Текст книги "Одержимость"

Автор книги: Брэм Стокер

Соавторы: Амброз Бирс,Розмари Тимперли,Джоанна Ватцек,Рамона Стюарт,Уильям Темпл,Дэннис Этчисон,Эйдан Чамберс,Монтегю Джеймс,Уильям Нолан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Какой грохот?

– Как-будто он бился о стены комнаты, ломал мебель, орал, кричал…

– Что он кричал?

– Трудно сказать. Он кричал на испанском.

– Я надеюсь, вы не подходили к нему? – наконец спросила я.

– Питер подходил, – сказала Кэрри.

– Я только хотел узнать, могу ли я чем-нибудь помочь, скромно признался Питер. – Если бы понадобилось убежать, то я бы успел. И точно, он выскочил на лестницу.

По-моему, у меня начиналась истерика.

– И что было потом?

– Он закричал на нас, – сказала Кэрри.

– На английском?

– Да, – ответила она, – но какую-то ерунду. О том, что не даст нам загнать себя в какое-то темное место. А разве в Бельвью было темно?

Я не могла ответить, а лишь покачала головой.

– Может, у них там была темная комната, которую использовали для наказания? Он кричал, что там так темно и сыро. Разве в этом есть какой-то смысл? – она на секунду задумалась и продолжила: – После этого вообще все пошло кувырком. Миссис Гриви страшно испугалась, Барон залаял, а когда он бросился за нами, мы забрали Барона и выбежали на улицу. Думаю, с Вальтером будет все в порядке, у нас не было времени его разыскивать.

Кэрри виновато опустила голову.

– С ним будет все хорошо, – сказала я.

Я уже не слушала их. На меня надвигался новый ужас. И не могла понять, то ли это так странно совпало время, то ли церемония Дона Педро имела реальное материальное воплощение.

Двенадцать.

Люди уже возвращались с работы, и на Лексингтон Авеню было много народу. Оставив детей возле витрины аптеки, я зашла внутрь, чтобы позвонить.

Я позвонила Эрике домой, но на мой звонок никто не ответил. В госпитале мне ответила лишь ее секретарша. Когда я сказала, что мне срочно необходимо переговорить с ней, она посоветовала оставить мой номер телефона. Номера телефона у меня теперь не было.

Я положила трубку, и, посмотрев на своих детей и большую, черную овчарку, почувствовала себя цыганкой. Барон осложнял мою проблему до крайности. С ним я не могла отвести детей в ресторан или в кино.

Мысль о том, что с моим разношерстным караваном мне придется скитаться по улицам, наводила на меня тоску. Я не могла отвести детей к Тэду не объяснив, что произошло, а так как Тэд и без того злился, что Джоэл живет у нас в доме, я боялась, что ему в голову придет какое-нибудь примитивное решение этой проблемы, например, вызвать полицию, чтобы она забрала его.

И тут я вспомнила о Гансе Рейхмане. Я вновь подошла к телефону и позвонила ему. Он тотчас ответил. Доктор довольно быстро вспомнил Парк-Берне, но на всякий случай спросил мою фамилию. О местонахождении Эрики ему было неизвестно.

– Мне кажется, она поехала в Роклендский госпиталь. Она пишет книгу о шизофрении, вызванной действием наркотиков, а там находится молодой музыкант, которого она хотела бы обследовать.

Он не был уверен, что она явится сегодня домой.

Чувствуя, что он вот-вот повесит трубку, я вкратце пересказала то, о чем мне поведали дети, и обрывки истории про Дона Педро. Даже без языкового барьера, чтобы понять меня, ему потребовался бы переводчик. Наконец, с удивлением в голосе он сказал:

– Да, есть такой «брухо» по имени Дон Педро. Он содержит цветочный магазин в Испанском Гарлеме.

– Он носит ожерелье из собачьих зубов, – добавила я.

– Вы ходили к нему на сеанс?

– Я бы не назвала это сеансом. Они там танцевали и пили ром. У одного из юношей был припадок. Они хотели изъять душу умершего человека из моего брата.

– Но это то, что в народе называется одержимостью. – Он, казалось, был крайне изумлен.

– Но такого же не бывает, правда?

– Я думаю, что вам стоит приехать ко мне, и тогда мы с вами поговорим об этом.

– Но со мной дети.

– Разве вам негде их оставить?

– Это не так просто. Более того, со мной еще овчарка.

– Ведите всех, – вздохнул он. – Но приходите побыстрее, у меня скоро самолет.

Ганс Рейхман был один из тех старомодных психиатров, которые через поколение после Гитлера еще продолжали населять верхний Вест Сайд. Презирая сверкающие стеклом и хромом офисы Парк-Авеню, они жили в больших и мрачных домах с массивной мебелью и древними рыцарскими доспехами, стоящими у стен. У них не было деловитых молодых секретарей, а пожилые женщины, которые смотрели за домом и готовили им обед, были их двоюродными сестрами откуда-то из Берлина или из Вены, вывезенными из Европы в контейнерах.

Для моих современных американских детей экономка, стены, уставленные до потолка книгами, и массивная мебель казались пугающими. Они тихо сидели на покрытой кожей софе, время от времени бросая осторожные взгляды на тибетские мандалы и шаманские бубны из Монголии. Испуганный необычными запахами Барон тихо лежал у их ног.

Пока седовласая экономка собирала поднос с сэндвичами из черного хлеба, плавленного сыра и красной икры, доктор Рейхман дал нам шанс успокоить наши нервы, рассказывая нам о путешествии, в которое он собирался в эту ночь.

– Я лечу в Лиму, а оттуда – в один из прибрежных перуанских поселков. Я собираюсь изучать так называемого «мозуело».

– И что это такое? – вежливо спросил Питер.

– Мозуело – это магический страх. Легенды говорят о том, что, когда человек пугается, его душа покидает тело. Этот синдром характерен для латиноамериканских стран. Индейские «парчерос» с успехом лечат его.

Когда он рассказывал, его глаза светились от энтузиазма. Я смутно помнила эти рассказы. У меня были свои проблемы с оккультизмом.

Наконец мои дети решили сходить в магазин, чтобы купить Барону консервов, а доктор Рейхман провел меня в кабинет, в котором давал консультации.

Стены там также были уставлены книгами, у одной из незанятых стен стоял обитый кожей диван, а посреди комнаты стоял огромный приземистый письменный стол. Когда он восседал за этим столом, то был похож на Далай Ламу. Мне это казалось успокаивающим.

Он указал мне на стул, дал прикурить сигарету, а затем, сомкнув кончики пальцев и делая подбадривающие замечания, выслушал мою историю о Джоэле.

Я начала с февральской ночи, когда обнаружила его лежащим на мексиканском ковре, рассказала о его пребывании в Бельвью, о спуске по стволу винограда, даже о подозрениях, что он усыпил меня в то утро, когда была убита Шерри. Когда я рассказала о смерти Тоньо, кончики его пальцев разомкнулись и он схватил ручку. Когда я рассказывала о сеансе у Дона Педро, он что-то быстро записывал в свой блокнот.

Я закончила рассказом детей про то, как Джоэл не хотел возвращаться в темное место.

– Йа, – сказал Рейхман, задумавшись над новыми записями. Когда он поднял голову, я увидела в его глазах такой же блеск, какой сопровождал его рассказ о «мозуело».

– В этот день рождения… Вы не заметили у него перемен в чертах лица?

Я попыталась вспомнить, как Джоэл выглядел в ту ночь. Слишком возбужденный, быть может, но ничего необычного. Я подумала тогда, что он перебрал шампанского. Но тут я вспомнила тот вечер, когда нашла его в квартире на Второй Восточной улице. Тогда его лицо выглядело очень странно: его рот, работа мышц лица, этот странный голос.

– Не в тот вечер, – сказал я. – Это было в ночь, когда я нашла его.

– Он вздыхал? Было ли заикание?

– Когда говорил по телефону, он заикался, но потом нет. А что вздыхал… Да, я помню.

Он вновь принялся изучать свои записи.

– Потеря сознания, амнезия – классика. Только, пожалуй, амнезия не описывается в средневековых трактатах. Странный вариант. Расскажите, миссис Бенсон, вы не замечали у него этакой полной отрешенности.

Я подумала.

– Скорее, какую-то эмоциональную пассивность. Например, в такси, когда мы ехали из Бельвью. Потом он лег спать, а ночью исчез и появился только за полночь. Я думаю, это было в ту ночь, когда мистер Перес… умер.

– Эмоциональная пассивность, – сказал он, надевая колпачок на ручку. – Очень даже, возможно.

Я внимательно пригляделась к нему. Его лицо выражало грусть, сострадание и некоторую осторожность.

– Это то… о чем говорил Дон Педро? – я не могла заставить себя произнести слово «одержимость», как-будто одно лишь это слово превратит меня в энтузиаста-искателя летающих тарелок, любительницу спиритизма и еще бог знает чего.

– Скажем так: ослабление личности из-за некого мощного стороннего процесса.

Я вздохнула свободнее, а летающие тарелки начали исчезать с моего небосклона.

– Раньше это называли одержимостью, – добавил он. – А иначе – демоническим сомнамбулизмом.

Эта фраза рикошетом забилась у меня в голове. Вокруг меня закричали демоны, открылись могилы и передо мной предстал весь ужасный паноптикум из прошедших эпох.

Я почувствовала, что с кем-то из нас что-то не в порядке. То ли я его не расслышала, то ли эти исследования окончательно сдвинули его крышу. Я оглядела весь кабинет, чтобы получить подтверждение этому своему заключению, но кроме предупреждения Эрики о том, что он испортит свою профессиональную репутацию, в голову ничего не приходило.

Он выглядел все таким же сострадающим и совершенно нормальным, сидя чуть наклонившись вперед, сомкнув кончики своих наманикюренных пальцев, и поэтому, вместо того чтобы извиниться и уйти, я спокойно спросила:

– Но разве все это существует?

– О да, такие случаи были, – сказал он совершенно спокойно.

Он поднялся, обошел вокруг стола и подошел к книжным полкам.

– Это долгая история, – сказал он и дотронулся до толстого, обтянутого кожей тома. – И ее начало, как мы можем судить, лежит в Вавилоне. Клинописные глиняные таблички дают детальное описание одержимости духами. После захвата Вавилона все это перешло в иудаизм, а оттуда – в христианство. Все, с чем мы знакомы сейчас, лишь средневековая переработка этих версий в так называемую одержимость демонами.

Он прошел вдоль полки и дотронулся до еще нескольких книг.

– Параллельное развитие шло по долине Нила. Египетские жрецы были известными заклинателями духов. Вот эти работы Харнака, Вилкена и Сета. В конце Эллинической эры и древние греки дошли до этого. Мы имеем описания одержимых людей у Люциана и Филострата. Третья параллель произрастала в Индии. Эта книга содержит несколько случаев, описание которых было переведено с санскрита. Так что это было широко распространено.

– Но ведь это было давно.

– До появления электричества? Безопасных спичек, автомобилей и всех прелестей кока-колы? – он улыбнулся. – Возможно. Но давайте перейдем к сегодняшним дням.

Он подошел к книжной полке у противоположной стены.

– Все, что находится на этой полке, касается Африки. Миссионеры и этнографы рассказывают о случаях одержимости духами и привидениями. Бабаку, Бауда, Иа-Нкома – это все духи, вселяющиеся в людей.

Он вынул деревянную папку, открыл ее и достал что-то типа фотографии.

– Здесь находятся тезисы к докторской диссертации по одержимости человека животным, составленные молодым шведским антропологом, преподающем в Нью-Йоркском университете. Я встречался с ним позавчера вечером. Он рассказал мне об одном случае. Старик лежал в траве, затем прыгал и калечил проходящих мимо. Он заявил, что одержим духом льва. В племени Банту, на территории Камеруна, зафиксированы случаи одержимости мертвыми людьми и зрелыми духами. Есть многочисленные случаи одержимости в племенах Ба-Ронга в юго-восточной части Африки. – Он замолчал и испытующе поглядел на меня. – Одни были очень давно, а другие – всего лишь примитивные африканцы, скажете вы? Хорошо. Пойдем поближе. Возьмем теперь Азию.

Он отошел на несколько шагов дальше вдоль книжной полки.

– Вот Индия. Это очень большой том. Вот результаты изучения Бали, здесь все несколько сложнее. Балийцы бывают одержимыми не только местными духами, а и духами с Явы, Полинезии и Китая. В Японии отмечены лишь случаи одержимости животными. Но в Китае мы находим как раз то, что нам нужно – одержимость недавно умершими людьми. Вот две книги на эту тему, одна из них очень редкая, «Одержимость Демоном» Джона Невьюса, миссионера с сорокалетним стажем. Это, как он говорит, случается почти ежедневно.

Он снова поглядел на меня.

– Но они иностранцы? Давайте-ка возьмем Ульямса Джеймса «Принципы психологии». Он рассказывает о четырнадцатилетней девочке, живущей в прозаическом местечке Ватсека, штат Иллинойс. Она была одержима умершим мальчиком. Доктор Грей ссылается на материал, напечатанный в «Нью-Йорк Джорнал» в прошлом веке. Тот же случай описывается в книге Бастиана. Вся следующая полка – это современная американская спиритуалистическая литература, дающая описание подобных случаев. – Он внимательно прошелся взглядом по полке. – А вот как раз то, что мы ищем. Одержимость мертвыми с Карибских островов. Экспертом по этому вопросу является доктор Майел Сингх из Тринидада. И, кроме того, нам очень повезло. Он сейчас находится в Соединенных Штатах, преподает тропическую ботанику. Поговорив с вами, я позвонил ему. Он нас ждет.

Я была ошеломлена.

– Он остановился на Бродвее, в нескольких кварталах отсюда. Мы будем у него через десять минут.

Сент-Джермен был одним из немногих, доживающих свой век отелей верхнего Бродвея, оставшихся стоять среди дорогих многоэтажных домов. С одной его стороны стояла закусочная Хаймена, а с другой – процветающий кинотеатр. Когда мы вошли, из отеля выходили две пожилые дамы и молодой раввин.

Доктор Рейхман в своем великолепном костюме и дорогом галстуке был здесь совершенно неуместен, но, казалось, с легкостью не замечал этого. Пока он болтал по внутреннему телефону, я оглядела холл – обшарпанные кресла, почерневшая от времени кадка, которая, по-видимому, когда-то содержала в себе фикус – и снова почувствовала некое головокружение от происходящих со мной событий, как утром этого дня в Эль-Баррио.

Ощущение это росло по мере того, как мы поднимались на четвертый этаж на старом скрипучем лифте. Выйдя из лифта, мы прошлись по изношенным коврам, изучая номера на дверях, пока не нашли, наконец, обиталище доктора Сингха.

Он уже ожидал нас в дверях, подчеркивая тем самым свою британскую пунктуальность. Это был худощавый человек около шестидесяти лет, с темной кожей, в бледно-голубом тюрбане. В нем было что-то от девятнадцатого века. Было видно, что он имел неплохое английское образование. Как я узнала позже, это был Кембридж. Отец его был преуспевающим индийским купцом, но судьба поворачивалась к нему разными сторонами: купеческая роскошь не вязалась с пребыванием доктора Сингха в Сент-Джермене.

Он провел нас в комнату с высоким потолком, выходящую окнами на Бродвей. В комнате находился камин, переделанный в газовый нагреватель, просиженные кресла и покрытый стеклом письменный стол с облупившейся полировкой, из тех, которые в свое время назывались «секретарскими». На столе стояла еще горячая электрическая плитка с кастрюлей, и по всей комнате пахло тушенным мясом. В нише один из углов занимала кровать, а наброшенное покрывало придавало ей сходство с диваном.

Первые несколько минут нашего визита были заняты приготовлением мятного чая и раздачей кунжутовых пирожных. Наконец доктор Сингх сел напротив меня и произнес:

– Я слышал, что вы попали в несколько необычную ситуацию.

Доктор Рейхман кивнул мне и, чувствуя себя как ребенок, которого заставляют читать стихи для гостей, я вновь пересказала свою историю. Когда я запиналась или пропускала что-либо, доктор Рейхман поправлял меня. Так он провел меня через все события сегодняшнего дня.

Когда рассказ был окончен, наступило молчание. Затем, отхлебнув из чашки, доктор Сингх спросил:

– Как вам чай? Не слишком сладкий?

Чай и впрямь был настолько сладким, что я пила его, преодолевая приступы тошноты. Меня выручил доктор Рейхман, который решил прекратить церемониальную часть нашей встречи и перейти к делу.

– Я нахожу, что эта встреча в цветочном магазине наиболее интересна, – сказал он. – Статуэтка Сан-Маркоса, ром…

– Да, это «Бела-бела», – сказал доктор Сингх. – Магический круг, пение с использованием многоголосья, одержимость молодого танцора… Это один из способов установления контактов с умершим.

– Ага, значит это что-то типа Вуду? – спросила я и тотчас поняла, что совершила ошибку.

Доктор Сингх посмотрел на меня как на нерадивую студентку, и меня охватила тоска. Джоэл на время был забыт, и мы занялись вопросами теории.

– Вуду, а точнее «Водон», – сказал он, – следует отличать от «Обеа» или эспиритизма. То, что произошло с вашим братом ничего общего не имеет с «Водон», который представляет собой парное магическое действо, исполняемое жрецом и жрицей в присутствии идола или иного фетиша. Этот культ берет начало в африканских племенах Йоруба из Дагомеи, а также широко распространен на Гаити.

– Понятно, – сказала я. Но это отнюдь не вернуло его к проблемам Джоэла.

– Обеа – это система магических ритуалов, исполняемых одним человеком, и берет она начало в африканских племенах Ибо, Попо и Корамантин. Она основана на заклинаниях, ворожбе и связи с душами умерших, кроме того, она опирается на глубокие знания ядов, лекарственных трав и наркотиков. Она распространена практически по всем Карибским островам и очень похожа на пуэрториканский эспиритизм. Хоровод вокруг одержимого танцора, песни и ром – все это явные черты Обеа.

Чувствуя, что доктор Сингх все более углубляется в близкий его сердцу предмет, я резко сменила тему:

– Могу ли я разрешить Дону Педро и дальше проводить его сеансы по изгнанию духов?

Наступила тишина. Доктор Сингх с огромным вниманием уставился в свой чай, а доктор Рейхман увлекся поглощением пирожных. В смущении я решила зайти еще чуть дальше.

– Ведь этот «Бела-танец» позволяет изгонять духов? Когда я уходила, Дон Педро даже попросил привести с собой Джоэла. Что же это, если не экзорцизм?

Доктор Сингх поднял свою увенчанную тюрбаном голову – к моему удивлению в его глазах горело негодование.

– Всякие там собачьи зубы, тыквы и ящерицы вовсе не нужны для исполнения настоящего Обеа. Дон Педро – мошенник. И все его тряпки, бутылки и грязь из могил не что иное, как надувательство, – продолжал он гневно. – Настоящему Обеа можно научиться лишь у опытного учителя.

У меня перехватило дыхание. Мне показалось, что под маской известного тропического ботаника как раз и скрывается один из таких учителей. Мне представились странные заклинания и таинственные обряды, творимые этим маленьким индусов.

Доктор Рейхман же пребывал в некотором смущении.

– Не так все просто, дорогая моя миссис Бенсон. История экзорцизма – это в основном сплошная цепь неудач. Часто это не только ухудшает состояние одержимого, но и изгоняющий духов может впасть в состояние одержимости. Возьмем, например, знаменитый случай в Лудане, – четверо заклинателей один за другим впали в одержимое состояние. Причем один из них, по-моему отец Транквил, умер в страшных мучениях. Даже зрители могут подвергнуться опасности. Во всем мире, в любой стране это считается опасным.

– Чем же вы можете помочь Джоэлу? – спросила я.

Он помедлил, и мне показалось, что ему хотелось бы уйти от ответа на мой вопрос. Беспокойство за Джоэла заставило меня действовать более прямо.

– Доктор Рейхман, – сказала я. – А вы сами верите в то, что Джоэл одержим духом Тоньо?

От такого вопроса трудно было улизнуть. Доктор Рейхман аккуратно поставил чашку на стол и, обдумывая каждое слово, ответил:

– Мне кажется, мы имеем дело с принуждением, которое являет собой психоастетическую кристаллизацию. Обычно такого рода принуждение определяется в обществе как одержимость.

Я подошла к этой игре семантических конструкций с осторожностью фермера, состязающегося в остроумии с карнавальным зазывалой. Наличие в этой фразе непонятных мне психиатрических терминов говорило о том, что у Джоэла, пусть даже и серьезное, но психиатрическое заболевание. Я почувствовала облегчение.

Но доктор Сингх беспокойно зашевелился.

– Тогда объясните мне, как ваша любопытная теория объясняет парапсихические явления, ассоциированные с одержимостью, – сказал он.

Под изысканной вежливостью вопроса я почувствовала полное расхождение во взглядах с собеседником.

– Голос и манера разговора одержимого человека полностью меняются. Часто он начинает говорить на неизвестном ему ранее языке. Мне кажется все это мы как раз и имеем в данном случае.

– Что касается испанского, – ответил доктор Рейхман, – здесь нет ничего мистического. Парень довольно много времени провел в Марокко, затем жил в пуэрториканском квартале… Наше подсознание имеет невероятные способности к непроизвольному обучению. Был, например, случай с уборщицей, которая неожиданно бегло заговорила на иврите. Как оказалось, несколько лет назад она работала в университете.

– А ясновидение и телепатия? – не смущаясь продолжал Сингх. – Я сам был свидетелем Белла-танца, в результате которого одержимый левитировал. Это кончилось трагедией. Ритм песни нарушился – что всегда небезопасно, – и человек, упав на землю, сломал себе шею.

Наступило напряженное молчание несогласных друг с другом профессионалов. Я и раньше такое видела: люди могли пренебречь даже личными отношениями из-за любимых сердцу гипотез. Но Джоэл не был абстракцией. Он был плоть от плоти, кровь от крови, моим горячо любимым братом.

Затем доктор Рейхман попытался успокоить меня светской беседой, но слова доктора Сингха не давали мне покоя. С чрезвычайной вежливостью мы попрощались, но страх уже прочно вселился в мое сердце.

Возвращаясь по темному весеннему городу в свой огромный дом, стоящий неподалеку от планетария, доктор Рейхман решил приободрить меня.

– Дорогая моя, принуждение, ведущее к развитию у человека вторичной личности – отнюдь не редкость. Встречалось достаточно подобных случаев, и пациенты выздоравливали. – Как в старые добрые времена он подал руку, чтобы я спустилась с тротуара. – Не обращайте внимания на то, что мы продолжаем все эти магические поклонения и языческие жертвоприношения. Считайте это новомодным психиатрическим лечением. Все надо опробовать, чтобы докопаться до причины. Часто это комплекс вины, иногда – какой-нибудь пустяк в далеком, далеком детстве.

– Как вы думаете, это он убил Шерри?

В сумерках я не могла разглядеть его лица, но он помолчал минуту и крепче сжал мою руку, выражая сострадание.

– Йа, мы должны во всем разобраться, да и полиция тоже. Похоже, что он беспокойный парень. Но, вы понимаете меня, ему не грозят какие-либо уголовные преследования. Ни тюрьмы, ни высылки… На худой конец – специальное лечебное учреждение.

– Метьюван? – это была специальная лечебница для сумасшедших преступников. В моем голосе, по-видимому, прозвучали нотки горечи.

– Дорогая моя, мы сейчас обсуждаем лишь ваше предположение. А оно имеет под собой почву. Мы должны трезво оценивать ситуацию. Если он совершил это преступление, он не только болен, но еще и опасен.

Опасен, Бог мой, опасен. Если он убил Шерри, он, без сомнения, опасен. Это слово эхом отдавалось в ушах.

– Вы не должны встречаться с ним до тех пор, пока он не будет госпитализирован.

– А кто же… ?

– Этим займется доктор Лоренс. Мне бы тоже хотелось заняться этим делом. Не столько из-за нашего с вами знакомства, сколько из-за профессионального интереса. Но я не могу. Сегодня в одиннадцать вечера я улетаю в Лиму, чтобы встретиться со своим коллегой. У него очень мало времени. Вскоре он уезжает с согласия перуанского правительства изучать племена Тьерра-де-Фуего.

– Понимаю, – сказала я.

Мы обошли группу людей, выгуливающих собак.

– Я сейчас позвоню доктору Лоренс, – сказал он ободряюще.

Его слуга отпер дверь, мы вошли в дом и направились к телефону, чтобы позвонить Эрике.

Когда мы нажали на кнопку звонка, открыла сама Эрика. Она была в джинсах и босиком, из-за чего выглядела более миниатюрно. В руках она держала кофейник.

– Проклятая зажигалка опять не работает, – сказала она. – У нас где-то были спички. У тебя нигде не завалялся коробок, дорогуша?

Я открыла, было, сумку, но Питер достал коробок из своего кармана, на что Эрика отреагировала радостными восклицаниями, и мы последовали за ней на кухню по белым меховым коврам и под флагами с магическими изображениями.

Я решила не спрашивать Питера, зачем ему спички. Я решила, что мне пока везет и они не курят марихуану.

– Разве Чарли нет дома? – спросила я вместо этого.

– Не говори о нем. Я в бешенстве. Он улетел в Амстердам, несмотря на то, что я настоятельно просила его остаться.

Я припомнила о его голландском романе.

– А когда он вернется?

Она поставила кофе на плиту и зажгла под ним газ спичками Питера. – А кто его знает? Он как Кати, которая бегала по болотам за Хетклифом. Если я смогла бы найти его, то уже выгнала бы.

Питер и Кэрри, которые не видели ее почти со дней своего младенчества, были в восторге. Психиатр, у которого дома белые меховые ковры и по уши влюбленный слуга, производит головокружительный эффект на молодежь.

Если она и удивилась, увидев, что мы появились в таком количестве, то скрывала это. Приготовив кофе, она достала мороженое, а затем включила детям «Поляроид», чтобы они занялись фотографированием друг друга.

После этого мы наконец направились в ее кабинет. В отличие от кабинета доктора Рейхмана, он был обставлен мебелью из тикового дерева и увешан датскими шерстяными гобеленами. Поставив на стол передо мной пепельницу, она уселась на покрытый шерстяным покрывалом диван.

– Ганс заявил мне, что Джоэл одержим демонами, – сказала она.

Я не отрицала. Если не принимать во внимание иронию, это было довольно близко к реальности.

– Тоньо мертв, – прямо заявила я.

– Ты уверена?

– Они не смогли бы все это подстроить.

Она прикурила сигарету и, выпустив струйку дыма, задумалась.

– Он как-то узнал о его смерти… Может, по поведению управляющего?

– Джоэл? – спросила я. – Он вообще не знал о существовании Тоньо. Тем более, о его смерти.

Она поглядела на меня скептически.

– Не говори ерунды, дорогуша. Он узнал что-то, что помогло ему отделить себя от прошлого. Он пытался улететь из страны, потом гашиш, ЛСД…. Все это не сработало, и теперь мы имеем раздвоение личности.

– Почему? – спросила я. Вопрос этот как бы вырвался сам собой.

– Точнее – «почему бы нет?». Ему многое пришлось пережить. Депрессия матери, ее самоубийство, отсутствующий отец, неясные перспективы. Не говоря уже о легкомысленной сестре…

– Эрика! – мой протест получился несколько вялым. Ведь она даже не вспомнила о том, как я его забросила.

– Кто знает, какие детские фантазии сопровождали эти события. Шансы на возникновение озлобленности и комплекса вины очень велики.

– Что же теперь с ним делать? – спросила я.

Она вздохнула и принялась перекалывать черепаховые заколки в своих черных волосах.

– Курс лечения пентоталом, чтобы установить причины, затем гипноз и попытки убедить его, что вина его незначительна. Все зависит от того, что это за причины.

– Ты планируешь… забрать его в госпиталь?

– У нас завтра встреча.

– Ты думаешь, он придет?

– Думаю да, – сказала она. – Куда ему деваться? После того как вы ушли, у него не осталось никого, кроме меня.

Она помолчала немного.

– Кстати. Вы не должны возвращаться домой после того полуденного эпизода.

Я кивнула.

– Где вы остановитесь?

– Я не знаю. Как видишь, нас тут целая компания.

– А Тэд?

– Я не могу к нему…

Она с удивлением посмотрела на меня, и я припомнила ее спокойные отношения с фрау Рейхман.

– Я старомодна, – призналась я. – Мое эго еще не совсем залечило свои раны. Пожалуй, поищу гостиницу. Правда, в такой час, с двумя детьми, овчаркой и без багажа…

Я запнулась.

– А что ты думаешь о Файр Айленд? – сказала я под ее удивленным взглядом. – На следующей неделе пасхальные каникулы. Завтра у детей последний день в школе и они вполне могут пропустить его. Мы можем переехать в коттедж на пляже.

– Хорошая идея, – подумав заметила она. – Лучше всего уехать из города. Это из-за детей, на случай, если какая-нибудь глупость просочится в газеты.

О газетах я забыла. Несомненно, они тут же пронюхают об этом. «ПРИЯТЕЛЬ ШЕРРИ В СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ». Мне стало страшно и я окончательно решила уехать.

– Как только мы устроимся, я позвоню тебе, – сказала я. – Если я тебе понадоблюсь, то это всего лишь в двух с половиной часах езды от города.

Уже поднимаясь, я, поколебавшись, спросила:

– Завтрашняя встреча будет опасной для тебя?

Она покачала головой.

– У нас хорошие отношения, я ему нравлюсь.

– Шерри ему тоже нравилась. – Я почувствовала ледяной ужас от своих собственных слов.

– Он придет ко мне в госпиталь, – сказала Эрика, – там охрана, санитары.

Она улыбнулась мне, видя, что я еще в нерешительности.

– Он одержим лишь в своем воображении. На свете нет никаких демонов и прочих сверхъестественных сил.

– Вы не встречались с доктором Сингхом? – спросила я.

– С этим старым шарлатаном? О, Боже, Гансу должно быть стыдно.

Она дала мне пожать свою тонкую руку, и мы вышли из кабинета. С лестницы мы поглядели вниз в гостиную. Питер фотографировал Барона, сидящего на ритуальном барабане, украшенного человеческими челюстями.

Тринадцать.

Только в поезде, который отправился в 9:45 на Бей Шоур, я поняла, что мы могли не успеть закончить наше путешествие до полуночи.

Файр Айленд представлял собой полосу песка несколько сот ярдов в ширину и около тридцать миль в длину, связанную с Лонг Айлендом лишь рейсовым катером.

Наш коттедж стоял на берегу неподалеку от Оушен Бей Парк, поэтому обычно мы добирались туда на катере из Бей Шоур без проблем, – обычное дело в летний сезон. Но ночью незадолго до пасхи это было сложнее. Катер не ходил в Оушен Бей Парк с середины октября до середины мая. Поэтому, чтобы попасть в коттедж, нам надо было добраться через Оушен Бич, который был зимней гаванью и, так как на острове кроме нескольких грузовиков не было никакого транспорта, пройти целую милю по темной песчаной тропинке.

– Мы остановимся в Бей Шоур и отправимся дальше утром, – объявила я своей маленькой компании.

Дети начали протестовать, но я сказала им насчет катера.

– Мы можем взять «морское такси», – предложила Кэрри.

– Ранней весной?

Она в смущении замолчала.

Из всей компании только Барон не чувствовал себя подавленно. Он спокойно сидел рядом и, казалось, был рад этой неожиданной прогулке. Кэрри задумчиво потрепала его за шею.

– Бедный Вальтер, – сказала она. – Нам не следовало оставлять его.

– Я понимаю – у вас не было времени, – сказала я. – К тому же это кот Джоэла и он позаботится о нем.

«Но кем сейчас был Джоэл», – подумала я.

– Но ведь Джоэл свихнулся.

– Кэрри! – строго сказала я.

Ее удивила моя строгость.

– Даже, если он свихнулся, – философски заметил Питер, – в доме есть дверь для кота. Он может выйти и наловить себе птиц или крыс.

Дети прорезали дыру в двери, выходящей на задний двор, и вставили пластмассовую трубу, достаточную по размерам, чтобы Вальтер мог выходить и входить тогда, когда ему заблагорассудится.