сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 93 страниц)
Закончить хочу древнейшими сведениями, которые мне напоминают как пресловутые мешки, так и зимний анабиоз холоднокровных и зимнюю спячку высших животных. Сведения взяты мной из книги В.Н. Демина «Загадки Урала и Сибири. От библейских времен до Екатерины Великой» («Вече», М., 2001). Сам же Демин почерпнул их рукописи «О человецех незнаемых в Восточной стране»: «В той же стране за теми иная самоедь такова. Как и прочий человеци, но зиме умирают на два месяца. Умирают тако: как которого где застанет в те месяци, той тут и сядет. А у него из носа вода изойдет, как от потока, да вмерзнет к земли. И кто человек иные земли неведением поток той отразит у него, и он умрет. Той уже не оживет, а иные оживают, как солнце ся на лето вернет. Так на всякий год оживают и умирают. <…> В той же стране есть така самоедь: в пошлину аки человеци, без голов, рты у них межи плечами, а очи в грудех. А ядь их головы олений сырые. И коли яст, и он голову олению вскинет на плечи, и на другый день кости вымечет туда же. А не говорят». Чем не «мешок»? И «сказка ложь, да в ней – намек, добрым молодцам – урок».
Об этом же пишет Герберштейн в своем знаменитом труде: «С людьми же Лукоморья, как говорят, случается нечто удивительное, невероятное и весьма похожее на басню; именно говорят, будто каждый год, и притом в определенный день – 27 ноября <…> они умирают, а на следующую весну, чаще всего к 23 апреля, наподобие лягушек, оживают снова. Народы грустинцы и серпоновцы ведут с ними необыкновенную и неизвестную в других странах торговлю. Именно, когда наступает установленное время для их умирания или засыпания, они складывают товары на определенном месте; грустинцы и серпоновцы уносят их, оставив меж тем и свои товары по справедливому обмену: если те, возвратясь опять к жизни, увидят, что их товары увезены по слишком несправедливой оценке, то требуют их снова. От этого между ними возникают весьма частые споры и войны. <…> Река Коссин вытекает из Лукоморских гор; при ее устьях находится крепость Коссин, которою некогда владел князь венца, а ныне его сыновья. Туда от истоков большой большой реки Коссина два месяца пути. Из истоков той же реки начинается другая река, Кассима, и, протекши через Лукоморье, впадает в большую реку Тахнин, за которой, как говорят, живут люди чудовищной формы: у одних из них, наподобие зверей, все тело обросло шерстью, другие имеют собачьи головы, третьи совершенно лишены шеи и вместо головы имеют грудь. В реке Тахнине водится некая рыба с головой, глазами, носом, ртом, руками, ногами и другими частями совершенно человеческого вида, но без всякого голоса; она, как и другие рыбы представляет приятную пищу».
Мудрый Герберштейн добавляет: «…и хотя я сам не мог узнать ничего наверное от какого–нибудь человека, который бы видел это собственными глазами (впрочем, они утверждали, на основании всеобщей молвы, что это действительно так), — все же мне не хотелось опустить что–нибудь, дабы я мог доставить другим более удобный случай к разысканию сих вещей».
Или вот такой опус, уже от самого Демина: «Например, у тех же ненцев широко распространены детские игрушки (а также предметы культа), у которых вместо головы используется птичий клюв. Но точно с такими же головами–клювами у ненцев известны и домашние идолы, предметы древнейшего культа».
Чтобы еще интереснее стало приведу еще пример оттуда же: «…поразительный факт, что ненцы, эвенки, чукчи и другие коренные жители Заполярья, не сговариваясь, съезжаются в нужное время и к нужному месту на сход». Чуть выше: «А умение ненцев ориентироваться в бескрайных и заснеженных просторах без единого кустика или бугорка… Разных путешественников поражала способность самоедов отыскивать в любую погоду нужную точку, находящуюся за много десятков километров. «Точка» – это почти буквально, ибо ненец–провод- ник привозил нарты сквозь пургу и туман прямо к нужному чуму».
И совсем на закуску: «Да есть у них таковы люди лекари. У которого человека внутри не здраво, и они брюхо режут, да нутро выимают и очищают, и паки заживляют».
Соедините все это с понятием тотема, распространенным по всей Земле. Аборигены нисколько не сомневаются, что произошли точно от него, но как именно, уже не ответят.
Трансгрессии – регрессии
и «пассионарность»
Введение
Так называемые точные науки, математика, физика хороши тем, что они не зависят от воли правителей от науки. Под правителями я имею в виду всяких там основоположников, которые как «положили» что–нибудь в науке, так никто больше ничего не мог в ней менять. Все, кто у такого основоположника учился, а учились у него, естественно, все представители данной науки, раз он является ее основоположником, в один голос кричали: как можно, как вы смеете, ведь господин «Икс» сказал, господин «Игрек», его младший сподвижник, в таком–то томе своих трудов написал… и так далее.
В точных науках как происходит? Допустим, сперва Земля была плоская, а потом неопровержимо доказали, что она, грубо говоря, - шар, то никто уже не осмеливался отстаивать старую точку зрения. Или Евклид допустил, что параллельные линии не пересекаются никогда, сколько их не продолжай в бесконечность, а Лобачевский столь же веско допустил, что могут и пересекаться, то никто же с Лобачевским не будет спорить. Ибо допущение о пересечении «параллельных» линий более общо и раздвигает горизонты математики, и не только математики, вплоть до того, что при «параллельных линиях» атомную бомбу создать невозможно, а она – вот она миленькая, явилась. Или живое создание, грибок пеницилла выделяет такое вещество, что плохие для человека бактерии погибают с ним в соседстве. Ученые посмотрели в микроскоп, в каком порядке различные атомы друг с другом соединяются в этом веществе, и без всякого грибка в пробирке соединили нужные атомы как надо, и получили то же самое, что и из грибка. Куда же здесь попрешь?
Физик Резерфорд, создавший модель атома, был великий ученый, и сидеть бы ему в основателях до скончания веков, а все бы остальные физики тоже до скончания веков вместе с ним не соглашались бы с молодым, да ранним физиком Бором, который создал основу квантовой механики. Но тогда бы атомную бомбу тоже невозможно было создать, а ее создали. Как создали, так и Бор стал новым основоположником, а Резерфорда хотя и почитают, но прямо в глаза ему сказали, что с этого дня он не прав, а Бор прав. И Эйнштейну поверили, что время зависит от скорости тоже только после взрыва атомной бомбы. Против бомбы не попрешь. Вот чем хороши точные науки. Будь ты хоть Моисеем или даже Соломоном, но как только кто–то докажет чистым опытом, что они не правы, так их и перестают считать «вечно живыми» как Ленина.
Другое дело с науками «неточными» типа происхождения видов, антропогенеза, описательной биологии, исторического материализма, да и самой истории, включая хронологию, нулевую точку которой никому и никогда не отыскать, также как ни конца, ни начала Вселенной. И тут даже не основоположник самую большую роль играет, а само государство, вернее его правители, которые в науке – абсолютные нули. Они просто пишут указ, что в такой–то науке основоположник тот–то, а такой–то науки вообще нет, так как она вредна для данного способа правления государством. И дело – в шляпе. Через годик – другой все ученые данной страны, все как один, основоположником считают кого положено, полностью с ним согласны и пускаются во все тяжкие, чтобы эти «основы» подтвердить, «углубить», но главное сделать так, чтобы и потомки не могли разобраться, что к чему. За это их причисляют указами же и с помощью должностей, званий, всевозможных премий и именных медалей к ученикам и продолжателям «учения основоположника». А тех немногих, которые не согласны и желали бы посоревноваться с основоположником, сжигают на костре или просто садят в тюрьму, где они проживут лишь немного дольше по сравнению с костром. Поэтому «неточными» науками оставшиеся в живых ученые занимаются приблизительно так же и с таким же успехом, как официант, у которого «клиент всегда прав», даже если плюнет ему в морду.
В демократических странах судьба «правильных» и «неправильных» неточных наук решается более демократично, не царем, а научными кланами или «дорогими» институтами, содержащимися богатыми людьми и фирмами. Здесь не все так резко как в тоталитарной стране, но это не мешает, если надо, загнать науку туда, где «Макар телят не пас» или, наоборот, «посадить ее на божничку». Здесь абсолютно на пустом месте могут создать какую–нибудь «индоевропейскую семью» из трех слов или «афразийское дерево» из одного языка–листика. И могут потребовать для доказательства того, что евреи родом из Саудовской Аравии–Йемена–Эфиопии, найти глиняную табличку с письменами на чистейшем, современном английском языке, что это именно так. Как с Кумранскими папирусами, найденными совершенно «случайно» и совершенно «вовремя» около Мертвого моря.
В данном конкретном случае меня интересует наука история, и не только народов и государств, но и самой матушки Земли, причем со дня ее «сотворения». Когда читаешь обо всем этом энциклопедию и специальные книги, замечаешь, что многие вопросы там – как Останкинская башня в трясине, непонятно, на чем же она стоит. И замечаешь, что башня–то эта – просто видение, иллюзион, совмещенный с болотом с помощью хитрых лучей. Замечаешь и то, что как встречается трудно объяснимое место, сомнительное или вообще необъяснимое, так текст становится совсем твердо уверенным, безапелляционным, нагло принудительным, дескать, только так и никак иначе. Или вообще трудное место выпускается, и текст вместе с мыслью перескакивает, как говорится, с пятого – на десятое. Главное, я ни разу не замечал даже тени смущения при этом и это особенно обидно, будто перед тобой сели, простите, покакать, и делают это, спокойно глядя тебе прямо в глаза. Почти нет дилемм, остающихся из–за недостатка аргументов открытыми. Даже, если дилемма намечена, то через три строчки она становится леммой, единственно возможным вариантом.
В своей книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории» и других своих работах я многократно ратовал за то, чтобы ни одна более или менее правдоподобная версия чего бы ни было, не отбрасывалась с порога, даже непримиримые между собой. А все силы бы направлялись на то, чтобы по возможности совместить эти версии и гипотезы, ибо любая из них имеет очень сильные стороны. Но и не без слабых сторон любая. Однако версии выдвигают люди, очень нелюбящие друг друга по причине разных взглядов на один и тот же предмет. Поэтому у них выходит, что у «их» версии только одни преимущества, без недостатков, а у версии «тех» – одни недостатки, без преимуществ. И – наоборот. Поэтому в энциклопедиях в зависимости от года издания и страны–издателя «начинает побеждать» то одна, то другая версия или «мнение», что, без «верховного арбитра» в действительности совсем ничего не значит. Это только означает, что такой–то научный клан временно одержал верх, до следующего издания энциклопедии. Это современное состояние вопроса.
Что касается более отдаленных времен, например Возрождения, то в тех временах даже оппонентов не было. А какие были, то их отправили так далеко в древность, что верить им было совершенно невозможно, так как в тех, очень уж далеких временах, были совершенно глупые люди и больше чем на сказки и мифы были ни на что не способны. Так, Геродоту – свидетелю и очевидцу сообщили через тысячелетия, дескать, в этом и этом ты прав, а вот в этом и этом – ты совершенно не прав, дескать, нам отсюда – виднее. Затем эти заскорузлые сведения канонизировали как какого–нибудь святого, и с этих пор они не подлежат не только пересмотру в корне своем, но даже и незначительной правке. Через пятьсот лет эти «знания», изучаемые в школах и университетах, настолько вросли в сознание поколений, что стали уже почти генетическими. Для них в наших головах образовались специальные генетические центры «удовольствий» как для наркотиков, которые можно только вырезать, но не изменить. Поэтому всякого человека, пытающегося взглянуть на это дело с неожиданной стороны, считают сумасшедшим.
Меня, например, заинтересовал факт, что торговое племя из Йемена, впоследствии ставшее евреями, носило в доисторические времена совершенно такие же клетчатые юбки, какие ныне носят шотландцы. Или как так остров Гренландия, потому и названный так за свою зеленую сплошь поверхность, вдруг оказался под километровой толщей льда? Как так вышло, что здоровенным, светловолосым парням с голубыми глазами под именем норманнов удалось завоевать все вплоть до Африки и Сибири, а потом им вдруг все надоело, и они тихонечко, безо всякого шума и гама, возвратились в свою Скандинавию и живут там при социализме? А могучие атланты куда делись? А Гиперборея? А монголы, блеснувшие как молния через всю Евразию, вернулись почему не только в свои края, но и стали жить отсталее прежнего, уменьшившись по численности раз в десять? А китайцы, живя с ними бок о бок, не захотели уменьшаться, и продолжают плодиться бешеными темпами в наши дни.
Почти на все эти вопросы в истории есть исчерпывающие ответы, но меня они почему–то не устраивают, наверное, потому, что очень уж они категоричны. И в школах их вдалбливают молодому поколению, образуя в нашем мозгу соответствующий заветный «центр удовольствий» от этих «знаний».
И еще один факт современности. При матриархате все пытались объяснить магией из непосредственных наблюдений и хорошей памяти. При Аристотеле все старались объяснить на основе здравого рассудка, исходя из накопленного опыта. При Николае Кузанском этот здравый рассудок попытались весьма успешно сочетать с мистикой. Во времена первого паровоза здравый рассудок вновь возобладал. В настоящий же момент опять наступил век мистики. Человечество вновь разуверилось в знаниях. Я имею в виду большинство людей, подавляющее большинство, которому лень учиться и мистика для них – наилучший выход из положения. В довесок к центрам удовольствия от знаний, о котором я только что сказал. А абсолютное меньшинство продолжает развивать здравый смысл, но это уже, так сказать, «вещь в себе», никому кроме них неизвестная.
В своих более ранних работах я безоговорочно принял известные положения новохронистов, сокративших историю цивилизации раз в десять. Только на основе добытых ими знаний как бы реанимировал им вопреки некоторые, на мой взгляд, неправильные их «реконструкции исторических событий», опираясь в основном на историю евреев, которую профессиональные историки почему–то пытаются от нас с вами скрыть. Пришла пора сократить и историю Земли с 4,5 миллиардов лет эдак до миллиона, грубо говоря, — в 4500 раз.
Но сперва надо рассмотреть, на чем же я буду основываться? И еще надо иметь в виду другие мои ранние работы, которые я не в состоянии тут все привести. Закончить же введение я хочу словами, якобы донесенные до нас Геродотом после встречи Солона с египетскими жрецами: «…Ах, Солон, Солон воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет. Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!» — «Почему ты так говоришь?» — спросил Солон. «Вы все юны умом, — ответил тот, — ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходящего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей и, причем самые страшные — из–за огня и воды, а другие, менее значительные, — из–за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и поэтому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара…».
Пассионарность
Пассионарность – наука тонкая, почти сверхестественная и такая же необъяснимая как колдовство. Поэтому дам ее интерпретацию по Ю.Э. Медведеву в книге «Бросая вызов» («Советская Россия», М,. 1982):
«Пассионарность по Л.Н. Гумилеву – это эффект, производимый вариациями биохимической энергии окружающей среды, чувствительной человеку, заставляющей его что–то предпринимать, и воспринимаемый нами как особое свойство характера народа. Энергия живого вещества окружающей среды преобразуется в пассионарность национальной общности путем изменения наследственной информации. Пассионарность может быть и «антиинстинктом» сохранения поколения, «которое либо не рождается, либо находится в полном небрежении из–за иллюзорных вожделений: честолюбия, тщеславия, гордости, алчности, ревности и прочих страстей». Пассионарность, грубо говоря, «непреоборимое внутреннее стремление к деятельности, направленное на достижение какой–либо цели, причем она представляется данному лицу ценнее даже собственной жизни». Пассионарность у животных еще заметнее. Бараны, крысы, тараканы следуют примеру своего вожака. Грызуны часто самоистребляются при выходе размножения в неконтролируемую стадию. Киты и другие морские млекопитающие массово выбрасываются на берег и гибнут. «Социальная структура влияет на пассионарность, но и пассионарность влияет на нее, а вот ландшафт влияет на пассионаность принудительно, но не прямо, а через посредство хозяйственной деятельности, так как при изменении ландшафта человек теряет под собой почву в смысле обеспечения себе жизни».
