Текст книги "Расплата"
Автор книги: Брайан Моррисон
Жанр:
Политические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
– Столько, сколько вам будет нужно, – не изменившись в лице, ответил полицейский.
И Билл рассказал ему всю историю в общих чертах. Когда он закончил, Лантье докуривал вторую сигарету. Он взял пепельницу и вытряхнул из нее окурки.
– Понимаю. Трогательная история, – произнес он без малейшей тени насмешки. – Я могу сказать, почему старик выбрал именно вас. Помимо всего прочего, большинство иммигрантов не имеют никаких друзей за пределами своей общины. Он подумал, что вам лучше, чем кому-либо другому, удастся установить контакт с людьми, знавшими его сына.
– Возможно, он не так уж далек от истины. А вы приняли бы меня, окажись я из их «общины»?
– Если бы я был, как вы – американцем, – улыбнулся Лантье, – я бы сослался на Пятую поправку к Конституции.
– По крайней мере я знаю, что имею дело с честным человеком, – рассмеялся и Билл. – Итак, все, что отец Ахмеда хочет от меня, – это чтобы я задержался здесь на день-два и выяснил, почему погиб его сын.
– Это не займет у вас много времени, господин Дюваль. Его сын умер оттого, что выбросился из окна, которое находится на высоте около ста метров от земли. – Он помолчал. – Это произошло на глазах надежного свидетеля. А если считать Кристиана Вадона, то и двух свидетелей.
Что-то в словах Лантье заставило Билла присмотреться к нему повнимательнее, но лицо полицейского было непроницаемо, и Билл успокоился.
– Я вовсе не это имею в виду, и вы меня прекрасно поняли. Сиди Бей Бенгана хочет знать причину. Что, а может быть, и кто довел его сына до этого.
Лантье понимающе кивнул, вскочил с кресла и, глубоко засунув руки в карманы поношенного джемпера, снова подошел к окну.
– «Кто-то» уж должен быть обязательно, – сказал он. – За время моей службы в полиции мне довелось расследовать около ста самоубийств. И хоть бы одна семья пожелала поверить, что их сын или дочь, муж или жена выбрали такой конец просто потому, что не могли больше сопротивляться трудностям. По-моему, люди считают подобную смерть позором для семьи. – Он отвернулся от окна. – Я лично не понимаю почему. А вы? Мне это кажется вполне приемлемым способом расправиться со всеми проблемами, а может быть, даже наоборот – избавить семью от позора. При условии, разумеется, что при этом акте больше никто не пострадает. – Он криво усмехнулся. – А то ведь и такое случилось однажды: чудак прыгнул с крыши собора Парижской богоматери и приземлился на парочку туристов. – Он тряхнул головой. – Вот почему там установили проволочную сетку.
– Может быть, заодно нужно было установить сетку вокруг резиденции Вадона, – пробормотал Билл.
Лантье как-то странно посмотрел на него, хотел что-то сказать, но промолчал.
– Послушайте, инспектор. Его отец хочет просто знать. В этом нет ничего особенного. Ведь правда? Мне точно известно, что Ахмеда Бенгана что-то сильно угнетало.
– Вот как? – Лантье подошел к нему поближе. – А вам откуда это известно?
Билл пристально посмотрел на него, пытаясь отыскать в его глазах хоть намек на искреннее желание разобраться, которое он почувствовал в его ровной интонации, но все же ответил:
– Он звонил мне несколько раз.
– Когда?
– Незадолго до гибели.
– И что же он сказал?
– Он не смог связаться со мной лично, и его слова записались на автоответчик, – поколебавшись, ответил Билл.
– Так что же он сказал?
Билл смотрел Лантье прямо в глаза, он хотел убедиться, что полицейский действительно хочет помочь ему. И наконец произнес. Очень тихо.
– Он просил, чтобы я позвонил ему. Он нуждался в моей помощи. Ему было очень плохо.
– А вы не позвонили, – негромко проговорил Лантье, в его голосе не было упрека, глаза смотрели в упор на Билла, ловя каждое изменение в выражении его лица.
– Нет, – покачал головой Билл, и страшная боль пронзила его мозг, но он даже не поморщился.
Лицо Лантье оставалось какое-то мгновение спокойным, задумчивым. Потом он протянул руку и коснулся плеча Билла.
– Понимаю, – прошептал он, возвращаясь к своему креслу. – В этих телефонных сообщениях не было абсолютно никаких сведений о человеке, преследовавшем Бенгана? Даже имени не было названо?
– Ничего.
– Значит, у вас нет совершенно никакой зацепки. – И, не скрывая досады, Лантье плюхнулся в кресло.
– Ну ладно, а то, что он выбрал именно кабинет Вадона?
Лантье поднял руку, согнул пальцы и принялся внимательно рассматривать обломанные ногти. С особым вниманием исследовал ноготь большого пальца, поскоблил зазубрину, а потом просто отгрыз ее зубами. Прошло еще несколько секунд, и наконец он заговорил. Голос звучал монотонно, как у военнопленного, которого силой заставили читать пропагандистский текст.
– Штаб-квартира Кристиана Вадона находится на уровне небоскреба на Монпарнасе, в самом высоком здании парижского центра. Господину Бенгана трудно было сыскать лучшего места для своего замысла.
– Да что вы говорите, инспектор! В газетах пишут, что, если человек желает покончить с собой таким вот образом, ему вполне достаточно пятого этажа. Может быть, чуть выше, это уже дело вкуса, если только нет для этого особой причины, – нахмурившись, возразил Билл.
– Вы полагаете, что у вашего друга была какая-то особая причина?
– А вы – нет?
Лантье погрузился в размышления. По коридору тащили скандалистку, она неистово вопила, выражая свое возмущение. Когда крики затихли, Лантье негромко заговорил:
– Послушайте меня, мистер Дюваль. Я не хотел принимать вас, но все же согласился, отчасти из-за вашей настойчивости, отчасти потому, что вы разжалобили меня рассказами об отце Бенгана, о его состоянии. Но теперь я вижу, что вы злоупотребляете моим расположением к вам. Вы просите, чтобы я впутал в это дело министра внутренних дел. Но произошло самоубийство чистейшей воды, и полицию оно совершенно не интересует. Как вы не поймете: хотя надо мной есть еще кое-какие мелкие сошки, все равно Кристиан Вадон – мой прямой начальник. И я не позволю использовать себя для потакания безответственным слухам и сплетням относительно каши, заваренной человеком, которого министр едва ли знал…
– А если это ложь?
– Что? – прищурился Лантье.
– Что Вадон вряд ли знал Ахмеда?
– Чем вы это докажете? – Лантье перевел дух и бросил взгляд на дверь.
– Сестра Ахмеда утверждает, что ее брат хорошо знал Вадона.
Резким движением Лантье откинулся на спинку кресла, воздел руки и уронил их на стол.
– Ах да! Мадемуазель Бенгана. Кельтум! – Он вздохнул. – Лучшая ученица господина Бухилы. Продолжайте.
– Это все. Она просто сказала, что Ахмед гордился дружбой с Вадоном.
– О вкусах не спорят, – сухо заметил полицейский. – А что вы об этом думаете? Вы знали ее раньше, до того, как она надела чадру, или как там это у них называется. Можно ли доверять ее словам?
– А почему бы и нет? Бог свидетель, я считаю все, что творит Бухила, жутким беспросветным тупиком, но Кельтум не дурочка. Правда, она очень самоуверенная. Я убежден, что она верит в то, о чем говорил ей брат.
– Господи, как бы мне хотелось, чтобы она рассказала об этом мне!
– А вы пробовали расспросить ее?
– Еще как пробовал! – Лантье раздраженно посмотрел на Билла. – Сколько времени я должен был сидеть и смотреть, как она разглядывает потолок и молчит как рыба? Каюсь, приблизительно через полчаса я был сыт ею по горло и махнул на нее рукой.
– Она вам так ничего и не сказала?
– Ни слова. Я сидел там, задавал ей одни и те же вопросы снова и снова, а она и рта не соизволила раскрыть. И, откровенно говоря, я сомневаюсь, что поверил бы хоть одному ее слову, если б она мне что-то рассказала. – Он покачал головой. – По правде, я от них уже рехнулся.
– От арабов?
– Вспомните, я согласен с Пятой поправкой. – Лицо Лантье скривилось. – Возьмем фундаменталистов. Признаюсь, что не понимаю их. И не вижу причин понимать. А им разве есть какое-нибудь дело до того, что я хочу дослужиться до пенсии и потом спокойно удить рыбу? Одни любят рыбачить, другие нет. Но я скажу вам, что их затеи крайне опасны. У вас в Америке достаточно всяких культов, и не мне вам рассказывать, как все это делается. Промывание мозгов. Ну вот хотя бы мадемуазель Бенгана. Вы говорите, что знаете ее с детства. Так?
– С младенчества, – поправил Билл.
– Хорошо. Разрешите мне погадать, что произошло. Вы утверждаете, что она девушка с головой. Бьюсь об заклад, до недавнего времени она была прелестной, общительной молодой особой. Коллективистка, прилежная, может быть, даже честолюбивая. Да? Но однажды друзья затащили ее на какое-то сборище. А там Бухила, с его гипнотическим взором, произносил с эстрады проповедь о спасении.
– Как будто похоже. У нас в Америке не менее дюжины подобных культов. Но не будьте слишком строги к Кельтум, инспектор. Ей пришлось много пережить.
– Что же именно?
– Ну… скажем, жизнь нанесла ей тяжелую рану, – запинаясь проговорил Билл. – Она… в общем, это все. На ее долю выпало тяжелое испытание.
– После того как она, по вашим словам, вернулась из Нью-Йорка?
– Хватит. Это не ваше дело.
Лантье проницательно посмотрел на него и вернулся к первоначальной теме разговора.
– Мне кажется, что все религии так или иначе похожи на эту. У фундаменталистов главная проблема в том, что их лидер играет на расовом антагонизме, и миллионы арабов-иммигрантов, его сторонников, считают себя обиженными.
– Возможно, некоторые из них правы.
– Послушайте. – Лантье глубоко затянулся. – Я не умею корректировать людское видение мира. Я – полицейский. Если кто-то попал под колесо закона, я стараюсь беспристрастно расследовать дело. Кем бы этот человек ни был.
– Даже если?.. – криво улыбаясь, спросил Билл.
– Даже если он иммигрант? – закончил фразу Лантье. Он прикрыл лицо руками, словно на него внезапно свалилась невыносимая усталость. Потом медленно опустил их. – Я мог бы воспринять ваши слова как тяжелейшее оскорбление, но я этого не сделаю. Возможно, я сам неправильно выразил свою мысль. – Он вернулся в свое кресло и уронил руки на стол. – Может быть, господин Дюваль, вам будет интересно узнать, что я стал полицейским вовсе не для того, чтобы ставить свою машину где мне заблагорассудится, не боясь нарваться на штраф. Вас может это удивить, но я всерьез воспринимаю систему, законы и обычаи своей страны. Мне пятьдесят три года, и я помню, или мне кажется, что помню, какой беспорядок здесь царил до прихода к власти де Голля. С младых ногтей во мне воспитали уважение ко всему, что он сделал, уважение к Пятой Республике, если хотите. – С легкой, неопределенной улыбкой он глянул на Билла. – Высокопарно звучит в устах фараона? И все же это истинная правда. То, что дал нам де Голль, стоит защищать. Я именно это и делаю. – Он помолчал, затем протяжно вздохнул. – Так что в ответ на ваш вопрос я вкладываю свои пристрастия и предрассудки, как и любой человек. Но я не допускаю, чтобы все это оказывало влияние на мою работу. Вы меня понимаете?
– Думаю, что да. – Билл наклонил голову. – И прошу прощения. – Лантье в ответ лишь пожал плечами. Билл улыбнулся. – А теперь позвольте мне сказать еще кое-что. Вы уважаете закон и именно поэтому не можете отступиться от этого дела. Не только знаете, что Ахмед сам покончил с собой, но и верите, что Вадон приложил к этому руку. И вам не нравится, как Вадон манипулирует системой, чтобы покрыть свой грех.
Лантье было что ответить Биллу, но тут вдруг зазвонил телефон. Он снял трубку, выслушал сообщение, что-то буркнул, положил трубку и взглянул на Билла.
– Машина напавших на вас хулиганов. Ее угнали сегодня утром, где-то около половины десятого, в районе площади Республики. – Он забарабанил пальцами по столу. – Как раз когда я согласился встретиться с вами?
Билл не ответил, он какое-то время обдумывал внезапно ставшее ему ясным то недосказанное, о чем Лантье не мог сказать прямо. Когда он заговорил, его голос звучал очень спокойно:
– Вас отстранили от этого дела?
Не спуская глаз с Билла, Лантье выудил сигарету из пачки, закурил, наблюдая за выражением лица собеседника, встал с кресла и медленно подошел к окну. Постоял несколько секунд, глубоко засунув руку в карман обвислых брюк из синего вельвета и позвякивая мелочью.
– Это так не делается, – наконец пробормотал он не оборачиваясь. – Я разговаривал с заинтересованными людьми. Никто не хочет вмешиваться. И это подсказывает мне, что я должен заняться чем-нибудь поважнее.
– Кто они?
– Люди, которые вершат делами. – Плечи у него поднялись и опустились. – Им ничего не стоит отменить поручение, заставить заняться другими делами, слегка потрепать нервы. А у меня нет причин лезть на рожон. Никто ведь не выталкивал вашего друга из окна. Наоборот, это он устроил скандал, размахивал оружием. Обрезом дробовика.
– Я читал об этом, – поморщился Билл. – И вас не удивило, что подобное оружие было у модельера?
– Что же я, по-вашему, за полицейский? – Лантье повернул голову и посмотрел на Билла. – И потом, это ни о чем не говорит. В нашем городе любой может купить дробовик. И слесарную ножовку тоже. Если ваш друг настолько спятил, что выбросился из кабинета Вадона, то кто же знает, что у него было в голове?
– А было ли наличие оружия достаточным основанием, чтобы копнуть поглубже?
– Я и начал копать. – Лантье отвернулся от окна. – Толковал с мадемуазель Бенгана. Вы уже знаете, чего я от нее добился. Попытался допросить секретаршу Вадона. Она собственными глазами видела, как Бенгана выпрыгнул.
– И что из этой попытки вышло?
– Она уволилась, – осклабился Лантье. – Уехала за границу. Двадцать лет проработала с Вадоном, боготворила его и вдруг решила уволиться и работать за границей. И все это в течение суток после самоубийства.
– Черт! – прошептал Билл. – А Вадон? Вы его допрашивали?
– Я попросил его принять меня, – улыбнулся Лантье. – Но меня вызвал мой начальник, – он показал большим пальцем на потолок, – и сказал, чтобы я его оставил в покое. А иначе могут произойти стремительные изменения в моей карьере.
– И вы послушались? – Легкое недоверие слышалось в голосе Билла.
– Так точно. – Лантье вернулся к своему столу, взял сигарету из пепельницы, наполненной скверно пахнувшими окурками. – Послушайте. Я вам уже говорил, что мне пятьдесят три года. Я прошел через грязный бракоразводный процесс. У меня трое детей, которые почти не разговаривают со мной, разве лишь о том, останется ли им что-нибудь после того, как я сдохну. Когда я развелся, у меня осталась маленькая квартирка здесь, в Париже, я плачу за нее совсем немного. И больше ничего. Через пару лет я, возможно, начну получать приличную пенсию, если, конечно, не буду высовываться. Так чего ради я должен рисковать всем этим, затевая борьбу, которую мне ни в жизнь не выиграть?
Билл посмотрел ему прямо в лицо и выругался. Брови у Лантье поползли вверх.
– Вы держитесь за свое место не для того, чтобы удержать свое право на пенсию. – Услышав это, Лантье выдавил из себя слабую ироническую улыбку. – И не для того, чтобы сохранить свое уютное гнездышко. Вы же знаете, что, если вас переведут в провинцию, вы упустите это дело, поэтому из кожи вон лезете, чтобы остаться в столице. Вы надеетесь, что вам улыбнется благоприятный случай и вы доведете расследование до конца.
– У вас очень богатое воображение, господин Дюваль. – Лантье, улыбаясь, покачал головой. – Знакомства в артистических кругах не прошли для вас даром.
– А причина того, что вы согласились встретиться со мной сегодня, – Билл посмотрел на часы, оставив без внимания слова Лантье, – и потратили на это целый час, заключается в том, что вы надеялись выудить из меня какие-нибудь сведения, которые подарили бы вам этот случай. Верно?
Лантье протянул руку и пошарил согнутым пальцем в лежавшей на столе пачке. Не нашел там ни одной сигареты, смял пачку и швырнул в мусорную корзину. Промахнулся.
– Как я вам уже сказал, у вас необузданное воображение. Господин Дюваль, вы гость в нашей стране, и я настоятельно советую вам не предпринимать ничего, что могло бы столкнуть вас с правосудием или подвергнуть вашу жизнь опасности. – Он заглянул Биллу в лицо. – Сегодня утром вам было сделано дружеское предупреждение. Не знаю, кто это сделал, знаю только, что на этом они не остановятся. Послушайтесь моего профессионального совета и возвращайтесь в Америку. Прямо сейчас. Вам ясно?
– Спасибо за совет, – засмеялся Билл, не сводя глаз с лица полицейского. – Вадон тоже мне это рекомендовал.
Лантье вскочил на ноги, с силой оттолкнув стол.
– Вадон вас предупредил? Как? Вы разговаривали с ним?
– Вчера вечером. С глазу на глаз, – улыбнулся Билл.
– Господин Дюваль, какими связями вы располагаете в нашем городе? – искоса посмотрел на него Лантье. Он был выбит из колеи.
В глубине глаз Лантье Билл заметил беспокойство, он даже увидел, как полицейский мысленно прокручивает их разговор, прикидывая, насколько он был неосторожен.
– Успокойтесь, – кротко улыбнулся он. – Я просто позвонил в его приемную по телефону. А он потом позвонил мне.
– Вадон сам позвонил вам? Что же заставило его сделать это, черт побери?
– Мое имя.
– И только на основании этого он сам позвонил вам и принял вас в своем кабинете?
– Нет. На основании этого только позвонил мне, а встреча – результат того, что я сообщил ему по телефону.
– Что же? – голос Лантье понизился до шепота.
– Я намекнул ему, что у меня есть документы, которые могут его заинтересовать.
Лантье наклонился еще ниже, глаза его впились в лицо Билла.
– Вы пытались шантажировать его?
– Разве я что-то вымогал у него? Сомневаюсь, что из-за десяти минут, которые он потратил, меня можно обвинить в вымогательстве.
– Но что это за документы?
– Я не сказал. Дал только понять, что мне их передал на хранение Ахмед.
– Что? Что это? – Лантье протянул руку.
– Эй, успокойтесь, – протестующе поднял руку Билл. – Нет у меня никаких документов.
Разочарование на лице Лантье сменилось недовольной улыбкой.
– Где вы с ним встретились?
– В его кабинете. – Билл прочитал в глазах полицейского удивление, даже недоверие. – Я же вам говорил. Встретились мы вечером и были совершенно одни.
– О чем вы говорили?
– В основном о степени его знакомства с Ахмедом.
– Ну?
– Та же история. Несколько встреч на благотворительных приемах. Ахмеду действительно нравилось бывать в обществе известных людей. Вадон заявил, что они встречались только в обществе.
– В самом деле? – Брови Лантье поползли вверх. – А у вас какое создалось впечатление?
– Кельтум сказала правду, а этот тип бесстыдно лгал.
– И вы можете это доказать? Что он вам нагло лгал?
– Нет у меня таких доказательств, которые вы имеете в виду. Но в свое время мне часто приходилось допрашивать подследственных, и я готов поклясться, что министр мне лгал.
– Допрашивали подследственных? – нахмурился Лантье. – Уж не служили ли вы в полиции?
– Что-то в этом роде. Некоторое время я служил в разведке.
– А сейчас не служите там? – с подозрением посмотрел на него Лантье.
– Я? – рассмеялся Билл. – Я вылетел оттуда с треском. Неподходящий материал. Наши люди расстреливали крестьян, чтобы заставить подозреваемых говорить, а я протестовал против этого. Они вообразили, будто я сам стал вьетконговцем.
– Выходит, мы с вами оба правозащитники, – сухо констатировал Лантье. – Как вы узнали о гибели Бенгана?
– От Кельтум.
– Каким образом? По телефону? По почте?
– Она позвонила мне. На следующий день после того, как это случилось.
– Из квартиры Бенгана?
– Думаю, что да. – Билл заметил слабое подергивание лица Лантье. – Мне эта мысль тоже пришла в голову.
– Должна быть какая-то крайне серьезная причина, чтобы министр ответил на телефонный звонок совершенно незнакомого человека. И он, по всей вероятности, вчера же принялся обрывать телефоны тем господам. – Лантье, нахмурившись, ходил и ходил по кабинету. – А они угнали машину сразу же, как только я сегодня утром согласился принять вас. – Он тяжело опустился в кресло и подался вперед. – Вам следовало бы теперь поостеречься. Никаких темных аллей.
– А им и не нужны темные аллеи. – Билл коснулся пальцами своей головы.
– Верно, – мрачно улыбнулся Лантье. – В следующий раз они обойдутся и без железного прута. Сунут вам перо между ребер. Вы можете считать, что многим обязаны семье Бенгана, но я на вашем месте поспешил бы домой к своей собственной семье. Первым же самолетом.
– Еще раз спасибо. Семья отсутствует.
– Однажды вы захотите иметь ее, а наши приятели могут помешать вам.
– Я ценю вашу заботу обо мне, инспектор, и обещаю в скором времени отправиться восвояси. Я уеду. Мне самому очень хочется домой, – прибавил он, улыбаясь про себя. – Но не раньше, чем еще раз перемолвлюсь парой словечек с этим подонком Вадоном. Мне совсем не нравится, когда ко мне подсылают наемных головорезов.
– Вы смелый человек. Смотрите не оплошайте. – Полицейский полез в ящик стола, вытащил новую пачку «Житана», посмотрел на нее, повертел в руках, потом распечатал. – У меня спросят, что вы делали столько времени в моем кабинете. Ну а я отвечу, что уговаривал вас вернуться на родину. Что пытался убедить вас, будто Ахмед Бенгана добровольно ушел из жизни. – Он закурил и глубоко затянулся. – Для полиции это дохлое дело. – Лантье встал и направился к двери. – А теперь, я думаю, вам пора идти.
Билл тоже поднялся и последовал за ним.
– Хорошо. Спасибо, что уделили мне внимание. Если я что-нибудь узнаю, непременно дам вам знать.
– Почему вы так уверены, что мне это очень нужно? – Лантье остановился, держась за ручку двери.
– Ну что вы, инспектор Лантье! – усмехнулся Билл. – А о чем мы только что говорили, как не об этом? Вы надеетесь, что я взбаламучу болото и кто-то сделает какую-нибудь глупость.
Лантье приоткрыл дверь. Подумал, оглядел безлюдный коридор, снова захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и пристально посмотрел Биллу в лицо, словно что-то взвешивал. Наконец ткнул Билла пальцем в грудь.
– Послушайте, если вы уж так желаете продолжать свое расследование, несмотря на мое предупреждение, вам не безынтересно будет кое-что узнать.
Билл ждал, глядя полицейскому прямо в глаза. Немигающие глаза. Казалось, Лантье обдумывал нечто, касающееся собеседника.
– Весьма вероятно, что ваш друг появился в том здании, спасаясь от погони.
– Господи! – недоверчиво уставился на полицейского Билл. Помолчал, обдумывая неожиданную новость. – Но может ли этим заняться полиция?
– Может, – кивнул Лантье. – Если у меня появится хоть какая-нибудь зацепка.
– Откуда вам стало это известно?
– Расскажу в другой раз, – вполголоса сказал Лантье, задумчиво глядя на Билла. Потом распахнул дверь и, повысив голос, заявил: – Повторяю вам в последний раз. Ваш друг покончил жизнь самоубийством. Никто его не толкал на это и не провоцировал. Будьте добры, убедите в этом его отца. А потом первым же самолетом возвращайтесь в Америку. Вот вам мой совет. Я ясно выразился?
– Яснее ясного, – весело ответил Билл. – Благодарю вас за время, которое вы мне уделили. – Он протянул руку. Лантье сердечно пожал ее, но эта сердечность никак не отразилась на его лице. – И за совет, даже если я и не последую ему.