь. Уверен, ты был не в себе от страха, – протянул незнакомый мальчик.

Джеймс усмехнулся и задрал подбородок.

– Ну, думаю, с меня хватит. Я отправляюсь домой.

Второй мальчик оборвал смех и нахмурил брови.

– Так ты не потерялся?

– Нет. Я здесь намеренно. А ты потерялся?

– Да, – произнёс мальчик, подняв брови, – но я точно знаю, где я.

Джеймс нахмурился и закатил глаза.

– Не важно. Так кто ты такой?

– Я – Питер, – сказал мальчик, сдерживая смех. От его тона Джеймсу показалось, будто тот считает, что его все должны знать. – Питер Пэн. А ты?

– Джеймс Крюк, – ответил Джеймс, безуспешно пытаясь скопировать издевательский тон Питера.

– Забавная фамилия, – заметил Питер, сморщив нос.

– Не забавнее, чем Пэн.

Питер нахмурился, задумавшись.

– Наверно.

Затем он развернулся и припустил прочь, а на траве, куда ступали его ноги, оставались светящиеся следы.

Джеймс моргнул и потряс головой, пока свечение не исчезло. Он смотрел вслед Питеру, часть его желала пойти домой, а другая – отчаянно хотела побежать вслед за странным мальчиком вглубь парка. Он закусил щеку, переводя взгляд с удаляющейся спины Питера на ворота Кенсингтонского сада и вспоминая скучную, привычную домашнюю жизнь. В конце концов, безрассудная его часть победила. Джеймс рванул вслед за своим новым спутником.

– Что ты делаешь в Кенсингтонских садах посреди ночи, Питер Пэн? – спросил Джеймс, спотыкаясь в попытке догнать мальчика.

– Ничего. Просто общаюсь с феями, ищу Потерявшихся Мальчиков. И кажется, ты не один из них.

– С феями? – Он остановился рядом с Питером, упёрся руками в колени и согнулся, стараясь выровнять дыхание. – Ты что несёшь?

– Уверен, ты знаешь о феях, – ответил Питер со снисходительным смешком; его огромные глаза горели, брови сошлись вместе. Он почти смеялся над Джеймсом и показывал пальцем.

Челюсти Джеймса сжались. Он терпеть не мог задир. Это было ужасным качеством. А особенно он не мог их терпеть, когда они задирали его. Но ему надо было ответить на вопрос Питера, потому что... Что ж, он и сам не знал, почему. Может, он по-прежнему хотел его впечатлить.

– Ну конечно, я читал о них в книгах, но это книги для детей.

– А ты не один из них? – спросил Питер, рассеянно оглядываясь и задевая рукой листья и ветки деревьев.

– Один из кого? – уточнил Джеймс.

– Ты не ребёнок? – спросил Питер, снова взглянув на Джеймса.

Джеймс приподнял брови. Пэн точно не учился в Итоне. Хотя, это не так много и значило, но Джеймс уже открыл рот, чтобы сказать, что он, конечно же, «не ребенок». А потом вспомнил, как всего несколько часов назад краснел, как бурак, и старался сдержать слёзы. Он снова сжал губы.

– Полагаю, я «ребёнок».

– Отлично, – преувеличенно радостно вздохнул Питер.

– Не вижу в этом ничего отличного.

– Ну, если бы ты не был детьми, я не мог бы с тобой говорить.

Питер сказал это, как нечто само собой разумеющееся, будто никто не общается с людьми, если они уже не дети.

Джеймс вздохнул и потряс головой, тёмные волосы растрепались. Мальчик попытался разобраться в происходящем. В первое мгновение ему показалось, что связаться с кем-то вроде Питера было самым быстрым способом во что-нибудь вляпаться и оказаться на первой полосе Лондонской газеты. Пэн Потрошитель. И что он скажет апостолу Петру у ворот?

«Да, сэр, полагаю, меня недавно убили, когда я последовал ночью в тёмный лес за своим явно невменяемым новым знакомым с одеждой из листьев и растительности».

Но всё же что-то внутри Джеймса говорило ему игнорировать эти тревожные звоночки. Ведь ни у кого не бывает приключений, пока не отбросишь размышления и не решишься.

Поэтому вопреки здравому смыслу, идя навстречу своей жаждущей приключений половине, он всё дальше бежал за Питером в парк, мимо пруда, мимо аккуратно подстриженных лужаек вглубь леса. Джеймс никогда не заходил так глубоко, туда, где ветви деревьев становятся ветвистее, а тени темнее.

– Куда ты бежишь, Питер?

– Увидеть фей.

– Это всё чепуха, – ответил Джеймс. В голове всё громче звучали тревожные звоночки, но ноги отказывались это признавать, и мальчик всё дальше углублялся за Питером в рощу.

– Не думаю, – не согласился Питер, и Джеймс обиделся.

– А я думаю!

Питер остановился и уставился на него, будто это Джеймс был ненормальным, а не он.

– Почему ты так упираешься?

Джеймс моргнул несколько раз.

– Я не верю в...

Внезапно Питер подскочил к нему и закрыл рот рукой.

– Ш-ш-ш.

Джеймс выпучил глаза и застыл на месте.

– Не говори так. Никогда так не говори. Когда дети говорят, что не верят, где-то падает замертво фея. А ты ведь дети, не так ли?

Джеймс яростно кивнул.

– Тогда никогда больше этого не произноси, Джеймс Крюк. Пообещай мне.

И он убрал руку.

– Обещаю.

Питер сразу изменился в лице, появилась широкая радостная улыбка, и он припустил дальше, а Джеймс побежал вслед за ним, пока они не скрылись за деревьями.

Внезапно Джеймс остановился, широко раззинув рот и уставившись на деревья. Он отступил назад, глаза заметались из стороны в сторону, а на лице возникла широченная недоверчивая улыбка. Вокруг мелькали и прыгали мелкие огоньки, то прячась в тени, то вылетая обратно. Питер поднялся на цыпочки, и огоньки заметались вокруг него, светились на кончиках его пальцев, носа и ярко-рыжих прядях.

Один или два огонька приблизились на пару сантиметров к Джеймсу, и он заставил себя остаться на месте, не отшатнуться. Всё его восприятие мира стремительно рушилось. Он громко засмеялся, когда услышал лёгкие звон колокольчиков, и вытянул руки, растопырив пальцы.

Может, он и сошёл с ума. Может, его новый знакомый был ненормальным. Но в тот момент это не имело никакого значения. Ведь сегодня ночью он увидел фей, и был абсолютно уверен, что снова хочет их увидеть.