Текст книги "Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления"
Автор книги: Борис Шапталов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
С ростом зажиточности и образованности граждан появилось много непрестижных профессий. Задачу заполнения вакансий в развитых странах решили просто – стали завозить рабочую силы из африканских и азиатских деревень. В Европе забыли, как аукнулся Соединенным Штатам завоз африканцев. Потребовалась смена нескольких поколений и огромные усилия, в том числе материальные затраты, чтобы адаптировать их. С такими же проблемами ассимиляции закономерно столкнулись и западноевропейские государства. Оказалось, что мало выдать паспорта иммигрантам, психология с гражданством не меняется. Получилось, что в обмен на исполнение непрестижных работ европейцы согласились на тихую этническую колонизацию. Ныне этнические анклавы чувствуют себя все более уверенно и ведут себя все более наступательно, как и полагается будущим потенциальным хозяевам. Политика мультикультурности на поверку оказалась политикой капитуляции перед новыми экспансионистами, однако она выгадала несколько десятилетий относительно спокойной жизни аборигенам. Для многих испытывающих влияние деградации – это главное. А там хоть потоп…
И если б дело состояло в том, что на смену одним народам приходят другие – понятно, что невозможно навечно законсервировать этническую и государственную картину мира – но все дело в качестве. Какое качество приходит на смену уходящей натуре? Не ознаменует ли приход новых этносов цивилизационный откат, что бывало в истории много раз? Смогут ли пришельцы перенять эстафету развития и понести прометеев факел дальше, или они удовлетворятся философическими рассуждениями на тему «пороков прогресса» и упоением своим старозаветным духовным наследием, чтобы скрыть свою малоспособность к развитию? Конечно, можно жить, как до европейцев жили народы Африки, Азии, Америки, Австралии. Не знать ничего про Космос, строение Земли, тайны микромира, а заодно обходиться без электричества и компьютеров… Можно все. Только зачем так существовать, если, как оказалось, цивилизация способна на очень многое? Дискуссии про необходимость Прогресса – это чаще всего споры пассионариев с антипассионариями. Первые рвутся за горизонт, вторые, сидя на завалинке, убедительно объясняют тщету их усилий. И пока пассионарии доминируют, речей их оппонентов почти не слышно. Зато когда пассионарность в обществе падает, то страницы изданий заполняют статьи про «кризис Просвещения», «тупики Прогресса» «суетность Познания». Мотивация героев Жюля Верна или фильма М. Рома «Девять дней одного года» становится малопонятной или ненужной. Вечные проблемы познания у антипассионариев представляются едва ли не тупиком, а личности, дерзающие на этом пути, фаустовским типом, готовым пойти на сделку с дьяволом. В действительности же социальная практика «выбирает» третий вариант – комбинацию рвущегося вперед настоящего при сохранении оправдавшего себя прошлого. Это диалектическое единство находится в постоянном движении, скрытом конфликте: стремится к энтропийному покою при угасании пассионарности и взрывному развитию в случае пассионарного перевозбуждения.
Добыть из своей энергетики мощь созидания способны немногие народы. Для этого необходимо освоить методы пассионарного экспансионизма в сфере научно-технического и экономического творчества. Показательно, что, несмотря на влияние США и Европы, страны Латинской Америки так и не смогли порадовать мир сколь-нибудь видимыми успехами в науке и изобретательстве. Кто может назвать имя хотя бы одного ученого из этого огромного региона? Это говорит о том, что стихийно освоить методологию пассионарного созидательного экспансионизма, за редким исключением, вряд ли возможно. Конечно, государства Западной Европы и США, испытывающие нарастающую по мощи этническую экспансию других народов, могут попытаться (и пытаются) окультурить иммигрантов на свой резон, привить им не просто навыки демократического бытия, но и секреты успешного цивилизационного развития. Однако дело это долгое, а процессы снижения этноэнергетики «старых» народов и темпы прибытия новых идут чересчур быстро. Заговорили о «столкновении цивилизацией». Если бы в соприкосновение пришли цивилизации! Дело много хуже. В западную цивилизацию напористо внедряется средневековый менталитет. И те, кто стал писать о возникновении феномена Нового Средневековья, намного ближе к истине, чем адепты «конфликта цивилизаций».
Энергетика нации, особенно если это многочисленный этнос, чаще всего неравномерна в своем воспроизводстве и проявлении. Обычно активная часть населения концентрируется в крупных городах, прежде всего в столице. Наряду с активными зонами существуют периферийные, где тонус намного ниже. Также и с процессами разложения. Территориально они идут неравномерно. Причем начаться они могут с крупных городов и столицы, постепенно распространяясь на периферию. Так было в Древнем Риме. Но однозначной закономерности нет. В России разложение началось в деревне (пьянство, падение трудовой этики…). Причина тому – долгая политика высасывания социальных соков из села. Ныне тенденции деградации наиболее зримо идут от Центра на периферию. Если этноэнергетика русской нации подорвана, то в отдельных регионах она разрушена полностью. Тамошнее население уже не способно к созидательному труду, а только к поддержанию своего унылого существования. Выправить положение можно лишь переселением туда активных элементов, причем счет должен идти на десятки, а то и сотни тысяч человек. Но откуда их взять? Они все же приходят в провинцию, только из других государств со всеми вытекающими в будущем сомнительными последствиями.
Когда в России начали реставрировать капитализм, то много писалось и рассуждалось о протестантской этике, как основе духа капитализма. Протестантскую этику страна не обрела, а советскую трудовую этику потеряла, получив в итоге «общество потребления» с мощной паразитарной составляющей.
В 2000-е годы в России активно дискутировался вопрос: «Надо ли сохранять отечественный автопром, учитывая невысокое качество местных автомобилей?» При этом не ставился вопрос: на каком основании, российские граждане покупают иномарки? Иностранные автомобили должны приобретаться за деньги, вырученные от продажи за рубежом товаров с высокой добавленной стоимостью (машины, станки, самолеты и т. п.), а не сырья. То есть потребление высокотехнологичных товаров тоже должно определяться высококвалифицированным и эффективным трудом. Вместо этого в умах угнездилась иная модель потребительского поведения – работать поменьше, потреблять побольше. С этой точки зрения, если какая-нибудь отрасль стала обузой, то надо выбросить ее, чтоб не напрягаться. Фактически стало считаться, что потребление и уровень жизни должны появляться «сами собой». Это самым непосредственным образом сказалось на уровне этноэнергетики. В качестве иллюстрации можно привести современную Москву. Достаточно приехать на рынки и посмотреть, кто там держит торговлю, а потом подойти к мусорным контейнерам и понаблюдать за жизнью вокруг них. В них увлеченно копаются отнюдь не только бомжи, а вполне нормальные, судя по возрасту и одежде, граждане. Разбор мусора в поисках чего-нибудь полезного давно перестал быть для многих москвичей занятием зазорным. И это в городе с самыми высоким заплатами и пенсиями в стране, с самыми дорогим рыночными ценами на жилье и аренду, но немало людей предпочитают прилюдно нищенствовать, идя на добровольное самоуничижение. Нищенство без нищеты для них уже образ мышления и мировосприятия. Итак, одни едут за тысячи километров, согласные на длительное проживание на арендуемой жилплощади, чтобы сделаться материально обеспеченными людьми, у других энергии хватает только на то, чтобы преодолеть сотню метров до мусорных баков. Это и есть этническая деградация.
У европейских народов есть два магистральных пути: под лозунгом «Да здравствуют свободы любые и для каждого» сойти со сцены истории, как это произошло с античными народами, или озаботиться фактом угрозы падения биологической и этнической конкуренции. Хотя последнее еще не означает спасения, но позволяет принять хоть какие-то меры против продолжающего падения уровня этноэнергетики.
Следствием нарастания деградационной демографии в развитых странах стала этническая экспансия южных народов в северной полушарие. Так, с 1991 г. по 2004 г. вид на жительство в США получило 12,9 млн человек, что почти в три раза больше, чем в 70-е годы (США-Канада: экономика-политика-культура. 2008. № 1. С. 13). Большинство из них – «южане». Если последовать этому примеру и распахнуть границы для переселенцев из других стран и континентов, то можно уверенно утверждать, что народы Европы, за небольшим исключением этнической конкуренции не выдержат и сдадут свои позиции – сначала экономические и культурные, затем государственные. Ныне появление во Франции в кресле премьер-министра мусульманина уже не кажется фантастичным, а лишь делом времени. Традиционный «империалистический» Запад становится уходящей натурой.
Будет ли Африка прирастать Европой? Несомненно. Процесс заселения Севера народами Юга идет быстрее их озападнивания, и это создает угрозу варваризации западной цивилизации.
Что такое варваризация? Это когда иммигранты, становясь значительной силой в обществе, в то же время не способны достичь имеющегося уровня культуры, а тем более развивать ее дальше. Проблема в том, что пришельцам нужны технические достижения Запада, но часто не его культурные и трудовые ценности. Идет своеобразная гонка: подтянет ли Запад южные народы до своего уровня, или они «преобразуют» Европу на свой лад. США удалось привить ценности евроатлантической демократии Японии, Южной Корее, Тайваню и ряду других народов, относящихся к традиционному социуму. Но потерпели неудачу в Иране, Афганистане, Ираке, Сомали… Почему так вышло – тема дискуссионная. Но ясно другое: Западная Европа проспала колонизацию самое себя, потому что оказалась в плену двух понятий – «интернационализация» и «глобализация», тогда как в научном обороте почти не встречалось другое слово – «экспансия». А это оружие обоюдоострое.
Те же процессы идут в России. Во многих городах быстро растет число жителей, для которых русский язык иностранный, и они пользуются им только в качестве языка межнационального (и межторгового) общения. Потому на вопрос: «что будет, если не удастся восстановить этноэнергетику русской нации?» получается простой ответ: «Тогда произойдет то, что всегда происходило: новые народы прорвутся на евразийские пространства и создадут новые государства, включив в их составы старые этносы».
Как некогда господствующая нация превращается в подчиненную, иногда бесправную, можно наблюдать по положению русских в бывших советских, а ныне независимых (причем с согласия русских!) республиках. Нигде русский язык не стал вторым государственным, хотя везде русские сыграли огромную роль в создании местного экономического, научного и культурного потенциала. Причем часть этих республик было создана по инициативе Москвы, а к Украине были прирезаны большие куски завоеванных и освоенных русскими территорий (Причерноморье, Донбасс). Построенные там города, заводы, рудники, шахты стоят многие миллиарды, но даже такой сверхщедрый подарок не умиротворил украинских националистов, несмотря на постоянные взывания к чувствам «братского народа». Так что не стоит рассчитывать на снисхождение со стороны новых хозяев в случае коренного изменения этнической ситуации в Евразии.
Правда, существуют надежды что отчужденные общности со временем самоликвидируются, «рассосутся». В качестве успешного примера ссылаются на Соединенные Штаты, долгое время выступавших в качестве «котла народов». Но даже там на интеграцию негритянского населения, имевшего иной культурный код, ушло более 100 лет. И все равно отчужденность сохраняется (межрасовые браки в Америке исключение). Кроме того, с прекращением ввоза новых рабов в начале XIX века прекратился приток извне, что позволило стабилизировать численность черного населения США на уровне 10 процентов. Существовавшие национальные анклавы (гетто) – китайские, итальянские – были относительно небольшими и располагались в крупных городах. Ныне же отчужденные национальные и религиозные общины существуют во многих больших и малых городах, но главное, идет постоянный приток новых иммигрантов, которые уже не стремятся ассимилироваться. Им и так комфортно. Да и сделать это практически невозможно. Мусульмане из Африки и Азии попросту не имеют права избавляться от своих идеологическо-культурных особенностей.
Исторический опыт показывает, что государство может быть многокультурным и, одновременно, устойчивым, но только на единой цивилизационной основе. Разные цивилизационные уклады обязательно будут работать на разрыв конгломерата. Соединенные Штаты состоялись как государство именно по первой формуле – разные культуры, но единая цивилизация. Разные конфессии и партии, но единая государственная и общенациональная идеология («американская мечта»). Ныне США и Западная Европа допустили роковую ошибку, позволив укореняться в своих обществах разным цивилизационным укладам. И те готовы из состояния маргинальности дорасти до уровня доминирования, а этот путь лежит через борьбу и конфронтацию. И чем сильнее влияние деградантов, тем больше шансов на успех у новых экспансионистов.
Западноевропейские власти пересадили в национальный организм социальный эмбрион в виде этнических замкнутых общин, в полной уверенности, что здоровый организм найдет способ симбиоза с ними (теория мультикупьтурного существования), но выяснилось, что эмбрион способен не только расти, но и «переварить» принявший его организм. Либеральные ценности хороши лишь в той среде, где их признают за ценности. История показывает, что прежде чем народы притрутся, они неоднократно воюют друг с другом, испытывая свой экспансионистский потенциал, и «дружба народов» это не результат свободного волеизлияния, а результат установившегося баланса сил.
Если этнос варится в собственном соку, то процессы ослабления этноэнергетаки малозаметны. Они свои, «родные». Но когда появляются активные, напористые этнические элементы со стороны, то собственная слабость начинает сильнее проявляться на фоне силы пришельцев. Такая ситуация вызывает претензии не к себе, а агрессивное отношение к успешным чужакам. Национализм получает мощную подпитку. На деле же проблему надо решать через возрождение этноэнергетики. И в этом вопросе есть с кого брать пример. Сумели же возродить свою национальную силу корейцы, китайцы, индийцы, турки. Только не надо путать восстановление этноэнергетики с тупым национализмом и ксенофобией. При этом общемировой опыт показывает, что оборона неперспективна. Но как преодолеть инерцию сытого существования потребительского общества? – вопрос, не имеющий пока решения, ведь те же китайцы или турки не знали, что такое жить в богатом обществе.
2.4. Пришествие маргиналов
После Первой мировой войны успешно развивались лишь Соединенные Штаты, да и то до 1929 года, а затем западный мир, оказался в историческом тупике. В Европе он по окончании беспрецедентной военной бойни ощущался острее. Недаром в 1918 г. вышедшая книга О. Шпенглера с показательным названием «Закат Европы» оказалась популярной не только в побежденной Германии, но и в странах-победителях. Суть «тупика» выражался в потере былого уровня пассионарности. Если для Латинской Америки и других подобных государств низкий уровень национальной энергетики являлся традиционно-привычным, то для старых экспансионистов некомфортным и требующим нахождения новых импульсов для обновления и возрождения национальной силы. Но старые классы (прежде всего аристократия, ведущая свою родословную с феодальных времен) найти пути к обновлению оказались не в состоянии. И тогда вновь со времен французской революции XVIII века в большую политику пришли маргиналы. Их отличало решающее обстоятельство: они были способны стать проводниками пассионарности и преобразовывать потенциальную национальную энергию в действие.
Маргиналы – это выходцы из низших социальных слоев; люди без связей в высшем обществе, начинающие свое восхождение с нуля. Но они обладают напористостью, а отдельные личности – харизмой, то есть способностью увлекать и подчинять других. Первая треть XX век стала золотым временем маргиналов. Они пришли к власти в целом ряде крупных европейских государств. Правящая элита Германии, Австрии, Италии не знала, что делать со своими странами и добровольно уступила место таким ярко выраженным маргиналам и демагогам, как Муссолини и Гитлер. И не только уступила, но и пошла к ним служить. Даже среди английской рафинированной аристократии нашлись поклонники Гитлера. Среди них был даже экс-король Эдуард VII, что не удивительно: он женился на разведенной американке Симпсон и сложил корону. Знаменательный знак для родовой аристократии! Потом другая американка – актриса и голливудская звезда второй величины Грейс Келли обессмертит имя князька из Монако. То есть, в XX веке все стало ровно наоборот – маргиналы превратились в закваску для выдохшихся социальных лидеров. Это ознаменовало собой окончательный закат аристократии и конец аристократизма (что, в частности, отразилось на модах и нормах поведении – началось их быстрое упрощение).
Особенностью маргиналов была ставка на массы, «толпу». Это позволяло им создавать свои правила игры и тем обойти традиционные способы прихода к власти. По этим – новым – правилам уже не было надобности в родословной, личном богатстве, высоком социальном положении. Главным было способность мобилизовать массы и возглавить их. Большевики в России, Муссолини в Италии, Гитлер в Германии блистательно продемонстрировали такую возможность.
Массы, как обезличенный и манипулированный вариант понятия народ, были достаточно новым явлением в социальной жизни западной цивилизации. Возрастание роли масс в Новое время определялось бурным ростом экономики, городов, уровнем жизни, распространением образования. Все это поставило на повестку дня необходимость наделения гражданскими правами практически все население европейских стран. Слова из «Интернационала» «кто был ничем, тот станет всем» могли теперь превратиться в реальность. На новой социальной базе складывались новые источники социальной энергетики. Но если старые классы только осознавали как ими распорядиться, то вышедшим из среды этих «масс» маргиналам, это было ясно сразу. Под лозунгом «власть народу!» они хотели добыть власть – желательно абсолютную – для себя. А полученную власть использовать для экспансии своего государства. В общем-то, суть дела стара со времен Кира Великого, первых халифов и Чингисхана. Новым была эпоха и научно-технические возможности.
Наличие свобод в гражданском обществе, в отличие от традиционного общества, дает шанс любому маргиналу. Шанс заявить о себе, вырваться из социальной ниши на солнечный простор успеха. Причем одним из лучших способов такой заявки, как ни парадоксально, является атака на принципы того общества, свободой которого они широко пользуются. Критика западного общества – любимая тема практически всех разновидностей маргиналов и представителей плебса. Причина, в общем-то, проста: в гражданском либеральном обществе, где права меньшинства защищены законом, их протесты воспринимаются всерьез. Поэтому всегда находятся адвокаты «восстающих», утверждающих в средствах массовой информации, что права их серьезно ущемлены. А значит, нарушен принцип гражданской свободы! И начинается… Начинает расширяться пространство демагогии.
Чтобы вознести себя на олимп, необходимо уметь использовать такой древний инструментарий и идеальное средство воздействия на широкие слои населения как идеологическая демагогия.
Демагогия выступает в двух основных разновидностях: демагогия как прием дискуссии, путем использование ложных логических оснований, и демагогия как способ политической борьбы. Посулы исполнить неисполнимое – один из инструментов политической демагогии. Но даже если обещания отчасти исполняются, то спешка приводит к новым, еще более сложным проблемам. Именно так получилось у Гитлера и Муссолини. И так происходит в наше время, только в качестве поля для демагогии выступают свободы.
Маргиналы проявляют себя не только в политике. Они вездесущи, и сфера культуры также для них желанна, как источник славы, денег и общественного влияния. Лучше о своих самоощущениях могут сказать сами люди, побывавшие в маргинальном состоянии.
Писатель Эдуард Лимонов стал известен благодаря скандальной повести «Это я – Эдичка», написанной в жанре «философской» эротики. В ней он отобразил себя и свое морально-этическое состояние периода безвестности, бесперспективности жизни. Позже автор писал о своем герое: «Был он очень одинок по причине того, что "выпал" из всех коллективов, в которых состоял до этого…лишившись опеки коллективов, он сделался смел, как крыса… Выпав из всех коллективов, человек испугался и завыл. Так как Эдичка обладал определенными литературными навыками и талантом, то вопли его сложились в литературное произведение… (В результате) появилась самая революционная русская книга, осмелившаяся нарушить все основные русские табу».
Статья «The absolute beginner или Правдивая история сочинения "Это я – Эдичка"», откуда взяты цитаты, появилась во время «перестройки». В ней Лимонов жаловался, что его «революционную» книгу не печатают, несмотря на провозглашенные свободы и гласность. Но пришло время нарушения «всех табу» и для России, книга была напечатана, но автор недолго купался в лучах славы тотального разрушителя. Вперед скоро вырвался В. Сорокин, у которого было одно преимущество перед Лимоновым – он выпускал книги-антитабу одну за другой со все большими дозами «антитабуизма». Литератор В. Ерофеев в статье «Русские цветы зла» так отозвался о прозе Сорокина:
«Принципиально отказываясь от звания писателя, Владимир Сорокин вместе с тем готов принять корону ведущего монстра новой русской литературы, а также ее небожителя. Строя тексты на отбросах социалистического реализма, он взрывает их неожиданным сломом повествования, матом, предельным сгущением текста-концентрата, состоящего из сексуальной патологии, тотального насилия, вплоть до каннибализма и некрофилии. Под коркой текста обнаруживается словесный хаос и бред… Тексты Сорокина похожи на мясо, из которого вытекла кровь и которое кишит червями. Это блюдо, приготовленное разочарованным романтиком, мстящим миру за его онтологическое неблаголепие, вызывает у читателя рвотный рефлекс, эстетический шок».
Пусть так, но зато В. Сорокин привлек к себе внимание, а тиражи его книг в России и за рубежом стали полноценной заменой недоброжелательной критики. Ставка на запретное себя полностью оправдала.
Правда, Эдичка взял реванш маргинала на другом поле – политическом. Он основал организацию с провокационным названием: «Национал-большевистская партия», намекая одновременно на большевиков и организацию Гитлера (кстати, тоже написавшего немало страниц о своей маргинальной юности в «Майн Кампф»). А своим духовным вождем назвал Берию. Все вместе представляло собой продолжение литературной игры в оппозицию.
Чтобы привлечь к себе внимание члены НБП предприняли ряд громких акций с захватом правительственных канцелярий, водружением советских флагов над административными зданиями на территории бывших советских республик и т. п. Ныне это движение забыто, но дело маргинальной политики-провокации в России не умирает, и время от времени на авансцены выпархивают, то экстремисты с терактами, то художники с эпатажными выставками, в надежде, что имена их запомнят и они вырвутся из бедности и неизвестности, то какие-нибудь «пусси» с танцами в церкви с теми же надеждами не сгинуть в безвестности.
Основная проблема маргиналов – стремление к признанию, самореализации, воздаянию себе любой ценой – от эстетического протеста до политического переворота.
В конце XX века маргинализм становится все больше межнациональным явлением. В Соединенных Штатах со второй половины 1950-х годах стал набирать силу негритянский протестный маргинализм. Заслуга борца за гражданские права чернокожего населения Америки Мартина Кинга состояла в том, что он смог придать этому движению нормальный – политико-гражданский – контекст. Иной ракурс – сугубо маргинальный – пытались придать движению такие экстремистски настроенные активисты, как Малкольм Икс, лидеры организации «Черные мусульмане», позже «Черные пантеры». Но дезорганизовать политическую жизнь США, противопоставив две расы, им не удалось. Впрочем, их дело еще не потеряно.
С притоком в Западную Европу миллионов эмигрантов из Африки и Азии стал формироваться новый «пролетариат» уже по расовому признаку. Естественно, это привело к появлению новой разновидности маргинализма на расово-национальной почве. Исламский радикализм, африканский негрютид, пантюркизм со страниц научных книг перекочевал в повседневную жизнь западноевропейских городов. Эти реалии порождают массу споров, спекуляций, не имеющих шансов на достижение гражданского согласия в обществе. Проблема разрешится «сама собой», но чем конкретно это кончится, предвидеть трудно. Веер прогнозов – пришельцы со временем ассимилируется, для чего необходимо демаргинализировать их, включив в общество, до – все закончится гражданской войной и новой «пролетарской революцией».
