355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Шапталов » Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления » Текст книги (страница 7)
Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления
  • Текст добавлен: 3 декабря 2017, 03:01

Текст книги "Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления"


Автор книги: Борис Шапталов


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

2.2.4. Формирование антисистемы

Синхронизированные и берущие верх деградантные явления в обществе (этносе) Л. Гумилев предложил называть «антисистемой». По нашему мнению – удачное понятие. В чем суть социальной антисистемы?

Социальная деградация – не просто процесс снижения качества. На определенном этапе деградация приобретает черты системы (точнее антисистемы). С этого момента с деградацией, как с любой системой, сложно бороться. Система как таковая многофункциональна, многоструктурна и обрастает связями. Поэтому мало что дает отсечение одной связи, разгром одной структуры, отбрасывание одного элемента. Система либо восстанавливает потерянное, либо распределяет нагрузку утраченного среди оставшихся структур, но продолжает функционировать в том же объеме.

Каким образом складывается антисистема?

Любой механизм имеет предел годности, любой двигатель подвержен износу. Почему ломается техника хорошо известно, а вот почему и как изнашиваются социальные механизмы – научная проблема, далекая от решения.

Если есть источники развития, то логично предположить наличие источников разложения. Причем эти источники могут быть задавлены и оказывать на социум минимальное воздействие, но при благоприятных для них условиях быстро набрать силу и образовать систему, включающую в себя идеологию, субкультуры, политические организации, готовые использовать в качестве тарана накопленную в обществе энергию деструкции.

Кстати, об «энергии деструкции». Фашизм (особенно в форме нацизма) продемонстрировал огромные мобилизационные возможности по формированию антисистемы. И вести речь об энтропии в фашистской Германии не приходится. Всего за несколько лет была создана великолепная военная машина, одолеть которую смогли лишь навалившись сообща три великие державы. А научно-технические прорывы третьего рейха в сфере реактивной авиации и ракетостроения до сих пор вызывают изумление. Казалось бы, какая уж тут деградация! В сфере военного дела, промышленности и науки – да, налицо успехи, но в сфере гуманизма, культуры произошел откат к раннему средневековью и даже к доантичным временам, что, собственно, нацисты и не скрывали. Времена языческих германских племен, а также Тевтонского ордена и Фридриха Барбароссы были объявлены в третьем рейхе достойными подражания и вдохновения. То есть Европа середины XX века столкнулась не с классической деградацией (ослаблением, умиранием), а проблемой иного типа, – с системным и целенаправленным упрощением культуры и социальной жизни, как эталона жизнедеятельности. Гитлер сделал попытку сформировать традиционное (патриархально-вождистское) общество в рамках высокоразвитой техногенной цивилизации. И она пугающе удалась, что означает потенциальную возможность новых попыток построения антисистем в будущем, сердцевиной которых может являться деградация культуры при сохранении прогресса в технике. В теоретическом плане это означает, что не стоит сводить проблему деградации и энтропии только к угасанию социальных сил и падению эффективности социальных структур. Деградация (как в случае с нацизмом) тоже может стать источником «прогресса» и «возрождения»! И мы видим как, паразитируя на слабостях евро-атлантической цивилизации, появились экстремистские группы, желающие возродить политическое бесовство в новой идеологической упаковке. И, разгромив, евроцивилизацию, создать новый порядок, якобы социально справедливый, а на деле получить очередное издание «азиатского» вождистско-деспотического государства. И там будет прогресс, только преимущественно в сфере военных технологий.

В любом обществе подспудно существуют и противоборствуют две тенденции: тенденция к самосохранению и тенденция к саморазрушению. Обе тенденции объективно полезны, ибо эволюция не может существовать без единства и борьбы противоположностей. Если бы доминировало только самосохранение – эволюция была бы заблокирована. Но и доминирование саморазрушения привело бы к скорой гибели объекта, поэтому существует некий баланс этих сил. Это баланс без равновесия, где одна из сторон имеет преимущество. Если преобладает тяга к самосохранению, то получается традиционное общество. Оно традиционно в том смысле, что на заре формирования человечества, как социо-биологического вида, путем естественного отбора закрепились такие нормы поведения и регулирования жизни коллективов, которые гарантировали выживаемость в любых условиях, даже самых неблагоприятных.

Традиционное общество – это жестко иерархическое, слабо гуманизированное (один индивид должен быть готов к тому, что им пожертвуют ради общины), четко раз и навсегда регламентированная система. Традиционный социум в разных модификациях преобладал на планете на протяжении десятков тысяч лет. Преобладает и сейчас, хотя влияние традиционных ценностей в мире значительно упало, и они уступили место «комбинированным» типам.

Две с половиной тысячи лет назад появились общества, которые отдали предпочтение большей социальной гибкости. Демократия дала возможность значительно ускорить прогресс, но, одновременно, как позже выяснилось, ослаб контроль за деструкцией.

Как блокируется тенденция саморазрушения? В традиционном социуме с помощью обкатанных за тысячелетия регулятивных норм поведения (мораль), запретов (табу), традиций (сила авторитета), понимаемые как «естественное право». Охраняющая система создавались постепенно, на протяжении тысячелетий, исходя из накапливаемого опыта. Для религиозного человека эти нормы – результат прямого божественного вмешательства. Бог (боги) прямо предписывали людям то, что им делать нельзя и то, что делать нужно.

В демократическом обществе добавляется письменное, юридическое, право, которое, по мере «взросления» демократии, вытесняет значительную часть «естественного права» (родители уже не женят детей; дети не подчиняют авторитетам; большая патриархальная семья заменяется однопарной и т. д.). В обоих случаях системы блокировки работают исправно, иначе бы общества быстро разваливались, но иногда блокаторы разрушаются, и тогда верх берет антисистема.

Как уже было сказано, данное понятие было предложено Гумилевым. Можно не принимать трактовку и выводы, содержащиеся в его книгах, тем более, что в них немало сомнительного и явно неверного, но само понятие заслуживает ввода в научный оборот. В частности, без понятия антисистемы трудно выявить глубинные причины саморазрушения советско-партийной номенклатурой своего государства в 1980-е гг. Причем, антисистема не погибла вместе с КПСС, а получила свое продолжение в теории и практике ультралиберализма, тем более, что видные его представители сами в прошлом являлись функционерами КПСС.

Приведем примеры некоторых, с нашей точки зрения, верных положений учения Гумилева, сформулированных его последователем:

• «антисистема всегда стремится к моральному уничтожению этноса, из числа представителей которого она инкорпорирует своих новых членов»;

• «антисистема предполагает отмену всех моральных норм, общепринятых ради стабильного существования данного этноса»;

• «для антисистем зачастую важно бывает даже не подчинить себе людей, а хотя бы просто нейтрализовать их, чтобы они не мешали действовать членам антисистемы, как правило, составляющих в обществе активное меньшинство… такие деятели, заняв какие-либо руководящие посты, пусть даже незначительные, сразу начинают иногда даже не осознанно окружать себя помощниками из числа членов антисистемы или просто людей, близких ей по духу… Так постепенно антисистема получает политическую, экономическую и финансовую власть над обществом, даже если число членов самой антисистемы просто ничтожно»;

• «истина и ложь не противопоставляются, а приравниваются друг к другу».

(Корявцев П. М. Философия антисистем. Опыт приложения теории этногенеза. Сайт Gumilevica: http://antisys.narod.ru/antisys.html.)

Практика показала верность изложенных принципов действия антисистемы. Ее проявления мы можем наблюдать практически ежедневно как в жизни западной цивилизации, так и в России. Это не значит, что антисистема уже победила. Но она явно формируется, постепенно распространяясь в обществе подобно раковой опухоли. Итогом конечной деятельности антисистемы становится деструкция.

Деструкция – есть подспудное разрушение «несущих опор» социума, переходящее в процесс саморазрушения общества. Элементы деструкции существуют в любом обществе. Подобно раковой клетке они задавлены и проявляют себя в виде отдельных антисоциальных явлений (преступности, например). Когда же общество поражает недуг по «римской» или «византийской» схеме, деструкция получает возможность не только набрать силу, но стать системной, т. е. взять на себя часть общественных функций, включая функцию этнического энергопроизводства. Только мнимого. Общество продолжает быть активным, но эта лихорадочная деятельность ориентирована уже не на позитивное созидание, а на паразитарное использование ранее накопленного.

Антисистема появляется сначала в виде локальных очагов (организованная преступность, декаданс-культура, политический экстремизм и пр.) и далее развивается в зависимости от состояния общества. В качестве примера возникновения антисистемы в локальных сферах общественной практики можно назвать дело Нечаева и Азефа в революционном движении России. В здоровом обществе все ограничилось бы сугубо частным случаем, но в недрах российской империи ее метастазы пошли дальше.

Показательна «плодотворная» связь члена ЦК партии эсеров Азефа с царским охранным отделением, приведшая с молчаливого согласия ее руководства, к убийству министра внутренних дел Плеве и великого князя Сергея Александровича. В обмен Азеф выдал десятки своих товарищей. Другой агент охранного отделения – Богров, убил главу правительства Столыпина, который своей деятельностью ущемлял интересы правящего класса. Это оказало самое негативное влияние на завершающей фазе существования царской династии. Будь Столыпин жив, трудно представить, чтобы он, со своей энергией и опытом борьбы с революцией 1905 года, допустил бы перерастание продовольственных волнений февраля 1917 года в восстание Но антисистема стала выгодной части приближенных ко двору, и расплата не заставила себя долго ждать.

Антисистема – это совокупность форм социальной жизни, чья деятельность разрушает государство, а затем, если не происходит обновление правящего класса, этноэнергетику нации. Генотип антисистемы направлен на формирование квазикультур, загрязняющих социокультурную среду и способствующих коррозии этноэнергетики, вплоть до подавления инстинкта самосохранения нации. В ее рамках наиболее доходным становится паразитирование на подлинной культуре, а особенно много денег приносит понижение общественного вкуса.

Принцип канадского исследователя Л. Питера гласит: высшая степень системной деградации (у него – бюрократизма) наступает тогда, когда любое решение в данной системе работает против самой системы. В сущности, это формулировка принципа антисистемы.

Питательной средой для развития антисистем во второй половине XX века стал либерализованный социум. Нередко этот этап именуют «постмодерном». Хотя это словечко, наряду с понятием «модерн», и стало модным и широко применяемым, но понятия остались маловразумительными по своей сути. Модерн – «современный», а постмодерн можно перевести как «следующий за современностью». Реальное назначение понятий модерн и постмодерн состоит в том, чтобы отметить этапы эволюции западного гражданского общества, как этапы его либерализации (фактически освобождения общества от моральных пут) вплоть до полной победы либерализма в качестве основной матрицы социальной жизнедеятельности. Только это этапы не развития, а нарастающего формирования антисистемы.

Постмодерн точнее было бы называть старым понятием – декаданс. Декаданс есть вступление общественной и культурной жизни нации в стадию деградации, то есть в стадию утраты принципов классического – высокоэнергетического – наследия. Именно в этом суть понятия «классика», как высокого образца. Декаданс – это сигнал о возможном крушении сложившейся системы, потому что свидетельствует о росте влияния деградантов на общество. Так, в России декаданс начала XX века предшествовал революции 1917 года. Декаданс Франции второй половины XVIII в. – свержению абсолютизма, а декаданс 1920-30-х годов – позорному крушению Третьей республики в 1940 году. Точно также декаданс 1920-х годов в Германии предшествовал ликвидации Веймарской республики. Таким образом, «постмодернизм» можно охарактеризовать, как искусство и философия жизни эпохи заката.

Декаданс – это испытание на прочность государства и социальных институтов, устоявшихся норм морали, традиций и правил. В здоровом обществе декаданс доминировать не может, так как будет встречен в штыки и локализован в качестве сугубо маргинального субстрата для «богемы». Совершенно иной прием он встречает в обществе, где «лед тронулся», традиционные устои дали трещину, пассионарии в правящей элите становятся явлением редким и нежелательным, а само общество жаждет острых ощущений не в сфере активной деятельности, а в ее имитациях.

При доминировании пассионарности, в литературе востребованы активные личности, яркие характеры, способные совершать сильные самоотверженные поступки. Эпоха прогресса нуждается в героях, которые не боятся волевых усилий, и чьи поступки ведут общество и всю цивилизацию к новым высотам. Иначе ситуация складывается в период спада, а тем более угасания сил общества, когда оно становится «старым», «усталым». Наступает время дряблых героев и «размытых» характеров.

В период социального подъема настоящие художники хотят влиять на общество. В период спада превалирует обратное мнение: «Я не верю, что искусство может изменить жизнь». Это заявление показательно тем, что известна масса примеров влияния искусства на жизнь людей. Но у декаданса нет энергии, способного увлечь и повести за собой. Оно может лишь констатировать распад и связанные с упадком психологические коллизии.

Если в обществе ослабевает этноэнергетика, то появляется «феномен Танатоса» – тяги к смерти. Историки потом удивляются проявлениям самоубийственной политики верхов. Винят отдельных правителей и политических деятелей, хотя, на деле, они есть зримое воплощение подспудных тенденций. Недаром этот греческий бог смерти изображался мужчиной с погашенным факелом в руке.

Тяга к самоубийству в современном западном социуме набирает темп. Разумеется, желание разделить судьбу древнего Рима и Византии не выступает в виде программой задачи. Инстинкт Танатоса проявляется в действиях подспудно, подсознательно, принимая характер самогипноза и оформляясь в антисистему. Такое поведение не есть, как уже отмечалось, что-то необычное. В мировой истории политическое и национальное самоубийство явление не редкое. Именно так повели себя политические классы античной Греции, позднего Халифата, многократно это было в истории Китая, а также в СССР, где номенклатура сама покончила со своим государством. Правда, на Западе существуют и борются силы, стремящиеся сохранить сильную этноэнергетику своих народов, но чем дальше, тем встречают все более сильное сопротивление.

Для декаданса «римская» модель разложения является питательной средой и катализатором. Это идеальная среда. А современные западные общества приобретают черты охлократической демократии. В выборной борьбе большую роль начали играть вопросы раздачи социальной дармовщины. Это родовая черта демократии, начиная с античных времен – проблема компетентности избирателей в вопросах политики и экономики. 90 процентов современных избирателей имеют довольно слабое представление о механизмах экономического развития и способах формирования доходов. Поэтому демагог, сулящий всевозможные блага народу в случае своего избрания, часто получает преимущество перед честным политиком. Но самое страшное, если популист начинает всерьез выполнять свои обещания. Оторванная от реальной экономики политика заканчивается долговой ямой, как это произошло с целым рядом государств западных демократий, вроде Греции, а до нее в Аргентине и некоторых других странах. Однако напор сторонников «хлеба и зрелищ» не ослабевает, и демократия, несмотря на все свои технические и научные успехи, высокую производительность труда, начинает слабеть, а оттесненные напериферию традиционные общества вновь получают преимущество и перспективу реванша.

Традиционное общество – это общество дисциплины и самодисциплины. Этим оно устойчиво. В либерализованном социуме свободу получают все, включая деградантов. Их деятельность прикрывается идеологическими лозунгами: «А судьи кто?», «Каждый имеет право на самовыражение» и пр. С этого момента либерально-демократическое общество начинает проигрывать социальное соревнование обществу традиционному. Поначалу это малозаметно, ибо демократы продолжают свою созидательную работу, развивая производительные силы, храня содержательные устои культуры («классику»), поддерживая нормы морали. Но либералы и те, кто выдают их за себя, уже начали работу кротов и термитов, подгрызая опоры этноса.

Процессы деградации цивилизации европейского типа и возможность ее крушения, создает угрозу отката в архаизацию, как это произошло с постантичной Европой. Ведь 100 процентов научных открытий и создание практически всей новой техники приходится на государства, живущие по законам евро-атлантической демократии. И сколько ее ни критикуй, замены ей, особенно после крушения социализма, не наблюдается. Критиковать можно кого и что угодно, а вот создать социум, создающий компьютеры, новые виды связи и технологии, поднимающие производительность труда во много раз, не может никто. Поэтому гибель демократии западного типа одновременно означает остановку прогресса в масштабах планеты. Правда, есть предложения по замене более «справедливым» строем, но это все сугубо умозрительные проекты, нигде не подтвержденные на практике. Так что в сохранении сильной этноэнергетики в западных странах объективно заинтересовано все человечество.

2.3. Деградация социума

Что такое сильная этноэнергетика? В истории раннего Рима есть показательный эпизод. По легенде в общине римлян не хватало женщин, и они похитили их у племени сабинян. Когда мужчины племени пошли войной, то сами похищенные женщины остановили кровопролитие. Получается, что римляне оказались настолько привлекательными мужьями, что похищенные женщины быстро смирились со своей судьбой. Спрашивается: а какими были мужчины-сабиняне? Похоже, не лучшими. Немудрено, что племя сабинян исчезло, а римляне превратились в доминирующий народ. Правда, потом сами римляне разделили судьбу сабинян. Путь показательный.

В фильме Г. Данелия «Кин-дза-дза» показано деградировавшее общество. Мощная техника – это все, что осталось от некогда могучей цивилизации. Сами же наследники уже не способны к развитию. Они – паразитарии, доедающие наследство. Получился фильм не столько фантазия, сколько наглядная иллюстрация одного из вариантов земного будущего. Примерно так выглядели греки и римляне на закате своей античной цивилизации: туповатые, развращенные, бесталанные индивиды на фоне величественных зданий, спесивые от сознания величия своих предков.

Деградация – тот случай, когда прежний опыт, прежние достижения уже не играют определяющей роли, ибо у наследников нет желания к напряженному труду, им скучен процесс созидания, неподъемна работа мысли. Они подчинены текущим заботам и не хотят, и не умеют, «заглядывать за горизонт».

Известна поговорка: «Рыба гниет с головы», то есть с правящего класса. С него и начнем.

2.3.1. Деградация правящего класса

Примеров разрушения государств из-за деградации правящей элиты много. Среди наиболее крупных – Персидская держава Ахеменидов, Халифат, Византия, Монгольская держава, Испанская империя, Речь Посполитая, Китай при разных династиях, Османская империя, царская Россия, СССР…

Причин деградации правящего класса несколько.

Американский социолог Т. Веблен разработал «теорию праздного класса». Он доказывал: «праздность, являясь общепризнанным свидетельством обладания богатством, закрепляется в образе мыслей людей как нечто, что само по себе обладает значительными достоинствами и существенно облагораживает, тогда как производительный труд в то же самое время и по той же причине в двойном смысле становится недостойным».

В древности и средневековье праздная правящая элита было делом обыденным. В ходе войн и внеэкономической эксплуатации подданных, захватив огромные богатства, правящая группа могла больше не утруждать себя изнурительными военными упражнениями, заботиться об эффективности управления, а отдаться развлечениям и дворцовым интригам. Поэтому, когда появлялся сплоченный, энергичный враг, такая элита оказывалась не в состоянии организовать достойное сопротивление, и внешне могучие государства рушились с удивительной легкостью.

Другой причиной поражения государств была неудачная политика правителей. От неправильно выбранного курса не застрахован никто, но одно дело ошибки, которые можно исправить, другое – иррациональная политика деградантов, которая ведет государство к закономерному поражению. Такая политика сгубила не одно, вроде бы, сильное и процветавшее государство, порождая среди исследователей бесконечные споры о причинах удивительного развития событий.

Очень сложно найти рациональное объяснение иррациональным действиям. Ясно только, что прологом гибельного курса является ложная идея-цель, захватывающая государственного деятеля, и неумение просчитывать варианты. То есть, в основе лежит банальное отсутствие аналитических способностей, и если у данного лица есть власть, работоспособность, умение находить людей для осуществления своих планов – иррационализму открывается широкая дорога для реализации в практике.

Вот пример политической иррациональности: «Объявление Германией войны Соединенным Штатам позволило Вашингтону приступить к выполнению согласованной с Великобританией стратегии, рассматривавшей разгром Германии в качестве первоочередной задачи. Если бы Гитлер не сделал этого шага первым, трудно представить, каким образом Рузвельту удалось бы в условиях неотомщенного нападения японцев на тихоокеанском театре убедить Конгресс объявить войну еще и Германии», – считает американский историк (Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технология, вооруженные силы и общество в XI–XX веках. – М.: Изд-во «Территория будущего», 2008. С. 356). Ведь не найди Рузвельт предлога для вступления США в войну, американские войска не смогли бы высадиться уже в ноябре 1942 г. в Африке, а тысячи бомбардировщиков начать налеты на Германию с территории Англии. Гитлер одним махом устранил все препятствия, способствующие поражению его режима.

Гитлер немало способствовал поражению рейха и другими своими действиями, достаточно вспомнить его политику в отношении народов СССР, не оставлявшим солдатам выбора, как только сражаться. Даже когда германская армия стала терпеть поражение, Гитлер продолжал придерживаться своих идеологических установок, предпочтя довести дело до самоубийства.

Не менее разрушительным было царствование Николая II. Несмотря на то, что Россия находилась на подъеме, темпы ее экономического роста были достаточно высоки, чтобы через пару десятилетий империя вошла в клуб ведущих экономических держав мира, царь сумел разрушить государство. Его деятельность была столь непопулярной, что его отречения и ухода с поста верховного главнокомандующего потребовали даже командующие фронтами.

В феврале 1917 года революция началась с волнений в Петрограде. Причина – продовольственные трудности, а зимой 1941—42 гг. люди в Ленинграде умирали, но продолжали воевать. В этом и состояла качественная разница власти царской, потерявшей свою пассионарность, и новой властью – псевдосоветской, «азиатской», но пассионарной по энергетике. Позже на путь деградации вступила и комбюрократия, предав СССР, чье существование оплачено ею же вызванными многомиллионными жертвами народа. Фактически последние годы своей жизни, всю нерастраченную энергию генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев направил на дискредитацию социализма и подготовку к его ликвидации. Никакие радиоголоса из-за границы не нанесли такого вреда стране, как деятельность главного коммуниста страны. Реакцией на неадекватность генсека, его дряхлость, наградоманию, благостные речи, стало появление огромного количества анекдотов о персоне Брежнева и отвращение к режиму. Огромная деструктивная «работа» дала свои плоды: СССР, как и царская империя, развалился. Понять эту метаморфозу можно только, если разобраться с возникновением в правящей элите феномена деградантов.

Слово «элита» означает «отборный». Правящий класс может быть «отборным» в разных смыслах. Быть «отборным» по уму и способностям, и отборным по бесталанности и политической слепоте. Обычно в любом правящем классе встречаются представители самых разных качеств, в том числе в одном человеке. Что берет верх – зависит от состояния этноэнергетики нации и способов формирования правящей элиты.

Энергетически выхолощенный правящий класс свергался несколькими способами: а) внешним противником (Персидская империя, Речь По– сполитая, Византия), б) через революцию (Россия, Китай, Турция), в) ходе самораспада (самоликвидации) государства (держава Чингисхана, Халифат, СССР). Но во всех вариантах все же главный враг себе – сама правящая верхушка.

В мировой истории не раз возникали ситуации своеобразной запрограммированности системы на самоубийство. Это выражалось в том, что правители или правящий класс в целом делали политические ходы, обрекающие государство на поражение. Причем нередко их предупреждали об ошибочности политики, но ничего не помогало, систему буквально толкали к пропасти.

Представим себе, что человек нашего времени, получив в свое распоряжение машину времени, отправился бы в Москву 1976 года. Предположим, он сумел бы добраться до Брежнева и предъявить доказательства скорой гибели социализма и СССР. Озабоченный Генеральный секретарь спросил бы: что нужно, чтобы изменить вектор истории? И человек из будущего начал бы перечислить: «Первое, вы и половина Политбюро должны добровольно уйти на пенсию…». Думается, на этом разговор об изменении будущего закончился бы.

Если кратко определить понятие «деградация верхов», то это ситуация, когда правящий класс начинает вести себя неадекватно по отношению к происходящим в мире и обществе процессам, исходя из своих узкоэгоцентричных интересов. И все попытки доказать пагубность курса, внести коррективы в политику обречены на провал. Поэтому логично предположить, что по достижении некой фазы деградации обратного хода уже быть не может, государству грозит перспектива либо разрушения, либо кардинального «переформатирования» власти. Если согласиться с таким выводом, то спасти царскую империю или Советский Союз с определенного рубежа было невозможно. Достаточно посмотреть персональный состав верхов перед Февральской революцией или демонтажом СССР, чтобы стало ясно – эти люди совершить подвиг спасения системы были не способны. Ни личность Николая II и его жены – советника и друга, ни здоровье смертельно больного наследника, ни вереница царедворцев вроде глав правительства Штюрмера и Горемыкина, ни генералитет, не были способны совершить акт обновления режима, его спасающего. Точно так же изучение персонального состава верхов комбюрократии в 1980-е годы, их поступков приводит к мысли об их органической неспособности делать что-либо адекватно сложившимся обстоятельствам. Подобное положение складывалось и в других странах – в Речи Посполитой XVIII в., Османской империи XIX в., Китае на рубеже XIX-ХХ вв…

Показательно, как использовала свой исторический шанс династия Бурбонов и французская аристократия после того, как в 1815 году иностранные державы вновь привели их к власти. Уже через 15 лет, в 1830 году, они вновь ее потеряли, доказав тем самым, что их свержение в 1789 году было не случайностью, а закономерностью. Точно также, вторая попытка представителей династии Стюартов в Англии, потерявших трон в ходе революции 1640—48 гг., и призванных к власти в 1660 году утвердить свое господство закончилась неудачей. В 1688 году их всевластие было вновь ликвидировано. Крылатый афоризм: «Они ничего не забыли, но ничему не научились» относится именно к деградантам. Ее величество История будто специально проводила эксперимент, давая таким властвующим группам второй шанс. Но практика показала, что их дело безнадежно. Управлять по уму они были не способны.

Видимым выражением это процесса является поглупление правящей элиты. «Вдруг» правители начинают делать шаги, которые ставят в тупик своей несуразностью, неэффективностью, никчемностью. И каждое такое управленческое решение влечет за собой подрыв собственных позиций, разрушение своего мира, лишающих их будущего. Причем логически объяснить их поступки крайне затруднительно.

Но почему неглупые люди, так хорошо рассуждающие о разных вещах, включая вопросы государственного управления, наделенные определенными личными достоинствами, оказываются органично не способными делать Дело? То есть, когда потенциальный деградант становится подлинным деградантом? Когда и каким образом некогда полный сил режим «вдруг» становится своей противоположностью – тормозом, обузой для страны?

Деградант – это личность, способная довести управленческую систему до одного состояния – до разрушения, а любое начатое дело – привести к полной или относительной неудаче. Причем все попытки надоумить, подсказать, предостеречь будут отвергнуты, и начатый пагубный курс доведен до конца. После чего деградант станет обвинять в своей неудаче всех, кроме себя. Такая личность неспособна к действенному критическому самоанализу, а тем более к переделке себя. При этом деградант, как правило, отнюдь не глупый человек. Наоборот, очень часто может демонстрировать недюжинный ум, широту души, вызывать симпатию, что затем будет ставить историков в тупик («такой хороший человек, а хронический неудачник»). Типичные деграданты, вызывающие симпатию и сочувствие – английский король Карл I, французский Людовик XVIII, русские цари Павел I, Николай II, а также М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин… И даже отвратные персоны, вроде Нерона и Калигулы способны поразить исследователя своей неординарностью. Недаром отрицательные персонажи в художественной литературе часто самые запоминающиеся.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю