355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Борис Шапталов » Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления » Текст книги (страница 6)
Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления
  • Текст добавлен: 3 декабря 2017, 03:01

Текст книги "Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления"


Автор книги: Борис Шапталов


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

2.2.3. Либеральная модель деградации

«Римская» модель деградации в наше время видоизменилась, «обогатилась» новым содержанием, в соответствии с тем уровнем, которого достигла демократия. Современную модель деградации можно назвать «либеральной».

Но правомерно ли деградационную модель нашего времени называть «либеральной», ведь деградация демократии известна с античных времен, когда не было либерализма? Да, закономерности деградации остались те же, что в античности, но в древней Греции и Риме они происходили спонтанно, «само собой», и не освящались идеологией. В наше время никакие социально-политические и культурные действия не происходят без использования идеологии. Уровень социального знания и социального анализа столь высок, что прикрыть, закамуфлировать процессы деградации без использования идеологических (и демагогических) приемов невозможно.

Социальная жизнь является своеобразной диалектической ловушкой. Благоприятный фактор в один период времени может стать негативным в другой. Одной из задач правящего класса является отслеживание подобных превращений. Наиболее яркие тому примеры – крепостное право, общинное землевладение, абсолютная монархия, авторитарное правление. На определенном историческом этапе – эти социальные факторы были прогрессивными, или, по крайней мере, оправданными для сложившихся условий. Но пришло время, и они стали тормозом развития. Точно также и со свободами.

То, что свобода лучше, чем несвобода – понятно и детям. А вот дальше все намного сложнее. Кажущаяся очевидность противопоставления хорошего с плохим на деле может завести в тупик. Даже ученым мужам и политикам далеко не всегда понятно, почему гипертрофированные свободы ведут к росту негативных социальных процессов. И уж тем более трудно уловить, когда былое качество становится антикачеством.

Стремление к свободе является своеобразной индульгенцией для деятельности политиков, творческой интеллигенции, журналистов и т. д. Если их деятельность способствует развалу государства и дезинтеграции общества – претензии к ним снимаются простым ответом: «Мы за свободу!» Отмазка так понравилась, что террористы, закладывая бомбу, снимают с себя ответственность за гибель людей, тем, что объявляют себя борцами за свободу.

Заявлено и усвоено, что свобода в наше время стала абсолютной ценностью, к которой всем надо стремиться. И во главе этого идеологического течения встали либералы. В результате западное общество оказалось в ловушке, осмыслить которую оно пока не в состоянии, хотя и пытается, и литературы на сей счет море. В чем причины столь странного для мощной и опытной социологии состояния?

Свобода полезна и нужна, когда способствует развитию общества, и вредна, если толкает его к саморазрушению. В этом пункте начинается коренное различие между демократией и либерализмом. Но осознанию этого мешает фактическое отождествление понятий «демократия» и «либерализм». Существует терминологическое и содержательное недопонимание того, чем именно демократ отличается от либерала, если вообще чем-то отличается. Приведем характерный пассаж из наугад взятой работы, в которой касаются вопроса деятельности демократов и либералов. Речь идет о британской правящей элите. Английский автор пишет: «К двадцатому веку ее основная часть была названа вигами, или либеральными консерваторами. В девятнадцатом веке она уступила усиливающемуся напору демократии…» (Д. Ливен. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М.: Изд-во «Европа». С. 208) В данном отрывке английский историк – страны классической демократии, и потому, казалось бы, должный прекрасно разбираться в политической терминологии, называет демократов консервативного направления либеральными консерваторами. Автор не понимает, что демократы уступили не напору демократии, которая конституционно существовала в Англии с 1688 года, а напору либерализма.

Казалось бы, мелочь, какая разница кого как называть? В Англии вообще долгое время обходились именами «виг» и «тори», заменявших классические понятия «либерал» и «консервативный демократ». Однако этот терминологический разнобой имеет не только классификационное, но и идеологическое значение. Он становится причиной широко распространенного заблуждения, будто либерал и демократ это, в сущности, одно и тоже. А иногда под либералами понимаются «левые». Так, один из советских эмигрантов-экономистов И. Бирман, столкнувшись с реалиями западной жизни, умозаключил: «Либеральность означает, в частности, противостояние капитализму как таковому и симпатию к социалистическим идеям» («Континент», 1983, № 35). И подобных «недоразумений» рассыпано на страницах книг и статей множество. В частности, «либеральными» называют экономистов демократического типа хозяйствования, ратующих за увязывание роста социальных расходов с эффективностью национальной экономики (ростом производительности труда и других подобных факторов). На деле же, между либералом и демократом, либеральной и демократической практикой существует качественная разница.

Развитее западноевропейской цивилизации вызвало появления большого по численности слоя гуманитарной интеллигенции. В своем политическом развитии люди творческих профессий (литераторы, художники, юристы) шли от себя, потому требовали расширения индивидуальной свободы, столь необходимых для их интеллектуальной и практической деятельности. По мере роста значимости в жизни западного общества гуманитарной интеллигенции росло значение либералов. На этапе отмирания феодальных институтов их позиция была закономерной и прогрессивной. Но когда окончательно победила демократия, позиция либералов, чем дальше, тем больше, стала выглядеть двусмысленной, потому что, ратуя за свободы, они часто не разъясняли, о каких свободах идет речь. Свободы не могут быть свободами вообще, они всегда «в частности». Приведем пример с игрой в понятие свободы.

Один из ведущих идеологов либерализма Ф. Хайек в книге «Дорога к рабству» посчитал, что основной чертой западной цивилизации «является уважение к личности как таковой, т. е. признание абсолютного суверенитета взглядов и наклонностей человека в сфере его жизнедеятельности, какой бы специфической она ни была…» (Хайек. Ф. Дорога к рабству. М.: Экономика, 1992. С. 8). Либерал с такой трактовкой согласится, а демократ – нет. Его не устроят безапелляционные выражения «уважение к личности как таковой» и «признание абсолютного суверенитета взглядов и наклонностей человека», тем более «какой бы специфической она ни была». На практике получается, что государство уважает и заставляет уважать общество любую асоциальную личность – лентяя, алкоголика, садиста, криминального авторитета и т. д. «Абсолютный суверенитет» оборачивается пресловутой толерантностью, позволяющей чувствовать себя комфортно в западном социуме деградантам всех мастей. В соответствии с таким подходом современный кинематограф активно возвеличивает преступный мир. Оно и понятно, разве профессиональный киллер не достоин уважения в сфере его жизнедеятельности, исходя из признания «абсолютного суверенитета наклонностей человека»?

Другой классик либерализма Л. Мизес в книге «Либерализм в классической традиции» охарактеризовал учение так: «В конечном счете либерализм не имеет никакой иной цели, кроме как повышение материального благосостояния людей, и не касается их внутренних, духовных и метафизических потребностей» (Мизес Л. Либерализм в классической традиции. – М.: «Начала-Пресс», 1994. С. 9). И это редукция (упрощение) не преувеличение автора или неудачно выражение: на примере либерализованной России мы видим этот посыл в действии со всеми вытекающими из этой «простоты» последствиями в сфере культуры, морали и науки.

Либералы объясняют такой подход к обществу следующим образом: «Не от пренебрежения к духовным благам либерализм занят исключительно материальным благополучием человека, а от убеждения, что самое высокое и глубокое в человеке не может быть затронуто никакими внешним регулированием» (Там же, с. 10). А потому, если кто-то захочет танцевать в храме или рубить иконы на «перфоманс», то вмешиваться не стоит. Общество само разберется. Так и происходит, но пока общество морально здорово, а если нет…? Но для либерализма нет понятия «больного» или «здорового» общества, ведь либералы исходят из понятия саморегуляции – само заболело, само и вылечится, лишь бы свободе не мешать. Именно поэтому – из-за политики невмешательства – либерализм может стать фактическим защитником деградационных процессов, что и происходит на практике.

Один из идеологов «преодоления истории» модный философ Ж. Бодрийяр в статье «Патафизика 2000 года» написал: «Есть различные правдоподобные гипотезы о том, что касается… исчезновения истории. Выражение Канетти "человечество вдруг покинуло реальность" подразумевает некую скорость, подобную тому, какая требуется телу, чтобы освободиться от притяжения звезды или планеты. Следуя за этим воображением, можно полагать, что речь идет об известном ускорении технологических, событийных и медиа-потоков современности, а также о скорости других экономических, политических и сексуальных перемен, что задали тот небывалый темп освобождения, который и выбросил нас из сферы, относящейся к реальности, к истории… Вне этого гравитационного притяжения, которое держит тела в их орбите, все атомы смысла теряются или самоосвобождаются. Каждый одиночный атом следует своей собственной траектории к бесконечности и растворению в пространстве. Это – точная иллюстрация жизни современных обществ…»

Фактически это описание социальной энтропии через доведение свободы до абсолюта – свободы самогибели. Освобождая человека от «пут» культуры и морали, от привязанностей к семье и родине, люди и вправду становятся совершенно свободными. После чего остается одно – распад атомизированного, лишенного скреп общества, его гибель и замена другим – традиционным обществом. История и вправду кончится, о чем в 1990 году провозгласил философ Ф. Фукуяма, но только история демократии. И либерализма, кстати, тоже. Очередной исторический цикл вполне может завершиться атомарным распадом деградировавшего социума, после чего начнется очередная глава истории человечества – история «нового средневековья».

При оценке либерализма как-то забылось, что если демократия родилась три тысячи лет назад, то либерализм появился много позднее. Как интеллектуальное явление либерализм появился в Западной Европе, а рождение как политического течения относится к эпохе Просвещения (XVIII век). Ни античность, ни демократия феодализма (Ганза, итальянские города-республики, Новгород) либерализма не знала. Это значит, что явление либерализма связано с неким определенным уровнем общественного сознания. Каким? Рождение либерализма обусловлено формированием в обществе политического понятия о гуманизме. Поэтому в рабовладельческом и феодальном обществе, в эпоху рабов и крепостных, условий для возникновения целостной практики либерализма не было. Конечно, появлялись отдельные личности с либеральными настроениями, и даже целый исторический период – эпоха Возрождения – связан с гуманизмом, и ее представителей называют «гуманистами». Но они не были либералами. Да, гуманисты ставили в центр земной жизни Человека с его потребностями, чаяниями и отвергали средневековую аскезу. Но это было больше философское, мировоззренческое, чем правовое обоснование положения личности в обществе и государстве. Условия для обоснования прав граждан – политических и экономических, на чем стал специализироваться либерализм, возникли, когда капитализм набрал силу. Этот период пришелся на конец XVIII века и получил название эпохи Просвещения.

Эпоха Просвещения – время разворачивающейся борьбы с наиболее варварскими способами социального управления и внеэкономической эксплуатации, которыми были обременены прежние типы цивилизаций. Одновременно, в экономике возникли условия для отхода от идеологии меркантилизма с ее политикой жесткой таможенной защиты внутреннего рынка от иностранных товаров в пользу свободной торговли и предпринимательства, как внутри страны, так и в мировом масштабе. Причина тому – технический и промышленный прогресс, положивший предел эффективности средневековой практики автаркии – натуральному хозяйству. Но во главе экономических свобод стояли пока что не либералы, а демократы.

Либералами стали называться общественные деятели, выступающие за распространение гражданских прав на все категории населения их лишенные. В этот период демократы вступили в союз с либералами против традиций феодализма и державного абсолютизма. Каждая из сторон решала свои задачи, помогая друг другу. Но разница между союзниками сохранялась.

Кто такие демократы, и в чем сущность демократии? Демократия родилась в античности как союз товаропроизводителей, созданный ради защиты своих специфических интересов. Античный полис – это община свободных собственников (граждан), работавших на рынок и создавших свое государство, чтобы защищаться от внешних врагов, решать общественно-значимые задачи (например, строительства храмов, дорог) и т. п. Ради этого на регулярно собираемых народных собраниях, куца допускались лишь собственники производительного имущества, избирались должностные лица: командиры войска, судьи, управленцы полиса. Выборными лицами комплектовались исполнительные органы (магистраты) и законодательное собрание (буле, сенат). Несобственники гражданских прав (голосовать, быть избранными на государственные должности) не имели.

В классической демократии право выбирать надо было заслужить, в либеральной демократии его получают все по достижении 18-летнего возраста. Выражение «поражение в правах» потеряло смысл. Лишь умалишенные и осужденные лишены право выбирать. Как знать, не придет ли время, когда и это посчитают нарушением «прав человека»…

Государство граждан в Греции и Риме следовало политике экспансионизма. Оно и понятно: наличие в полисе большого числа бедных граждан подрывало социальную стабильность государства. То, что считалось в «восточных» обществах нормальным, для античных демократий было неприемлемым. Поэтому греческие полисы активно основывали колонии для избыточного населения, вели обширную внешнюю торговлю, а также войны, захватывая рабов. В этой системе не было места для либералов.

В демократии, как ее неотъемлемая сущность, был заложен принцип социального соревнования, который ведет к имущественному неравенству. Но в отличие от традиционных обществ оно не предполагает неравенство правовое и политическое. Наоборот, перед законом собственники (позже – налогоплательщики) равны. Это давало гражданам в правовом плане относительно равные стартовые условия.

Из принципа соревновательности вытекает политическая и экономическая конкуренция, что дает гибкую иерархию в виде ротации кадров госуправленцев и менеджеров в частном секторе. Это обеспечивает условия для «социального лифта». У граждан всегда есть шанс сделать карьеру, подняться выше по социальной лестнице, улучшить свое материальное положение. Распространение гражданских прав на всех без разбору для демократии губительно, ибо оно подрывает основы соревновательности. Это было продемонстрировано уже в античности, когда государство взяло на себя материальную поддержку обедневших граждан. Начиналось все с совершенно правильного решения – помочь семьям погибших воинов. Затем пособия стали выплачиваться уже вне зависимости от вклада граждан в общее дело. Раздачи денег по праздникам стали делом обычным и привели к разрушающему росту социального паразитизма.

Демократия – общество «нежное», чье здоровье зависит от ряда жестких факторов, о которых пойдет речь ниже. Поэтому демократии быстро сходили с исторической сцены и долгое время имели локальное распространение. Современное распространение демократии по планете не должно вводить в заблуждение. Реванш традиционных обществ не за горами. Одно время казалось, что альтернативой классической демократии и традиционному социуму является социализм, сочетающей положительные качества обоих магистральных способов жизнедеятельности – но не получилось.

В современном демократическом обществе привычно считается, что социальная опасность может исходить только от ультрарадикальных сил, – фашиствующих националистов, коммунистов и пр., а либералы всегда воспринимались как ревностные защитники демократии. Собственно говоря, это их профессия, защищать демократию и ее правовые институты. Но ряд событий подтверждают подозрения, что последовательная либеральная политика может поставить демократию под удар. Как это происходит?

Раз есть индивиды, чья деятельность способствует понижению этноэнергетики, то они создают спрос на идеологию, обосновывающую их право на такого рода деятельность. Самой удобной идеологией в свободном обществе для них становится идеология либерализма (в несвободном – псевдореволюционные и сектантско-религиозные теории). Свободы, которые раньше служили пассионариям, все больше начинают служить деградантам.

Либеральная демократия – высшая форма эволюции классического демократического социума, но и ее отрицание, в результате чего начинает разложение энергетического потенциала демократии. Дальше двигаться некуда, как только наращивать права сексменьшинств, чтобы их образ жизни в итоге стал образом жизни большинства.

Современный либерализм стал вырождаться, превращаясь в идеологию защиты антисистемных тенденций. Либерализм, с его идеями свободы и прав для всех без исключения, стал чрезвычайно удобным прикрытием для деструктивных элементов и ныне превратился в сердцевину разрастающейся антисистемы западного общества.

Однако в негативных тенденциях следует обвинять не только либерализм. Немалую лепту вносят и социалисты (социал-демократы). Закон об однополых браках во Франции протолкнула Социалистическая партия. Правда, она к социализму имеет такое же отношение, как Лейбористская (т. е. Рабочая) партия Великобритании к рабочим. Политический спектр ныне настолько размылся, что названия партий условны. Главное, к какой идеологии их влечет, и за какие качества свободы они агитируют. Поэтому понятие «либерализм» можно понимать в широком смысле. Фатально то, что в итоге получается антисистема, состоящая из двух стрежневых элементов. Во-первых, деятельность лоббистов бездумного наращивания потребления и социальных расходов объективно ведет к слому системы жизнедеятельности этноса и государства (это удар со стороны левых). Во– вторых, слом ценностных ориентиров, без которых не может нормально существовать нация, происходит в рамках либеральной идеи «свободной культуры». Суть такого подхода – замена знаков плюс на минус. То, что считалось ранее безусловно плохим – моральный релятивизм, тунеядство, праздность – начинает выступать как проявление свободы индивидов. И то, что раньше считалось безусловно хорошим – уважение к своему государству, истории, защита своей экономики и культуры, патриотизм – становится необязательным и даже постыдным.

«Непротивление злу насилием» ныне возводится в абсолютную ценность под именем «политкорректность» и «права личности». Скрепы общества расшатываются, и западные этносы начинают терять свою силу. Если в здоровом социуме выражение «вы – свободны» имело смысл «вы свободны творить и добиваться успеха ради себя и общества», то в сверх– либерализованном эта ценностная установка понимается, как «вы свободны делать, что пожелаете, даже если ваши желания потенциально разрушительны».

Победивший либерализм доводит понятие свободы до крайнего предела – до ее отрицания. Система жизнедеятельности общества начинает опираться не на демократическую дисциплину, а на анархию как мать порядка, что приносит первое время неплохие дивиденды, пока разрушительные процессы удается контролировать властью и гражданским обществом. Однако свобода для деструктивных элементов постепенно разрушает социум, тем более, что либералы пасуют перед плебейством и гедонизмом «во имя свободы», отказываясь активно противодействовать маргинальным субкультурам негативного характера.

Хотя либералы способны, как и любое другое идеологическое течение, выдвигать здравые предложения, но в современном виде либерализм, как в свое время «реальный социализм», похоже, отживает свое, ибо превратился в идеологию деградантов, философию капитулянтства перед внешними и внутренними угрозами. Политика усиленного саморазрушения и саморазорения России в 1988-98 гг. – яркое свидетельство опасности либерального деградантства для общества. У либералов (и либерализма как идеологии) явно подавлен инстинкт социального самосохранения.

Либерализм XXI века – по многим параметрам антицивилизационный проект, ибо общество разоружается перед антигражданскими экспансионистами всех мастей. Либералы создают систему, где социальное некачество начинает забивать социальное качество. Либерализм все больше становится защитником набирающих силу элементов энтропийной антисистемы, где гуманизм из средства развития личности стал превращаться в средство разложение общества. Гуманизм начинает превращаться в другой «изм» – в социальный кретинизм. Культура из сферы развития перемещается в источник деградации. Подсев на продукцию индустрии развлечений, людям хочется все более и более примитивного чтива, музыки, тележвачки.

Триада: «гуманизм – паразитизм – социальный идиотизм» есть формула деградации в богатом либерально-демократическом обществе.

Больного можно вылечить, если он понимает, что болен и потому обращается к врачу, точно так же с больным обществом. Болезни деградации можно попытаться вылечить, если влиятельная часть общества, желательно в среде правящего класса, осознает необходимость лечения. Но для этого нужно понять природу болезни, знать ее симптомы и, на основе опыта, выработать методы лечения. Но это очень трудно сделать в обществе, где уже сложилась «культура» деградации, которую можно назвать «антисистемой».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю