Текст книги "Расплата"

Автор книги: Брайан Моррисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Вы на редкость осторожны и благоразумны, – пробормотал Билл.

– Но вы же велели повернуть. Или не так? – Она снова сердито зыркнула на него.

Билл устало улыбнулся: наконец-то она заговорила.

– Правильно. Велел. Можете ли теперь войти в полосу движения? Осторожно. Постарайтесь только не переехать Лантье, прежде чем я договорюсь с ним.

– Я не напрашивалась катать вас по городу, – строптиво вскинула она голову. – Терпеть не могу водить машину. Я уже много месяцев не прикасалась к рулю.

– С тех пор как Бухила вошел в вашу жизнь?

– Да, если угодно, – вспыхнула она, глядя прямо перед собой. – Разве это не одно из известных каждому дураку положений ислама? Женщины не водят машин. – Неестественный, ломкий, полный сарказма голос. – И, конечно, каждый мужчина имеет кучу жен.

Ответ вертелся у него на языке, но Билл с трудом подавил искушение.

– Простите меня, Кельтум, – мягко сказал он. – Я не должен был заставлять вас садиться за руль.

Она повернулась, пристально посмотрела на него, очевидно, решила, что он смеется над ней, и помрачнела. Он выдержал ее взгляд.

– Я знаю, что это свинство. Но мне нужно, чтобы вы сделали это, и я искренне прошу у вас прощения.

Она снова посмотрела через ветровое стекло, прищурилась, пошевелила губами, собираясь что-то сказать, но промолчала и остановила машину.

Лантье оторвал глаза от книги, только когда Билл открыл дверь, выскочил из машины и откинул вперед сиденье для пассажира. Инспектор и не подумал скрывать удивление, когда, нагнувшись, поймал взгляд Кельтум. Он быстро оглядел ее одежду, черные волосы, туго заплетенные в одну толстую косу и заколотые шпильками на затылке, и с забавным изумлением посмотрел на Билла.

– Бросьте. Садитесь лучше в машину, – устало проговорил Билл и, понизив голос, прибавил: – Чтобы вы знали, если бы не приказ отца, она скорее вырвала бы собственноручно себе глаза, чем оделась вот так.

Лантье сунул книгу в карман и выпятил нижнюю губу, улыбка исчезла. Он кивнул и с трудом втиснулся в салон машины. Билл снова сел на свое место и повел рукой в сторону Кельтум.

– Лантье, вы знакомы с мадемуазель Бенгана. Я хочу, чтобы вы поняли: она сделала все это не по своей воле. Я попросил ее привезти меня на встречу с вами, абсолютно ни во что не вмешиваясь. Даете слово, что поняли меня правильно?

Лантье кивнул.

– Ммм, – промычал он, склонив голову, – рад снова встретиться с вами, мадемуазель.

Кельтум мрачно кивнула. Она не повернулась и не проронила ни слова. Лантье весело улыбнулся, глядя на ее затылок, и повернулся к Биллу.

– Куда же вы меня повезете?

На опушке Венсенского леса Билл попросил Кельтум остановить машину.

– Поговорим здесь? Не думаю, что разговор будет долгим.

Кельтум молча выключила двигатель и даже не повернула головы, когда они вылезли из машины и пошли к живописному маленькому озеру.

В этот ранний час мужчины, любители побегать по утрам, уже принимали душ и отправлялись на работу, а их жены с детьми только еще выходили из дома. Единственными свидетелями их встречи были пара рыболовов, неподвижных, как статуи, да работавший на клумбе садовник, и все же никто из них не промолвил ни слова, пока они не оказались на противоположном берегу озера, на открытой полянке. Первым нарушил молчание Лантье.

– Ну, вот мы и встретились. Вас подозревают в убийстве, а я полицейский. Теперь растолкуйте мне, почему я не могу арестовать вас.

– Во-первых, потому, что вы прекрасно знаете, что я не делал этого.

– Ммм. А есть у вас хоть какое-нибудь предположение, кто мог это сделать?

– Предположение? Разумеется. Те же самые бандиты, которые избили меня. Люди, работающие на вашего хозяина, Вадона.

– А есть у вас хоть какие-нибудь улики? Может быть, вы не все мне рассказали?

– Улик нет, – нетерпеливо качнул головой Билл. – Но я уверен в этом, да и вы тоже. И вам известно, что Вадон причастен к самоубийству Ахмеда, а теперь из кожи вон лезет, чтобы правда не выплыла наружу.

Полицейский на эти слова никак не среагировал, поразмышлял и наконец снова заговорил:

– Вы сказали «во-первых». А что «во-вторых»?

– А то, что вы очень заинтересованы во мне, – засмеялся Билл. – По какой-то причине вы накапливаете материал по этому делу и рассчитываете на мою помощь.

Лантье вскинул на него глаза и снова уставился в землю, казалось, он сосредоточил все внимание на жестянке из-под пива, которую и отшвырнул ногой в мусорную яму.

– Терпеть не могу быть настырным, но все же расскажите мне еще раз, что произошло этой ночью. С того самого момента, когда вы вернулись домой.

Он молча выслушал Билла, описывавшего события последней ночи. Монолог прервался только один раз, когда они посторонились, чтобы пропустить гуляющую с собачкой даму. Когда Билл закончил, Лантье повернулся и положил руку на его плечо.

– Скажите мне, только по совести, случалось ли с вами нечто подобное когда-нибудь прежде, до нынешней ночи? Разумеется, я имею в виду не убийство. Но что-нибудь подобное? Случалось ли вам ударить женщину, например? Повод не имеет значения. После выпивки, может быть. Найдется ли в мире женщина, которая может утверждать, что вы были жестоки с ней, даже угрожали?

– Я не смог бы ударить женщину, даже если бы она сама попросила об этом. Не в моем это характере.

Лантье кивнул.

– Вы занимаетесь… вы когда-нибудь занимались любовью с проститутками?

Билл недолго подумал и пожал плечами.

– Во Вьетнаме, я думаю. Девушки в барах. Вот и все, что могу предложить вашему вниманию. С тех пор никогда. Знаете, в Нью-Йорке очень нетрудно удовлетворить половые потребности. Даже в наш век СПИДа.

– Поверьте мне, – поморщился Лантье, – удовлетворение половых потребностей не имеет ничего общего с этим. У всех на слуху имена кинозвезд и министров, влипших в истории с проститутками. Многие из них женаты на красавицах, гораздо более привлекательных, чем шлюхи, с которыми гуляют их мужья. Так зачем они это делают? Почему из-за этого рискуют своими блестящими карьерами? – Он смотрел в упор на Билла. – Да потому, что желают вкусить запретные, постыдные плоды, а своим женам они даже не смеют заикнуться об этом.

Билл спокойно выдержал взгляд полицейского и покачал головой.

– Я знаю, что вы имеете в виду. Но и это не в моем характере, инспектор. Никогда не привязывал женщину к кровати, не надевал резиновые перчатки – ничего подобного. Не желаю, чтобы меня завернули в пластмассовую пленку и засунули в гардероб, не желаю, чтобы меня обмочили, обмазали, высекли, отшлепали – ничего мне не нужно из этого каталога. – Он улыбнулся. – Поймите, если бы я был извращенцем, в Нью-Йорке я смог бы позабавиться с очаровательной особой, и без всяких неприятных последствий.

– Послушать вас, очень веселое местечко, этот ваш Нью-Йорк. – Лантье криво улыбнулся.

– Веселое. Послушайте, я всегда старался быть честным с женщинами. – И он словно наяву увидел Эми. – Уверен, меня никогда не будет мучить совесть из-за них.

Лантье снова кивнул и пошел вперед по тропинке. Несколько шагов они прошли молча.

– Предположим, я отпущу вас на все четыре стороны. Что вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался Лантье. – Вряд ли вы сможете оставаться здесь, и выехать из страны едва ли удастся. Вас будут искать во всех европейских аэропортах и на всех авиалиниях. Вам нужно было послушаться моего совета и поскорее возвращаться домой. А теперь – поезд ушел.

– А я и не собираюсь возвращаться.

– Что же вы намерены делать? – Полицейский резко повернулся, дернув головой.

– Попытаюсь разузнать, что случилось с Ахмедом. Возможно, выжму что-нибудь из Вадона.

– Вам уже сто раз говорили, что Ахмед выбросился из окна.

– Я неправильно выразился. Я хочу знать почему.

– Зачем?

– А затем, что в этом причина всех мерзостей, которые они мне устраивают. Я не хочу бежать, инспектор, я хочу очиститься. Если я смогу докопаться до мотива, то, возможно, вам или кому-нибудь другому, кто вас заменит, удастся распутать клубок моих бед. Найти того, кто накинул на меня петлю.

– А вы отдаете себе отчет, как опасны эти люди? Они считали, что убийства женщины будет вполне достаточно, и просчитались. Но они не повторят свою ошибку, в следующий раз убиты будете вы.

– Знаю. – Билл остановился, положил руку на плечо полицейского и повернул его лицом к себе. – Послушайте, Лантье, есть ли у Вас какие-нибудь сведения о жизни или смерти Ахмеда, которые позволили бы мне сделать первый шаг?

Лантье помолчал, глядя Биллу в лицо. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом в нерешительности обернулся и огляделся вокруг. Ближайший к ним человек находился метрах в восьмидесяти, он стоял спиной и обучал прыгать через палку свой собаку – немецкую овчарку. Лантье повернулся к Биллу и заговорил, почти не размыкая губ.

– Вы помните, я рассказывал вам, что Бенгана как будто преследовали и он вбежал в небоскреб на Монпарнасе?

– Конечно, помню. Кстати, откуда вы это узнали?

– Вот это я и хотел бы рассказать вам. Офицер дорожной полиции. – Он фыркнул и лукаво рассмеялся, насмешливо ткнув себя в грудь большим пальцем. – Вот такой, как я. Он прохаживался перед зданием, а ваш друг угрожал ему обрезом. По его словам, за ним гнались какие-то мужчины. Он только что закончил прием сообщения по радиотелефону и тут увидел, как двое вбежали в здание.

– Добропорядочные граждане, конечно же?

– Да, возможно, – холодно буркнул Лантье. – А вы бы побежали вдогонку человеку с обрезом дробовика?

Билл пожал плечами.

– Ваш дорожный фараон описал более или менее сносно этих людей?

– Не знаю, – покачал головой Лантье.

Билл ничего не сказал, он ждал, что еще расскажет полицейский.

– Его рапорт потерялся.

Билл отступил на шаг.

– Господи, да ведь вы же полицейский. Если вас в самом деле заинтересовал этот случай, могли же вы поговорить с ним лично.

– Я и хотел это сделать. Но он, так сказать, тоже исчез. – Лантье выдержал пристальный взгляд Билла. – Несколько дней назад. Я взял показания у свидетельницы. – Билл с ужасом ждал продолжения. – Бродяжка, но чудом трезвая. Она как раз укладывалась спать под дверью какого-то магазина на Монпарнасе, это недалеко от моего участка. Моего бывшего участка, хотел я сказать. Было около часа ночи. На другой стороне улицы двое мужчин распивали бутылку. Такие же бродяги, только она их не знала. Ей показалось, что они совсем недавно приехали в Париж. Потом, как она говорит, эти двое поскандалили. Дальше – больше: они вскочили на ноги и набросились друг на друга с кулаками. Один упал, а другой, похоже, собирался забить его насмерть. Молодой парень, прохожий, попытался разнять их. Он схватил того, нападавшего… – Лантье остановился и впился глазами в лицо Билла. – Тогда второй, который лежал на земле, вскочил и ударил его ножом.

– Другого пьянчужку?

– Нет. Парня.

Билл изумленно уставился на Лантье.

– Он зарезал человека, который вступился за него и спас от смерти? – Тот в подтверждение поджал губы. – Это был ваш человек? Да? Офицер дорожной полиции? Тот, кто видел Ахмеда и бежавших за ним людей?

– Да. – Лантье сглотнул. – Он только что сменился с дежурства и шел домой. Они знали график его работы. И они были профессионалами. Женщина оказалась хорошей свидетельницей, она показала мне, как его убили. Вот так. – Полицейский подошел вплотную к Биллу, ткнул его пальцами под мышку, резко повернул кисть руки и стремительным режущим движением вывел ее вверх. – Только одна рана – перерезанная подмышечная артерия. Он умер в считанные минуты. – Голос Лантье дрожал.

Билл пытливо заглянул ему в глаза, секунду или две помолчал и шепотом спросил:

– Для вас это личное горе, да?

– Мне действительно стало страшно. Анри Делькас, отец парня, был моим очень хорошим другом. А Жерара я знал с пеленок. Это я сделал его полицейским. – Он замолчал, резко повернулся и пошел по тропинке.

Билл неподвижно стоял и смотрел ему вслед, а потом, словно очнувшись, догнал Лантье. В молчании они прошли метров двадцать.

– И вам не дали расследовать это дело? – Лантье молчал, лицо его окаменело. – Так вот почему вам нужна голова Вадона… Поэтому вы позволили мне потрясти это дерево. Что ж, в этом есть смысл.

Полицейский еще немного помолчал, а потом пожал плечами.

– Мне было приказано прекратить расследование. Сказали, что так распорядились шишки из Главного разведывательного управления.

– Те, кто отчитывается только перед Вадоном?

В ответ Лантье слабо улыбнулся, но затем быстро взглянул на часы, вздрогнул, взял Билла за руку и ускорил шаг.

– Идемте же. Нам нужно возвращаться к сестре Ахмеда. – Он покосился на Билла. – А она, кстати, прелестная женщина, без этого своего платка.

– Обычай запрещает ей появляться без него на людях, – поморщился Билл. – Не обращайте на это внимания. Будь ее воля, она бы разорвала меня на части, но не сняла бы платка. Сегодня она так оделась исключительно потому, что отец приказал, а она не осмелилась ослушаться. – Он остановился, положил руку на плечо Лантье и повернул его к себе лицом. – Еще раз пообещайте мне, Лантье, что не забудете то, о чем я вас просил, если дела примут скверный оборот.

– Не забуду, – наклонил голову полицейский. – Послушайте, если вы… ну… если у вас возникнет в чем-то нужда и я, по-вашему, смогу помочь, позвоните мне.

– Какую же помощь вы сможете оказать мне? – Билл удивленно поднял брови.

– Ну, если вы хотите поиграть в полисмена, помощь настоящего полицейского вам не помешает. Какие-нибудь связи, например.

И они пошли в ногу по посыпанной гравием дорожке вокруг озера. На скамейках болтали мамаши, с улыбкой наблюдая за своими чадами, которые с визгом топали среди голубей.

– Вот если бы вы достали сносные словесные портреты или фотографии людей, которые гнались за Ахмедом, я бы, возможно, установил их личности.

– А ваша бродяжка ничем не сможет больше помочь?

– Да я же говорил, хотя она и была тогда трезвая, но полицейских-то колледжей не кончала. А убийство произошло метрах в сорока от нее.

– Ладно. Хоть кое-что для начала. Может, вы еще что-нибудь мне подбросите? Какую-нибудь сплетню, слух, сведения из ваших секретных документов?

– Ничего особенного нет. Бенгана был очень известен. Среди его знакомых масса громких имен из политики и шоу-бизнеса, в этой стране с ними не поговоришь напрямую. – Они подошли к машине. Кельтум поднялась с затененной развесистым деревом лужайки, заросшей жухлой травой, и направилась к ним. При виде ее Лантье понизил голос и пробормотал: – Актеры, модельеры, политики встречаются на приемах и вечеринках, влюбляются в одних и тех же… э-э… женщин, – он бросил взгляд на приближающуюся Кельтум, она была еще далеко, – или мужчин.

Билл прищурился, хотел было что-то сказать, но в этот момент подошла Кельтум, и Лантье дал ему знак помолчать.

– Не подумайте, что я делаю поспешные выводы, – прошептал он. – Я офицер полиции, и меня интересуют только факты, имеющие отношение к расследуемому делу. – Он взглянул на часы. – Я должен расстаться с вами. – Лантье улыбнулся, глядя на Кельтум. Девушка хмуро смотрела куда-то вдаль, мимо него. Он пожал плечами и повернулся к Биллу, улыбка исчезла. – Будьте крайне осторожны. Оба. И запомните вот что: если с вами что-нибудь случится, не рассчитывайте, что я смогу помочь. Боюсь, вы конченый человек. Я хочу расследовать это дело и во что бы то ни стало добьюсь этого. И еще: я буду вынужден отрицать, что когда-либо встречался с вами за пределами своего кабинета. Вам это ясно?

– Яснее ясного, – рассмеялся Билл. – Куда вас подвезти?

Лантье обошел машину и неожиданно старомодным галантным жестом распахнул перед Кельтум переднюю дверцу, приглашая садиться, а затем протянул ей руку, но она, конечно, сделала вид, что не заметила ее. Полицейский с легким поклоном закрыл за ней дверь, покачал головой и снова обошел машину.

– Благодарю вас, но мне кажется, я и так сегодня утром достаточно рисковал.

Билл опустился на сиденье рядом с Кельтум. Полицейский, опершись на дверь, наклонился к нему.

– У вас сохранилась моя визитная карточка?

Билл кивнул, вынул из нагрудного кармана карточку и положил на протянутую ладонь Лантье. Полицейский что-то написал на ней и вернул Биллу.

– Это номер телефона моей сестры. Не думаю, что вам будет… э-э… удобно звонить непосредственно мне. Сообщите ей ваши сведения, а я сам позвоню вам. – Он заметил сомнение на лице Билла и рассмеялся. – Нет, лучше не называйтесь своей настоящей фамилией. – Он чуть-чуть подумал. – Клебер. Скажите ей, что Клебер желает поговорить со мной. Оставьте номер телефона и сообщите, когда позвонить.

Лантье тепло пожал Биллу руку, еще раз поклонился Кельтум, захлопнул дверцу и зашагал в сторону города.

15

Кельтум прошла мимо него в гостиную и выглянула из окна на улицу. Билл закрыл за собой дверь квартиры и тоже вошел в комнату.

– Послушайте, Кельтум, я виноват. Простите меня. Мне так же тяжело, как и вам, но иначе нельзя.

Девушка повернулась и посмотрела на него в упор, бледные губы плотно сжаты, в темных глазах – лихорадочный огонь.

– Я умоляю вас, пожалуйста, не заставляйте меня и дальше носить это. – Беспомощным жестом она показала на свою одежду. – Я не должна делать этого! Вы не можете так злоупотреблять просьбой отца. – Она снова показала на одежду. – В ней я чувствую себя… проституткой! – Она выплюнула последнее слово с дерзкой злостью, лицо ее залилось краской, только скулы побелели.

Он выдержал ее взгляд, тоже готовый взорваться. В слове, которое она употребила, ему послышалось скрытое обвинение, и Билл с трудом подавил гнев. Непосильную тяжесть взвалил я на нее, подумал он.

– Кельтум, пожалуйста, ну постарайтесь понять меня, – тихо попросил он. – Посмотрите на меня, на мои волосы, глаза. Разве кто-нибудь примет меня за араба? Если вы наденете ту, другую одежду, мы с вами будем выглядеть самой эксцентричной парой в городе. Неужели вы этого не осознаете? Меня ведь тут же схватят.

Она смотрела в пол.

– Вам надо принять предложение отца, пусть он сведет вас с нужными людьми, они переправят вас через границу. Здесь у вас ничего хорошего не получится.

– Возможно, вы и правы, – пожал он плечами. – Но я повторю еще раз, хотя вам надоело уже это слушать: я дал обещание вашему отцу.

Она вскинула голову и снова отвернулась к окну.

– Прекратите, пожалуйста! Мой бедный отец при смерти. То, что случилось с Ахмедом, так подкосило его, что он утратил способность разумно мыслить. Он не понимает, что, согласившись помочь ему, вы снова взяли власть над нами.

Билл молча смотрел на нее, слишком потрясенный, чтобы найти нужные слова, но потом возразил:

– А по-моему, он рассуждает вполне здраво.

– Разумеется! Потому что он хочет, чтобы вы помогли ему. Вы считаете, что доверять вам – это нормально. – Язвительная насмешка звучала в ее голосе, и это уже было хорошо. – Добрый христианин – вот ваша роль, не так ли? Явились, чтобы показать нам, какой хорошей станет жизнь, стоит нам только научиться жить по-вашему. Ахмед стремился стать таким, как вы, и вы видели, к чему это его привело! – Она помолчала, а когда снова заговорила, голос звучал потише, вместо насмешки в нем появилась трагическая нота. – Если бы он был способен поверить в свой собственный народ, открылся мне и имаму Бухиле, мы смогли бы по-настоящему помочь ему. – Она замолчала, ее дыхание стало прерывистым, казалось, она сейчас снова заплачет.

Билл проглотил комок в горле, потрясенный внезапной переменой в ее голосе, и приблизился к ней на полшага.

– Открыться Бухиле? – Он видел по ее лицу, какие страсти бушуют в ее душе. – Кельтум, – мягко проговорил он, – разве Ахмед был хорошо знаком с Бухилой?

Она безучастно посмотрела на него, будто давно забыла о его существовании.

– Странно, – произнесла она, словно обращаясь к самой себе. – Совсем недавно он ходил со мной на семинары. Люди де Медема, Лига национального спасения, зашевелились. Де Медем вообразил, что мы – та самая мишень, которую он ждал долгие годы. Он считал, что каждый раз, когда его головорезы нападают на нас или поджигают наши детские ясли, его популярность растет. Мы стали для него чем-то вроде манны небесной, чем яростнее его нападки, тем сильнее его поддерживали. Ахмеда очень это беспокоило. Так же, как и многих из нас. – Она в упор посмотрела на Билла, выражение ее лица смягчилось. – Знаете, несмотря на известность, богатство, его всегда привлекали политика, идеи…

Билл улыбнулся, ему вспомнились сборища в квартире семейства Бенгана, споры, длившиеся с позднего вечера до самого утра, когда мадам Бенгана приносила на подносе завтрак. Кофе и сдобные булочки.

– Да, знаю.

– Он ненавидел все то, что воплотилось в де Медеме. Он презирал расизм. Ему было тяжело смотреть, как разделяют народ. Ахмед всегда стремился помогать обездоленным.

Билл коснулся пальцами узкого шрама, почти совсем незаметного под волосами. Память о том, как много лет назад его избили.

– Кому вы это говорите! – улыбнулся он. – Вы сказали, что-то было странно. Что же?

Она покачала головой.

– Ну, во-первых, его, кажется, в самом деле привлекали идеи имама. Давно, когда я была еще девочкой, он приходил в мою комнату, и мы часами говорили об этом. Он соглашался со мной, что только имам сможет повести нас по правильному пути. Что мы должны сами определять нашу судьбу, должны быть верными нашей собственной культуре.

– Что-нибудь изменило его взгляды?

– Мне показалось… не знаю… что он отошел от них. Некоторое время у него с имамом были довольно близкие отношения. Ахмед как будто принял учение Бухилы, желал, чтобы имам руководил им. И вдруг сразу порвал с ним, даже имени его не хотел слышать.

– Когда это случилось?

– Совсем недавно. Всего лишь за несколько дней до… до того, как он покончил с собой.

– А вы знаете причину? Что произошло?

– Он не хотел говорить об этом, – тряхнула она головой. – Он совсем переменился.

– Как?

– Стал подавленным, нервным, психом каким-то, как будто чего-то очень боялся.

– И это при духовном руководстве Бухилы? – съязвил Билл, но ее глаза так вспыхнули, что он поспешно поднял руку. – Простите, это глупость. И он ничем не выдал свою тайну?

– Нет, – твердо ответила Кельтум. – Я вам уже говорила, одно время мне казалось, что он готов к нам присоединиться, но потом стоило мне хотя бы только упомянуть имя имама, и он сразу выходил из комнаты. И почти совсем не разговаривал со мной, только требовал, чтобы я порвала с имамом. Называл его мошенником. – Последние слова она произнесла еле слышно, словно богохульство.

Билл удивленно поднял брови, он не ожидал, что она позволит себе даже выговорить такое.

– Надеюсь, что все когда-нибудь прозреют, – пробормотал он себе под нос.

Кельтум с негодованием вскинула голову, ноздри ее раздувались, и Билл опять насторожился.

– Вот видите! Вы не можете удержаться от насмешки! Ведь не можете? Конечно, это легче, чем попытаться уразуметь: то, что делает имам Бухила, перевернет мир. А он видит истину. Многие годы нам втолковывали, что мы должны слиться с французами. Что ж, мы пытались и обнаружили, что это обман. Имам доказал нам, что слияние с французами – иллюзия, бегство от решения наших насущных проблем. Мы всегда будем мусульманами и должны действовать как мусульмане. И незачем нам учиться жизни у христиан! – Ее горящие глаза буквально обжигали его лицо. – К тому же мы поняли, что народ, с которым мы пытались слиться, не хочет нас!

Билл переступил с ноги на ногу, он с трудом выносил ее напряженный взгляд. Пока он подыскивал убедительный ответ, Кельтум снова заговорила.

– Западное общество хочет лишь одного: чтобы мы перестали уважать себя! Имам вернул нам самоуважение. – Она протянула руку и коснулась его рукава. Этот ее жест совершенно потряс его. – Вы можете понять это, Билл? Можете?

– Да, – кивнул он. – Думаю, что могу.

Ее лицо благодарно просияло.

– А для Ахмеда это было проблемой, я уверена. Не знаю почему, но он ненавидел себя.

– Как воспринял Бухила измену Ахмеда?

Она смущенно опустила глаза, словно ответ Бухилы был секретом и она боялась выдать его, считая это предательством.

– Он был разгневан. На самого себя. Из-за того, что обманулся в нас.

– А на кого же еще злиться, – кивнул Билл. – Не мог же он радоваться, что упустил Ахмеда из своих когтей.

Кельтум вскинула на него глаза, лицо ее вытянулось, казалось, она вот-вот расплачется.

– Он пытался помочь ему. Ахмед странно вел себя, очень похудел. Можно было подумать, что он на краю катастрофы. Имам сделал все что мог, каждый день звонил ему, приходил в его салон, а Ахмед выгонял его оттуда. – Слезы полились из ее глаз, оставляя темные пятна на кремовой ткани блузки. – О, Билл, его что-то грызло, понятия не имею, что это было – вина, может быть, стыд… Это было внутри, в нем самом.

Последних слов из-за всхлипываний почти не было слышно. Несколько секунд Билл стоял неподвижно, потом положил руки ей на плечи и привлек к себе. Нежно, осторожно, опасаясь новой вспышки гнева. Но Кельтум, всегда такая застенчивая, на сей раз даже позволила своей головке отдохнуть на груди Билла, и он, глядя на ее макушку, чувствовал, как теплые слезы просачиваются сквозь ткань его рубашки, и боялся пошевелиться, не осмеливаясь обнять ее. Наконец она выплакалась, и тогда он тихо сказал:

– Пожалуйста, пообещайте помочь мне разобраться, что же с ним случилось!

Израильский посол вместе с другими сотрудниками сидел в тесном кабинете напротив белокурой женщины, неловко примостившейся на краю письменного стола. Он поднял руку, пытаясь привлечь к себе ее внимание, но в этот момент зазвонил один из телефонов. Блондинка, кивнув, извинилась и взяла трубку.

Если верить табличке на двери кабинета, она была заместителем атташе по культуре, но на самом деле работы едва хватало для самого атташе, томного молодого человека, трудившегося в соседнем кабинете. А женщина в действительности была начальником парижского бюро Моссада.

Она прижала трубку к уху, послушала несколько минут, улыбнулась, положила трубку на рычаг и обратилась к послу:

– Вы что-то хотели мне сказать, Ариэль?

– Ну конечно! Вы запустили в ход всю эту машину, взбаламутили всех и каждого, а мы даже не знаем точно, появится ли он у нас вообще. Я не получил никакого подтверждения, я…

Женщина постучала пальцем по трубке.

– Я только что получила подтверждение. Он будет здесь через пятнадцать минут.

– Через четверть часа! – чуть не задохнулся от негодования посол. – А я сижу здесь и слушаю вас. – Он вскочил, озабоченно посмотрел на часы. – Я уже не успею никого послать в аэропорт! Как могли ваши люди…

– Успокойтесь, Ариэль! – улыбаясь, прервала его женщина. – Через пятнадцать минут он будет здесь. В этом здании.

Широко раскрытые глаза посла впились в ее лицо.

– Вы хотите сказать, что он уже во Франции?

Она взглянула на часы.

– Уже более трех часов.

– Невероятно! Но он же не значится в сегодняшних списках лиц, требующих особого попечения.

– Париж совсем размягчил вас, Ариэль. Неужели вы думаете, что эти списки и в самом деле кому-нибудь обеспечивают безопасность? Мы доставили его не в Париж, а в Лион. На самолете компании Орион Ойл, – сверкнула она глазами.

– Орион? – еле слышно прошептал изумленный посол. – Господи помилуй! Вы привезли Дана Брукнера на самолете ливийской нефтяной компании?

– Ловко, а? – Женщина довольно кивнула. – Вот и вас мы тоже одурачили. – Улыбка исчезла, теперь она обращалась ко всем остальным, явно игнорируя несчастного посла. – Он сел в самолет на Мальте. Единственный член экипажа, кто его видел, – наш человек. Во Францию он прибыл по бельгийскому паспорту. В шляпе, с контактными линзами вместо этих его пуленепробиваемых очков, которые он обычно носит. Проверявший паспорта чиновник и пару раз на него не взглянул. За этими дверями ни одна живая душа во Франции не знает о его приезде. – Она оглядела дюжину сидевших перед ней мужчин и женщин. – Так должно быть и дальше. Никаких разговоров по секрету с приятелями или приятельницами, даже если они наши работники. Ясно? – Она посмотрела на каждого в отдельности и убедилась, что все ее правильно поняли. – Хорошо. А теперь послушайте, какая нам предстоит работа. Он остановится в нашем посольстве. Двадцать пятого вечером, без четырех минут девять, вертолет перенесет его отсюда прямо в укрепленное помещение, всего в нескольких метрах от трибуны. Как только окончится парад, этот же вертолет доставит его прямо в аэропорт Ле Бурже. Там будет ждать наш самолет, и он полетит домой. Не исключено, что остаток ночи он проспит уже в своей собственной постели.

– Невероятно, – пробормотал кто-то.

– И тем не менее это так. Ведь вы же читали газеты и документы! – Она посмотрела на часы и улыбнулась послу. – Ариэль, если вы действительно хотите произвести на него впечатление, у вас еще есть время надеть галстук!

Билл сидел, согнувшись, на переднем пассажирском сиденье и в ожиданий Кельтум напряженно вглядывался в мрак подземного гаража. Она ушла уже больше получаса назад, и он начинал беспокоиться. Каждый раз, заслышав шорох, завидев машину, медленно ползущую по узким проходам в поисках удобного места для стоянки, он хватался за ручку двери, готовый спасаться бегством.

Вот и теперь его рука нервно дернулась: в пятидесяти метрах от машины в дверях появилась женщина и быстро направилась к нему. Это была Кельтум, такая незнакомая в современной одежде, и Билл с облегчением вздохнул и опустил руку. Она пробралась между рядами машин, распахнула дверь, забросила в салон свертки и в изнеможении упала на сиденье. Улыбнувшись, он поднял с пола сумку.

– Я уже начал было думать, что вы бросили меня на произвол судьбы. Все купили?

– Делать покупки, бегая по магазинам, гораздо дольше, чем вы думаете. – Она чуть насмешливо улыбнулась. – Поэтому я рада, что больше ничего не нужно покупать. Надеюсь, все принесла.

Билл порылся в полиэтиленовой сумке, достал оттуда записную книжку, фломастер, легкую голубую рубашку и красную бейсболку с десятисантиметровым козырьком. Он засунул записную книжку и фломастер во внутренний карман пиджака и полюбовался рубашкой и шапочкой.

– Немного великоваты. А очки?

Кельтум достала из другой сумки четыре экземпляра солнцезащитных очков.

– Вот.

Подошли ему только одни – со слегка тонированными стеклами, в тонкой, покрытой черным лаком проволочной оправе. Он сбросил пиджак и надел рубашку, шапочку и очки, а Кельтум вынула из еще одного полиэтиленового пакета кожаную сумку с наплечным ремнем и множеством молний и карманов. Французы такие сумки называют «репортерскими», они почему-то считают, что журналисты имеют привычку носить с собой весь свой скарб. Французские журналисты, может быть, так и делают, американские, во всяком случае те, которых знал Билл, не слишком гонятся за модой и вполне обходятся растрепанными блокнотами и огрызками карандашей. Кельтум раскрыла следующую сумку и показала ему камеру с длинным объективом.