сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 93 страниц)
Возьмем Лебедя. Во–первых, охрана, основанная на любви, а не на зарплате, слушается своего подопечного безусловно, конечно, предварительно сказав ему о потенциальных опасностях. Но, если он им не внемлет, то ему дают свободно распоряжаться своей судьбой. Во–вторых, Лебедь все–таки был боевым генералом, хотя и баллотировался в президенты. Поэтому он привык рисковать, и пока – не отвык, и теперь уже никогда не отвыкнет. В третьих, если такому генералу ловко сообщить какую–нибудь глупость насчет испарившегося «его» вертолета, и ловко же намекнуть, поставив его храбрость под сомнение, то Лебедь полетел бы даже на сломанном велосипеде, не говоря уже о «подложном» вертолете. Притом «лететь недалеко», до первых попавшихся проводов. Вы же сами понимаете, что Красноярский край – это не какая–нибудь центральная область, опутанная проводами вдоль и поперек. Красноярский край в этом отношении больше напоминает Сахару или дебри Амазонки.
Далее. Мне очень не нравится, что вертолет летел над самой землей, как нормальные вертолеты никогда не летают, словно экипаж разглядывал на земле валяющиеся окурки. И здесь я прошу заметить два следствия. Во–первых, летчикам прекрасно известно, что если даже вертолет упадет со второго этажа, то многотонные двигатель с редуктором обязательно оторвутся, и упадут на тех, кто под ними сидит. Остальным, в том числе и летчикам, — ничего не будет, даже сотрясения головы. Так оно в действительности и вышло. Во–вторых, если вертолет летит намного выше, метрах на двухстах, или даже выше, то пострадают все в равной степени. Хотя и есть торможение от авторотации винта, так как выше линии электропередачи вертолету не за что зацепиться и сломать винты, чтоб авторотации не было.
Теперь надо усадить Лебедя под двигатель. Но Лебедь не пьет, чтоб организовать в этом самом месте застолье. Пришлось усадить его с потенциальными трупами за карты. А что бы вы делали еще, если вам лететь полчаса? Не диссертацию же писали бы в одиночестве, отодвинув спутников локтем от стола как раз под двигателем. В связи с этим, мне очень охота узнать, не Лебедь ли всегда возил карты в кармане? Или не лежали ли они специально именно за указанным столиком в указанном «резервном» вертолете? А то летчики несколько ехидно откровенничали, выйдя из больницы: «Вы думаете, чем они занимались? Они в карты играли». Как будто из пилотской кабины окно «прорублено» не вперед, а назад.
И еще один вопрос. Я, конечно, понимаю, что летчикам надо было пересчитать все окурки на дороге, которая пролегала рядом с ЛЭП. И над которыми они летели. Но, не могли ли они это сделать в другой раз? Ведь они летают чаще Лебедя.
В общем, «Где–то там, наверху…», как поет Алла Пугачева.
Святослав Федоров. Мне невольно приходит в голову мысль, что с вертолетом Федорова получилось все отлично. И этот же «опыт» был применен и для Лебедя: противоестественно низкий полет, провода… и так далее. Но вот пилот, если им был сам Федоров (или он только немного посидел за штурвалом?), вообще ничего не знают ни о высотомере, ни об отваливающемся двигателе. Пилоты такого «класса» умеют держаться за ручку при тихой погоде, и – только.
Профессиональные вертолетчики, постоянно вращаясь в своем пилотском кругу, знают все тонкости и опыт прошедших аварий, им даже не надо читать инструкции, написанные кабинетными инструкторами, они все тонкости узнают друг от друга, выпивая в своем узком кругу, наподобие: а вы знаете о таком случае, когда…? Именно поэтому профессиональные летчики хорошо летают и, как правило, знают, что надо делать, если… А вовсе не потому, что налетали много часов и все аварии случились именно с ними, и они их запомнили. Хотя и собственный опыт им многое говорит, хотя бы то, что, летая с испорченным высотомером, они и без него точно знают, на какой они летят высоте. Точно так же как таксист с испорченным спидометром не ошибется, на какой скорости он едет.
Кроме того, у федоровского вертолета–стрекозы, купленной по случаю на барахолке, само собой разумеется, отказывают то одни, то другие какие–нибудь «маловажные» детали и системы, которые, в общем–то, не сильно и нужны, а поставлены исключительно для форса. Без них летать не только можно, но даже и легче: меньше внимание отвлекают. Поэтому, если немного подкрутить альтиметр в какую–нибудь сторону от правильного положения, они даже не заметят этого, не сравнят его показания с собственным опытом, которого почти ноль. И если, например, альтиметр показывает, что летит сей «пилот» на высоте 400 метров над землей, то есть значительно выше телеграфных столбов, то такой «пилот» поверит альтиметру, а не собственным глазам.
В дополнение к этому бесспорному факту мы имеем следующий неоспоримый факт. У Федорова на огороде, где стоял его вертолет–стрекоза между полетами, никаких технических служб нет. И поэтому его вертолет напоминает мне простой «Москвич», который не только безнадежно отстал от передового опыта автомобильной промышленности, но и ремонтировался как любой другой «Москвич» не в планово–предупредительном порядке, а – когда сломается на дороге. Ибо он выглядел, как ламповый радиоприемник начала пятидесятых, который вы в 2000 году принесли в радиомастерскую ремонтировать, но для него там не окажется ни одной запасной части за исключением шнура и вилки на 220 вольт.
Надо ли мне в таком случае говорить о физиологических свойствах простого человека, не пилота, который способен определять расстояние, измеряя в своем мозгу угол между двумя своими зрачками и точкой на предмете, удаленном от него. Одним глазом мог измерять расстояние с горем пополам только Коккинаки, потратив на этот свой феномен не один десяток лет. При малом же расстоянии между зрачками, по отношению к расстоянию до предмета, угол получается очень маленьким, и мозг отказывается его измерять, вернее, отличать от нуля. Я недаром заговорил об угле между зрачками. Если бы глаза у нас располагались не на одной горизонтали для удобства ходить по земле, а вертикально, друг над другом, то тогда бы нам было значительно проще летать, измеряя глазами угол над горизонтом. И это здорово помогало бы нам не натыкаться на заводские трубы хотя бы. И на них не зажигали бы красные фонари. Но, так как природа этого не предусмотрела за ненадобностью, нам всегда кажется, что летим мы намного выше над виднеющейся вдали трубой, а когда уже отвернуть не остается времени, оказывается, что мы целимся ровно на ее середину. Поэтому все трубы ночью и украшены фонарями, чего нельзя сказать о телеграфных столбах, а в самолете или вертолете есть так называемый искусственный горизонт и альтиметр. Оба из которых можно подкрутить как, например, винтик на базарных весах так, чтобы стрелка показывала ноль грамм, когда на покупательской чашке как бы уже лежит грамм эдак пятьдесят. Этот винтик можно даже подкрутить так, что вместо килограмма стрелка вообще будет показывать два килограмма.
Исходя из изложенного, остается только сообразить, сколько же в среднем раз за день горе–пилот, летая вблизи Москвы, будет пересекать линии электропередачи? Задача вполне статистически разрешимая. А потом только ждать, когда он «случайно» наткнется на провода. Я думаю, ждать придется не дольше недели. Потом, в груде металла, оставшегося от вертолета, никто не заметит расплющенный альтиметр с подкрученным «как надо» винтиком. Я не могу утверждать, что именно так и было, но заметьте, как просто это сделать.
Федоров составил Ельцину в 1996 году мизерную конкуренцию. Но надо кое–что сказать о самом Федорове. Безусловно, он был не только хорошим глазным микрохирургом, но и отличным организатором и пробивателем. Может, пробойником? А то компьютер подчеркивает. Он один создал огромную империю, эффективную, передовую, звонкую. Его ведь никто не привел за руку как первоклассника в школу, и не сказал: вот ваш новый президент, любите и слушайтесь его.
Наоборот, потерпев сокрушительное поражение в конкуренции с Ельциным, он включил всю свою энергию, попросту забыв о глазной микрохирургии, в партийное строительство, в пропаганду своих идей, отчасти социалистических внутри своей корпорации, отчасти капиталистических, во взаимоотношениях ее с внешним миром. Чего он в действительности хочет, я так и не понял, но рвение его нарастало весьма стремительно. И, главное, он был очень недоволен как устанавливающимся «порядком», так и его автором, «вертикальщиком», родом из КГБ.
Разве этого недостаточно, чтоб подкрутить винтик? Тем более что после смерти Федорова газеты всячески начали его порочить, неумело, безжалостно, мелочно. На жаргоне это – ловля блох. И, в конечном счете, активы его империи оказались, «где надо».
Галина Старовойтова. Когда в Петербурге убили Маневича, которого я не учитываю в своей статистике как явного «разборщика», и за которого Чубайс пообещал жестоко отомстить, я никогда бы не подумал, что такой вариант прямого насилия коснется Старовойтову. Она мне лично не особенно нравилась, хотя ее и поддерживали за рубежом. Почему–то считалось, что Старовойтова представляет большую опасность для устанавливающегося и ныне окончательно установившегося режима «вертикальщиков», короче и понятнее – бывшего КГБ. Впрочем, я ее как–то мало себе представлял. Повторяю, ее действия в телевизоре меня не сильно ни трогали, ни расстраивали, но газетный ажиотаж вокруг нее ставил ее чуть ли не в главный ряд опасностей для трона. Может, это был «черный пиар» в виде подготовки нас к расставанию?
Другими словами, я не считал, что избавиться от нее властям можно было только через убийство «из–за миллиона долларов». Во–первых, я не могу представить себе миллиона долларов в кармашке ее дамской сумочки. Хотя Ленину именно так и возили революционеры на прожитье в Швейцарию и Лондон. Но это же было более 100 лет назад, при «неразвитой» банковской системе. Во–вторых, может быть, миллион все–таки был, но только обещан за расправу над ней криминалитету? В третьих, тогда еще не были убиты ни Головлев, ни Юшенков именно таким способом. Поэтому власти вполне могли рассчитывать на то, что метод расстрела у подъезда с контрольным выстрелом в голову сам за себя ведет наш мозг в сторону бандитов с денежной предпосылкой, но никак не в политику.
В результате у меня в личной голове сложились две версии. Первая состояла в том, что власть за что–то сильно обиделась на Старовойтову, например, за нарушение ею каких–нибудь секретных договоренностей. Типа «проступка» Станкевича по удалению Феликса Эдмундовича с пьедестала. Или Старовойтова что–то обещала сделать или, наоборот, не делать, и нарушила свое слово. И кто–то сильно за это ее возненавидел. Это и на Собчаке было видно, то есть из действий его комиссии по расследованию «саперных лопаток» в Грузии. Но это версия достаточно слаба, я и сам это вижу.
Вторая версия состояла в том, что Старовойтова достаточно самоуверенно заявила, что не прочь баллотироваться в президенты. Эта версия в моих глазах выглядела несколько солиднее. Действительно, с одной стороны, нынешний «вертикальщик» сидел на своем троне в то время так непрочно, как, например, уборщица, убиравшая кабинет своего директора, и пока никто не видит, развалилась в его кресле. Так, просто чтобы попробовать, как в нем мягко. «Питерцы» еще не были «призваны» в полном своем составе, родное ведомство было почти чужим, милиция – тоже. Поддерживающей партии тоже еще не удалось создать, только мысли насчет этого роились в голове. «Семья» подглядывает из–за каждого кремлевского угла. И на тебе, объявился конкурент в юбке.
Кстати, о юбке. Россия – страна специфическая в смысле выборов. Мужики, конечно, не пойдут за «юбку» голосовать, но они вообще голосовать не ходят. То пьян, то болеет с похмелья, то – забор упал, то крыша прохудилась. Делает до обеда. Потом на законных основаниях «обмывает», а выпив, какой дурак голосовать пойдет? Есть дела поважнее, например, «добавить». А потом уж и не дойти, или «пункт» закрылся. При социализме недаром голосовали до 12 ночи, в расчете, что какой–нибудь пьяный забредет по пути домой. К 12 ночи начинала пробуждаться ответственность перед завтрашней работой, тяжело, а придется. В такой ситуации как не проголосуешь? Тогда можно завтра и на работу не пойти, простится за проявление гражданских чувств. Ныне же в 8 вечера – все на замке.
В России же вообще все заботы – на женских плечах: суп сварить из топора, детей умыть – одеть, в школу проводить, скотину покормить, мужа растолкать на работу. И так далее. Поэтому ответственность у российских женщин – феноменальная, как раньше и говорили: «я отвечаю за все», почему–то совершенно безосновательно приписывая этот лозунг сильному полу. Поэтому женщины ходят голосовать всегда и в полном составе. И за кого же она будет голосовать, еле–еле отвязавшись от мужа, требующего еще «на одну бутылку»? За Старовойтову, конечно. В какие это годы появилась такая возможность? И еще. Только в столице и крупных городах иногда у избирателей требуют паспорт. В глубинке же, а это большая часть России, все избирательные власти знают, что данная конкретная Марья пришла голосовать одновременно и за пьяного мужа. Кто же ей будет препятствовать выполнить гражданский долг за всю семью разом? Мужа она, конечно, не спросила, за кого он хочет голосовать, так как он «лыка не вяжет». Да, хоть бы и спросила, то все равно сделала бы по–своему. И за себя, и за него. Видите, какая складывается арифметика в пользу Старовойтовой?
Я никогда не говорил, что кремлевские аналитики, в особенности всякие там «фонды эффективной политики» даром едят хлеб. И, если я походя рассмотрел изложенные факты, то именно этим они занимаются целый рабочий день годами, зарабатывая себе неплохое пропитание. И у них, естественно, вышло, с учетом непрочности трона, что Старовойтова вполне может победить их работодателя на почве алкоголизации всей страны.
Осталось выработать способ устранения. Чекисты сталинских времен берегли свои кадры. Даже если их и надо было убить для сокрытия следов совершенного ими преступления «устранения». Это было небезопасно, шило всегда стремится своим острием высунуться из мешка. Как, например, это произошло с устранением Троцкого. С другой стороны, если «устранителей устранять», это быстро разнесется по все «конторе». А контора эта и без того устала считать своих перебежчиков в «лагерь империализма». Не дожидаться же, чтобы она в полном составе перешла на сторону врага. Видите, какая диалектика?
Как раз к рассматриваемому времени спецслужбы и бандиты настолько породнились, что уже не разберешь, где спецслужбы, а где – бандиты. И здесь опять – две стороны медали. Днем «икс» сидит у себя в «конторе», пишет «оперативные данные». Вечером, взяв с основной работы пистолет, охраняет интересы какого–нибудь магазина, где и встречается с бандитами, пришедшими магазин обложить данью. Такие встречи только до трех раз могут окончиться потасовкой, на четвертый раз приходят к миру, вернее – к соглашению. Ведь ни государство, ни магазин никогда не будут столько платить нанятому чекисту, сколько у них отбирают бандиты, примерно половину доходов.
В процессе обмена мнениями чекистов с бандитами выясняется, что бандиты не берегут свои ряды, у них поступление «молодняка» происходит автоматически из–за трудностей в стране, примерно как набор в советскую армию. Зачем же их беречь, новые придут, может быть даже лучшие, ведь государство ввело обязательную десятилетку. Поэтому у бандитов киллера – исполнителя «убирают» в тот же день, чтобы не успел растрепаться. И если задание ответственное, то убирается и киллер киллера, и даже киллер киллера киллера. Поскольку перенимать опыт бандитов в среду чекистов с горячими сердцами, холодными головами и чистыми руками было предосудительно, чекисты и бандиты просто начали обмениваться «заказами». Например банде или ее главарю предоставляется информация или прокурорская «отмазка», а взамен этого бандитам передается заказ, например, на Старовойтову, причем с тройным «контролем», о котором я только что сказал. Чтобы надежнее. А для бандитов это – раз плюнуть.
Обозреватели и аналитики газетные и телевизионные делают вид, что ничего об этом не знают и «теряются в догадках», версиях и подверсиях, далеких от истины как до Луны. Всплывают миллионы в дамской сумочке, выскакивает как черт из табакерки «причастность» к бизнесу, и даже то, что «Яблоко» заказало «Правые силы». И, во всем, конечно, виноват Березовский.
