Текст книги "Никогда Никогда (ЛП)"

Автор книги: Брианна Р. Шрам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 31

На корабле было тихо, в то время как Крюк лежал в своей кровати и пялился в потолок. Дверь скрипнула и медленно открылась, впуская полоску яркого света. Крюк мигом привстал.

– Капитан? – послышался тонкий голос, от звука которого у Крюка кольнуло в сердце.

– Что, Сми?

За Сми зашел Старки, глядя в пол. Крюк почти ощущал их злобу и боль. Из-за этого, как он понимал, Сми почти не говорил. Да не важно. И пусть.

Сми вздохнул.

– Мы, это… уходим сейчас. За принцессой.

Крюк кивнул, кашлянувши.

– Да. Хорошо. Отлично.

Сми посмотрел на него в ответ, и открыл было рот, как будто собираясь что-то сказать. Но слова застряли в горле, и он снова его закрыл, и вышел из каюты, переваливаясь так быстро, как только мог. Крюк мог поклясться, что его глаза излучали прежнюю доброту, когда он уходил.

Старки же, в свою очередь, лишь сморщил нос и сжал челюсть, гордо отвернулся и закрыл за собой дверь, не обмолвившись и словом, и не посмотрев более в его сторону.

Крюк уставился на закрытую дверь, чрезвычайно расстроенный. Он внимательно окинул взглядом каюту, дотронулся до каждой вещи и мебели в последний раз, медленно проводя по ним пальцами. Его золотой кубок для вина, отполированное дерево его стола, даже стены. Ему было не по себе от предстоящей поездки с Тигровой Лилией, но мысль, что это в последний раз он видит Испанский Мэйн и кто знает, надолго ли, навеяла на него грусть, как будто он покидает свое дитя и не знает, когда вернется.

Он просидел какое-то время, вдыхая сладкий кедровый запах. Но как только солнце начало садиться, и в комнате потемнело, он встал, окинул каюту оценивающим взглядом в последний раз, поправил на себе шляпу и вышел.

Крюк выбрал лодку, чтобы доплыть к лагуне, и залез в нее, та медленно покачивалась на волнах. Он почувствовал себя немного незащищенным, плывя на маленькой шлюпке, где ничто не скрывало его.

Волны мягко подтолкнули его к лагуне, и, приближаясь к берегу, его сердце забилось сильнее. Он глубоко вдохнул и начал всматриваться в темноту, в то время как лодку медленно относило течением к пещере русалок. Было темно и прохладно, спустился туман, дымкой обволакивая его кожу.

Пещера вскоре закончилась, и лодка Крюка достигла до выхода с другой стороны. Здесь было не намного светлее, но, по крайней мере, можно было хоть что-то разглядеть, яснее, чем в пещере. То, что он увидел, взволновало его. Точнее, то, чего он не увидел. Ни в лагуне, ни на огромном камне посреди нее, Тигровой Лилии не было.

Доплыв до шлюпки Старки и Сми, он быстро осмотрелся вокруг, думая, что, может быть, она спряталась где-то. Но было ясно, что ее нигде нет.

– Где она? – голос эхом разнесся над водой. Сми и Старки уставились на него, как на безумного.– Где Тигровая Лилия? – спросил он с дрожью в голосе.

– Капитан? – ответил Сми, дрожа уже по другой причине, нежели Крюк.

– Где она, – взревел он, лицо побагровело.

– Мы отпустили ее, ясно ведь.

Крюк оцепенел, услышав это заявление. Какой-то миг он стоял, как вкопанный. Затем:

– Отпустили? Что значит отпустили?

Леденящий страх проник в его желудок, и начал распространятся по всему телу. Она не придет? Она действительно передумала. Этого быть не может. Он отказывался в это верить.

– Ведь вы сами, сэр, – сказал Сми, морща лоб, и невольно повышая голос. – Вы приказали нам.

– Приказал что? – голос Крюка, был напротив, низким, с явно выраженной угрозой.

– Вы сказали, чтобы мы отпустили девушку.

Сказанное повисло в воздухе между ними, тишину нарушал лишь слабый плеск воды возле шлюпок, у Крюка отвисла челюсть.

– Отпустил ее? Она же не пленница, тупицы. Что могло заставить меня сказать такое? – Он снова быстро осмотрелся вокруг и поднял крюк вверх. – Я без колебаний убью тебя, Сми, здесь и сейчас. Где девушка?

Старки сделал шаг вперед.

– Ее здесь нет, капитан. Клянусь Дэви Джонсом, мы слышали, как вы приказали отпустить ее. Она уплыла уже.

– Да вы спятили, оба.

Он схватился за волосы, почти вырывая их. Его всего трясло. Зачем он вообще послал их за ней? Трус. Ему следовало самому забрать ее, даже если бы индейцы напали на них по пути. Что она подумала? Что он передумал? Страх полностью охватил его, от мысли, что он потерял ее, перехватило дыхание.

Как вдруг, он услышал голос, нарушивший пугающую тишину.

– Они не безумны, сэр. Только вы. Вы, правда, верите, что вы всемогущий, капитан Крюк?

Крюк поднял голову. Голос был абсолютной копией его.

– Кому ты это говоришь, ты, незнакомец?

– Я Крюк, капитан Испанского Мэйна, самый грозный пират этих морей.

В этом голосе было что-то не то, отчего у Крюка волосы стали дыбом. Но он не мог пока разобрать, что.

– Если ты Крюк, – сказал капитан ровным голосом, – тогда скажи, кто же я?

Голос рассмеялся ехидства, злобы и ребячества.

– А вы, сэр, подделка.

Крюк прищурил глаза и помрачнел. Прозвище было до боли знакомым.

– И ты тоже. – Его голос стал угрожающе любезным. – Прикидываешься другим?

– Иногда.

Крюк почувствовал какое-то злобное удовлетворение. Как давно это было, когда он, еще будучи ребенком, был раздавлен рукой Пэна? Питер одурачил его тогда, заставив думать, что он особенный и великолепный, а Крюк – лишь обыкновенный ребенок.

Так же, как он дурачит его сейчас.

Разговор велся с таким высокомерием, как будто что-то или кто-то был умнее тебя.

– Ты животное?

– Нет.

Крюк не спеша осмотрелся вокруг, выискивая место, откуда мог исходить голос.

– Овощ? – он старался даже не дышать, пытаясь расслышать звук ответа.

– Нет и нет.

– Минерал?

– А ты не силен в этой игре, верно?

Сми неуклюже перелез в другую шлюпку, Крюк закрыл глаза, стараясь не замечать плеска воды от лодки за ним.

Аа. Вот откуда это исходит.

Крюк повернул голову, страх, удовлетворение, адреналин, все смешалось в нем, так же, как когда он участвовал ребенком в неосуществившемся Отсеве Питера. Чувство было почти восхитительным.

– Ты взрослый мужчина?

Голос слегка потерял свою схожесть с исходником и выкрикнул:

– Нет!

Крюк оскалился. Расстояние уменьшалось.

– Мальчишка?

– Да. Чудесно, великолепно, умный мальчик!

– Ага.

– Ты никогда не догадаешься, пират.

– Как это ни прискорбно, но, похоже, ты прав.– Крюк глядел на точку, где должен был быть Пэн, глаза его были холодными и черными, как мрамор.

– Тогда я скажу тебе. Я Питер Пэн!

Питер вылетел, кружась, из-за камня, где Крюк ранее заприметил его. Не медля, Крюк нырнул с головой в воду, и быстро поплыл к Коричневому камню. От него исходила такая энергия ненависти, что ни одна из русалок, плавающих на дне, не осмелилась поплыть за ним.

Когда он вынырнул глотнуть воздуха, вокруг началась суматоха, и раздавался плеск воды. Шайка Потерянных (и одна девчонка, что тут же ошарашило капитана) появились из ниоткуда и набросились на Старки и Сми, пока он был под водой.

Но когда он увидел Пэна на камне, эта суматоха перестала его занимать. Он проскользнул на Коричневый камень, и все увеличилось. Гравий под пальцами, холодная струя воды, падающая на его тело, и голос Пэна проникающий в его уши, отдающийся эхом, насмешкой, стуком, все то время пока он взбирался.

Камень оказался скользким, и он вытянул руку для равновесия, чтобы удержаться на нем до появления мальчишки. Он был так поглощен ненавистью, что не чувствовал ни вины, ни страха, ни чего-то еще, что обычно сопровождало его порывы к убийству ребенка. Он взмахнул крюком, оскалился и залег в засаде.

Питер запрыгнул на верхушку камня, и, прежде чем Крюк успел подумать наброситься на него, рванулся вперед и выхватил нож у Крюка из-за пояса. Крюк побледнел. А Питер ликующе улыбался во все зубы.

Пэн поднял вверх кинжал, и в памяти Крюка всплыло воспоминание о самом первом убийстве пирата Питером. Взгляд Питера сейчас был таким самым, как и в тот раз, что повергло его в трепет. Шок был настолько сильным, что он не удержал равновесия и свалился к подножию камня.

Мальчишка имел определенное преимущество, не было смысла отрицать. Питер взмыл в воздух и ринулся вниз, вытянув руку с кинжалом Крюка. Крюк зажмурился в ожидании смерти, страх парализовал дыхание. Но острый клинок лезвия так и не вонзился в него. Вместо этого, рука Пэна схватила его за руку, помогая подняться.

Крюк стоял в полном недоумении. Вина переполняла его, и ярость, и ненависть, и еще какие-то чувства, которые он не мог толком определить. У Питера было понятие чести, что делало тщетными его попытки ненавидеть его.

Нет. Крюк взял себя в руки. Питер уже отнял у него много чего. Мальчишка не отберет у него таким же образом удовольствия отмщения. Он замахнулся крюком и вонзил его в руку мальчишки, слегка отпрянув, когда на металле показалась кровь. Глаза Питера широко распахнулись, он закричал. Крюк проигнорировал чувство вины и сосредоточился на ярости, страдание и злость смешались в его ответном крике, почти нечеловеческом. Следующим ударом он полоснул Питера по ноге, затем выше, вонзив под ребро. Разрыв, что оставил его крюк в боку Питера, вызвал у него отвращение. Проклятие Нетландии имело влияние на всех живущих здесь. Поранить Питера – словно вонзить крюк в самого себя.

Питер безмолвно упал на камень, закатив глаза и истекая кровью в нескольких местах. Крюк постарался отогнать боль, что пронзила его при виде смерти Питера.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Крюк замер и отвел взгляд от Питера. В панике он завертел головой в разные стороны в поисках крокодила. Не найдя никого и все еще слыша ужасный звук часов, он не медля нырнул в ледяную воду, позабыв о Сми, Старки, Питере и Потерянных. Теперь они ничего для него не значили.

Крюк перестал дышать, когда вода обожгла его, и он яростно поплыл к берегу лагуны, но ему казалось, что он движется словно сквозь грязь, кожу жгло, каждое движение было слишком слабым, слишком медленным. От звука часов он содрогнулся от кончиков ушей до кончиков пальцев. Русалки смеялись над ним, насмехались над ним. Ужасные голоса эхом отдавались от стен пещеры, отскакивая от Скалы Марунера. Они хихикали и плескались, надеясь увидеть, как крокодил окрасит его кровью лагуну в красный цвет.

Он поднялся на берег, споткнулся, затем побежал, промокший, замерзший и напуганный, влажные локоны хлопали позади. Черные листья царапали и жалили его, когда она бежал мимо, но он едва мог чувствовать шипы.

Его легкие и мышцы мучительно жгло, умоляя его остановиться. Тогда он понял, что больше не слышит тиканья часов. Он упал посреди поляны, которую делил с Тигровой Лилией. Крокодил не дошел бы сюда, до этого места. Он был совершенно уверен. Это место было слишком далеко в глубине острова. Он упал на колени, задыхаясь, и царапал пальцами землю, лицо было покрыто грязью. Он старался не думать о Тигровой Лилии или о крокодиле, или об умирающем, истекающем кровью Питере Пэне.

Глава 32

Когда Крюк проснулся, он на секунду задумался, мальчик ли он опять, и, будучи еще в сонном тумане, огляделся в поисках Питера. Он уже очень, очень давно не просыпался на листьях. На мгновение он вернулся в прошлое, к сладкому вкусу ванили в воздухе, заглушающем неуверенность, к поиску Пэна и Потерянных Мальчиков и размышлениям о том, настоящим или вымышленным будет завтрак, который он получит.

Иссохшие, старые листья застряли в его волосах, от чего сильно зудела голова, когда он медленно вставал. Крюк застыл, когда увидел женщину, сидящую в нескольких футах от него и уставившуюся на деревья. Реальность накрывала его. Он снова был мужчиной и капитаном.

Тигровая Лилия плакала, ее волосы спутались, а под глазами были темные круги. Она провела тут всю ночь? Он поднялся с земли и вздрогнул, затем подошел к ней и встал на колени. Он протянул свою руку и прижался ладонью к ее лицу, а потом повернул его в свою сторону.

– Давно ты тут? – спросил он. Его голос был груб ото сна и иногда пропадал.

– С раннего утра.

Он провел большим пальцем по ее щеке, а она закрыла глаза, отвернулась от него и встала. Он нахмурился, но решил проигнорировать этот странный жест.

– Ты в порядке? – прошептал Крюк, вставая рядом с ней.

– Не совсем.

– Я знаю, вчера все пошло не совсем по плану...

– Не совсем, – засмеялась она, но смех ее был глухой и уставший.

Было очень тепло, и Крюк нервно потирал руки, пытаясь сосредоточиться на погоде, а не на тревожном выражении лица Тигровой Лилии.

– Не я отдал тот приказ, Тигровая Лилия. Клянусь, – сказал он, в его голосе проскользнула первая нотка мольбы. – Если бы он сказал парням отпустить тебя, да что угодно, чтобы освободить тебя. Это был не я. Я не отворачивался от тебя. Ты знаешь, я бы никогда...

– Я знаю, Джеймс, – сказала она, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и проводя руками по щекам стирая текущие слезы. – Питер может одурачить большинство жителей этого острова, но не меня. Я слишком хорошо его знаю.

Джеймс нахмурился и отошел назад, шурша только что опавшей на землю листвой, в горле чувствовался сильный дискомфорт. Почему она сказала, что хорошо знает Пэна, а не его? Вздохом отчаяния он сократил расстояние между ними и потеребил пальцами прядь ее волос.

– И ты знаешь меня. Знаешь, что я бы никогда не покинул тебя. Я никогда не захочу тебя отпускать.

Она пристально посмотрела на него, и ее глаза сказали, что она согласна с ним. Он тяжело, но с облегчением выдохнул, опустил плечи и перенес пальцы к подбородку. Затем притянул ее лицо, чтобы поцеловать ее. Но прежде чем их губы встретились, она отстранилась от него.

– Я не могу.

– Что? – прошептал он на выдохе, чуть паникуя.

– Я... Я не могу сделать это, Джеймс. Бежать. С тобой.

Крюк тихонько качнул головой.

– Я не... Почему?

Тигровая Лилия отвела от него взгляд и посмотрела в тени деревьев. Черные, серые и коричневые тени, но она пристально смотрела на них. Это бесконечно расстроило его. Она всегда отказывалась смотреть ему в глаза, когда не хотела говорить что-то. Но она повернулась к нему, и в этот момент он желал, никогда не видеть ее глаз. Они были темными и полны боли. От этого внутри него быстро нарастала паника.

Ее голос был очень тихим, когда она спросила:

– Ты пошел бы за мной, если бы видел, что я ушла?

Крюк молчал. Был напуган. Опутан ледяным страхом.

– Ну же, Джеймс. Ты хочешь, чтобы я ответила на твои вопросы? Тогда ответь на мой. Ты бы пошел за мной?

– Я... На меня напали, Тигровая Лилия.

Она прищурилась и подняла голову.

– Это не вся правда.

– Вся. Я клянусь, – Он дотронулся ее руки, но она одернула ее.

– Я видела тебя в лагуне. Когда ты приплыл и увидел, что меня нет, сколько времени ты провел там в ожидании, прежде чем Питер напал на тебя?

Теплый ветер растрепал пряди ее волос, и они спали ей на лицо, делая ее одновременно прекрасной и грозной.

Крюк с трудом дышал.

– Я не знал, что это он. Я должен был знать, кто отдал тот приказ.

– Я ни на мгновение в это не поверю. То, что он кричал тебе. Прекрасный, чудесный, умный мальчик... Любой бы догадался, что это он. Я знаю тебя. И знаю, что ты не глуп.

Крюк уже было открыл рот, чтобы возразить, но передумал, отходя от нее на несколько шагов.

– Ты слышала нас? – произнес он поморщившись. – И видела все это. Где ты была, Тигровая Лилия?

Она подняла бровь и скрестила руки на груди. Она всегда так делала, когда защищалась.

– Чуть дальше лагуны, скрывалась в кустах.

– Ты была так близко и ничего не сказала? – Его голос нарастал. – Ты позволила мне поверить, что ты исчезла? Почему?

– Я... – Она задыхалась от волнения и подошла к нему. Ее лицо покраснело, и было мокрым от пота. – Не меняй тему, Джеймс Крюк. Может, я и пряталась, но ты напал на Питера, а не пошел искать меня.

Паника, злость и недоумение превосходили, не позволяя думать. У него не было достойного ответа, однако и ее действия были неблагоразумными, а то, что она говорила о нем, было правдой. Все время в лагуне он заботился о Пэне, думая, как лучше его убить, злился, что мальчишка мог сорвать его план. Он ни разу не подумал о женщине, которую любит.

– Ты не заботишься обо мне, – сказала она низким голосом. – Не так сильно, как волнуешь о Пэне.

– Это не справедливо, – произнес он, умоляя ее. Мускулы на его шее напряглись.

– Это правда.

Крюк всячески старался дышать, мыслить ясно.

– Я люблю тебя, Тигровая Лилия. – Он сделал шаг ей на встречу. – Больше, чем ненавижу Пэна. Больше Испанского Мэйна. Больше жизни. Я всегда любил тебя. Ты должна это знать.

– Я задала тебе вопрос.

Она отошла от него на несколько шагов к краю поляны. Расстояние между ними было удушающим.

– Тигровая Лилия, пожалуйста...

– И я видела тебя вчера, сражающимся с Питером на скале. Ты ранил и ранил его без жалости. Мальчика, Джеймс. – Ее голос срывался на крик, и она быстро махала руками, пока говорила.

Джеймс швырнул свой крюк в ближайшее дерево. Затем дрожащей рукой указал на нее.

– Не бросайся в меня таким словами. После всего, что он сделал? Мне? Моей семье? Потерянным мальчикам... тебе, наконец. Он жесток и ужасен. Ты всегда знала, что при удобном случае я покромсаю этого мальчишку на кусочки.

Тигровая Лилия покачала головой.

– Я не знала, что ты и правда это сделаешь.

– Я пират, Тигровая Лилия. Разумеется, сделал бы.

Ее ноздри раздувались от гнева, и она сжала руки в кулаки. В этот момент в голове Крюка что-то щелкнуло.

– Это не то, что ты хотела знать, верно? – И он сделал несколько широких шагов в ее сторону.

– Что?

– Ты бросаешь меня, не потому что я не уделял тебе особое внимание, или сомневалась, что я люблю тебя. Ты бросаешь из-за Пэна.

Лицо Тигровой Лилии омрачилось.

– Да как ты смеешь!

Челюсть Крюка дернулась.

– Как смею я что? Обвинять тебя в том, что ты по-прежнему, так или иначе, влюблена в Питера? Мы оба знаем, что это правда.

– Не говори так, – ответила она низким голосом на грани рычания.

– Как это я не могу говорить этого? Это ведь правда, не так ли? Где ты была, когда я дрался с мальчишкой на скале?

– Я сказала тебе. Наблюдала из кустов.

– Почему? – спросил он, рукой сжимая в ужасе одно ее плечо, а крюком нажимая на другое. Он притянул ее к себе, накаляясь от тепла, излучаемого ее кожей. Его пульс участился.

– Нет, Джеймс. Речь не обо мне, – она дернулась, и ноздри Крюка раздулись в гневе от ее изворотливости. – Правда в том, что ты так поглощен ненавистью к Питеру Пэну, что никогда не сможешь по-настоящему ценить что-либо еще, – выпалила она.

Голос Крюка стал громче на несколько децибел.

– А ты, Тигровая Лилия, ты настолько очарована им, что не можешь любить человека, который принес бы тебе счастье!

– Это неправда.

– Абсолютная правда, – Он отпустил ее и шагнул назад. Мгновение они пристально смотрели друг на друга. Воздух между ними был раскаленным от ярости.

– Ты не можешь вынести мысли, что я пролил его кровь, потому что, в глубине твоей души, не важно, что я говорю, что делаю, или заставляю тебя чувствовать..., – Он коснулся ее в месте чуть ниже горла и позволил кончикам пальцев скользнуть по ее шее, аккуратно обвивая пальцами ее волосы. Тигровая Лилия слегка вздрогнула. Он закрыл глаза и отвел от нее руку. – Ничто из этого не имеет значения, ведь так? Не тогда, когда ты под чарами Питера Пэна.

Тигровая Лилия ничего не ответила. Она лишь смело смотрела в его глаза. За эту мелочь он был ей благодарен.

– Почему сейчас? – спросил он. Что-то в глубоко в его душе надломилось. – Почему не до того, как ты поцеловала меня? Не до того, как ты отдалась мне? Не до того, как сказала, что любишь меня?

Тигровая Лилия вздохнула.

– Потому что вчера в лагуне..., – она остановилась, глаза заблестели от боли. Крюк вряд ли хотел слышать, что она скажет. – Вчера он пришел за мной.

У Крюка отвисла челюсть.

– Он пришел за тобой? Он спас тебя? Ты никогда не была моей пленницей!

– Я это знаю. Знаю. Но Питер не знал. Он рисковал ради меня своей жизнью. Вот почему... Вот почему я ушла.

Крюк едва мог дышать, чтобы говорить дальше.

– И что? Ты веришь, что он теперь тебя любит? Ты действительно думаешь, что он пришел и «спас» тебя из рук мерзавца, потому что хочет быть с тобой? – Он чувствовал, как от ярости кровь прилила к его щекам и ушам.

Тигровая Лилия провела по щеке и взглянула не деревья.

– Не отворачивайся от меня снова, Тигровая Лилия, – Она сжала челюсти и уставилась на его рот. – Посмотри на меня. Слушай то, что я скажу, потому что эти слова ты будешь слышать снова и снова всю оставшуюся жизнь, если сейчас уйдешь от меня. Они будут преследовать тебя вечно, потому что ты решила отдать свое сердце бессердечному существу.

Мгновение она ждала, затем посмотрела ему в глаза.

– Он никогда не полюбит тебя.

– Ты этого не знаешь, – прошептала она.

– Пэн не способен любить. Он сражался за тебя в лагуне, потому что воображал войну с пиратом. Ты никогда не будешь с ним, Тигровая Лилия. Это я тебе обещаю, – Его слова были так же грубы, как и голос. Они источали тот яд и ту ненависть, которые могут появиться только от ужасной боли.

Она опустошенно вздохнула.

– Прости, Джеймс.

– Если бы только ты покинула со мной это место, если бы ушла со мной в море, ты бы освободилась от него.

По щеке Тигровой Лилии скатилась слезинка.

– Я не когда не освобожусь от него.

– Не веди себя так, словно у тебя нет выбора. Ты могла бы бросить все. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Если бы ты только пошла со мной, я клянусь тебе, его влияние на тебя было бы сломлено. Если бы только ты ушла с этого проклятого острова.

Теперь он был в отчаянии, говоря все, что приходило в голову – правда или нет – лишь бы убедить ее остаться. Он дрожал от злости, боли и глубокой, жгучего страха. Он схватил ее руку и приложил к своей груди. Он все еще мог чувствовать тот заряд между ними, желание глубоко в ней, заставляющее ее пальцы дрожать от него.

– Я мог бы сделать тебя счастливее, чем когда-либо, Тигровая Лилия, – голос его был низким и сиплым. Он подошел ближе и прижался губами к ее уху. – Я любил бы тебя вечно.

Какое-то время он молчала, пульс Крюка тяжело и переменчиво скакал. А потом она отстранилась от него.

– Ты лгала мне, – прошептал он, его лицо исказилось от боли.

Она внимательно смотрела на него покрасневшими глазами полными слез.

– Ты клалась мне, что пришла той ночью не из-за Пэна, что хотела быть со мной, независимо от него. Что любила меня. Но теперь ты веришь, что он заботится о тебе, что наши отношения ничего не значат.

– А разве ты не лгал мне? – спросила она мягко, смотря на него.

– Что?

– Ты обещал, что не тронешь его. Из-за меня. Потому что мы не знали, что случилось бы с нами, если он умрет. Ты рисковал моей жизнью, Джеймс. Ради него.

У него пересохли губы. Ему нечего было сказать.

– Прости, – прошептала она, закрывая глаза, и медленно прошла в тени, поглощаемая неподвижными, бесцветными деревьями.

Крюк стоял на пустой поляне, его голова была чуть наклонена, а волнистые волосы свисали на лицо. Какое-то время он стоял там, недоуменно моргая. Возможно, это был очередной сон. Возможно, он скоро проснется, и Тигровая Лилия будет лежать рядом с ним в его постели, мечтая о вечности. Он знал, это было бы маловероятно. Здесь, в Нетландии, это было невозможно.

Крюк был парализован, не знал, куда идти. Должен ли остаться ли на поляне или же должен идти за ней. Но, после того как его беспорядочные мысли улеглись, он решил отправиться на Испанский Мэйн. Там он мог выпить бокал сухого красного вина, посидеть за столом и подумать.

Он онемел, когда вернулся на свой корабль. Его корабль. Мэйн по-прежнему был его, несмотря на его дурацкое обещание Старки. Он поднимался перед ним, гладкий, мощный и красивее любой женщины. Он ступил на борт, его глаза яростно светились.

– Капи..., – лишь успел сказать Сми, но Крюк хлопнул дверью прежде, чем мужчина успел закончить. Затем он сел за стол и достал из ящика бутылку. В ней была темно-красная жидкость, восхитительная и соблазнительная. Он вонзил крюк в пробку и вынул ее, а потом наблюдал, как вино медленно вытекает из бутылки в его бокал.

С пустым выражением лица он поднял бокал и вдохнул, позволяя сладкому, дразнящему запаху завладеть его чувствами. Он поднес бокал к губам и позволил бархату стечь в его горло. Когда он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом алкоголя, тогда как тот согревал его, он не мог видеть ничего, кроме нее.

Джеймс хлопнул рукой от гнева.

Схватил бутылку вина, швырнул ее через комнату, и та разбилась вдребезги, рассыпая повсюду осколки и разливая темно-вишневую жидкость. Он встал и издал крик, смешанный с агонией и злобой. Сделав это, распорол крюком покрывало. Перья разлетались по всей комнате, пока он кромсал одеяло под действием вина. Он воткнул крюк в деревянный стол, разбивая его на щепки, а потом и вовсе перевернул его.

Когда крушить уже было нечего, Крюк упал на пол и, крича, растворялся в рыданиях. Он зарылся лицом в своих руках и позволил последней, оставшейся несломленной частичке себя, превратиться в прах.