Текст книги "Хемлок Гроув (ЛП)"

Автор книги: Брайан МакГриви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Поставь его, милая, – попросила Оливия.

Шелли вернула доктора Прайса обратно на землю. Он снисходительно улыбнул-

ся.

Не хочет ли моя самая дорогая девочка присоединиться со мной для прогулки?

Она быстро закивала головой, как ребенок, воодушевленный перспективой но– вой игрушки.

Здравствуй, Роман, – поздоровался доктор Прайс.

Привет, – ответил Роман, проходя мимо. Между ними с Прайсом никогда не было ничего, кроме установившихся поверхностных светских отношений. Доктор попадал в одну из тех редких категорий людей, которые пугали даже Романа.

Планы на вечер? – спросила Оливия.

Найн, – отозвался Роман, резко отсалютовав нацистское приветствие рукой. Он во– шел в дом.

Доктор Прайс продел свою руку через руку Шелли, они двинулись вокруг дома к трассе, через линию деревьев. Она оставляла прямоугольные отпечатки на земле,

и опавшие листья прилипали к ее ногам. В сумеречном свете, пробивающемся через деревья, он заметил кончик дождевого червя, торчащего из почвы. Наклонившись, он подцепил его и вытянул на поверхность, подставляя грязное и извивающееся существо

свету.

Это может вызывать сомнения, – начал он, – есть ли другие животные, которые игра– ли бы столь важную роль в истории мира, как эти милые создания.

Они рассматривали его несколько секунд, прежде чем он нежно вернул его на– зад. Они пошли дальше.

Хочешь узнать секрет, Светлячок? – поинтересовался Прайс.

Она посмотрела вниз на него. Неужели такое нужно спрашивать?

По каким-то причудам бытия, я родился с полным осознанием себя, – произнес он.

Можешь представить что-нибудь ужаснее? Это чувство, словно ты просыпаешься

и чувствуешь сразу ужас от незнания где ты и вместе с тем видишь самый страшный ночной кошмар наяву. И, словно этого недостаточно, я родился на двенадцать недель раньше. Не было никакого хлопка по заднице с последующим вручением меня в лю– бящие руки, нет – я попал на милость искусственной нелюбящей утробы. Мои первые недели, в качестве разумного существа, протекали в абсолютной изоляции. Но я всегда не соглашался с этим высказыванием. Среди прочего, мне повезло не развить тенден– цию к агорафобии; микрокосм отражает макрокосм, от частиц атома к далеким про– сторам вселенной, занимающей тридцать в степени десять площади космоса, все было в пределах разума: небесный свод, зажатый между противоположными сторонами стекла. И в этом мирном одиночестве, полном трепета и ужаса: я узрел это. Судьба не более чем выполнение потенциальных возможностей, скрытых внутри нас. Кора чело– веческого головного мозга это один лист, содержащий больше нейронов, чем находит– ся звезд в известной нам вселенной, скомканный до размеров, способных вместиться в емкость объемом с кварту; в одном человеке столько потенциальной энергии, что при ее высвобождении она сравнится с силой тридцати водородных бомб. Судьба – ничто, чтобы на нее уповать! И тогда, я увидел свою собственную. И приложив всю свою силу воли, чтобы выбраться из инкубатора, поскольку работа всей моей жизни вспых– нула передо мной светом, как какая-нибудь прекрасная и одинокая звезда в ночном небе, и у меня не было времени, чтобы его терять.

На их пути оказалось сломленное в четырех футах от земли дерево. Шелли при– подняла его над своей головой, чтобы они могли под ним пройти, и бросила его позади себя.

Я понимаю, – продолжил Прайс – у тебя с твоим дядей установилось некое доверие. Она напряглась в ожидании порицания. Он спокойно положил свою руку на ее.

Я не ругаю тебя. Я не Оливия. Но есть нечто, что я должен сделать, нечто очень важ– ное, и по необходимости крайне секретное. Ты когда-нибудь показывала свои стихи маме?

Она тревожно посмотрела на него.

Именно. Нет ничего плохого в секретах. Знаешь, алхимики верили, что творческая работа это вид жизни полностью независимый от создателя, расположенный одно– временно в мирах психики и материи, и ни в одном из них. Они называли это, тонким телом. Можешь представить что-нибудь более красивое и прелестное? Все творческое выражение обратно эвхаристики: создание духовного тела! Можешь подумать, что бы ты ни сделала, дабы защитить столь хрупкое творение? Потому нет ничего постыдно– го в тайнах. Ты не сделала ничего плохого, но, Светлячок, я должен попросить тебя,

личном одолжении, не рассказывать никому, что я тебе говорил. Никому. Уроборос

слишком важен и ценен. Просто… поверь мне, так будет лучше.

Глаза Шелли встретились с его и она серьезно кивнула.

Я в долгу перед моей красавицей, – сказал он, – и буду еще больше, если она мне улыбнется.

Она захихикала.

Полагаю нам пора возвращаться. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться в лесу в наши дни. И не думаю, что это подходящее место для наслаждения тыквенным пиро– гом.

Она оживленно закивала. Они повернули назад, и низко весящая ветка застряла в ее волосах.

О, милая, – сказал он и остановился у большого камня, нежно убирав и выбросив сухую ветку подальше к деревьям.

Я так тобой горжусь, – произнес он. – И есть за что. За твое время в инкубаторе.

Ее щеки смутно вспыхнули, как свет за облаками

***

Дестини стояла у раковины, открыла банку и, повозившись там пальцами, вы– удила червя, поднеся его под воду из крана. Она окрасилась из белого в мутный си– не-красный цвет, а худое до этого создание, стало сладострастно пышным.

Вниз по трубе, – сказала она и, откинув назад голову, проглотила его всего. Она при– села и кивнула Питеру. На кухонном столе лежало два кожаных ремня. Питер обмотал одним ремнем ее живот и руки и крепко его завязал. Она скрестила лодыжки, и он привязал их к креслу вторым.

Твои ноги боятся щекотки? – спросил Питер.

Это будет последнее, что ты сделаешь на этой Земле, – ответила она. – Не отходи да– леко. Меня может начать качать.

Питер встал за ней, держа ее за плечи. Неожиданно она втянула в себя воздух, словно при резкой боли в животе.

Поспеши, – вздрогнула она. – Он двигается быстро.

Сразу после этих слов ее голова дернулась вперед и оба ремня туго натянулись, застав врасплох Питера, в результате чего он потерял хватку; он едва успел поймать спинку стула, прежде чем она начала падать вперед. Ее дыхание стало хриплым и неустойчивым, она дернулась назад, ударив своими волосами Питера по лицу; ее спи– на выгнулась дугой, а тело стало жестким, конечности напряглись, она болезненно выдохнула через нос и стала ожесточенно дергаться в разные стороны; стул качался и трясся в руках Питера. Затем она опала, и выдох прокатился по комнате, вырываясь из ее носа. Ее волосы упали вперед и все, что он мог видеть, были ее губы, со свисающей с них нитью слюны.

Через мгновение Питер спросил:

Ты можешь говорить?

Да. – Голосом хрупким и прозрачным, словно крылья мертвого насекомого.

Что ты можешь мне рассказать?

Я ненавидела ириски. Я была аккуратной и мне нравилось шить. Больше всего в жизни я боялась плавать там, где не видно дна, но в один день, просто перестала. Со– биралась сделать Минет Скотту Бьюфорду на его день рождение, но потом струсила.

Мои родители всегда любили меня больше, чем сестру. Я надеялась, что они с этим разберутся.

Что ты можешь рассказать о своей смерти? – спросил Питер более конкретно.

Я приехала в Хемлок Гроув, потому что меня пригласили. Было темно, и я ничего не видела вокруг, но я думала это часть этого. Я припарковалась поодаль и отошла назад, как было сказано. Но я не боялась, пока что. Я замечталась. И затем он подошел ко мне, медленно. Как друг. Я разглядела, это была собака, но не похожая на других со– бак. Он был таким большим. Таким большим и таким черным. Он подошел ко мне, и я подвинулась, протянула руку погладить его, потому что мне всегда нравились собаки. Вблизи я увидела, каким высоким он был, его голова на том же уровне, что и моя. И такой тощий, это ранило мое сердце. Худой, но все еще сильный. У некоторых живот– ных можно просто чувствовать эту ауру силы вокруг них. Но я не боялась. Я любила собак. Я потянулась погладить его щеку, и тогда я увидела его глаза. Ужасные желтые глаза.

Что за приглашение? – спросил Питер. – Где ты была?

Дестини вздрогнула. Она взглянула на Питера глазами, смотрящими далеко сквозь него.

То, как он посмотрел на меня этими глазами, – сказала она. – Так беспомощно смо– трят собаки, когда не могут сказать тебе, что им нужно.

Сразу после слов Дестини рыгнула раз, затем еще два, ее голова упала вниз и червь выскользнул из ее рта и упал на пол. Она посмотрела на Питера.

Помоги встать.

***

После уборки, Дестини протянула руку и задержала Питера у двери, схватив за плечо.

Еще кое-что, – произнесла она. – Как много ты знаешь об этом месте, Хемлок Гроув?

Это место, – сказал он, стараясь выглядеть ужасно пресыщенным.

Можешь сколько угодно изображать мистера Мне На Все Плевать, но я видела твои заплаканные глаза, когда Николай сказал, что коммунальщик был Кожаным Лицом.

Что мне нужно знать? – спросил Питер.

Тебе нужно быть осторожным рядом с Романом Годфри и его матерью, – ответила она.

У маленького принца нет зубов, – сказал Питер. – И королева лишь актриса. Под ее маской кроется только скука.

Это у него пока нет зубов. Но я вижу своим Третьим Глазом проблемы с чакрой Ана– хата, так как я знаю, что будет, у него проблемы с линией судьбы и линией жизни. Ему предстоит сделать труднейший выбор, из когда-либо принятых, и во время его паде– ния, большие, очень большие последствия стоит ожидать тем, кто окажется рядом. И тебе нужно следить за актрисой, так или иначе, она упырь. Поскольку никогда не зна– ешь, сколько масок эта сумасшедшая сука носит.

Питер кивнул. Она ослабила хватку.

Нельзя ошибаться на счет их вида, – сказала она. – Однажды я влюбилась в упыря. Когда-нибудь, когда я достаточно напьюсь, я расскажу тебе об этом. Но пожалуйста, запомни мои слова: Никогда не забывай кто он такой. Особенно, если он сам забыл.

Ладно, – произнес Питер, нетерпеливо. Никогда нет бальзама, утолить ваши соб– ственные сомнения, собственно это все равно, что не держать их под контролем.

Он остановился.

Что ты думаешь об ангелах? – спросил он.

Ангелы посланники, помогающие нам понимать Бога, – ответила Дестини. Она взгля– нула в его глаза. – Почему ты спрашиваешь меня про ангелов?

Из-за девочки в моей школе.

И что между тобой и этой чокнутой девчонкой?

У него не было на это ответа. Но хотелось, чтобы был.

Нет Верхнего Предела

Тем же вечером Роман стоял обнаженный перед зеркалом в ванной с лезвием, прижатым к его лобку, и сделал маленький надрез. У него была привычка резать себя время от времени – ничего особенного – по груди или животу; не для того, чтобы выс– вободить внутреннюю боль или привлечь внимание, но просто потому, что ему нрави– лось, нравилось ощущать теплую кровь, стекающую вниз по его животу или ногам или по его члену, любил взаимозависимость от того, что жизнь по сути в жидкости, а не

в тверди. Он смотрел в зеркало и видел отражение кривой струйки стекающей по его внутренним сторонам бедер, на ногах поднялись волосы, тепло, по сравнению с холод– ным полом под ступнями. Он напрягся, сжал ягодицы, вызывая более сильное кровоте– чение.

Кровавый водопад! – вскрикнул он.

Зазвонил его телефон; на звонке стояла песня «Давайте Люди».

Бля, – выругался он, нащупывая рукой полотенце.

Этажом ниже, Роман сказал матери, что пойдет к Лете. Она изучила его лицо и, найдя следы непонятного свечения, каждый раз вызываемого у него мыслями о кузине, которое невозможно было подделать, сказала:

Ладно.

Он продолжил путь, но она его остановила.

Минутку, милый, у тебя ресничка упала.

Она протянула руку к его лицу и взглянула в его глаза.

***

-Где Питер? – спросила Лета.

Занят в другом месте, – ответил Роман.

Он лег на ее кровать, а она села на пол на индийский манер.

Итак, ты раскопала что-то грязное для нас?

В точку, – сказала она. – Если честно, я сильно удивилась, что смогу вовлечь в это отца, но он просто такой беспокойный в последние дни, он казалось, с облегчением рассказал об этом. Он не может от этого избавиться. Оно со всех сторон. Но он проры– вается через это. Он справится с этим, когда подержит моего ребенка.

Роман не ответил.

Оказалось, до того как Пульман видел нападение, он был испытуемым в программе исследования сна в Белой Башне, – сказала она. – Он думает, что это как-то связано

с проектом под названием «Уроборос», в котором его убили и затем снова вернули к жизни.

Хах, – отозвался Роман, думаю о внезапном визите прайса. – Что думает твой отец?

Он не знает что думать. Учитывая отсутствие следов, если то, что видел этот мужчи– на, на самом деле галлюцинации, то… это придает смысл тому, что вы, ребята, правы.

Она взглянула вниз и подняла соринку с ковра. – Что это сделал человек.

Роман кивнул. Затем он резко остановился и взглянул на нее с пустым выражени– ем лица.

Что? – спросила она.

Институт один из передовых медицинских центров в мире, – ответил Роман. – Един– ственная важная на данный момент вещь, это где ребенку будет безопаснее.

Прошли секунды, и Роман продолжил кивать, но теперь с каким-то смущением. Она тоже была смущена. Они посмотрели друг на друга. Прошло. Лета повернула го– лову на бок, хрустнула шеей, и потянулась назад, хрустя позвонками.

Хочешь помассирую спину? – предложил Роман.

Она усмехнулась, как эгоистичный человек, предлагающий бескорыстно помочь другому.

Давай, – сказал он. – Ты не можешь отрицать, что эти сиськи не напрягают твою спи– ну.

Заткнись! – Она скрестила руки вокруг своей груди. Роман похлопал по одеялу. Она закусила губу.

Ты не проведешь меня своим напускным сопротивлением, – произнес он.

Да, да, – пробурчала она и, забравшись к нему, легла на живот. Он выпрямил ее и за– нял свое место на ее ягодицах, откинув ее волосы в сторону.

Извини, если мой массаж удастся не на все сто, – сказал он. – Я как-то не привык делать его через одежду.

Ты такой испорченный! Если бы я хотела слышать о твоих постельных делах, я бы больше врмени сплетничала в женском туалете.

Он уткнул свой палец в ее позвонок и сделал медленное круговое движение, дви– гаясь так вниз до самого копчика.

А ты в этом мастер, – сказала она. – Пошляк!

Ее нос неожиданно сморщился от чесотки, и она потерла его тыльной стороной своей ладони. Он взял ее запястья и заметил на пальце кольцо.

Что это?

Приз. Питер сказал, он на удачу.

Роман промолчал. Он напряженно массажировал низ ее спины, затем его пальцы скользнули под ее майку и сжали ее талию и потянули всю ее плоть назад к, позвонку.

Прямо тут, да. О, мой Бог, да, – сказала она.

Прозвучал короткий стук, и Мэри Годфри вошла, не дождавшись ответа.

Милая, началось твое любимое танцевальное шоу, – сказала она.

Спасибо, мам, – отозвалась Лета.

Мэри застыла в дверях, решая в своей голове головоломку, о неодобрении и тео– ретической почвы для протеста.

Оо, я следующая? – спросила она с настолько неприятным смехом, что ее собствен– ные уши не пожелали его признавать как ее.

Конечно, – сказал Роман, подмигнув ей.

О, ма-ам – сказала Лета – Я думаю перейти на обследование в институт. Знаю, что папа будет в гневе, но это наиболее передовой медицинский центр в мире, и един– ственное, что сейчас важно, это где ребенку будет безопаснее.

***

Доктор Годфри сидел с телефоном, прижатым к уху, барабаня пальцами по по– крытию стола, на котором стояло два, размером с кулак малиновых мотка ткани: сеть кровеносных сосудов головного мозга, созданного из полимеров – подарок от Женско– го Психиатрического Общества за его вклад в их дело. Он спросил у жены, что именно он должен с этим сделать.

Она, извиняясь:

Я имела в виду, позвонить кому-то у кого есть хоть какой-то контроль над тем, что происходит под его крышей, – сказала она.

Тоновый гудок резанул его ухо. Его рука дернулась в сторону, но он не убрал телефон в карман. Сидел глядя на мертвые отверстия трубки.

***

Черт побери, как загадочно, – сказала Оливия.

Она закрыла за собой дверь в кабинете Годфри.

Месье, вызывал? – спросила она.

Он не встал из-за стола. Она села на диван, облокотилась на спинку.

Что с Йоханном? – поинтересовалась он.

Откуда мне-то знать? – ответила она.

Каждый раз, как я пытаюсь натянуть его поводок, он идет и прячется за твою юбку. С чего бы это?

Пока я получаю ежеквартальные отчеты, я как можно меньше связываюсь с тем… чтобы там Йоханн не делал, – объяснила она.

Моя дочь решила обследоваться в институте.

Резонно, – сказала она.

Пока я жив, этому не бывать.

Ты так на меня смотришь, словно я должна отстаивать что-то, что меня вообще-то совсем не касается.

Как насчет попытки купить мою долю? Это тебя касается.

Если кто-то хочет тебя выкупить, для меня это новость, – безразлично сказала она.

Когда ты врешь о чем-то, что я знаю, ты знаешь, во что именно ты хочешь заставить меня поверить?

Она поднялась, подошла к стене кабинета, взяла там бутылку скотча.

Из того, что я видела, люди верят именно в то, во что хотят верить, независимо от наших усилий, – сказала она и наполнила стакан.

Годфри наблюдал за ней. Это первый раз, когда она была в его кабинете, с ее ле– чения у него. Выявляя в нем ту же реакцию, что и тогда: возмущение неспособностью сдерживать свои чувства.

Как ты можешь быть такой безразличной после того, что он сделал с Шелли? – спро– сил Годфри, уши горели красным от ярости сильнее, чем у любого пьяницы. – У тебя же не антифриз течет в венах?

Она не ответила.

Что ты за мать? – сказал он, обвиняюще, нечестно, грубо и горько.

Она вернула скотч на полку, положив бутылку на бок, не закрутив горлышко

крышкой, и захлопнула дверцу бара. Вернулась на диван под звуки струящегося между щелей стены и по панелям на ковер алкоголя.

Годфри встал и подошел к дивану, нависнув над ней.

–Встань, – потребовал он.

Слава Богу, – сказала она. – Я уж испугалась, что ты позвал меня только потому что Мэри надоело слушать твои чувственные откровения.

Он забрал стакан из ее рук и поставил на стол, затем опустил свои руки под ее юбку и сорвал трусики, спустив их до ее щиколоток. Они посмотрели друг на друга. Она дышала скотчем ему в лицо.

Теперь тебе это помогает возбуждаться? – спросила она.

Он взял ее за плечо и, повернув, силой опустил ее на колени, прижав к дивану.

Он скомкал и собрал ее платье вокруг ее талии и с силой шлепнул ее по ягодицам. Она тяжело задышала. Он шлепнул снова, и снова, и снова, и она начала вскрикивать и уперлась руками в спинку, помогая себе встать. Он передвинул свою левую руку и схватил ее сзади за шею и держал так, пока она пыталась вырываться, затем успоко– илась, и ее плечи сотрясали рыдания. Он смотрел, как ее плоть розовеет над влагали– щем, словно закат, как марево над одиноким шоссе, и он не смог больше сдерживать свое желание. Он наклонился, начал круговые движения вокруг ее гениталий своей рукой и приложил свои губы и язык сзади, чуть ниже поясницы. Она оттолкнулась,

повалила его на пол, потянула к себе, руками начала нащупывать его ремень и дергать его из стороны в стороны, пытаясь расстегнуть. Она скинула свои трусики, и он раз– двинул ее ноги, лег мягко и поцеловал засыхающие слезы на ее лице. Она нетерпеливо смотрела на его лицо.

Давай, – сказала она.

Он вошел.

Да, – прошептала она.

Он начал быстро двигаться в ней. Он чувствовал себя как бешенный маленький грызун. Он чувствовал себя богом разрушения. Не так важно, что именно он чувство– вал, перед тем, что он вообще испытывал чувства.

Позже он встал и взял коробку с бумажными полотенцами со стола и протянул ей. Она схватила его за руку.

Иди сюда – сказала Оливия.

Он позволил потянуть себя вниз. Он лежал, положив свою голову ей на грудь, и она гладила своей рукой вниз и вверх по его спине. Их первый раз на этом полу был много лет назад. Если тогда казалось, что он не может чувствовать себя хуже, то только потому, что был слишком молод, чтобы осознавать цикличность жизни, что нет верх– него предела количеству случаев совершения ошибок.

Мой бедный, бедный Норман – сказала она.

Ему хотелось бы лежать тут и плакать какое-то время, но слезы в нем высохли.

Казалось, вся доброта мира собрана в гладящей его ладони.

Большое Несчастье

На следующее утро Роман и Питер приехали на Ройал Оакс Драйв 7 в Пенроуз.

Возле гаража был припаркован минивен с наклейкой на бампере с одним из Респу– бликанских кандидатов, проигравшем выборы в губернаторы. На крыльце висел при– спущенный флаг ко Дню Благодарения, под ним стоял полностью забитый мусорный пакет, и рядом коврик для ног с надписью «Добро Пожаловать», где каждую букву «о» заменяло изображение лапы животного. Дверь открыл бледный мужчина средних лет. На его переносице покоились очки с отпечатками пальцев на одной из линз, торс при– крывала старая, растянутая футболка, на ногах пижамные штаны, шея и подбородок розового оттенка с красными следами порезов бритвой. Ногти на ногах он не стриг уже долгое время.

Чем могу помочь? – спросил он.

Мистер Уиллоуби? – вступил Роман.

Да. – Он был равно безразличен к их личностям и цели визита.

Миссис Уиллоуби дома? – спросил Роман.

Нет, ее нет.

Роман посмотрел в его глаза:

Вы хотите немного поспать.

Мистер Уиллоуби вошел внутрь, подошел к дивану и лег на него, повернувшись спиной к комнате, как мультипликационный пьяница. Питер направился к лестнице, но Роман двинулся к мужчине. Он снял с него очки и, подышав на линзы, протер их своим блейзером. Питер посмотрел на Романа и кивнул головой по направлению к лестнице. Глаза на выкате. Роман положил очки на журнальный столик и последовал за ним на второй этаж, где они начали открывать двери. Питер на шел ванную, а Роман то, что оказалось комнатой девочки подростка. Питер заглянул внутрь и произнес:

В этой кровати спали.

Следующая комната принадлежала Лизе. Постель была заправлена и ею еще не скоро воспользуются. На одной из стен висела доска с фотографиями Лизы и ее дру– зей, прикрепленными вместе с изображениями популярных музыкантов, экзотических мест ее путешествий и вырезками из журнала о фитнесе. На ее столе был искусно созданный манекен, наряженный в миниатюрное бальное платье, делающий пируэт в сторону швейной машинки. Роман принялся копаться в ее гардеробе, а Питер в столе. Питер перебрал все ее письма и школьные тетрадки и брошюры колледжей. Он обна– ружил каракули, скорее всего нарисованные ею на одном из уроков, женщина Пили– грим убегает от коренного американца с огромной эрекцией, поднимающей его набе– дренную повязку, и один лист, распечатанный на принтере с заголовком на нем: КАК ИЗМЕНИТЬСЯ. Остальные листы бумаги были пусты. Он вернул все на место в том же виде, как и было.

Что-нибудь? – спросил он у Романа.

Роман поднял вверх пару белых трусиков с помпоном сзади, на манер кроличье-

го хвостика.

Вуаля, – ответил он.

Питер направился к ее шкафу, Роман вытянул коробку ее детских снимков и вос– поминаний из-под кровати.

Что если это в ее машине? – спросил Роман, перебирая фото начальной школы и бу– мажные валентинки. – Или в ее сумочке?

Никогда не знал что человек может делать с таким количеством туфель, – сказал Питер, сам он носил лишь одну пару, меняя их только в соответствии с погодой или по необходимости.

Роман бросил в кучу старую программку концерта «Лебединое Озеро». Он дер– жал в руках снимок одиннадцати или двенадцати летней Лизы в костюме бездомного времен Великой Депрессии с черной щетиной, сделанной из войлока.

Пешком по шпалам, – задумчиво произнес он.

Что вы ищете? – спросила девушка, стоящая в дверях.

Роман и Питер обернулись. Ей было пятнадцать, почти так же красива, как и ее сестра, но толстовата. Роман взглянул на Питера, который поднял свою руку в преду– преждающем знаке: Он справится сам.

Мы ищем письмо, которое пришло твоей систре, – сказал Питер. – Мы думаем, ее кто-то убил.

Кто-то как вы? – спросила она.

Туше, – произнес Роман.

Роман. – Сказал Питер. – Закрой блядь свой рот.

Это вы те парни, что выкопали е тело? – спросила девушка.

В комнате повисла тишина.

Мне все равно, – продолжила девушка. – Будто это может быть хуже того, что уже случилось, когда ты умираешь. Есть вещи внутри тебя, они живут там и поедают тебя изнутри. Их называют симбиотами. Мама называла меня «сентиментальной». Она поехала усыплять Гари. Она не больше не может находиться рядом с собаками, а отец не мог позволить, чтобы у пса, которого так любила Лиза, появились новые хозяева. Я всегда думала, что он маленький доставучий засранец, но все равно это через-чур для Бостонского терьера.

Девушка смотрела на них матовыми, как свечной воск, глазами.

Оно у меня, – сказала она. – То, что вы ищите. Я принесу. – Она удалилась.

Роман посмотрел на Питера.

Прости, – сказал он.

Питер ничего не ответил.

Моментом позже девушка вернулась с черным бумажным конвертом.

Я хотела позаимствовать пару носков и нашла его, – сказала она. – Я тоже хотела пой– ти, но она не взяла меня. У меня… была, я не знаю, вспышка. Возможно, тогда это и

не было вспышкой, просто мне так кажется, когда я оглядываюсь назад. Знаете, каково это, когда ты зол на кого-то, когда они уезжают, что часть тебя думает, Что если что-то случится, и ее больше никогда не увижу и что я сказала сейчас это последнее, что я когда-либо ей скажу? И я посмотрела на нее, а она всегда была так блядски симпатич– на и я сказала, что надеюсь, она подохнет в мусорном баке.

Она протянула конверт Питеру.

Я показывала его родителям, но они просто взбесились, – сказала она. – Они думают,

это было просто животное. Думают, я просто хочу получить внимание.

Питер открыл конверт и вынул черную бумажную карточку с вырезанными и приклеенными на нее буквами и почел. Перевел взгляд на Романа.

Ты Роман Годфри, не так ли? – спросила девушка.

Откуда ты знаешь кто я? – переспросил он.

Ты Годфри, – ответила девушка.

И что? – сказал Роман. – О чем это говорит?

Я думала, что ты можешь прийти сюда и ради меня тоже, – ответила девушка.

Питер протянул ему карточку. Роман посмотрел на нее и промолчал.

Наверное, нет, – сказала девушка, угрюмо.

Карточка оказалась приглашением на вечеринку. Вечеринка ТОЛЬКО ДЛЯ ПРИ– ГЛАШЕННЫХ о ней не должна знать ни ОДНА ЖИВАЯ ДУША. ТСССССС – говори– лось на ней. Вечеринка была назначена в Замке Годфри в ночь полной луны.

У тебя есть идей, кто мог прислать ей это? – спросил Питер.

Нет, нету. У нее не было друзей из Хемлок Гроув, о которых бы я знала. Но кто-то стащил у нее из сумочки кошелек в «Старбакс» пару недель назад. Я подумала, что он может быть у вас, ребята.

Роман не ответил, казалось, что ему все это больше не интересно. Он держал приглашение со своим именем на нем, словно какой-то сакральный текст.

Спасибо, – сказал Питер. – Ты нам очень помогла.

Зачем вы его ищете? – спросила девушка. – Того, кто сделал это.

Потому что он должен присоединиться к Гари, – ответил Роман.

***

Оливия взяла Шелли в библиотеку. Внутри они пошли в разные секции, Шелли в физику, а Оливия в периодику. Шелли прошла мимо детского отдела. Женщина в глу– боком кресле читала детям, собравшимся в кружок, сказку.

Семь к секрету, что нельзя выдавать, – произнесла она.

Затем она остановилась, когда вошла Шелли, и дети обернулись. Шелли застыла

все эти маленькие лилипутские глазки. Маленькая девочка подползла и дотронулась до одного из кубов Шелли с благоговейным интересом. Правая сторона лица Шелли растянулась в улыбке. Темное, мокрое пятно начало формироваться на штанишках у мальчика, и он принялся плакать. Сказочница опустилась на колени перед мальчиком, чтобы его успокоить, но плач начал распространяться от одного ребенка к другому слишком быстро, чтобы сказочница успела его пресечь. Шелли двинулась дальше.

Оливия услышала громкий хор голосящий от страха и, напевая про себя, выбра– ла журнал «Уолл Стрит». Обычно считается, что богатые семьи выстраивают свою удачу в три поколения, и Джей Ар будучи четвертым и полностью ответственным за спасение состояния Годфри от разорения, верил что этому в значительной степени послужила способность самостоятельно разбираться с финансовыми отчетами без помощи лакеев. В самом начале образования его жены были неудачи, но она удиви– тельно быстро обрела навыки, после понимания отношения предприятия в рамках ее собственного искусства: после разъяснений, рынок, как сердце, просто стал очередной зоной, в которой желание приводит к войне. Пожилой человек, один из тех, что ходят в библиотеку и сидят с периодическими изданиями за соседним столом, сказал:

Не хочу звучать старомодно, но всегда удивлялся женщинам, сующим нос в бизнес. Она повернулась к нему, и увидев, что нос в бизнесе о котором он говорил, при-

надлежит Оливии Годфри, любезность пропала с его лица и губы вытянулись в глупой, мертвой улыбке.

Чтож, спасибо, – сказала она, сама достаточно старомодная, чтобы понять компле– мент мужчины в том духе, в котором тот предназначался.

Оливия и Шелли встретились у двух кресел на втором этаже, повернутых к окну.

Пружины в кресле Шелли прогнулись практически до пола, когда она села и откры– ла книгу. Оливия вытянула шею и, заглядывая через плечо дочери, громко прочитала вслух:

Конечно, минута, как и ее воздействие, могут существовать в нашей физической вселенной, факт квантовой запутанности заключается в следующем: если одна логи– чески необъяснимая вещь существует, то она позволяет существовать всем логически необъяснимым вещам. Вещь может быть неправдоподобнее других, но суть в том, что находясь под водой – в пяти ли футах или пяти морских саженях от поверхности, вы все равно будете мокрым.

Шелли захлопнула книгу и обиженно скрестила руки. Но затем ее глаза заго– релись (это не оборот речи) и она поднялась, оживленно размахивая руками. Оливия повернулась. Объектом энтузиазма ее дочери была девочка примерно ее возраста в со– провождении старухи со стопкой дрянных детективов. Маленькая девочка с черными, как воронье крыло, волосами и с одно белой прядью в них, которая по авторитетному мнению Оливии, не было произведением работы красителей. Эта девочка, если она не ошибалась, обнаружила Лизу Уиллоуби.

Кристина ответила на доброе приветствие своей одноклассницы милой улыб– кой, которая дрогнула, когда ее глаза встретились с черными зрачками Оливии. Она поспешила к своей бабушке.

Разочарованная, Шелли села, и тем самым перестала заслонять яркий свет, от– ражающийся от лобовых стекол, припаркованных на улице машин, что резанул глаза Оливии. Оливия старалась перевести взгляд, но не могла. Неожиданно и бесповоротно сдавшись на его милость. Свет пронзал ее, приближалась тень. Тень ждала, пока она просто отвлечется, на сияющее золото свет, которое…

Шелли взглянула на свою мать, которая выкинула одну руку и уперлась ей в под– локотник кресла, а другой мягко провела по своему лицу, закатила глаза и сказала: