Текст книги "Хемлок Гроув (ЛП)"

Автор книги: Брайан МакГриви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Роман, – произнес Питер, – может быть это то, о чем тебе стоит поговорить с психо– логом?

Роман какое-то время не произносил ни слова.

–Думаешь, можешь бросить меня одного теперь? – сказа он.

Питер встал и пошел прочь с площадки, оглянувшись один раз на тонкую чер– ную спину Романа, облокотившуюся о решетку забора.

Очень Волосатый Молодой Человек

После школы Питер без футболки лежал в гамаке, лени слушая свой iPod и почесывая темные волосы ниже пупка. Он чувствовал нехарактерное колебание раска– яния. Конечно, было бы благородно предложить упырю какую-то поддержку, но Питер всегда был очень подозрителен к благородным импульсам. И хотя он сожалел о причи– ненной варгульфом боли, и будет продолжать, по всей видимости, до самого его само– уничтожения, боль была огромной частью этой жизни, как лето и зима и дождь, и нет большего идиота, чем тот, кто верит, что ты можешь ее излечить. Что ты должен. Пи– тер не считал себя пораженцем, но Николай учил его не чесаться там, где не чешется, и у него было высокоразвитое чувство того, что является, а что нет его проблемой.

Он услышал звук колес на дорожке гравия и взглянул, чтобы увидеть прибытие машины шерифа. Снял наушники и поднялся, когда она остановилась на дороге и Шея и Нос вылезли из автомобиля, сопровождая черную женщину в джинсах и водолазке. Не полицейская. Ее появление, настолько же нежелательное, как социальных работни– ков, которые не были редкостью на пороге Руманчеков. Но есть лягушки смертоноснее акул, и она пахла не менее сладостно, чем пивная буря неприятностей.

Питер Руманчек? – начал Нос.

Привет, офицеры, – сказал Питер дружелюбным голосом достаточно громким, чтобы Линда внутри услышала его и избавилась от всего, от чего лучше бы избавиться.

Хорошо дремал тут, маленький Питер? – продолжил Шея.

Да, сэр, – ответил Питер.

Вот это жизнь, милая маленькая послеполуденная дрема, не так ли, Пити?

Да, сэр.

Чтож, мы постараемся отнять у тебя не слишком много времени здесь. Просто не– сколько вопросов, если ты не возражаешь.

Он произнес слога, нарочно имитируя Британскую интонацию.

Не возражаю, сэр.

Женщина сделала шаг вперед и протянула руку. Питер был ниже среднего роста для своего возраста, но она доходила ему только до подбородка. Она взглянула на его торс.

Ты очень волосатый молодой человек, не так ли? – сказала она.

Вы должны пояснить, что вы подразумеваете под волосатым, мэм, – отреагировал Питер.

Внутри показалась вспышка света, а затем в дверях появилась Линда. Питер оглянулся и осторожно покачал головой, говоря не волноваться. Пока.

Это значит, прости, что скажу это, мохнатый, – объяснила она.

Оу. Виновен, мэм. Род Руманчеков обладает здоровым количеством тестостерона.

Шея хихикнул.

Хорошо – сказала она. – Питер, меня зовут доктор Чоссер, я Специальный Агент Службы Охраны Рыболовства и Диких Животных.

О, Господи, мэм, не думал, что я настолько волосатый.

Шея захохотал.

Нет, нет, – сказала Чоссер. – Я просто… Оу, привет. – Фетчит начал тереться о ее ноги с любовной настойчивостью. Присела к нему и почесала за ухом.

Она взглянула на Питера снизу:

Я здесь прекратить нападки животного.

Яйца Питера сжались.

Есть теории на этот счет? – спросила она.

Нет, мэм. Но я слышал несколько.

Спорю, что слышал. – Она встала и дружелюбно его осмотрела. – Полагаю, нет ника– ких шансов, что ты оборотень, Питер?

Прошу прощения? – сказал Питер. Несколько языков проклятий старого языка вспых– нули за его глазами.

Когда наступает полная луна, ты гуляешь в обличии волка?

Нет, сэр, – ответил он. – Мэм – поправил себя.

Хорошо, – продолжила она. – Теперь это улажено.

Могу я спросить… откуда такие идеи, мэм?

Ты знаком с Кристиной Вендалл?

Да, мэм, – ответил он.

И ты знаешь, что это она обнаружила Лизу Уиллоуби.

Да, мэм.

Ты не знаешь никаких причин, заставивших ее поверить, что ты оборотень, Питер?

Питер думал быстро:

Я ей сказал. Мэм.

Была ли конкретная причина, по которой ты сказал ей это?

Чтож… потому что она спрашивала.

Была ли конкретная причина, по которой она спрашивала?

Мои средний и указательный пальцы одной длины. – Он выставил вперед ладонь. Шея присвистнул.

И это атрибут оборотня? – спросила Чоссер.

Я думал, это значит, что ты лесбиянка, – сказал Шея.

Мне кажется твоя отсылка на несоответствующую длину указательного и безымян– ного пальцев у гомосексуальных женщин объясняется высоким уровнем андрогенов – отреагировала Чоссер. И обратно к Питеру:

Итак, это значит ты оборотень.

Она посчитала так думать, мэм. Но я не особо-то эксперт во всей этой вашей оборот– не/лесбийской ситуации.

Значит, ты продолжаешь отрицать все обвинения, что ты оборотень?

Да, мэм. Они не существуют, мэм.

И ты правда в это веришь, Питер?

Я думал это научный факт, мэм.

Доказывать отсутствие это злоупотребление сразу двумя терминами наукой и фактом, Питер.

Он щипнул свои пальцы:

Я думал это было довольно близко к научному факту, мэм.

Она кивнула:

-Ты когда-нибудь слышал термин клинической ликантропии, Питер? – спросила она. Каждый раз, как она использовала его имя, это было как помещение кусочка масла на ломтик ботулизма.

Нет, мэм.

Он описывает состояние, заставляющее субъекта верить, что он оборотень – и дей– ствовать соответственно.

Ну, в мире всякое бывает, мэм.

Вы знали Лизу Уиллоуби или Брук Блюбелл?

Нет, мэм.

Что вы с Романом Годфри делали в Килдерри парк ночью, второго Октября, – поинте– ресовался Нос.

Ловили светлячков, сэр.

Нос рассердился, но быстрый взгляд женщины моментально усмирил его есте– ственный инстинкт. Питер, который был в эти дни человеком, вызывающим интерес у множества правительственных служб, удивился (помимо прочих вещей) откуда специ– алист Службы Охраны Рыболовства и Диких Животных знает столь спокойную и лов– кую технику допроса человека.

Роман Годфри считает себя оборотнем? – спросила Чоссер.

У меня нет полномочий его адвоката, – ответил Питер.

Попробуй предположить.

Думаю, нет.

Фетчит начал играть со шнурками Носа, и Нос посмотрел вниз на такую неслы– ханную дерзость. Питер взял кота в свои руки.

Кошатник?

Люблю всех созданий больших и малых, мэм. – Он поцеловал кота, чтобы выкроить секунды передохнуть от допроса, пока тот извивался на его руках, пытаясь улизнуть от неожиданных проявлений любви.

После завершения интервью Питер ждал, пока багажник машины не скроется из виду, прежде чем зайти внутрь, надеть свитер, и сказать матери не ждать его. Она по– просила захватить хлеб и сигареты на обратном пути, и быть осторожным. Он ответил:

Буду.

Несколько Других Прилагательных

Дом Годфри был массивным и утилитарным строением в колониальном сти– ле, смотрящим на реку с самого высокого холма в городе, доказательство положения семьи, их возвышение над остальными, кто ниже, тупыми и озлобленными людьми. Собственность была огорожена с трех сторон лесом красных дубов, дающих кров смутным рогатым формам, низко и спорадически кричащих хуу хуу… хуу хуу… На подъездной дорожке стоял «Ягуар» Романа и черный пикап Форд Ф-150. На черда– ке горел свет. Питер позвонил в дверь, и ему открыла мама Романа. Она была одета в

белую робу и ее волосы влажные, она стояла и двигалась как молоко, переливающееся при полной луне, и хотя у нее не было ни времени, ни возможности нанести косметику после душа, ее губы шокирующе красные, выражали отвращение, что одновременно заставляло член Питера расцветать и увядать. Он пытался представить себе, как Шел– ли Годфри рождается из… этого. Николай говорил ему, мир упырей странный и запу– танный для простого волка. Питер подумал еще о нескольких других прилагательных.

Да – сказала Оливия тоном, подразумевающим, он должен благодарить ее, что она не захлопнула тут же дверь перед его носом. Но эта возможность еще не исчезла.

Роман дома? – спросил Питер.

Могу я узнать, кто спрашивает?

Питер. Мы в одном классе по Английскому.

Можно узнать причину визита?

Домашнее задание, – ответил он.

Мм. – Этот звук выражал ее внутренние дебаты – сказать сыну о визитере или пока– зать свою власть.

Я позову его, – сказала она. И спустя минуту промедления. – Можешь войти.

Питер остался ждать в прихожей, пока она удалилась по коридору. На одной стене висела старая, потрескавшаяся и лоснящаяся картина жирного гротескного херу– вима, слоистые ямочки жира, комично маленькие крылья, и улыбающийся рот испач– канный шоколадом. Наверное, шоколадом. На другой, в рамке была больших размеров фотография налитой кровью и разноцветной вульвы гермафродита. Брови Питера поднялись. Нет – это цветок, крупным планом изображены тычинка и рыльце в пламе– ни тюльпана. Питер все еще был зачарован этой сложной цветочной непристойностью, когда появился Роман.

Да, – спросил он, с холодной отчужденностью презренной женщины.

Пау Вау, – сказал Питер.

Роман проводил его в свою комнату, размерами практически с весь трейлер Пи– тера. На двери была картинка распятия с обвивающей его змеей. Змея кусала свой хвост. Кроме этого, здесь было полнейшие отсутствие декораций, кроме стоявшего у стены сцепления между вагонами поездов, старое, деформированное и покрытое кор– розией. Которое, несмотря на свою скудную внешность, как уже знал, без каких-либо объяснений, Питер, было самым ценным, чем владел Роман.

Итак? – начал Роман, с холодной, отчужденной удовлетворенностью презрительной женщины, под чей кров вы приползли обратно.

Началось, – сказал Питер. Он описал Роману послеобеденных визитеров.

Роман оценил историю с уклончивым выражением:

И, что? Девчонка Вендаллов полностью сошла с ума. Они не могут воспринимать ее всерьез.

Все не так просто, – ответил Питер. – Эта женщина, она говорила так, словно ненави– дит Мексиканские фейерверки.

Роман кивнул, все обиды, что он мог чувствовать от их ранней встречи, пропали под гнетом этой интриги.

Кто она? – спросил он.

Она ищейка, – сказал Питер.

Роман пожал плечами. И что с того?

Единственные люди, действительно знающие кто ты, твоя мама и я. – Произнес он оборонительно. – А я знаю, как молчать.

Я здесь не поэтому, – произнес Питер, соврав: одной из причин его визита было убе– дить упыря не раскрывать свой рот.

И что ты боишься, она раскопает?

Николая, – сказал Питер.

Он все еще жив?

Нет. Но если она капнет достаточно глубоко, она узнает.

Роман взглянул на него.

–Николай был убийцей.

Вкус Страха

По природе Николай был добряком. В свои последние годы он дал имя каждой утке, которую кормил, и музыка заставляла его плакать. Больше, чем что-либо, он любил свои воскресенья с Питером. В эти дни он позволял Питеру помогать ему, ког– да он шатался по округе с молотком и тележкой, высматривая машины с вмятинами, требующими ремонта. Питер помогал, претворяясь умственно отсталым, поскольку люди чаще нанимали парня с умственно отсталым ребенком, и это заставляло его чув– ствовать себя умным и полезным. Затем, они незамедлительно шли тратить всю долю Питера на мороженое и аркады. Николай никогда не позволял ему оставлять деньги; богатый человек, говорил он, тот, кто потратил миллион. Позже, кода дело дошло

до Питера, превращение, Николай был тем, кто показал ему правильный путь быть волком, не копаясь в мозгу, но объясняя важное: Не нападай, когда не голоден; когда охотишься, заходи с тыла, чтобы избежать рогов и копыт; и когда ты полон песни все– ленной, дышащим духом, охватывающим все вещи, закинь свою голову назад и закрой лаза и насладись этим.

И, хотя сердце Николая сделано из золота, вещество его мозга не самый ценный товар: когда он был молод, он проебал множество вещей в своей жизни. Он был ча– стью табора в старой стране, и поскольку он один из семи сыновей Руманчека, а Ру– манчеки были так же полезны в удержании сплетен, как женщина с картой, факт того, что он раз в месяц сбрасывал свое человеческое одеяние и бродил по тайным областям под покровом непослушных богов, был не только хорошо известен, но также превра– тил молодого человека в более известную фигуру, чем даже самые именитые танцоры или музыканты. Старые женщины кудахтали, а молодые хихикали, когда Руманчек хорохорился в свои годы. Он действительно жил роскошью борова. Итак, чтобы уве– личить его положение, вошло в традицию среди его братьев и их друзей, настоящий джентльменский клуб, смотреть, как Николай напивается перед превращением, потом крадет свинью или овцу и пожирает ее. Лучше, чем кино! Конечно, старые и мудрые качали головами, из-за одной простой морали из этой истории – дети, играющие с огнем, добиваются того же, что и пьяницы играющие с оборотнем – итак, это и случи– лось: в ночь, когда весельчак из их компании решил, будет смешно вырвать кость из волчьей пасти.

Другие сначала испробовали палки и камни и только потом оружие, но было уже слишком поздно. Как только волк ощутил вкус страха, единственное, что остает– ся делать – медленно пятится назад, избегая дальнейшей провокации, а затем бежать, бежать и молиться, что кто-то другой из твоей компании окажется медленнее.

Так оно и произошло. Все было кончено, еще не начавшись. Все было кончено.

Убить другого человека, это не выход в цыганских кругах. Это немыслимо. И чело– век, сотворивший такое, немыслим. Не было ни наказаний, ни санкций против таких вещей, несовместимых с дыханием духа, что проходит и объединяет все в мире. Это просто конец для одного, совершившего такое, он больше не существовал. И нет нака-

зания страшнее, чем лишить кого-то сердца. Следующим утром Николай проснулся в одиночестве на голой земле, где кровь его друга покоилась на растаявшем снегу, и был слышен звук, уезжающего табора с его братьями, звук его сердца вынутого из тела.

Вот откуда это, – сказал Питер.

Он указал на свои ребра с татуировкой «г» на них.

Это значит гаджо. Изгой. Николай был изгоем всему миру, а я был с Николаем.

Как он попал сюда? – спросил Роман.

был только один способ. Он был невидимкой для всех своих людей и умер бы со сво– им большим пальцем в заднице, если бы не два его старейших в мире друга: его ноги. Он пошел. Он шагал дни и ночи, и в дождь и в солнце и не остановился, пока не попал в Америку. И тут он начал все сначала.

Невозможно прийти в Америку, там же океан, – сказал Роман.

Ну, он нашел способ выпить его, – ответил Питер.

Роман взглянул на него.

Это из Библии, – уточнил Питер.

В Библии это чудо, ты не выпиваешь океан, – запротестовал Роман.

Ну, а он сделал, – сказал Питер. – Это было на письме, а Николай не знал даже, как расписаться, и ему было плевать, правильно ли он говорит. Итак, он ходил вверх и вниз по пляжу, а затем, он пошел вглубь страны, пока не нашел водоем, где привязал листья кувшинок к свои ботинкам. И вот как он пришел в Америку.

Роман не был удовлетворен. Но так как исследование этой истории, все равно вело в тупик, он сменил тему. Он спросил как это все касается Питера.

Это моя кровь, – ответил Питер. – Кровь… пятна.

Роман взял соединение вагонов и задумчиво взвесил в руках.

Бля-я – сказал Роман.

Бля-я – поддержал Питер.

Как думаешь, кто такая Чоссер на самом деле? – спросил Роман.

Уж точно не второе ухо на моем члене, – сказал Питер. – Единственное, что меня вол– нует, не оказаться в клетке.

Роман, помолчав:

И, что теперь?

Сделаем, как ты и сказал, – ответил Питер. – Найдем варгульфа. И остановим его.

Роман ударил соединением по ладони несколько раз:

Как?

Если есть время до следующего полнолуния, поможем ему, – сказал Питер. – Воз– можно, он даже не знает, что делает.

А если нет?

Я убью его.

Роман посмотрел на другого мальчика, внутри которого скрывался волк.

Ты сможешь?

Я сделаю то, что необходимо, – ответил Питер, который в прошлый момент истины не смог свернуть шею лисе даже из необходимой жалости и не мог обещать себе, что он сделает или не сделает при повторении такого сценария. Но, он знал, ему необходи– мо казаться куда более значительным на глазах упыря.

Так, если мы собираемся сделать это, – сказал Роман, подчеркивая слова, пытаясь избавиться от любого сомнительного впечатления в своем голосе, – с чего начнем?

Лизу Уиллоуби, – ответил Питер.

Похоже, там тупик, – вставил Роман.

Что от нее осталось, – произнес Питер. – Нужно найти, где ее похоронили.

Зачем?

Мы ее выкопаем.

Питер не был уверен в радостном всплеске зеленого света в глазах Романа Годфри, ознаменовывает ли он в будущем хорошее или полностью ебнутое партнер– ство между ними.

Мы не будем называть себя Орденом Дракона, – добавил Питер.

Ты… знаешь, какой он, – поинтересовался Роман, запинаясь. – Вкус страха?

Питер не знал, что ему больше не по душе: идея формулирования стоящего от– вета на этот вопрос или что он был задан. Потому он избрал стратегию, использую им в делах с противоположным полом: ответить естественно, словно ведется абсолютно другой разговор.

Бродяга, шатающийся по Килдерри парк, – сказал Питер. – Мы также можем попы– таться поговорить с ним – кто знает, может он что-то видел.

Роман молчал.

Какой бродяга? – спросил он.

***

Из архивов Нормана Годфри: НГ: Вы хотели меня видеть?

ФП: …

НГ: мистер Пульман? Френсис? ФП: Я… видел это.

НГ: Что?

ФП: Есть и другой. Я не знал, что есть еще один. НГ: Другой кто?

ФП: …

НГ: Вы не знали, что есть еще один? ФП: Еще одна девушка.

НГ: Что вы видели, Френсис?

***

Лета спала, когда что-то неясное разбудило ее и она увидела в дверном проеме силуэт с ощутимой болезненностью в нем.

Папа? – сказала она.

Прости, – отозвался Доктор Годфри. – Я не хотел будить тебя.

Все в порядке, но… с тобой все хорошо?

Он подумал над ответом:

–Нет.

Идем сюда.

Минуту казалось, он не расслышал. Но затем, словно в трансе, он подошел к ее кровати и сел. Положил руки на колени. Она учуяла аромат скотча от него, и в ее со-

стоянии это было тошнотворно для нее, это был запах мужчины в великой боли. Она тронула его за руку.

Тебе не нужно беспокоиться за меня, – сказала она. – Я буду держаться подальше от леса. Я не гуляю одна. Я буду в безопасности, папа. Я знаю, волноваться – твоя работа, но моя работа быть в безопасности. – Другая ее рука легла на ее живот.

Он посмотрел на маленькую руку, ручку маленькой девочки, покоящуюся на его ладони. Выслушивание истории Пульмана ранее этим вечером, повлекло за собой подтверждение деталей об убийстве Блюбелл от департамента шерифа, подробности,

не оглашенные прессе: хотя тело было выпотрошено, животное ответственно не трону– ло внутренние органы, удовлетворившись только жиром. Что значило, она была жива; она были жива, и смотрела, как ее пожирают. Когда газетчики попросили его сделать заявление, он заявил о чрезвычайно ситуации. Но разве есть другой термин для воспи– тания ребенка? Существует ложка дегтя в бочке меда, характерная для исследований разума, когда субъект исследования, также его инструмент, как микроскоп под микро– скопом. Он посмотрел на древовидную сеть ветвей, высвечиваемых уличными фонаря– ми на ее жалюзи теней.

Папа? – спросила она. – Почему ты плачешь?

***

МИСТИЧЕСКОЕ СОЗДАНИЕ: АДСКИЙ ПЕС?

Тодд Палермо, «Easter Valley Bugle»

В настоящее время не идентифицированный хищник, ответственный за смер– тельное нападение на Брук Блюбелл и Лизу Уиллоуби в Хэмлок Гроув был описан очевидцами, как «громадная черная собака, ростом с человека, три сотни фунтов, как минимум, со сверкающими желтыми глазами».

Френсис Пульман, 53 года, пациент в Институте для Душевнобольных, заявил вчера ночью, что видел первое нападение. Пульман – бездомный ветеран Армии США. Он говорит, что спал в Килдерри парке ночью 30 сентября, когда его разбудил крик.

Жертва, Брук Блюбелл, выбежала из леса, преследуемая «адским псом».

«У нее было преимущество в десять-пятнадцать шагов, но как только они вы– бежали на открытое пространство, он набросился на нее. Я видел раньше, как собаки охотятся за кроликами и это было совсем иначе. Это не было естественно.»

Пульман, который поступил в Институт на прошлой неделе в высоко возбуж– денном состоянии, извинился, что не сказал ничего ранее, поскольку это было глубоко травмирующим опытом для него.

Когда мы попросили комментарий, Доктор Норман Годфри, заведующий психи– атрией в институте, отказался говорить насчет Пульмана, сославшись на врачебную тайну.

«Все, что я могу сказать: все родители должны признать – это чрезвычайное по– ложение», – сказал он. – «Если вы не уверены в местонахождении вашего ребенка, это неприемлемо».

Шериф Томас Сворн, однако, предупредил не доверять безоговорочно рассказам Пульмана.

«Мы склонны учитывать возможность, что Мистер Пульман был свидетелем

трагедии, и благодарны ему за любой свет, что он может на нее пролить, – сказал он в официальном пресс-релизе. – Но исходя из экспертной оценки, к которой мы прибег– нули в этом деле, хотя оставленные раны, определенно соответствуют большому жи– вотному, просто не существует такого вида собачьих на планете, которого он описал, и, тем более, не оставляющих никаких следов».

Шериф Сворн подчеркнул, была ночь, у Пульмана есть пристрастие к наркоти– ческим веществам, и добавил: «иногда разум играет с нами. Я просто не хочу начала паники. Найти эту штуку – наша работа, и как отец двух девочек, я обещаю вам, мы найдем ее. Скоро».

До тех пор, он рекомендует жителям продолжать принимать меры предосторож– ности, «но против типичного большого животного, а не какого-то призрачного пса. Эти зубы довольно реальны».

Плохой Вкус

Из архивов Доктора Нормана Годфри:

Кому Тема: Лучший друг девушки

Дорогой Дядя,

Ужасные новости этим утром. Я читала свою газету («адский пес»? ужас, ужас…), когда Роман спустился к завтраку, и мама тут же накинулась насчет его вче– рашнего гостя, неожиданно нанесшего визит мальчишки цыгана, Питера – который, я решила, определенно не наш адский пес… хм, почти точно – с которым у них был

длительный разговор за закрытыми дверями. (Как бы мне хотелось подслушать! – но, увы, смелость вашей очаровательной племянницы находится в обратной пропорции от ее размеров; боюсь, я не смогла бы преуспеть в карьере плаща и кинжала в заговоре слепых, глухих и немых – даже они, в конце концов, раскроют меня.) Мама спросила

его делах. Роман ответил, они участвуют в школьном проекте. Мама не удовлетвори– лась таким уклончивым ответом.

Хочешь правду? – спросил Роман.

Да, – ответила мама.

Роман сделал многозначительный графический жест гомосексуальных отноше-

ний.

Но не волнуйся, – сказал он в кульминации, – это только [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ]. Не нужно говорить, как мало времени прошло, прежде чем они начали обмени-

ваться обычными стропами и ядовитыми стрелами. И, несмотря на мое несчастное знакомство с феноменом, он до сих пор ускользает от меня: как два настолько любя– щих друг друга человека могут говорить такие ужасные слова. Может, я пойму в один день, но я не нетерпелива к озарениям.

Я возмущена сообщить, что это не единственное свидетельство ухудшения на– строения мамы в последние дни. На прошлые выходные я с Романом ходили в торго– вый центр (Мне нужна была новая копия «За гранью Добра и Зла»; я разорвала свою пополам в приступе ярости, но обдумывая это, решила, есть несколько пунктов, га– рантирующих – даже если предварительно, Герр Ницше – переоценку), и кого же мы встретили, как ни Дженни из клуба! Она отсутствовала во время нашего последнего ужина, и каково же было мое удивление увидеть ее продавцом в бутике серег. Я ткну– ла Романа, совершенно случайно уронив его, и кое-как сдержалась, чтобы не схватить его, как чемодан, чтобы ускорить наше движение (иногда я становлюсь очень взволно– ванной).

Но на наш визит Дженни отреагировала с удивительным отсутствием энтузиазма и не проявила никаких признаков узнавания. Конечно, я ломала и напрягала мозги, си– лясь вспомнить, чем я могла обидеть ее. Мое первое предположение было, как всегда, что это моя вина.

Мой брат, однако, с его характерной беспечностью на лице к капризам настрое– ния слабого пола, спросил как ее дела.

Потрясающе, – сказала она категорически. – Твоя психо [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ] мать уволила меня.

Я сиюминутно ужаснулась из-за мамы и из-за того, как Дженни говорит о ней.

Ага, она [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ] на ходулях, – ответил Роман. – Хватит грузиться.

Это было даже более некомфортно. Конечно, в наших стенах он выражался и хуже, но говорить так на публике… Я засмеялась, как нервная собака (по-домашнему дружелюбно).

Но комичность моего брата имела надежный эффект на мадмуазелей – которые получают очевидное удовольствие от слишком легкого романтизирования цинизма наследника трона.

Думаешь у тебя проблемы? – продолжил Роман, восхищенный своим собственным представлением. – По крайней мере, ты не кончишь с вышибленными на стенку мозга– ми.

Мои колени ослабели, и я думаю, этот рассказ, вряд ли доставит вам наслажде– ние, но вы мой доверенный доктор вдобавок к роли дяди, и я завишу от вашего про– фессионального и семейного сострадания. Уверена, вы слышали вульгарные шутки, о причастности моей матери к великой трагедии этой семьи, и в большинстве случаев

я способна пропускать мимо ушей такие глупые инсинуации, но слышать такие без– думные вещи, срывающимися с губ моего брата… Потребовалась вся моя волю, чтобы остаться спокойной – не говоря уже о вертикальном положении.

Дженни рассмеялась так, как представительницы слабого пола смеются рядом с Романом.

Ты плохой, – заявила она. И оправившись от своей первоначально угрюмости, повер– нулась ко мне, с лицом, украшенным одной из тех улыбок, что так много раз освещала наш обед, и мое уныние стало неоплаканным воспоминанием. Поистине удивительно, как много мировых проблем может быть стерто постой улыбкой. Она указала на свои уши и сказала:

Пришла за покупками, милая?

Я вернула ей улыбку с собственным низким факсимиле и покачала головой.

Знаешь, что смотрелось бы на тебе волшебно? – сказала она, открыв витрину с оби– лием эксклюзивного товара, и взяла пару серег с бриллиантами, очень похожими на одни из тех, что были у мамы.

Это лучшие из тех, что у нас есть, – добавила она. – Они ждали подходящую леди. Идем.

Я наклонилась в безумной радости и посмотрела в зеркало, пока она держала одну серьгу у моего уха, и даже сопоставление ее хорошенькой руки с этим чудовищ– ным лицом (которое, хоть и есть моя внешность, я не стану называть своим отражени– ем) не омрачило мой дух. Вместо этого, мы обе, такая миленькая Дженни и ее анти– тезис Шелли, были в равной степени удивлены нежным фарсом того, как вещь столь деликатной красоты может найти место на таком гротеске.

Красивая девушка! – заявила Дженни на французском. – Что скажешь, большой брат? Это не за пределами твоего финансового лимита?

Великолепно, – сказал Роман. – Мама будет [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ].

Просто, твоя мама не любит соперниц.

Трудно было заметить под солнечным светом, но я начала немного светиться.

Но скоро прозвенит звонок (восьмой урок, он звонит по тебе). Кристина сегодня снова отсутствует, бедная девочка. Никто не может представить какое влияние способ– на оказать встреча с делами рук адской собаки на таких невинных созданий. Я послала ей открытку со скромным маленьким стихотворением, надеюсь, оно придаст ей муже– ства (нет! я не буду повторять ее здесь), а также упомянула твое имя, если ей захочется поговорить с профессионалом. Не смотря на мое собственное препятствие на фронте ораторского искусства, у вас никогда не будет боле красноречивого защитника нужда– ющихся.

Я знаю, это тяготит вас, дядя. Тяжесть чувствуется меж ваших слов. Простите мое высокомерие, но когда я ищу согласия с собой – по крайней мере, стараюсь! – я иногда нахожу удовлетворение для сердца, отдельного от страха, вспоминая эти стро– ки:

«Я не знаю, как он мчится, верхом на ветре и как взмывает в небо. Сегодня я ви– дел дракона.»

Неудержимо ваша, Ш. Г.

***

Лета шла к своему автобусу после школы, когда Роман потянул ее за лямку сум– ки и сказал, что подвезет ее домой. В его машине ждали Питер и Шелли; он был одет в унаследованную клетчатую водительскую кепку и жонглировал тремя шариками, она увлеченно затаила дыхание. До сих пор впечатлением Леты от Питера было лишь от– вращение. Ни то чтобы у них было хоть одно настоящее общение, но он показался ей одним из тех маменькиных сынков с соразмерно завышенным чувством собственной крутости. Ее не слишком смущал его социальный остракизм в общем видении пути,

но это не умаляло его извращенских взглядов, на каждую проходящую мимо юбку, которые он бросал с абсолютным убеждением, что его вытаращенные глаза на них есть своего рода лесть. И эта самореклама, прямо сейчас, нечто бессмысленно грустное и глупое в выражении бессмысленных навыков, что требовали часов практики несовме– стимых с ценностью результата, как скейтбордисты, которым она всегда мысленно ставит подножку. Фактически, если другие люди кажутся тебе придурками, еще не делает тебя самого придурком. Затем, кульминация: Питер опустился на одно колено

и поймал два мячика в свою кепку и безупречно изобразил на своем лице выражение, словно он что-то забыл, прежде чем поймать третий. Шелли оживленно аплодировала. И хотя этого было недостаточно, чтобы Лета изменила свое мнение, нижняя часть ее сердца открылась и начала раскачиваться взад-вперед, как на шарнирах. Если вы ни– когда не были молодой девушкой, вам никогда не узнать что это за чувство на самом деле.

Есть еще фокусы? – спросил Роман.

Не те, что подходят для присутствующих дам – ответил Питер, подняв брови на Шел– ли. Она с ликованием спрятала свое лицо за руками.

Они сели в машину и выехали на дорогу. Роман спросил, представлены ли друг другу Питер и Лета.

Лета повернулась к заднему сиденью. Она была в замешательстве. Как-то, от ее

оценки его круглого коричневого лица и диких, глубоко посаженных миндалевидных глаз, напрасных и вульгарных, ускользнуло, что это было, возможно, самое интересное лицо, которое она видела в своей жизни, загадка, стремящаяся к разрешению – тщес– лавные и пошлые близнецы охранники некой непознанной тайны самой себя, которой она, разумеется, должна была обладать. Она оставила свою руку на подлокотнике, по– скольку опасалась, что если протянет ее для рукопожатия, не выдержит и дотронется до его лица, по этой причине она ненавидела музеи. Кому понравится сидеть и смо– треть на вещи без дела?

Питер удивился, почему кузина Романа смотрит на него так, и почему она не пожала его руку. Ох уж эта семейка.

Не окажешь нам услугу? – сказал Роман.

Роман Годфри, только не говори, что у тебя есть скрытые мотивы, – ответила Лета.

Помнишь того парня, которого мы чуть не сбили? Того, что видел Брук Блюбелл?

Она с подозрением:

Да.

Поговори с отцом. Вдруг сумеешь узнать о нем больше. Нечто, о чем не говорилось в газетах.