Текст книги "Одержимость"

Автор книги: Брэм Стокер

Соавторы: Амброз Бирс,Розмари Тимперли,Джоанна Ватцек,Рамона Стюарт,Уильям Темпл,Дэннис Этчисон,Эйдан Чамберс,Монтегю Джеймс,Уильям Нолан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Прошло еще шесть лет, и мучения закончились. Рамон зарезал какого-то матроса, а сам был застрелен полицией.

Я решила, что следом должен был наступить период беспомощности, после которого появился бы новый спаситель. Так оно и было, на этот раз спасителем оказался мистер Перес. Он жил в Штатах и хотел туда вернуться. Он сказал, что возьмет с собой ее и даже Тоньо. Когда она поехала в Гайаму за Тоньо, то обнаружила, что он не хочет возвращаться.

По всей вероятности, это был сумасшедший день. Одетая в розовое новое платье, которое купил ей мистер Перес, в розовые туфли и с маленькой розовой сумкой, она вышла из маленького вокзала и пошла между кур и полуголых детей к лачуге старой тетки. Тоньо в ней не оказалось, а пьяная от «каньиты» старуха отказалась говорить, где он находится. Пятидолларовая бумажка развязала ей язык, и оказалось, что в свои двенадцать лет, несмотря на применяемые к нему пытки, которые, по мнению старухи, должны были привить ему уважение к старшим, Тоньо совершенно испортился.

На этом месте миссис Перес смутилась. Я сперва подумала, что Тоньо совершил некое страшное и омерзительное преступление, о котором она не могла рассказать. Дона Педро это озадачило, и он задал несколько наводящих вопросов. Наконец его лицо расплылось в улыбке.

– Он связался с «брухой». Это такая женщина, которая связана со злыми силами.

– Я знаю это слово, – сказала я.

Спокойствие Дона Педро приободрило ее. Ей нечего было опасаться. И она продолжила свой рассказ. Мой переводчик подался вперед, ожерелье из зубов на его шее закачалось, а он с видимым удовольствием продолжил свою работу.

Эта «бруха» была конкурентом старой тети в торговле «каньитой». Кроме того, она делала наговоры и заклинания, закапывала в землю бутылки с тряпками, яичной скорлупой и кровью, чтобы понизить урожай тростника, и давала своим клиентам советы по поводу номеров лотерейных билетов. Кроме всего прочего, она встречалась с обезглавленной женщиной, которая ходила по пляжу по ночам.

– Кто это был? – спросила я, но Дон Педро пожал плечами. Очевидно, это было какое-то местное привидение, которого он не знал. Я вспомнила картину в галерее Парк-Берне. Кажется, именно Гайаму называл доктор Рейхман деревней ведьм. В общем, Тоньо нашел себе «бруху» – как и его мать, он нашел себе защитника.

В тот же день миссис Перес попыталась забрать его. За двадцать пять центов один из мальчишек проводил ее к хижине ведьмы на краю поселка. При этом, пробираясь по грязи и корням деревьев, она испортила свои новые туфли.

«Бруха» была отвратительной. Большая темнокожая женщина в черном платье, с волосами, завернутыми в черный тюрбан, она выглядывала из закопченного окна своей кухни, наблюдая за тем, как миссис Перес уговаривает сына уехать.

Но шесть лет с теткой Рамона сделали его осторожным. Ради Нью-Йорка, предложенного мистером Пересом, с его деньгами, телевизорами и настоящим снегом, Тоньо не хотел покидать свою «бруху». И его можно было понять. Все шесть лет его жизнь была сплошным кошмаром. Помимо пыток и избиений, другие дети видимо смеялись над ним и дразнили за его нервные припадки. Связавшись с «брухой» он получил приятное ощущение того, что бывшие палачи стали его бояться. Возможно, он уже научился к тому времени некоторым заклинаниям, различал травы, находил среди них ядовитые… Тетка Рамона уже боялась пускать его к себе домой.

Миссис Перес уехала без него. Он отплатил своей любимой, но злой, с его точки зрения, матери, забросившей его. Он даже заставил ее плакать, как много раз плакал сам за годы своего одиночества.

За день до полета Пересов в Нью-Йорк он появился в Ла-Эсмиральде, покрытый ссадинами и с опухшим лицом. Его побили камнями в деревне, когда он пошел в магазин за покупками для «брухи». За день до этого у одной девочки была рвота черной желчью, после чего она умерла. В ее смерти обвинили Тоньо.

– «Mal de ojo», – сказал Дон Педро и тут же перевел. – Они говорили, что у него дурной глаз.

Его нашел водитель грузовика, перевозящего груз ананасов. Он-то и подвез его до предместий Сан-Хуана.

В первый месяц своего пребывания в Нью-Йорке миссис Перес пожалела, что уехала из Сан-Хуана. Был март, и ей казалось, что она замерзнет до смерти, и к тому же, несмотря на то, что в их квартире в Эль-Баррио был водопровод, ванна и туалет, ей недоставало толчеи и тесноты Ла-Эсмиральда.

– Все были заняты и так равнодушны, – говорила она. – Все двери были заперты на засовы и замки.

Она не знала английский и ей казалось, что никогда не сможет его выучить. В отличие от остальных приезжающих в Эль-Баррио, у нее не было здесь родственников. Она сидела целыми днями возле радиатора, завернувшись в одеяло, и с ужасом думала о том, что ей надо идти в магазин.

У мистера Переса не было этих проблем. Он и раньше жил в Нью-Йорке, довольно неплохо знал английский, и поэтому сразу же нашел работу на фабрике по производству обуви.

Тоньо тоже довольно быстро привык к новой жизни. Хотя по возрасту ему полагалось бы пойти в школу, но его не принуждали к этому, и он был свободен бродить по городу в свое удовольствие. В первых порывах отцовской щедрости мистер Перес давал ему достаточно денег, и Тоньо тратил их в окрестностях Таймс-Сквер. Ему очень нравились будки моментальной фотографии – миссис Перес открыла свой кошелек и достала оттуда несколько старых снимков.

Фотографии меня сильно поразили. Даже тогда, в тринадцать лет, он сильно отличался от остальных пуэрториканских детей. У него были немного раскосые глаза, длинное лицо и острый подбородок. Он был темнее своей матери и, по всему видно, обладал нестабильным и диким характером. На всех фотографиях он был в одной и той же одежде. Это была черная куртка с поднятым воротником. Миссис Перес поинтересовалась, что я разглядываю на фотографиях.

– Это его куртка, – сказала она. – Он всегда ее носил. Ему казалось, что она придает ему такой вид, как-будто у него крылья за спиной.

Все было один к одному: магическая куртка, супермальчик, и Бог знает, что еще с «брухерией» в прошлом. Возможно, он верил в то, что имел «дурной глаз». Я внимательно вглядывалась в его глаза, они были слишком блестящими, чтобы быть здоровыми. Если это был бы мой ребенок, я бы забеспокоилась.

Некоторое время казалось, что он забыл о прошлом. Эпилепсия прекратилась. Он научился английскому языку и, несмотря на то, что вообще не учился в школе, к тому времени, когда мистер Перес перестал давать ему щедрые денежные подарки, а предпочитал тратить деньги в барах, устроился на работу в мясную лавку разносчиком. В его возрасте, четырнадцать или пятнадцать лет, это не разрешалось, но мясник закрывал на это глаза.

Но вскоре работу он потерял. Миссис Перес не могла сказать почему, было лишь известно, что хозяин побаивался его. Возможно, это было лишь из-за его необычной манеры резать мясо, из-за странных взглядов на ножи, или из-за чего-нибудь, что говорило о его жизни у ведьмы. Несомненно, что любое упоминание о «дурном глазе» навсегда лишило бы его работы в Эль-Баррио.

После этого он просто бездельничал. Его не затронули обычные проблемы. Из-за своих странностей он не попал ни в одну из подростковых банд. К тому же, в это время банды Гарлема несколько приутихли и лишь курили марихуану, кололись героином, прыгали по крышам и устраивали беспорядки. Он был сам по себе: носил свою кожаную куртку, читал комиксы и ходил на испаноязычные фильмы. Вскоре миссис Перес стала замечать, что он подолгу сидит на автобусной остановке и с интересом разглядывает проходящих мимо девушек. К тому времени ему было уже семнадцать, а он ни разу не спал с девушкой.

– Он был невинный, как святой ангел, – сказала она.

Странная невинность, думала я, после того как пьяная Тереса водила домой мужиков, после того как его мать работала официанткой в баре, после ее многочисленных мужей. Он обо всем знал, но знание это было чем-то осквернено, не то страхом, не то гневом, а скорее всего, и тем, и другим. Я вспомнила о старой тете, которая жгла ему ноги, и о матери, которая из-за своей потребности в мужчинах скинула его ей.

Но ее наказание было уже не за горами.

Однажды утром, отправившись в магазин, она обнаружила, что на их улице припаркованы полицейские машины. Соседи столпились у входа в соседнее здание, и вход был огорожен заграждениями. Это был дом, где жила Мария Санчес, голова которой была обнаружена в этот день в Центральном Парке. Миссис Перес хорошо помнила эту симпатичную девушку с длинными волосами: только вчера Тоньо внимательно наблюдал за ней с автобусной остановки.

Она вспомнила об этом позже, когда, разбирая его кровать, нашла под матрасом его окровавленную рубашку. Когда же она расправила рубашку, на пол упал нож с выкидным лезвием. Сперва ей даже было страшно говорить с ним, а когда она затеяла этот разговор, он сказал, что у него из носа пошла кровь, а нож он нашел на улице. Она с облегчением поверила ему.

Двумя месяцами позже он не пришел ночевать домой. Он сказал, что ночевал под мостом на Коней Айленд, но это было как раз тогда, когда была найдена Тереса Ружьеро на детской площадке на Сто сороковой улице. На его одежде не было крови, но на этот раз мистер Перес заставил его все ему рассказать. Он напился, устроил скандал и избил Тоньо, который, впрочем, остался молчаливым и безучастным. Им и в голову не пришло обратиться в полицию.

Но они решили эту проблему по-своему. Перес устроился управляющим в доме по Второй Восточной улице. Они решили забыть о прошлом и начать в Ист-Вилладже новую жизнь.

Но все пошло кувырком. Перес запил еще больше, чем прежде. Миссис Перес увлеклась эспиритизмом. Тоньо сказал, что все эти религиозные атрибуты действуют ему на нервы и, поскольку одна из квартир в доме пустует, он переселится туда. Конечно на время, пока не найдется жилец, способный платить за нее. Владелец дома не знал об этом. Вспомнив нож с выкидным лезвием, который я нашла на антресоли, я спросила:

– Это была квартира 5Д?

Она кивнула.

В сентябре, возле лодочной станции была обнаружена Виктория Диас. Они прочли об этом в «Эль Диарио». Но на этот раз это было нечто больше, чем семейное дело. Тоньо был задержан и допрошен патрульным полицейским, который, правда, еще не знал о совершенном убийстве. Потом он, конечно же, вспомнил. В Эль-Баррио было несложно вычислить, где проживает подросток с немного раскосыми глазами, который постоянно носит куртку с поднятым воротником. У полиции было в этом районе много информаторов. В тот же вечер на Второй Восточной улице появились двое детективов.

– Но они не нашли его, – сказала она.

– Где же он был? – спросила я.

Последовало нервозное молчание. Миссис Перес глядела то на меня, то на Дона Педро. У меня создалось впечатление, что ей не хочется выдавать мне эту тайну. Убийца он или нет, но это был ее ребенок. Я была «Англо» – по ее стандартам, очень богатой, а чтобы помочь моему брату, она должна была пожертвовать своим сыном.

– Пожалуйста, – попросила я.

Она взглянула на Дона Педро, и он, видимо, что-то понял. Он повернулся ко мне, и его желтые глаза стали суровыми. В нем появилась некая профессорская уверенность в своих словах.

– К тому времени, мадам, он был уже мертв, – сказал он.

Одиннадцать.

Я сидела в плохо освещенной комнате, глядела на картонные коробки с корнями, на статуэтки африканской Санта-Барбары и пыталась проанализировать новость, сообщенную мне Доном Педро. Но она не подходила ни к какому сценарию. После длинного и запутанного рассказа миссис Перес, после того, как я уже прочувствовала Тоньо, мне заявили, что его больше нет, и я частично понимала, что это означает для Джоэла. Если Тоньо погиб в конце сентября, он не мог знать Джоэла, который переехал на эту квартиру только в ноябре. Значит, не было никакой встречи с убийцей в подвале, Тоньо никак не мог участвовать в убийстве Шерри или диктовать свою волю. В убийстве Шерри Джоэл оставался один. Я представила себе подставку для цветов, качающуюся под ней голову Шерри и едва заметный силуэт Джоэла. Меня отвлек шорох ящериц в клетке, и я увидела, что Дон Педро и миссис Перес внимательно смотрят на меня. Совершенно неожиданно я взбунтовалась.

– Мертв? – сказала я. – Но как это может быть? Семнадцатилетние подростки не умирают просто так. Почему ничего об этом не было в газетах?

– Они не знали, – сказал Дон Педро. – Они до сих пор не знают.

Он о чем-то переговорил с миссис Перес и повернулся ко мне.

– А теперь, мадам, – сказал он, – слушайте меня внимательно. В ночь убийства Виктории Диас мистер Перес сильно напился. Он был в плохом настроении, возвращаясь домой очень поздно, встретил Тоньо. Час ночи – это не время для подростка.

Особенно, с предысторией Тоньо. Пьяный был его отчим или нет, он, вероятно, здорово испугался.

– Он пошел с Тоньо в его квартиру, там они поругались и затеяли драку. Тоньо вытащил нож. Но мистер Перес был сильный и, к тому же, пьяный. Он ударил его трубой.

– Трубой?

Дон Педро внимательно посмотрел на меня.

– Куском свинцовой трубы. Он всегда носил ее с собой. Для защиты от плохих людей.

– Свинцовой трубой?

– Да. Он ударил его очень сильно.

Я начала понимать. Если на мистера Переса нашло вдохновение, то он явно не остановился на одном ударе. Тоньо умер после избиения свинцовой трубой.

Я постепенно начала проникаться уверенностью. И все же я из последних сил боролась, чтобы уверить себя в обратном.

– Почему же полиция не нашла тело?

Я подождала, пока он поборет в себе нежелание давать детали.

– Мистер Перес положил тело в ящик, который он нашел в подвале, и утопил его в Ист-Ривер, – наконец с неохотой сообщил он. – Он отвез его туда на тележке.

Я представила себе картину этой мрачной миссии. Как он пошел в подвал, нашел большой пустой ящик, затем изматывающее путешествие через пять кварталов к реке. Пуэрториканец с тележкой не привлечет внимания в этом районе. Я решила, что он направился прямо к Ист-Ривер-Парк и бросил свой страшный багаж в черную воду реки. Парк, конечно, патрулировался, но не слишком хорошо, а простые горожане боялись туда ходить после полуночи. Кроме тела, он, вероятно, положил в ящик какой-нибудь груз, чтобы он сразу утонул. Скорее всего, это был уголь из котельной. Это было традиционным нью-йоркским решением проблемы. На дне этой речки, вероятно, накопились сотни подобных ящиков.

Я придумала еще одно возражение.

– Но ведь соседи могли услышать драку.

Несколько секунд Дон Педро не мог понять, что я имею в виду. Затем очень удивился.

– Эти люди… – начал он, затем остановился: он так и не смог перешагнуть пропасть между нашими мирами. Мне пришлось кивнуть, показывая ему, что я поняла. Жители Ист-Вилладж, в большинстве своем пуэрториканцы, хиппи и рокеры, старались не связываться с полицией.

Внезапно заговорила миссис Перес. На глазах у нее появились слезы.

– Она говорит, что ничего не знала об этом некоторое время, – перевел Дон Педро. – Она считала, что Тоньо убежал.

Значит, вот как они проскочили через полицейские допросы. Она просто думала, что Тоньо удалось скрыться, а потом ждала от него известий. Прошел октябрь, а в ноябре появился Джоэл, и мистер Перес убрал последние следы Тоньо из квартиры 5Д.

Он позабыл нож с выкидным лезвием, который закинул на антресоль, когда упаковывал тело Тоньо в ящик. Видимо, тогда его что-то испугало. Неудивительно, что он так боялся заходить в эту квартиру в тот день, когда я просила его кормить кота Джоэла.

– Она не знала о том, что случилось до телефонного звонка.

Я опять запуталась.

– Какого телефонного звонка?

Дон Педро наклонился вперед, и его лицо стало похоже на маску.

– Звонка Тоньо…

Я с удивлением посмотрела на него, затем на миссис Перес, но они оба молча ждали от меня выражения понимания, от которого я находилась чрезвычайно далеко.

– Может, Тоньо не умер?

Возможно, что мистер Перес не убил его, но ящик, груз, река… Дон Педро с нарочитым спокойствием выпрямился.

– Он мертв, мадам, – сказал он уверенно. – Он умер в последний день сентября, и так далее, как я рассказал. После этого прошло время, месяцы… Вы понимаете?

Я неуверенно кивнула.

– Прошлой зимой мистер Перес ответил на телефонный звонок, и это оказался Тоньо.

Этот поворот мне совсем не понравился. Он поднял руку, чтобы я придержала свои рассуждения.

– Это был не кто-то, кто выдавал себя за него. Это был именно Тоньо. Он говорил о их драке, о ящике… Больше никто не знал об этом.

Я недоумевающе слушала Дона Педро.

– Он сказал, что возвращается, чтобы наказать мистера Переса. – Он помедлил. – Вы понимаете, это был большой шок для его отчима. Мистер Перес в этот день сильно выпил. А миссис Перес, узнав голос сына, доносящийся из телефонной трубки, захотела узнать, как он поживает…

Он сделал паузу, пока я представляла пьяный ужас борющийся с рассудком и желание напиться до бесчувствия.

– Тогда он и рассказал, что убил Тоньо. – Он снова сделал паузу. – И в ту же ночь погиб сам.

Я припомнила, что он свалился с крыши. Но пьяница, падающий с крыши, как-то не вязался с воскрешением из мертвых.

– Более того, – сказал Дон Педро, когда я уже собиралась возразить. – Той же ночью ему позвонили и сказали, что дверь на крышу стучит от сквозняка. У него было какое-то предчувствие, и он не хотел идти. Но ваш брат настаивал.

– Мой брат? – удивилась я: ведь Джоэл тогда уже не жил на Второй улице, он был тогда или в Бельвью или в моем доме.

Но Дон Педро неуклонно продолжал:

– Он встал с постели и пошел наверх. Миссис Перес ждала его и вдруг услышала дикий крик и удар за окном. Она выбежала на улицу и обнаружила его на тротуаре мертвым.

В наступившем молчании я пыталась переварить все это. Казалось, я слышала крик, затем секундная тишина, затем звук плоти и костей, с силой падающих на бетон. Казалось, комната задрожала, мне пришлось с силой вогнать свои ногти в ладони, чтобы снова собраться. Кто-то, может, и скинул мистера Переса, говорила я себе. Но это был не Джоэл.

Он повел рукой, как-будто хотел показать мне сцену происшествия.

– На ее крики собрались соседи, приехала полиция, скорая помощь. Собралась целая толпа. Она стояла на тротуаре рядом с телом мистера Переса. В этот момент она увидела вашего брата.

– Это невозможно, – прошептала я.

– Вашего брата, – уверенно повторил он. – Он вышел из здания и не спеша пошел вдоль по улице. Затем он вдруг обернулся и помахал ей рукой. И тогда она увидела, что в действительности это Тоньо. У Тоньо была точно такая… – он на секунду замолчал, подбирая слово. – Походка.

От этой путаницы у меня опять помутилось в голове. Я чувствовала, что должна протестовать, но не знала как начать. В этот момент я вспомнила ту ночь, когда Джоэл вылез из окна по стволу дикого винограда, а я увидела человека в окне, у которого была совершенно другая походка.

Я чувствовала, что начинаю паниковать, и пыталась убедить себя, что паниковать глупо. Тоньо мертв. А мертвые не возвращаются и не вселяются в других людей. Но, сидя в этой сумеречной комнате, я вдруг действительно припомнила голос в моем кабинете, говоривший что-то по-испански.

Хорошо, подумала я, ну и что же, что он говорил по-испански? Может, он выучил его в Марокко. А все остальное почудилось убитой горем женщине на ночной улице.

Затем на меня нахлынули другие воспоминания: этот спуск из окна по стене человека, который до смерти боится высоты, его амнезия, поцарапанная рука. Я слышала какие-то странные угрожающие голоса. Если я впущу их, они меня поглотят.

– Нет, – твердо сказала я. – Я не верю в это.

Они оба напряженно смотрели на меня, и я почувствовала, что теряю силы, что их аргументы могут истощить меня и обратить в их веру. Я вскочила на ноги, как-будто неожиданное движение давало мне возможность уйти до того, как они настигнут меня. Но они не двинулись с места и не пытались меня удержать, а я стояла посреди комнаты, вцепившись в свою сумку, и чувствовала себя в крайне глупом положении. Ведь с точки зрения миссис Перес, она лишь хотела мне помочь. Мотивы Дона Педро были не столь ясны, но он потратил битых два часа, переводя ее рассказ и стараясь ничего не упустить.

– Извините, – сказала я, чтобы загладить свою неблагодарность. – Спасибо за беспокойство, но мне надо идти. Мои дети скоро придут из школы.

– Побеспокойтесь за своих детей, мадам, – сказал Дон Педро.

Я не хотела показывать, что поняла его. Как-будто он заклинал змею у моих ног, но пока я делала вид, что не замечаю ее, я давала ему время превратить ее обратно в палку.

На входной двери зазвонил колокольчик. Когда Дон Педро встал, я сказала:

– Я пойду. Не буду беспокоить ваших покупателей.

– Это не покупатели, – сказал он.

Я повернулась и увидела, что в комнату из-за черной портьеры входят четыре женщины и двое мужчин. Все они были обычной смесью индейской, испанской и африканской крови. Один из мужчин, носивший свитер, был очень молод и очень красив. На его запястье была видна золотая цепочка. Одна из женщин была, вероятно, студенткой. Остальные выглядели как лавочники, домохозяйки и рабочие. Увидев меня, они неловко остановились.

Дон Педро поговорил с ними на испанском, а затем вновь повернулся ко мне.

– Сейчас вы должны остаться, мадам.

Я начала колебаться: хоть я и не поняла, что он им сказал, я разобрала имя «Джоэл Делани».

Миссис Перес взяла меня за руку. Рука ее была холодной, грубой и худой, как лапа большой птицы. Она отвела меня в сторону и зашептала мне на ухо. Я и раньше подозревала, что она знает английский. Она пользовалась им, когда ей это было необходимо.

– Оставайся, – сказала она. – Они хотят изловить Тоньо.

Я испугалась.

– Мы хотим освободить от него твоего брата, – сказал Дон Педро. – Душа Тоньо должна обрести покой.

Эта сцена тоже стала частью моих кошмаров: сладковатый запах благовоний, гипнотическое мерцание свечей и Дон Педро, расстилающий черное покрывало. На покрывало он поставил маленькую фигурку святого.

– Кто это? – с удивлением спросила я.

Симпатичный юноша, стоящий рядом со мной, сказал: «Тс-с-с!». Потом он сдался, ведь я была сестра Джоэла.

– Это Сан-Маркос, – прошептал он: – Покровитель колдунов и ведьм.

Его английский был так же безупречен, как и мой.

– Этот Дон Педро знает свое дело, – сказал он и добавил, – правда, стоит он черти сколько.

Я посмотрела на миссис Перес, с ее стоптанными туфлями и потрескавшейся черной сумкой, и удивилась, как она смогла стать его клиенткой. Может, она пустила на это дело страховку своего мужа? Но, если она дала деньги Дону Педро, она останется нищей. Это не прибавило моей симпатии к владельцу цветочного магазина.

За импровизированным алтарем Дон Педро нараспев начал свое заклинание. Сначала я полагала, что оно обращено к Сан-Маркосу, но затем я услышала другие имена: Сан-Габриель, Сан-Мигель, еще что-то незнакомое, видимо африканское. Он повернулся и произнес то же самое в противоположную сторону. Когда он повернулся снова, я поняла, что его движения согласуются с компасом, он вызывал духов со всех четырех сторон света.

Затем он поставил возле алтаря бутылку рома и четыре подноса с какими-то фруктами. Я решила, что это были жертвоприношения, и те, в кого духи воплотятся, должны будут съесть все это. Дон Педро поставил бокалы, налил в них ром и раздал всем присутствующим.

Ром был теплым и маслянистым, я только лишь коснулась его губами. Это, казалось, удовлетворило его.

Я чуть было не ушла, когда они сформировали кружок и начали петь. Я не знала слов, которые они знали все, какую-то короткую фразу, бесконечно повторяемую после нескольких слов Дона Педро. Во мне возникло сильное ощущение, что мне здесь не место. Я не верила в духов, в жертвоприношения и в их песни, и все же я ощущала какое-то неудобство, как-будто они имели дело с какими-то мощными эмоциональными силами. Пока они водили свой хоровод, было невозможно уйти, не помешав им. Я стояла очень долго, и мое неприятие росло по мере того, как их пение набирало силу. Неожиданно пение перешло в новое качество, стало резким и проникающим. Я почувствовала себя слабой, мне стало плохо. Я вспомнила, что пришла сюда из библиотеки и забыла пообедать.

Симпатичный юноша, который до этого стоял рядом со мной, пританцовывая вышел на середину круга, и мое отчуждение еще более усилилось. Его вязаный свитер, фланелевые брюки и золотой браслет совершенно не вписывались в темную грязную комнату со старой раскладушкой, ящерицами в клетке и религиозной статуэткой.

Неожиданно он вскрикнул, упал на пол, и остался лежать неподвижно. Но, вместо того, чтобы помочь ему, остальные певцы лишь заменили темп своего пения. Когда я попыталась двинуться, одна из женщин коснулась моего плеча и я увидела, что Дон Педро повязывает на тонкую талию юноши огромный шелковый платок.

И тут, очень медленно, юноша поднял голову. Его припадок вроде бы прошел, но лицо выглядело иначе, как-будто на него наложили грим.

Дон Педро что-то сказал ему, юноша побелел от злости. Глубоко вздохнув, он выпалил ответ, которого я не могла понять, но видя, в какой шок он привел окружающих, я поняла, что он угрожает. В пении произошла небольшая заминка, но Дон Педро что-то сказал, и пение продолжилось опять, медленно и монотонно.

И вновь Дон Педро заговорил, обращаясь к юноше. На этот раз он был от него на большем расстоянии, а юноша как-будто собирался с силами. Неожиданно он встал на ноги, нагнулся, и, взяв в руку черное полотно под Сан-Маркосом, резко дернул его. Статуэтка, свечи, подносы и бутылка рома повалились на пол. Тотчас же мы стали устанавливать свечи, пока они не вызвали пожар.

– Пойте! Пойте! – кричал Дон Педро.

В его голосе звучал приказ, как-будто пение не должно было останавливаться. Как только свечи были в безопасности, оно началось вновь, а Дон Педро подошел к телу юноши, вновь лежащему на полу.

Он тихо заговорил, и, когда юноша зашевелился, повернул его на спину. Юноша застонал и с трудом сел. Он казался изрядно потрепанным. Дон Педро поднял руку, пение резко прекратилось. Кто-то включил свет, и мы огляделись. Фигурка святого разлетелась на куски, бутылка рома разбилась, и темная жидкость пролилась на пол. Свечи поломаны, повсюду валялась парафиновая крошка. Клетка с ящерицами была перевернута, а маленькие рептилии разбежались по углам.

Меня охватило отвращение, как-будто я принимала участие в каком-то пошлом цирковом представлении.

Дон Педро начал что-то говорить, но я не могла ждать перевода и направилась к выходу. Но тут кто-то схватил меня за руку, оглянувшись, я увидела миссис Перес. Она сжимала мою руку так, как-будто хотела утешить меня. Ко мне подошел Дон Педро.

– Он не хочет выходить. Приведите своего брата, и мы попытаемся вновь. С вашим братом нам больше повезет. Я делаю это лучше, когда у меня больше сил. Возможно, мы даже убьем петуха.

У меня возникло сумасшедшее чувство, что он начнет сейчас называть цены: столько-то за ром, столько-то за свечи, петух, конечно же, за дополнительные деньги. Колени мои подкосились, и, пока я не упала в обморок, я бросилась бежать.

По пути домой я чувствовала что-то вроде похмелья. Как-будто я напилась и совершила какой-то ужасно неприличный поступок. Несмотря на то, что я лишь коснулась бокала губами, запах рома не покидал меня. Я чувствовала себя так нехорошо, что мне пришлось опустить окно в такси.

Сумасшедшие воспоминания о сегодняшнем дне снова и снова возвращались ко мне: пение Дона Педро, отвечающий ему хор, запах благовоний, мерцание свечей и искаженное лицо юноши, кричавшего с пола на Дона Педро. Все это было похоже на сон, который оставался даже после пробуждения. Я попыталась разобраться во всем этом с помощью своего здравого смысла.

Во-первых, вся эта банда Дона Педро, может, и впрямь считала, что Тоньо владеет телом Джоэла, но это не значит, что все обстоит именно так. Бизнесом Дона Педро было распространение суеверий для того, чтобы потом предлагать свои услуги по их устранению. Во-вторых, возможно, что Тоньо вовсе не мертв, и все это проделано только ради того, чтобы сбить полицию со следа.

Когда мы лавировали в потоке машин по Пятой Авеню, я решила, что пункт два не выдерживает критики. Они едва ли надеялись, что я пойду в полицию и расскажу, что Тоньо мертв. Ведь тогда главным подозреваемым станет Джоэл. Кроме того, я чувствовала, что миссис Перес рассказала мне чистую правду. Она была неспособна на умышленный обман.

И все же то, во что она верила, и то, что происходило на самом деле, не имело ничего общего. Джоэл был болен, а не одержим духом. Он принял наркотик, который имеет необычные побочные эффекты. Его лечит Эрика. Когда я встретила ее в Парк-Берне, она считала, что Джоэл идет на поправку. Я должна ей верить.

Но вера моя никогда не держалась долго. Когда меня грызут сомнения, я чувствую себя значительно лучше. Весь остаток пути я ни о чем не думала, просто сидела и смотрела в окно.

Мы уже проехали мимо моих детей, прежде чем я поняла, что они стоят с Бароном на углу. Не знаю, что меня при этом насторожило. Возможно, то, что обычно они предпочитают сидеть дома. В особенности Кэрри. Даже когда стоит, она предпочитает прислониться к чему-либо.

Обернувшись, через заднее стекло я увидела, что они заметили меня и машут руками. Я попросила шофера остановить машину. Когда я расплатилась, они уже подбежали.

Барон прыгнул на меня, как-будто не видел целую вечность. Успокоив его, я постаралась придать и себе спокойный вид.

– Извините, что я опоздала к вашему приходу из школы. Миссис Гриви еще дома?

– Лучше прогуляемся по Лексингтон Авеню, – сказал Питер, когда я повернула к дому.

У него был такой тихий и спокойный голос, какого я у него почти никогда не слышала.

– Пойдем на Лексингтон, мама. Пожалуйста! – поддержала его Кэрри.

И тут я поняла, откуда у Питера такое каменное спокойствие. Так вел себя Тэд, когда случалось что-то из ряда вон выходящее. У меня по спине, как маленький холодный уж, побежала струйка холодного пота.

– Что случилось? – спросила я, когда мы повернули за угол. Но Кэрри потащила меня дальше.

– Дядя Джоэл напился, – сказала она.

– Или наширялся, – добавил Питер.

– Да, это могли быть наркотики, – согласилась Кэрри, – если конечно, он просто не спятил.

Я остановилась, и, когда они оба схватили меня за руки, запротестовала.

– Почему мы не можем остановиться?

– Он мог заметить твое такси.

– Ну и что? Где миссис Гриви?

– Она испугалась и ушла вместе с нами. Только она не стала ждать, пока мы вытащим Барона, – сказала Кэрри.

– Расскажите же, что случилось, – потребовала я.

– Не знаю. Он был в твоем кабинете, и вдруг мы услышали странный грохот.