Текст книги "Хемлок Гроув (ЛП)"

Автор книги: Брайан МакГриви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Она не стала выяснять, откуда он владеет этой информацией.

Ваше заключение, Йоханн? – спросила Чоссер.

Мое заключение, я рад, что это ваша работа, понять смысл всего этого, а не моя, – ответил он. – Однако, проведя параллель между двумя убийствами, я вычислил вероят– ность, что это не преднамеренные действия патологического сексуального маньяка, в пределах величины одного на десять миллионов.

Но человек не способен сделать то, что произошло с телами. Не голыми руками.

Доктор Прайс кивнул. Он потянулся к своему нагрудному карману и вынул дик– тофон. Он держал его на своей, женственной руке и, дав ей улыбку коллеги, сжал ее в кулак и сжимал его сильнее и сильнее, пока корпус устройства не раскололся, а смятые внутренности не начали падать на стол, кои он аккуратно смахнул в салфетку и отло– жил в сторону.

Если проблема не может быть решена в рамках задуманной системы, решение лежит в переформировании проблемы, – сказал он.

Привет, Красавчик

Высадив Шелли, Роман тут же обошел машину, чтобы отцепить прицеп. Оливия вышла на крыльцо и наблюдала за ним. Она могла видеть: кто-то сидел в машине, но на ней не было ее солнцезащитных очков и, отражающиеся от окон блики, резали ее глаза, и она прикрывала их рукой. Роман присвистнул.

Куда ты? – спросила Оливия, массируя свои веки и вызывая неоновые вспышки ни– тей капилляров.

Никуда, – ответил Роман.

Соизволите ли вернуться снова к пяти?

Мы посмотрим, – сказал он, убирая прицеп и продолжая насвистывать.

Она моргнула и через туман призрачного света, машина ее сына отъезжала, раз– драженно определила личность пассажира, ссутуленного и суеверно прячущего свои глаза от ее прямого взгляда: Питер Руманчек. Оливия легко провела пальцем в воздухе, отмечая путь автомобиля мимо железнодорожных путей и вглубь леса.

Она повернулась и вздрогнула, увидев Шелли, стоящую рядом и рассматриваю– щую ее. Светящуюся с нервной чувствительностью к изменениям настроения матери. Оливия сделала над собой усилие, чтобы сгладить в себе напряженность, заметную дочери.

Что, – начала она – мы говорим о людях, которые незаметно подкрадываются?

Она попыталась сцепить руки за спиной Шелли, достав лишь до ее боков, и их дом затрясся от громоподобного смеха.

***

На подъездной дорожке Роман сказал:

Что это было за милое маленькое свидание за ланчем?

Она жалеет меня, – ответил Питер. Ему не нужно было выставлять палец на ветер, чтобы определить с кокой стороны движется шторм.

Она очень добросердечная. Они въехали в туннель.

Можно спросить? – произнес Роман.

Валяй.

Что ты делаешь, когда становишься похотливым, во время превращения?

Питер смотрел вверх на две параллельные линии света, сходящиеся в одной бе– лой точке в конце туннеля. Он не ответил.

Они ехали в соседний от Питсбурга городок Шедисайд, делая по пути покупки в магазинах здорового питания, пока наконец-то не прибыли к полуразвалившемуся желтому кирпичному дому. Питер позвонил в домофон квартиры на втором этаже, дверь открылась, Роман шел следом за Питером вверх по лестнице. Пожилая итальян-

ская женщина прошла мимо них и, предугадав их место назначения, опустила глаза на

ковер и взялась за распятие, висевшее на груди, бормоча:

Ведьма.

Питер остановился у нужной двери и постучал, и их встретила молодая женщи– на, чуть младше тридцати. Она была смуглой, как и все Руманчеки, и носила детскую футболку «G.I. Joe», обтягивающую ее скромную грудь, – когда все женщины в их семье были эпически пышногрудыми – и маленькие хлопковые шорты. Ее худые руки, ноги и живот, обладали тугими и упругими мышцами, бросающими вызов пристра– стию к упражнениям, с необходимостью в коих сталкиваются многие молодые жен– щины из этнических групп, видевшие огромное количество представительниц своего пола неожиданно распухающих к третьему десятку. Она сжала Питера в объятиях и поцеловала в щеку, подергала за его лошадиный хвостик и спросила, не завел ли он девушку, которая заставит его отрезать эти идиотские волосы.

Питер представил ее Роману, как свою кузину Дестини Руманчек. Роман про– тянул руку, которую она, вместо рукопожатия, взяла и перевернула ладонью вверх и, осмотрев с нахмуренными бровями и спекулятивно пробурчав что-то, отпустила.

– Входите, – сказала она. – Я закончу кое с кем, но это будет не быстро.

Они проследовали за ней в квартиру, которая в отличии от неблагоприятного состояния остального здания была выкрашена в приятные цвета, на полу лежал лами– нат, стояла привлекательная и эргономичная скандинавская мебель и успокаивающий фонтанчик, который вы можете видеть в журналах в самолете и удивляетесь кому, кроме массажных салонов придет в голову купить его. Дестини удалилась в спальню,

в которой Роман мельком заметил тучного чернокожего мужчину, лежащего на кровати со спущенными до колен штанами, а на его гениталиях лежали тряпки для мытья по– суды с веществом, настолько острым и горьким ароматом, что оно заполняло все поме– щение. Дестини захлопнула дверь. Питер сел и включил телевизор, ища спортивный канал. Роман прислонил ухо к закрытой двери.

Давай посмотрим, как у нас тут дела, – сказала Дестини.

Возникла пауза, а затем раздались вздох и всхлипы. Роман взглянул на Питера, но он сосредоточенно смотрел игру.

А теперь ты должен слушать мой голос и глубоко-глубоко дышать своей диафрагмой,

произнесла она.

Всхлип превратился в длинный и протяжный вздох.

Смотри, как хорошо у нас получается! – сказала она. – Теперь ты должен предста– вить, что твое солнечное сплетение, как шарик для гольфа, светящийся внутри. По– чувствуй потоки энергии и любви внутри него, и пока он светится, я хочу чтобы ты передвинул свою энергию вниз из своей Манипуры, твоего города сокровищ, который также содержит богатства и любовь, и взглянул на этот маленький мячик – он яркий и счастливый и он может дать тебе свет!

Дыхание увеличивалось в темпе и объеме, пока не прервалось и не стало нераз– борчивым бормотанием.

Йай! – вскрикнула Дестини, хлопнув в ладоши.

Вскоре, они оба вышли. Щеки мужчины блестели от слез. Он не обратил внима– ния на Питера и Романа, или даже не заметил их.

Теперь, – сказала Дестини, – я хочу, чтобы ты каждый день находил время на осмыс– ление любви и богатства, вылетающих из твоей Манипуры, и отказался от сахара.

Только цельное зерно и крахмал. И если все еще будут жалобы – чтож, еще есть много

рыбы в море.

Он поблагодарил ее, рассчитался, и вышел. Питер вопросительно посмотрел на Дестини.

Я подсыпала ему немного «виагры» в чай, – сказала она. – Но на самом деле ему нужно было просто почувствовать внизу пару рук, которым не важно загрузил ли он посудомоечную машину.

Он кивнул. Среди тех, кто занимался магией, было обусловлено, что ее нельзя тратить на бедные души, которые пытаются купить ее; как и с любовью, ее успех на открытом рынке зависел от потребности покупателя верить в ее аутентичность.

Я обманула его насчет сахара, – сказала она доверительно. – Просто подумала, что неплохо бы поправить его диету. Итак, джентльмены, что у вас есть для меня?

Сначала Питер вручил ей пакет из магазина здорового питания, содержащий коробку органического темного шоколада. Роуманчеки принципиально предпочитали обмен благотворительности, а шоколад был ахиллесовой пятой Дестини.

Какая прелесть! – воскликнула она.

Затем, Питер поставил на стол прозрачную банку полную внутренностей Лизы Уиллоуби. Дестини нагнулась, уперев ладони в колени, и уставилась на банку.

Мне нужно знать? – спросила она.

Нет, – ответил Питер. Она выпрямилась.

Посмотри на меня и скажи мне, почему это лучше, чем убежать.

Питер вздохнул.

Сейчас это все равно, что выбирать между быть выебанным в рот или в задницу, – по– яснил он.

Она неопределенно кивнула, взяла банку и открутила крышку. Роман и Питер прикрыли свои носы. Она подошла к окну, где на подоконнике стоял папоротник, опу– стила свои пальцы в сырую землю, и после непродолжительного копошения вынула червя, худого, но вдвое длиннее фасоли.

Привет, красавчик, – сказала она. Она вернулась обратно и пометила червя в банку, закрутив на ней крышку.

Как долго? – поинтересовался Питер.

Через ночь, в лучшем случае, – ответила она, и направилась на кухню помыть руки. Роман пристально следил за удалением ее шорт к раковине.

Мне кажется моей Манипуре, нужно немного любви, – произнес Роман.

Питер ударил его в плечо.

***

Доктор Прайс стоял и смотрел из окна в своем офисе. Свет был затенен соседни– ми холмами и призрак его отражения, словно висел над ними.

Он снова оказался перед лицом многолетней загадки Американского эксперимента двоеточие, – сказал он, привычно симулируя диктовку своей биографии, чем он зани– мался в свободное время и с которой не собирался ни с кем делиться. – Единственным следствием доморощенной философии стали запятая конечно запятая прагматизм и трансцендентализм запятая и чем выше первый почитал последнего запятая тем боль– ше тот попадал в кабалу точка. Эта дилемма полностью воплощена в знакомстве ранее

этим днем запятая о котором она не переставал думать точка. Не то чтобы эта женщина представляла серьезную угрозу тире скорее дело было в том запятая насколько невеже– ственна она была в ставках в этой игре тире но камешек остался в ботинке запятая од– нако запятая эллипсы человеческих отношений слишком двойственны над тем запятая что она найдет запятая когда ее вопросы неизбежно приведут ее к дому Годфри точка.

Он заметил отраженный блик на экране своего компьютера и повернулся к столу, прочитать сообщение. Его пальца барабанили по столешнице.

Естественно абсурдно запятая что оба вторжения в один день могут быть совпаде– нием запятая, – сказал он, – но это было ожидаемо с тех пор запятая как началась эта фаза проекта запятая в которой дамба может прорвать непредвиденным способом запятая и запятая будьте уверены запятая для этого его палец всегда лежит на кнопке в готовности точка.

Он нажал на кнопку интеркома и попросил своего ассистента проинформировать доктора Годфри, что он будет здесь всю ночь. Через сорок пять минут он принял второ– го посетителя сегодняшнего дня.

Норман, давно не виделись, – сказал он. – Поздравляю. Как оно?

Доктор Годфри проигнорировал протянутую ему руку.

Что такое Уроборос? – спросил он.

Я могу предложить тебе выпить? – сказал Прайс. – Бренди? Диетический «Доктор Пеппер»?

Йоханн, – требовательно надавил Годфри.

Прайс изучил своего начальника. Мужчина никогда не выглядел хуже за два десятилетия их знакомства. Его отношения с младшим братом Джей Ар всегда носили состязательны характер, он был именно тем, кто с самого начала был против назначе– ния Прайса на эту должность из-за моральных аспектов (его позиция заключалась в том, что руководить должен человек более подходящий с моральной точки зрения), и после инцидента с Шелли, он рассматривал его, по меньшей мере, как научного пре– ступника, суда над которым так долго может жаждать Гаагский суд. Однако, антаго– нист стоящий перед ним был меньше львом имперского лицемерия, чем бумага пропу– щенная через размельчитель и склеенная скотчем вновь. Прайсу было грустно видеть его таким. Именно поэтому он ненавидел политические сложности своего положения; оставшись один в своей башне, он не имел душевных сил, которые мог бы расходовать на такие ненужные и ошибочные чувства, как эмпатия.

Уроборос, – начал он, – это проект, над которым мы работаем, он не очень значимый. Гадюки обладают органами чувств, терморецепторами – способностью видеть тепло

позволяющими им видеть в темноте, которые мы изучаем касательно применения к глазу, чтобы победить слепоту. Боже, Норман, взгляни на себя. Я налью тебе бренди.

Почему, – произнес доктор Годфри, – бездомный человек, что у меня под присмотром говорит о гадюках?

Прайс вынул бутылку с бренди из бара и наполнил стакан. Годфри не отказался.

Это случайно не Френсис Пульман, не так ли? – спросил Прайс.

Годфри не ответил.

Мистер Пульман был добровольцем в нашем эксперименте.

Добровольцем?

Да. Мы тайно вербовали добровольцев для некоторых исследований. Это не незакон– но, а просто не рекламируемо. Ты, конечно, вправе проверить это в наших записях, как

член правления. Это конкретное исследование включало снотворное, разрабатываемое нами, с полной эффективностью барбитуратов, но без побочных эффектов. Нам еще следует его доработать, в некоторых случаях оно выступало как галлюциноген. Вскоре, конечно, стало очевидно, что мистер Пульман, хоть и обладает чистой историей болез– ни, тем не менее, страдает от не диагностированного случая ПТСР. Но, мы не психиа– тры. В любом случае, касательно мистера Пульмана препараты… противопоказаны, и мы исключили его из исследования. И дали более чем адекватную компенсацию, могу добавить. Но мы не можем быть уверены, что уже попало в его вены.

Годфри кивнул и посмотрел на Прайса обвинительно.

Этого не достаточно. Почему оба, он и моя племянница, ссылаются на паранормаль– ную сущность и зовут ее Драконом?

Если угодно, – сказал Прайс, – я покажу.

Рациональность

Прайс и Годфри стояли перед длинной змеей в Китайском стиле. Ее тело было огненно красным и оранжевым и у нее были белые брови и усы. На ее туловище была эмблема спортивной команды, в когтистых лапах палочки для еды, которыми в свою очередь она держала собственный хвост. Ее челюсти были открыты для первого укуса, а один глаз закрыт, подмигивая. Фреска покрывала двойные двери Лаборатории Герпе– тологии, и под ней была цитата:

«Я не знаю, как он мчится, верхом на ветре и как взмывает в небо. Сегодня я видел дракона» – Конфуций.

Лаборатория Сна в эту сторону, – сказал Прайс, указывая дальше по коридору. – Так– же, иногда, я привожу сюда Шелли, для обследования ее здоровья.

Он повернулся обратно к дракону и улыбнулся, словно родитель, гордый рисун– ком ребенка.

Я поощряю маленькие прихоти, как эта. Это способствует сплочению группы. И в свете того, что мы делаем, напоминает, что мы все еще люди. Заглянем?

Он шагнул вперед, двери раздвинулись. Он пропустил Годфри вперед. На пер– вый взгляд она не очень отличалась от других лабораторий в Башне, кроме десятков и десятков прозрачных пластиковых контейнеров содержащих нечто, на первый взгляд похожее на темные, гибкие трубы. Но затем: глаза. Прайс подошел к технику, сидяще– му у монитора, и похлопал по плечу.

Что скажешь? – спросил Прайс.

Кое-какие интересные расхождения между Цейлонской Куфией и Каменистым Щито– мордником. Ой, подождите, нет. Тут десятичное число.

Годфри был неохотно впечатлен. Он знал, что находился на стадии правдоподоб– ного отрицания, и только Бог знал почему, и если он позволит ему, это поднимет лишь еще больше вопросов о его собственной объективности о балансе контроля между ним и Оливией, который бол крайне сомнителен. Он мог лишь придерживаться курса, со– гласно которому с первого дня верил, чтобы однажды настал конец Прайсу: нужно не отнимать, а наоборот, дать тому веревку.

Годфри взглянул в один из контейнеров и встретил чувственный взгляд черной кобры и к своему удивлению, его сознание перенесло его на девятнадцать лет назад в подвал Кентукийской церкви пятидесятников одним августовским утром. Номиналь– но он занимался изучением феномена обработки змей, но, на самом деле, он и Оливия просто искали повод, чтобы провести вместе ночь, они даже не добрались до службы, остановившись в темном подсобном помещении подвала, где Оливия села на метал– лический ящик и его рука скользнула под ее платье и пот скатывался по ним, когда они услышали металлический звук, словно кто-то ударил кулаком по контейнеру, на котором сидела Оливия. Они остановились, не зная, что думать – мог здесь быть кто-

то еще? Последовал еще один удар, и еще. И они поняли в один и тот же момент. Это была змея. Она «видела» их тепло и инстинктивно тянулась к нему, их чисто физиче– ское желание притянуло животное.

Норман? – позвал доктор Прайс. Годфри увидел достаточно.

Они вернулись в офис прайса, где он обновил стакан посетителя. Годфри держал его между пальцев, указательным и большим.

Это вряд ли единичные примеры умов поддавшихся фантазии, в этих стенах, – сказал Прайс. – Они не отличаются от церквей, в своей тенденции подталкивать наших гостей к воображению. Но серьезно, Норман, ты ужасно выглядишь. Как тебе спится?

Если ты хочешь дать мне какие-то таблетки, то я пас.

Прайс улыбнулся:

Ты выглядишь как кто-то, кому нужен человек, чтобы выговориться.

–Мы не друзья, Йоханн.

О, Боже, я и не спорю. Но это не значит, что я не могу увидеть, когда на человека давит слишком большой стресс. Если бы ты был моим работником, я отправил бы тебя в отпуск.

Но это ты работаешь на меня, – сказал Годфри, более покорно, чем с нажимом.

Кстати об этом, – произнес Прайс. – С тобой свяжутся из организации «Lod LLC», насчет покупки твоей доли.

Годфри не удивился; не в первый раз Прайс вступал в заговор с загадочной тре– тьей стороной ради своей эмансипации.

И сколько слоев грязи мои адвокаты должны будут выкопать, чтобы выяснить, чьи интересы на самом деле представляет «Lod LLC»? – спросил он.

Слишком много, чтобы тратить на них время человека, который вскоре потеряет весь Институт. Так проще для всех. Ты сможешь купить себе самую дорогую лошадь в мире и приятное чувство для своего сердца, только ради того, чтобы показать тем, кто еще не знает, какого это родиться в Доме Годфри.

Я до сих пор не могу решить, к своему профессиональному стыду, ты зло или про– сто аутист, – сказал доктор Годфри. – Но твое предложение не имеет никакого смысла, без оглашения той фантастической суммы денег, которая перевесит мое желание от– править тебя в тюрьму, зародившееся с того дня, когда ты в первый раз протянул свои руки к моей племяннице.

Прайс откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы.

Ты предпочел бы, чтобы она умерла? – спросил он.

Она итак умерла. Я предпочел бы, чтобы ты был честен с моим братом о той проце– дуре.

Я не думаю, что там было место недопониманию. Он знал о последствиях.

Он был убит горем. Ты знал, он не был эмоционально компетентен, чтобы обдумать выбор, к которому ты его подтолкнул.

Я знал, но мы не могли позволить себе ждать. И сможешь ли ты сказать нашей девоч– ки, что видишь ее концепцию, как результат эмоциональной некомпетентности?

Чтож, это единственная нормальная вещь касательно ее, черт побери! – воскликнул Годфри.

Они смотрели друг на друга и улыбнулись с легкостью старейших врагов.

Годфри покончил с выпивкой и обновил ее сам.

Когда мы впервые встретились, – начал он, – я отвел Джей Ар в сторону и сказал: ‘Ты не можешь на самом деле хотеть нанять этого социопата’. И он ответил мне, что соци– опат сделает для медицины то, что Бессемер сделал для стали. Он сказал – ты гений. Я ответил: ‘Как и Менгель’. – Он опустил свою руку, сжав пальцами листок орхидеи.

У меня дочь подросток. Завтра я веду ее к гинекологу, – продолжил он. – Если у меня появится хоть какое-то доказательство о твоей причастности к этому, я тебя убью. И это не преувеличение.

Он осушил стакан, оставил его на столе, и вышел. Прайс закинул руки за голову, ошеломленный.

Конечно запятая, – сказал Прайс – если он и выучил какой-то урок в ГУЛАГе науч– ных кругов запятая это было то запятая что любой запятая кто принимает решения ру– ководствуясь предпосылкой запятая что другие человеческие существа рациональны и действуют в соответствии получения наивысшего блага для себя и окружающего мира запятая является тупой пиздой точка.

***

Оливия неожиданно заметила себя, как бывало время от времени, за покусыва– нием. Она и Шелли смотрели какой-то старый фильм, когда она заметила, что посасы– вает манжет собственной рубашки, недостойная привычка ее ранней юности, ставшая проявляться позже в моменты выражения нервозности. Она осмотрела ткань, ее слюна блестела на собственной коже. Вот. Черт. Как ребенок. Она почувствовала покалыва– ние и увидела, что волосы на ее руке встали дыбом. Как случалось, когда рядом с ее дочерью ею овладевали сильные эмоции. Оливия погладила бедро Шелли с раздражи– тельной ненавистью; в годы ее опыта в театре и с последующими образцами молодого женского пола, которых он привлекал, она никогда не сталкивалась с таким чертовски высоким уровнем чувствительности.

Ох, Шелли-Белли, – произнесла Оливия.

Затем она услышала, как снаружи подъехала машина, и Оливия почувствовала дрожь, пробежавшую по ее волоскам на руке, как от дуновения мягкого ветерка; и од– новременно Оливия ощутила нарастающее беспокойство дочери от возможного гнева матери. Входная дверь открылась, и Роман прошел через фойе. Оливия обеззвучила телевизор.

Роман Годфри, – сказала она.

Он появился и встал с руками в карманах куртки, и ждал со скучающим видом, и Шелли напряглась, спина прямая руки неестественно под прямым углом лежат на ко– ленях, и Оливия внезапно почувствовала себя слишком уставшей от всего этого, чтобы продолжать. Как ночь, когда электричество крайне нестабильно, но шоу должно про– должаться. Семейная идиллия. Времена, когда кто-то интересуется, Медея это трагедия или просто чертово исполнение желаний.

Не хочешь с нами чем-нибудь поделиться? – спросила Оливия.

Не особо, – ответил Роман.

В сегодняшних новостях сказали, что была осквернена могила Лизы Уиллоуби, – про– должила Оливия. – Они обещают десять тысяч долларов за информацию о вандалах.

Ты не мог бы быть поконкретнее о своем социальном времяпрепровождении?

Он не ответил.

Тебе повезло, что я еще не позвонила в полицию, – сказала она.

Да вперед, – ответил он. – Только дай мне минутку припудрить нос, на случай, если я окажусь на первых полосах завтра.

Дыхание Шелли стало хриплым и неглубоким.

– Сарказм, враг остроумия, – уничтожающе проговорила Оливия.

Сильно, – кивнул Роман.

Ее лицо потемнело, и она заговорила вновь с пугающим спокойствием:

Можешь думать, что сумеешь спрятаться за свое имя, как всегда, но я, кажется, четко высказала свое мнение об общении с этим цыганским мусором. И что бы это ни была за нелепая, проклятая игра, в которую вы играете, чтобы вывести меня из себя, у тебя есть гораздо больше что потерять, помимо твоей глупой, пустой башки.

Роман ответил не сразу, и, желая меньше всего на свете привлечь к себе внима– ние, Шелли задержала дыхание, оставив в комнате лишь жужжание беззвучно работа– ющего телевизора.

Боже, тебе надо срочно потрахаться с кем-нибудь, – сказал Роман.

Шелли ахнула и выскочила и комнаты. Оливия смотрела на Романа. Он был слишком доволен собой, чтобы закончить, и она ждала.

Неужели Норм занят? – спросил он.

Это был край! Она поднялась и встала перед ним, рассматривая дитя с клокота– нием желчи. А затем она ударила его ладонью по лицу с такой силой, что он отлетел к другому краю стола, и он не делал никаких попыток защитить себя, когда она подлете– ла к нему и начала хлестать по обеим сторонам его щек до тех пор, пока они не приня– ли пунцовый цвет. После, почувствовав отдышку, она отошла и, развернувшись, ушла, оставив его лежать на спине. На стекле мерцал, отражаясь, экран телевизора. Отвер– гнутая героиня фильма курила в шезлонге с вялой враждебностью. Оливия заворожен– но уставилась на экран, в то время как изображение начало смешиваться в причудли– вой игре света и тени, и она почувствовала, что погружается в него, как-то впадая и выпадая из него в одно и то же время…

Она почувствовала пару сильных рук на своих плечах, и Роман поймал ее прямо перед тем, как она упала.

Эти Милые Создания

Доктор Годфри сидел в комнате ожидания отделения акушерства-гинекологии, где транслируемый ситком, к которому он не забыл отвращения, перекрикивался исто– щенной молодой женщиной на третьем семестре, излагавшей громким голосом под– робные детали ее сексуальных похождений, так часто заканчивающихся оглашением решения суда в дневных новостях. Рядом с ней примостилась болезненно тучная под– руга или родственница, кивающая и хмыкающая в такт ее разговору, словно слушает проповедь на церковной скамье. С другой ее стороны находился худой мужчина, стар– шее ее по возрасту, в униформе шерифа и носом, длина которого не только определяла направление при ходьбе, но и заставляла сутулиться. Его рука обнимала беременную девушку. Годфри листал одинокий журнал «Sport Illustrated», лежавший тут, дабы уменьшить шансы будущих отцов на преждевременное бегство.

И я сказала ‘Мам’, я сказала ‘Мам’, просто передай ему, чтобы эта блядская сучья свинья и все, что она провоняла, исчезли за эти выходные, или он никогда не притро– нется к ним снова.

Мм-хммм… Мм-хмм…

Не смотря на очевидное сексуальное право собственности относительно его приза, Нос не слишком-то принимал участия в разворачивающейся драме; вместо этого, его глаза остановились на Годфри, которому он послал уже несколько острых, как кинжал, взглядов, чтобы считать их совпадением, было ли это из-за какого-то пра– вонарушения, о котором Годфри не знал, или же это просто театр военных действий, развертываемых против другого альфа-самца с дорогими запонками и начищенными ботинками, часто вызывающих раздражение у работяг, трудно сказать.

Годфри занялся умственными упражнениями. В молодости он прочитал руко– водство, изменившее курс его жизни: Первый шаг к свободе – уважать права других. Оно сделало его чем-то вроде уродца в семье Годфри; идея, что любая и каждая душа, с которой ты делишь планету, не важно насколько отлична, более или менее ужас-

нее тебя, достойна эмпатии и уважения в любых обстоятельствах. Итак, упражнение заключалось в продолжении сидения тут с журналом, вызывающим раздражение, и попытаться найти капельку великодушия по отношению к этим конкретным челове– ческим сегментам, вместо побега обратно в свою машину, где он сможет глотнуть из фляжки, которую, как он подумал, он не скрывал, поскольку она лежала в бардачке, а в нем не было тайника, вполне невинный отсек. Что отличало упражнение от наказания, являлось вопросом степени, а не намерения.

Вдруг, раздался звук как от стрельбы из пистолета и голова Годфри тревожно встрепенулась. Но опасности не было, никакой опасности для не его дочери, и проис– хождение шума стало тут же ясно, как только жирная девушка соскользнула на пол: на месте стыка сиденья с ножками стула, одна из них отвалилась, не выдержав ее веса.

Она ошеломленно распласталась на спине, похожая на перевернутую черепаху, выре– занную из масла, пока ее подруга хихикала в телефонную трубку:

Ох, ты ж ебаный в рот! – сказала ее подруга. – Угадай, чей жирный зад сломал крес– ло!

Годфри отложил журнал и поднялся. Он подошел к упавшей девушке и протянул ей руку.

Вы в порядке? – поинтересовался он. – Вы в порядке, дорогая?

Позже, проезжая мост, он спросил Лету, не хочет ли она заехать на ланч в клуб.

Ты уверен, что у тебя есть время? – спросила она.

У него не было. Но он кивнул.

У нее есть радужная оболочка, – сказала она.

Он не знал, что она имеет в виду. А затем догадался и в ту же минуту ощутил моментальную потерянность, как если бы слова еще не изобретены, но вот-вот будут.

Интересно, какого цвета у нее глаза? – спросила она. – Мне нужно немного свежего воздуха, ладно?

Он не возражал против свежего воздуха, и она приоткрыла окно, ее челка танце– вала на ветру.

***

Вверх по реке от моста Оливия облокотилась на капот своего пикапа, куря си– гарету в тени Дракона. Это было местной скульптурой, созданной в виде головы змеи из кислородных шлангов и арматуры. Она стояла высотой примерно в тридцать фу– тов между зданием завода и воздухонагревателями Замка Годфри. Автор скульптуры оставался загадкой; впервые фигура начала появляться примерно в 1991, следом за неудачной попыткой устранения конвертера Бессемера на металлолом, при которой погиб один рабочий и полдесятка получили травмы. Боясь что это дело рук какого-то злобного культа, департамент шерифа уничтожил статую, только для того, чтобы вско– ре ее место заняла другая тех же пропорций. Этот процесс повторялся несколько раз, прежде чем стал неотъемлемой частью пейзажа, как порнографические граффити или куча лома от взрыва электроприборов или остатки мебели, сброшенные местными подростками с моста.

Солнце отразилось от воды, в результате чего Оливия вздрогнула и из ее губ выпала сигарета. Она раздавила ее носком туфли и на каблуках неровно двинулась к заводу, вошла внутрь. Прошло несколько минут. В помещении дул ветер и в его потоке парил ястреб, сложив крылья, став похожим на катающегося на бревне ребенка. Затем с громким скрипом раскрылась старая дверь, и Оливия вошла, спотыкаясь, прижалась к стене, и ее вырвало темной, клееобразной жижей. Перестав тошнить, она облегченно опустилась на землю и лежала там на спине. Она выудила свой телефон из костюма и набрала номер. Заняло примерно минуту, чтобы ее соединили с нужным ей человеком.

– Шериф Сворн, Оливия Годфри… Да, да, и ваши… Чтож, я хотела бы узнать, не бу– дет слишком трудно попросить ваших людей понаблюдать, нет ли никакой необычной активности рядом с заводом… Точно… Вполне… Спасибо.

Она опустила руку и окунула свой палец в лужу жижи и поднесла его к губам.

***

На школьной парковке Питер показывал Шелли карточный фокус, когда подошел Роман и сказал, что лучше бы он его не продолжал. Питер взглянул на него любозна– тельным взглядом, и показал Шелли карту Повешенного человека. Она потрясла своей головой, и он убрал карту в колоду.

Трусики фюрера в корзине, – произнес Роман. – Я заеду к тебе утром.

Питер вынул карту Проповедника. Она снова покачала головой, и карта верну– лась на свое место.

Чего она так боится? – спросил Питер.

Что что-то выскользнет из ее когтей, – ответил Роман.

Питер кивнул. Затем его нос сморщился и, согнувшись пополам, он чихнул, и карта вылетела, упала на землю у ног Шелли рисунком вверх. Колесо фортуны. Шелли зау– лыбалась.

Черт, хотел бы я быть достаточно крутым, чтобы знать магические фокусы, – сказал Роман.

Он отвез Шелли домой. Фургон Института был припаркован на подъездной дорожке. Когда Шелли увидела его, она захлопала в ладоши и выпрыгнула из тележки, которая после этого начала раскачиваться из стороны в сторону. Она приземлилась, из– дав звук, похожий на ‘вхуум’, который прокатился по траве, подбежала к двери и резко остановилась, чтобы не снести ее с петель. Сдерживая себя, она попыталась правильно повернуть ручку, как полагается дамам. Но была избавлена от усилий, поскольку в этот момент дверь открылась и ее мама вышла наружу.

Дорогая, – сказала она, – у тебя посетитель. Доктор Прайс появился в поле зрения.

Привет, Светляок.

Шелли обняла его и подняла в воздух, приложив все силы, дабы сдержать и не начать радостно крутиться с ним на месте.