Текст книги "Зеркало для слепого"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Родик повернулся и увидел Иранца, который устраивался рядом. Тот взял кисть винограда, отщипнул веточку и предложил Родику, заметив:

– Извините, что нарушил ваше уединение, милостивый государь. Вы едите лимоны-с. Я больше люблю сладкое. Извольте заесть виноградом. Улучшает восприятие и утоляет голод не хуже лепешки-с.

– Спасибо, – беря виноград, поблагодарил Родик, в очередной раз удивившись устаревшим оборотам речи Иранца. – Мне больше нравится кислое и соленое. Хотя виноград я всегда ел с удовольствием. Кстати, знаете, что косточки винограда успешно выводят из организма радионуклиды? У них особые адсорбционные свойства.

– Не слышал-с. Мне известно, что многие фрукты обладают целебными качествами, но глубоко не изучал-c. Моя утеха – гуманитарные науки, а по отношению к фруктам я эпикуреец.

– Да это я к слову. Вообще, вкус фруктов я понял не так давно. Дыню распробовал только в Таджикистане. Тут фрукты имеют особый вкус. Даже в Африке они хуже.

– Вы были в Африке?

– Достаточно долго. У меня имелось совместное с Танзанией предприятие. Правда, успеха я не добился.

– Интересно-с. Как я давеча слышал, вы живете в Москве и занимаетесь коммерцией и наукой?

– В целом – да. В той жизни я был доктором наук…

– Полноте. Почему был? Ученый, милостивый государь, всегда – ученый. А в какой области вы созидали?

– Ядерная физика.

– Серьезная область. Кончится лихолетье, и вы опять будете востребованы. Да и сейчас…

– Сейчас? Вы шутите. Кому нужны ученые? Оглянитесь. Кто у руля? Я не только о Таджикистане.

– Я не только о бывшем Советском Союзе.

– У-у-у. Там уже своих хватает. Плюс языковый барьер…

– Я о чем хотел вас попросить, – резко сменил тему разговора Иранец. – Коль возможно, не обсуждайте ни с кем случившееся в кишлаке. Буду вам премного благодарен-с.

– Не буду, но Абдулло Рахимович узнает об этом от Салима.

– Не узнает.

– Нет вопросов. Да и что было? Ничего не было. Я тут к таким вещам начал привыкать.

– Премного благодарен. Уважили. Вы не обидитесь, если я возвращу вам ваше одиночество? У нас еще появится время обменяться суждениями-с.

– Конечно. Буду рад. Однако надеюсь скоро уехать в Душанбе, а затем в Москву.

– Я тоже завтра намерен удалиться. В Душанбе задержусь на несколько дней-с. Там, если не возражаете, встретимся. Еще раз спасибо за понимание. Не прощаюсь. Впереди длинный день.

Родик не стал утруждать себя думами о причинах столь необычной просьбы и вдруг возникшего стремления к общению. Он вообще решил больше не думать о происходящем, а, независимо от обстоятельств, срочно уехать в Душанбе и постараться забыть пережитые волнения. У него осталось лишь одно желание – сытно поесть. В ожидании трапезы он поудобнее устроился на курпаче и лениво наблюдал за суетой вокруг костра. Лежащая рядом лепешка издавала манящие запахи, и он, не сдержавшись, начал отламывать кусочки и отправлять их в рот.

Некоторое время его никто не беспокоил, и он, вероятно, задремал. Разбудил его голос Абдулло Рахимовича:

– Родион Иванович, угощайтесь бараньей печенью, пока она горячая. Остынет – будет не тот вкус.

– Спасибо, – придя в себя, поблагодарил Родик. – Что-то меня разморило на солнышке.

– Выпейте и взбодритесь, – протягивая пиалу, предложил Абдулло Рахимович.

Родик выпил и закусил еще теплой печенью.

– Абдулло Рахимович, у меня к вам очень серьезный разговор. Мне завтра во что бы то ни стало надо быть в Душанбе. Причин очень много. Я и на свадьбе у сына Султона Салимовича должен быть, вы его знаете… Да и масса других вопросов висит. Даже если гарантийное письмо не успеем сделать, я уеду. Ценю ваше гостеприимство, но дела не терпят.

– Письмо, считайте, готово, но я не успел показать вам все, что хотел…

– Спасибо. Давайте это отложим. Я не последний раз в Таджикистане. Обещаю посмотреть все в следующий приезд.

– Хоп. Желание гостя – закон. Особенно такого гостя. Завтра к обеду будем в городе, посмотрите письмо. А послезавтра рано утром отправитесь в Душанбе.

– Лучше бы и в Душанбе отбыть завтра. Понедельник – рабочий день.

– Не хочу, чтобы вы ехали вечером. Лучше утром. Прохладнее. Ночь в Душанбе ничего не решит, а на свадьбу к Султону Салимовичу и я приглашен, но не пойду. От меня, если не затруднит, подарок передадите. К нему мало кто из руководства придет… В Ленинабад сейчас добраться трудно. Думаю, и вам не надо. Подарок передайте, а сами ко мне сюда возвращайтесь.

– Обидится он. Ведь не принято так.

– Многое изменилось. Сегодня лучше обычаи предков нарушить, чем… Впрочем, это ваше дело. Вы для меня всегда желанный гость. Побыли бы еще…

– Рад бы, да дела… Кредит ведь не пять минут оформлять. Да и предприятие, на которое хочу кредит получить, еще не зарегистрировано. Перед отъездом бумаги отдал. Окса, конечно, там ускоряет, но что может женщина. Надо самому.

– Хоп. Уговаривать не могу. Сожалею, но не могу. Как решили, так и сделаем. Сейчас закусывайте. Скоро мясо и плов принесут. Бараны молодые, вкусные.

31 глава

Последняя степень неудачи – это первая ступень успеха.

К. Досси

Обратный путь прошел почти без эксцессов. Единственная задержка случилась на том же блокпосту, что и при поездке из Душанбе.

Несколько таджиков с автоматами сгрудились вокруг машины. Салим, сопровождающий Родика, начал им что-то объяснять по-таджикски. По их реакции Родик понял, что его слова не оказывают должного воздействия, и, поскольку желание быстрее попасть домой было самым сильным, вмешался. Он вышел из машины и громко пояснил, что был в гостях по поручению давлата республики, а в качестве доказательства показал визитную карточку, данную ему командиром батальона.

Обстановка мгновенно переменилась. Таджики, только взглянув на визитку, почтительно отступили и прекратили галдеть, а один из них, вероятно старший, приложил руку к груди и по-русски сказал:

– Счастливого пути, сардори.

– Рахмат, – поблагодарил Родик и возвратился в машину.

Салим пожал всем руки и занял место рядом с Родиком. Водитель, поняв, что инцидент исчерпан, нажал на газ, и блокпост пропал в поднявшейся пыли.

– Что вы им показали, муаллим? – спросил Салим.

– Да вот это…

– Ценная вещь, – подержав карточку в руках, сообщил Салим. – Берегите ее. Это пропуск во многие места. Мало у кого такое есть. Командир большой авторитет имеет.

Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, Родик уже предвкушал наслаждение от мытья. За последние дни его давно не мытое тело как будто покрылось коростой. Окса, вероятно увидев из окна, что он приехал, встречала в дверях. Родик поцеловал ее и, не дожидаясь, пока она закроет дверь, начал скидывать с себя надоевшую одежду.

– Срочно сделай ванну, – попросил он.

– Уже готово. Ты же мне по телефону об этом говорил. Горячей воды не было, но я вскипятила.

– Молодец. Я пошел. Ты не представляешь, какой я грязный.

Родик погрузился в теплую воду, физически ощущая, как накопившаяся за время скитаний грязь покидает тело, а короста растворяется в белоснежной пене.

– Я поехала на базар, – заглянув в ванную комнату, сообщила Окса. – Ты позвонил мне так неожиданно… Только ванну успела приготовить. Кипяток в ведрах под раковиной. Остынет вода – добавляй. Ты что-нибудь особенное с базара хочешь?

– Сама решай. Ел я там хорошо. Так что особенно не изгаляйся. Лучше быстрее возвращайся… Рифма получилась. Давай побыстрее.

– Отмывайся. Я поехала, скоро вернусь.

Родик погрузился в воду так, что она касалась нижней губы, а пена обволакивала уши.

Непроизвольно в голове завертелись мысли. Сперва он порадовался своему избавлению, потом задумался о делах, которые из-за его отсутствия не продвигались. В уме начала выстраиваться цепочка действий: «Все равно сегодня уже ничего сделать нельзя. После обеда чиновников можно найти только в чойхоне. Да и я должен хоть чуть-чуть прийти в себя. Завтра или в крайнем случае послезавтра завершу оформление нового товарищества, открою расчетный счет в банке и окончательно сформирую пакет документов для получения кредита. В четверг утром отдам документы на кредитный комитет. Вероятно, в следующий вторник, максимум в среду, можно будет получить деньги. Тогда утром в четверг уже окажусь в Москве. Останется почти неделя, чтобы поменять советские рубли на российские. Волк, паразит, хочет за это тридцать процентов, да и здесь придется отдать не менее пятнадцати, но игра стоит свеч. Останется более миллиона долларов. Этого хватит на первый этап сотового строительства, а там пойдут деньги от продажи телефонов и услуг. Получается, что суббота и воскресенье – свободны. Можно поехать на свадьбу к Султону…»

Родик почувствовал, что вода остыла, и долил кипяток. По телу пробежала горячая волна. Он погрузился под воду с головой и, пока не кончился воздух, наслаждался теплом. Даже от любимой им русской бани с ее горячими и холодными контрастами он не получал такого удовольствия.

Неизвестно, как долго он продолжал бы эту процедуру, если бы не появилась Окса. Придя с базара, она заглянула в ванную и шутя спросила:

– С тебя кожа не слезет?

– Пусть слезет. Мне эта пропитавшаяся духом войны кожа не нужна, – иронично ответил Родик.

– Домывайся и иди кушать. Я твой любимый зельц достала.

– Откуда зельц? Немцы-то все уехали. Наверное, подделка несъедобная из баранины или коровы. Таджики ведь свинину не едят. Хотя… Я их в Москве как-то кормил пловом со свининой. Правда, при этом кричал «бе-е-е». Они с удовольствием ели. По Корану вина за обман лежит на обманщике.

– Хороший зельц, я попробовала. Закусишь, а на горячее домломо поставлю вариться. С курдючным салом.

– Вылезаю. Есть действительно уже хочется, хотя чего-чего, а еды за последнюю неделю я поглотил несметное количество… Водки тоже.

– И таджичек, – в тон ему съязвила Окса. – Может, тебя еще в марганцовке замочить?

– Безграмотная, необразованная женщина!.. Марганцовка не поможет, а мочить меня тебе не выгодно. Мертвый я не буду приносить денег, и ты умрешь с голоду, – пошутил Родик.

– Не умру. Работать буду, – не поняв шутку, сообщила Окса.

– Глупая… Ты минералку купила? Пить страшно хочется.

– Купила, купила. Была только файзобадская.

– Не лучший вариант. Сделай с лимоном и принеси мне, пожалуйста.

– Выйдешь и сам сделаешь. Вода в испарителе. Пусть остынет.

Родик чертыхнулся и, смыв остатки мыла, голышом вышел из ванной. В комнате зазвонил телефон. Он поторопился и успел поднять трубку.

– Салом, Родион Иванович, наконец вы появились! – услышал Родик голос Султона.

– Здравствуйте, Султон Салимович! Несколько часов назад приехал. Задержался у Абдулло Рахимовича. Как приготовления к свадьбе?

– Все хорошо. Завтра рано выезжаю в Ленинабад. Буду ждать вас там и проводить мероприятия.

– Хорошо. Желаю успеха. Вы поедете на машине?

– Албатта. Конечно! Много чего везу. Со мной еще одна машина едет.

– Может быть, возьмете подарки, а я отправлюсь налегке? Тут еще Абдулло Рахимович прислал свой презент. Он не сможет быть. Могу свидетельствовать, что по уважительной причине. Его присутствие в области просто необходимо. Он работает круглые сутки… Ну и мой подарок…

– Они много места занимают?

– Два картонных ящика средних размеров. Я молодым современный подарок делаю. Думаю, что понравится.

– Хоп, я в течение часа заеду. А когда вас ждать?

– В субботу.

– В субботу поздно. Вам надо у муллы присутствовать. Это на пятницу запланировано. Надо раньше.

– Вряд ли смогу. Мне нужно в банке быть. Уже все обговорено. Кстати, в воскресенье я должен уже ехать назад.

– В воскресенье мероприятие у родителей невесты. Без вас никак нельзя, а во вторник ЗАГС. Надо быть обязательно.

– Понимаю, но придется обойтись без меня. Хотя не будем загадывать. Вдруг я раньше все успею.

– Я председателю банка сейчас позвоню.

– Не стоит. Он и без того заинтересован все сделать максимально быстро. Важно другое… Я пока не подумал, как к вам добираться.

– Это мой вопрос. Решим. Об этом не думайте, только скажите – когда. Лучше раньше.

– Не будем загадывать. Я жду вас. Окса домломо делает. Выпьем по пятьдесят грамм.

– Хоп. Выезжаю к вам.

Родик разъединил линию и набрал номер телефона московского офиса. В трубке долго стояла тишина, и Родик уже хотел повторить попытку, когда вдруг услышал голос Михаила Абрамовича:

– Алло, алло! Вас не слышно.

– Миша, это я. Теперь слышно?

– Родик, ты? Очень плохо слышно. Перезвони, если можешь.

– Лучше не экспериментировать. Давай так. Что нового?

– Ничего существенного. Куда ты пропал? Окса ничего толком объяснить не могла. Я волновался.

– Приеду – расскажу. По основному вопросу пока все движется в нужном направлении. Не стану загадывать, но надеюсь, что в следующий четверг прилечу с ожидаемым результатом. Подготовься. Пусть мой друг в банке подтвердит договоренности. Сумма та же. Ты меня понял?

– Понял. Тут по этому вопросу ажиотаж. Будет лучше, если ты появишься раньше.

– Маловероятно, но постараюсь. От меня теперь мало что зависит. Передавай всем привет. Теперь по возможности буду выходить на связь. Не нервничай.

Родик положил трубку на аппарат и пошел одеваться. Чистая одежда приятно освежала тело, и впервые за последние дни он задался вопросом о том, как живут люди на войне. Живут годами. В грязи, в жаре и холоде, без кроватей, ванн и других достижений человечества. Конечно, иногда они что-то из этого получают, но только иногда. Офицеры – чаще, солдаты – реже, но и те и другие – совершенно недостаточно в сравнении с нормальными условиями. Как они умудрялись не терять человеческий облик? Или теряли? Кто-то рассказал правду о войне? В кино и книгах все красиво. А как было на самом деле? Как партизанили в крымских катакомбах, годами воевали почти без воды? Ведь даже зубы почистить было нечем. Во что превращались мужчины и женщины? Какие запахи и звуки царили среди них? Вопросы, вопросы…

Родику не хотелось давать ответы на эти мысленные вопросы, хотя ответы он уже знал…

Рассыпался причудливой трелью звонок входной двери.

– Окса, открой! Это Султон, – крикнул Родик. – Я кончаю одеваться. Сейчас выйду.

В четверг к обеду Родик завершил все намеченные дела. Можно было ехать на свадьбу. Он позвонил Султону и сообщил, что освободился раньше, и они с Оксой готовы даже сегодня отправиться в Ленинабад. Султон очень обрадовался и пообещал рано утром прислать машину.

Родик усомнился в безопасности такой поездки, припомнив, как в последний раз пересекал по этой дороге хребты и перевалы, а потом попал в снежные заносы. Кроме того, в нем еще жили военные переживания. Он высказал свои опасения Султону.

– Родион Иванович, кем бы я был, если бы даже в мыслях мог подвергнуть вас и Оксу хоть малейшей опасности! У вас будет надежная и комфортабельная машина, лучший в Таджикистане водитель. Про войну забудьте. Здесь ее нет. Погода хорошая. Для снегопадов еще рано. Не волнуйтесь.

– Может быть, самолетом или вертолетом?

– К нам уже больше недели из Душанбе ничего не летает. Наша область готовится стать свободной экономической зоной, а правительство временно для урегулирования… как сказать? для… Ну в общем, ничего не летает, на чем можно лететь. Я узнавал. Машина будет завтра в пять утра у вашего дома. Я с нетерпением вас и Оксу ожидаю.

Родик, предчувствуя что-то нехорошее, все же согласился, посчитав свои опасения следствием перенесенных недавно невзгод.

Выехали, когда рассвет лишь угадывался. У поста ГАИ при выезде из города в сторону Варзобского ущелья их остановили. Гаишник– молодой таджик с погонами младшего лейтенанта – долго крутил в руках документы, а потом просто сказал:

– Вы сегодня первые. Дайте, сколько можете, и счастливого пути.

Родика удивила и обескуражила такая наглость, но он сунул руку в карман брюк, вытащил пачку купюр, отделил двести рублей и через водителя передал их гаишнику, ожидая негативную реакцию на столь малую сумму.

Однако тот довольно улыбнулся и, поигрывая жезлом, удалился.

Любоваться красотами Варзоба было еще рано, и Родик задремал. Проснулся он, когда уже ярко светило солнце. Слева тянулись поросшие редкими деревьями склоны, а справа зияла синевой пропасть. Родик опять почувствовал себя неуютно, но обсуждать это ни с водителем, ни с сидящей рядом Оксой не стал. Просто подумал, что горы, наверное, не его стихия, хотя их красота беспредельна.

К полудню добрались до моста через реку Зеравшан. По бокам дороги стояло много машин.

– Откуда они? – спросил Родик водителя. – Не ночью же они ехали. Странно.

– Пойду узнаю, – ответил водитель.

Вскоре он вернулся и сообщил, что стоящим здесь блокпостом перекрыто движение еще со вчерашнего дня.

– Ничего себе! – присвистнул Родик. – Пойдем искать начальство. Мы имеем веские основания для того, чтобы нас пропустили.

Блокпост оказался большим, но наконец им удалось найти старшего. Он сидел за письменным столом, поставленным прямо на каменной осыпи под развесистым деревом, и что-то сосредоточенно писал. В отличие от остальных, он был в штатском костюме, хотя и без галстука.

– Добрый день! – приветствовал Родик, положив на стол свою визитку.

– Здравствуйте. Слушаю вас, Родион Иванович, – устало сказал мужчина, заглянув в карточку.

– Я еду на свадьбу к заместителю министра сельского хозяйства. Это его водитель. Просим пропустить нас.

– Знаю Султона Салимовича. Сам приглашен к нему на свадьбу. Однако пропустить не могу. Приказ начальника областного управления комитета национальной безопасности.

– Мы не просто гости. У меня подарки и поздравления от председателя облисполкома и министерства обороны, – сообщил Родик, положив перед мужчиной обычно производящее должное впечатление удостоверение с пятидесятым приказом Министерства обороны, подкрепив его уже испытанной визитной карточкой командира батальона имени Файзали Саидова.

Это возымело действие. Мужчина встал и представился:

– Заместитель председателя облисполкома. Можно просто Анзур.

– Очень приятно, – пожимая протянутую руку, отозвался Родик. – Хотелось бы как-то решить нашу проблему.

– Попробуем, – сказал Анзур и, подозвав одного из стоящих поодаль молодых людей в камуфляже, что-то приказал по-таджикски.

Не успел Родик продолжить разговор, как появились стулья, пиалы, чайник, колотый сахар, сухофрукты и лепешки.

– Угощайтесь, товарищи, – предложил Анзур. – Извините, что по-походному. Я пойду связываться с руководством. Извините, еще раз повторите свои фамилии. Я запишу.

Родик не успел допить услужливо налитый молодым человеком чай, когда возвратился Анзур. Выражение его лица ничего хорошего не предвещало. Он почтительно подошел к столу и тихо предложил:

– Родион Иванович, давайте отойдем в сторону. Мне надо вам кое-что пояснить. Извините.

Родик проворно встал и последовал за ним.

– Хочу вас огорчить. До Ленинабада вам доехать не удастся, даже если мы вас сейчас пропустим. Информация только для вас. Идет очень серьезная спецоперация по пресечению возможности проникновения на территорию области крупных сил исламистов. Заминированы мосты, в том числе наш. Ждем команды на подрыв. Мой вам совет: пока накопившийся транспорт не начал возвращаться в Душанбе, уезжайте. Уважаемый Султон Салимович, конечно, расстроится, но поймет. Такой политический момент. Абдулло Рахимовичу от меня передавайте большой привет. Думаю, что, когда вы будете с ним говорить, все уже прояснится. Поверьте, что-либо изменить не в моих силах. Не обижайтесь. Мы не хотим повторения того, что произошло на юге.

– Да-а-а. Ситуация. Не ожидал.

– Поспешите. Это мой дружеский совет.

Родик пожал его руку и, позвав водителя, молча прошел к машине.

– Возвращаемся, – сев на сиденье, сказал он. – Причину сказать не могу, но она очень веская. Надо поспешить. Скоро все начнут возвращаться, и будет давка.

Водитель развернул автомобиль. Сколько времени занял подъем на хребет, Родик не знал, но наконец надрывный рев мотора прекратился, и машина, сдерживаемая первой передачей, медленно поползла вниз.

В это время земля содрогнулась, и со склона сошла каменная осыпь. Несколько камней попали в корпус автомобиля. Водитель затормозил и поставил машину на ручник.

– Что это? – испуганно спросила Окса.

– Вероятно, то, из-за чего мы уехали. Подождем двигаться. Думаю, будет еще взрыв, – ответил Родик. – Машину жалко. Похоже, получили несколько вмятин. Как там дорога, не сильно пострадала?

– Вроде нет. Камни мелкие. Хотя кто знает, что впереди, – ответил водитель. – Слава Аллаху, стекла целы.

Подождав некоторое время и не услышав больше взрывов, решили двигаться дальше. Спуск прошел благополучно. Встречных машин и крупных камней не было.

Пост ГАИ проезжали опять в темноте. Их остановил тот же гаишник. Узнав Родика, он похвастался:

– Дустони азиз[85]85
  Дустони азиз (тадж.) – дорогие друзья.


[Закрыть], ваши деньги были хорошим началом дня. День очень успешный. Как говорят русские, у вас легкая рука. Поезжайте, пожалуйста.

– Ха-ха-ха. Рады помочь ГАИ. Саломат бошед! – отозвался Родик, а когда немного отъехали, добавил: – Анекдот да и только. Или нравы в Таджикистане изменились.

– Изменилось многое, – сокрушенно заметил водитель. – А эти просто шакалами стали.

– Не в них дело. Время такое. Где нет законов, нет и преступления. Вот ничего и не боятся. Люди стали жить одним днем. Деньги гаишники и раньше брали, но опасаясь и обосновывая. Различали, кто есть кто.

– А как боевики себя ведут? Вы, наверное, не видели…

– Видел и с тех пор постоянно думаю о последствиях любой войны. Наше поколение войн не переживало, и мы были воспитаны только на подвигах. А о том, что такое будни войны, воздействие войны на жизненные принципы, – даже не задумывались. Нам, например, объясняли, что зверства американцев во Вьетнаме – оскал капитализма. Теперь я понимаю, что это не так. Это оскал любой войны, когда человек попадает в нечеловеческие условия. Одни из страха, другие из-за эгоизма, третьи – не справившись со вседозволенностью, многие – неверно оценивая силу оружия. В результате появляются… Нет, становятся нелюдями и творят страшное. Их никакие ограничения сдержать не могут. Боюсь, что и мы с вами, дай нам оружие, поставь в условия войны, превратимся в полузверей.

– Я – нет. Лучше смерть. Я не зверь.

– Не зарекайтесь. Я был на прошлой неделе на вашей войне. Вернее, на остатках войны. Всего за неделю изменился так, что самому стало страшно. Слабы мы все. Вот, например, станете вы гаишником – как будете себя вести?

– Взятки брать не буду. Обижать людей не буду.

– Это вы сможете утверждать, если там поработаете. Думаю, что многие гаишники так говорили, пока не начали работать. Вы полагаете, что его с детства родители учили взятки брать, или он считает себя подлецом? Нет. Он уже придумал массу оправдательных причин. Меня волнует другое… Все ли люди такие? Хочется верить, что нет, но факты говорят о другом. Это как в волчьей стае. Либо живешь, как все, либо тебя уничтожают. Лучшие умы человечества пытались доказать, что это не так. Однако, как говорится, воз и ныне там.

– Мне не хочется думать так, как вы говорите. Мой отец меня учил по-другому. У нас в семье такого не было.

– Дай Бог. Мы уже приехали. Я желаю вам самого хорошего и чтобы война не затронула вашу семью. Спасибо. Жаль, что не удалось добраться до Ленинабада.

– Хоп, око. Сардор очень расстроится.

– От нас это не зависело. Еще раз спасибо. Вы очень хороший водитель. В прошлый раз мы чуть в пропасть не свалились, а с вами я даже не боялся. Вот… Не обижайтесь. Это от души, – протянул Родик деньги.

– Око, рахмат. Я не возьму. Сардор меня не обижает. У меня все, что надо, есть. Рахмат.

Водитель вышел из машины, открыл багажник и, взяв сумки, понес их к квартире Родика.

Домашняя обстановка подействовала на Родика расслабляюще. Он вдруг почувствовал безмерную усталость, смешанную с досадой от безрезультатной поездки. Он уже хотел лечь отдыхать, но вспомнил, что необходимо позвонить Султону.

Родик набрал несколько номеров телефонов и, наконец, дозвонился до старшего сына Султона. Тот сообщил, что отец сейчас у родителей невесты в городе Чкаловске, он с ним свяжется и попросит перезвонить.

Родик, раздосадовавшись, попросил Оксу приготовить чай, а сам взял кем-то брошенную на стол тоненькую брошюрку. Это оказался дайджест с основными произведениями Жванецкого, изданный каким-то украинским издательством и непонятными путями еще до войны попавший в Душанбе и купленный Родиком в киоске. Родик не любил этого самолюбующегося сатирика, но ничего другого под рукой не было, да и брошюрка почему-то открылась на рассказе под названием «Одесская свадьба». Посчитав это не случайным, Родик решил прочесть. Рассказ оказался для сатиры длинным. Читая его, Родик поймал себя на том, что невольно подражает одесскому акценту. Ему стали нравиться описываемые сценки, хотя их жизненность вызывала сомнения. Чем-то все это напоминало одесские рассказы Бабеля и что-то давно ушедшее. Одессу Родик знал достаточно хорошо. Она у него ассоциировалась не только со знаменитым колоритом, но и со стандартными хрущобами, обычными застольями и плавающей по морю пьяной дискотекой. Он погрузился в размышления о мифах, но тут раздался телефонный звонок.

– Салом, Родион Иванович! Почему вы в Душанбе?

– Добрый вечер, Султон Салимович! Хотя он и не очень добрый. Нет теперь трассы. Как я понял, мост взорвали. Ваша область теперь отрезана от столицы. Я догадываюсь, почему…

– Что вы? Не может быть! Я тут с мероприятиями совсем забегался.

– Может. Мы до зеравшанского моста доехали и вернулись. Так что, наверное, не судьба быть на свадьбе. Молодых поздравляйте. Я им компьютер дарю. Что за подарок передал Абдулло Рахимович – не знаю, но и от него поздравляйте.

– Это плохо. Давайте поезжайте к нам через Ташкент. В аэропорту сядете на такси и через три часа у нас. Завтра к обеду будете.

– Сложно очень. Да и намотались мы. Извините, но не по своей воле. Так что еще раз поздравляю вас, Таню и молодых. Бог даст – еще не раз увидимся. Приезжайте ко мне в Москву. Мы с Оксой за молодых завтра выпьем.

Султон опять начал придумывать полуфантастические способы приезда на свадьбу, но Родик уже слушал его вполуха. Он для себя решил, что свою миссию выполнил целиком.

На следующий день Родик проснулся поздно. Вероятно, сказалась дорожная усталость. Оксы рядом не было. Она, судя по звукам, готовила на кухне завтрак.

Лежа в постели, Родик думал о том, чем можно себя занять в выходные дни. Раньше такие мысли ему в голову не приходили. Культурная жизнь, общение с застольями и пикниками били в Душанбе неиссякаемым ключом. Выбор был столь большим, что все время приходилось чем-то поступаться. В послевоенном Душанбе все стало иначе. Культурная жизнь замерла, интеллигенция убежала, и застолья потеряли интеллектуальный смысл, превратившись в простое поглощение пищи. Даже в ресторан идти не хотелось, поскольку там главенствовали мужчины в камуфляже и с автоматами. Нельзя сказать, что они вели себя агрессивно. Просто они попали в рестораны совсем недавно и, запугав персонал, быстро превратили их в привычные им кишлачные чойхоны. Гулять, как выражались при социализме, по городу-саду было не только опасно, но и не очень приятно. Парки, площади и набережные находились в неописуемо запущенном состоянии. Иными словами, город перестал существовать или находился в состоянии клинической смерти, когда нужна срочная реанимация.

Такая простая мысль поразила Родика. Он вдруг понял, что город – это не дома, не улицы, не парки. Это живой организм, кровь которого – люди. Организм умирает от на первый взгляд незначительного изменения состава крови. Город – аналогично. Душанбе покинули всего пять-шесть процентов жителей, но тех, без которых он стал мертвым скоплением построек. В них, конечно, существуют жители, но основным занятием их является отправление физиологических потребностей. Они как плазма крови, от которой мало что зависит в организме. Ее легко без вреда, а то и с незначительной пользой заменить. Так и этих людей, но город от их замены не оживет. Возможно, что реанимировать его вообще не удастся. Как не удалось реанимировать крупнейшие цивилизации, погибшие по той же причине. На руинах этих цивилизаций возникли другие… Вопрос – цивилизации ли? С чем сравнивать? Какие ценности безвозвратно утрачены? Каковы критерии? Ответы на все эти вопросы относительны и зависят от степени развития отвечающего, его потребностей, воспитания. Получалось, что понятие прогресса и регресса относительны. «Что для русского хорошо, то для немца – смерть», – вспомнил Родик известную пословицу.

Философские размышления прервала Окса. Зайдя в спальню, она присела на край кровати и, взлохматив Родику волосы, потребовала:

– Вставай, завтрак готов.

Он приобнял ее за талию и увлек в постель. Окса, слабо сопротивляясь, неуверенно сказала:

– Все остынет.

– Пусть, – отозвался Родик, расстегивая ее халат. – У нас редкая возможность. Будем два дня заниматься сексом. Давно такого не было.

В понедельник утром Родик, снедаемый нетерпением, позвонил председателю банка. Его на месте не оказалось. Тогда он связался с начальником кредитного отдела. Тот сообщил, что в пятницу был кредитный комитет и все в порядке. Обрадовавшись, Родик поспешил в банк, надеясь ускорить получение денег. Паркуясь, он заметил Председателя. Тот, судя по всему, только что подъехал. После обмена приветствиями Родик, будучи уверен, что все проблемы позади, спросил:

– Когда можно получить деньги?

– Боюсь, что не скоро… Или вообще никогда.

– Это шутка? – опешил Родик. – Кредитный комитет принял положительное решение. Я звонил, узнавал. Наши договоренности…

– Я только из Совмина. Все внутренние операции с рублями приказано прекратить. Деньги зачислить на корсчета и заморозить. Мы с вами опоздали на один день. Большего сказать, Родион Иванович, не могу. Просто не владею ситуацией. Готовится какое-то постановление или решение о рублевой зоне СНГ.

– Как долго будет такая неопределенность?

– Не знаю. Полагаю, что в вашем случае это не имеет значения. У вас в запасе всего неделя. Маловероятно, что так быстро что-то изменится. После тридцатого наши рубли потеряют для вас смысл, хотя решать вам. Я от своих обязательств не отказываюсь.

– Пропустить деньги сегодняшним утром не получится?

– Слишком большая сумма. По мелочи я это сделаю. В пятницу еще несколько решений вынесено. Там социальные программы и очень небольшие деньги, до десяти миллионов. Вас это не устроит. Да и у вас кредит, а не линия. Ничего не могу сделать, извините. Хотите, поднимайтесь ко мне – попьем чай.

– Спасибо. Мне надо без чая переварить случившееся. Если вдруг что-то изменится – известите меня. Я готов удвоить нашу договоренность.