Текст книги "Хемлок Гроув (ЛП)"

Автор книги: Брайан МакГриви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Подсолнечники…

И после этого упала на пол.

***

– Это просто пустое, отдаленное место, – сказал Питер, вылезая из машины. – Оно ничего не значит.

Роман посмотрел вдаль на голые камни в горах, среди которых росло одинокое дерево.

Знаешь как это называется? – спроси Роман. – Когда корневая система находится пря– мо в камне? Как это называют?

Я не знаю, – ответил Питер. – Наверняка существует какое-то название.

Они договорились встретиться позже вечером, и Питер зашел внутрь, где Линда

смотрела телевизор и складывала паззл.

Линда сказала Питер, что к нему заходила Лиза.

– Лиза? – спросил Питер.

***

Из архивов Нормана Годфри:

НГ: Я говорил с доктором Прайсом. ФП: …

НГ: Френсис, ты знаешь кто такой доктор Прайс? ФП: Да. Я знаю его.

НГ: Он сказал, ты участвовал в медицинском эксперименте в Институте Годфри. Это так?

ФП: И что с того?

НГ: Почему ты не упоминал этого раньше? ФП: Я говорил вам. Они убили нас.

НГ: Согласно доктору Прайсу, ты принимал крайне экспериментальный барбитурат. ФП: Я блядь не какой-нибудь обманщик.

НГ: Никто это и не говорит. Я просто хочу лучше понять через что ты прошел. ФП: Они нам дали какую-то дрянь, да. Они убили нас и вернули обратно.

НГ: Френсис, ты можешь помочь мне понять… механику этого процесса? ФП: Сегодня я видел Дракона…

НГ: Ты можешь описать вещи, что видел? ФП: Вещи… они приходят в моей голове. НГ: Какие вещи?

ФП: Ребенок в луже крови. Река светящаяся красным. Собака вылупляющаяся из боль– шого черного яйца. Игла размером с меч. Демон с короной света.

НГ: Эта игла – в ней какой-то наркотик?

ФП: Дело не в чертовых наркотиках! Это зло, неестественное дерьмо, которое не должно происходить. Вы думаете это просто какой-то берд наркомана, поговорите с другими, посмотрите как они спят. Я даже скажу вам имена, посмотрите на них. Варга. Поговорите с блядским Варгой прежде чем начинать смотреть на меня так, словно это я виноват во всем этом дерьме.

НГ: Френсис, пожалуйста, успокойтесь. Я пока не делаю никаких выводов.

ФП: Да. Твое блядское имя Годфри. Спорю, тебе очень хочется прийти к заключению, что это все ебаное пиздабольство старого нигера наркомана.

НГ: Френсис, пожалуйста, я здесь чтобы помочь вам. Я доктор, я просто хочу по– мочь… чем-то.

ФП: … НГ: …

ФП: Тогда заставьте это прекратиться. (Вошла медсестра Котар.)

МК: Простите, что прерываю, доктор, но у вас срочный вызов.

Тебе хотелось бы так думать?

Оливия сидела под деревом, надев свои солнцезащитные очки и скрестив ноги на уровне лодыжек, и ощипывала одуванчики. Шелли старательно стояла над ней, об– разуя тень. Оливия подняла на нее глаза и притянула ее за руку.

Глянь-ка на это кислое яблоко, претворяющееся, что он не рад нас видеть – сказала она.

Что произошло? – спросил доктор Годфри.

Закружилась голова. Чувствую себя немного опустошенной.

Почему ты не позвонила в скорую?

Она махнула рукой, показывая какую глупую идею он высказал.

И кто бы отвез Шелли домой? – спросила она.

Почему не позвонила сыну ?

Пыталась. Безуспешно.

Думаю, тебе нужно в больницу.

Она поморщила нос, словно он предложил надеть ей стразы до заката – идея проявления внимания к чему-то ценному, как здоровье, казалась ей нелепой бутафори– ей, разворачивающейся на сцене театра ужаса в больнице.

–Я буду здорова, как лошадь, после сна, – сказала она.

Годфри раздумчиво почесал свой подбородок. Она оторвала последний лепесток одуванчика и отбросила стебель.

Он повернулся к Шелли:

– Не поможете ли мне с пациенткой, сестра?

Шелли улыбнулась.

Годфри вез их домой в грузовике Оливии. Оливия поинтересовалась здоровьем

Леты.

Давай не будем говорить о наших детях, – сказал Норман.

Чтож, это звучит чертовски привлекательно, – ответила она.

Она скинула свои туфли и задрала ноги на панель перед собой.

Не против, если закурю? – спросила она.

Против.

Она вернула прикуриватель на место.

В доме Годфри, после того, как Оливия наконец-то была уложена в постель, Шелли зависла в дверном проеме, но мама сказала ей уйти и набираться сил.

Шелли неохотно перевела взгляд с Оливии на доктора Годфри, с тоской из-за пути, которым закончилось их маленькое приключение.

Мама очень устала, милая.

Шелли уныло развернулась и зашагала вверх по лестнице. Годфри стоял в ногах кровати, руки скрещены.

Спи, – сказал он. – И, поешь что-нибудь. Если это произойдет снова, я настаиваю, чтобы ты обратилась к врачу.

Подойди – произнесла Оливия.

У меня нет причин подходить к тебе.

Норман, пожалуйста, можешь поцеловать меня на прощанье, как взрослый мужчина.

Годфри просунул свои большие пальцы в петельки для ремня брюк и подозри– тельно посмотрел ей в глаза.

Оливия, ты это симулировала?

Она рассмеялась.

Тебе хотелось бы так думать? Нет, вообще-то, я бы не поставила под угрозу свое чертово здоровье и сохранность моей дочери, ради привлечения твоего внимания. Мне просто была нужна помощь и спасибо, что протянул руку.

Ты принимаешь лекарства?

Ты четко высказал свое мнение на этот счет.

Это не то же самое, что «да».

Да, – ответила она. – Веришь ты или нет. Я не отношусь легкомысленно к твоим медицинским заключениям. Даже если у тебя манеры прикроватного монголоида. А теперь хватит быть хамом и поцелуй меня на прощание.

Годфри взглянул на свои часы, не проверяя времени. Затем подошел к двери спальни, и закрыл ее.

***

Твой офис, эта кровать. Мы ходим кругами, не так ли? Не пора ли нам как-нибудь ночью прошмыгнуть на завод?

Годфри выскользнул из ее объятий и, сев на край постели, рассматривал свои сброшенные на пол брюки, распластанные, как отброшенная змеиная кожа.

Сейчас не тогда – сказал он.

Кто знает. Тогда эта чертова голова лося Джей Ар, так была довольна собой, глядя на нас, хоть и висела над каминной полкой.

Он ничего не ответил. Она подвинулась к нему и, свернувшись, как вопроситель– ный знак вокруг, положила голову ему на колени. Она могла услышать свой запах от него. Она улыбнулась, но он не смотрел.

Норман, посмотри на меня.

Он смотрел вперед.

Норман, посмотри на меня.

Он опустил глаза и встретился с ней взглядом.

Институт один из самых передовых медицинских центров в мире, – сказала она. – Единственное, что сейчас важно – безопасность ребенка.

За окном, из-за деревьев выскочила лань, остановилась, наклонила голову и принялась слизывать с пня соль. Это было так скучно, собственно как со всеми оленя– ми. Он не уверен, смотрел ли он в окно несколько секунд или день. Она взяла его руку, отвела ее назад, и засунула себе между ног.

Ты все еще заставляешь меня мокнуть, как и всегда, – сказала она.

Он встал, чувствуя себя жалким. Он не знал из-за нее ли это, или из-за себя, по– тому что сделал это снова.

***

Роман шел вдоль Индейского ручья к своей машине. Он выбросил трусики Лизы Уиллоуби в воду и вытер руки о свои брюки. Там лежала пустая пивная банка на его пути, и он ее пнул, ударившись о камень, она приземлилась ровно в середине ручья.

Гол! – воскликнул он.

Он достал из кармана телефон и включил его. Одиннадцать пропущенных вызо-

вов.

Бля, – произнес он и побежал к автомобилю.

Когда он приехал домой, доктор Годфри сидел за обеденным столом со стаканом

в руе.

Твоя мама спит на верху, – сказал он. – С ней все в порядке. – Затем, в ответ на неза– данный вопрос. – Я жду такси.

Я могу отвезти тебя домой, – предложил Роман.

Годфри отмел подозрения.

Спасибо, оно уже едет.

Не проблема. Я-то прямо здесь.

Все в порядке.

Роман пожал плечами и прошел дальше, вышеизложенный обмен фразами был самым большим между ними, за последние месяцы. Годфри отхлебнул, задержал напи– ток на языке, проглотил.

Сначала допью.

Когда «Ягуар» отъезжал от дома, ни один из них не заметил обиженно сгорблен– ный силуэт, наблюдающий за ними через чердачное окно.

Как у нее дела? – спросил Годфри на трассе. – Твоей матери. В общем?

Психованная, – ответил Роман. – А так, более или менее сохраняет статус кво.

Годфри покачал головой и направил взгляд в окно. Они проехали торговый центр, на автобусной остановке которого, был молодой, пухлый черный парень в фут– болке с Черепашками Ниндзя, скомканными на складках его живота, у него было мо– роженное, которое он не ел, а просто пялился на него, оно стекало, стряхивал на зем– лю, смотрел, снова стекало, снова стряхивал капли, словно это было задание, данное ему в вечное наказание в загробном мире.

Роман посмотрел на него.

Как ты? – спросил он.

Годфри удивился вопросу. Но почему? Парень делит с ним кровь и имя; почему должно быть удивительно, что отпрыск двух ближайших людей в жизни Годфри, тоже является человеком? Он не знал как ответить и заметил, что испытывает замешатель– ство: в данный момент он не был ни отцом, ни доктором, ни даже любимым дядей и, фактически, не имел никакой ясной роли или ожиданий.

Ты не знаешь, от кого залетела моя дочь? – спросил он.

Нет, – ответил Роман. – Если бы знал, сейчас он уже был бы на дне реки.

Это так поразило Годфри, что он понял, как пропустил момент, когда его моло– дой племянник стал таким заботливым молодым человеком. Роман, как воспитанный одной лишь матерью ребенок, жаждал одобрения старшего, и старался подумать о чем– то полезном, что можно добавить.

Если узнаю больше, чем ты, то скажу, – произнес Роман. – Если это то, о чем ты про-

сишь. Но, все, что я могу сказать: кажется, она… счастлива. Не знаю хорошо это или плохо.

Они проехали мимо открытого канализационного люка, мужчины в касках вытя– гивали из его темноты что-то тяжелое, напряженно таща опущенную в его чрево верев– ку.

Как и я, – ответил Годфри.

***

Лета сообщила Питеру, что он как раз вовремя, чтобы сопроводить ее за покуп– кой замороженного йогурта. Они пошли в «Твист» и она поведала ему вторую часть информации, выведанной у отца.

Итак, тетя Оливия не самый обожаемый член семьи, но я немного узнала про нее.

До сих пор не уверена откуда она родом; думаю, Джей Ар влюбился в нее, увидев на сцене. То есть, он определенно влюбился. (Черт, не знаю сколько козлов надо принести в жертву, чтобы выглядеть как она, в ее-то возрасте…) Но когда она была пациент-

кой отца, мне казалось, что у нее были достаточно серьезные проблемы, до рождения Романа. Но в итоге рассудок потерял именно Джей Ар. Очевидно, он сделал несколько довольно диких обвинений на ее свет.

Питер взял соломинку и разгладил ее.

Например, какие?

Он не рассказал мне ничего конкретного, но должно быть это что-то очень сумасшед– шее; папа до сих пор очень этим расстроен. И, оказалось, есть предсмертная записка, она пришла с почтой… днем позже. Он никому ее не показывал. Я хотела спросить

его, что там говорится, но по его лицу поняла – пора менять тему.

Он вставил один конец соломинки в другой – получился овал.

Что именно вы ищете? – спросила она.

Он переломил овал в нескольких местах, превратив его в окно, через которое смотрел на нее.

Что будете делать если найдете? – спросила она.

Он откусил кусок пирога и задумчиво прожевал, делая вид, что у него есть ответ, и в нем слишком много ответственности, последствий и других штук, чтобы делиться им. На самом деле он не знал что сказать.

Неожиданно, она наклонилась вперед.

Ты знаешь их?

Он проследил за ее взглядом. Два близнеца тарантула в костюмах маленьких девочек, вьющихся возле Кристины, сидели за соседним столиком, и пялились на них.

О, они просто думают, что я оборотень, – сказал Питер.

Лета взглянула на их столик.

Кто хочет быть следующей?! – громко сказала она им.

Близняшки отвернулись и принялись тихо щебетать меж собой.

Люди отстой, – заявила Лета.

Люди просто люди – сказал Питер, наслаждаясь чувством быть одновременно оби– женным и великодушным.

Маленькие шлюшки, – произнесла Лета.

Питер улыбнулся; он получал особое удовольствие от вспышек женского сопер-

ничества.

Лета хотела стереть эту придурошную улыбку с его лица; она хотела обклеить ею свои стены, чтобы чувствовать ее, даже с закрытыми глазами.

Веселье, что может быть у девушки, без обнажения

Это было жутко. Окрашенные ими ранее волосы не только снова вернули свой белый цвет, но и их количество увеличилось вдвое.

Алекса нахмурилась.

Это раздражает, – сказала она.

Но это не твоя вина, – добавила Алиса, осуждающе глядя на Кристину.

Они помогали Кристине подготовиться к свиданию, поскольку решили между собой – Кристину даже не спрашивали – что нет ничего лучше, чтобы оправиться от травмы нахождения половины мертвой девушки, чем свидание с целым и живым пар– нем.

Тут ничего не поделаешь, – устало сообщила Алекса. – Ты уже придумала в чем пой– дешь?

Кристина показала им, во что собиралась нарядиться и получила сиюминутное и синхронное «нет».

Эти джинсы слишком… пугающие, – утешительно произнесла Алекса.

А рубашка больше в стиле церковного пикника, чем в стиле дикой богини секса, – заявила Алиса.

Я не уверена, что стиль дикой богини секса мне подходит, – сказала Кристина.

Но они ее проигнорировали; на самом деле они спросили ее исключительно из– за социальных норм общения – они принесли то, что она должна была надеть.

Мне нравятся эти джинсы, – сказала Кристина.

Конечно. Если ты собираешься выглядеть милой на чьей-то картине, – сказала Алиса.

Алекса положила на кровать футболку цвета розовой глазури с имитацией брызг на ней.

Я… я не могу это надеть, – произнесла Кристина.

Кристина, не будь сложной, – сказала Алекса.

Я не могу это надеть, – заявила Кристина.

Кристина, мы только… сука!

Алиса сильно ущипнула Алексу, зажав между пальцами кусочек кожи на локте, и взглядом указала на Кристину. На бледность на ее лице.

Ладно, – сказала Алекса. – Все хорошо, милая.

Они выбрали свитер кремового оттенка, который после небольшого обсуждения, оказался вполне сносным, как они решили, если первые полчаса она будет строить из себя стервозную сучку, а затем, объединив усилия, попытались втиснуть Кристину в выбранные ими джинсы. После они вернулись к ситуации с волосами. Процесс был чужд и таинственен для Кристины. Она не была посвящена в практический смысл странного и перевернутого с ног на голову предприятия Быть Девушкой, в котором, казалось бы, естественные вещи, например, обсуждение сибирских тигров о которых ты узнал по каналу «National Geographic» неожиданно являются странными, но абсо– лютно странные вещи касательно самого себя, например, раскрашивать свои веки ка-

рандашом, полностью нормальные, и не было конца впечатлению, что это все продукт дотошных усилий близнецов, которые они так легко и прекрасно производили, чтобы казаться женственными. Но это работало – они всегда были такими, такими красивы– ми.

В семь часов заехал Тайлер и повез ее на роликовый каток. Изначально Алиса объявила этот план глупым, и детским, но Алекса подумала о нем и заявила, что он открывает двери к держанию за руки, что с виду может и казаться детским и глупым, но внутри несет в себе музыку для размышлений о чем-то более серьезном. Кристина не стала вставлять, что она любит кататься на роликах.

На коньках Тайлер был привлекательно прост, и это успокаивало часто бьющее– ся сердце Кристины. Он сказал, он не вставал на коньки годами, и когда они вышли на каток он качался взад и вперед, стараясь удержать баланс, и вскидывал вверх руки при каждом гипотетическом шансе упасть.

Держись, – сказала Кристина, протянув ему руку.

Уверена? – спросил Тайлер. – Если я упаду, то и ты упадешь.

Она отметила: его ладонь была такой же влажной, как и ее. Чтож!

Тайлер и Кристина впервые сблизились во время занятия в классе драме, ког– да стали партнерами для зеркальной игры. Тайлер был долговязым парнем, состоял сплошь из локтей и коленей, и был звездой на комедийной сцене в Старшей Школе Хемлок Гроув. Когда Кристина пропустила несколько дней школы, он занес ей DVD с первым сезоном «Хора». В нем не было ничего привлекательного, кроме факта, что он другого пола; когда же они переобувались на катке, Кристина заметила, его мизинец проглядывал через дырку в носке, как очаровательно он пытался это скрыть.

Они проехали мимо сильно беременной дамы в коротких джинсовых шортах и молодого парня в зеленой футболке, катающегося со скоростью молнии.

Я рад, что тебе лучше и вообще, – сказал Тайлер.

Ох, я в порядке, – ответила Кристина, показывая напускную беспечность.

Хорошо выглядишь, – произнес Тайлер, и Кристина покраснела.

Беременная женщина сделала пируэт и Кристина увидела у нее длинную кры– синую эспаньолку, и поняла, что это вовсе не дама, а мужчина одетый как женщина, прячущий свой пивной живот.

Привет, сестра! – сказал Тайлер, и Кристина засмеялась, близняшки проинструктиро– вали ее смеяться над всем, чтобы он ни сказал. У нее были свои сомнения на этот счет

казалось, такое поведение заставит человека чувствовать себя цирковым клоуном – но близнецы оказались, как обычно, правы: она заметила, что чем больше она хохота– ла, тем больше он выглядел довольным.

Через несколько минут каток потемнел и медленно опустился диско шар. Время для парочек. Играла песня Мадонны. Другие посетители взялись за руки.

Теперь я не единственный, кто выглядит как идиот, – сказал Тайлер.

Когда ты зовёшь меня по имени, это как молитва.

Его пальцы сжались сильнее. Просто случайность или он специально?

Стою на коленях, хочу забрать тебя туда.

Движения его ног перестали быть такими идиотскими и дергающимися, вошли в ритм вместе с ней. Они сделали полный, гладкий круг.

Ты справляешься, – сказала Кристина, имитируя воркование, которое, как она поду– мала, близняшки точно бы одобрили.

Упс, – произнес Тайлер.

Его левая нога сбилась, и он упал, растопырив ноги, и Кристина тут же рухну– ла на него сверху. Это был первый раз, когда она чувствовала под собой тело парня, твердое и мягкое. Она отметила про себя позже записать ощущения, бедный невинный мальчик, он и понятия не имел, что станет жертвой каталога впечатлений начинающе– го писателя! Затем она поняла, что, скорее всего, нужно с него встать; возможно, ему очень больно. Но он смеялся через гримасу и какой-то «мудрый» парень прокричал, чтобы они сняли комнату, а Тайлер сказал:

Я тебя предупреждаю.

Когда они закончили кататься, он спросил ее, чем бы она хотела заняться, на что она ответила пожиманием плечами. Ей можно было не возвращаться домой еще час.

Мы можем просто, ну, решить это в машине, – произнес Тайлер, надевая ботинки.

Кажется, уже решили, подумала Кристина и, потянувшись, схватила его за мизи– нец, выступающий в дырке носка.

Этот поросенок пошел в магазин, – сказала она.

Они поехали к обрывы, возвышающемуся над рекой.

Хочешь чего-нибудь? – спросил Тайлер, произведя на нее впечатление рыцаря.

Она ответила:

Вишневую Колу, если можно.

Он вышел наружу, но не закрыл за собой дверь. И она беспокоилась, полсекун– ды, не будет ли грубо, если она это сделает сама, но машина была припаркована в тени ближайшего фонаря, и одного взгляда в темноту хватило ей, чтобы захлопнуть дверь и нажать на кнопку. Просто предосторожность; здесь нечего бояться.

– Напоминание, что тебе нечего бояться – это Стратегия Позитивного Мышления, – сказала она себе.

Ее руки были беспокойны от ожидания, потому она опустила козырек и посмо– трела на себя в зеркало. Катание на коньках растрепало ее волосы, но вместо того, что– бы поправить прическу, она решила, что ей это нравится – вместе с белыми прядями получился очень привлекательный эффект. Даже жесткий в каком-то смысле – словно выпустили из клетки дикое животное, не зная о последствиях! Так ли это? На самом деле она, скорее всего, просто выглядела уставшей. Неожиданно, что порой происхо– дило регулярно, она возненавидела близняшек. О чем они думали, отпустив ее сюда одну? Как же она хотела, чтобы сейчас они оказались с ней.

Кто-то дернул ручку дверцы, и она удивленно встрепенулась, но, конечно же, это был Тайлер, который открыл дверь и протянул ей вишневую колу.

Напугал тебя, – сказал он.

Они сидели глядя через ограждение. Темные верхушки деревьев на холмах на противоположном берегу, как ощетинившаяся шерсть зверя и мерцающая река – высо– кая женщина в черном, блестящем платье.

Здесь очень красиво, – заметила Кристина, сжав бутылку обеими руками и спрятав их между коленей, чтобы скрыть свою нервозность.

Я знал одного поклонника кладбищ, – сказал Тайлер, кивнув на магазинчик. – А те-

перь там какая-то толстуха. Скорее всего, ее подруга с «Фейсбука» только что ее бро– сила.

Кристина кивнула. Сейчас ее основная задача ждать и смущаться, так мало, насколько это возможно. Но ждать чего? Ее живот сильно напряжен. Она знала каких вещей обычно ожидают парни в подобных ситуациях, но находясь в ней сама, не имела ни малейшего представления чего он ожидает. Она говорила себе, раньше, что готова куда больше, чем кто-либо мог от нее ожидать, но теперь, когда эта большая, теплая штука начала занимать все пространство рядом с ней, ей было страшно. Может ли это быть настолько же приятным, насколько невыносима эта напряженность?

Они сидели и смотрели через лобовое стекло. Полумилей вниз по реке зижди– лись остатки Замка Годфри, его желоба и печи придавали кошмарный бурлеск парка аттракционов ужасов.

Я была там однажды, – сказала Кристина, указав на завод. Начала разговор, потому что просто сидеть здесь, не произнося ни слова, казалось миллисекундой, когда, после визга шин, не знаешь последует ли столкновение, и эта миллисекунда все тянулась и тянулась.

Правда? – спросил он.

Мы с друзьями как-то гуляли и просто бродили рядом.

Как там, внутри?

Она протерла влагу с запотевшей бутылки большим пальцем.

Он… такой большой. И очень пустой. Кроме огромной емкости – котла, в которой они делали сталь. Он как большое черное яйцо с отверстием на верху, он до сих пор там, лежит на боку. Наверное, он проклят или типа того. Потому я решила проверить, изнутри. И засунула туда голову.

Засунула голову?! – сказал он.

А, знаешь, – сказала она беззаботно. – Просто собирала материал.

Ты действительно хороший писатель, – восхищенно заявил Тайлер.

Она не стала упоминать, что несколько недель после этого не могла спать без ночника, что она никогда ненавидела или не понимала жестокость близнецов больше, чем тогда, когда они позволили ей это сделать, когда знали, что сделает, потому что этого они от нее хотели.

Тайлер кивнул. Он вспомнил о своем коротком опыте встречи с Летой и о том, что никогда не мог знать точно, букет оторванных кукольных голов, прикрепленных к пластиковому цветочному стеблю в ночь премьеры прошлой весной, был связан с ней или нет.

Эти Годфри, – сказал он. – Тебе повезло, что та девочка слониха не выпрыгнула и не съела тебя.

Шелли нормальная, – ответила Кристина, порицательно. Она была удивлена и обра– дована собственным заключением, пришедшим на защиту другой девушки.

Я не имел в виду ничего такого, – сказал Тайлер.

Все в порядке, – произнесла Кристина. – Я просто не знаю, может мы ее… достали.

Они молчали. Затем, без предупреждения он потянулся и дотронулся до ее белой пряди. Она вздрогнула. Он убрал руку.

Прости, – сказал он. – Я… подумал это круто.

Все хорошо, – ответила она. – Хорошо… прости. Ты… и должен был.

Она нервно дотронулась до волос. Он тронул свои в том же самом месте. Она по-

няла, что он играет в зеркало. Засмеялась, и подыграла ему. Чувствуя себя более спо– койно, она сделала руками так, словно играет джаз, он повторил. Он вытянул губы. Ох, он сделал это! Она вытянула свои. Он приблизился, она тоже. Она ощутила сладкое дыхание и почувствовала неопытные губы мальчика. Мягкую настойчивость его губ.

Влажных, двигающихся губ.

Он издал звук, что-то между выдохом и стоном и не заметил, как растопырились пальцы на обеих ее руках, как она прижала свои руки по обе стороны его лица, и по– лоснула ногтями, вниз, затем отпрянула к дверце, выскочила из машины, упав на тро– туар, кричала, кричала, и кричала.

Тигель

Я чувствую, кода ты это делаешь, – сказала Мари. – Я могу чувствовать это, когда ты просто лежишь тут, волнуешься. Это мешает мне спать. Может, ты спустишься вниз?

Годфри инертно встал и подчинился. На кухне он налили себе скотч, и нацедил равное количество воды назад в бутылку. Он подозревал, что она проверяет. Взглянул на свое отражение в окне, поймав себя в действии, изобразил рукой пистолет.

Бах, – произнес он.

Распад: буквально, потеря целостности. Но если разум может быть описан как одно из субъективных переживаний мозга, тогда я, есть набор флуоресцентных ней– ронных созвездий, где конкретное состояние сознания определяется амплитудой и сочленениями ртутных соединений? И все же: он никогда не был убежден, никогда не был в силах поколебать убеждение: ему есть, что терять… Он пил. Правда ли его

жена следит за ним? Мари управляла Фондом Годфри, семейным благотворительным предприятием, и должно отметить, насколько хороша она была в отделении работы от дома. Но, если быть честным, если она и следила, это не было лишено справедливости, с учетом того, сколько он пил, хоть и по своему собственному врачебному наставле– нию: по его медицинскому мнению, если есть возможность выбирать между физиоло– гическим повреждением, вызванным репрессивным, убивающим нейроны стрессом и интоксикацией, кто выберет первое?

Его глаза уставились на его мобильный телефон, но он отвел их. Нет. Только не

это.

Уничтожать себя алкоголем – одно дело, но трахнуть Оливию дважды за день

впервые за последние тринадцать лет от беспомощной ярости потенции, будет насили– ем над его душой. Опасно даже снова думать о ней. Как они трахались на старых ме– стах, думать о ней так, как он думал раньше. Скучать по ней, как он скучал раньше.

Он налил больше ликера в стакан и еще больше воды в ликер. Входная дверь от– крылась, застав его врасплох, он чуть не выронил бутылку. Но это же абсурд. Считать, что его могут поймать на том, что он думает об Оливии. Это полнейший абсурд.

Лета? – сказал он.

Она вошла на кухню, к его радости. Но теперь у него должна быть причина, почему он ее позвал, не так ли? Имя, лицо. Он мог бы попросить ее о чем-то большем, взамен самого факта ее существования. Например, сделать аборт. Убить это, убить это пока еще есть время. Годфри пытался приучить себя к мысли попытаться увидеть по– тенциальное добро, способное вылиться из ее решения; странные штуки случались во время его профессионального опыта. Но они так и оставались на работе; он ненавидел это, ненавидел существо внутри нее и оно заставляло его живот сворачиваться, как от кислоты, каждый раз, когда он об этом думал, что надо сказать, происходило все время. Постоянно чувствовал себя так. У него появилось знакомое желание осушить одним глотком только что налитый стакан, зажатый в руке.

Мне сказали, что в полдень тебе звонил молодой человек, – произнес он. (На самом

деле, ему сказали, что она ушла гулять с каким-то хулиганом с конским хвостом.)

О, – сказала она. – Питер.

Что за Питер? – спросил он.

Руманчек. Он новенький.

Оборотень, – сказал он.

В любом случае, он очень милый, – ответила Лета. – Мне сказали, ты сегодня был рыцарем в сияющих доспехах для тети Оливии. – Продолжила она, меняя тему.

Он почти разлил свой напиток. Она не знает. Каким-то образом, все еще, никто не знает. Подвиг преднамеренного незнания, настолько же впечатляющий, как пирами– ды.

Кроме Романа. Невысказанная осведомленность четко читалась в глазах пар– ня сегодня днем. Дом Годфри полон секретов, и он знал, как никто другой, их можно раскопать, приложив немного хитрости и креативности. Но в этом деле узнать точно можно лишь спросив напрямую, в этом расследовании он не имел никакого интереса. И, предположив, что мальчик знает, он не распространяется об этом. Преступление,

неоцененность им великодушия сына брата. Но все же услышать имя Оливии от Леты, было пугающе странно. Когда Мари произносила его, слышалась обнадеживающая злоба; то, как произносила его Лета, превращало ее в чью-то милую старую тетушку.

Она упала в обморок, – сказал он.

Кто упал в обморок? – не поняла Лета.

Она поцеловала его, пожелав спокойной ночи, и он обнаружил себя полностью погруженным в сложное и целостное чувство одиночества, для отвлечения которого было лишь одно хорошее средство – современные технологии. Подошел к компьютеру и начал отвлеченно просматривать новости. Нераскрытые преступления, рецензии на книги, с каждым годом он читал их все меньше, вульгаризмы, посмотрел их значения

в словаре. Затем, из любопытства, он набрал в поиске «Лод». Не то чтобы он ожидал увидеть что-то конкретное, но просто решил посмотреть. И к удивлению было не– сколько результатов, и ни один из них не связан с корпоративной сферой. Лод – город в Израиле: место рождения одного из самых почитаемых святых Ортодоксального Хри– стианства, Святого Георга. Он посмотрел на эту бесполезную неуместность на экране

и выпил, теплое онемение наконец-то дало ему обещание крепкого сна.

Но былое кое-что еще, что он хотел посмотреть, нечто очень важное. Но что? Что еще? Он набрал «Х. Варга» в надежде найти какую-либо контактную информа– цию. Ее не было, зато нашлась маленькая новостная статейка, датированная несколь– кими неделями ранее. Так что не было возможности получить у Холлиса Варги под– тверждение истории мистера Пульмана: его тело было выловлено рядом с Пенроуз

с железными гирями в карманах и запиской, на вырванном из блокнота линованном листе:

Сегодня я видел Дркона

Годфри выключил компьютер и откинулся в кресле, вперившись взглядом в детский снимок Леты на другом конце стола. Итак, что мы имеем? Он знал достаточно об их крови, которую она собиралась разделить с ребенком, и о скользкости Йоханна, которого нельзя ни в чем обличить, не испачкавшись самому. Потому он принял един– ственное верное на тот момент решение: оставить в стороне свою гордость и быть отцом, который ей необходим в столько трагичный и важный момент жизни. У Леты будет ребенок. Институт один из самых передовых медицинских центров в мире. И

единственное, что имеет значение – безопасность его ребенка.

***

Роман остановился на гравийной подъездной дороге рядом с сортировочной станцией, и Питер сказал ему выключить фары. Роман ответил, что в этом нет смысла, потому что всем насрать на происходящее тут, но Питер настойчиво повторил просьбу. Роман погасил свет и проехал еще немного вперед, прежде чем припарковаться возле электроподстанции.

Питер вышел из машины, но Роман остался.

Что? – спросил Питер.

Роман смотрел на часы в холодном поту: 1:11. Не было никакой возможности передать словами, насколько фатальным предвещает быть их задание, если приступить к нему, когда на часах ряд простых чисел, к тому же самых ужасных и не счастливых, потому он промолчал. Он дождался, пока стрелка не покажет 1:12 – кумулятивное 4.